Страница:
И был завербован советской разведкой, кажется, еще до того, как решил податься в ЦРУ…
(Л. Колосов. //Совершенно секретно. — 1995. — №6)
Агенты-добровольцы
Секрет пяти шинелей
(Л. Колосов. //Совершенно секретно. — 1995. — №6)
Агенты-добровольцы
Строго говоря, текст, который мы представляем сегодня, не является «рукописью» того рода, что обычно публикуется на страницах. Данные фрагменты вряд ли являются образцом глубоких философских или научных размышлений. Но в серьезности им нельзя отказать: ведь и разведка, столь близкая политической сфере, все-таки тоже имеет свою философию. Аллен У. Даллес (1893—1969), долгое время возглавлявший ЦРУ, считается одним из создателей «философии американской спецслужбы», основные позиции которой он изложил в книге «Искусство разведки». (Она выйдет в будущем году в издательстве АО «Книга и бизнес» в серии публикаций мемуаров «королей шпионажа» — там же увидят свет работы Р. Гелена, У. Колби.) Отрывки из нее, которые мы печатаем, показывают, как западные спецслужбы эксплуатировали тягу к свободе и стремление к лучшей жизни подданных тоталитарного режима. Люди, живущие в таком обществе, как правило, бедны, обделены судьбой, влачат рабское или зависимое существование и потому нередко способны податься соблазну изменить условия жизни и покинуть родину. Но остается вопрос: оправдает ли столь высокая цена такой шаг? Разведчики, впрочем, об этом не много размышляют. Для них психология и другие науки, научные методы анализа обществ и политики — это только средство достижения политических и стратегических целей. И, разумеется, они вовсю пользуются слабостями общественной системы противника…
Выведывание секретов за «железным» и «бамбуковым» занавесами для Запада значительно облегчилось с помощью «добровольцев», которые являлись сами и предлагали свои услуги. Нам не всегда нужно самим добывать секретные сведения об интересующем военные или гражданские власти США советском объекте. Данные о нем могут поступить от людей, хорошо с ним знакомых, которые перешли на нашу сторону. Появление перебежчиков — это не дорога с односторонним движением. С Запада люди тоже уходят к Советам. Но к нам перешло гораздо больше «добровольцев», чем от нас к противнику.
В ходе венгерской революции в 1956 году более четверти миллиона человек бежали на Запад. Эмигранты доставили нам сведения о всех аспектах технологических, научных и военных достижений в Венгрии и тем самым помогли составить прогноз развития этой страны на долгие годы вперед. Среди сотен тысяч беженцев и эмигрантов из Восточной Германии, других сателлитов и коммунистического Китая, прибывших на Запад после конца второй мировой войны, нашлось немалое число оказавших нам подобную помощь…
Я не настаиваю на том, что так называемые «дезертиры» бежали на Запад лишь вследствие идеологического и политического несогласия. Одни потерпели крупные неудачи в своей карьере, другие испытывали страх, что режим в их странах еще более ужесточится, третьи соблазнились возможностью сделать свою жизнь безбедной и легкой. И все же если не большинство, то значительная часть эмигрантов и беженцев оказались у нас по идеологическим мотивам. Они почувствовали такое отвращение к жизни в коммунистическом мире и столь огромное стремление изменить к лучшему свою жизнь, что больше не могли терпеть. Поэтому в данном случае я пользуюсь термином «дезертир» весьма редко и к тому же с оговорками, предпочитая называть таких людей « добровольцами «.
Если человек, перешедший к нам, занимал заметное место в советской чиновничьей иерархии, он хорошо знает сильные и слабые стороны коммунистического режима, его интриги и скандалы, его неэффективность и коррупцию. Если же он специалист, ему непременно известно состояние дел в его области, технологические достижения, секреты производства и так далее. «Добровольцами» могут быть военнослужащие, дипломаты, ученые, инженеры, солисты балета, спортсмены и, правда, не столь часто — офицеры разведки. За «железным занавесом» имеется много недовольных, которых мы не знаем, но которые серьезно помышляют о бегстве. Кое-кто из них еще колеблется сделать последний шаг из-за страха перед неизвестностью, их ожидающей… Граждане стран советского блока… оставались бы гораздо чаще на Западе, если бы у Советов не существовала практика открыто задерживать в качестве заложников их жен и детей.
Советский ученый Олег Ленчевский, стажировавшийся в Англии по стипендии ЮНЕСКО, обратился в мае 1961 года с просьбой о предоставлении ему политического убежища к местным властям. Но напрасно он пытался получить от Москвы разрешение его жене и двум дочерям покинуть страну и присоединиться к нему. Его личное обращение в форме письма к Хрущеву было опубликовано во многих западных газетах. Советский лидер, как и ожидалось, не снизошел до этой просьбы. Да и не мог, поскольку хорошо знал: если бы он выпустил семью Ленчевского из России, это стало бы прецедентом для других диссидентов.
По-моему, если бы гражданам коммунистического мира предоставили возможность свободного выезда за границу, число беженцев из государств за «железным» и «бамбуковым» занавесами достигло без преувеличения астрономической величины. А так, несмотря на все рогатки и препятствия, их количество, начиная с конца второй мировой войны и до конца 1961 года, когда возвели берлинскую стену, составило свыше 11 миллионов.
Коммунисты готовы предпринять все возможные меры, чтобы не упустить ценного для них специалиста и вообще всех, кто может принести пользу для свободного мира. Западные ученые на международных конференциях, в которых принимали участие делегаты из коммунистических стран, часто пытались завязать дружеские контакты с кем-нибудь из них. И нередко сталкивались со «специалистами», которые не могли двух слов связать. Они оказывались сотрудниками КГБ, отвечавшими за безопасность делегации. Но главная их задача состояла в том, чтобы не спускать глаз с настоящих ученых: как бы те не решили остаться в свободном мире.
Китайские коммунисты тщательно замеряют горючее в баках военных самолетов, прежде чем разрешить летчику приступить к выполнению тренировочного полета, чтобы тот, сели ему вдруг придет в голову мысль взять курс на свободный Тайвань, не смог бы достичь своей цели.
Другое дело судьба тех немногих, кто перешел от нас к Советам. Она вряд ли сможет служить хорошей рекламой для привлечения новых перебежчиков. Некоторые из них недавно беседовали с посетившими их гражданами из западных стран и признались: выбор они сделали не совсем удачный — в коммунистическом мире у низ нет никакого будущего. Перебежчики-ученые, вроде физика-атомщика Понтекорво, который приносит большую пользу Советам, активно занимаясь научно-исследовательской деятельностью, находится, понятно, в гораздо лучшем положении. Он, например, прекрасно обеспечен материально, недавно стал лауреатом Ленинской премии, а это очень высокая награда. Берд-жесс и Маклин, Мартин и Митчелл, ставшие публицистами, живут неплохо, им платят еще и за то, что они выполняют функции «советников по вопросам пропаганды». Но жизнь у них безрадостная. (Сотрудники Агентства национальной безопасности Уильям Мартин и Бернон Митчелл в 1960 году попросили политическое убежище в Советском Союзе. — Ред.)
Нередко перебежчики с коммунистической стороны в действительности являются не теми людьми, за которых себя выдают. Некоторые, например, были нашими агентами за «железным занавесом» в течение длительного времени. И вернулись к нам только потому, что почувствовали: над ними нависла серьезная опасность разоблачения (иногда к такому выводу приходим мы, тогда приказ о немедленном возвращении исходит от нас).
Немало из оказавших нам большую помощь перебежчиков были дипломатами или офицерами разведки, действовавшими за рубежом под дипломатическим прикрытием. Для последних, особенно находившихся в странах свободного мира, было, конечно, относительно проще и безопаснее покинуть в один прекрасный день свое учреждение и направиться в местное министерство иностранных дел и попросить политическое убежище. На Западе, где бы это ни произошло, если к тому же доводы перешедшего выглядят основательными и искренними, ему предоставляются защита и материальная поддержка до тех пор, пока он не обеспечит себя средствами к жизни в своем отечестве.
Если и возникает задержка в предоставлении этих привилегий, так это из-за того, что Советы время от времени засылают лжеперебежчиков. Это не очень удачный способ внедрения агентуры, но иногда он может иметь эпизодический успех. Лжеперебежчик из встреч с журналистами и различными должностными лицами может, конечно, почерпнуть некоторую информацию и послать ее своим хозяевам.
Нужно иметь в виду, что подобная операция в любой момент может закончиться тем, что перебежчик переметнется еще раз — туда, откуда пришел. Он заявит, например, что разочаровался в Западе, обманулся в своих надеждах, что хочет искупить свой грех и вернуться домой, если даже и будет наказан за бегство. Это вызывает в стране, предоставившей ему убежище, замешательство, но в конце концов его по-человечески поймут и из гуманных соображений отпустят обратно за «железный занавес». В действительности же он — агент советской или иной коммунистической разведки. Возвратясь, он доложит своим хозяевам информацию, которую ему удастся собрать.
Офицеры советской разведки и разведок стран-сателлитов пользуются теми же привилегиями и имеют такие же возможности выезда за границу, что и дипломаты. Некоторые из них пользуются этим, чтобы порвать со своими настоящим и осуществить то, о чем долго размышляли. Их дезертирство наносит наиболее серьезный ущерб. Поэтому советские власти ни перед чем не останавливаются, чтобы предотвратить бегство сотрудников своей секретной службы.
Читатель может вспомнить сенсационную фотографию, появившуюся в газетах в 1954 году, на которой были изображены несколько грубых на вид молодчиков и жена перебежчика Владимира Петрова, руководителя резидентуры КГБ в Австралии, в тот момент, когда они пытались насильно посадить ее в самолет, чтобы отправить в Советский Союз. Только быстрое вмешательство австралийской полиции спасло госпожу Петрову от похищения.
Дезертирство офицера разведки сопровождается гораздо меньшим шумом, нежели дипломата или ученого. Сотрудники советской секретной службы или спецслужб стран-сателлитов, конечно, лучше, чем другие, осведомлены, каким образом можно вступить в контакт с «противной стороной» на Западе. Более того, их работа в известной степени состоит в том, как получить такую информацию. Если кто-либо из них принимает решение дезертировать, естественно предположить, что он свяжется именно с разведывательной службой, нежели с дипломатическим представительством или же полицейскими органами. Расчет здесь на то, что там его не только примут доброжелательно, но и наилучшим образом обеспечат личную безопасность.
Каждое дезертирство офицера разведки противника раскрывает перед западной контрразведкой большие возможности. Зачастую с точки зрения добычи секретной информации оно равноценно прямому агентурному проникновению во враждебный разведцентр. (Ценность сведений, к сожалению, ограничивается только моментом, когда совершился переход.) Но один такой «доброволец», случается, может не на один месяц парализовать деятельность шпионской службы. От него мы получаем точные данные о структуре разведки, ее деятельности, методах и приемах. Он дает развернутые характеристики многих своих бывших сослуживцев и данные о разведывательном персонале за рубежом, действующем под различными прикрытиями. И что самое главное, он может сообщить информацию об операциях, которые проводятся в данный момент. Жаль, что ему обычно не удается раскрыть много агентов по той причине, что все разведслужбы строят свою работу так, чтобы их сотрудники знали личные дела только тех информаторов, с которыми они непосредственно связаны.
Западу исключительно везет в последние годы: на его сторону перешло значительное число перебежчиков. В 1937 году два сталинских супершпиона, действовавших за рубежом, предпочли остаться в свободном мире и отказались возвратиться в Россию, где могли погибнуть в ходе «обновления» НКВД, проводившегося вслед за чисткой в партии и армии. Одним из них был Вальтер Кривицкий — шеф советского разведцентра в Голландии. В 1941 году его нашли мертвым в одном из вашингтонских отелей. Обстоятельства смерти так и остались до конца невыясненными. Склоняются к мысли, что его застрелил советский агент, но тот, по-видимому, скрылся, не оставив никаких следов. Версия о самоубийстве представляется маловероятной. Вальтер Кривицкий около 20 лет прослужил в советских органах госбезопасности и военной разведки. Несколько раз направлялся в заграничные командировки на нелегальную работу. Дважды арестовывался за рубежом как агент советской разведки, но благополучно возвращался в СССР. В 1937 году руководил нелегальной шпионской сетью разведуправления РККА в Западной Европе. После перехода на Запад жил в США. В 1939 году написал книгу «Я был агентом Сталина», которая привлекла большое внимание мировой общественности. В 1941 году застрелился в Вашингтоне (по официальной версии. — Ред.) Другой перебежчик Александр Орлов — один из старших сотрудников НКВД в Испании в период гражданской войны. В отличие от Кривицкого ему удалось избежать мести Советов. Он опубликовал ряд книг, в числе которых одна посвящена сталинским преступлениям, а другая — советской разведке.
Сразу после окончания войны на нашу сторону перешел Игорь Гузенко. Он был офицером военной разведки и работал шифровальщиком под гостеприимной «крышей» советского посольства в Оттаве. Гузенко передал нам много ценных материалов, с помощью которых была раскрыта часть международной шпионской сети, занимавшейся сбором информации о производстве атомной бомбы. Советы создали эту разветвленную тайную организацию еще в военные годы. Полностью ликвидировать ее нам удалось в конце сороковых годов. Среди важных персон, перешедших тогда на Запад, можно отметить Владимира Петрова, о котором я уже упоминал, Юрия Растворова — офицера разведки, работавшего в советском посольстве в Японии, и Петра Дрябина, тоже сотрудника разведслужбы, находившегося в Вене.
На Запад переходили и сотрудники советской секретной службы, выполнявшие террористические задания. Николай Хохлов в начале 1954 года был заброшен в Западную Германию для организации убийства известного лидера антисоветской эмиграции Георгия Околовича. Хохлов явился к своей будущей жертве и рассказал о своем задании, после чего перешел на сторону Запада. В 1957 году в Мюнхене советские агенты пытались отравить Хохлова, но безуспешно. Осенью 1961 года Богдан Сташинский пришел в Западной Германии в полицию и признался, что несколько лет назад по заданию советской разведки убил двух лидеров украинской эмиграции — Ребета и Бандеру. На сторону Запада перешел и советский дипломат Александр Казначеев, работавший в советском посольстве в Бирме. Он был не кадровым разведчиком, а так называемым «привлеченным»: его использовали в шпионских целях в тех случаях, когда дипломатические привилегии позволяли ему выполнять задания с меньшим риском, чем сотрудникам разведывательной резидентуры, не имеющим дипломатического прикрытия.
Однако не все важные «добровольцы» — выходцы из советской разведслужбы. Немало офицеров разведки высокого ранга бежали к нам из стран-сателлитов и передали информацию не только о своих службах, но и о советских шпионских органах. Как бы ни пытались правительства европейских сателлитов создавать впечатление о том, что они независимы, в области шпионажа они слепо следуют за СССР. Когда агенты разведслужб сателлитов переходят на Запад, они передают немало ценных сведений о политике и планах Кремля.
Иосиф Святло, в 1954 году перешедший на Запад в Берлине, был начальником одного из отделов польской секретной службы, в котором велись дела на членов польского правительства и коммунистической партии Польши. Видимо, нет никакой необходимости подчеркивать, что высокопоставленный перебежчик знал все скандальные истории, в которых была замешана верхушка польского коммунистического общества. Москва часто прибегала к его советам. Павел Монат был польским военным атташе в Вашингтоне с 1955 по 1958 год, после чего возвратился в Варшаву и стал ответственным сотрудником военной разведки, контролирующим деятельность военных атташатов во всем мире. Он прослужил в этой должности два года, а затем перешел на Запад. Франтишек Тишлер перебежал на Запад из Вашингтона после того, как пробыл там чехословацким военным атташе с 1955 по 1959 год. Офицер венгерской секретной полиции Бела Лапушньяк, рискуя жизнью, в мае 1962 года бежал через границу в Австрию и благополучно добрался до Вены. Но здесь его настигла злая судьба в образе венгерского или чешского агента: он был отравлен, прежде чем успел передать свой доклад западным властям.
Китайский перебежчик Чао Фу являлся офицером безопасности в посольстве красного Китая в Стокгольме, пока не «исчез» в 1962 году. Это был первый случай бегства сотрудника краснокитайской службы госбезопасности, который официально признали пекинские власти. В действительности на нашу сторону перешли несколько китайских офицеров.
Для аналитиков, изучающих деятельность разведывательных служб Кремля, роль последних в советском обществе и влияние на властные структуры неудивительны. Неудивительно также, что офицеры разведки имеют возможность заглянуть за кулисы режима, что доступно лишь немногим, узнать о зловещих методах специальных операций, маскируемых разглагольствованиями о социалистической законности. У интеллигентных и посвятивших себя целиком делу правопорядка коммунистов такие сведения вызывали глубокий нравственный шок. Так, один из перебежчиков рассказал нам, что утратил свои иллюзии, когда узнал: Сталин и НКВД, а не немцы повинны в катыньской резне (убийство около десяти тысяч польских офицеров во время второй мировой войны). В результате это привело его к бегству на Запад. Как только советский человек узнает об истинном положении дел, он теряет доверие к системе, для которой он трудится, и к государству, в котором живет. Разочарование в идеалах и в реальной повседневной жизни — мощный движущий фактор для бегства на Запад.
Имена, упомянутые выше, ни в коем случае не исчерпывают списка тех, кто оставил советскую разведывательную службу и аппарат службы безопасности, а также другие важные ведомства. Некоторые лица, перешедшие на нашу сторону в самое последнее время, предпочитают «не всплывать на поверхность»: ради собственной безопасности они стараются остаться неизвестными для общественности. Но от этого не становится меньше их вклад в дело изучения советской разведки и аппарата государственной безопасности и вскрытия каналов, по которым осуществляется подрывная деятельность коммунистической системы против нас.
Соединенные Штаты, в частности, всегда были убежищем для тех, кто стремился порвать с тиранией и обрести свободу. Они всегда окажут радушный прием людям, не желающим более работать на Кремль.
(Новое время. — 1991. — №51)
Выведывание секретов за «железным» и «бамбуковым» занавесами для Запада значительно облегчилось с помощью «добровольцев», которые являлись сами и предлагали свои услуги. Нам не всегда нужно самим добывать секретные сведения об интересующем военные или гражданские власти США советском объекте. Данные о нем могут поступить от людей, хорошо с ним знакомых, которые перешли на нашу сторону. Появление перебежчиков — это не дорога с односторонним движением. С Запада люди тоже уходят к Советам. Но к нам перешло гораздо больше «добровольцев», чем от нас к противнику.
В ходе венгерской революции в 1956 году более четверти миллиона человек бежали на Запад. Эмигранты доставили нам сведения о всех аспектах технологических, научных и военных достижений в Венгрии и тем самым помогли составить прогноз развития этой страны на долгие годы вперед. Среди сотен тысяч беженцев и эмигрантов из Восточной Германии, других сателлитов и коммунистического Китая, прибывших на Запад после конца второй мировой войны, нашлось немалое число оказавших нам подобную помощь…
Я не настаиваю на том, что так называемые «дезертиры» бежали на Запад лишь вследствие идеологического и политического несогласия. Одни потерпели крупные неудачи в своей карьере, другие испытывали страх, что режим в их странах еще более ужесточится, третьи соблазнились возможностью сделать свою жизнь безбедной и легкой. И все же если не большинство, то значительная часть эмигрантов и беженцев оказались у нас по идеологическим мотивам. Они почувствовали такое отвращение к жизни в коммунистическом мире и столь огромное стремление изменить к лучшему свою жизнь, что больше не могли терпеть. Поэтому в данном случае я пользуюсь термином «дезертир» весьма редко и к тому же с оговорками, предпочитая называть таких людей « добровольцами «.
Если человек, перешедший к нам, занимал заметное место в советской чиновничьей иерархии, он хорошо знает сильные и слабые стороны коммунистического режима, его интриги и скандалы, его неэффективность и коррупцию. Если же он специалист, ему непременно известно состояние дел в его области, технологические достижения, секреты производства и так далее. «Добровольцами» могут быть военнослужащие, дипломаты, ученые, инженеры, солисты балета, спортсмены и, правда, не столь часто — офицеры разведки. За «железным занавесом» имеется много недовольных, которых мы не знаем, но которые серьезно помышляют о бегстве. Кое-кто из них еще колеблется сделать последний шаг из-за страха перед неизвестностью, их ожидающей… Граждане стран советского блока… оставались бы гораздо чаще на Западе, если бы у Советов не существовала практика открыто задерживать в качестве заложников их жен и детей.
Советский ученый Олег Ленчевский, стажировавшийся в Англии по стипендии ЮНЕСКО, обратился в мае 1961 года с просьбой о предоставлении ему политического убежища к местным властям. Но напрасно он пытался получить от Москвы разрешение его жене и двум дочерям покинуть страну и присоединиться к нему. Его личное обращение в форме письма к Хрущеву было опубликовано во многих западных газетах. Советский лидер, как и ожидалось, не снизошел до этой просьбы. Да и не мог, поскольку хорошо знал: если бы он выпустил семью Ленчевского из России, это стало бы прецедентом для других диссидентов.
По-моему, если бы гражданам коммунистического мира предоставили возможность свободного выезда за границу, число беженцев из государств за «железным» и «бамбуковым» занавесами достигло без преувеличения астрономической величины. А так, несмотря на все рогатки и препятствия, их количество, начиная с конца второй мировой войны и до конца 1961 года, когда возвели берлинскую стену, составило свыше 11 миллионов.
Коммунисты готовы предпринять все возможные меры, чтобы не упустить ценного для них специалиста и вообще всех, кто может принести пользу для свободного мира. Западные ученые на международных конференциях, в которых принимали участие делегаты из коммунистических стран, часто пытались завязать дружеские контакты с кем-нибудь из них. И нередко сталкивались со «специалистами», которые не могли двух слов связать. Они оказывались сотрудниками КГБ, отвечавшими за безопасность делегации. Но главная их задача состояла в том, чтобы не спускать глаз с настоящих ученых: как бы те не решили остаться в свободном мире.
Китайские коммунисты тщательно замеряют горючее в баках военных самолетов, прежде чем разрешить летчику приступить к выполнению тренировочного полета, чтобы тот, сели ему вдруг придет в голову мысль взять курс на свободный Тайвань, не смог бы достичь своей цели.
Другое дело судьба тех немногих, кто перешел от нас к Советам. Она вряд ли сможет служить хорошей рекламой для привлечения новых перебежчиков. Некоторые из них недавно беседовали с посетившими их гражданами из западных стран и признались: выбор они сделали не совсем удачный — в коммунистическом мире у низ нет никакого будущего. Перебежчики-ученые, вроде физика-атомщика Понтекорво, который приносит большую пользу Советам, активно занимаясь научно-исследовательской деятельностью, находится, понятно, в гораздо лучшем положении. Он, например, прекрасно обеспечен материально, недавно стал лауреатом Ленинской премии, а это очень высокая награда. Берд-жесс и Маклин, Мартин и Митчелл, ставшие публицистами, живут неплохо, им платят еще и за то, что они выполняют функции «советников по вопросам пропаганды». Но жизнь у них безрадостная. (Сотрудники Агентства национальной безопасности Уильям Мартин и Бернон Митчелл в 1960 году попросили политическое убежище в Советском Союзе. — Ред.)
Нередко перебежчики с коммунистической стороны в действительности являются не теми людьми, за которых себя выдают. Некоторые, например, были нашими агентами за «железным занавесом» в течение длительного времени. И вернулись к нам только потому, что почувствовали: над ними нависла серьезная опасность разоблачения (иногда к такому выводу приходим мы, тогда приказ о немедленном возвращении исходит от нас).
Немало из оказавших нам большую помощь перебежчиков были дипломатами или офицерами разведки, действовавшими за рубежом под дипломатическим прикрытием. Для последних, особенно находившихся в странах свободного мира, было, конечно, относительно проще и безопаснее покинуть в один прекрасный день свое учреждение и направиться в местное министерство иностранных дел и попросить политическое убежище. На Западе, где бы это ни произошло, если к тому же доводы перешедшего выглядят основательными и искренними, ему предоставляются защита и материальная поддержка до тех пор, пока он не обеспечит себя средствами к жизни в своем отечестве.
Если и возникает задержка в предоставлении этих привилегий, так это из-за того, что Советы время от времени засылают лжеперебежчиков. Это не очень удачный способ внедрения агентуры, но иногда он может иметь эпизодический успех. Лжеперебежчик из встреч с журналистами и различными должностными лицами может, конечно, почерпнуть некоторую информацию и послать ее своим хозяевам.
Нужно иметь в виду, что подобная операция в любой момент может закончиться тем, что перебежчик переметнется еще раз — туда, откуда пришел. Он заявит, например, что разочаровался в Западе, обманулся в своих надеждах, что хочет искупить свой грех и вернуться домой, если даже и будет наказан за бегство. Это вызывает в стране, предоставившей ему убежище, замешательство, но в конце концов его по-человечески поймут и из гуманных соображений отпустят обратно за «железный занавес». В действительности же он — агент советской или иной коммунистической разведки. Возвратясь, он доложит своим хозяевам информацию, которую ему удастся собрать.
Офицеры советской разведки и разведок стран-сателлитов пользуются теми же привилегиями и имеют такие же возможности выезда за границу, что и дипломаты. Некоторые из них пользуются этим, чтобы порвать со своими настоящим и осуществить то, о чем долго размышляли. Их дезертирство наносит наиболее серьезный ущерб. Поэтому советские власти ни перед чем не останавливаются, чтобы предотвратить бегство сотрудников своей секретной службы.
Читатель может вспомнить сенсационную фотографию, появившуюся в газетах в 1954 году, на которой были изображены несколько грубых на вид молодчиков и жена перебежчика Владимира Петрова, руководителя резидентуры КГБ в Австралии, в тот момент, когда они пытались насильно посадить ее в самолет, чтобы отправить в Советский Союз. Только быстрое вмешательство австралийской полиции спасло госпожу Петрову от похищения.
Дезертирство офицера разведки сопровождается гораздо меньшим шумом, нежели дипломата или ученого. Сотрудники советской секретной службы или спецслужб стран-сателлитов, конечно, лучше, чем другие, осведомлены, каким образом можно вступить в контакт с «противной стороной» на Западе. Более того, их работа в известной степени состоит в том, как получить такую информацию. Если кто-либо из них принимает решение дезертировать, естественно предположить, что он свяжется именно с разведывательной службой, нежели с дипломатическим представительством или же полицейскими органами. Расчет здесь на то, что там его не только примут доброжелательно, но и наилучшим образом обеспечат личную безопасность.
Каждое дезертирство офицера разведки противника раскрывает перед западной контрразведкой большие возможности. Зачастую с точки зрения добычи секретной информации оно равноценно прямому агентурному проникновению во враждебный разведцентр. (Ценность сведений, к сожалению, ограничивается только моментом, когда совершился переход.) Но один такой «доброволец», случается, может не на один месяц парализовать деятельность шпионской службы. От него мы получаем точные данные о структуре разведки, ее деятельности, методах и приемах. Он дает развернутые характеристики многих своих бывших сослуживцев и данные о разведывательном персонале за рубежом, действующем под различными прикрытиями. И что самое главное, он может сообщить информацию об операциях, которые проводятся в данный момент. Жаль, что ему обычно не удается раскрыть много агентов по той причине, что все разведслужбы строят свою работу так, чтобы их сотрудники знали личные дела только тех информаторов, с которыми они непосредственно связаны.
Западу исключительно везет в последние годы: на его сторону перешло значительное число перебежчиков. В 1937 году два сталинских супершпиона, действовавших за рубежом, предпочли остаться в свободном мире и отказались возвратиться в Россию, где могли погибнуть в ходе «обновления» НКВД, проводившегося вслед за чисткой в партии и армии. Одним из них был Вальтер Кривицкий — шеф советского разведцентра в Голландии. В 1941 году его нашли мертвым в одном из вашингтонских отелей. Обстоятельства смерти так и остались до конца невыясненными. Склоняются к мысли, что его застрелил советский агент, но тот, по-видимому, скрылся, не оставив никаких следов. Версия о самоубийстве представляется маловероятной. Вальтер Кривицкий около 20 лет прослужил в советских органах госбезопасности и военной разведки. Несколько раз направлялся в заграничные командировки на нелегальную работу. Дважды арестовывался за рубежом как агент советской разведки, но благополучно возвращался в СССР. В 1937 году руководил нелегальной шпионской сетью разведуправления РККА в Западной Европе. После перехода на Запад жил в США. В 1939 году написал книгу «Я был агентом Сталина», которая привлекла большое внимание мировой общественности. В 1941 году застрелился в Вашингтоне (по официальной версии. — Ред.) Другой перебежчик Александр Орлов — один из старших сотрудников НКВД в Испании в период гражданской войны. В отличие от Кривицкого ему удалось избежать мести Советов. Он опубликовал ряд книг, в числе которых одна посвящена сталинским преступлениям, а другая — советской разведке.
Сразу после окончания войны на нашу сторону перешел Игорь Гузенко. Он был офицером военной разведки и работал шифровальщиком под гостеприимной «крышей» советского посольства в Оттаве. Гузенко передал нам много ценных материалов, с помощью которых была раскрыта часть международной шпионской сети, занимавшейся сбором информации о производстве атомной бомбы. Советы создали эту разветвленную тайную организацию еще в военные годы. Полностью ликвидировать ее нам удалось в конце сороковых годов. Среди важных персон, перешедших тогда на Запад, можно отметить Владимира Петрова, о котором я уже упоминал, Юрия Растворова — офицера разведки, работавшего в советском посольстве в Японии, и Петра Дрябина, тоже сотрудника разведслужбы, находившегося в Вене.
На Запад переходили и сотрудники советской секретной службы, выполнявшие террористические задания. Николай Хохлов в начале 1954 года был заброшен в Западную Германию для организации убийства известного лидера антисоветской эмиграции Георгия Околовича. Хохлов явился к своей будущей жертве и рассказал о своем задании, после чего перешел на сторону Запада. В 1957 году в Мюнхене советские агенты пытались отравить Хохлова, но безуспешно. Осенью 1961 года Богдан Сташинский пришел в Западной Германии в полицию и признался, что несколько лет назад по заданию советской разведки убил двух лидеров украинской эмиграции — Ребета и Бандеру. На сторону Запада перешел и советский дипломат Александр Казначеев, работавший в советском посольстве в Бирме. Он был не кадровым разведчиком, а так называемым «привлеченным»: его использовали в шпионских целях в тех случаях, когда дипломатические привилегии позволяли ему выполнять задания с меньшим риском, чем сотрудникам разведывательной резидентуры, не имеющим дипломатического прикрытия.
Однако не все важные «добровольцы» — выходцы из советской разведслужбы. Немало офицеров разведки высокого ранга бежали к нам из стран-сателлитов и передали информацию не только о своих службах, но и о советских шпионских органах. Как бы ни пытались правительства европейских сателлитов создавать впечатление о том, что они независимы, в области шпионажа они слепо следуют за СССР. Когда агенты разведслужб сателлитов переходят на Запад, они передают немало ценных сведений о политике и планах Кремля.
Иосиф Святло, в 1954 году перешедший на Запад в Берлине, был начальником одного из отделов польской секретной службы, в котором велись дела на членов польского правительства и коммунистической партии Польши. Видимо, нет никакой необходимости подчеркивать, что высокопоставленный перебежчик знал все скандальные истории, в которых была замешана верхушка польского коммунистического общества. Москва часто прибегала к его советам. Павел Монат был польским военным атташе в Вашингтоне с 1955 по 1958 год, после чего возвратился в Варшаву и стал ответственным сотрудником военной разведки, контролирующим деятельность военных атташатов во всем мире. Он прослужил в этой должности два года, а затем перешел на Запад. Франтишек Тишлер перебежал на Запад из Вашингтона после того, как пробыл там чехословацким военным атташе с 1955 по 1959 год. Офицер венгерской секретной полиции Бела Лапушньяк, рискуя жизнью, в мае 1962 года бежал через границу в Австрию и благополучно добрался до Вены. Но здесь его настигла злая судьба в образе венгерского или чешского агента: он был отравлен, прежде чем успел передать свой доклад западным властям.
Китайский перебежчик Чао Фу являлся офицером безопасности в посольстве красного Китая в Стокгольме, пока не «исчез» в 1962 году. Это был первый случай бегства сотрудника краснокитайской службы госбезопасности, который официально признали пекинские власти. В действительности на нашу сторону перешли несколько китайских офицеров.
Для аналитиков, изучающих деятельность разведывательных служб Кремля, роль последних в советском обществе и влияние на властные структуры неудивительны. Неудивительно также, что офицеры разведки имеют возможность заглянуть за кулисы режима, что доступно лишь немногим, узнать о зловещих методах специальных операций, маскируемых разглагольствованиями о социалистической законности. У интеллигентных и посвятивших себя целиком делу правопорядка коммунистов такие сведения вызывали глубокий нравственный шок. Так, один из перебежчиков рассказал нам, что утратил свои иллюзии, когда узнал: Сталин и НКВД, а не немцы повинны в катыньской резне (убийство около десяти тысяч польских офицеров во время второй мировой войны). В результате это привело его к бегству на Запад. Как только советский человек узнает об истинном положении дел, он теряет доверие к системе, для которой он трудится, и к государству, в котором живет. Разочарование в идеалах и в реальной повседневной жизни — мощный движущий фактор для бегства на Запад.
Имена, упомянутые выше, ни в коем случае не исчерпывают списка тех, кто оставил советскую разведывательную службу и аппарат службы безопасности, а также другие важные ведомства. Некоторые лица, перешедшие на нашу сторону в самое последнее время, предпочитают «не всплывать на поверхность»: ради собственной безопасности они стараются остаться неизвестными для общественности. Но от этого не становится меньше их вклад в дело изучения советской разведки и аппарата государственной безопасности и вскрытия каналов, по которым осуществляется подрывная деятельность коммунистической системы против нас.
Соединенные Штаты, в частности, всегда были убежищем для тех, кто стремился порвать с тиранией и обрести свободу. Они всегда окажут радушный прием людям, не желающим более работать на Кремль.
(Новое время. — 1991. — №51)
Секрет пяти шинелей
Как делаются перевороты. За кулисами августа 1968-го двадцать три года хранился в глубокой тайне составленный якобы всего в пяти экземплярах секретнейший «Протокол о встрече партийно-правительственных делегаций Болгарии, ГДР, Польши, Венгрии и СССР», проходившей 24—26 августа 1968 года в Москве. И вот недавно один из этих пяти экземпляров протокола был обнаружен в Варшаве и передан польской стороной Генеральной прокуратуре ЧСФР. Вряд ли высшие партийные и государственные деятели пяти стран, задушивших чехословацкую попытку построить «социализм с человеческим лицом», могли предположить, что их откровенные высказывания станут когда-нибудь достоянием гласности. И уж, конечно, ни Живков и Велчев, представлявшие Болгарию, ни прибывшие из ГДР Ульбрихт, Штоф и Хонеккер, ни польские руководители Гомулка, Циранкевич и Клишко, ни венгерские участники Кадар, Фое и Комочин, ни тем более советские — Брежнев, Подгорный и Косыгин не могли представить ни как будет выглядеть Европа в 1991 году, ни как оценит их роль история. Текст протокола, который мы перепечатываем из выходящей в ЧФСР газеты «Лидове новины», достаточно убедительно свидетельствует об этом.
Конечно, в каких-то местах этот текст может вызвать сомнения. Возможны неизбежные при двойном переводе неточности. Но во всяком случае это — документ, к которому историкам следует отнестись со всей серьезностью. Тем более, отнюдь не исключено, что где-то существует и русский оригинал…
Инна Руденко, соб. корр. «Нового времени»
Первая встреча
Первая встреча состоялась 24.8 с 10.00 до 11.45 в здании КПСС.
Тов. Брежнев:Цель нашей встречи известна.
Я хотел бы вкратце обозначить наиболее важные вопросы. Наши совместные войска выполнили задачу, которая им поручена. Они даже раньше, чем предполагалось, заняли Чехословакию. По существу, это было сделано без выстрелов и жертв.
Но войско является всего лишь войском, оно заняло все пункты, но политическую работу не проводит. Это — слабое место, потому что контрреволюция организована, располагает секретными радиостанциями (несмотря на то что некоторые были обнаружены), типографиями и так далее. Втайне собрался съезд партии, в действительности противоправно, без участия членов Президиума ЦК и некоторых других делегатов.
Вражеские силы ни на минуту не прекращают свою деятельность. Было обнаружено уже несколько складов оружия, между прочим, в министерстве сельского хозяйства. На некоторых местах были найдены даже и пулеметы. Несмотря на ожидания, что ввод войск вызовет бегство вражеских сил, эти силы остались и продолжают свою работу. Положительные члены руководства нашли убежище в советском посольстве и не способны на осуществление большей деятельности.
В этой обстановке Дубчек, Черник, Смрковский, Кригель и Шпачек были интернированы в СССР. Дубчек и Черник находятся в одном месте, остальные — в Москве.
Армия заняла страну практически без боя, но сразу не смогла добраться до здания радио и телевидения, потому что там была большая толпа людей, в которую нужно было бы стрелять. Наконец войскам удалось это здание каким-то образом занять без выстрелов. В ходе различных акций, однако, не обошлось без жертв. У нашей армии уже 14 погибших и несколько десятков раненых. Среди чехов также есть небольшое количество жертв. К этому времени не было попыток организации массовых демонстраций, но небольшие организованы были.
Наши товарищи сообщают из Праги, что там господствует спокойствие, но не прекращаются протесты и пропаганда против присутствия войск. Тт. Швестка и Барбирек в нашем посольстве признали, что если бы советские войска не пришли, то Чехословакия уже была бы буржуазным государством.
Имеют место провокации. В Братиславе, например, стреляли в наших военнослужащих из окон. Но это — не массовые явления. Рабочие и рабочая милиция не принимают участия ни в каких акциях против нас. Чехословацкая армия не покидает места своей дислокации и даже помогает некоторым нашим подразделениям по хозяйственной части.
Вчера ночью мы получили информацию, что президент Свобода хочет к нам приехать, чтобы начать переговоры и поиск путей решения проблем. Он дал понять, что хочет найти такое решение, которое было бы в нынешних условиях приемлемо для всех, причем так, чтобы уходящие из Чехословакии войска осыпались бы на прощание цветами. (Это довольно трудно себе представить!)
Затем нас проинформировали, что тов. Свобода приедет не один, а с целой делегацией. Ночью мы провели совещание и выразили согласие. Нам передали состав членов делегации: Алоис Индра, Васил Биляк, Ян Пиллер (положительный), Мартин Дзур (который до сего времени вел себя хорошо), Густав Гусак (имеет большой авторитет в Словакии), Богу с лав Кучера (представитель социалистической партии) и Клусак (зять Свободы, который работает в МИД, имеет большое влияние на Свободу).
Индра, Биляк и другие советовали Свободе создать революционное правительство, которое он бы и возглавил. Зять ему посоветовал не соглашаться, и Свобода таким образом предложение не принял.
По желанию Свободы его прибытие прошло официально, и его приветствовали в Москве с почестями, полагающимися президенту.
Вначале мы провели разговор с ним, а потом и со всей делегацией. Свобода согласен, что партийный съезд, который состоялся, является нелегальным, но заявил, что по партийным делам мы должны разобраться с делегацией. Он констатировал, что единственным выходом из ситуации является возвращение легального правительства к власти. Он обратился к нам с требованием дать ему поговорить с Дубчеком и Черникой. Об остальных он не говорил. В соответствии с заверением, которое он дал народу перед отъездом, он хотел еще вчера вечером вернуться в Прагу.
Конечно, в каких-то местах этот текст может вызвать сомнения. Возможны неизбежные при двойном переводе неточности. Но во всяком случае это — документ, к которому историкам следует отнестись со всей серьезностью. Тем более, отнюдь не исключено, что где-то существует и русский оригинал…
Инна Руденко, соб. корр. «Нового времени»
Прага
Протокол
Первая встреча
Первая встреча состоялась 24.8 с 10.00 до 11.45 в здании КПСС.
Тов. Брежнев:Цель нашей встречи известна.
Я хотел бы вкратце обозначить наиболее важные вопросы. Наши совместные войска выполнили задачу, которая им поручена. Они даже раньше, чем предполагалось, заняли Чехословакию. По существу, это было сделано без выстрелов и жертв.
Но войско является всего лишь войском, оно заняло все пункты, но политическую работу не проводит. Это — слабое место, потому что контрреволюция организована, располагает секретными радиостанциями (несмотря на то что некоторые были обнаружены), типографиями и так далее. Втайне собрался съезд партии, в действительности противоправно, без участия членов Президиума ЦК и некоторых других делегатов.
Вражеские силы ни на минуту не прекращают свою деятельность. Было обнаружено уже несколько складов оружия, между прочим, в министерстве сельского хозяйства. На некоторых местах были найдены даже и пулеметы. Несмотря на ожидания, что ввод войск вызовет бегство вражеских сил, эти силы остались и продолжают свою работу. Положительные члены руководства нашли убежище в советском посольстве и не способны на осуществление большей деятельности.
В этой обстановке Дубчек, Черник, Смрковский, Кригель и Шпачек были интернированы в СССР. Дубчек и Черник находятся в одном месте, остальные — в Москве.
Армия заняла страну практически без боя, но сразу не смогла добраться до здания радио и телевидения, потому что там была большая толпа людей, в которую нужно было бы стрелять. Наконец войскам удалось это здание каким-то образом занять без выстрелов. В ходе различных акций, однако, не обошлось без жертв. У нашей армии уже 14 погибших и несколько десятков раненых. Среди чехов также есть небольшое количество жертв. К этому времени не было попыток организации массовых демонстраций, но небольшие организованы были.
Наши товарищи сообщают из Праги, что там господствует спокойствие, но не прекращаются протесты и пропаганда против присутствия войск. Тт. Швестка и Барбирек в нашем посольстве признали, что если бы советские войска не пришли, то Чехословакия уже была бы буржуазным государством.
Имеют место провокации. В Братиславе, например, стреляли в наших военнослужащих из окон. Но это — не массовые явления. Рабочие и рабочая милиция не принимают участия ни в каких акциях против нас. Чехословацкая армия не покидает места своей дислокации и даже помогает некоторым нашим подразделениям по хозяйственной части.
Вчера ночью мы получили информацию, что президент Свобода хочет к нам приехать, чтобы начать переговоры и поиск путей решения проблем. Он дал понять, что хочет найти такое решение, которое было бы в нынешних условиях приемлемо для всех, причем так, чтобы уходящие из Чехословакии войска осыпались бы на прощание цветами. (Это довольно трудно себе представить!)
Затем нас проинформировали, что тов. Свобода приедет не один, а с целой делегацией. Ночью мы провели совещание и выразили согласие. Нам передали состав членов делегации: Алоис Индра, Васил Биляк, Ян Пиллер (положительный), Мартин Дзур (который до сего времени вел себя хорошо), Густав Гусак (имеет большой авторитет в Словакии), Богу с лав Кучера (представитель социалистической партии) и Клусак (зять Свободы, который работает в МИД, имеет большое влияние на Свободу).
Индра, Биляк и другие советовали Свободе создать революционное правительство, которое он бы и возглавил. Зять ему посоветовал не соглашаться, и Свобода таким образом предложение не принял.
По желанию Свободы его прибытие прошло официально, и его приветствовали в Москве с почестями, полагающимися президенту.
Вначале мы провели разговор с ним, а потом и со всей делегацией. Свобода согласен, что партийный съезд, который состоялся, является нелегальным, но заявил, что по партийным делам мы должны разобраться с делегацией. Он констатировал, что единственным выходом из ситуации является возвращение легального правительства к власти. Он обратился к нам с требованием дать ему поговорить с Дубчеком и Черникой. Об остальных он не говорил. В соответствии с заверением, которое он дал народу перед отъездом, он хотел еще вчера вечером вернуться в Прагу.