Страница:
Грин кивнул.
— Пришлите Делани ко мне, у нас найдется койка.
Хьюз, переодевшись, вышел из-за одеяла сразу после ухода бородатого старейшины.
— Услужливый лгунишка, — сказал он.
— Просто помощник.
— Итак, вы прогнали «Педро», мой плавучий дом на чужбине. — Широкая улыбка раздвинула пухлые щеки Хьюза. — Теперь я и в самом деле пленник.
— Вы всегда так ухмыляетесь?
— Всегда. — Хьюз набил табаком свою короткую трубку, прикурил от спички и жадно затянулся. — Пронес под сердцем на голом пузе, — объяснил он, отвечая на вопросительный взгляд Джо. — Спасибо за одежонку… господин надзиратель.
— Сейчас приготовлю чего-нибудь выпить, — сказал Джо. — На Тристане это означает чай.
Заварив чай, он протянул Хьюзу выщербленную чашку без блюдца.
— А теперь начнем, — сказал он, и на его длинном лице не было ни тени улыбки. — На кого вы работаете?
— Я уже говорил, на правительство США. — У Хьюза вокруг глаз были мелкие морщинки, словно он всегда над чем-то посмеивался про себя. — Мой босс важная шишка. Впрочем, в Вашингтоне хватает шишек, не люблю этот город.
— Перестаньте вилять, здесь не место для этого, — сказал Джо. — Вы сейчас в полутора тысячах миль от Святой Елены и в двух тысячах миль от ближайшего материка…
— На острове, где не может приземлиться самолет и ни одно судно не может подойти к берегу ближе чем на полмили, — подхватил Хьюз. Он помахал трубкой. — Я все это знаю… Затерянный в Южной Атлантике, вдали от автомобильных пробок, телевидения, толчеи и психоза городов… Поистине идеальное местечко!
— Бросьте эту игру. Мы зря теряем время.
— Все на свете игра, — сказал Хьюз. — И, видит бог, я провел половину жизни, играя в разные игры, главным образом разгадывая ребусы… Вот вы, например, мой надзиратель и, очевидно, телохранитель Стивена Грира. Я угадал?
— Ничего не выйдет, Хьюз, — Джо явно забавляли его уловки, хотя он и не показывал вида. — Я уже сказал: здесь вопросы задаю только я.
— Хм, — Хьюз отхлебнул чаю. — Похоже, что так… Кстати, называйте меня Билл. Мы ведь не на официальном приеме.
— Вы сказали, Билл Хьюз — ваше настоящее имя. Это правда?
— Святая правда. Жаль, нет визитной карточки. Никогда их не ношу с собой. Все, что мне нужно, это трубка и деньги, деньги налогоплательщиков. Самые лучшие… О, я и не пытался бы представиться вам под псевдонимом. Мой паспорт в кармане рубашки, сухонький, в целлофане… К тому же, я полагаю, у вас есть масса способов связаться с большим миром, самых удивительных способов, вроде почтовых голубей, бутылок, брошенных в море, и прочего, не говоря уже о чертовски хорошем радиопередатчике, который, кстати, почти ничего не передает. Сегодня утром мы четыре раза вызывали Тристан с «Педро Альфонсо». Никакого ответа.
— Я хочу точно знать, с кем имею дело. — Джо поставил свою чашку на пол и наклонился к Хьюзу, положив руки на колени. — По-моему, вы работаете на ЦРУ. Так?
— Не имею права отвечать на подобные вопросы. Да и какой в этом смысл? Игра есть игра, и надо соблюдать правила. Скажем, я лично и по работе знаком с Артуром Ингремом, если вы о нем что-нибудь слышали. Такой ответ вас удовлетворяет?
— Нет, — ответил Джо. — Он может означать, что вы работаете на кого угодно, — на ФБР, госдепартамент, даже на казначейство.
— Боже упаси, только не казначейство! — воскликнул Хьюз с деланным ужасом. — Такой огромный и мрачный домина! И всегда в дефиците. До сих пор не пойму, как они со всеми их гарвардскими умниками еще не довели страну до банкротства. Сам я из Пенсильванского университета. — Он затянулся и отхлебнул чаю, не переставая ухмыляться. — Ладно, надзиратель, выкладывайте ваши правила игры. Что до меня, то я хочу отыскать здесь мистера Грира, а может быть, и некоего математика по имени фил Любин, узнать у них, какого черта они здесь делают, и быстренько отправить радиограмму своему боссу.
Джо покачал головой.
— Здесь никто не отправляет радиограмм без моего разрешения. А вам я запрещаю даже приближаться к радиостанции.
Где же я видел его лицо? — напряженно думал Хьюз.
— А не слишком ли вы задаетесь? — спросил он вслух. — Как-никак это британская территория, и радиостанция Тристана работает согласно законам старой бедной империи.
— Итак, это первое правило игры.
— Но, господи, они же подумают, что я утонул или купил себе на их деньги ферму! Из-за вас я могу потерять работу.
— Значит, не всегда вам везет, Хьюз, — сказал Джо. — Наверное, началась полоса невезения.
— Ну уж нет, приятель. Я всегда выворачивался. — Он снова прикурил и запыхтел трубкой, как паровоз, набирающий пары. — Вспомните мою высадку на Тристан! Впечатляющее зрелище, не правда ли?.. Кроме того, Джо, я вам вовсе не враг. Либо я ничего не понимаю в акцентах, либо вы чертовски способный лингвист, но мне кажется, что обоим нам близки и дороги старые добрые США, звезды и полосы, родная сторона, сандвичи с сосисками и наши матери — честь им и слава! По-моему, вы разумный человек. Так почему бы нам не договориться. Вы делаете свое дело, в чем бы оно ни заключалось, а я свое. И пока мы подписываем договор, называйте меня Билл. По рукам?
— Хорошо, я буду называть вас Билл. Подлейте себе горячего чая и не стрекочите, как швейная машина. — Джо впервые улыбнулся. — Но прежде, чем подписывать какой-нибудь договор, я хочу знать, что вам понадобилось на Тристане-да-Кунья.
— Вы неправильно произносите это название, — усмехнулся Хьюз. — Как большинство американцев Все мы провинциалы. Правда, сам я говорю на четырех языках. Разумеется, не в совершенстве, но достаточно хорошо, чтобы объясниться с мадам в любом заведении… Итак, что я здесь делаю? Я вам скажу… — Хьюз передернул плечами. — Ну и холодина, господи! Пожалуй, лучше мне сначала принять ванну. Не возражаете?
— Как хотите.
Джо вылил в оцинкованное корыто оба ведра горячей воды, от которой валил пар, и сунул Хьюзу кусок мыла.
Хьюз начал плескаться за одеялом в корыте, не переставая болтать:
— Чертовски неудобная штука! Из первого же путешествия на большую землю привезите душ, ладно?.. Так почему я на Тристане? Хорошо. Я ищу известного вашингтонского адвоката по имени Стивен Байфилд Грир. Одну мою кузину зовут Байфилд. Когда-то я был от нее без ума. Красивая женщина, но слишком большая лошадница. Теперь я избегаю лошадниц. Все эти скачки по полям и через изгороди отвлекают их от мыслей о мужчинах. Да и пьют они как лошади. Грог интересует их больше, чем секс. Никогда не встречал лошадницы, которая могла бы забыть о лошадях даже в постели… Ну ладно… Так вот, Стив Грир. Мне поручено поговорить с ним и с его приятелем Филом Любиным из университета Джонса Хопкинса. Похоже, они около года снимали уютную квартирку на Р-стрит в Вашингтоне, а затем вдруг — бац! — и оба испарились. Вы все это, конечно, знаете, Джо. Мое начальство поручило мне одно дельце в Бразилии, затем другое, и, когда Грир улетел в Рио, я пытался его отыскать. Нелегкое было дело, поверьте мне. Наконец узнаю, что он уплыл на траулере «Каза Алегре». А куда, неизвестно. Но вот «Каза Алегре» возвращается в порт, и я наваливаюсь на капитана. Крепкий орешек. Но деньги любит… Слава богу, что еще существует коррупция, иначе мы бы остались без работы! Вам, наверное, тоже приходилось с этим сталкиваться.
— Не пытайтесь таким образом узнать, чем я занимаюсь, — ответил Джо. — Коррупция? Да, приходилось слышать.
— В таком случае вы знаете. Коррупция — это смазка в машине честной коммерции… Господи, какое маленькое корыто!
— А вы встаньте, — посоветовал Джо.
— Блестящая идея! — Хьюз встал, намылился, поплескался и вылез из корыта. Яростно растираясь полотенцем, он продолжал: — Так или иначе шкипер бразилец заговорил, получив тысчонку из карманов налогоплательщиков. Я сам плачу налоги, а потому никогда не трачу лишнего. Капитан сказал мне, что доставил мистера Грира на остров Тристан-да-Кунья… Обратили внимание, как я это произношу? Без акцента… «Каза Алегре» простояла у острова целый день из-за мерзкой погоды, но в конце концов капитан доставил своего пассажира на берег. Узнал я об этом и на другой же день нанял маленькое, но быстрое суденышко «Педро Альфонсо». Оно может делать до восемнадцати узлов. Японское производство. Прекрасные мастера эти японцы. Чертовски ловкие ребята… В общем, машина была прекрасная, чего не скажешь о бразильских механиках. Капитан обещал домчать меня за пять дней, но мы застряли на целый день где-то на полпути. И шесть дней торчали на «Педро Альфонсо», где меня угощали премерзкой стряпней и дурацкими разговорами! И наконец на берегу острова Тристан-да-Кунья меня встречает добрый спаситель в штормовке, поистине радушный хозяин. К моим услугам ванна, чай, сухая одежда, все, что есть в доме. Одно только плохо — этот гостеприимный человек угоняет мое судно.
— Неправда. Оно отослано ради его же безопасности.
— Какая разница? — с шутливой беззаботностью спросил Хьюз. — Выиграешь на карусели, проиграешь на чертовом колесе. Выходит одно и то же. — В свитере, брюках и шерстяных носках он просеменил по комнате и снова набил трубку. — Впрочем, я не удивляюсь. Наверное, этот бандит с радостью отказался от шлюпки, лишь бы поскорее вернуться в Рио. Не порицаю его… А теперь, мой надзиратель, может быть, и вы мне что-нибудь скажете? Какого черта делает здесь анонимный мистер Джо? Ведет хозяйство Грира и Любина? Для чего и по чьим указаниям?
Джо вытянул ноги и внимательно посмотрел на Хьюза.
— Хладнокровный вы парень, Билл. Вы мне даже нравитесь, хотя таких болтунов я еще не встречал. Ладно, можете говорить, я послушаю. Что касается меня, то я получил приказ, выполняю его, и это все.
— Скучная жизнь, — сказал Хьюз, широко улыбаясь. — Что же мне теперь делать?
Джо покачал головой.
— Это уж ваша забота. Скажу одно: вы покинете остров только тогда, когда нас здесь уже не будет. Здесь есть люди, которые прибыли сюда на время. Кое-кого вы можете узнать. — Он помолчал. — Есть два пути. Либо вы дадите мне слово, что будете твердо придерживаться правил, либо я запру вас в этом доме под стражей. Если вы дадите слово, то сможете бродить где хотите, при соблюдении некоторых условий.
— Правила внутри правил? — привычная ухмылка застыла на лице Хьюза. — Знакомая игра. Что же это за условия?
— Первое, — начал Джо, — не говорить на острове ни с кем, кроме меня и старейшины Нормана Грина. Второе, не делать никаких записей. Третье, не подходить к радиостанции. Это дом с антенной. Четвертое, не приближаться к дому, который здесь называют «Мэйбл Кларк». Если вам интересно знать, его назвали так потому, что он выстроен из обломков парусника с таким же названием, который потерпел здесь кораблекрушение лет сто назад. Я покажу вам этот дом… Да, пятое и последнее: не подавать никаких сигналов, если какой-нибудь корабль будет проплывать мимо или приблизится к острову… А так — остров в вашем распоряжении. Конечно, он невелик, и мы будем за вами присматривать.
— Премного благодарен! — Хьюз затянулся и выпустил изо рта серию колечек дыма. — А если я не дам вам слова джентльмена, хотя мы уже забыли, что это означает, мне придется сидеть в этой конуре, без центрального отопления и без всяких удобств?
— Вот именно. Мы дадим вам одежду, журналы и книги. Но вы будете сидеть взаперти и ходить в сортир под охраной.
— И надолго это?
— Не знаю. Может быть, мы отправимся отсюда через несколько дней, а может быть, и задержимся.
— Так дела не делают, это не честно! — возмутился Хьюз. — Я рассказываю вам все, а вы не говорите мне ничего.
— Что поделаешь!
Хьюз докурил трубку, заглянул в нее.
— Я выбираю свободу, — сказал он. — В конечном счете, свобода всегда относительна, не так ли? Если даже ее не ограничивают женщина, босс, предрассудки или какой-нибудь ветхозаветный пророк со своими предписаниями на все случаи жизни, обязательно найдется что-нибудь еще. В данном случае это остров. Хорошо, я согласен на остров. — Он встал и церемонно поклонился. — Я даю вам слово.
Джо кивнул.
— Прекрасно. Правила вы знаете. Но при первой же оплошности, мистер агент, вас запрут в этой лачуге.
Они скрепили договор рукопожатием.
— А теперь, — сказал Джо, — одевайтесь, я покажу вам остров. Если хотите, можете узнать его историю от Нормана Грина.
Они прошли через маленький поселок до берега, а оттуда по травянистому склону к подножию грозной горы с зазубренной вершиной. Одинокий охотник встретился им недалеко от утесов. Он нес двух больших птиц. Джо объяснил, что это знаменитые желтоклювые альбатросы, из них готовят вкуснейшие блюда по-тристански.
Позднее Хьюз долго беседовал о том, о сем с Норманом Грином. Он узнал немало интересного о Тристане-да-Кунья, но не выудил ничего, ни одного намека на то, кто такой «Джо» и другие гости острова. Старейшина — как это понял Хьюз — считал себя их союзником, посвященным в важную тайну. Норман Грин был вежлив, ироничен и словоохотлив, но, когда речь заходила об «этих», как он их называл, он сразу становился почтительным и сдержанным. Что было тому причиной — признательность, преданность или страх, Хьюз не смог определить.
Позднее он спустился к гавани и заметил, что обломки шлюпки уже вытащили на берег подальше от прибоя. Перед самым заходом солнца он вернулся в домик Джо подремать.
Вечером они с Джо поужинали — омар, картошка и консервированный горошек. Джо слушал, Хьюз говорил. Джо преподнес ему один сомнительный комплимент. Он сказал, что Хьюз в монологах не имеет себе равных. Когда ужин был съеден, а тарелки вымыты, Джо снова ушел. У него было дело в «Мэйбл Кларк».
Вернулся он далеко за полночь, и оба вышли на несколько минут постоять перед каменным домиком. Западный ветер, тугой и влажный, все еще не утихал, однако тучи разошлись, очистив в небе черную дорожку, на которой, как мерцающие жемчужины, были рассыпаны звезды. Странно, этот высокий, сдержанный тип, который пока не сказал о себе ни слова, казался Хьюзу надежным другом. Единственно, что их разделяло, — Хьюз это интуитивно понимал, — непонятная, сложная миссия Джо на Тристане.
— Никогда не мог усвоить теорию бесконечности, — сказал Хьюз, глядя на ночное небо. — Если всему этому нет конца, с чего все началось? Бесконечная материя — для моих мозгов это слишком.
Кто-то приближался к ним в темноте. Человек шел размашисто, быстро, но, когда заметил Хьюза, замедлил шаг. Он остановился в нерешительности, переводя взгляд с одного на другого.
— Все в порядке, — успокоил его Джо. — То, что мистер Хьюз услышит, он никому не сможет рассказать.
— Да? — Незнакомец все еще сомневался.
Он стоял, глубоко засунув руки в карманы кожаной куртки.
— Выкладывай, Делани! — нетерпеливо сказал Джо. — В чем дело?
— Кто-то пытается связаться с нами, — сказал Делани. — Вызывают открытым текстом без опознавательного сигнала.
— В это время мы не отвечаем никому, кроме Башни, и только по кодовым позывным.
— Знаю. Это не Башня. Однако станция мощная. Очень. Киловатт у них хватает. Я подумал, что вам следует знать.
— Неприятная история, — сказал Джо. — Кто бы мог быть, по-твоему?
— Понятия не имею, — ответил Делани. — В первый раз такое.
— Ладно, придерживайся правил, и все.
— Понял. Не отвечать никому, кроме Башни и Кейптауна по утрам, как обычно.
— Хорошо. Увидимся утром.
Делани обошел дом и побежал к радиостанции. Джо взглянул на своего гостя.
И только сейчас в темноте что-то на секунду забрезжило в памяти Хьюза. Этот человек… Хьюз вглядывался в его лицо, стараясь вспомнить… Нет, мгновение пронеслось. Но эта реакция памяти ободрила Хьюза. Он знал, что вскоре вспомнит. Если не сегодня ночью, то завтра.
— Значит, вас смущает теория бесконечности? — спросил Джо.
— Смущает — не то слово. Бесконечность нагоняет на меня хандру, а я не люблю хандрить. Все эти астрофизики и математики бахвалятся, будто они понимают, что такое бесконечность. А я вот сомневаюсь.
— И почему?
— Если нет конца, как же может быть начало?
Оба взглянули на полоску неба, где звезды были такими яркими, как не бывает никогда в северных широтах.
— А я вот знаю человека, который думает» что начало еще впереди, — сказал Джо.
— То есть здесь, на земле?
— Да. — Джо пнул кусок вулканической лавы. — Это замечательный человек и в то же время деловой.
Хьюз оторвался от созерцания звезд и посмотрел на Джо.
— Может быть, меня обманывают глаза, — сказал он, — но чтоб мне провалиться, если я не видел сегодня в поселке двух китайцев. Я не ошибся?
Джо только улыбнулся.
— Китайцы на Тристане-да-Кунья, — задумчиво проговорил Хьюз. — Коммунисты? Гоминдановцы?
Джо покачал головой.
— Извините, Билл, я ничего не могу вам сказать.
— Может быть, один из них и есть ваш замечательный и в то же время деловой человек?
Джо опустил руку на плечо Хьюза.
— Вы забываете, кто здесь задает вопросы, — сказал он.
Они постояли еще с минуту. Затем Джо потянулся.
— Пора спать, — сказал он. — Что-то мы припозднились сегодня.
Джо повел своего незваного гостя в дом, а вслед им по-прежнему дул западный ветер, шурша соломой на крыше и пригибая траву на лугах.
Артур Ингрем задумался над чашкой кофе. Он отобедал один в своей личной директорской столовой в здании ЦРУ в Лэнгли, штат Вирджиния. Две большие свечи помаргивали в канделябрах позади букета желтых хризантем, стоявшего посредине стола. Льняная скатерть гармонировала с обоями столовой, на которых сейчас играли тени от свечей. Сквозь широкое окно открывался вид на темные холмы Лэнгли, и Ингрем видел за Потомаком огни Мэриленда и зарево над Вашингтоном. Он закурил послеобеденную сигарету «кемел» и потягивал ее, обдумывая последние сообщения. Потом зажег верхний свет, надел очки для чтения и снова пробежал только что дешифрованные телеграммы:
ОТ ДЖОНА ИЗ РИО.
ВИКУ В ВАШИНГТОНЕ.
ОТПЛЫВАЕМ ТРИСТАН ЧЕРЕЗ ЧАС. РЕЙС ТУДА И ОБРАТНО 28.000. СУДНО БРАЗИЛЬСКОЕ, «ПЕДРО АЛЬФОНСО». РАДИО «ПЕДРО» НЕНАДЕЖНО. СВЯЖУСЬ ЧЕРЕЗ РАДИО ТРИСТАНА ПО ПРИБЫТИЮ. ПЛЫТЬ ПЯТЬ ДНЕЙ. ЖДИТЕ СООБЩЕНИИ САМОЕ ПОЗДНЕЕ 3 ОКТЯБРЯ НОЧЬЮ.
28.9 05:15.
Ингрем постучал очками по тоненькой стопке телеграмм. Был уже вечер четвертого октября — и никаких вестей от Джона. Двадцать четыре часа прошло после крайнего срока. Ингрем сделал еще несколько затяжек — его это успокаивало, потом собрал со стола все бумаги и прошел по толстому ковру холла в свой кабинет. Ночной дежурный офицер поздоровался с ним по дороге. Больше никого в этот час здесь не было.
В кабинете Ингрем зажег лампу на столе и опустился в одно из коричневых кожаных кресел. Как бы ища поддержки, он взглянул на эмблему ЦРУ — орла с розой ветров — и обрамленную цитату Эйзенхауэра: «…герои невоспетые и ненагражденные». Он немного посидел, стараясь привести в порядок свои мысли, затем подошел к маленькому кремовому коммутатору и нажал кнопку вызова ночного дежурного. Через несколько секунд в дверях появился молодой офицер. Он был без пиджака и в тусклом полумраке кабинета казался изнуренным и серьезным.
— Дик, вы когда-нибудь слышали об острове Тристан-да-Кунья? — спросил Ингрем.
— Кажется, слышал, сэр, но где он, боюсь сказать.
— Это британское владение в Южной Атлантике. Население — несколько сотен человек. У них есть правительственная радиостанция. Скажите отделу связи, пусть выяснят позывные и волну и свяжутся с ними. Доложите сразу же.
— Слушаюсь, сэр.
— И еще одно, Дик. Не давать наших позывных. Чтобы англичане не знали.
— Да, сэр.
Молодой дежурный офицер быстро вышел.
Ингрем снова задумался. «Леди Игрек» разоблачена благодаря Юджину Каллигану, этому наглому пресс-секретарю Белого дома. Хотя он и не обвинил прямо мисс Найгаард, но ясно дал понять, что подозревает ее в сотрудничестве с ЦРУ. Например, он заинтересовался, кто такой «Ник». А на следующий день секретарша Каллигана, Джилл Николс, внезапно съехала с квартиры Баттер Найгаард.
Каллиган почти наверняка сообщил президенту о своих подозрениях насчет мисс Найгаард, однако… Почему же Роудбуш молчит? Очень странно, что Пол Роудбуш, человек на редкость прямой, все эти три дня не вызывал к себе Ингрема. Ни для объяснения, ни для выговора, ни для окончательного разрыва, — не вызывал, и все!
Ингрем ждал этого вызова, заранее представлял себе сцену в кабинете президента и знал, что никакие оправдания ему не помогут.
Ни один человек, даже президент, не смирится с беспардонными действиями разведки, если он сам не варился в этом котле годами. Для того чтобы быть по-настоящему эффективной, разведка должна знать все, абсолютно все. Ей недостаточно общих данных. Разведка — самая дотошная из всех профессий, куда дотошнее юриспруденции, медицины и даже физики. Она приносит все на алтарь одного божества — информации, и любые человеческие отношения — родственные, дружеские, любовные — для нее лишь каналы для добывания жертв этому божеству. Ингрем видел перед собой надпись в холле на стене, мимо которой он проходил каждое утро и каждый вечер: «И ты узнаешь правду, и правда сделает тебя свободным». Правда была Бог, и алтарем его была абсолютная, полная информация. И ради нее, Ингрем это знал, он пожертвует всем и всеми, даже собственной женой, если понадобится.
Разумеется, президент Роудбуш не поймет и не примет этой фанатичной одержимости разведки. Роудбуш расценит поведение «леди Игрек» как подлое шпионство в своем собственном доме. Он не поймет, что эти методы немногим отличаются от операций ЦРУ на Даунинг-стрит, в Ватикане или в Москве. К тому же ему неизвестно, что Артур Ингрем совершенно случайно обнаружил этот источник информации из Белого дома. Дело чистого случая. Задача «леди Игрек» ограничивалась сбором сведений от писателей и художников, приезжающих и уезжающих по приглашениям Обменного фонда Поощрения, пока по счастливой случайности в одной с ней квартире не поселилась мисс Николс. Баттер Найгаард была добросовестной и толковой доносчицей. Она сообщала лишь об интересном и важном, отсеивая чепуху.
Вот так вот действует разведка, господин президент, подумал Ингрем. Это не мерзость и не преступная слежка, а своего рода… искусство… Но как объяснить Роудбушу? Нет, он не поймет. Пол Роудбуш не тот человек.
А что делать со Стивеном Гриром? До сих пор Ингрем не знал ничего определенного. Запрет президента заставил его отказаться от расследования этого дела через обычные каналы ЦРУ. Ингрем осмелился доверить следствие только Джону, своему лучшему агенту в Южной Америке. Но даже лучший агент очень мало мог сделать, не снабжай его информацией управление. Через мисс Найгаард Ингрем знал, что доктор Любин исчез из Балтимора после того, как целый год регулярно встречался с Гриром в квартире на Р-стрит. Теперь об этом заговорила уже вся печать. Ингрем также знал, что Роудбуш скрывает от своих приближенных донесения ФБР и что его собственный пресс-секретарь Юджин Каллиган грозился уйти в отставку, однако по договоренности с президентом остался на десять дней. Ингрем посмотрел в свой настольный календарь — теперь осталось пять. Что все это значит?
Ингрем вспомнил, что именно это побудило его отправить мисс Найгаард вместе с сенатором Моффатом в Луизвилл, чтобы снабдить Хиллари Калпа нужными сведениями для его выступления по телевидению. Президент Роудбуш зашел слишком далеко, пытаясь сохранить дело Грира в тайне. И если Калп станет обвинять президента США в двуличности, ему понадобятся неопровержимые факты. Ингрем считал, — и Моффат с ним согласился, — что телефон для этого не подходит. Лучше, если Баттер сама сообщит все Калпу с глазу на глаз, тогда не будет ни ошибок, ни недоразумений, ни недомолвок. И все бы обошлось прекрасно, подумал Ингрем, если бы не этот Каллиган…
В дверь тихонько постучали. Вошел молодой дежурный офицер.
— Радио Тристана не отвечает, сэр. Отдел связи считает, что у них нет круглосуточного дежурства. Конечно, мы можем попробовать через южноафриканскую станцию… Мне сказали, у Кейптауна ежедневная связь с Тристаном-да-Кунья.
— Нет, — Ингрем покачал головой. — Может быть, завтра… И еще одно, Дик. Вашему сменщику необязательно знать об этом.
— А в журнале сделать запись?
— Нет. И это необязательно.
— Слушаюсь, сэр.
Когда дежурный офицер ушел, Ингрем несколько минут посидел, собираясь с мыслями, затем набрал номер домашнего телефона сенатора Моффата. Полчаса спустя Моффат вошел в его кабинет. Розовое, как всегда, лицо его было без морщинки, и костюм сидел на нем, как перчатка на руке.
— Пришлите Делани ко мне, у нас найдется койка.
Хьюз, переодевшись, вышел из-за одеяла сразу после ухода бородатого старейшины.
— Услужливый лгунишка, — сказал он.
— Просто помощник.
— Итак, вы прогнали «Педро», мой плавучий дом на чужбине. — Широкая улыбка раздвинула пухлые щеки Хьюза. — Теперь я и в самом деле пленник.
— Вы всегда так ухмыляетесь?
— Всегда. — Хьюз набил табаком свою короткую трубку, прикурил от спички и жадно затянулся. — Пронес под сердцем на голом пузе, — объяснил он, отвечая на вопросительный взгляд Джо. — Спасибо за одежонку… господин надзиратель.
— Сейчас приготовлю чего-нибудь выпить, — сказал Джо. — На Тристане это означает чай.
Заварив чай, он протянул Хьюзу выщербленную чашку без блюдца.
— А теперь начнем, — сказал он, и на его длинном лице не было ни тени улыбки. — На кого вы работаете?
— Я уже говорил, на правительство США. — У Хьюза вокруг глаз были мелкие морщинки, словно он всегда над чем-то посмеивался про себя. — Мой босс важная шишка. Впрочем, в Вашингтоне хватает шишек, не люблю этот город.
— Перестаньте вилять, здесь не место для этого, — сказал Джо. — Вы сейчас в полутора тысячах миль от Святой Елены и в двух тысячах миль от ближайшего материка…
— На острове, где не может приземлиться самолет и ни одно судно не может подойти к берегу ближе чем на полмили, — подхватил Хьюз. Он помахал трубкой. — Я все это знаю… Затерянный в Южной Атлантике, вдали от автомобильных пробок, телевидения, толчеи и психоза городов… Поистине идеальное местечко!
— Бросьте эту игру. Мы зря теряем время.
— Все на свете игра, — сказал Хьюз. — И, видит бог, я провел половину жизни, играя в разные игры, главным образом разгадывая ребусы… Вот вы, например, мой надзиратель и, очевидно, телохранитель Стивена Грира. Я угадал?
— Ничего не выйдет, Хьюз, — Джо явно забавляли его уловки, хотя он и не показывал вида. — Я уже сказал: здесь вопросы задаю только я.
— Хм, — Хьюз отхлебнул чаю. — Похоже, что так… Кстати, называйте меня Билл. Мы ведь не на официальном приеме.
— Вы сказали, Билл Хьюз — ваше настоящее имя. Это правда?
— Святая правда. Жаль, нет визитной карточки. Никогда их не ношу с собой. Все, что мне нужно, это трубка и деньги, деньги налогоплательщиков. Самые лучшие… О, я и не пытался бы представиться вам под псевдонимом. Мой паспорт в кармане рубашки, сухонький, в целлофане… К тому же, я полагаю, у вас есть масса способов связаться с большим миром, самых удивительных способов, вроде почтовых голубей, бутылок, брошенных в море, и прочего, не говоря уже о чертовски хорошем радиопередатчике, который, кстати, почти ничего не передает. Сегодня утром мы четыре раза вызывали Тристан с «Педро Альфонсо». Никакого ответа.
— Я хочу точно знать, с кем имею дело. — Джо поставил свою чашку на пол и наклонился к Хьюзу, положив руки на колени. — По-моему, вы работаете на ЦРУ. Так?
— Не имею права отвечать на подобные вопросы. Да и какой в этом смысл? Игра есть игра, и надо соблюдать правила. Скажем, я лично и по работе знаком с Артуром Ингремом, если вы о нем что-нибудь слышали. Такой ответ вас удовлетворяет?
— Нет, — ответил Джо. — Он может означать, что вы работаете на кого угодно, — на ФБР, госдепартамент, даже на казначейство.
— Боже упаси, только не казначейство! — воскликнул Хьюз с деланным ужасом. — Такой огромный и мрачный домина! И всегда в дефиците. До сих пор не пойму, как они со всеми их гарвардскими умниками еще не довели страну до банкротства. Сам я из Пенсильванского университета. — Он затянулся и отхлебнул чаю, не переставая ухмыляться. — Ладно, надзиратель, выкладывайте ваши правила игры. Что до меня, то я хочу отыскать здесь мистера Грира, а может быть, и некоего математика по имени фил Любин, узнать у них, какого черта они здесь делают, и быстренько отправить радиограмму своему боссу.
Джо покачал головой.
— Здесь никто не отправляет радиограмм без моего разрешения. А вам я запрещаю даже приближаться к радиостанции.
Где же я видел его лицо? — напряженно думал Хьюз.
— А не слишком ли вы задаетесь? — спросил он вслух. — Как-никак это британская территория, и радиостанция Тристана работает согласно законам старой бедной империи.
— Итак, это первое правило игры.
— Но, господи, они же подумают, что я утонул или купил себе на их деньги ферму! Из-за вас я могу потерять работу.
— Значит, не всегда вам везет, Хьюз, — сказал Джо. — Наверное, началась полоса невезения.
— Ну уж нет, приятель. Я всегда выворачивался. — Он снова прикурил и запыхтел трубкой, как паровоз, набирающий пары. — Вспомните мою высадку на Тристан! Впечатляющее зрелище, не правда ли?.. Кроме того, Джо, я вам вовсе не враг. Либо я ничего не понимаю в акцентах, либо вы чертовски способный лингвист, но мне кажется, что обоим нам близки и дороги старые добрые США, звезды и полосы, родная сторона, сандвичи с сосисками и наши матери — честь им и слава! По-моему, вы разумный человек. Так почему бы нам не договориться. Вы делаете свое дело, в чем бы оно ни заключалось, а я свое. И пока мы подписываем договор, называйте меня Билл. По рукам?
— Хорошо, я буду называть вас Билл. Подлейте себе горячего чая и не стрекочите, как швейная машина. — Джо впервые улыбнулся. — Но прежде, чем подписывать какой-нибудь договор, я хочу знать, что вам понадобилось на Тристане-да-Кунья.
— Вы неправильно произносите это название, — усмехнулся Хьюз. — Как большинство американцев Все мы провинциалы. Правда, сам я говорю на четырех языках. Разумеется, не в совершенстве, но достаточно хорошо, чтобы объясниться с мадам в любом заведении… Итак, что я здесь делаю? Я вам скажу… — Хьюз передернул плечами. — Ну и холодина, господи! Пожалуй, лучше мне сначала принять ванну. Не возражаете?
— Как хотите.
Джо вылил в оцинкованное корыто оба ведра горячей воды, от которой валил пар, и сунул Хьюзу кусок мыла.
Хьюз начал плескаться за одеялом в корыте, не переставая болтать:
— Чертовски неудобная штука! Из первого же путешествия на большую землю привезите душ, ладно?.. Так почему я на Тристане? Хорошо. Я ищу известного вашингтонского адвоката по имени Стивен Байфилд Грир. Одну мою кузину зовут Байфилд. Когда-то я был от нее без ума. Красивая женщина, но слишком большая лошадница. Теперь я избегаю лошадниц. Все эти скачки по полям и через изгороди отвлекают их от мыслей о мужчинах. Да и пьют они как лошади. Грог интересует их больше, чем секс. Никогда не встречал лошадницы, которая могла бы забыть о лошадях даже в постели… Ну ладно… Так вот, Стив Грир. Мне поручено поговорить с ним и с его приятелем Филом Любиным из университета Джонса Хопкинса. Похоже, они около года снимали уютную квартирку на Р-стрит в Вашингтоне, а затем вдруг — бац! — и оба испарились. Вы все это, конечно, знаете, Джо. Мое начальство поручило мне одно дельце в Бразилии, затем другое, и, когда Грир улетел в Рио, я пытался его отыскать. Нелегкое было дело, поверьте мне. Наконец узнаю, что он уплыл на траулере «Каза Алегре». А куда, неизвестно. Но вот «Каза Алегре» возвращается в порт, и я наваливаюсь на капитана. Крепкий орешек. Но деньги любит… Слава богу, что еще существует коррупция, иначе мы бы остались без работы! Вам, наверное, тоже приходилось с этим сталкиваться.
— Не пытайтесь таким образом узнать, чем я занимаюсь, — ответил Джо. — Коррупция? Да, приходилось слышать.
— В таком случае вы знаете. Коррупция — это смазка в машине честной коммерции… Господи, какое маленькое корыто!
— А вы встаньте, — посоветовал Джо.
— Блестящая идея! — Хьюз встал, намылился, поплескался и вылез из корыта. Яростно растираясь полотенцем, он продолжал: — Так или иначе шкипер бразилец заговорил, получив тысчонку из карманов налогоплательщиков. Я сам плачу налоги, а потому никогда не трачу лишнего. Капитан сказал мне, что доставил мистера Грира на остров Тристан-да-Кунья… Обратили внимание, как я это произношу? Без акцента… «Каза Алегре» простояла у острова целый день из-за мерзкой погоды, но в конце концов капитан доставил своего пассажира на берег. Узнал я об этом и на другой же день нанял маленькое, но быстрое суденышко «Педро Альфонсо». Оно может делать до восемнадцати узлов. Японское производство. Прекрасные мастера эти японцы. Чертовски ловкие ребята… В общем, машина была прекрасная, чего не скажешь о бразильских механиках. Капитан обещал домчать меня за пять дней, но мы застряли на целый день где-то на полпути. И шесть дней торчали на «Педро Альфонсо», где меня угощали премерзкой стряпней и дурацкими разговорами! И наконец на берегу острова Тристан-да-Кунья меня встречает добрый спаситель в штормовке, поистине радушный хозяин. К моим услугам ванна, чай, сухая одежда, все, что есть в доме. Одно только плохо — этот гостеприимный человек угоняет мое судно.
— Неправда. Оно отослано ради его же безопасности.
— Какая разница? — с шутливой беззаботностью спросил Хьюз. — Выиграешь на карусели, проиграешь на чертовом колесе. Выходит одно и то же. — В свитере, брюках и шерстяных носках он просеменил по комнате и снова набил трубку. — Впрочем, я не удивляюсь. Наверное, этот бандит с радостью отказался от шлюпки, лишь бы поскорее вернуться в Рио. Не порицаю его… А теперь, мой надзиратель, может быть, и вы мне что-нибудь скажете? Какого черта делает здесь анонимный мистер Джо? Ведет хозяйство Грира и Любина? Для чего и по чьим указаниям?
Джо вытянул ноги и внимательно посмотрел на Хьюза.
— Хладнокровный вы парень, Билл. Вы мне даже нравитесь, хотя таких болтунов я еще не встречал. Ладно, можете говорить, я послушаю. Что касается меня, то я получил приказ, выполняю его, и это все.
— Скучная жизнь, — сказал Хьюз, широко улыбаясь. — Что же мне теперь делать?
Джо покачал головой.
— Это уж ваша забота. Скажу одно: вы покинете остров только тогда, когда нас здесь уже не будет. Здесь есть люди, которые прибыли сюда на время. Кое-кого вы можете узнать. — Он помолчал. — Есть два пути. Либо вы дадите мне слово, что будете твердо придерживаться правил, либо я запру вас в этом доме под стражей. Если вы дадите слово, то сможете бродить где хотите, при соблюдении некоторых условий.
— Правила внутри правил? — привычная ухмылка застыла на лице Хьюза. — Знакомая игра. Что же это за условия?
— Первое, — начал Джо, — не говорить на острове ни с кем, кроме меня и старейшины Нормана Грина. Второе, не делать никаких записей. Третье, не подходить к радиостанции. Это дом с антенной. Четвертое, не приближаться к дому, который здесь называют «Мэйбл Кларк». Если вам интересно знать, его назвали так потому, что он выстроен из обломков парусника с таким же названием, который потерпел здесь кораблекрушение лет сто назад. Я покажу вам этот дом… Да, пятое и последнее: не подавать никаких сигналов, если какой-нибудь корабль будет проплывать мимо или приблизится к острову… А так — остров в вашем распоряжении. Конечно, он невелик, и мы будем за вами присматривать.
— Премного благодарен! — Хьюз затянулся и выпустил изо рта серию колечек дыма. — А если я не дам вам слова джентльмена, хотя мы уже забыли, что это означает, мне придется сидеть в этой конуре, без центрального отопления и без всяких удобств?
— Вот именно. Мы дадим вам одежду, журналы и книги. Но вы будете сидеть взаперти и ходить в сортир под охраной.
— И надолго это?
— Не знаю. Может быть, мы отправимся отсюда через несколько дней, а может быть, и задержимся.
— Так дела не делают, это не честно! — возмутился Хьюз. — Я рассказываю вам все, а вы не говорите мне ничего.
— Что поделаешь!
Хьюз докурил трубку, заглянул в нее.
— Я выбираю свободу, — сказал он. — В конечном счете, свобода всегда относительна, не так ли? Если даже ее не ограничивают женщина, босс, предрассудки или какой-нибудь ветхозаветный пророк со своими предписаниями на все случаи жизни, обязательно найдется что-нибудь еще. В данном случае это остров. Хорошо, я согласен на остров. — Он встал и церемонно поклонился. — Я даю вам слово.
Джо кивнул.
— Прекрасно. Правила вы знаете. Но при первой же оплошности, мистер агент, вас запрут в этой лачуге.
Они скрепили договор рукопожатием.
— А теперь, — сказал Джо, — одевайтесь, я покажу вам остров. Если хотите, можете узнать его историю от Нормана Грина.
Они прошли через маленький поселок до берега, а оттуда по травянистому склону к подножию грозной горы с зазубренной вершиной. Одинокий охотник встретился им недалеко от утесов. Он нес двух больших птиц. Джо объяснил, что это знаменитые желтоклювые альбатросы, из них готовят вкуснейшие блюда по-тристански.
Позднее Хьюз долго беседовал о том, о сем с Норманом Грином. Он узнал немало интересного о Тристане-да-Кунья, но не выудил ничего, ни одного намека на то, кто такой «Джо» и другие гости острова. Старейшина — как это понял Хьюз — считал себя их союзником, посвященным в важную тайну. Норман Грин был вежлив, ироничен и словоохотлив, но, когда речь заходила об «этих», как он их называл, он сразу становился почтительным и сдержанным. Что было тому причиной — признательность, преданность или страх, Хьюз не смог определить.
Позднее он спустился к гавани и заметил, что обломки шлюпки уже вытащили на берег подальше от прибоя. Перед самым заходом солнца он вернулся в домик Джо подремать.
Вечером они с Джо поужинали — омар, картошка и консервированный горошек. Джо слушал, Хьюз говорил. Джо преподнес ему один сомнительный комплимент. Он сказал, что Хьюз в монологах не имеет себе равных. Когда ужин был съеден, а тарелки вымыты, Джо снова ушел. У него было дело в «Мэйбл Кларк».
Вернулся он далеко за полночь, и оба вышли на несколько минут постоять перед каменным домиком. Западный ветер, тугой и влажный, все еще не утихал, однако тучи разошлись, очистив в небе черную дорожку, на которой, как мерцающие жемчужины, были рассыпаны звезды. Странно, этот высокий, сдержанный тип, который пока не сказал о себе ни слова, казался Хьюзу надежным другом. Единственно, что их разделяло, — Хьюз это интуитивно понимал, — непонятная, сложная миссия Джо на Тристане.
— Никогда не мог усвоить теорию бесконечности, — сказал Хьюз, глядя на ночное небо. — Если всему этому нет конца, с чего все началось? Бесконечная материя — для моих мозгов это слишком.
Кто-то приближался к ним в темноте. Человек шел размашисто, быстро, но, когда заметил Хьюза, замедлил шаг. Он остановился в нерешительности, переводя взгляд с одного на другого.
— Все в порядке, — успокоил его Джо. — То, что мистер Хьюз услышит, он никому не сможет рассказать.
— Да? — Незнакомец все еще сомневался.
Он стоял, глубоко засунув руки в карманы кожаной куртки.
— Выкладывай, Делани! — нетерпеливо сказал Джо. — В чем дело?
— Кто-то пытается связаться с нами, — сказал Делани. — Вызывают открытым текстом без опознавательного сигнала.
— В это время мы не отвечаем никому, кроме Башни, и только по кодовым позывным.
— Знаю. Это не Башня. Однако станция мощная. Очень. Киловатт у них хватает. Я подумал, что вам следует знать.
— Неприятная история, — сказал Джо. — Кто бы мог быть, по-твоему?
— Понятия не имею, — ответил Делани. — В первый раз такое.
— Ладно, придерживайся правил, и все.
— Понял. Не отвечать никому, кроме Башни и Кейптауна по утрам, как обычно.
— Хорошо. Увидимся утром.
Делани обошел дом и побежал к радиостанции. Джо взглянул на своего гостя.
И только сейчас в темноте что-то на секунду забрезжило в памяти Хьюза. Этот человек… Хьюз вглядывался в его лицо, стараясь вспомнить… Нет, мгновение пронеслось. Но эта реакция памяти ободрила Хьюза. Он знал, что вскоре вспомнит. Если не сегодня ночью, то завтра.
— Значит, вас смущает теория бесконечности? — спросил Джо.
— Смущает — не то слово. Бесконечность нагоняет на меня хандру, а я не люблю хандрить. Все эти астрофизики и математики бахвалятся, будто они понимают, что такое бесконечность. А я вот сомневаюсь.
— И почему?
— Если нет конца, как же может быть начало?
Оба взглянули на полоску неба, где звезды были такими яркими, как не бывает никогда в северных широтах.
— А я вот знаю человека, который думает» что начало еще впереди, — сказал Джо.
— То есть здесь, на земле?
— Да. — Джо пнул кусок вулканической лавы. — Это замечательный человек и в то же время деловой.
Хьюз оторвался от созерцания звезд и посмотрел на Джо.
— Может быть, меня обманывают глаза, — сказал он, — но чтоб мне провалиться, если я не видел сегодня в поселке двух китайцев. Я не ошибся?
Джо только улыбнулся.
— Китайцы на Тристане-да-Кунья, — задумчиво проговорил Хьюз. — Коммунисты? Гоминдановцы?
Джо покачал головой.
— Извините, Билл, я ничего не могу вам сказать.
— Может быть, один из них и есть ваш замечательный и в то же время деловой человек?
Джо опустил руку на плечо Хьюза.
— Вы забываете, кто здесь задает вопросы, — сказал он.
Они постояли еще с минуту. Затем Джо потянулся.
— Пора спать, — сказал он. — Что-то мы припозднились сегодня.
Джо повел своего незваного гостя в дом, а вслед им по-прежнему дул западный ветер, шурша соломой на крыше и пригибая траву на лугах.
Артур Ингрем задумался над чашкой кофе. Он отобедал один в своей личной директорской столовой в здании ЦРУ в Лэнгли, штат Вирджиния. Две большие свечи помаргивали в канделябрах позади букета желтых хризантем, стоявшего посредине стола. Льняная скатерть гармонировала с обоями столовой, на которых сейчас играли тени от свечей. Сквозь широкое окно открывался вид на темные холмы Лэнгли, и Ингрем видел за Потомаком огни Мэриленда и зарево над Вашингтоном. Он закурил послеобеденную сигарету «кемел» и потягивал ее, обдумывая последние сообщения. Потом зажег верхний свет, надел очки для чтения и снова пробежал только что дешифрованные телеграммы:
ОТ ДЖОНА ИЗ РИО.
ВИКУ В ВАШИНГТОНЕ.
КАПИТАН «КАЗА АЛЕГРЕ» ЗНАЕТ О ГРИРЕ. ПРОСИТ 1000 ДОЛЛАРОВ. ЖДУ РАЗРЕШЕНИЕ ПЛАТИТЬ.
26.9 18:03.
ОТ ВИКА ИЗ ВАШИНГТОНА.
ДЖОНУ В РИО.
РАЗРЕШАЮ. ДАЛЬНЕЙШЕМ ИСПОЛЬЗУЙТЕ ФОНДЫ МЕСТНОГО ФИЛИАЛА. ДЕЛО СРОЧНОЕ.
26.9 18:49.
ОТ ДЖОНА ИЗ РИО.
ВИКУ В ВАШИНГТОНЕ.
КАПИТАН «КАЗА АЛЕГРЕ» ГОВОРИТ, ДОСТАВИЛ ГРИРА ОСТРОВ ТРИСТАН-ДА-КУНЬЯ. ПРЕДЛАГАЮ: ЗАФРАХТОВАТЬ ДИЗЕЛЬНОЕ СУДНО 18 УЗЛОВ ИЗ ТРИСТАНА. ЖДУ ИНСТРУКЦИИ.
27.9 14:11.
ОТ ВИКА ИЗ ВАШИНГТОНА.
ДЖОНУ В РИО.
ТРИСТАН НЕМЕДЛЕННО. ОТЧЕТ КАК МОЖНО СКОРЕЕ.
27.9 15:01.
ОТ ДЖОНА ИЗ РИО.
ВИКУ В ВАШИНГТОНЕ.
ОТПЛЫВАЕМ ТРИСТАН ЧЕРЕЗ ЧАС. РЕЙС ТУДА И ОБРАТНО 28.000. СУДНО БРАЗИЛЬСКОЕ, «ПЕДРО АЛЬФОНСО». РАДИО «ПЕДРО» НЕНАДЕЖНО. СВЯЖУСЬ ЧЕРЕЗ РАДИО ТРИСТАНА ПО ПРИБЫТИЮ. ПЛЫТЬ ПЯТЬ ДНЕЙ. ЖДИТЕ СООБЩЕНИИ САМОЕ ПОЗДНЕЕ 3 ОКТЯБРЯ НОЧЬЮ.
28.9 05:15.
Ингрем постучал очками по тоненькой стопке телеграмм. Был уже вечер четвертого октября — и никаких вестей от Джона. Двадцать четыре часа прошло после крайнего срока. Ингрем сделал еще несколько затяжек — его это успокаивало, потом собрал со стола все бумаги и прошел по толстому ковру холла в свой кабинет. Ночной дежурный офицер поздоровался с ним по дороге. Больше никого в этот час здесь не было.
В кабинете Ингрем зажег лампу на столе и опустился в одно из коричневых кожаных кресел. Как бы ища поддержки, он взглянул на эмблему ЦРУ — орла с розой ветров — и обрамленную цитату Эйзенхауэра: «…герои невоспетые и ненагражденные». Он немного посидел, стараясь привести в порядок свои мысли, затем подошел к маленькому кремовому коммутатору и нажал кнопку вызова ночного дежурного. Через несколько секунд в дверях появился молодой офицер. Он был без пиджака и в тусклом полумраке кабинета казался изнуренным и серьезным.
— Дик, вы когда-нибудь слышали об острове Тристан-да-Кунья? — спросил Ингрем.
— Кажется, слышал, сэр, но где он, боюсь сказать.
— Это британское владение в Южной Атлантике. Население — несколько сотен человек. У них есть правительственная радиостанция. Скажите отделу связи, пусть выяснят позывные и волну и свяжутся с ними. Доложите сразу же.
— Слушаюсь, сэр.
— И еще одно, Дик. Не давать наших позывных. Чтобы англичане не знали.
— Да, сэр.
Молодой дежурный офицер быстро вышел.
Ингрем снова задумался. «Леди Игрек» разоблачена благодаря Юджину Каллигану, этому наглому пресс-секретарю Белого дома. Хотя он и не обвинил прямо мисс Найгаард, но ясно дал понять, что подозревает ее в сотрудничестве с ЦРУ. Например, он заинтересовался, кто такой «Ник». А на следующий день секретарша Каллигана, Джилл Николс, внезапно съехала с квартиры Баттер Найгаард.
Каллиган почти наверняка сообщил президенту о своих подозрениях насчет мисс Найгаард, однако… Почему же Роудбуш молчит? Очень странно, что Пол Роудбуш, человек на редкость прямой, все эти три дня не вызывал к себе Ингрема. Ни для объяснения, ни для выговора, ни для окончательного разрыва, — не вызывал, и все!
Ингрем ждал этого вызова, заранее представлял себе сцену в кабинете президента и знал, что никакие оправдания ему не помогут.
Ни один человек, даже президент, не смирится с беспардонными действиями разведки, если он сам не варился в этом котле годами. Для того чтобы быть по-настоящему эффективной, разведка должна знать все, абсолютно все. Ей недостаточно общих данных. Разведка — самая дотошная из всех профессий, куда дотошнее юриспруденции, медицины и даже физики. Она приносит все на алтарь одного божества — информации, и любые человеческие отношения — родственные, дружеские, любовные — для нее лишь каналы для добывания жертв этому божеству. Ингрем видел перед собой надпись в холле на стене, мимо которой он проходил каждое утро и каждый вечер: «И ты узнаешь правду, и правда сделает тебя свободным». Правда была Бог, и алтарем его была абсолютная, полная информация. И ради нее, Ингрем это знал, он пожертвует всем и всеми, даже собственной женой, если понадобится.
Разумеется, президент Роудбуш не поймет и не примет этой фанатичной одержимости разведки. Роудбуш расценит поведение «леди Игрек» как подлое шпионство в своем собственном доме. Он не поймет, что эти методы немногим отличаются от операций ЦРУ на Даунинг-стрит, в Ватикане или в Москве. К тому же ему неизвестно, что Артур Ингрем совершенно случайно обнаружил этот источник информации из Белого дома. Дело чистого случая. Задача «леди Игрек» ограничивалась сбором сведений от писателей и художников, приезжающих и уезжающих по приглашениям Обменного фонда Поощрения, пока по счастливой случайности в одной с ней квартире не поселилась мисс Николс. Баттер Найгаард была добросовестной и толковой доносчицей. Она сообщала лишь об интересном и важном, отсеивая чепуху.
Вот так вот действует разведка, господин президент, подумал Ингрем. Это не мерзость и не преступная слежка, а своего рода… искусство… Но как объяснить Роудбушу? Нет, он не поймет. Пол Роудбуш не тот человек.
А что делать со Стивеном Гриром? До сих пор Ингрем не знал ничего определенного. Запрет президента заставил его отказаться от расследования этого дела через обычные каналы ЦРУ. Ингрем осмелился доверить следствие только Джону, своему лучшему агенту в Южной Америке. Но даже лучший агент очень мало мог сделать, не снабжай его информацией управление. Через мисс Найгаард Ингрем знал, что доктор Любин исчез из Балтимора после того, как целый год регулярно встречался с Гриром в квартире на Р-стрит. Теперь об этом заговорила уже вся печать. Ингрем также знал, что Роудбуш скрывает от своих приближенных донесения ФБР и что его собственный пресс-секретарь Юджин Каллиган грозился уйти в отставку, однако по договоренности с президентом остался на десять дней. Ингрем посмотрел в свой настольный календарь — теперь осталось пять. Что все это значит?
Ингрем вспомнил, что именно это побудило его отправить мисс Найгаард вместе с сенатором Моффатом в Луизвилл, чтобы снабдить Хиллари Калпа нужными сведениями для его выступления по телевидению. Президент Роудбуш зашел слишком далеко, пытаясь сохранить дело Грира в тайне. И если Калп станет обвинять президента США в двуличности, ему понадобятся неопровержимые факты. Ингрем считал, — и Моффат с ним согласился, — что телефон для этого не подходит. Лучше, если Баттер сама сообщит все Калпу с глазу на глаз, тогда не будет ни ошибок, ни недоразумений, ни недомолвок. И все бы обошлось прекрасно, подумал Ингрем, если бы не этот Каллиган…
В дверь тихонько постучали. Вошел молодой дежурный офицер.
— Радио Тристана не отвечает, сэр. Отдел связи считает, что у них нет круглосуточного дежурства. Конечно, мы можем попробовать через южноафриканскую станцию… Мне сказали, у Кейптауна ежедневная связь с Тристаном-да-Кунья.
— Нет, — Ингрем покачал головой. — Может быть, завтра… И еще одно, Дик. Вашему сменщику необязательно знать об этом.
— А в журнале сделать запись?
— Нет. И это необязательно.
— Слушаюсь, сэр.
Когда дежурный офицер ушел, Ингрем несколько минут посидел, собираясь с мыслями, затем набрал номер домашнего телефона сенатора Моффата. Полчаса спустя Моффат вошел в его кабинет. Розовое, как всегда, лицо его было без морщинки, и костюм сидел на нем, как перчатка на руке.