Страница:
– Ты же утверждал, что тебе все ясно!
– Видишь ли, если Шэйн не агент, то южноафриканцы должны его убрать – он ведь укокошил южноафриканского разведчика. Они не стали бы просто так похищать его из клиники.
– Они хотят убить его, Проныра! – воскликнула Лора.
– Не думаю. Они могли бы прикончить его прямо в клинике. Ввели бы под кожу яд или что-нибудь в этом роде... Вместо этого они целый спектакль разыгрывают, чтобы его похитить. Возможны лишь два объяснения: либо у него есть какая-то важная информация, либо...
– Либо?
– Либо... и мы не можем сбрасывать это со счетов... – нехотя выдавил из себя Проныра, – либо он все-таки один из них.
– Господи! – воскликнула Лора. – Минуту назад ты сказал, что не мог он быть агентом, раз стрелял в белого парня, то есть "подсадную утку", в "Хилтоне"! Говорил или не говорил?
– Лора, подумай. У "подсадной утки", должно быть, имелся план, как ускользнуть от кенийских властей, когда его миссия закончится. Он не имел при себе оружия, иначе у наших агентов возникли бы подозрения. Он не мог так просто взять и уйти из "Хилтона" в нужный момент, а момент этот приближался. Он должен был знать, что рано или поздно кенийцы разоблачат его. По плану Претории ему предписывалось продержаться два-три дня, чтобы дать южноафриканцам фору в охоте на беглеца, а потом бежать.
– Но Шэйн-то тут при чем?
– Вполне возможно, что Шэйну поручили пронести в номер тысяча сто третий пистолет.
– Тогда почему Шэйн застрелил его?
– Видно, там что-то пошло не так, – ответил Проныра. – Ведь нам только со слов Вайгуру известно, что Шэйн убил "подсадную утку". Может, все было по-другому. Может, "подсадную утку" застрелил один из агентов – кто знает! Во всяком случае, если моя теория верна, там стряслось что-то непредвиденное. Но вернемся к Шэйну. Шэйн попал в лапы наших, и южноафриканская разведка забеспокоилась. Он не только может рассказать про свое задание в "Хилтоне", но и вообще расколоться и поставить под угрозу всю южноафриканскую агентуру в Кении. Значит, его надо выкрасть у кенийцев, пока не поздно. Вот тебе одно возможное объяснение.
– Меня оно не устраивает.
– Но это лишь одно из объяснений.
Проныра вспомнил слова Вайгуру: "Разве мы утверждаем, что он не агент?" Знает ли Вайгуру больше того, что сказал? Может быть... Но Проныра понимал бессмысленность подобных вопросов. Сейчас ему прежде всего необходимо собрать факты. В памяти Проныры всплыло бормотание Шэйна, когда того везли на каталке: "Свинья! Фашистская свинья!" А накануне происшествия в "Хилтоне" Шэйн сказал то же самое при Лоре. Что бы это значило?
9
10
– Видишь ли, если Шэйн не агент, то южноафриканцы должны его убрать – он ведь укокошил южноафриканского разведчика. Они не стали бы просто так похищать его из клиники.
– Они хотят убить его, Проныра! – воскликнула Лора.
– Не думаю. Они могли бы прикончить его прямо в клинике. Ввели бы под кожу яд или что-нибудь в этом роде... Вместо этого они целый спектакль разыгрывают, чтобы его похитить. Возможны лишь два объяснения: либо у него есть какая-то важная информация, либо...
– Либо?
– Либо... и мы не можем сбрасывать это со счетов... – нехотя выдавил из себя Проныра, – либо он все-таки один из них.
– Господи! – воскликнула Лора. – Минуту назад ты сказал, что не мог он быть агентом, раз стрелял в белого парня, то есть "подсадную утку", в "Хилтоне"! Говорил или не говорил?
– Лора, подумай. У "подсадной утки", должно быть, имелся план, как ускользнуть от кенийских властей, когда его миссия закончится. Он не имел при себе оружия, иначе у наших агентов возникли бы подозрения. Он не мог так просто взять и уйти из "Хилтона" в нужный момент, а момент этот приближался. Он должен был знать, что рано или поздно кенийцы разоблачат его. По плану Претории ему предписывалось продержаться два-три дня, чтобы дать южноафриканцам фору в охоте на беглеца, а потом бежать.
– Но Шэйн-то тут при чем?
– Вполне возможно, что Шэйну поручили пронести в номер тысяча сто третий пистолет.
– Тогда почему Шэйн застрелил его?
– Видно, там что-то пошло не так, – ответил Проныра. – Ведь нам только со слов Вайгуру известно, что Шэйн убил "подсадную утку". Может, все было по-другому. Может, "подсадную утку" застрелил один из агентов – кто знает! Во всяком случае, если моя теория верна, там стряслось что-то непредвиденное. Но вернемся к Шэйну. Шэйн попал в лапы наших, и южноафриканская разведка забеспокоилась. Он не только может рассказать про свое задание в "Хилтоне", но и вообще расколоться и поставить под угрозу всю южноафриканскую агентуру в Кении. Значит, его надо выкрасть у кенийцев, пока не поздно. Вот тебе одно возможное объяснение.
– Меня оно не устраивает.
– Но это лишь одно из объяснений.
Проныра вспомнил слова Вайгуру: "Разве мы утверждаем, что он не агент?" Знает ли Вайгуру больше того, что сказал? Может быть... Но Проныра понимал бессмысленность подобных вопросов. Сейчас ему прежде всего необходимо собрать факты. В памяти Проныры всплыло бормотание Шэйна, когда того везли на каталке: "Свинья! Фашистская свинья!" А накануне происшествия в "Хилтоне" Шэйн сказал то же самое при Лоре. Что бы это значило?
9
Всего лишь догадка. Если Шэйн не агент, тогда его похищение означает одно: певец располагает ценной информацией, в которой остро нуждается "та сторона". Но, может быть... – обожгла Проныру мысль, Шэйн – звено в цепочке, по которой ученого-беглеца переправляют в безопасное место? Если в Замбии Эразмус установил связи с борцами за свободу из Южной Африки, они должны были бы передать его надежному человеку в Найроби. Не Шэйн ли это? Ему могли поручить войти в контакт с кенийскими властями для предварительных консультаций. Господи, предположений непочатый край!
– Что мы ищем? – спросила Лора, медленно ведя красный спортивный автомобиль по едва освещенным переулкам района Истлей.
– Сам не знаю, – сказал Проныра. – Если у Шэйна и было кое-что очень нужное для других, он не стал бы таскать это с собой повсюду. Из сегодняшней беседы в управлении я вынес впечатление, что они не нашли при нем ничего для них интересного. Они ждали, когда можно будет его допросить.
– Что у него могло быть?
– Например, документы, которые исчезли вместе с ученым.
– Их надо искать у ученого.
– Совсем не обязательно. Эразмус знал, что у него слишком мало шансов улизнуть от южноафриканских ищеек. Если он хотел действительно насолить Южной Африке, то доставка секретных документов была для него важнее собственной участи.
– Но ведь об этом можно только догадываться, фактов-то никаких, – возразила Лора, сворачивая в узкий проулок. – Он просто-напросто исчез. А ты утверждаешь, будто он сбежал с определенной целью. Нам же неизвестна причина бегства, не так ли?
– Верно, – согласился Проныра. – Но зато мы знаем, от кого он удирает.
– Тогда почему он не уничтожил документы?
– Не забывай, он ученый! Он трудился над этим проектом долгие годы. Результаты работы для него дороже собственной жизни. Если ему удалось сделать открытие, он пожертвует всем, лишь бы сохранить его для потомства. Спасти плоды своего труда – вот главная забота Эразмуса.
– И с этой целью он отдал документы Шэйну? – с сарказмом спросила Лора, внезапно останавливая машину. Она резко нажала на газ, так что мотор взревел, потом выключила зажигание и фары.
Проныра огляделся. Кругом было темно. В свете одинокого уличного фонаря, маячившего впереди, нельзя было точно определить, где они находятся. Невдалеке играло пианино, слышались громкие голоса.
По всему городу бары натыканы, подумал Проныра. Вот она, поступь прогресса в Кении!
– Приехали, Шэйн живет здесь, – сказала Лора, распахивая дверцу автомобиля.
Следом за ней Проныра прошел сквозь ворота в маленький дворик. Лора вытащила из сумочки связку ключей, отперла дверь, зажгла свет в прихожей – и вдруг сдавленно вскрикнула.
– В чем дело? – спросил Проныра, протискиваясь мимо нее в квартиру.
Кто-то опередил их. Ящики стола были вытащены, и их содержимое раскидано по полу, одеяло и простыни сорваны с кровати, матрац вспорот.
– Боже милостивый! – прошептала Лора.
– Видать, не одни мы такие умные, – сказал Проныра, нагибаясь за ящиками и вставляя их в тумбы стола. – Когда ты была здесь последний раз?
– Вчера вечером.
– Значит, это не полиция и не Особый отдел. С того дня как Шэйн укокошил "подсадную утку", у них было полно времени, чтобы обыскать квартиру. Зачем бы им делать это сегодня да еще устраивать такой кавардак? Нет, это не их рук дело. Кто-то проник сюда и попытался разыскать какую-то нужную вещь тайком от соседей. Думаю, тут побывали похитители Шэйна.
– Мы все еще ищем документы?
– Лора, я не знаю, что мы ищем. Все так быстро меняется. Приходится соображать на бегу. Час назад меня осенила идея насчет документов, и я увлекся ею. Теперь я стою в этой комнате и понимаю, что только идиот мог прятать их здесь.
– Ладно. Ну а что же дальше? – спросила Лора, подбирая с пола постельное белье.
– Не знаю, – ответил Проныра. – Прежде всего наведем порядок. Либо они отыскали то, что им нужно, либо они ничего не нашли, и мы можем случайно натолкнуться на это при уборке.
– Я ничего не понимаю. Зачем это насилие, убийство, похищение?! А теперь еще и это!
Проныра сам ничего не понимал. Но он привык к жутким сценам. Репортер уголовной хроники поневоле сталкивается с подобными происшествиями чуть ли не каждый день.
Собирая бумаги, вышвырнутые из ящиков, Проныра заметил фотографию юноши. Он показал ее Лоре:
– Кто такой?
– Это младший брат Шэйна – Марк, – ответила Лоpa. – Его нет в живых. Убит год назад южноафриканской полицией при загадочных обстоятельствах.
– Что значит "при загадочных обстоятельствах"? – спросил Проныра. – За что его убили?
– Не знаю. Шэйн не любил говорить об этом. Из-за этой фотографии мы с ним однажды даже поссорились. Я показала ему ее, вот как ты сейчас, и спросила, кто на ней, а он закричал, что не мое это дело, и выхватил ее у меня из рук. Потом, поостыв, он рассказал, что на фото его брат и что его убили южноафриканские полицейские. Тогда я услышала от него впервые: "Фашистские свиньи!" Так он называет южноафриканских фараонов.
– Что-нибудь еще?
– Да нет, это все. Я спрашивала о его семье, оставшейся в Южной Африке, но он отказывался отвечать. Когда ты твердил, что он южноафриканский агент, я не могла в это поверить. Я знала, что он ненавидит южноафриканцев – ведь они убили его брата.
Проныра снова посмотрел на фотографию, которую держал в руке. Юноша, естественно, чем-то напоминал Шэйна. "Фашистские свиньи" – так Шэйн называл южноафриканских полицейских. В ночь перед убийством "подсадной утки" эти слова слышала от него Лора. А когда его провозили в каталке мимо Проныры, Шэйн произнес их снова. Проныра вспомнил, как в вестибюле "Хилтона" Шэйн сказал, что белый парень кого-то ему напоминает. Стало быть, Шэйну было известно, что "подсадная утка" – южноафриканский агент, "фашистская свинья".
В ворохе бумаг, которые Проныра и Лора разложили по ящикам стола, они не обнаружили ничего примечательного: счета, письма, квитанции, плакатик со сценой расстрела в Шарпевиле[7] – ничего заслуживающего особого внимания.
– Должно быть, взломщики нашли и забрали то, что искали, – сказал Проныра, отряхивая руки. – Пошли отсюда, вернемся в город.
Въезжая на Пятую авеню, Лора вдруг сказала:
– Не оборачивайся. За нами следят.
– С чего ты взяла? – спросил Проныра, но оглядываться не стал.
– От самого дома Шэйна за нами едет машина.
Она взялась за рычаг переключения скоростей:
– Попробую оторваться от них.
– Не надо. Езжай дальше как ни в чем не бывало, а я что-нибудь придумаю.
Перегнувшись к заднему сиденью, будто доставая что-то, Проныра бросил быстрый взгляд на преследовавший их автомобиль – "форд-кортина" белого цвета. Два пассажира, возможно, и больше – Проныра не мог сказать наверняка.
– Едем в клуб "Холлиан", – бросил он Лоре. – Не спеши. Я попробую их разглядеть.
Лора резко затормозила около клуба. Они с Пронырой пошли к входу, а "кортина" медленно проехала мимо. Одной рукой обняв Лору, Проныра показал другой на витрину магазина. Она вздрогнула от неожиданности, но Проныра быстро сказал:
– Пусть полюбуются на нас, а теперь быстро зайдем.
С подчеркнутой нежностью и предупредительностью Проныра повел Лору в вестибюль: ни дать ни взять – влюбленная парочка! Привратник, впустив их, смущенно улыбнулся.
– Проныра, Лора, привет! – сказал он. – Какой ужас с Шэйном, а? Пьешь и шутишь с человеком каждый день, а в одно прекрасное утро просыпаешься и читаешь в газете, что он южноафриканский шпион. С ума сойти!
Лора посмотрела на Проныру. Тот пожал плечами.
– Да, ты верно заметил – можно с ума сойти.
В клубе пока еще не было давки. Оркестр не начинал играть, и из громкоговорителей неслись монотонные ритмы какой-то конголезской пластинки. Проныра усадил Лору за столик у окна, а сам вышел на балкон. Как раз вовремя: два африканца вылезали из белой "кортины", поставленной неподалеку от машины Лоры. При свете уличных фонарей Проныра не мог рассмотреть их лиц, но запомнил номер "кортины". Они зашли под навес над входом в клуб, и Проныра потерял их из виду.
– Сейчас они будут здесь, – сказал Проныра Лоре. – Два долговязых африканца. Глаз с них не спускай, а еще лучше – старайся им глаза намозолить. Я скоро вернусь.
– Подожди! – тревожно сказала Лора. – Не оставляй меня одну!
– Ничего с тобой не случится. Они зайдут и сядут так, чтобы наблюдать за тобой. Закажут выпивку, посмотрят, чем мы будем заниматься, и, наверное, поплетутся за нами, когда мы уйдем.
– Зачем?
– Им что-то нужно, и они думают, что это находится у нас. Попробуем внушить им, что это так и есть. Мы сами им ни к чему, поэтому не бойся. Я кое-что улажу и через минуту вернусь.
Шагая к кабинету управляющего, он увидел, как двое вошли в зал. Постояв и осмотревшись, они двинулись в направлении столика, за которым сидела Лора.
Проныра зашел в кабинет управляющего и попросил разрешения позвонить.
– Эй ты, дикарь азиатский, – гаркнул он, когда его соединили с фотоотделом "Обсервера", – оторви-ка задницу от стула и дуй сюда, в "Холлиан"... Да, со всей амуницией, вспышкой и всем прочим... Знаю, что поздно и тебе надо баиньки, но дело срочное... На полчаса, не больше. Вот что мне нужно: перед клубом стоит белая "кортина", через два автомобиля от Лориной машины. – Он назвал номер. – Сними ее несколько раз, а потом жди – два парня выйдут из клуба. Ты их с ходу узнаешь – они появятся сразу за мной и Лорой. Мне нужны их портреты. Доходит до тебя? Портреты, то есть рожи, крупным планом, да, как в полиции снимают. Что?.. Не бойся, они будут слишком заняты нами, чтобы обратить на тебя внимание. Ты мне за эти снимки головой отвечаешь. Чтобы утром они были у меня на столе!.. Нет, друг мой, историю с ученым-беглецом я бросил. Это связано с контрабандой зерном. Так-то вот, я к ней вернулся. Ну, собирай манатки – и живо сюда!
Проныра возвратился в зал и сел рядом с Лорой. Она заказала ему пльзеньского, сама же пила лимонад с горчинкой. Он налил себе бокал пива и поднял его:
– За статью о маисе!
– За маис?
Увы, она не поняла его намека, но просвещать ее Проныра не стал. Лора пожала плечами и вздохнула.
– Два наших друга выглядят довольно безобидно.
– А что я тебе говорил? Слушай, через пять минут на улице, у входа, будет Якуб со вспышкой. Мы выйдем, оба парня двинут за нами, и Якуб запечатлеет их для грядущих поколений. Потом тебе представится случай блеснуть высшим пилотажем.
Лора улыбнулась:
– Вожу я классно – сам знаешь!
– На это вся надежда.
Через пять минут Проныра поднялся со стула.
– Пошли, – сказал он, бросая десятишиллинговую купюру на стол.
Шагая к выходу, Проныра наблюдал, как оба их преследователя торопятся допить свои стаканы. Один из них отчаянно жестикулировал, подзывая официанта, чтобы расплатиться.
Не спеша Проныра и Лора спустились по двум лестничным маршам и миновали коридор. Выходя на улицу, Проныра облегченно вздохнул, увидев неподалеку редакционный "фиат". Он как бы невзначай поглядел по сторонам, но фотографа не обнаружил. Терять времени было нельзя, и он потянул Лору к ее машине.
Едва они уселись и она включила зажигание, как из дверей клуба появились те двое. С минуту они стояли, вертя головами направо и налево. Сверкнула вспышка. Почти в тот же миг Лора зажгла фары. Еще вспышка. Проныра благословил Якуба и восхищенно посмотрел на Лору. Вот это реакция! Она дала задний ход так, что шины завизжали. Двое прыгнули в "кортину", взревел мотор, но Лора уже гнала автомобиль по улице Тома Мбойи в направлении мечети Ходжа. Она свернула на авеню Правительства, проехав на красный свет по Кимати-роуд, и вот уже они несутся по проспекту Ухуру в сторону Вестлендс.
– Ну как? – спросила она, когда машина покатила по Дэвидсон-роуд.
– Недурно.
Лора повернула на Черч-роуд, потом въехала в проулок, застроенный небольшими кирпичными домами. Проныра сообразил, что они едут к ней.
– Изволите зайти? – с шутливой церемонностью спросила Лора, выключив зажигание.
Он бывал у нее дома несколько раз – как правило, на вечеринках. Тогда в квартире было полно гостей: журналисты, музыканты, писатели, дипломаты – все ее поклонники. Но сейчас впервые его позвали одного.
– Почту за честь, – ответил Проныра, подхватывая ее тон.
– Пльзеньского? – спросила Лора, когда он уселся.
– Да, спасибо.
Она принесла ему бутылку и бокал.
– А ты не выпьешь?
– Не хочется, – отказалась она, садясь в кресло напротив него.
Хорошенькая женщина, думал Проныра, разглядывая ее. Прелестная, соблазнительная. Он отпил половину бокала и снова наполнил его до краев.
– Что дальше? – спросила Лора.
– Завтра Якуб проявит фотографии, – ответил Проныра. – Будем танцевать от них. Судя по всему, наши друзья так и не нашли в квартире Шэйна то, что искали. Может быть, нам следовало лучше порыться в этой свалке. Надо бы еще разок туда съездить. Но сейчас я хочу вызвать такси и поехать домой отоспаться. Утро вечера мудренее.
Он допил пиво.
– Я могу тебя подбросить, – предложила Лора.
– Нет, спасибо, лучше такси. Те двое, в белой "кортине", может, еще крутятся где-то, сторожат красную машину. Такси безопасней.
– Как знаешь, – сказала Лора. – Телефон в спальне.
– Что мы ищем? – спросила Лора, медленно ведя красный спортивный автомобиль по едва освещенным переулкам района Истлей.
– Сам не знаю, – сказал Проныра. – Если у Шэйна и было кое-что очень нужное для других, он не стал бы таскать это с собой повсюду. Из сегодняшней беседы в управлении я вынес впечатление, что они не нашли при нем ничего для них интересного. Они ждали, когда можно будет его допросить.
– Что у него могло быть?
– Например, документы, которые исчезли вместе с ученым.
– Их надо искать у ученого.
– Совсем не обязательно. Эразмус знал, что у него слишком мало шансов улизнуть от южноафриканских ищеек. Если он хотел действительно насолить Южной Африке, то доставка секретных документов была для него важнее собственной участи.
– Но ведь об этом можно только догадываться, фактов-то никаких, – возразила Лора, сворачивая в узкий проулок. – Он просто-напросто исчез. А ты утверждаешь, будто он сбежал с определенной целью. Нам же неизвестна причина бегства, не так ли?
– Верно, – согласился Проныра. – Но зато мы знаем, от кого он удирает.
– Тогда почему он не уничтожил документы?
– Не забывай, он ученый! Он трудился над этим проектом долгие годы. Результаты работы для него дороже собственной жизни. Если ему удалось сделать открытие, он пожертвует всем, лишь бы сохранить его для потомства. Спасти плоды своего труда – вот главная забота Эразмуса.
– И с этой целью он отдал документы Шэйну? – с сарказмом спросила Лора, внезапно останавливая машину. Она резко нажала на газ, так что мотор взревел, потом выключила зажигание и фары.
Проныра огляделся. Кругом было темно. В свете одинокого уличного фонаря, маячившего впереди, нельзя было точно определить, где они находятся. Невдалеке играло пианино, слышались громкие голоса.
По всему городу бары натыканы, подумал Проныра. Вот она, поступь прогресса в Кении!
– Приехали, Шэйн живет здесь, – сказала Лора, распахивая дверцу автомобиля.
Следом за ней Проныра прошел сквозь ворота в маленький дворик. Лора вытащила из сумочки связку ключей, отперла дверь, зажгла свет в прихожей – и вдруг сдавленно вскрикнула.
– В чем дело? – спросил Проныра, протискиваясь мимо нее в квартиру.
Кто-то опередил их. Ящики стола были вытащены, и их содержимое раскидано по полу, одеяло и простыни сорваны с кровати, матрац вспорот.
– Боже милостивый! – прошептала Лора.
– Видать, не одни мы такие умные, – сказал Проныра, нагибаясь за ящиками и вставляя их в тумбы стола. – Когда ты была здесь последний раз?
– Вчера вечером.
– Значит, это не полиция и не Особый отдел. С того дня как Шэйн укокошил "подсадную утку", у них было полно времени, чтобы обыскать квартиру. Зачем бы им делать это сегодня да еще устраивать такой кавардак? Нет, это не их рук дело. Кто-то проник сюда и попытался разыскать какую-то нужную вещь тайком от соседей. Думаю, тут побывали похитители Шэйна.
– Мы все еще ищем документы?
– Лора, я не знаю, что мы ищем. Все так быстро меняется. Приходится соображать на бегу. Час назад меня осенила идея насчет документов, и я увлекся ею. Теперь я стою в этой комнате и понимаю, что только идиот мог прятать их здесь.
– Ладно. Ну а что же дальше? – спросила Лора, подбирая с пола постельное белье.
– Не знаю, – ответил Проныра. – Прежде всего наведем порядок. Либо они отыскали то, что им нужно, либо они ничего не нашли, и мы можем случайно натолкнуться на это при уборке.
– Я ничего не понимаю. Зачем это насилие, убийство, похищение?! А теперь еще и это!
Проныра сам ничего не понимал. Но он привык к жутким сценам. Репортер уголовной хроники поневоле сталкивается с подобными происшествиями чуть ли не каждый день.
Собирая бумаги, вышвырнутые из ящиков, Проныра заметил фотографию юноши. Он показал ее Лоре:
– Кто такой?
– Это младший брат Шэйна – Марк, – ответила Лоpa. – Его нет в живых. Убит год назад южноафриканской полицией при загадочных обстоятельствах.
– Что значит "при загадочных обстоятельствах"? – спросил Проныра. – За что его убили?
– Не знаю. Шэйн не любил говорить об этом. Из-за этой фотографии мы с ним однажды даже поссорились. Я показала ему ее, вот как ты сейчас, и спросила, кто на ней, а он закричал, что не мое это дело, и выхватил ее у меня из рук. Потом, поостыв, он рассказал, что на фото его брат и что его убили южноафриканские полицейские. Тогда я услышала от него впервые: "Фашистские свиньи!" Так он называет южноафриканских фараонов.
– Что-нибудь еще?
– Да нет, это все. Я спрашивала о его семье, оставшейся в Южной Африке, но он отказывался отвечать. Когда ты твердил, что он южноафриканский агент, я не могла в это поверить. Я знала, что он ненавидит южноафриканцев – ведь они убили его брата.
Проныра снова посмотрел на фотографию, которую держал в руке. Юноша, естественно, чем-то напоминал Шэйна. "Фашистские свиньи" – так Шэйн называл южноафриканских полицейских. В ночь перед убийством "подсадной утки" эти слова слышала от него Лора. А когда его провозили в каталке мимо Проныры, Шэйн произнес их снова. Проныра вспомнил, как в вестибюле "Хилтона" Шэйн сказал, что белый парень кого-то ему напоминает. Стало быть, Шэйну было известно, что "подсадная утка" – южноафриканский агент, "фашистская свинья".
В ворохе бумаг, которые Проныра и Лора разложили по ящикам стола, они не обнаружили ничего примечательного: счета, письма, квитанции, плакатик со сценой расстрела в Шарпевиле[7] – ничего заслуживающего особого внимания.
– Должно быть, взломщики нашли и забрали то, что искали, – сказал Проныра, отряхивая руки. – Пошли отсюда, вернемся в город.
Въезжая на Пятую авеню, Лора вдруг сказала:
– Не оборачивайся. За нами следят.
– С чего ты взяла? – спросил Проныра, но оглядываться не стал.
– От самого дома Шэйна за нами едет машина.
Она взялась за рычаг переключения скоростей:
– Попробую оторваться от них.
– Не надо. Езжай дальше как ни в чем не бывало, а я что-нибудь придумаю.
Перегнувшись к заднему сиденью, будто доставая что-то, Проныра бросил быстрый взгляд на преследовавший их автомобиль – "форд-кортина" белого цвета. Два пассажира, возможно, и больше – Проныра не мог сказать наверняка.
– Едем в клуб "Холлиан", – бросил он Лоре. – Не спеши. Я попробую их разглядеть.
Лора резко затормозила около клуба. Они с Пронырой пошли к входу, а "кортина" медленно проехала мимо. Одной рукой обняв Лору, Проныра показал другой на витрину магазина. Она вздрогнула от неожиданности, но Проныра быстро сказал:
– Пусть полюбуются на нас, а теперь быстро зайдем.
С подчеркнутой нежностью и предупредительностью Проныра повел Лору в вестибюль: ни дать ни взять – влюбленная парочка! Привратник, впустив их, смущенно улыбнулся.
– Проныра, Лора, привет! – сказал он. – Какой ужас с Шэйном, а? Пьешь и шутишь с человеком каждый день, а в одно прекрасное утро просыпаешься и читаешь в газете, что он южноафриканский шпион. С ума сойти!
Лора посмотрела на Проныру. Тот пожал плечами.
– Да, ты верно заметил – можно с ума сойти.
В клубе пока еще не было давки. Оркестр не начинал играть, и из громкоговорителей неслись монотонные ритмы какой-то конголезской пластинки. Проныра усадил Лору за столик у окна, а сам вышел на балкон. Как раз вовремя: два африканца вылезали из белой "кортины", поставленной неподалеку от машины Лоры. При свете уличных фонарей Проныра не мог рассмотреть их лиц, но запомнил номер "кортины". Они зашли под навес над входом в клуб, и Проныра потерял их из виду.
– Сейчас они будут здесь, – сказал Проныра Лоре. – Два долговязых африканца. Глаз с них не спускай, а еще лучше – старайся им глаза намозолить. Я скоро вернусь.
– Подожди! – тревожно сказала Лора. – Не оставляй меня одну!
– Ничего с тобой не случится. Они зайдут и сядут так, чтобы наблюдать за тобой. Закажут выпивку, посмотрят, чем мы будем заниматься, и, наверное, поплетутся за нами, когда мы уйдем.
– Зачем?
– Им что-то нужно, и они думают, что это находится у нас. Попробуем внушить им, что это так и есть. Мы сами им ни к чему, поэтому не бойся. Я кое-что улажу и через минуту вернусь.
Шагая к кабинету управляющего, он увидел, как двое вошли в зал. Постояв и осмотревшись, они двинулись в направлении столика, за которым сидела Лора.
Проныра зашел в кабинет управляющего и попросил разрешения позвонить.
– Эй ты, дикарь азиатский, – гаркнул он, когда его соединили с фотоотделом "Обсервера", – оторви-ка задницу от стула и дуй сюда, в "Холлиан"... Да, со всей амуницией, вспышкой и всем прочим... Знаю, что поздно и тебе надо баиньки, но дело срочное... На полчаса, не больше. Вот что мне нужно: перед клубом стоит белая "кортина", через два автомобиля от Лориной машины. – Он назвал номер. – Сними ее несколько раз, а потом жди – два парня выйдут из клуба. Ты их с ходу узнаешь – они появятся сразу за мной и Лорой. Мне нужны их портреты. Доходит до тебя? Портреты, то есть рожи, крупным планом, да, как в полиции снимают. Что?.. Не бойся, они будут слишком заняты нами, чтобы обратить на тебя внимание. Ты мне за эти снимки головой отвечаешь. Чтобы утром они были у меня на столе!.. Нет, друг мой, историю с ученым-беглецом я бросил. Это связано с контрабандой зерном. Так-то вот, я к ней вернулся. Ну, собирай манатки – и живо сюда!
Проныра возвратился в зал и сел рядом с Лорой. Она заказала ему пльзеньского, сама же пила лимонад с горчинкой. Он налил себе бокал пива и поднял его:
– За статью о маисе!
– За маис?
Увы, она не поняла его намека, но просвещать ее Проныра не стал. Лора пожала плечами и вздохнула.
– Два наших друга выглядят довольно безобидно.
– А что я тебе говорил? Слушай, через пять минут на улице, у входа, будет Якуб со вспышкой. Мы выйдем, оба парня двинут за нами, и Якуб запечатлеет их для грядущих поколений. Потом тебе представится случай блеснуть высшим пилотажем.
Лора улыбнулась:
– Вожу я классно – сам знаешь!
– На это вся надежда.
Через пять минут Проныра поднялся со стула.
– Пошли, – сказал он, бросая десятишиллинговую купюру на стол.
Шагая к выходу, Проныра наблюдал, как оба их преследователя торопятся допить свои стаканы. Один из них отчаянно жестикулировал, подзывая официанта, чтобы расплатиться.
Не спеша Проныра и Лора спустились по двум лестничным маршам и миновали коридор. Выходя на улицу, Проныра облегченно вздохнул, увидев неподалеку редакционный "фиат". Он как бы невзначай поглядел по сторонам, но фотографа не обнаружил. Терять времени было нельзя, и он потянул Лору к ее машине.
Едва они уселись и она включила зажигание, как из дверей клуба появились те двое. С минуту они стояли, вертя головами направо и налево. Сверкнула вспышка. Почти в тот же миг Лора зажгла фары. Еще вспышка. Проныра благословил Якуба и восхищенно посмотрел на Лору. Вот это реакция! Она дала задний ход так, что шины завизжали. Двое прыгнули в "кортину", взревел мотор, но Лора уже гнала автомобиль по улице Тома Мбойи в направлении мечети Ходжа. Она свернула на авеню Правительства, проехав на красный свет по Кимати-роуд, и вот уже они несутся по проспекту Ухуру в сторону Вестлендс.
– Ну как? – спросила она, когда машина покатила по Дэвидсон-роуд.
– Недурно.
Лора повернула на Черч-роуд, потом въехала в проулок, застроенный небольшими кирпичными домами. Проныра сообразил, что они едут к ней.
– Изволите зайти? – с шутливой церемонностью спросила Лора, выключив зажигание.
Он бывал у нее дома несколько раз – как правило, на вечеринках. Тогда в квартире было полно гостей: журналисты, музыканты, писатели, дипломаты – все ее поклонники. Но сейчас впервые его позвали одного.
– Почту за честь, – ответил Проныра, подхватывая ее тон.
– Пльзеньского? – спросила Лора, когда он уселся.
– Да, спасибо.
Она принесла ему бутылку и бокал.
– А ты не выпьешь?
– Не хочется, – отказалась она, садясь в кресло напротив него.
Хорошенькая женщина, думал Проныра, разглядывая ее. Прелестная, соблазнительная. Он отпил половину бокала и снова наполнил его до краев.
– Что дальше? – спросила Лора.
– Завтра Якуб проявит фотографии, – ответил Проныра. – Будем танцевать от них. Судя по всему, наши друзья так и не нашли в квартире Шэйна то, что искали. Может быть, нам следовало лучше порыться в этой свалке. Надо бы еще разок туда съездить. Но сейчас я хочу вызвать такси и поехать домой отоспаться. Утро вечера мудренее.
Он допил пиво.
– Я могу тебя подбросить, – предложила Лора.
– Нет, спасибо, лучше такси. Те двое, в белой "кортине", может, еще крутятся где-то, сторожат красную машину. Такси безопасней.
– Как знаешь, – сказала Лора. – Телефон в спальне.
10
– Интересно, мой черный друг, какое отношение имеют эти снимки к маису? – спросил Мухаммед Якуб, как только Проныра и Лора вошли в комнату фотографов.
– К маису? – удивленно переспросила Лора, посмотрев на Проныру, потом перевела взгляд на фотографа.
– Конечно, к маису! – воскликнул Проныра. – Ты что, Лора, забыла вчерашних парней в клубе "Холлиан"? Контрабандистов?
Лора снова взглянула на Проныру и поняла.
– А, речь идет о тех двоих, что гнались за нами в белой "кортине", – сказала она, поворачиваясь к стенду с контрольными отпечатками. – Это они?
– Они самые, – подтвердил Проныра, – если, конечно, Якуб целился вчера в ту сторону!
– Я целился куда следует, – ответил индиец. – Может, теперь расскажете, что к чему?
– Мы же говорим, контрабанда маиса, – повторил Проныра.
– Контрабанда маиса, – эхом отозвалась Лора.
– А ну-ка взглянем на пробы, – сказал Проныра, раскладывая отпечатки на столе. – Та-ак... Увеличь этот, этот и еще этот... Ничего себе нащелкал за несколько секунд!
– Заказывай все подряд, не скромничай, – проворчал Якуб. – Только с бухгалтером в конце месяца сам объясняться будешь!
– Отпечатай то, что просят, Якуб. И оставь свои остроты при себе.
– Не кипятись. Захочешь – я тебе их сделаю в натуральную величину.
– Не могу я целый день дожидаться твоих шедевров, – сказал Проныра, возвращая контрольные отпечатки фотографу. – Да и Хамиси это не понравится.
– Ему еще больше не понравится, что ты до сих пор копаешься с этими сомнительными делами.
– С какими это "сомнительными делами"? – спросил Проныра. – Мы работаем над контрабандой маиса. Так и доложи Хамиси, слово в слово!
– Четко и ясно. А как мне объяснить ее роль в этом деле? – Якуб показал на Лору.
– Я помогаю Проныре, – ответила Лора.
– Да, друг мой, она – моя помощница.
Отпечатки вышли как нельзя лучше. Можно было рассмотреть даже поры на коже лица у того и другого мужчины.
– Никогда их не встречал, – сказал Проныра Лоре.
– Выглядят, как простые... таксисты или официанты. Ты знаешь, что я имею в виду.
– Да, выглядят простовато, но внешность обманчива. Каким-то образом они связаны с этим дельцем.
– Что теперь предпримем? – спросила Лора. – Как ты считаешь, твой друг в Особом управлении не мог бы их опознать?
– Отвезти снимки в управление? Да ты в своем уме? Они нас засадят, если узнают, что мы до сих пор занимаемся этой историей! Нет, управление отпадает. Но у меня есть идея: попрошу Килонзо выяснить, кто владелец "кортины". А дальше будем действовать сами.
– Гм... идея недурна, – похвалила Лора.
– У меня есть получше, – сказал Проныра. – Отвези фото в Вестлендскую клинику. Может быть, сестра опознает кого-нибудь из этих парней. Чует мое сердце – один из них мог быть за рулем той "скорой", что вчера увезла Шэйна. Поезжай в клинику, а я – к Килонзо. Встретимся через час.
– Идет.
Инспектор Тимоти Килонзо подозрительно оглядел Проныру.
– Слышал, ты здорово напортачил на днях, – произнес он, когда Проныра сел. – Проныра Нельсон Наэта! Все пыжишься!
– Не сыпал бы соль на раны.
– Ладно уж! Каким ветром занесло тебя сюда на этот раз? Не иначе, ищешь труп настоящего ученого? – спросил Килонзо.
– Нет.
– Нет? Тогда, может, кого из родственников шлепнули или что другое?
– Опять не то. Вчера из одной клиники похитили моего друга. Его вроде должна была охранять полиция. Но я и не с этим пришел, инспектор. – Проныра отлично видел, как подействовали его слова на Килонзо. – Конечно, я как репортер дал маху насчет личности убитого европейца, но вы, сдается, делаете и не такие ляпы с охраной людей, которые вам поручены.
– Могу ли поинтересоваться, о ком ты, собственно, говоришь?
– О Шэйне, или, точнее, о южноафриканском певце по имени Лабан Кхакхетла. Я видел его последний раз на каталке в коридоре одиннадцатого этажа отеля "Хилтон", и ты там был, если память не изменяет. Ясно я выражаюсь?
– Проныра, тебя предупреждали: об этом писать нельзя. Ни строчки, ни слова!
– Вы нашли его?
– Я не вправе отвечать тебе.
– Значит, все еще не нашли?
– Думай что хочешь, Проныра. Но в печать – ни слова!
– Расслабься, друг, – улыбнулся Проныра. – Мой редактор запретил мне касаться этой истории. Боюсь, публика так и не узнает, какие ротозеи блюдут ее покой.
– Если ты пришел не за этим, то чему же я обязан твоим визитом?
– Мне необходима небольшая помощь с другой историей.
– О чем идет речь?
– О контрабанде маиса.
– К отделу расследований убийств она не имеет никакого отношения, – отрезал инспектор. – А разве ты с ней до сих пор не покончил?
– Я уже все давно раскопал, но зануда редактор требует новой проверки.
– Чем может мой отдел тебе помочь?
– Я пытаюсь разыскать хозяина одной машины, – сказал Проныра. – Мне шепнули, что на ней недавно перевозили контрабанду. Был бы благодарен за любую информацию о ее владельце.
– Не мог сам узнать в транспортно-регистрационном управлении?
– Времени в обрез. Хамиси требует результатов, а я должен еще множество узелков развязать. Ты можешь в два счета навести справки. Сэкономил бы мне время. Тебе разок звякнуть – и все дела.
Инспектор поднял трубку стоявшего перед ним аппарата:
– А что я с этого буду иметь?
Проныра улыбнулся инспектору:
– Договоримся так – я буду передавать тебе все, что случайно узнаю насчет ученого из Южной Африки или насчет Шэйна.
– Проныра, – насупился Килонзо, – приказываю тебе не соваться в эту историю.
– Да ведь я сказал: "случайно узнаю", – пожал плечами Проныра. – Конечно, если тебе не интересно...
Килонзо набрал одну цифру на диске.
– Соедините меня с начальником транспортно-регистрационного управления, – сказал он и положил трубку. – Что еще тебе?
– А что, у меня такой вид, будто мне что-то нужно?
– Хочешь уверить меня, что приплелся ради одного вшивого звонка, который мог сделать любой из моих подчиненных?
– Ну раз уж ты сам завел разговор, то признаюсь: хотел попросить тебя еще об одном одолжении, – сказал Проныра, вынимая из нагрудного кармана фотографии и передавая их Килонзо.
– Первый раз вижу. – Инспектор отрицательно покачал головой.
– Не мог бы ты пустить своих ребят по их следу и сообщить мне все, что удастся разузнать?
– С какой стати?
– Чтобы помочь другу, – сказал Проныра. – Чтобы покончить с преступным вывозом продовольствия из нашей республики. Эти двое – заядлые контрабандисты. У меня есть сведения, что они были замешаны в недавней контрабанде маиса. Там видели машину, о которой я говорил. Они могут вывести на главарей.
– Проныра, кончай играть в полицейских и воров. Хочешь отнять у нас кусок хлеба?
– Я всего-навсего репортер и пытаюсь рассказать читателям о том, что творится вокруг них, – пояснил Проныра. – Я охочусь за новостями, а вовсе не играю в полицейских и воров.
Зазвонил телефон. Килонзо поднял трубку:
– Килонзо слушает. Да... да. – Секретарша соединила его с начальником транспортно-регистрационного управления, и он изложил просьбу. – Да... срочно... – Он повесил трубку.
– Говорю тебе, – пояснил Проныра, – ни в каких полицейских и воров я не играю. Занимаюсь репортерским промыслом, не больше.
Он знал, что в профессии репортера есть что-то от игры в полицейских и воров. У него и у инспектора Килонзо одна задача – выяснить истинные обстоятельства преступления, найти преступников. Однако Килонзо больше интересуют глобальные проблемы поддержания законности и порядка. Проныра же стремится лишь к тому, чтобы утолить страсть публики к новостям. Килонзо не может довольствоваться полуправдой и предположительными заключениями. Проныра же оперирует исключительно полуправдами и предположениями. К этому его принуждают обстоятельства. Жесткие сроки подачи материалов не позволяют действовать по-иному. Да и публика не желает ничего другого.
Глядя через стол на полицейского офицера, Проныра пытался решить, чья работа более увлекательна – его или Килонзо. Килонзо, разумеется, стоит ближе к суровой правде преступлений. Это ему приходится руководить расследованиями, увязывать заключения патологоанатомов с далекими от точности показаниями потрясенных, подозрительных или напуганных свидетелей. Иногда – Проныра содрогнулся при мысли, что это бывает не так уж редко, – инспектор выколачивает признания из обвиняемых. Противозаконное, но эффективное средство. Кроме того, инспектор снабжает обвинителей достаточным количеством боеприпасов, чтобы отбить отчаянные атаки судебных защитников. Килонзо пребывает в самом центре событий, а Проныра лишь посторонний наблюдатель, и, бывает, он все отдал бы, чтобы поменяться с Килонзо местами: оказаться действительно в центре событий.
Вот, например, знаменитая история с убийством целой исмаилитской семьи Мералли. Муж – молодой бизнесмен, – жена и две их малолетние дочери были зверски убиты: зарублены пангами[8] в собственном доме. Убийцы не оставили никаких улик. Проныра трудился над этой историей несколько недель, расспрашивая родственников. Он вытянул из отца убитого мельчайшие подробности их отношений с покойным сыном, их планы построить огромный промышленный комплекс в Момбасе. Он перебрал все возможные варианты, но в конце концов остался с пустыми руками. Полиция тоже ничего не добилась, по крайней мере никто не был арестован. И по сей день это дело значится среди неразгаданных тайн. В анналах кенийской уголовной хроники.
– К маису? – удивленно переспросила Лора, посмотрев на Проныру, потом перевела взгляд на фотографа.
– Конечно, к маису! – воскликнул Проныра. – Ты что, Лора, забыла вчерашних парней в клубе "Холлиан"? Контрабандистов?
Лора снова взглянула на Проныру и поняла.
– А, речь идет о тех двоих, что гнались за нами в белой "кортине", – сказала она, поворачиваясь к стенду с контрольными отпечатками. – Это они?
– Они самые, – подтвердил Проныра, – если, конечно, Якуб целился вчера в ту сторону!
– Я целился куда следует, – ответил индиец. – Может, теперь расскажете, что к чему?
– Мы же говорим, контрабанда маиса, – повторил Проныра.
– Контрабанда маиса, – эхом отозвалась Лора.
– А ну-ка взглянем на пробы, – сказал Проныра, раскладывая отпечатки на столе. – Та-ак... Увеличь этот, этот и еще этот... Ничего себе нащелкал за несколько секунд!
– Заказывай все подряд, не скромничай, – проворчал Якуб. – Только с бухгалтером в конце месяца сам объясняться будешь!
– Отпечатай то, что просят, Якуб. И оставь свои остроты при себе.
– Не кипятись. Захочешь – я тебе их сделаю в натуральную величину.
– Не могу я целый день дожидаться твоих шедевров, – сказал Проныра, возвращая контрольные отпечатки фотографу. – Да и Хамиси это не понравится.
– Ему еще больше не понравится, что ты до сих пор копаешься с этими сомнительными делами.
– С какими это "сомнительными делами"? – спросил Проныра. – Мы работаем над контрабандой маиса. Так и доложи Хамиси, слово в слово!
– Четко и ясно. А как мне объяснить ее роль в этом деле? – Якуб показал на Лору.
– Я помогаю Проныре, – ответила Лора.
– Да, друг мой, она – моя помощница.
Отпечатки вышли как нельзя лучше. Можно было рассмотреть даже поры на коже лица у того и другого мужчины.
– Никогда их не встречал, – сказал Проныра Лоре.
– Выглядят, как простые... таксисты или официанты. Ты знаешь, что я имею в виду.
– Да, выглядят простовато, но внешность обманчива. Каким-то образом они связаны с этим дельцем.
– Что теперь предпримем? – спросила Лора. – Как ты считаешь, твой друг в Особом управлении не мог бы их опознать?
– Отвезти снимки в управление? Да ты в своем уме? Они нас засадят, если узнают, что мы до сих пор занимаемся этой историей! Нет, управление отпадает. Но у меня есть идея: попрошу Килонзо выяснить, кто владелец "кортины". А дальше будем действовать сами.
– Гм... идея недурна, – похвалила Лора.
– У меня есть получше, – сказал Проныра. – Отвези фото в Вестлендскую клинику. Может быть, сестра опознает кого-нибудь из этих парней. Чует мое сердце – один из них мог быть за рулем той "скорой", что вчера увезла Шэйна. Поезжай в клинику, а я – к Килонзо. Встретимся через час.
– Идет.
Инспектор Тимоти Килонзо подозрительно оглядел Проныру.
– Слышал, ты здорово напортачил на днях, – произнес он, когда Проныра сел. – Проныра Нельсон Наэта! Все пыжишься!
– Не сыпал бы соль на раны.
– Ладно уж! Каким ветром занесло тебя сюда на этот раз? Не иначе, ищешь труп настоящего ученого? – спросил Килонзо.
– Нет.
– Нет? Тогда, может, кого из родственников шлепнули или что другое?
– Опять не то. Вчера из одной клиники похитили моего друга. Его вроде должна была охранять полиция. Но я и не с этим пришел, инспектор. – Проныра отлично видел, как подействовали его слова на Килонзо. – Конечно, я как репортер дал маху насчет личности убитого европейца, но вы, сдается, делаете и не такие ляпы с охраной людей, которые вам поручены.
– Могу ли поинтересоваться, о ком ты, собственно, говоришь?
– О Шэйне, или, точнее, о южноафриканском певце по имени Лабан Кхакхетла. Я видел его последний раз на каталке в коридоре одиннадцатого этажа отеля "Хилтон", и ты там был, если память не изменяет. Ясно я выражаюсь?
– Проныра, тебя предупреждали: об этом писать нельзя. Ни строчки, ни слова!
– Вы нашли его?
– Я не вправе отвечать тебе.
– Значит, все еще не нашли?
– Думай что хочешь, Проныра. Но в печать – ни слова!
– Расслабься, друг, – улыбнулся Проныра. – Мой редактор запретил мне касаться этой истории. Боюсь, публика так и не узнает, какие ротозеи блюдут ее покой.
– Если ты пришел не за этим, то чему же я обязан твоим визитом?
– Мне необходима небольшая помощь с другой историей.
– О чем идет речь?
– О контрабанде маиса.
– К отделу расследований убийств она не имеет никакого отношения, – отрезал инспектор. – А разве ты с ней до сих пор не покончил?
– Я уже все давно раскопал, но зануда редактор требует новой проверки.
– Чем может мой отдел тебе помочь?
– Я пытаюсь разыскать хозяина одной машины, – сказал Проныра. – Мне шепнули, что на ней недавно перевозили контрабанду. Был бы благодарен за любую информацию о ее владельце.
– Не мог сам узнать в транспортно-регистрационном управлении?
– Времени в обрез. Хамиси требует результатов, а я должен еще множество узелков развязать. Ты можешь в два счета навести справки. Сэкономил бы мне время. Тебе разок звякнуть – и все дела.
Инспектор поднял трубку стоявшего перед ним аппарата:
– А что я с этого буду иметь?
Проныра улыбнулся инспектору:
– Договоримся так – я буду передавать тебе все, что случайно узнаю насчет ученого из Южной Африки или насчет Шэйна.
– Проныра, – насупился Килонзо, – приказываю тебе не соваться в эту историю.
– Да ведь я сказал: "случайно узнаю", – пожал плечами Проныра. – Конечно, если тебе не интересно...
Килонзо набрал одну цифру на диске.
– Соедините меня с начальником транспортно-регистрационного управления, – сказал он и положил трубку. – Что еще тебе?
– А что, у меня такой вид, будто мне что-то нужно?
– Хочешь уверить меня, что приплелся ради одного вшивого звонка, который мог сделать любой из моих подчиненных?
– Ну раз уж ты сам завел разговор, то признаюсь: хотел попросить тебя еще об одном одолжении, – сказал Проныра, вынимая из нагрудного кармана фотографии и передавая их Килонзо.
– Первый раз вижу. – Инспектор отрицательно покачал головой.
– Не мог бы ты пустить своих ребят по их следу и сообщить мне все, что удастся разузнать?
– С какой стати?
– Чтобы помочь другу, – сказал Проныра. – Чтобы покончить с преступным вывозом продовольствия из нашей республики. Эти двое – заядлые контрабандисты. У меня есть сведения, что они были замешаны в недавней контрабанде маиса. Там видели машину, о которой я говорил. Они могут вывести на главарей.
– Проныра, кончай играть в полицейских и воров. Хочешь отнять у нас кусок хлеба?
– Я всего-навсего репортер и пытаюсь рассказать читателям о том, что творится вокруг них, – пояснил Проныра. – Я охочусь за новостями, а вовсе не играю в полицейских и воров.
Зазвонил телефон. Килонзо поднял трубку:
– Килонзо слушает. Да... да. – Секретарша соединила его с начальником транспортно-регистрационного управления, и он изложил просьбу. – Да... срочно... – Он повесил трубку.
– Говорю тебе, – пояснил Проныра, – ни в каких полицейских и воров я не играю. Занимаюсь репортерским промыслом, не больше.
Он знал, что в профессии репортера есть что-то от игры в полицейских и воров. У него и у инспектора Килонзо одна задача – выяснить истинные обстоятельства преступления, найти преступников. Однако Килонзо больше интересуют глобальные проблемы поддержания законности и порядка. Проныра же стремится лишь к тому, чтобы утолить страсть публики к новостям. Килонзо не может довольствоваться полуправдой и предположительными заключениями. Проныра же оперирует исключительно полуправдами и предположениями. К этому его принуждают обстоятельства. Жесткие сроки подачи материалов не позволяют действовать по-иному. Да и публика не желает ничего другого.
Глядя через стол на полицейского офицера, Проныра пытался решить, чья работа более увлекательна – его или Килонзо. Килонзо, разумеется, стоит ближе к суровой правде преступлений. Это ему приходится руководить расследованиями, увязывать заключения патологоанатомов с далекими от точности показаниями потрясенных, подозрительных или напуганных свидетелей. Иногда – Проныра содрогнулся при мысли, что это бывает не так уж редко, – инспектор выколачивает признания из обвиняемых. Противозаконное, но эффективное средство. Кроме того, инспектор снабжает обвинителей достаточным количеством боеприпасов, чтобы отбить отчаянные атаки судебных защитников. Килонзо пребывает в самом центре событий, а Проныра лишь посторонний наблюдатель, и, бывает, он все отдал бы, чтобы поменяться с Килонзо местами: оказаться действительно в центре событий.
Вот, например, знаменитая история с убийством целой исмаилитской семьи Мералли. Муж – молодой бизнесмен, – жена и две их малолетние дочери были зверски убиты: зарублены пангами[8] в собственном доме. Убийцы не оставили никаких улик. Проныра трудился над этой историей несколько недель, расспрашивая родственников. Он вытянул из отца убитого мельчайшие подробности их отношений с покойным сыном, их планы построить огромный промышленный комплекс в Момбасе. Он перебрал все возможные варианты, но в конце концов остался с пустыми руками. Полиция тоже ничего не добилась, по крайней мере никто не был арестован. И по сей день это дело значится среди неразгаданных тайн. В анналах кенийской уголовной хроники.