Хилари Нгвено
Люди из Претории
1
В кабинете Петруса Ван дер Вестхьюзена, заместителя начальника БОСС – южноафриканского Бюро национальной безопасности, – раздался настойчивый телефонный звонок. Оборвав беседу на полуслове, хозяин кабинета резко встал из-за журнального столика, выпрямился во весь свой гигантский рост и направился к массивному письменному столу красного дерева со стремительностью, какую нельзя было ожидать в человеке столь внушительной комплекции.
Подойдя к письменному столу, он положил руку на трубку в ожидании следующего звонка. Телефон снова зазвонил, он поднес трубку к уху и рявкнул:
– Ван дер Вестхьюзен!
Слушал он внимательно, кивая и бормоча: "Jah, Jah"[1].
С противоположной стены из багетной рамы на него и других сотрудников Бюро, сидевших в напряженном молчании вокруг журнального столика, благодушно взирал генерал Ян Смэтс[2].
Петрус Ван дер Вестхьюзен повесил трубку и с минуту стоял молча у письменного стола, не сводя глаз с мундира Яна Смэтса. Под пристальным взглядом генерала он как будто испытывал неловкость, ощущал даже собственную неполноценность. Возвратясь к своим сотрудникам, он сжал кулаки.
– Руководство требует, чтобы это дело было улажено без лишнего шума, – сказал он, усаживаясь. – И времени нам дают в обрез. Давайте начнем с вас, Мюллер. Так что же произошло?
Иоханнес Мюллер погасил недокуренную сигарету, придавив окурок к дну пепельницы. Его пальцы при этом слегка дрожали.
Мюллер являлся уполномоченным Бюро безопасности в лаборатории научных исследований Кристиана де Вета неподалеку от Стелленбосского университета. Для посторонних лаборатория была обычным научным учреждением, в котором якобы занимались исследованиями в области органической химии. Мало кому было известно, что в действительности лаборатория представляла собой один из двух или трех центров в Южной Африке, где велись сверхсекретные работы по получению жидкого топлива из угля. Поскольку деятельность лаборатории имела стратегическое значение, государством были предприняты все мыслимые меры, чтобы обеспечить максимальную секретность. Ученые, администраторы и даже простые рабочие прошли строжайшую проверку. Их друзья и родственники находились под постоянным наблюдением. Но, как часто бывает, когда приходится иметь дело с непредсказуемым человеческим фактором, строгий порядок оказался нарушенным.
– Доктор Корнелиус Эразмус был одним из самых добросовестных сотрудников лаборатории, – начал Иоханнес Мюллер, откашлявшись.
– Вы говорите "был", Мюллер? – нетерпеливо оборвал его Ван дер Вестхьюзен. – Что же, в конце концов, с ним стряслось?
– Не знаю, право, – ответил Мюллер с некоторой опаской. – Три недели назад он слег. Грипп. Мы устроили его в военную клинику. Доктора нашли, что Эразмус переутомлен и ему нужно хоть неделю отдохнуть. В последнее время Эразмус работал как одержимый, уходил из лаборатории глубокой ночью. Ему вроде удалось подойти вплотную к решению главной задачи, и было заметно, что он вымотался и держится из последних сил.
– Итак, ему посоветовали отдохнуть. Ну а дальше?
– Врач назвал подходящее местечко вблизи Кейптауна, и мы оформили ему недельный отпуск. Через четыре или пять дней Эразмус позвонил, сказал, что ему гораздо лучше, что он выезжает обратно поездом... и как в воду канул. Он должен был выйти на работу два дня назад, но не явился. Вчера мы взломали его служебный кабинет и обнаружили исчезновение важных документов, к которым только он имел доступ.
– Дома у него были?
– Ясное дело, обшарили все сверху донизу. Бумаг и след простыл. Во всяком случае, известно одно – после отъезда из Кейптауна домой он не возвращался. Вы ведь знаете, мы следим за домами всех научных сотрудников круглосуточно, так что и муха не пролетит.
– Если бы вы следили за людьми, как за домами, мы бы так не опростоволосились. Господи, каких-то тридцать миль от Стелленбосса до Кейптауна, а человек исчез у вас из-под носа! – заорал Ван дер Вестхьюзен, грохая кулаком по овальному столику. – Тоже мне работнички!
Мюллер промолчал. Только судорожное подергивание шеи выдавало смятение и стыд, в который повергло его саркастическое замечание Ван дер Вестхьюзена.
Ван дер Вестхьюзен повернулся к пожилому мужчине в очках, сидевшему слева от него:
– Профессор Уилсон, как по-вашему: повлияет исчезновение Эразмуса на дальнейший ход исследований?
– Да, это для нас большая неприятность, – ответил Дэвид Уилсон, покачивая головой и беспомощно разводя руками.
Профессор Уилсон возглавлял научные исследования в лаборатории, и доктор Корнелиус Эразмус работал под его началом. Уилсон не служил в БОСС. Это обстоятельство да еще тот факт, что из всех расположившихся вокруг столика людей он был единственным англичанином, отнюдь не содействовали его душевному спокойствию.
– Мы все понимаем, что это очень большая неприятность, – раздраженно перебил Ван дер Вестхьюзен. – Но каковы последствия? Мы должны знать, насколько необходим Эразмус для завершения проекта, можно ли восстановить исчезнувшие бумаги и так далее.
– В этом суть вопроса, инспектор, – сказал профессор Уилсон. – Аналогичные исследования ведутся во многих странах, рано или поздно они увенчаются успехом. Но доктор Эразмус, насколько нам известно, продвинулся гораздо дальше, чем кто-либо из наших конкурентов. Мы приступили к исследованиям намного раньше других и вели их с большим упорством. Кроме того, мы опирались на результаты работ по изготовлению синтетических алмазов.
– Какое отношение синтетические алмазы могут иметь к получению жидкого топлива? – спросил Ван дер Вестхьюзен с ноткой интереса в голосе.
– Это довольно сложный вопрос, инспектор. Коротко говоря, алмазы не что иное, как чистый углерод, подвергнутый высокому давлению. Уголь – это в основном углерод, а нефть – смесь углеродных соединений. По нашему убеждению, углеродные соединения, входящие в состав нефти, при соответствующих условиях могут быть получены из угля. Накопленный опыт производства синтетических алмазов помог нам лучше разобраться в проблеме получения углеводородов из угля.
– Понятно.
– В последнее время доктор Эразмус вплотную приблизился к выяснению некоторых важнейших условий извлечения углеводородов из угля. Другие ученые в разных институтах ведут, вероятно, сходные по типу исследования. Однако доктор Эразмус, по нашим предположениям, значительно опередил их.
– Но ведь в лаборатории работали и другие ученые, – сказал Ван дер Вестхьюзен.
– Да, но эта часть проекта находилась исключительно в его ведении. Только он знал, что именно следует искать. В пропавших бумагах содержались, вероятно, какие-то предварительные выводы или же был намечен план дальнейших исследований. Мы могли бы восстановить ход его рассуждений с самого начала, составить представление о характере открытия, на пороге которого он, видимо, находился. Но на это потребуется много времени.
– Сколько?
– Год или два. Точно сказать не могу.
– Так долго?
– Может быть, еще дольше, – вздохнул профессор Уилсон. – Поймите, научные изыскания в огромной степени зависят от индивидуальных способностей. Ученые могут проводить их совместными усилиями, но, как правило, лишь один среди них наделен даром постигать весь смысл работы и делать верные выводы. В нашем проекте таким человеком был доктор Эразмус. Боюсь, что без него... так-то вот. – Уилсон беспомощно пожал плечами.
Ван дер Вестхьюзен зарылся лицом в ладони и, не поднимая головы, произнес:
– Итак, Эразмуса надо отыскать.
– Или бумаги, – сказал профессор Уилсон. – Еще лучше – и Эразмуса, и бумаги.
– А если ничего не выйдет?
– На этот вопрос могу ответить я, – с готовностью вступил в разговор Иоханнес Мюллер.
Ван дер Вестхьюзен приоткрыл глаза, будто желая удостовериться, что голос в самом деле принадлежит Мюллеру, и кивнул.
– Надеюсь, Эразмус вскоре объявится, а с ним и пропавшие бумаги, – начал Мюллер.
– Я тоже на это надеюсь, иначе нам всем не поздоровится, – сухо буркнул Ван дер Вестхьюзен.
– Но предположим худшее. В этом случае главное – не допустить, чтобы он или бумаги оказались в руках врага. Профессор сообщил нам, что подобные исследования ведутся в других странах. Если не ошибаюсь, в Советском Союзе тоже, верно, профессор?
– Да, в Советском Союзе, возможно, в Китае, а также в других коммунистических государствах, – ответил профессор Уилсон.
– Сведения, содержащиеся в бумагах, могут существенно изменить нынешнюю ситуацию и позволить такой стране, как Советский Союз, в ближайшем будущем получать нефть из угля, не правда ли, профессор?
– Верно.
– Это даст коммунистическим странам возможность добывать еще больше нефти, укрепит их позиции и подорвет нашу экономику, и без того страдающую от экономического шантажа и санкций, – продолжал Мюллер. – Сейчас, когда мир находится перед лицом тяжелейшего нефтяного кризиса, особенно важно, чтобы Южная Африка добилась самообеспечения в энергетической области прежде, чем кто-либо из наших врагов приобретет возможность шантажировать нас. Другими словами, во что бы то ни стало необходимо найти доктора Эразмуса и бумаги.
Ван дер Вестхьюзен встал, прошелся из угла в угол. Из всех, кто находился в кабинете, лишь профессор Уилсон уловил беспокойство, овладевшее великаном. Профессор следил за шефом службы безопасности глазом опытного наблюдателя. Остальные же погрузились в свои мысли и не придали значения необычному поведению инспектора.
– Я все задаю себе вопрос: почему? – словно размышляя вслух, произнес Ван дер Вестхьюзен. – Почему африканеру[3], испытанному стороннику партии, добросовестному ученому, пришло в голову бежать, скрываться? Зачем?
– Сэр, рано еще утверждать, что он скрылся. Пока можно говорить только об исчезновении, – уточнил Мюллер.
– Какая разница? Скрылся, исчез... Он и его бумаги нужны руководству – это главное. И разыскать его надо быстро, иначе нам головы не сносить.
– Не стал ли он жертвой заговора? – обратился профессор Уилсон к Ван дер Вестхьюзену. – Может быть, он мертв?
– Возможно, но мало вероятно. Пропажа бумаг исключает убийство. Или его похитили, или же... – здесь Ван дер Вестхьюзен сделал паузу, чтобы значение его слов дошло до сознания присутствующих, – или он стал перебежчиком...
Это предположение было встречено ропотом. Ван дер Вестхьюзен вернулся к своему креслу и сел. Затем ровным, спокойным голосом продолжил:
– Да-да, господа, обратимся к фактам. Бумаги, доступ к которым имел один Эразмус, исчезли. Сам он не был здесь со дня отъезда в Кейптаун. Следовательно, он захватил бумаги с собой. Зачем они могли ему там понадобиться? Ведь, насколько я понимаю, он поехал отдохнуть от работы. К тому же как-то не принято штудировать совершенно секретные документы, имеющие стратегическое значение для государства, на пляже... Эразмус звонит за несколько дней до конца отпуска, уверяет вас, что все в полном порядке, сообщает, каким поездом он возвращается, и таким образом выгадывает для себя время, в течение которого его никто не хватится. При подобных обстоятельствах версия с похищением абсолютно неправдоподобна. Как это ни неприятно, друзья мои, боюсь, вам придется согласиться с тем, что Эразмус бежал, причем с документами чрезвычайной важности. Я хочу знать, почему он на это пошел. Но прежде всего, и это намного важнее, мне хотелось бы, чтобы его схватили и вернули вместе с бумагами. Герцог, что у вас есть об этом человеке?
Доктор Луис Герцог состоял в штаб-квартире БОСС на должности старшего психолога. В его задачу, помимо прочего, входила оценка личных качеств ученых и администраторов, участвовавших в секретных государственных проектах. Он проводил собеседования с кандидатами на допуск к секретной работе. На каждого из допущенных он заводил досье, в которое вносилась любая информация, способная пролить свет на черты характера того или иного сотрудника. Если кто и мог поведать о сокровенных мотивах поведения Эразмуса, то именно доктор Герцог. Благодаря своему интеллекту он занимал особое положение в аппарате службы национальной безопасности.
Доктор Герцог открыл лежавшее перед ним досье и начал монотонно читать:
– "Доктор Корнелиус Эразмус. Родился в Йоханнесбурге в 1919 году. Бакалавр (Стелленбосский университет). Магистр (Стелленбосский университет). Доктор (Манчестер, Англия). Химик-органик. Руководитель научных исследований, проект 1078, лаборатория Кристиана де Вета..."
– Доктор Герцог! – прервал его Ван дер Вестхьюзен. – Пожалуйста, ближе к делу! Мы не рассматриваем вопрос о новом назначении Эразмуса. Мотивы, доктор Герцог, мотивы. Мы ищем их. Установим мотивы, тогда, возможно, поймем, где искать человека и бумаги.
Доктор Герцог закрыл досье, погладил клинышек седеющей бородки.
– Боюсь, инспектор, в досье Эразмуса нет ничего, что указывало бы на какой-либо мотив. Ничего!
– Что-то должно быть, – настаивал Ван дер Вестхьюзен. – Должно! Патриот не может просто так взять и оставить свой пост. Возможность похищения я исключаю. Остается считать, что Эразмус скрылся. Если он предатель, я желаю знать – почему? Почему он стал перебежчиком?
– Не знаю, просто не знаю, – ответил доктор Герцог. – Если вы правы и он сбежал, этому должна была предшествовать долгая подготовка. За это время в его поведении непременно обнаружилось бы что-нибудь подозрительное, некие предупреждающие симптомы, отклонения от заведенного распорядка. Сколь ничтожными бы они ни были, нам бы о них сообщили, и мы получили бы какой-то намек на перемену в человеке. Но ничего подобного не докладывали. – Доктор Герцог выразительно посмотрел на сидевшего напротив Мюллера. – В досье нет и тени указания на мотивы.
– А семья? – спросил Ван дер Вестхьюзен.
– Его жена скончалась в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году. Единственная дочь умерла года два назад. Погибла во время студенческих беспорядков. Есть дальние родственники, но известно, что никто из них не поддерживает с доктором Эразмусом никаких отношений. Человек он нелюдимый. После смерти дочери с головой ушел в работу.
– Дочь Эразмуса имела какое-нибудь отношение к его работе, Мюллер?
– Никакой, инспектор. Она училась в Стелленбосском университете. Вы наверняка помните эту историю – ее застрелил африканец. Я тогда участвовал в расследовании и несколько раз мотался отсюда в Кейптаун.
– Да, припоминаю. Причину убийства установили? – спросил Ван дер Вестхьюзен.
– Мы ничего не сумели выяснить, сэр. Черномазый тоже был убит, почти сразу после того, как застрелил ее.
– Так, значит, это была дочь Эразмуса. – Ван дер Вестхьюзен вспомнил все обстоятельства дела. – А я и понятия не имел...
– В то время вокруг этой истории подняли большой шум, главным образом в английской прессе, но нам удалось замять его. Естественно, гибель девчонки сильно подействовала на Эразмуса, но потом он, видно, собрался с силами, пришел в себя и занялся работой с еще большим жаром.
– Обычное поведение после шока, – заметил доктор Герцог. – Ушел в работу, чтобы забыться, притупить скорбь по дочери.
– Все еще не вижу мотива, – сказал Ван дер Вестхьюзен.
Иоханнес Мюллер опять откашлялся.
– Ни мотива, ни следов, – продолжал Ван дер Вестхьюзен. – Давайте-ка пораскинем мозгами. Если он все еще в Южной Африке – наши шансы увеличиваются. Его ищут органы безопасности по всей республике, и сегодня ему не удалось бы выехать из страны незаметно. Но я-то думаю, его здесь уже нет и уехал он, не наследив. Теперь найти его – как иголку в сене.
– Прошло несколько дней, он может быть где угодно, – простонал Мюллер.
– Да если хотите, его можно считать исчезнувшим с момента отъезда из лаборатории на отдых в окрестности Кейптауна, – раздраженно сказал Ван дер Вестхьюзен. – Вы уверены, что это он говорил с вами по телефону? Может, звонил кто-нибудь другой?
– Нет, мы связались с отелем. Он расплатился и съехал в тот же день, как позвонил нам. Известно также, что в крупных аэропортах он не появлялся.
– Он знал, что за ним будет погоня, – сказал Ван дер Вестхьюзен. – Куда бы он ни собирался – в Америку, Россию или Китай, – ему придется искать помощи и защиты. Он белый и беглец из Южной Африки. В Родезии у нас свои люди – туда он вряд ли направится. Без надежных документов ему предстоит изрядно попотеть на каждом метре пути через Черный континент.
Ван дер Вестхьюзен говорил быстро, безостановочно, не ожидая от собеседников подтверждения своим словам.
– Наши люди в Замбии его сразу бы засекли. Эразмусу пришлось бы долго объясняться с замбийцами, прежде чем он склонил бы их к выдаче разрешения на проезд. Белому из Южной Африки они не стали бы доверять. Итак, Родезия и Замбия отпадают. Вообще сухопутный маршрут не выглядит надежным... Эразмус это, несомненно, понимал. Но подумайте о морском путешествии из Кейптауна!
– Списки пассажиров проверены, – напомнил Мюллер.
– Вы забываете про грузовые суда. Он мог забраться на любой корабль, вышедший из Кейптауна за последние несколько дней.
– Но это же чудовищно! – воскликнул профессор Уилсон. – Доктор Эразмус в роли зайца!
– Воровать государственные секреты тоже чудовищно, – сказал Ван дер Вестхьюзен. – Эразмус способен решать сложные научные проблемы, так трудно ли ему изобрести способ покинуть Южную Африку незамеченным?
– Но я хорошо знаю доктора Эразмуса, – запротестовал профессор Уилсон. – Он совсем не такой человек.
– Профессор, мы сейчас занимаемся вопросами государственной безопасности. Среди прочего работа научила меня не позволять своим эмоциям воздействовать на оценку ситуации. Мало вероятно, что Эразмус все еще в Южной Африке. Если он не отбыл, мы изловим его через несколько дней. Если же он находится вне пределов Южной Африки, нам надо его вернуть, надо организовать операцию по розыску за границей. Инстинкт подсказывает мне, что доктор Эразмус сбежал из Южной Африки, но не по суше, а на грузовом судне.
– Грузовые суда курсируют вдоль восточных и западных берегов Африки, – бесстрастно вставил Мюллер. – А некоторые направляются прямо в Австралию. Беглец может быть сейчас в любой точке земного шара.
– Необязательно, – возразил Ван дер Вестхьюзен. – За последние две недели в Австралию ни один корабль не отплывал. Судно "Рок эллинов" вышло из Кейптауна на Мадейру три дня назад. Восемь судов отправились за последние две недели из Кейптауна в Индийский океан. "Олесника" и "Монтенакен" прошли через Бейру и взяли курс на Дар-эс-Салам. Мы распорядились, чтобы наши люди в Лиссабоне организовали проверку "Эллинов", когда судно прибудет на Мадейру. А пока все внимание "Олеснике" и "Монтенакену".
– Остается еще шесть кораблей, – сказал профессор Уилсон.
– Они должны зайти в южноафриканские порты либо в Лоренсу-Маркиш или Бейру, где их можно будет обыскать, – объяснил Ван дер Вестхьюзен. – Но я подозреваю, что доктор Эразмус держит курс на Момбасу.
– Почему именно на Момбасу? – спросил доктор Герцог. – Он может сойти в Дар-эс-Саламе.
Ван дер Вестхьюзен встал и подошел к огромной карте Африки, висевшей на стене около письменного стола.
– Эразмус ищет место, где может заручиться разрешением на свободный проезд. Если уж он решился ехать безбилетником на грузовом судне, корабельные маршруты ему известны. Конечные пункты следования "Олесники" и "Монтенакена" находятся в районе Персидского залива. Желания осесть в арабских странах у Эразмуса, вероятно, нет. Значит, в Момбасе у него последний шанс сойти на берег.
– Но ведь можно еще и в Дар-эс-Саламе, – повторил доктор Герцог.
– Да, можно и в Дар-эс-Саламе, – сказал Ван дер Вестхьюзен. – Однако обстановка в Танзании нам всем известна. Антибелые настроения там очень сильны. Безбилетник, да еще белый, который попытается сойти с корабля в Дар-эс-Саламе, рискует попасть в тюрьму на долгие годы. Танзанийцы заподозрят в нем шпиона. Иное дело – Кения. Там легко войти в контакт с любым посольством по вопросу о предоставлении убежища. В Кении до сих пор много белых. Он попросту вольется в толпу себе подобных. Из Найроби он сможет вылететь напрямик почти в любую точку Европы. Если доктор Эразмус наполовину так умен, как вы утверждаете, он следует в Найроби.
– Тогда все проблемы отпадают, – с уверенностью сказал Мюллер. – Мы можем отдать приказ нашим людям в Найроби, и он будет схвачен, едва появится в Момбасе.
Ван дер Вестхьюзен не отходил от карты.
– Да, проблемы бы отпали, имей мы дело не с таким умным человеком.
– В Кении у нас несколько оперативных работников – и в Найроби, и в Момбасе, – сказал Мюллер. – Ничего не стоит организовать его захват.
– Мы должны добраться до доктора Эразмуса, прежде чем он отдаст себя в руки кенийских властей.
– Чего ради он на это пойдет? – удивленно спросил профессор Уилсон.
– Ради собственной безопасности, профессор, – ответил Ван дер Вестхьюзен. – Эразмус, несомненно, сознает, что за ним будет погоня. Ему, должно быть, известно, что в Кении у нас есть свои люди, и наверняка он ломал голову над способами избежать встречи... А лучший из них – обратиться к кенийским властям до того, как мы успеем его сцапать.
– Да, инспектор, вы совершенно правы, – согласился Мюллер. – Что же теперь делать?
– Постараемся изловить Эразмуса раньше, чем он попадет к кенийским властям, – сказал Ван дер Вестхьюзен, подошел к телефону и, уже положив руку на трубку, добавил: – Кроме того, созовем пресс-конференцию.
– Пресс-конференцию? – хором переспросили его собеседники.
– Да-да, пресс-конференцию, – сказал Ван дер Вестхьюзен. Затем он поднял трубку и набрал три цифры: – Соедините меня с шефом. Говорит Ван дер Вестхьюзен...
Подойдя к письменному столу, он положил руку на трубку в ожидании следующего звонка. Телефон снова зазвонил, он поднес трубку к уху и рявкнул:
– Ван дер Вестхьюзен!
Слушал он внимательно, кивая и бормоча: "Jah, Jah"[1].
С противоположной стены из багетной рамы на него и других сотрудников Бюро, сидевших в напряженном молчании вокруг журнального столика, благодушно взирал генерал Ян Смэтс[2].
Петрус Ван дер Вестхьюзен повесил трубку и с минуту стоял молча у письменного стола, не сводя глаз с мундира Яна Смэтса. Под пристальным взглядом генерала он как будто испытывал неловкость, ощущал даже собственную неполноценность. Возвратясь к своим сотрудникам, он сжал кулаки.
– Руководство требует, чтобы это дело было улажено без лишнего шума, – сказал он, усаживаясь. – И времени нам дают в обрез. Давайте начнем с вас, Мюллер. Так что же произошло?
Иоханнес Мюллер погасил недокуренную сигарету, придавив окурок к дну пепельницы. Его пальцы при этом слегка дрожали.
Мюллер являлся уполномоченным Бюро безопасности в лаборатории научных исследований Кристиана де Вета неподалеку от Стелленбосского университета. Для посторонних лаборатория была обычным научным учреждением, в котором якобы занимались исследованиями в области органической химии. Мало кому было известно, что в действительности лаборатория представляла собой один из двух или трех центров в Южной Африке, где велись сверхсекретные работы по получению жидкого топлива из угля. Поскольку деятельность лаборатории имела стратегическое значение, государством были предприняты все мыслимые меры, чтобы обеспечить максимальную секретность. Ученые, администраторы и даже простые рабочие прошли строжайшую проверку. Их друзья и родственники находились под постоянным наблюдением. Но, как часто бывает, когда приходится иметь дело с непредсказуемым человеческим фактором, строгий порядок оказался нарушенным.
– Доктор Корнелиус Эразмус был одним из самых добросовестных сотрудников лаборатории, – начал Иоханнес Мюллер, откашлявшись.
– Вы говорите "был", Мюллер? – нетерпеливо оборвал его Ван дер Вестхьюзен. – Что же, в конце концов, с ним стряслось?
– Не знаю, право, – ответил Мюллер с некоторой опаской. – Три недели назад он слег. Грипп. Мы устроили его в военную клинику. Доктора нашли, что Эразмус переутомлен и ему нужно хоть неделю отдохнуть. В последнее время Эразмус работал как одержимый, уходил из лаборатории глубокой ночью. Ему вроде удалось подойти вплотную к решению главной задачи, и было заметно, что он вымотался и держится из последних сил.
– Итак, ему посоветовали отдохнуть. Ну а дальше?
– Врач назвал подходящее местечко вблизи Кейптауна, и мы оформили ему недельный отпуск. Через четыре или пять дней Эразмус позвонил, сказал, что ему гораздо лучше, что он выезжает обратно поездом... и как в воду канул. Он должен был выйти на работу два дня назад, но не явился. Вчера мы взломали его служебный кабинет и обнаружили исчезновение важных документов, к которым только он имел доступ.
– Дома у него были?
– Ясное дело, обшарили все сверху донизу. Бумаг и след простыл. Во всяком случае, известно одно – после отъезда из Кейптауна домой он не возвращался. Вы ведь знаете, мы следим за домами всех научных сотрудников круглосуточно, так что и муха не пролетит.
– Если бы вы следили за людьми, как за домами, мы бы так не опростоволосились. Господи, каких-то тридцать миль от Стелленбосса до Кейптауна, а человек исчез у вас из-под носа! – заорал Ван дер Вестхьюзен, грохая кулаком по овальному столику. – Тоже мне работнички!
Мюллер промолчал. Только судорожное подергивание шеи выдавало смятение и стыд, в который повергло его саркастическое замечание Ван дер Вестхьюзена.
Ван дер Вестхьюзен повернулся к пожилому мужчине в очках, сидевшему слева от него:
– Профессор Уилсон, как по-вашему: повлияет исчезновение Эразмуса на дальнейший ход исследований?
– Да, это для нас большая неприятность, – ответил Дэвид Уилсон, покачивая головой и беспомощно разводя руками.
Профессор Уилсон возглавлял научные исследования в лаборатории, и доктор Корнелиус Эразмус работал под его началом. Уилсон не служил в БОСС. Это обстоятельство да еще тот факт, что из всех расположившихся вокруг столика людей он был единственным англичанином, отнюдь не содействовали его душевному спокойствию.
– Мы все понимаем, что это очень большая неприятность, – раздраженно перебил Ван дер Вестхьюзен. – Но каковы последствия? Мы должны знать, насколько необходим Эразмус для завершения проекта, можно ли восстановить исчезнувшие бумаги и так далее.
– В этом суть вопроса, инспектор, – сказал профессор Уилсон. – Аналогичные исследования ведутся во многих странах, рано или поздно они увенчаются успехом. Но доктор Эразмус, насколько нам известно, продвинулся гораздо дальше, чем кто-либо из наших конкурентов. Мы приступили к исследованиям намного раньше других и вели их с большим упорством. Кроме того, мы опирались на результаты работ по изготовлению синтетических алмазов.
– Какое отношение синтетические алмазы могут иметь к получению жидкого топлива? – спросил Ван дер Вестхьюзен с ноткой интереса в голосе.
– Это довольно сложный вопрос, инспектор. Коротко говоря, алмазы не что иное, как чистый углерод, подвергнутый высокому давлению. Уголь – это в основном углерод, а нефть – смесь углеродных соединений. По нашему убеждению, углеродные соединения, входящие в состав нефти, при соответствующих условиях могут быть получены из угля. Накопленный опыт производства синтетических алмазов помог нам лучше разобраться в проблеме получения углеводородов из угля.
– Понятно.
– В последнее время доктор Эразмус вплотную приблизился к выяснению некоторых важнейших условий извлечения углеводородов из угля. Другие ученые в разных институтах ведут, вероятно, сходные по типу исследования. Однако доктор Эразмус, по нашим предположениям, значительно опередил их.
– Но ведь в лаборатории работали и другие ученые, – сказал Ван дер Вестхьюзен.
– Да, но эта часть проекта находилась исключительно в его ведении. Только он знал, что именно следует искать. В пропавших бумагах содержались, вероятно, какие-то предварительные выводы или же был намечен план дальнейших исследований. Мы могли бы восстановить ход его рассуждений с самого начала, составить представление о характере открытия, на пороге которого он, видимо, находился. Но на это потребуется много времени.
– Сколько?
– Год или два. Точно сказать не могу.
– Так долго?
– Может быть, еще дольше, – вздохнул профессор Уилсон. – Поймите, научные изыскания в огромной степени зависят от индивидуальных способностей. Ученые могут проводить их совместными усилиями, но, как правило, лишь один среди них наделен даром постигать весь смысл работы и делать верные выводы. В нашем проекте таким человеком был доктор Эразмус. Боюсь, что без него... так-то вот. – Уилсон беспомощно пожал плечами.
Ван дер Вестхьюзен зарылся лицом в ладони и, не поднимая головы, произнес:
– Итак, Эразмуса надо отыскать.
– Или бумаги, – сказал профессор Уилсон. – Еще лучше – и Эразмуса, и бумаги.
– А если ничего не выйдет?
– На этот вопрос могу ответить я, – с готовностью вступил в разговор Иоханнес Мюллер.
Ван дер Вестхьюзен приоткрыл глаза, будто желая удостовериться, что голос в самом деле принадлежит Мюллеру, и кивнул.
– Надеюсь, Эразмус вскоре объявится, а с ним и пропавшие бумаги, – начал Мюллер.
– Я тоже на это надеюсь, иначе нам всем не поздоровится, – сухо буркнул Ван дер Вестхьюзен.
– Но предположим худшее. В этом случае главное – не допустить, чтобы он или бумаги оказались в руках врага. Профессор сообщил нам, что подобные исследования ведутся в других странах. Если не ошибаюсь, в Советском Союзе тоже, верно, профессор?
– Да, в Советском Союзе, возможно, в Китае, а также в других коммунистических государствах, – ответил профессор Уилсон.
– Сведения, содержащиеся в бумагах, могут существенно изменить нынешнюю ситуацию и позволить такой стране, как Советский Союз, в ближайшем будущем получать нефть из угля, не правда ли, профессор?
– Верно.
– Это даст коммунистическим странам возможность добывать еще больше нефти, укрепит их позиции и подорвет нашу экономику, и без того страдающую от экономического шантажа и санкций, – продолжал Мюллер. – Сейчас, когда мир находится перед лицом тяжелейшего нефтяного кризиса, особенно важно, чтобы Южная Африка добилась самообеспечения в энергетической области прежде, чем кто-либо из наших врагов приобретет возможность шантажировать нас. Другими словами, во что бы то ни стало необходимо найти доктора Эразмуса и бумаги.
Ван дер Вестхьюзен встал, прошелся из угла в угол. Из всех, кто находился в кабинете, лишь профессор Уилсон уловил беспокойство, овладевшее великаном. Профессор следил за шефом службы безопасности глазом опытного наблюдателя. Остальные же погрузились в свои мысли и не придали значения необычному поведению инспектора.
– Я все задаю себе вопрос: почему? – словно размышляя вслух, произнес Ван дер Вестхьюзен. – Почему африканеру[3], испытанному стороннику партии, добросовестному ученому, пришло в голову бежать, скрываться? Зачем?
– Сэр, рано еще утверждать, что он скрылся. Пока можно говорить только об исчезновении, – уточнил Мюллер.
– Какая разница? Скрылся, исчез... Он и его бумаги нужны руководству – это главное. И разыскать его надо быстро, иначе нам головы не сносить.
– Не стал ли он жертвой заговора? – обратился профессор Уилсон к Ван дер Вестхьюзену. – Может быть, он мертв?
– Возможно, но мало вероятно. Пропажа бумаг исключает убийство. Или его похитили, или же... – здесь Ван дер Вестхьюзен сделал паузу, чтобы значение его слов дошло до сознания присутствующих, – или он стал перебежчиком...
Это предположение было встречено ропотом. Ван дер Вестхьюзен вернулся к своему креслу и сел. Затем ровным, спокойным голосом продолжил:
– Да-да, господа, обратимся к фактам. Бумаги, доступ к которым имел один Эразмус, исчезли. Сам он не был здесь со дня отъезда в Кейптаун. Следовательно, он захватил бумаги с собой. Зачем они могли ему там понадобиться? Ведь, насколько я понимаю, он поехал отдохнуть от работы. К тому же как-то не принято штудировать совершенно секретные документы, имеющие стратегическое значение для государства, на пляже... Эразмус звонит за несколько дней до конца отпуска, уверяет вас, что все в полном порядке, сообщает, каким поездом он возвращается, и таким образом выгадывает для себя время, в течение которого его никто не хватится. При подобных обстоятельствах версия с похищением абсолютно неправдоподобна. Как это ни неприятно, друзья мои, боюсь, вам придется согласиться с тем, что Эразмус бежал, причем с документами чрезвычайной важности. Я хочу знать, почему он на это пошел. Но прежде всего, и это намного важнее, мне хотелось бы, чтобы его схватили и вернули вместе с бумагами. Герцог, что у вас есть об этом человеке?
Доктор Луис Герцог состоял в штаб-квартире БОСС на должности старшего психолога. В его задачу, помимо прочего, входила оценка личных качеств ученых и администраторов, участвовавших в секретных государственных проектах. Он проводил собеседования с кандидатами на допуск к секретной работе. На каждого из допущенных он заводил досье, в которое вносилась любая информация, способная пролить свет на черты характера того или иного сотрудника. Если кто и мог поведать о сокровенных мотивах поведения Эразмуса, то именно доктор Герцог. Благодаря своему интеллекту он занимал особое положение в аппарате службы национальной безопасности.
Доктор Герцог открыл лежавшее перед ним досье и начал монотонно читать:
– "Доктор Корнелиус Эразмус. Родился в Йоханнесбурге в 1919 году. Бакалавр (Стелленбосский университет). Магистр (Стелленбосский университет). Доктор (Манчестер, Англия). Химик-органик. Руководитель научных исследований, проект 1078, лаборатория Кристиана де Вета..."
– Доктор Герцог! – прервал его Ван дер Вестхьюзен. – Пожалуйста, ближе к делу! Мы не рассматриваем вопрос о новом назначении Эразмуса. Мотивы, доктор Герцог, мотивы. Мы ищем их. Установим мотивы, тогда, возможно, поймем, где искать человека и бумаги.
Доктор Герцог закрыл досье, погладил клинышек седеющей бородки.
– Боюсь, инспектор, в досье Эразмуса нет ничего, что указывало бы на какой-либо мотив. Ничего!
– Что-то должно быть, – настаивал Ван дер Вестхьюзен. – Должно! Патриот не может просто так взять и оставить свой пост. Возможность похищения я исключаю. Остается считать, что Эразмус скрылся. Если он предатель, я желаю знать – почему? Почему он стал перебежчиком?
– Не знаю, просто не знаю, – ответил доктор Герцог. – Если вы правы и он сбежал, этому должна была предшествовать долгая подготовка. За это время в его поведении непременно обнаружилось бы что-нибудь подозрительное, некие предупреждающие симптомы, отклонения от заведенного распорядка. Сколь ничтожными бы они ни были, нам бы о них сообщили, и мы получили бы какой-то намек на перемену в человеке. Но ничего подобного не докладывали. – Доктор Герцог выразительно посмотрел на сидевшего напротив Мюллера. – В досье нет и тени указания на мотивы.
– А семья? – спросил Ван дер Вестхьюзен.
– Его жена скончалась в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году. Единственная дочь умерла года два назад. Погибла во время студенческих беспорядков. Есть дальние родственники, но известно, что никто из них не поддерживает с доктором Эразмусом никаких отношений. Человек он нелюдимый. После смерти дочери с головой ушел в работу.
– Дочь Эразмуса имела какое-нибудь отношение к его работе, Мюллер?
– Никакой, инспектор. Она училась в Стелленбосском университете. Вы наверняка помните эту историю – ее застрелил африканец. Я тогда участвовал в расследовании и несколько раз мотался отсюда в Кейптаун.
– Да, припоминаю. Причину убийства установили? – спросил Ван дер Вестхьюзен.
– Мы ничего не сумели выяснить, сэр. Черномазый тоже был убит, почти сразу после того, как застрелил ее.
– Так, значит, это была дочь Эразмуса. – Ван дер Вестхьюзен вспомнил все обстоятельства дела. – А я и понятия не имел...
– В то время вокруг этой истории подняли большой шум, главным образом в английской прессе, но нам удалось замять его. Естественно, гибель девчонки сильно подействовала на Эразмуса, но потом он, видно, собрался с силами, пришел в себя и занялся работой с еще большим жаром.
– Обычное поведение после шока, – заметил доктор Герцог. – Ушел в работу, чтобы забыться, притупить скорбь по дочери.
– Все еще не вижу мотива, – сказал Ван дер Вестхьюзен.
Иоханнес Мюллер опять откашлялся.
– Ни мотива, ни следов, – продолжал Ван дер Вестхьюзен. – Давайте-ка пораскинем мозгами. Если он все еще в Южной Африке – наши шансы увеличиваются. Его ищут органы безопасности по всей республике, и сегодня ему не удалось бы выехать из страны незаметно. Но я-то думаю, его здесь уже нет и уехал он, не наследив. Теперь найти его – как иголку в сене.
– Прошло несколько дней, он может быть где угодно, – простонал Мюллер.
– Да если хотите, его можно считать исчезнувшим с момента отъезда из лаборатории на отдых в окрестности Кейптауна, – раздраженно сказал Ван дер Вестхьюзен. – Вы уверены, что это он говорил с вами по телефону? Может, звонил кто-нибудь другой?
– Нет, мы связались с отелем. Он расплатился и съехал в тот же день, как позвонил нам. Известно также, что в крупных аэропортах он не появлялся.
– Он знал, что за ним будет погоня, – сказал Ван дер Вестхьюзен. – Куда бы он ни собирался – в Америку, Россию или Китай, – ему придется искать помощи и защиты. Он белый и беглец из Южной Африки. В Родезии у нас свои люди – туда он вряд ли направится. Без надежных документов ему предстоит изрядно попотеть на каждом метре пути через Черный континент.
Ван дер Вестхьюзен говорил быстро, безостановочно, не ожидая от собеседников подтверждения своим словам.
– Наши люди в Замбии его сразу бы засекли. Эразмусу пришлось бы долго объясняться с замбийцами, прежде чем он склонил бы их к выдаче разрешения на проезд. Белому из Южной Африки они не стали бы доверять. Итак, Родезия и Замбия отпадают. Вообще сухопутный маршрут не выглядит надежным... Эразмус это, несомненно, понимал. Но подумайте о морском путешествии из Кейптауна!
– Списки пассажиров проверены, – напомнил Мюллер.
– Вы забываете про грузовые суда. Он мог забраться на любой корабль, вышедший из Кейптауна за последние несколько дней.
– Но это же чудовищно! – воскликнул профессор Уилсон. – Доктор Эразмус в роли зайца!
– Воровать государственные секреты тоже чудовищно, – сказал Ван дер Вестхьюзен. – Эразмус способен решать сложные научные проблемы, так трудно ли ему изобрести способ покинуть Южную Африку незамеченным?
– Но я хорошо знаю доктора Эразмуса, – запротестовал профессор Уилсон. – Он совсем не такой человек.
– Профессор, мы сейчас занимаемся вопросами государственной безопасности. Среди прочего работа научила меня не позволять своим эмоциям воздействовать на оценку ситуации. Мало вероятно, что Эразмус все еще в Южной Африке. Если он не отбыл, мы изловим его через несколько дней. Если же он находится вне пределов Южной Африки, нам надо его вернуть, надо организовать операцию по розыску за границей. Инстинкт подсказывает мне, что доктор Эразмус сбежал из Южной Африки, но не по суше, а на грузовом судне.
– Грузовые суда курсируют вдоль восточных и западных берегов Африки, – бесстрастно вставил Мюллер. – А некоторые направляются прямо в Австралию. Беглец может быть сейчас в любой точке земного шара.
– Необязательно, – возразил Ван дер Вестхьюзен. – За последние две недели в Австралию ни один корабль не отплывал. Судно "Рок эллинов" вышло из Кейптауна на Мадейру три дня назад. Восемь судов отправились за последние две недели из Кейптауна в Индийский океан. "Олесника" и "Монтенакен" прошли через Бейру и взяли курс на Дар-эс-Салам. Мы распорядились, чтобы наши люди в Лиссабоне организовали проверку "Эллинов", когда судно прибудет на Мадейру. А пока все внимание "Олеснике" и "Монтенакену".
– Остается еще шесть кораблей, – сказал профессор Уилсон.
– Они должны зайти в южноафриканские порты либо в Лоренсу-Маркиш или Бейру, где их можно будет обыскать, – объяснил Ван дер Вестхьюзен. – Но я подозреваю, что доктор Эразмус держит курс на Момбасу.
– Почему именно на Момбасу? – спросил доктор Герцог. – Он может сойти в Дар-эс-Саламе.
Ван дер Вестхьюзен встал и подошел к огромной карте Африки, висевшей на стене около письменного стола.
– Эразмус ищет место, где может заручиться разрешением на свободный проезд. Если уж он решился ехать безбилетником на грузовом судне, корабельные маршруты ему известны. Конечные пункты следования "Олесники" и "Монтенакена" находятся в районе Персидского залива. Желания осесть в арабских странах у Эразмуса, вероятно, нет. Значит, в Момбасе у него последний шанс сойти на берег.
– Но ведь можно еще и в Дар-эс-Саламе, – повторил доктор Герцог.
– Да, можно и в Дар-эс-Саламе, – сказал Ван дер Вестхьюзен. – Однако обстановка в Танзании нам всем известна. Антибелые настроения там очень сильны. Безбилетник, да еще белый, который попытается сойти с корабля в Дар-эс-Саламе, рискует попасть в тюрьму на долгие годы. Танзанийцы заподозрят в нем шпиона. Иное дело – Кения. Там легко войти в контакт с любым посольством по вопросу о предоставлении убежища. В Кении до сих пор много белых. Он попросту вольется в толпу себе подобных. Из Найроби он сможет вылететь напрямик почти в любую точку Европы. Если доктор Эразмус наполовину так умен, как вы утверждаете, он следует в Найроби.
– Тогда все проблемы отпадают, – с уверенностью сказал Мюллер. – Мы можем отдать приказ нашим людям в Найроби, и он будет схвачен, едва появится в Момбасе.
Ван дер Вестхьюзен не отходил от карты.
– Да, проблемы бы отпали, имей мы дело не с таким умным человеком.
– В Кении у нас несколько оперативных работников – и в Найроби, и в Момбасе, – сказал Мюллер. – Ничего не стоит организовать его захват.
– Мы должны добраться до доктора Эразмуса, прежде чем он отдаст себя в руки кенийских властей.
– Чего ради он на это пойдет? – удивленно спросил профессор Уилсон.
– Ради собственной безопасности, профессор, – ответил Ван дер Вестхьюзен. – Эразмус, несомненно, сознает, что за ним будет погоня. Ему, должно быть, известно, что в Кении у нас есть свои люди, и наверняка он ломал голову над способами избежать встречи... А лучший из них – обратиться к кенийским властям до того, как мы успеем его сцапать.
– Да, инспектор, вы совершенно правы, – согласился Мюллер. – Что же теперь делать?
– Постараемся изловить Эразмуса раньше, чем он попадет к кенийским властям, – сказал Ван дер Вестхьюзен, подошел к телефону и, уже положив руку на трубку, добавил: – Кроме того, созовем пресс-конференцию.
– Пресс-конференцию? – хором переспросили его собеседники.
– Да-да, пресс-конференцию, – сказал Ван дер Вестхьюзен. Затем он поднял трубку и набрал три цифры: – Соедините меня с шефом. Говорит Ван дер Вестхьюзен...
2
В метрике он значился как Нельсон Наэта, но все звали его Проныра Нельсон – так он подписывал свои статьи в газете "Найроби обсервер". Перелистав блокнот, лежавший на столе редактора отдела новостей, он с удовлетворением обнаружил, что на этот день у него нет поручений. А он как раз хотел закончить статью о контрабанде маиса, работа над которой продолжалась уже недели две, и дорожил каждой минутой. Любое новое поручение помешало бы ему довести ее до конца.
– Счастливчик! – раздался позади него женский голос. Проныра Нельсон обернулся и успел заметить ехидную усмешку на лице Лоры Ванджику. – Тебя никогда не заставляют браться за то, что тебе не по душе.
– Покрутись с мое в этом вертепе – и тоже будешь сама выбирать себе дело, – отозвался Проныра Нельсон.
– Это мне все твердят, – вздохнула Лора Ванджику. – А я, как тебе известно, уже четыре года здесь околачиваюсь.
– Известно, известно, – с сочувствием в голосе подтвердил Нельсон.
– Почему же мне ничего не поручают, кроме судебных дел и показов моды?
– Ну кто-то должен ходить в суд, – рассудительно заметил Проныра. – А что до выставок моды, то ведь ты единственная женщина в редакции.
– Женоненавистник проклятый! – рассердилась Лора. – Интересно, как тебе понравилось бы таскаться по приемам, коктейлям и выставкам мод.
– Я тоже бываю на приемах и коктейлях, только не для того, чтобы писать светскую хронику.
– А для того, чтобы наклюкаться на дармовщину, – неодобрительно проворчала Лора.
Проныра Нельсон решил оставить этот выпад без ответа. Он вернулся к своему столу и углубился в чтение газет, оставленных для него с утра курьером.
Он просмотрел "Интернешнл геральд трибюн", задержавшись на политической колонке Джеймса Рестона. Затем его заинтересовал комментарий в "Экономисте", но рассуждения автора показались ему чересчур витиеватыми. Разворот свежего номера "Ньюс оф зе уорлд" занимала одна из тех жутких историй об убийстве, которыми часто потчует публику лондонская пресса. Он решил захватить "Ньюс" домой и прочесть ее позже, на досуге. Потом настала очередь южноафриканской "Рэнд дэйли мэйл". Номер был двухдневной давности. Статья на первой странице привлекла его внимание. Журналист, имя которого было ему незнакомо, передавал из Кейптауна:
"Исчез доктор Корнелиус Эразмус, ученый-исследователь, работавший над совершенно секретным государственным проектом в лаборатории Кристиана де Вета (Стелленбосс). Вчера представитель Министерства внутренних дел сообщил на пресс-конференции, что ученого не могут найти уже несколько дней. В последний раз его видели неделю назад в Кейптауне, где он отдыхал после перенесенной болезни. Представитель министерства отказался рассказать о проекте, над которым работал доктор Эразмус. Однако он исключил возможность того, что ученого похитили, и в ответ на настойчивые вопросы корреспондентов признал, что доктор Эразмус разыскивается южноафриканской полицией в связи с исчезновением некоторых важных документов научного характера. Очевидно, пропавшего ученого ищут не только в Южной Африке. Как сообщают, Бюро национальной безопасности раскинуло сети и за пределами страны. В хорошо информированных кругах предполагают, что доктора Эразмуса уже нет на родине и он находится в Замбии или Родезии под покровительством африканских националистов и других врагов Южной Африки. Инспектор Петрус Ван дер Вестхьюзен, заместитель начальника Бюро национальной безопасности, в ответ на вопросы репортеров выразил твердую уверенность в том, что южноафриканские органы безопасности скоро выяснят местопребывание исчезнувшего ученого. "Мы его разыщем, – сказал инспектор Ван дер Вестхьюзен. – Никуда он не денется".
– Счастливчик! – раздался позади него женский голос. Проныра Нельсон обернулся и успел заметить ехидную усмешку на лице Лоры Ванджику. – Тебя никогда не заставляют браться за то, что тебе не по душе.
– Покрутись с мое в этом вертепе – и тоже будешь сама выбирать себе дело, – отозвался Проныра Нельсон.
– Это мне все твердят, – вздохнула Лора Ванджику. – А я, как тебе известно, уже четыре года здесь околачиваюсь.
– Известно, известно, – с сочувствием в голосе подтвердил Нельсон.
– Почему же мне ничего не поручают, кроме судебных дел и показов моды?
– Ну кто-то должен ходить в суд, – рассудительно заметил Проныра. – А что до выставок моды, то ведь ты единственная женщина в редакции.
– Женоненавистник проклятый! – рассердилась Лора. – Интересно, как тебе понравилось бы таскаться по приемам, коктейлям и выставкам мод.
– Я тоже бываю на приемах и коктейлях, только не для того, чтобы писать светскую хронику.
– А для того, чтобы наклюкаться на дармовщину, – неодобрительно проворчала Лора.
Проныра Нельсон решил оставить этот выпад без ответа. Он вернулся к своему столу и углубился в чтение газет, оставленных для него с утра курьером.
Он просмотрел "Интернешнл геральд трибюн", задержавшись на политической колонке Джеймса Рестона. Затем его заинтересовал комментарий в "Экономисте", но рассуждения автора показались ему чересчур витиеватыми. Разворот свежего номера "Ньюс оф зе уорлд" занимала одна из тех жутких историй об убийстве, которыми часто потчует публику лондонская пресса. Он решил захватить "Ньюс" домой и прочесть ее позже, на досуге. Потом настала очередь южноафриканской "Рэнд дэйли мэйл". Номер был двухдневной давности. Статья на первой странице привлекла его внимание. Журналист, имя которого было ему незнакомо, передавал из Кейптауна:
"Исчез доктор Корнелиус Эразмус, ученый-исследователь, работавший над совершенно секретным государственным проектом в лаборатории Кристиана де Вета (Стелленбосс). Вчера представитель Министерства внутренних дел сообщил на пресс-конференции, что ученого не могут найти уже несколько дней. В последний раз его видели неделю назад в Кейптауне, где он отдыхал после перенесенной болезни. Представитель министерства отказался рассказать о проекте, над которым работал доктор Эразмус. Однако он исключил возможность того, что ученого похитили, и в ответ на настойчивые вопросы корреспондентов признал, что доктор Эразмус разыскивается южноафриканской полицией в связи с исчезновением некоторых важных документов научного характера. Очевидно, пропавшего ученого ищут не только в Южной Африке. Как сообщают, Бюро национальной безопасности раскинуло сети и за пределами страны. В хорошо информированных кругах предполагают, что доктора Эразмуса уже нет на родине и он находится в Замбии или Родезии под покровительством африканских националистов и других врагов Южной Африки. Инспектор Петрус Ван дер Вестхьюзен, заместитель начальника Бюро национальной безопасности, в ответ на вопросы репортеров выразил твердую уверенность в том, что южноафриканские органы безопасности скоро выяснят местопребывание исчезнувшего ученого. "Мы его разыщем, – сказал инспектор Ван дер Вестхьюзен. – Никуда он не денется".