Страница:
Ее спутницы молчаливо расселись, придвинув к себе отбивную. Пару минут за столом царило практически полное молчание, не прерываемое даже чавканьем или случайно брякнувшей ложкой. Дебову сидела за соседним столом и медленно закипала. Ну надо же, какая вежливость! «Девушка, вы не против?» – Можно подумать, если бы она была против, то она имела бы право это честно высказать!
Постепенно Дебову начинало раздражать абсолютно все: чуть приглушенная музыка, ненавязчиво играющая на заднем плане, мягкий полумрак, теплым покрывалом опускавшийся на плечи, прохладное стекло бокала в руке и похотливые взгляды, которые бросали на нее все посетители, даже заглянувшие на минутку. Словом, все то, за что она прежде так любила «Черное пристанище», теперь казалось глупым, надоедливым и безвкусным.
Даже она сама, сидящая в центре, словно елочное украшение, – ничего неестественнее просто придумать нельзя было! Еще чуть-чуть – и она плюнула бы на все это и ушла, отговорившись головной болью, – тем паче голова и вправду начинала болеть; но тут вдруг за соседним столом раздалось мелодичное бульканье глиняной бутыли, щедро оделяющей тонкостенные пузатые бокалы темно-багровой жидкостью, и звенящий от смеха голос воскликнул:
– За нас с вами – и за кворр с ними!
Девушки, смеясь, стакнулись фужерами, пролив немного вина на вызывающе белеющую скатерть, и пригубили вино.
– Итак, что же у нас дальше в планах? – спросила рыжеволосая отсмеявшись. – Где будем ночевать?
– Что значит – что у нас в планах? И где мы будем ночевать? – удивилась белокурая, натыкая на вилку крошечный кусочек отбивной. – Едем к Храму – до него же всего полверсты осталось. А уж там, мне кажется, нас не выгонят ночевать на улицу.
– Да ну? – скептически скривилась первая. – А у тебя, Тай, никакого декокта от склероза не найдется часом?
– Только шэрит в лоб! – лучезарно улыбнулась вторая, вроде бы названная Таей.
Дебову пораженно присвистнула – ведьмы! Угораздило…
Нельзя сказать, что маги и чародейки были такой уж редкостью в деревне, соседствовавшей с Храмом, но в трактир они никогда не заходили – разве что студенты, на которых эта троица совсем не походила. Иначе это здорово начинало напоминать бородатую шутку: «Учился в Храме. Три раза. На первом курсе».
– Жаль, жаль, – вздохнула рыжеволосая. – Боюсь, тебе это поможет лишь посмертно!
– А при чем здесь я? – лениво отозвалась Тая, небрежно теребя в тонких, увешанных кольцами пальцах бумажную салфетку.
– При том, что Храмы, если ты помнишь, переехали. И до портала, протянутого к моему Восточному, пилить нам еще верст сто – не меньше. Желаешь преодолеть это расстояние ночью, на морозе и ветру – ради того чтобы выиграть несколько часов?
– Ну забыла я, забыла, – рассеянно отмахнулась собеседница.
– Ну-ну, – скептически фыркнула рыжеволосая, отпивая еще немного вина.
Тая немного подумала, без особого желания доела отбивную и махнула рукой, подзывая официанта:
– Вот что, милейший, не подскажете, где мы втроем можем остановиться на ночлег?
– Здесь же! – расплылся тот в профессионально-обсчитывающей улыбке.
«Ну сейчас-то он с вас три шкуры сдерет!» – злорадно усмехнулась Дебову, допивая свой мартини.
– Да ну? – удивленно улыбнулась ведьма, прокручивая в пальцах игривую огненную змейку. Официант как-то сразу сник, опустил глаза и уже безо всякой охоты кивнул головой, бормоча ничтожно низкую цену за постой. Ведьмы вновь расплатились наперед, встали из-за стола и направились следом за указывающим дорогу мальчишкой.
Дебову еще раз на всякий случай оглянулась по сторонам, осмотрев скудный сегодняшний контингент, вздохнула и направилась к выходу. Впервые за два года день выдался «нерабочий».
Комната была малопритязательна: три матраца на полу, пара стульев, колченогий стол и умывальник, прибитый над ведром. Но нам, вот уже двое суток ночевавшим в злывойский мороз прямо на улице, и эта клетушка показалась верхом совершенства. Тут же скинув осточертевшую рубашку с брюками, я завернулась в покрывало и залезла с ногами на матрац.
– Жизнь прекрасна! – промурлыкала я, укутавшись по самый нос и прислонившись спиной к стенке. Тая, возмущенно отфыркивавшаяся от ледяной воды в умывальнике, едва ли была со мной солидарна, но, к ее ведьминской чести, спорить не стала, только вкрадчиво посоветовав:
– А ты иди умойся сначала!
Пришлось вставать босыми ногами на холодный пол и шлепать к железной конструкции.
А как она, собственно, работает? Облезлый, полуржавый цилиндр с какой-то кворрью внизу… Раньше вот эту вот внизу надо было приподнимать – и лилась вода, но в этот раз фокус почему-то не прокатил.
– Тай, как оно работает? – нахмурилась я.
– Как всегда, – отозвалась она, быстро переплетая косу.
– Ни кворра! – решительно покачала головой я, на всякий случай предприняв еще одну попытку приподнять язычок.
– А ты сильнее! – фыркнула подруга.
Сильнее? Сильнее… Сильнее?! По-моему, это лучше называть «способ отбойного молотка»! На руки хлынула обжигающе холодная вода…
Н-да, будь у меня магия…
Ее не то чтобы совсем уж не было – нет, за два дня она, в общем-то, изрядно прибыла, уже закрыв бреши в жизненном энергетическом резерве и даже худо-бедно восстановив большую часть блоков, но вот в магическом активе…
Максимум – когда злилась, проскользывали искорки между пальцами. Может быть, если пошуровать по закоулкам ауры, там и найдутся какие-нибудь крохи, но снова их сейчас тратить – просто чистой воды безумие.
Так что пришлось с отвращением плескать ледяной водой в лицо.
– Жизнь прекрасна! – издевательски муркнула Тая, по самые уши упаковавшись в одеяло и расстелив на матраце изрядно потрепанную карту.
– Ыгы, – проворчала я, вздрагивая от холода.
– Разве холодно? – удивленно приподняла брови Лия, наконец-то собравшись с духом и приблизившись на целый шаг к умывальнику.
– Да как тебе сказать, – уклончиво отозвалась я. – Бодрит…
– Переживу, – храбро решила Лия, кинувшись к железной штуковине.
– Ну-ну, – с сомнением откликнулась я, расчесывая распущенные волосы.
– Так, ведьмы, все! – прикрикнула Тая, быстро ведя пальцем по карте. – Лий, заканчивай давай – и покажешь мне, куда конкретно твой Храм соизволил переехать.
– Сейчас, – послушно кивнула Лия, быстро умываясь и морщась от «бодрящей» водички. Возобновлять перепалку мы не стали: по холоду как-то не хотелось.
Через несколько минут матрац, в ходе жестоких баталий с выпихиванием, ляганием и толканием противниц, был поделен на три довольно-таки равные части, и мы столкнулись лбами над картой.
– Вот здесь, – сориентировавшись, ткнула в пергамент Лия.
– Странно, – чуть погодя, отозвалась Тая. – Ведь Храмы удалились друг от друга ровно в полтора раза каждый – так какой смысл ослаблять магический фон в центре Древа, если на его концах даже Веток-то,нуждающихся в срочном обеспечении магией, нет?
– Не скажи, – возразила я, качая головой. – В свете трех последних недель это ничего не значит: Ветки запросто могли появиться новые.
– Иньярра, ты чем думаешь? Онзар, конечно, во многом дурак, но про людей он сказал правильно: Древо не справляется даже с количеством ныне живущих – куда уж там создавать Веткидля новых? Если только в качестве редкой самоликвидаторской подлости…
– Ты умеешь мыслить за Древо? – хитро прищурилась я. – Кто знает, что у него на уме? Тем паче, что в свете моих скромных умозаключений эпицентром глобальных изменений становился именно центр Древа – участок, наименее всего сейчас снабженный и патрулируемый магией.
– Ладно, – вздохнула Тая, устало потирая виски. – За Древо мы и вправду думать не можем – так что не стоит и пытаться… Лий, покажи на карте, где этот твой портал к Храму – и кто, кстати, его настроил?
– А никто, – рассеянно отозвалась ведьма, ища на карте местоположение новоявленного природного портала. – Он просто появился в то же утро, когда Храм не прилетел на остановку в привычное место. До сих пор в Храм и из него ходят исключительно по этому порталу, а где Храм находится, если идти к нему пешком, никто не знает. Были, конечно, смельчаки, которые решили выяснить сие методом тыка – то бишь попросту пойти и найти. Но они то ли еще не дошли, то ли уже и не дойдут…
– Здорово, – мрачно отозвалась я, резким движением забирая пергамент, сворачивая в трубочку и протягивая его Тае. – Ладно, ведьмы, хватит. Давайте лучше ляжем спать, а по утреннему холодку поедем к порталу. Все равно ничего лучше никто сейчас не предложит – я права?
– Холодок я тебе хоть сейчас могу обеспечить, – усмехнулась Тая, послушно пряча карту в сумку. – А ну-ка брысь все по своим матрацам. А то придет утром мальчик – решит, что мы тут оргию на троих устраивали.
– Его проблемы, – уже засыпая, отозвалась я.
Всю ночь за окном выла метель, и я испытывала ни с чем не сравнимое чувство удовлетворения, что она не может забраться мне под одеяло и выстудить все внутри…
ГЛАВА 2
Постепенно Дебову начинало раздражать абсолютно все: чуть приглушенная музыка, ненавязчиво играющая на заднем плане, мягкий полумрак, теплым покрывалом опускавшийся на плечи, прохладное стекло бокала в руке и похотливые взгляды, которые бросали на нее все посетители, даже заглянувшие на минутку. Словом, все то, за что она прежде так любила «Черное пристанище», теперь казалось глупым, надоедливым и безвкусным.
Даже она сама, сидящая в центре, словно елочное украшение, – ничего неестественнее просто придумать нельзя было! Еще чуть-чуть – и она плюнула бы на все это и ушла, отговорившись головной болью, – тем паче голова и вправду начинала болеть; но тут вдруг за соседним столом раздалось мелодичное бульканье глиняной бутыли, щедро оделяющей тонкостенные пузатые бокалы темно-багровой жидкостью, и звенящий от смеха голос воскликнул:
– За нас с вами – и за кворр с ними!
Девушки, смеясь, стакнулись фужерами, пролив немного вина на вызывающе белеющую скатерть, и пригубили вино.
– Итак, что же у нас дальше в планах? – спросила рыжеволосая отсмеявшись. – Где будем ночевать?
– Что значит – что у нас в планах? И где мы будем ночевать? – удивилась белокурая, натыкая на вилку крошечный кусочек отбивной. – Едем к Храму – до него же всего полверсты осталось. А уж там, мне кажется, нас не выгонят ночевать на улицу.
– Да ну? – скептически скривилась первая. – А у тебя, Тай, никакого декокта от склероза не найдется часом?
– Только шэрит в лоб! – лучезарно улыбнулась вторая, вроде бы названная Таей.
Дебову пораженно присвистнула – ведьмы! Угораздило…
Нельзя сказать, что маги и чародейки были такой уж редкостью в деревне, соседствовавшей с Храмом, но в трактир они никогда не заходили – разве что студенты, на которых эта троица совсем не походила. Иначе это здорово начинало напоминать бородатую шутку: «Учился в Храме. Три раза. На первом курсе».
– Жаль, жаль, – вздохнула рыжеволосая. – Боюсь, тебе это поможет лишь посмертно!
– А при чем здесь я? – лениво отозвалась Тая, небрежно теребя в тонких, увешанных кольцами пальцах бумажную салфетку.
– При том, что Храмы, если ты помнишь, переехали. И до портала, протянутого к моему Восточному, пилить нам еще верст сто – не меньше. Желаешь преодолеть это расстояние ночью, на морозе и ветру – ради того чтобы выиграть несколько часов?
– Ну забыла я, забыла, – рассеянно отмахнулась собеседница.
– Ну-ну, – скептически фыркнула рыжеволосая, отпивая еще немного вина.
Тая немного подумала, без особого желания доела отбивную и махнула рукой, подзывая официанта:
– Вот что, милейший, не подскажете, где мы втроем можем остановиться на ночлег?
– Здесь же! – расплылся тот в профессионально-обсчитывающей улыбке.
«Ну сейчас-то он с вас три шкуры сдерет!» – злорадно усмехнулась Дебову, допивая свой мартини.
– Да ну? – удивленно улыбнулась ведьма, прокручивая в пальцах игривую огненную змейку. Официант как-то сразу сник, опустил глаза и уже безо всякой охоты кивнул головой, бормоча ничтожно низкую цену за постой. Ведьмы вновь расплатились наперед, встали из-за стола и направились следом за указывающим дорогу мальчишкой.
Дебову еще раз на всякий случай оглянулась по сторонам, осмотрев скудный сегодняшний контингент, вздохнула и направилась к выходу. Впервые за два года день выдался «нерабочий».
Комната была малопритязательна: три матраца на полу, пара стульев, колченогий стол и умывальник, прибитый над ведром. Но нам, вот уже двое суток ночевавшим в злывойский мороз прямо на улице, и эта клетушка показалась верхом совершенства. Тут же скинув осточертевшую рубашку с брюками, я завернулась в покрывало и залезла с ногами на матрац.
– Жизнь прекрасна! – промурлыкала я, укутавшись по самый нос и прислонившись спиной к стенке. Тая, возмущенно отфыркивавшаяся от ледяной воды в умывальнике, едва ли была со мной солидарна, но, к ее ведьминской чести, спорить не стала, только вкрадчиво посоветовав:
– А ты иди умойся сначала!
Пришлось вставать босыми ногами на холодный пол и шлепать к железной конструкции.
А как она, собственно, работает? Облезлый, полуржавый цилиндр с какой-то кворрью внизу… Раньше вот эту вот внизу надо было приподнимать – и лилась вода, но в этот раз фокус почему-то не прокатил.
– Тай, как оно работает? – нахмурилась я.
– Как всегда, – отозвалась она, быстро переплетая косу.
– Ни кворра! – решительно покачала головой я, на всякий случай предприняв еще одну попытку приподнять язычок.
– А ты сильнее! – фыркнула подруга.
Сильнее? Сильнее… Сильнее?! По-моему, это лучше называть «способ отбойного молотка»! На руки хлынула обжигающе холодная вода…
Н-да, будь у меня магия…
Ее не то чтобы совсем уж не было – нет, за два дня она, в общем-то, изрядно прибыла, уже закрыв бреши в жизненном энергетическом резерве и даже худо-бедно восстановив большую часть блоков, но вот в магическом активе…
Максимум – когда злилась, проскользывали искорки между пальцами. Может быть, если пошуровать по закоулкам ауры, там и найдутся какие-нибудь крохи, но снова их сейчас тратить – просто чистой воды безумие.
Так что пришлось с отвращением плескать ледяной водой в лицо.
– Жизнь прекрасна! – издевательски муркнула Тая, по самые уши упаковавшись в одеяло и расстелив на матраце изрядно потрепанную карту.
– Ыгы, – проворчала я, вздрагивая от холода.
– Разве холодно? – удивленно приподняла брови Лия, наконец-то собравшись с духом и приблизившись на целый шаг к умывальнику.
– Да как тебе сказать, – уклончиво отозвалась я. – Бодрит…
– Переживу, – храбро решила Лия, кинувшись к железной штуковине.
– Ну-ну, – с сомнением откликнулась я, расчесывая распущенные волосы.
– Так, ведьмы, все! – прикрикнула Тая, быстро ведя пальцем по карте. – Лий, заканчивай давай – и покажешь мне, куда конкретно твой Храм соизволил переехать.
– Сейчас, – послушно кивнула Лия, быстро умываясь и морщась от «бодрящей» водички. Возобновлять перепалку мы не стали: по холоду как-то не хотелось.
Через несколько минут матрац, в ходе жестоких баталий с выпихиванием, ляганием и толканием противниц, был поделен на три довольно-таки равные части, и мы столкнулись лбами над картой.
– Вот здесь, – сориентировавшись, ткнула в пергамент Лия.
– Странно, – чуть погодя, отозвалась Тая. – Ведь Храмы удалились друг от друга ровно в полтора раза каждый – так какой смысл ослаблять магический фон в центре Древа, если на его концах даже Веток-то,нуждающихся в срочном обеспечении магией, нет?
– Не скажи, – возразила я, качая головой. – В свете трех последних недель это ничего не значит: Ветки запросто могли появиться новые.
– Иньярра, ты чем думаешь? Онзар, конечно, во многом дурак, но про людей он сказал правильно: Древо не справляется даже с количеством ныне живущих – куда уж там создавать Веткидля новых? Если только в качестве редкой самоликвидаторской подлости…
– Ты умеешь мыслить за Древо? – хитро прищурилась я. – Кто знает, что у него на уме? Тем паче, что в свете моих скромных умозаключений эпицентром глобальных изменений становился именно центр Древа – участок, наименее всего сейчас снабженный и патрулируемый магией.
– Ладно, – вздохнула Тая, устало потирая виски. – За Древо мы и вправду думать не можем – так что не стоит и пытаться… Лий, покажи на карте, где этот твой портал к Храму – и кто, кстати, его настроил?
– А никто, – рассеянно отозвалась ведьма, ища на карте местоположение новоявленного природного портала. – Он просто появился в то же утро, когда Храм не прилетел на остановку в привычное место. До сих пор в Храм и из него ходят исключительно по этому порталу, а где Храм находится, если идти к нему пешком, никто не знает. Были, конечно, смельчаки, которые решили выяснить сие методом тыка – то бишь попросту пойти и найти. Но они то ли еще не дошли, то ли уже и не дойдут…
– Здорово, – мрачно отозвалась я, резким движением забирая пергамент, сворачивая в трубочку и протягивая его Тае. – Ладно, ведьмы, хватит. Давайте лучше ляжем спать, а по утреннему холодку поедем к порталу. Все равно ничего лучше никто сейчас не предложит – я права?
– Холодок я тебе хоть сейчас могу обеспечить, – усмехнулась Тая, послушно пряча карту в сумку. – А ну-ка брысь все по своим матрацам. А то придет утром мальчик – решит, что мы тут оргию на троих устраивали.
– Его проблемы, – уже засыпая, отозвалась я.
Всю ночь за окном выла метель, и я испытывала ни с чем не сравнимое чувство удовлетворения, что она не может забраться мне под одеяло и выстудить все внутри…
ГЛАВА 2
О деревне остались одни воспоминания, да горчащий в горле табачный дым – поднявшаяся метель за считаные секунды скрыла от нас всякие следы жилья неподалеку. Вихрь холодных стеклянных крупинок больно бил по щекам, заставляя зябко кутаться в меховой воротник. Вемили тоже не были в восторге от погоды, но упрямо продирались сквозь вьюгу к клятвенно обещанному хозяйками порталу, теплу и корму.
– Лий, далеко еще? – крикнула я, силясь перекрыть глухой плачущий голос метели.
– Да нет, буквально четверть версты осталось! – надрывно прокричала та в ответ, силясь обуздать кобылу, недовольно попятившуюся от очередного резкого порыва ветра.
Я подальше запихнула руки в рукава и прижалась к шее лошадки. Хотелось спать. Зверски хотелось. Понятия не имею почему, но как только мне становится холодно, у меня сразу ощущение, что я не спала как минимум неделю и вымоталась до предела. Причем – истинное свинство – это не психологический фактор, проходящий, если не обращать на него внимания, а абсолютно полноправное ощущение, издевающееся надо мной до тех пор, пока я не лягу спать.
Вемили осторожно пробирались по напрочь занесенной снегом дороге, то и дело чуточку пуская в ход крылья, чтобы не провалиться в огромные рыхлые сугробы по самую шею. Хвала Хранящим что они были значительно легче обычных лошадей, так что снег их если и не держал, то хоть не засасывал, подобно зыбким пескам.
Причем «хвала Хранящим» в самом что ни на есть прямом смысле: утром, пока я все еще спала, Лия с Таей четверть часа завораживали вемилей, вплетая в гривы заговоренные ленточки и ставя блоки от холода. А я же, бедная, несчастная, энергетически истощенная (не такая уж, кстати, и истощенная – воду в умывальнике я себе утром уже согрела. Но разве Хранящим надо об этом знать?), сладко посапывала под одеялом на матраце.
Нет, зиму я все же не любила. Почти в любом ее проявлении. Все-таки не хватает меня на то, чтобы любоваться чудесной красотой морозного утра, когда зубы стучат от холода. И Веток,где распахнула белоснежные ледяные крылья матушка-зима, я с вопиющим постоянством избегала.
А вот когда я училась в Храме, сбегать из него каждый раз на три месяца, пережидая зиму на какой-нибудь теплой Ветке, –ну никак не получалось. Зима была благостным временем для преподавателей и мастеров: я замерзала, становилась злая, раздраженная и сонная, так что на долю Храма выпадало куда меньше проказ и пакостей, нежели обычно. Хотя это совсем не значит, что я сидела тихо, как мышка…
…Камин сонно шуршал, лениво облизывая поленья, черная кошка умостилась у меня на коленях и время от времени совала черную любопытную морду в огромный фолиант, с явной неохотой перелистываемый и наскоро, «по диагонали» просматриваемый.
Никогда не любила Древоведение. Его, в общем-то, не любили все, кто на стажировках не писал банальных курсовых по поведению домовых, отсиживаясь в Храме, а действительно ходил по Пути и по Веткам.Потому что неимоверная стереотипизированность и сухость изложения материала просто убивали.
Ну что значит «эльфы – возвышенная и одухотворенная раса, они не слишком любят гостей»? Что скажет эта фраза человеку, ни разу не видевшему эльфа в глаза? Лично мне до первого визита в Варильфийт эльфы представлялись этакими благообразными старцами-мудрецами, гневно прогоняющими всех чужаков прямо с границы. А ведь на самом деле все совсем не так.
Нет бы написать: «Эльфы – они, конечно, строят из себя таких одухотворенно-возвышенных, но на самом деле такие же существа, желающие веселиться, гулять, любить и смеяться. А чтобы никто не узнал эту Великую Страшную Таину, не слишком-то охотно пускают людей в Варильфийт. Но если уж вы прознали это, то можете быть спокойны – не только пустят, да еще и банкет по поводу вашего визита закатят. А что? Повод для праздника ничем не хуже других…» Вот это я понимаю. И запоминается, и не пугает, и – что немаловажно, между прочим! – куда как ближе к истине.
Вот и сейчас, читая в графе «климат» напротив Окейны безликое слово «жарко», я поморщилась, вспоминая эту пышущую вечным жаром печь. Интересно, тот, кто это писал, сам-то хоть раз в Окейне был? Наверное, нет. Если ты там был, то одним «жарко» не обойдешься.
– Иньярра? – в гостиную влетел Доен.
– Что? – потянулась я, спихивая с колен пригревшуюся киску, начавшую рефлекторно выпускать когти, норовя зацепить или порвать мою шерстяную юбку.
Доен таинственно обернулся по сторонам, зашел внутрь и тщательно прикрыл за собой дверь. Мне стало интересно.
– Что, тайна Храмового масштаба? – хихикнула я, с удовольствием отодвигая в сторону надоевший фолиант.
– Хуже, – сокрушенно покачал он головой, садясь на стул напротив и внимательно уставившись мне прямо в глаза. Я демонстративно зевнула, скосив взгляд на часы. Научена горьким опытом: стоит только самую капельку показать Доену, что его новости тебя интересуют – и все: будешь их вытягивать по капле в час. А вот стоит сделать вид, что тебя это никак не касается, и вообще он тебя отвлек от важного дела, – и тут же расколется, как миленький.
– Иньярра, как ты думаешь, заклинание Этерны достаточно сильно, чтобы заставить замереть целую башню? – заговорщицким тоном начал он.
Я задумалась. Заклинание состояло в том, что на определенное количество времени можно было сковать, обездвижить абсолютно любой предмет – причем неважно, живой он или нет (кто как, а лично я вечно пользовалась им, роняя и опрокидывая что-нибудь Ценное, да и не очень). Если протянуть его по крови или цепью, то, может быть, оно бы и обрело достаточную силу…
– Ну… А какую башню? – осторожно поинтересовалась я, опять-таки не высказывая особого любопытства.
– Крайнюю Северную, – не моргнув глазом, ответил Доен. Значит, готовил ответ заранее… Значит, у него какие-то планы, а если у него планы…
– На кой йыр тебе это надо? – резко оборвала я, подаваясь вперед.
– Нет, ты скажи сначала, можно или нет, – заюлил он, но, увидев мой насмешливо-издевательский взгляд, понял, что на эту удочку меня не поймать, и со вздохом признался: – Да мы там с ребятами поспорили.
– Можно ли Этерной сковать целую башню? – уточнила я.
Доен поморщился, снова пойманный на слове.
– Не совсем, – замялся он, неуверенно откинувшись на спинку стула.
– А что конкретно? – продолжала выспрашивать я, не сводя с него испытывающего взгляда.
– Что ты сможешь это сделать… – признался он, смущенно прикусив губу и отводя взгляд.
Я скептически вскинула брови:
– Да ну?
– Ага, – покаянно подтвердил он.
– Кхм… – Я задумчиво нахмурилась, перекинула одну ногу на другую и клацнула зубами на Доена, тут же судорожно сглотнувшего, уставившись в распахнутый разрез до середины бедра. – А лично ты спорил, что я смогу – или нет?
– Что ты! – возмущенно надулся он. – Да чтобы я… Да я…
– Короче! – недовольно поморщившись, оборвала я его.
– Короче, я в тебя верю! – сияя, как начищенный медяк, ответил Доен.
– Ну и дурак, – спокойно решила я, откидываясь на спинку глубокого кресла.
Доен неуверенно нахмурился и решил покачать свои права:
– Иньярра, ну как ты можешь бросать друга в беде?
– Ты хочешь сказать – в луже, куда он залез по собственной же дурости?
– Иньярра! Ну ты же можешь! Ты у нас такая молодец, такая умная, талантливая… – попав на привычную колею беспочвенных комплиментов, Доен настолько увлекся, что машинально наклонился вперед, взял мою руку в свою и поднес к губам: – Просто самая удивительная девушка на земле…
– Доен, не надо так стараться – если, конечно, ты не поспорил заодно, что очаруешь меня за три дня.
К его чести, обнаружив сбой программы поведения, Доен не отбросил моей руки, испугавшись, что оскорблюсь, а, смущенно кашлянув, аккуратно положил назад на бархатный подлокотник кресла:
– Извини, забылся.
– Еще и признался! – насмешливо фыркнула я, убирая руку от греха подальше.
Доен, обнаружив, что опять сел в лужу, смущенно нахмурился и решил лучше молчать – он так умнее выглядит.
Я посмотрела на него, на прогорающий камин, на снег за тонким хрустальным стеклом, мягко падающий пушистыми хлопьями, и вдруг решила – а почему бы и нет? Это в любом случае интересней, чем сидеть и брезгливо отплевываться, читая картонные до скрипа песка на зубах описания Древа. Вот только каким бы образом это провернуть?.. Проигрывать-то не хочется…
– На что спорили?
– На три желания, – с готовностью ответил Доен, уже отчаявшийся получить от меня хоть какое-то свидетельство обдумывания сложившейся ситуации.
– Два – мои, – сразу предупредила я. Доен яростно закивал, согласный на практически любые условия, лишь бы я помогла ему не уронить репутацию. И зачем, спрашивается, было себе таких проблем на… искать?
Впрочем, не девушке, из любопытства «доившей» ядовитый хвост мантихоры, об этом говорить… Яд, кстати, оказался самым обыкновенным, на ведьм опять-таки не действующим. Правда, это мы выясняли тем же опытным путем в медиологическом крыле…
– Да хоть все три! – в сердцах воскликнул он, видя, что я то ли колеблюсь, то ли просто задумалась. – Потому что, если я проиграю Курнаку, – это будет все, конец, крышка!
Ах, так они еще и с Курнаком спорили? Что ж, тогда я из беспристрастного исполнителя превращаюсь в весьма и весьма заинтересованное лицо… С Курнаком мы соперничали вот уже лет пять – и взять реванш за последнюю стажировку мне было необходимо, как воздух.
– Кстати, а как дословно звучал спор? – вдруг спросила я, рассеянно теребя серебряный браслет на руке.
– «Иньярра сможет заставить крайнюю Северную башню замереть хотя бы на полминуты», – старательно процитировал Доен. – А что, это имеет какое-то принципиальное значение?
– Может, и нет, – задумчиво ответила я, методично и терпеливо распутывая, как плотно скрученный клубок, залетевшую ненароком идею. И, додумав до конца, торжествующе улыбнулась: – А может – и да!
Можно было, конечно, пойти в библиотеку, засесть там за десятком фолиантов и лет через шесть вычитать-таки, каким образом заклятие Этерны можно настолько усилить – наверняка Курнак с Доеном не первые этим заинтересовались, были и другие, более талантливые и увлеченные маги, и, возможно, они и нашли решение этой задачи…
Но мне было скучно именно сегодня, поэтому растягивать удовольствие на завтра и дальше я никоим образом не собиралась. А значит – будем искать более быстрый и рациональный (по моим меркам) способ решения поставленной задачи.
Точнее, я его уже нашла и теперь, накинув поверх пушистой кофты и юбки зимнюю дубленку, летела вниз по ступеням, собираясь как можно быстрее испробовать в действии. Благо Храм пока стоял на земле, так что пользоваться порталом мне не пришлось. На улице было снежно, но не холодно – снег пушистыми перьями усыпал все вокруг, меховой оторочкой улегшись на карнизах и наружных подоконниках.
По двору носилась ребятня, с дикими криками обкидывая друг друга и всех мимо проходящих зачарованными снежками. Такой снежок, ударившись о преграду, вместо того чтобы упасть, предоставив себя в распоряжение разъяренного противника, тут же пугливо улепетывал обратно к хозяину, а уже через секунду летел к новой цели. Восхищению ребятни не было предела.
Я быстренько накинула на себя защитный купол – заклинание, конечно, энергоемкое, его для отражения стрел и скользящих ударов применяют, но, хвала Хранящим, вблизи Храма задумываться о боеготовности и наполненности ауры не приходилось. Так что вся знакомая ребятня обиженно дулась, глядя на снежки, лихо отскакивающие от невидимой преграды и со свистом устремлявшиеся в обратном направлении. Судя по не стихающим ни на минуту воплям, меткость у меня была приличная…
Видя такое дело, малолетние студентики решили, что они тоже не лыком шиты. И задумали ответную гадость.
Какую – я пока не знала, но, судя по ликующим лицам вновь оповещенных и предвкушающим – оповещающих, гадость обещала быть большой и качественной. Моя школа…
Внезапно перед калиткой, ведущей на задний двор, выросла баррикада. Мальчишки от семи до девятнадцати лет, со съехавшими на одно ухо шапками, всклокоченными волосами и с пылающими горячечным румянцем щеками, стояли насмерть, перегородив мне дорогу.
– Ну? – с мрачной лаконичностью поинтересовалась я, на всякий случай подновляя заклинание защиты, – от этих сорванцов чего угодно можно ждать. Это я, умудренная летами и тоннами пересортированных после уроков жуков-недорогов, уже перешла на куда более интересные и сложные пакости. Мне теперь просто так подложить мастеру биде-шутиху на стул не интересно – мне бы что-нибудь этакое, изящное, но с размахом. Башню заморозить, например…
– Э-э-э… – неуверенно отозвались они, косясь друг на друга.
Эх вы, малышня! Коль уже пакостить собрался – так делай это с чувством, с толком и удовольствием, чтобы потом в подвале не было безысходного отчаяния за бесцельно прожитые годы.
– Чего надо, булькотня рейтузная? – добродушно пояснила я, напоказ засовывая вроде бы озябшие руки в рукава. Дескать, смотрите, я вся такая беззащитная, руки заняты, так что колдовать не могу – так что пакостите на здоровье!
Купились. Восторженно взревев, они хором проорали что-то совершенно несусветное, явно самостоятельно придуманное, – и в меня со свистом полетели клочья снега, норовя залепить глаза, сбить с ног, замести по самую макушку. Когда через полминуты пурга подулеглась, ребятня возмущенно-разочарованно завизжала, увидев меня на том же самом месте, в той же самой позе, не тронутую снегом и с многозначительной улыбкой на губах.
Самодовольно тряхнув черными волосами, я усмехнулась и, глядя на оторопевших мальчишек, заявила:
– Учитесь, пока я жива! – и, разметав их силовой волной по близлежащим сугробам, горделиво-неспешно отправилась к калитке.
Это был триумф. Меня просто пожирали глазами, в который раз признавая, что по части пакостничества и не попадания в оное мне равных нет. Я гордо шла по расчищенной дорожке, самодовольная улыбка не слетала с губ, и… И тут-то вступил в силу самый действенный и непреложный закон, существование которого столь упорно отрицают все физики. Закон подлости.
Ибо в то благословенное время я еще только-только пробовала на вкус жизнь в ритме каблуков, поскальзываясь и оступаясь на них на каждом шагу. И, разумеется, не споткнуться и не растянуться прямо на глазах у всей малышни было просто выше моих сил!
После взрыва хохота мне, как следует искупавшейся в снегу, было терять уже категорически нечего, так что игра закипела вдвое жарче. Воздух звенел от вспарывавших его комков снега и звонко срывающихся с губ заклинаний. Срывались с губ, конечно, и кое-какие другие слова, но их мы, в силу близости Храма и, следовательно, наставников, старались слишком громко не произносить.
Ну скажу я вам, даже если ты – девятикурсница, одолеть с десяток нагло объединившихся в антиведьминскую коалицию перво-второкурсников не так-то просто! Со двора я вышла только через полчаса, вся вымазанная в снегу, промокшая, но донельзя довольная собой – все противники тихонько приходили в себя и тщетно пытались вытащить свои бренные тела из сугробов.
Легко пробежавшись по чуть тронутой ледком тропинке, прошмыгнув в мною же настроенный и уже миллион раз опробованный портал, я очутилась в восьми верстах от Храма. Не много, но идти не хочется.
Вот там, где прямо посреди огромного заснеженного поля дремала жутких размеров куча снега, звучный детский храп далеко разносился во все стороны. Постояв немного, любуясь на это умиротворенное безобразие, я подошла поближе и сильно надавила на одной мне ведомую точку на теле дракона.
Тот недовольно зарычал, инстинктивно ударяя лапой ровно по тому месту, где я стояла минуту назад. К счастью, привычки, рефлексы и инстинкты Масмеда я знала наизусть, так что к тому времени, как громадная когтистая лапа звучно припечатала снег перед собой, меня там больше не стояло.
Смешная голова с наростами за маленькими, почти незаметными ушами повернулась в мою сторону и раззявила пасть:
– Инни? – Хоть убей, но запомнить имя «Иньярра» было выше его драконьих сил. – Тебе чего?
– Вижу, ты уже поменял шкуру? – не отвечая, заметила я, кивая на его снежную одежку. Драконы – удивительные существа. Они даже шкуру меняют четыре раза в год, по сезонам.
– Лий, далеко еще? – крикнула я, силясь перекрыть глухой плачущий голос метели.
– Да нет, буквально четверть версты осталось! – надрывно прокричала та в ответ, силясь обуздать кобылу, недовольно попятившуюся от очередного резкого порыва ветра.
Я подальше запихнула руки в рукава и прижалась к шее лошадки. Хотелось спать. Зверски хотелось. Понятия не имею почему, но как только мне становится холодно, у меня сразу ощущение, что я не спала как минимум неделю и вымоталась до предела. Причем – истинное свинство – это не психологический фактор, проходящий, если не обращать на него внимания, а абсолютно полноправное ощущение, издевающееся надо мной до тех пор, пока я не лягу спать.
Вемили осторожно пробирались по напрочь занесенной снегом дороге, то и дело чуточку пуская в ход крылья, чтобы не провалиться в огромные рыхлые сугробы по самую шею. Хвала Хранящим что они были значительно легче обычных лошадей, так что снег их если и не держал, то хоть не засасывал, подобно зыбким пескам.
Причем «хвала Хранящим» в самом что ни на есть прямом смысле: утром, пока я все еще спала, Лия с Таей четверть часа завораживали вемилей, вплетая в гривы заговоренные ленточки и ставя блоки от холода. А я же, бедная, несчастная, энергетически истощенная (не такая уж, кстати, и истощенная – воду в умывальнике я себе утром уже согрела. Но разве Хранящим надо об этом знать?), сладко посапывала под одеялом на матраце.
Нет, зиму я все же не любила. Почти в любом ее проявлении. Все-таки не хватает меня на то, чтобы любоваться чудесной красотой морозного утра, когда зубы стучат от холода. И Веток,где распахнула белоснежные ледяные крылья матушка-зима, я с вопиющим постоянством избегала.
А вот когда я училась в Храме, сбегать из него каждый раз на три месяца, пережидая зиму на какой-нибудь теплой Ветке, –ну никак не получалось. Зима была благостным временем для преподавателей и мастеров: я замерзала, становилась злая, раздраженная и сонная, так что на долю Храма выпадало куда меньше проказ и пакостей, нежели обычно. Хотя это совсем не значит, что я сидела тихо, как мышка…
…Камин сонно шуршал, лениво облизывая поленья, черная кошка умостилась у меня на коленях и время от времени совала черную любопытную морду в огромный фолиант, с явной неохотой перелистываемый и наскоро, «по диагонали» просматриваемый.
Никогда не любила Древоведение. Его, в общем-то, не любили все, кто на стажировках не писал банальных курсовых по поведению домовых, отсиживаясь в Храме, а действительно ходил по Пути и по Веткам.Потому что неимоверная стереотипизированность и сухость изложения материала просто убивали.
Ну что значит «эльфы – возвышенная и одухотворенная раса, они не слишком любят гостей»? Что скажет эта фраза человеку, ни разу не видевшему эльфа в глаза? Лично мне до первого визита в Варильфийт эльфы представлялись этакими благообразными старцами-мудрецами, гневно прогоняющими всех чужаков прямо с границы. А ведь на самом деле все совсем не так.
Нет бы написать: «Эльфы – они, конечно, строят из себя таких одухотворенно-возвышенных, но на самом деле такие же существа, желающие веселиться, гулять, любить и смеяться. А чтобы никто не узнал эту Великую Страшную Таину, не слишком-то охотно пускают людей в Варильфийт. Но если уж вы прознали это, то можете быть спокойны – не только пустят, да еще и банкет по поводу вашего визита закатят. А что? Повод для праздника ничем не хуже других…» Вот это я понимаю. И запоминается, и не пугает, и – что немаловажно, между прочим! – куда как ближе к истине.
Вот и сейчас, читая в графе «климат» напротив Окейны безликое слово «жарко», я поморщилась, вспоминая эту пышущую вечным жаром печь. Интересно, тот, кто это писал, сам-то хоть раз в Окейне был? Наверное, нет. Если ты там был, то одним «жарко» не обойдешься.
– Иньярра? – в гостиную влетел Доен.
– Что? – потянулась я, спихивая с колен пригревшуюся киску, начавшую рефлекторно выпускать когти, норовя зацепить или порвать мою шерстяную юбку.
Доен таинственно обернулся по сторонам, зашел внутрь и тщательно прикрыл за собой дверь. Мне стало интересно.
– Что, тайна Храмового масштаба? – хихикнула я, с удовольствием отодвигая в сторону надоевший фолиант.
– Хуже, – сокрушенно покачал он головой, садясь на стул напротив и внимательно уставившись мне прямо в глаза. Я демонстративно зевнула, скосив взгляд на часы. Научена горьким опытом: стоит только самую капельку показать Доену, что его новости тебя интересуют – и все: будешь их вытягивать по капле в час. А вот стоит сделать вид, что тебя это никак не касается, и вообще он тебя отвлек от важного дела, – и тут же расколется, как миленький.
– Иньярра, как ты думаешь, заклинание Этерны достаточно сильно, чтобы заставить замереть целую башню? – заговорщицким тоном начал он.
Я задумалась. Заклинание состояло в том, что на определенное количество времени можно было сковать, обездвижить абсолютно любой предмет – причем неважно, живой он или нет (кто как, а лично я вечно пользовалась им, роняя и опрокидывая что-нибудь Ценное, да и не очень). Если протянуть его по крови или цепью, то, может быть, оно бы и обрело достаточную силу…
– Ну… А какую башню? – осторожно поинтересовалась я, опять-таки не высказывая особого любопытства.
– Крайнюю Северную, – не моргнув глазом, ответил Доен. Значит, готовил ответ заранее… Значит, у него какие-то планы, а если у него планы…
– На кой йыр тебе это надо? – резко оборвала я, подаваясь вперед.
– Нет, ты скажи сначала, можно или нет, – заюлил он, но, увидев мой насмешливо-издевательский взгляд, понял, что на эту удочку меня не поймать, и со вздохом признался: – Да мы там с ребятами поспорили.
– Можно ли Этерной сковать целую башню? – уточнила я.
Доен поморщился, снова пойманный на слове.
– Не совсем, – замялся он, неуверенно откинувшись на спинку стула.
– А что конкретно? – продолжала выспрашивать я, не сводя с него испытывающего взгляда.
– Что ты сможешь это сделать… – признался он, смущенно прикусив губу и отводя взгляд.
Я скептически вскинула брови:
– Да ну?
– Ага, – покаянно подтвердил он.
– Кхм… – Я задумчиво нахмурилась, перекинула одну ногу на другую и клацнула зубами на Доена, тут же судорожно сглотнувшего, уставившись в распахнутый разрез до середины бедра. – А лично ты спорил, что я смогу – или нет?
– Что ты! – возмущенно надулся он. – Да чтобы я… Да я…
– Короче! – недовольно поморщившись, оборвала я его.
– Короче, я в тебя верю! – сияя, как начищенный медяк, ответил Доен.
– Ну и дурак, – спокойно решила я, откидываясь на спинку глубокого кресла.
Доен неуверенно нахмурился и решил покачать свои права:
– Иньярра, ну как ты можешь бросать друга в беде?
– Ты хочешь сказать – в луже, куда он залез по собственной же дурости?
– Иньярра! Ну ты же можешь! Ты у нас такая молодец, такая умная, талантливая… – попав на привычную колею беспочвенных комплиментов, Доен настолько увлекся, что машинально наклонился вперед, взял мою руку в свою и поднес к губам: – Просто самая удивительная девушка на земле…
– Доен, не надо так стараться – если, конечно, ты не поспорил заодно, что очаруешь меня за три дня.
К его чести, обнаружив сбой программы поведения, Доен не отбросил моей руки, испугавшись, что оскорблюсь, а, смущенно кашлянув, аккуратно положил назад на бархатный подлокотник кресла:
– Извини, забылся.
– Еще и признался! – насмешливо фыркнула я, убирая руку от греха подальше.
Доен, обнаружив, что опять сел в лужу, смущенно нахмурился и решил лучше молчать – он так умнее выглядит.
Я посмотрела на него, на прогорающий камин, на снег за тонким хрустальным стеклом, мягко падающий пушистыми хлопьями, и вдруг решила – а почему бы и нет? Это в любом случае интересней, чем сидеть и брезгливо отплевываться, читая картонные до скрипа песка на зубах описания Древа. Вот только каким бы образом это провернуть?.. Проигрывать-то не хочется…
– На что спорили?
– На три желания, – с готовностью ответил Доен, уже отчаявшийся получить от меня хоть какое-то свидетельство обдумывания сложившейся ситуации.
– Два – мои, – сразу предупредила я. Доен яростно закивал, согласный на практически любые условия, лишь бы я помогла ему не уронить репутацию. И зачем, спрашивается, было себе таких проблем на… искать?
Впрочем, не девушке, из любопытства «доившей» ядовитый хвост мантихоры, об этом говорить… Яд, кстати, оказался самым обыкновенным, на ведьм опять-таки не действующим. Правда, это мы выясняли тем же опытным путем в медиологическом крыле…
– Да хоть все три! – в сердцах воскликнул он, видя, что я то ли колеблюсь, то ли просто задумалась. – Потому что, если я проиграю Курнаку, – это будет все, конец, крышка!
Ах, так они еще и с Курнаком спорили? Что ж, тогда я из беспристрастного исполнителя превращаюсь в весьма и весьма заинтересованное лицо… С Курнаком мы соперничали вот уже лет пять – и взять реванш за последнюю стажировку мне было необходимо, как воздух.
– Кстати, а как дословно звучал спор? – вдруг спросила я, рассеянно теребя серебряный браслет на руке.
– «Иньярра сможет заставить крайнюю Северную башню замереть хотя бы на полминуты», – старательно процитировал Доен. – А что, это имеет какое-то принципиальное значение?
– Может, и нет, – задумчиво ответила я, методично и терпеливо распутывая, как плотно скрученный клубок, залетевшую ненароком идею. И, додумав до конца, торжествующе улыбнулась: – А может – и да!
Можно было, конечно, пойти в библиотеку, засесть там за десятком фолиантов и лет через шесть вычитать-таки, каким образом заклятие Этерны можно настолько усилить – наверняка Курнак с Доеном не первые этим заинтересовались, были и другие, более талантливые и увлеченные маги, и, возможно, они и нашли решение этой задачи…
Но мне было скучно именно сегодня, поэтому растягивать удовольствие на завтра и дальше я никоим образом не собиралась. А значит – будем искать более быстрый и рациональный (по моим меркам) способ решения поставленной задачи.
Точнее, я его уже нашла и теперь, накинув поверх пушистой кофты и юбки зимнюю дубленку, летела вниз по ступеням, собираясь как можно быстрее испробовать в действии. Благо Храм пока стоял на земле, так что пользоваться порталом мне не пришлось. На улице было снежно, но не холодно – снег пушистыми перьями усыпал все вокруг, меховой оторочкой улегшись на карнизах и наружных подоконниках.
По двору носилась ребятня, с дикими криками обкидывая друг друга и всех мимо проходящих зачарованными снежками. Такой снежок, ударившись о преграду, вместо того чтобы упасть, предоставив себя в распоряжение разъяренного противника, тут же пугливо улепетывал обратно к хозяину, а уже через секунду летел к новой цели. Восхищению ребятни не было предела.
Я быстренько накинула на себя защитный купол – заклинание, конечно, энергоемкое, его для отражения стрел и скользящих ударов применяют, но, хвала Хранящим, вблизи Храма задумываться о боеготовности и наполненности ауры не приходилось. Так что вся знакомая ребятня обиженно дулась, глядя на снежки, лихо отскакивающие от невидимой преграды и со свистом устремлявшиеся в обратном направлении. Судя по не стихающим ни на минуту воплям, меткость у меня была приличная…
Видя такое дело, малолетние студентики решили, что они тоже не лыком шиты. И задумали ответную гадость.
Какую – я пока не знала, но, судя по ликующим лицам вновь оповещенных и предвкушающим – оповещающих, гадость обещала быть большой и качественной. Моя школа…
Внезапно перед калиткой, ведущей на задний двор, выросла баррикада. Мальчишки от семи до девятнадцати лет, со съехавшими на одно ухо шапками, всклокоченными волосами и с пылающими горячечным румянцем щеками, стояли насмерть, перегородив мне дорогу.
– Ну? – с мрачной лаконичностью поинтересовалась я, на всякий случай подновляя заклинание защиты, – от этих сорванцов чего угодно можно ждать. Это я, умудренная летами и тоннами пересортированных после уроков жуков-недорогов, уже перешла на куда более интересные и сложные пакости. Мне теперь просто так подложить мастеру биде-шутиху на стул не интересно – мне бы что-нибудь этакое, изящное, но с размахом. Башню заморозить, например…
– Э-э-э… – неуверенно отозвались они, косясь друг на друга.
Эх вы, малышня! Коль уже пакостить собрался – так делай это с чувством, с толком и удовольствием, чтобы потом в подвале не было безысходного отчаяния за бесцельно прожитые годы.
– Чего надо, булькотня рейтузная? – добродушно пояснила я, напоказ засовывая вроде бы озябшие руки в рукава. Дескать, смотрите, я вся такая беззащитная, руки заняты, так что колдовать не могу – так что пакостите на здоровье!
Купились. Восторженно взревев, они хором проорали что-то совершенно несусветное, явно самостоятельно придуманное, – и в меня со свистом полетели клочья снега, норовя залепить глаза, сбить с ног, замести по самую макушку. Когда через полминуты пурга подулеглась, ребятня возмущенно-разочарованно завизжала, увидев меня на том же самом месте, в той же самой позе, не тронутую снегом и с многозначительной улыбкой на губах.
Самодовольно тряхнув черными волосами, я усмехнулась и, глядя на оторопевших мальчишек, заявила:
– Учитесь, пока я жива! – и, разметав их силовой волной по близлежащим сугробам, горделиво-неспешно отправилась к калитке.
Это был триумф. Меня просто пожирали глазами, в который раз признавая, что по части пакостничества и не попадания в оное мне равных нет. Я гордо шла по расчищенной дорожке, самодовольная улыбка не слетала с губ, и… И тут-то вступил в силу самый действенный и непреложный закон, существование которого столь упорно отрицают все физики. Закон подлости.
Ибо в то благословенное время я еще только-только пробовала на вкус жизнь в ритме каблуков, поскальзываясь и оступаясь на них на каждом шагу. И, разумеется, не споткнуться и не растянуться прямо на глазах у всей малышни было просто выше моих сил!
После взрыва хохота мне, как следует искупавшейся в снегу, было терять уже категорически нечего, так что игра закипела вдвое жарче. Воздух звенел от вспарывавших его комков снега и звонко срывающихся с губ заклинаний. Срывались с губ, конечно, и кое-какие другие слова, но их мы, в силу близости Храма и, следовательно, наставников, старались слишком громко не произносить.
Ну скажу я вам, даже если ты – девятикурсница, одолеть с десяток нагло объединившихся в антиведьминскую коалицию перво-второкурсников не так-то просто! Со двора я вышла только через полчаса, вся вымазанная в снегу, промокшая, но донельзя довольная собой – все противники тихонько приходили в себя и тщетно пытались вытащить свои бренные тела из сугробов.
Легко пробежавшись по чуть тронутой ледком тропинке, прошмыгнув в мною же настроенный и уже миллион раз опробованный портал, я очутилась в восьми верстах от Храма. Не много, но идти не хочется.
Вот там, где прямо посреди огромного заснеженного поля дремала жутких размеров куча снега, звучный детский храп далеко разносился во все стороны. Постояв немного, любуясь на это умиротворенное безобразие, я подошла поближе и сильно надавила на одной мне ведомую точку на теле дракона.
Тот недовольно зарычал, инстинктивно ударяя лапой ровно по тому месту, где я стояла минуту назад. К счастью, привычки, рефлексы и инстинкты Масмеда я знала наизусть, так что к тому времени, как громадная когтистая лапа звучно припечатала снег перед собой, меня там больше не стояло.
Смешная голова с наростами за маленькими, почти незаметными ушами повернулась в мою сторону и раззявила пасть:
– Инни? – Хоть убей, но запомнить имя «Иньярра» было выше его драконьих сил. – Тебе чего?
– Вижу, ты уже поменял шкуру? – не отвечая, заметила я, кивая на его снежную одежку. Драконы – удивительные существа. Они даже шкуру меняют четыре раза в год, по сезонам.