Но Проныра не верил в то, что отдел расследований убийств не располагал якобы никакими достоверными фактами. Килонзо однажды сказал: "Думаю, мне известны убийцы семьи Мералли". Он, правда, тут же поправился: мол, это только догадка и нельзя действовать, основываясь на ней. Когда Проныра взялся за Килонзо с пристрастием – каким образом догадка эта пришла ему в голову и так далее, – инспектор лишь покачал головой: "Проныра, в нашей работе с чем только не сталкиваешься! Обвиняемый на допросе смотрит тебе в глаза. Ты знаешь – это убийца. Он знает, что ты знаешь об этом. А сделать ничего нельзя, потому что конкретных или убедительных доказательств у тебя нет. Без них никуда не сунешься. Я не хочу, чтобы в суде адвокаты высмеивали моих людей".
   Килонзо было известно многое из того, что никогда не попадало в суд. Кое о чем он рассказывал Проныре, когда бывал в хорошем настроении. "Предупреждаю, на меня не ссылайся, – говорил он. – Просто скажи, что так считают в близких к полиции кругах, – формулу ты знаешь". "Информированные источники?" – спрашивал Проныра. "Нет, это слишком сильно сказано, – отвечал инспектор. – Лучше – "близкие к полиции круги"".
   Иной раз Проныре удавалось отплатить услугой за услугу. Ничего сногсшибательного и ничего такого, что могло бы помешать публикации репортажа. Взять хотя бы дело об убийстве ночного сторожа шайкой грабителей, утащивших крупную сумму денег из магазина в Вестлендс. Убийство было так обстряпано – комар носу не подточит. Пулевое ранение в голову, ни одного свидетеля. Как обычно, когда работают профессионалы: никаких отпечатков пальцев. Отдел расследований убийств не знал даже, с какой стороны подступиться. "От таких дел только седины прибавляется, – сказал Килонзо, когда Проныра зашел, чтобы расспросить о грабителях. – Человека убивают глубокой ночью. Никто не слышал выстрела, никто ничего не видел. Безнадега".
   Несколько недель спустя, работая над статьей о росте преступности, Проныра случайно узнал в бюро регистрации огнестрельного оружия, что два месяца назад какой-то человек сообщил о пропаже пистолета системы "берет-та" с глушителем из его собственного дома. Пистолет все еще не был обнаружен.
   Проныра встретился с этим человеком, спросил, зачем тот приобрел пистолет, и в ходе беседы выяснил, что через месяц после пропажи один из слуг в доме этого человека отказался от места якобы по той причине, что в родной деревне заболели его родители. Проныра расспросил об уехавшем всю прислугу по соседству. Он учуял возможность какой-то связи между слугой, пистолетом и убийством ночного сторожа. О своих подозрениях он сообщил Килонзо и по обыкновению потребовал, чтобы его первым информировали о полицейском расследовании этого дела.
   Отдел Килонзо отыскал досье на уволившегося слугу. Выяснилось что раньше он уже был замешан в ограблении, но оправдан судом за недостатком улик. Фотография слуги оказалась в распоряжении полиции. Потребовались недели, но в конце концов они добрались до него, и тот признался, что украл пистолет, а потом его продал. Через пару месяцев два грабителя были осуждены и повешены. Проныра написал серию статей под общим заголовком: "Недостающее звено" – и получил восторженные комплименты от заведующего отделом распространения. "Не меня благодарите, – сказал Проныра заведующему, – благодарите Килонзо". "Кто такой Килонзо?" – спросил заведующий. "Мой крестный отец, благодетель", – ответил Проныра.
   В действительности Килонзо не приходился ему крестным отцом. Он был немногим старше Проныры – в среднюю школу Мангу Килонзо поступил всего за два года до журналиста. В то время особой близости между ними не было, если не считать последнего семестра на шестом году обучения Килонзо. Проныра играл тогда вратарем, а Килонзо – правым защитником в футбольной команде школы. За три месяца благодаря их усилиям команда Мангу добилась одного из лучших результатов в межшкольных соревнованиях, и они как будто подружились. В конце семестра Килонзо сдавал выпускные экзамены. Отметки у него в аттестате были хорошие, но не настолько, чтобы поступить в университет Макерере, и он пошел служить в полицию. Они потеряли друг друга из виду почти на семь лет. Проныра окончил среднюю школу и уехал в Америку учиться в колледже.
   Возвратившись, Проныра узнал, что Килонзо сделал в полиции быструю карьеру: он был уже старшим инспектором отдела расследований убийств при Управлении уголовного розыска, и, поскольку Проныра проявлял все больший интерес к уголовной хронике, они стали часто видеться. Приятельское взаимопонимание, установившееся между ними, служило к обоюдной пользе. Их нынешние отношения не были панибратством однокашников, защищавших на футбольном поле честь своей команды. Проныра обычно именовал Килонзо "инспектором", а тот хотя и называл Нельсона "Пронырой", делал это без намека на фамильярность. Они нравились друг другу, друг друга уважали – каждый отдавал должное профессиональному мастерству другого, и Проныру вполне устраивал такой характер отношений.
   Раздался телефонный звонок, Килонзо снял трубку и, черкнув что-то в лежавшем перед ним блокноте, положил ее на рычажки.
   – Ну вот. Они отыскали "кортину". Автомобиль принадлежит торговой фирме "Орел". Как будто тебе от этого мало проку. Надеюсь, ты не считаешь, что "Орел" замешан в контрабанде?
   – У меня этого и в мыслях не было, инспектор. Я говорил только о "кортине".
   Килонзо постучал карандашом по блокноту и сказал:
   – "Орлу" нет нужды влезать в маисовую контрабанду. Эта фирма и без того гребет лопатой.
   – Не спорю, – сказал Проныра, поднимаясь со стула, чтобы откланяться. – Только история эта меня все равно интересует, точнее говоря, интересует моего редактора. Поэтому фото я тебе оставлю и буду благодарен за все, что удастся про эту парочку выведать.
   – Хорошо. Позвони завтра.
   – Угадай, что я узнала? – сказала Лора Проныре, едва он вошел в редакцию.
   – Что?
   – Один из тех, в "кортине", был за баранкой "скорой". Сестра его сразу опознала.
   – А другой?
   – В "скорой" она видела только одного африканца. – Лора ткнула пальцем в фотографию: – Вот этого.
   – Отлично. Килонзо выяснил, что "кортина" принадлежит "Орлу".
   – Торговой фирме "Орел"?
   – Именно!
   – Боже... как там его... – В голосе Лоры звучало недоверие.
   – Гарольд Маклеод.
   – Верно... это он заправляет "Орлом"... Точнее, он владелец фирмы.
   – Правильно, Лора. И я о том же думаю. Гарольд Маклеод, богатый, уважаемый кенийский гражданин. Один из первых принял кенийское подданство. Гарольд Маклеод! Быть не может!
   – И впрямь этого не может быть!
   – Теперь, после всего, что было, я уже ничему не удивлюсь. Сделай-ка милость, спустись в библиотеку и собери о Маклеоде все, что сможешь.
   – Хочешь, чтобы я принесла его досье? Да там дюжина папок или даже больше.
   – Ты прекрасно понимаешь, что не папки мне нужны, Лора. Ты их просмотри и составь короткую справку: что он за человек и можно ли предположить хоть с крошечной долей вероятности...
   – Что он южноафриканский агент?
   – Ты все схватываешь на лету!
   – Дело не в этом. Просто стоит тебе раскрыть рот, как сразу слышится – "южноафриканский агент".
   – Ладно, ладно, иди!
   – А ты чем займешься?
   – Маисом.
   – Шутишь?
   – Нет, Лора, не шучу. Хамиси думает, что я работаю над этой темой. Надо мне осчастливить его каким-то материалом. Делать мне все равно нечего, пока Килонзо не подбросит чего-нибудь про тех двух парней. Вот и покопаюсь в контрабанде.
   – Желаю удачи!
   – И тебе того же!

11

   Господин Капвела, замбийский министр, покинул "Панафрик", съехал. Проныра узнал об этом по телефону от служащей отеля. Пропало интервью, которого так ждет Хамиси!
   – Министр не сказал, когда вернется? – спросил Проныра, листая записную книжку и отыскивая другой телефонный номер.
   – Брат, я же сказала, он съехал, – повторила девушка. – Назад не вернется, теперь дошло?
   – Дошло, дошло. Не психуй, а то парик свалится!
   По другому номеру никто не отвечал.
   – Вечно эти телефонистки где-то шляются! – возмутился Проныра, вешая трубку.
   Со следующим звонком ему повезло больше.
   – Документ, который вам нужен, мистер Проныра, у меня, – услышал он голос таможенника. Тот всегда называл Нельсона "мистер Проныра", чтобы звучало не слишком фамильярно.
   – Отлично! Когда я его увижу?
   – Может быть, сегодня вечером или завтра. Не знаю.
   – Что значит – не знаете? Документ у вас или нет?
   – Видите ли, мистер Проныра, документ-то у меня. Если на то пошло, я сейчас держу его в руке. Но дело в том, что...
   – У вас в конторе есть копировальная машина?
   – О нет, мистер Проныра, не в этом суть...
   – А в чем же?
   – Это не телефонный разговор, – промямлил таможенник. – Не могли бы мы где-нибудь встретиться?
   – Конечно, могли бы. Где хотите.
   Старая история, подумал Проныра, опуская трубку. Бедный чиновник, слишком много работы, мизерная зарплата, еле-еле сводит концы с концами. Почему они всегда пристают с этим ко мне? А потом еще окажется, что документ пустячный...
   Он говорил по телефону со знакомым из департамента зернопродуктов, когда к его столу подошел Хамиси:
   – Ну, как маис?
   – Прекрасно, просто прекрасно. Тружусь не покладая рук.
   – Да уж, статья должна получиться на славу, судя по тому, сколько времени ты на нее потратил, – сказал Хамиси. – С Капвелой еще не беседовал?
   – Никак не могу его застать, – ответил Проныра. – Замбиец скользкий, как угорь. Вчера еще был в "Панафрик", а сегодня выбыл в неизвестном направлении.
   – Где же он?
   – Никто не знает. – Проныра пожал плечами.
   Хамиси пристально посмотрел на Проныру:
   – Между прочим, Килонзо почему-то считает, что ты продолжаешь заниматься южноафриканским делом.
   – Килонзо? С чего бы это? Я только сегодня утром был у него. Просил сведений о парнях, которые как будто замешаны в контрабанде. Как он может говорить, что я занимаюсь южноафриканским делом? Оно для меня больше не существует.
   – Будем надеяться, что это так, Нельсон, – сказал Хамиси, отходя от стола. – Как только закончишь статью о контрабанде маиса, сразу неси ее мне.
   Чиновник из департамента зернопродуктов ничем не порадовал журналиста. Проныра напомнил ему об обещании раздобыть хоть что-нибудь, но чиновник сказал:
   – Помню, но это, знаете ли, нелегко. Я не могу рисковать своим положением. Если мой начальник пронюхает, что я говорил с вами, у меня будут крупные неприятности. Наберитесь терпения.
   Как только Проныра повесил трубку, телефон снова зазвонил. Это был Килонзо.
   – Проныра, я даже не рассчитывал на такое везение. Оба парня работают в "Орле". У нас на них есть материал. Раньше они были таксистами, но вот уже три года как служат в "Орле".
   – Спасибо, инспектор, – сказал Проныра.
   – Не за что, – ответил Килонзо. – И не забывай про свое обещание.
   – Какое обещание?
   – Не помнишь? Если тебе вдруг станет известно что-нибудь насчет южноафриканского певца или исчезнувшего ученого... Я знаю, что ты оставил это дело. Но если случайно что-то прознаешь, будь так любезен – поделись с нами.
   – Непременно, инспектор.
   Досье Гарольда Маклеода не дало ничего примечательного.
   – Разумеется, подробно изучить каждую папку я не могла, – сказала Лора. – В основном они набиты фотографиями Маклеода на разных собраниях, а точнее говоря, за раздачей чеков благотворительным организациям. Вот то немногое, что удалось о нем собрать. Родился в Шотландии, в Эбердине, в тысяча девятьсот двенадцатом году. В шестнадцать лет приехал с родителями в Кению. Его отец купил ферму в округе Ол-Калу. Учился в колледже герцога Йоркского, потом в Эгертоне. После войны занялся страховым делом, затем внешней торговлей. В тысяча девятьсот пятидесятом году основал фирму "Орел". Считается одним из богатейших людей в стране.
   Проныра посмотрел на Лору:
   – Негусто, верно?
   – Увы, – сказала Лора, отодвигая записную книжку. – О, совсем забыла: во время чрезвычайного положения Маклеод служил в Кенийском полицейском полку.
   – А кто из здешних европейцев не служил?
   – Что верно, то верно, – сказала Лора. – Несколько папок я еще не просмотрела. Могу попросить библиотекаршу разыскать их на чердаке. Или, может, лучше сходить в Макмиллановскую библиотеку? В номерах "Ист Эфрикэн стандарт" времен чрезвычайного положения о Маклеоде наверняка часто писали.
   – Было бы время, мы перерыли бы все, что только можно. Но времени у нас нет. Мы должны разыскать Шэйна, и быстро. А в старых номерах "Ист Эфрикэн стандарт" его не отыщешь!
   – Может, показать фотографию Маклеода сестре из клиники? Вдруг она его опознает?
   – Да эта рожа всем известна. Чуть ли не в каждом номере газеты печатают его фото.
   – Я подумала: не был ли Маклеод одним из белых, похитивших Шэйна?
   – Лора, не смеши меня. Чтобы Маклеод при его положении отправился похищать людей в санитарной машине?! Нет, надо выяснить, почему эти парни из его фирмы следили за нами, почему один из них участвовал в похищении Шэйна. Вот и все.
   – Я просто подумала, может быть, это неплохая идея, – виновато сказала Лора.
   – Идея, может, неплохая, но и недостаточно хорошая. Черт возьми, все, наверное, значительно проще!
   – Если бы все было просто, что бы делали Проныры?
   – Мир легко бы обошелся без нас.
   – Нашел время плакаться.
   – Да, ты права. А что касается Маклеода, у меня есть идея получше твоей. Позовем-ка на подмогу нашего индийского друга.
   – Черный, ты обезумел, – сказал фотограф. – Сначала среди ночи гонишь меня снимать каких-то молодчиков, а теперь хочешь, чтобы я фотографировал каждого...
   – Не каждого, – нетерпеливо вставил Проныра.
   – Каждого европейца, – поправился Якуб, – который входит в здание "Орла" и выходит оттуда...
   – Вот теперь верно. Каждого европейца.
   – Кому и зачем это нужно?
   – Не твоего ума дело, Якуб. Делай то, что тебе говорят. Снимки мне нужны к семи вечера.
   – Больше ничего не хочешь?
   – Больше ничего.
   – А кто заплатит за километры отснятой пленки?
   – Мой дорогой индийский друг, километры пленки тебе не понадобятся, – сказал Проныра. – Думаю, за весь день каких-нибудь сорок-пятьдесят европейцев войдут в здание "Орла" и выйдут оттуда. Если каждого снять по разу...
   – А вдруг я кого-нибудь пропущу?
   – Не советовал бы тебе зевать, Якуб. Мне нужен каждый, повторяю, каждый европеец, который войдет в то здание или выйдет из него.
   – Еще один вопрос, мистер Шерлок Холмс, – сказал фотограф. – Где мне расположиться, чтобы не привлекать к себе внимания?
   – Понятия не имею, Якуб. Уверен, что такой профессионал, как ты, найдет способ. Верно, Лора?
   Лора посмотрела на Проныру, потом на фотографа и улыбнулась.
   – Ведь выбора-то у него нет, – сказала она.
   Якуб вернется с отснятой пленкой через несколько часов, полчаса – на проявление, и еще час – на печатание. Проныра места себе не находил. Лишь бы его затея дала результаты. Чтобы чем-нибудь себя занять, он начал было разузнавать кое-какие детали о деле с контрабандой, но после двух-трех телефонных звонков вынужден был самому себе признаться, что мысли его витают далеко от контрабанды. Он понадеялся, что Хамиси оставит его в покое на некоторое время.
   Лора за своим столом печатала статью. Проныра подошел к ней:
   – Ты не дашь мне ключ от квартиры Шэйна?
   – Зачем он тебе? – спросила она, протянув руку к сумочке.
   – Да вот подумал, не заехать ли туда еще раз, – сказал Проныра. – Мы ведь могли что-то проглядеть. Надеюсь, я не заблужусь.
   – Хочешь, я тебя отвезу?
   – Не стоит. Возьму редакционную машину. Пусть хоть иногда тебя видят за работой, это не повредит.
   – Ладно, Проныра.
   Подъехав к дому, в котором жил Шэйн, Проныра увидел серую автомашину марки "датсун", стоявшую метрах в пятидесяти от калитки. В ней сидели не то двое, не то трое мужчин. Полиция или безопасность, подумал Проныра, вылезая из "фиата".
   Он вошел в квартиру и, осмотревшись, понял, что после него с Лорой здесь опять кто-то побывал. Впрочем, такого разгрома, как в прошлый раз, не было. Стол стоял на своем месте, кровать застелена, но Проныра заметил, что ящики в одной из тумб стола наполовину выдвинуты. Он хорошо помнил, что задвинул их. Значит, кто-то продолжает поиски.
   Проныра тщательно проверил содержимое всех ящиков. Он не знал, что ищет, однако надеялся наткнуться на что-нибудь, хоть какой-то намек, но ничего такого в ящиках не было. В верхнем лежала фотография Марка, брата Шэйна, убитого "фашистскими свиньями". Те же счета и квитанции в других ящиках. Шарпевильский плакат. Проныра в раздумье огляделся по сторонам. Ему стало как-то не по себе в маленькой комнатушке.
   Стук в дверь вернул его к действительности.
   – Кто там? – спросил Проныра.
   – Полиция.
   Проныра открыл дверь. Двое мужчин прошли мимо него в комнату, окинули ее взглядом.
   – Что вы тут делаете? – поинтересовался один из вошедших, тот, что был дороднее и погрубее на вид.
   – Я мог бы задать вам тот же вопрос, – пожал плечами Проныра.
   – Мы при исполнении, – сказал здоровяк.
   – И я тоже.
   – Послушайте, мистер, инспектор велел вам держаться подальше от этого дела. Нам приказано арестовать вас за вторжение в чужую квартиру.
   Проныра рассмеялся:
   – Добрый старина Килонзо!
   – Я сказал что-нибудь смешное?
   – Нет-нет, – ответил Проныра. – Просто мне сдается, что такой роскоши вы не можете себе позволить. Ведь вы как будто ищете певца Шэйна, верно?
   – Кто вам это сказал?
   – Сам догадался. И еще вы разыскиваете ученого, сбежавшего из Южной Африки. Вам совсем ни к чему, чтобы публика узнала, сколько дров вы наломали в этом деле. Если вы меня арестуете, придется предъявлять обвинение. Дойдет до суда, и моя газета разоблачит вас до самой задницы.
   – Вы угрожаете официальным лицам! – возмущенно заговорил второй полицейский.
   – Нет, сэр, я вас просто предупреждаю. Вам приказано следить за квартирой и за подозрительными типами, которые могут тут вертеться. Насчет меня у вас никаких инструкций нет. Так что, если вам шкура дорога, лучше оставьте меня в покое.
   Казалось, толстый полицейский вот-вот лопнет от распиравшей его ярости.
   – Терпеть тебя не могу, и твою писанину тоже! – сказал он. – Вечно пыжишься доказать, что умнее нас. Когда-нибудь...
   – Так-так, – перебил его Проныра. – Что же случится когда-нибудь?
   Полицейский подошел к двери, отворил ее и пропустил вперед своего напарника.
   – Тогда узнаешь... – Он вышел и что есть мочи хлопнул дверью.
   В половине шестого Проныра подъехал к "Хилтону" и загнал машину на одну из платных стоянок. После ухода полицейских он еще немного задержался в квартире Шэйна, но ничего не обнаружил. Чувствовал он себя подавленным и усталым.
   Проходя мимо стойки портье к буфету, Проныра услышал свое имя.
   – Как дела, Проныра? – окликнул его Джозеф.
   – Так себе.
   – Я ведь с первого взгляда понял, что тот парень в темных очках без багажа и есть ученый. Ты все точно написал в статье. Ученый-беглец. А этот южноафриканский певец – знаешь, я всегда подозревал, что с ним дело нечисто. По тому, как он одевался, как пел, сразу можно было догадаться.
   Проныра улыбнулся.
   – Верно-верно, – сказал он и пошел дальше.
   Хорошо бы и впрямь обладать способностью сразу обо всем догадываться, думал Проныра, принимая от официанта бутылку пльзеньского. Жить было бы легко и просто.
   – Странное это дело, – произнес официант.
   Проныра взглянул на него:
   – Какое дело?
   – Да стрельба эта, про которую вы писали.
   – Ах, вот ты о чем!
   – Очень странное, – продолжал официант. – У нас в отеле никогда раньше стрельбы не было.
   – Всегда что-то случается в первый раз.
   – Жутко вспомнить. Надо же – хотел бросить тень на официантов!
   – Нет, официанты тут ни при чем, – бесстрастным голосом сказал Проныра.
   – Знаю. Говорят, это какой-то южноафриканский певец из ночного клуба. Но на нем была наша форма. Поэтому он и пробрался в номер.
   Проныра отхлебнул пива, а официант наклонился, чтобы протереть влажной тряпкой стол. Проныра засмотрелся на руку с тряпкой, двигающуюся то туда, то сюда по белой пластиковой поверхности стола. Из коричневого рукава торчала белая манжета рубашки. Проныра поставил бокал на стол.
   – Слушай-ка, брат, – спросил он, – а где твой пиджак?
   – На мне, – ответил удивленный официант.
   – Нет... твой собственный. Не форменный китель.
   – А, мой! Внизу, в раздевалке. Мы все там оставляем свои вещи, когда приходим на работу.
   Проныра поднялся:
   – Ты не проводишь меня туда?
   – Не знаю, как и быть. Управляющему не понравится, если я отлучусь.
   – Не беспокойся, – сказал Проныра. – Я все ему объясню.
   Проныра последовал за официантом через дверь около буфета. Они спустились по лестнице в подвал и вошли в небольшую комнату, где на крючках вдоль стен висела одежда.
   – Вот что, приятель, дело серьезное, – сказал Проныpa. – Я пиджак ищу.
   – Чей пиджак? – спросил официант.
   – Ты ведь знаешь, тот южноафриканский певец, что прикончил парня, был в форме.
   – Да, так говорят.
   – Где же он ее взял? Может, здесь, как думаешь?
   – Наверное. Он мог зайти и взять любой китель с крючка.
   – Но сначала ему надо было снять свой пиджак, а потом уж надеть китель.
   – Да. Если только на нем был пиджак, – сказал официант.
   – Этот певец всегда ходил в пиджаке. Красный в клетку.
   Лицо официанта просияло.
   – Ага, так вот откуда взялся тот пиджак! – воскликнул он. – Несколько дней здесь висел. Мы все голову ломали, чей он.
   – А где он теперь? – Проныра оглядел комнатушку.
   – У управляющего... Нет, у кастелянши. Кто-то отнес его ей.
   Проныра поспешил к кастелянше. Вес этой добродушной на вид женщины, по всей вероятности, соответствовал ее положению в отеле.
   – Чем могу быть полезна, мистер репортер? – спросила она. – Опять что-нибудь вынюхиваете?
   – Ну что вы! Человек пришел забрать свой пиджак, а его сразу в чем-то подозревают!
   – Какой пиджак?
   – Красный в клетку...
   – Так это ваш? – Толстуха встала из-за стола, открыла стенной шкаф и вытащила оттуда пиджак. – Этот, что ли?
   – Он самый, – обрадовался Проныра. – Я, видать, слегка был под мухой. Знаете, журналисты – народ пьющий. – Он порылся в карманах пиджака. – А бумажник? – воскликнул он.
   – Неужели стащили? – ахнула кастелянша. – Вот бесстыжие! То-то они так быстренько его сюда притащили. Много денег-то было?
   – Да не в деньгах дело, – сказал Проныра. – Права там и корреспондентская карточка.
   Необъятная грудь смотрительницы ходуном ходила от негодования.
   – Кошмар! – негодовала она. – Куда катится эта страна? Люди зарятся на чужое...
   Она была вне себя, и грудь ее вздымалась, как кузнечные мехи.
   – Не стоит так убиваться, – успокоил ее Проныра. – Пиджак я нашел, а права и карточку получить нетрудно. В конце концов, сам виноват. А вам большое спасибо.
   – Для отеля это позор.
   Проныра возвратился к столику в буфете.
   – Вижу, выручили пиджачок, – сказал официант, который водил его в раздевалку. – А пиво не допили.
   Полупустая бутылка и почти полный бокал стояли там, где Проныра их оставил. В кармане шэйновского пиджака он нащупал пухлый конверт. Взглянув на пиво, Проныра достал пять шиллингов.
   – Сдачи не надо, – сказал он официанту, протягивая деньги.
   – А пиво?..
   – Ладно, ладно. – Проныра помахал официанту рукой. – Не до пива сейчас. Есть дела поважнее.

12

   Проныра залез в автомобиль, вынул из пиджака Шэйна конверт и открыл его. В конверте лежало два письма. По виду бумаги можно было догадаться, что их часто перечитывали. Была в конверте и фотография белой девушки с длинными золотистыми волосами. Лора будет не в восторге, подумал Проныра, разворачивая одно из писем. Из сложенного листка что-то выпало. У Проныры перехватило дыхание. Это была фотография теперь уже мертвого европейца, сыгравшего роль "подсадной утки"! Проныра перевернул снимок – никаких надписей на обороте. Письмо отправили год назад из Йоханнесбурга, как явствовало из написанного в уголке адреса. Само письмо было весьма кратким:
   "Посылаю фотографию человека, убившего вашего брата. Трудно рассчитывать, что когда-нибудь вы столкнетесь с этим ублюдком, но, уж если это случится, надеюсь, вы воздадите ему по заслугам".
   Проныра снова посмотрел на фотографию белого. Никаких темных очков, но, несомненно, это он – та же квадратная челюсть, густые темные волосы. Множество вопросов тут же зародилось в голове Проныры. Но он отогнал их и обратился ко второму письму. Оно выглядело еще потрепаннее первого, помечено было более ранней датой и написано другой рукой. Проныра перевернул листок и взглянул на подпись: "Марк"!
   Он прочел письмо.
   "Дорогой Лабан!
   Привет тебе от всех наших. Надеемся, ты скоро напишешь, и мы узнаем, как у тебя дела. Мама говорит, что, если ты не поторопишься с ответом, она поедет в Найроби и заберет тебя домой. Артрит по-прежнему беспокоит отца, но в остальном с ним все в порядке.