Нивен Ларри. Мир-Кольцо

   Однако он нигде не нашел воды. Краны были сухими.
   Кроме холодильника, он не заметил ни единой машины или устройств более сложного, чем автомат у дверей. В кухне не было ни регуляторов, ни термометров, нигде он не видел ничего похожего на жаровни и духовки. С потолка свисали связки высохших клубней, похожих на луковицы – приправы? Может, их использовали целиком?
   Он уже хотел выйти, но напоследок еще раз окинул взглядом все помещение, и это позволило ему сделать важнейшее открытие.
   Когда-то это была вовсе не кухня.
   Но что же тогда? Склад? Стереозал? Вполне возможно. Одна из стен была совершенно гладкой, покрашенной более свежей, чем остальные, краской, на полу можно было заметить следы от кресел или диванов, когда-то стоявших там.
   Когда-то здесь мог быть роскошный проекционный зал. Потом аппаратура испортилась и не было уже никого, кто знал бы, как ее исправить. Потом то же самое случилось с автоматической кухней.
   Тогда зал переделали в обычную кухню, обслуживаемую людьми. Наверняка их становилось все больше и больше, по мере того, как портились сложные автоматические устройства. Продукты доставляли наверх летающие грузовики.
   А что произошло, когда и они один за другим вышли из строя?
   Луис вышел.
   Наконец, ему удалось попасть в банкетный зал, и вместе с тем – к единственному источнику пищи. Там он и съел завтрак, состоявший из обычного кирпичика.
 
   Он уже заканчивал, когда в зал вошел Говорящий с Животными.
   Кзин, должно быть, умирал от голода. Он молча направился к своему скутеру, проглотил три кровавых кирпичика и только тогда обратился к Луису.
   Он уже не был «резиновым кзином». За ночь белая пенорезина закончила свое лечебное действие и отвалилась, обнажив здоровую розовую кожу, конечно, если считать, что кожа здорового кзина должна быть именно розовой. Только местами виднелись серые утолщения свежих шрамов и фиолетовая сетка жил.
   – Иди за мной, – приказал кзин. – Я нашел комнату карт.

16. КОМНАТА КАРТ

   О важности этого помещения говорило уже то, что оно располагалось на самом верху замка. Луис тяжело дышал, утомленный подъемом – ему приходилось здорово напрягаться, чтобы не остаться позади. Правда, кзин не бежал, но шел гораздо быстрее, чем обычно ходит человек.
   Когда Луис поднялся на последнюю ступеньку, Говорящий как раз открывал большую двойную дверь у вершины лестницы.
   Через проем Луис заметил горизонтальный чернильно-черный пояс шириной около восьми дюймов, находившийся в трех футах от пола. Машинально он поднял взгляд в поисках такого же пояса, только светло-голубого цвета с прямоугольными черными тенями, и нашел его.
   Стоя в дверях, он осмотрелся по сторонам. Миниатюрное Кольцо занимало почти все помещение диаметром около ста двадцати футов. Внутри макета был большой прямоугольный экран, установленный на вращающейся оси. В данный момент он был повернут к двери обратной стороной.
   Вдоль стены размещались десять вращающихся шаров, отличавшихся друг от друга размерами и скоростью вращения. Все они имели одинаковый голубовато-зеленовато-белый цвет, характерный для планет земного типа. Под каждым из шаров находилась карта его поверхности в конической проекции.
   – Я провел здесь всю ночь, – сказы кзин. – Мне нужно многое показать тебе. Иди сюда.
   Луис хотел уже проползти на четвереньках под миниатюрным Кольцом, но в последний момент остановился, осененный неожиданной мыслью. Тот человек с гордым лицом, чье изображение украшало банкетный зал, наверняка не сделал бы этого, даже если бы находился в этом святом месте совершенно один. Луис двинулся прямо на Кольцо и прошел сквозь него, не чувствуя ни малейшего сопротивления: это была только проекция.
   Он занял место рядом с кзином.
   Прямоугольный экран окружали управляющие механизмы. Все ручки – большие, массивные – были отделаны из серебра, и все изображали головы животных. Все стенки и плоскости проникали друг в друга богато украшенными арками. Слишком красиво, подумал Луис. Неужели декаданс?
   Экран действовал. Изображение напоминало вид на Кольцо из района черных прямоугольников.
   – Я уже пользовался этим раньше, – сказал кзин. – Если не ошибаюсь… – он коснулся одной из ручек, и изображение метнулось им навстречу так быстро, что рука Луиса рефлекторно потянулась к несуществующей рукояти управления кораблем. – Я хочу показать тебе край Кольца. Ррр… чуть в сторону… – он коснулся другой резной головки, и изображение переместилось. Перед ними был край огромной конструкции.
   Где-то должны были стоять телескопы, благодаря которым они могли наблюдать за этим зрелищем. Но где? Неужели на черных прямоугольниках?
   Они смотрели сверху вниз на стены тысячемильной высоты. Изображение все время увеличивалось, не теряя при этом четкости. Сразу за горами открывалась черная пропасть Космоса.
   Наконец Луис заметил линию серебряных точек, тянущуюся вдоль исполинского хребта. Этого ему хватило.
   – Линейный ускоритель.
   – Точно, – сказал Говорящий с Животными. – При отсутствии трансферных кабин это единственный способ перемещаться на такие расстояния. Наверняка именно на этом основывалась их система коммуникаций.
   – Но он на высоте в тысячу миль. Лифты?
   – Да. Шахты вдоль всего края. Например, вон там.
   Тем временем линия точек увеличилась до размеров маленьких колец, размещенных через равные промежутки и наверняка невидимых снизу, поскольку их заслоняли колоссальные вершины. У одного из колечек можно было заметить тоненькую ниточку шахты лифта, исчезавшую в раскинувшемся ниже вершины слое облаков.
   – Кольца явно гуще в районе лифтов, – сказал кзин. – Очевидно, они были нужны только для старта, приземления и сообщения направления. Происходило это, видимо, так: экипажу придается скорость свободного падения, затем он выбрасывается за край Кольца с относительной скоростью семьсот семьдесят миль в секунду, после чего тормозит у очередного кольца.
   – Таким способом дальние путешествия могли длиться дней десять, не считая разгона и торможения.
   – И что с того? Чтобы добраться до Серебряноглазой – вашей самой удаленной от Земли планеты – чубе нужно шестьдесят дней, а пересечение всего известного космоса заняло бы в четыре раза больше времени.
   – Это правда. А здесь места больше, чем во всем известном космосе. Они построили это для того, чтобы иметь как можно больше пространства. Ты заметил какие-нибудь следы активности? Они еще пользуются этим ускорителем?
   – Это не имеет значения. Смотри внимательно.
   Изображение дрогнуло, резко двинулось, потом начало увеличиваться. Была ночь. Темные облака плыли над погруженной в темноту землей, а потом…
   – Огни! Огни города… – Луис громко проглотил слюну. Честно говоря, такого он не ожидал. – Значит, не все погибло, и мы сможем получить помощь.
   – Я бы не очень надеялся на это. Их будет нелегко найти, а кроме того…
   – Что это? О, черные мысли финагла!
   Замок, явно ИХ замок, величественно плывущий над морем огней. Окна, рекламы, мчащиеся во все стороны разноцветные огоньки летающих машин… Странные, великолепные здания…
   – Ненис! Это же записи; старые записи. А я-то подумал, что это прямая передача, – всего несколько успокоительных секунд казалось, что их поиски увенчались успехом. Освещенные города, кипящие жизнью… картины, которые они видели, были наверное, очень старыми. Может, даже такими же старыми, как не существующая уже цивилизация…
   – Я тоже так решил прошлой ночью, и начал подозревать правду только тогда, когда мне не удалось найти борозды, пропаханной «Лгуном». А ведь она длиной в несколько тысяч миль. Я должен был найти ее даже здесь.
   Луис молча потрепал Говорящего по голому розовому плечу. При всем желании он не смог бы достать ни на сантиметр выше.
   – Когда мне удалось локализовать наш замок, остальное уже не составило труда. Смотри, – пейзаж начал двигаться с огромной скоростью, не позволяя разглядеть какие-либо детали. Когда он остановился, на экране был огромный черный океан.
   Увеличение немного уменьшилось.
   – Видишь? На нашем пути находится залив одного из океанов. Сам океан гораздо больше, чем самые крупные на Кзине или Земле. Один его залив сравним с ними по размерам.
   – Снова задержка! Мы не сможем над ним пролететь?
   – Может, и сможем. Но и там нас ждет преграда не меньше этой, – он снова потянулся к ручке.
   – Подожди. Я хотел бы рассмотреть эти острова.
   – Зачем? Думаешь, мы могли бы остановиться там для пополнения запасов?
   – Нет… Ты заметил, что они собраны в маленькие архипелаги, отделенные друг от друга океаном? Вот здесь… – палец Луиса обвел на экране небольшое кольцо. – А теперь взгляни на эти карты.
   – Не понимаю.
   – Ну… эти острова в заливе, и эта карта позади на стене. В конической проекции контуры континентов немного искажены, но… видишь? Десять планет, десять архипелагов. Наверняка масштаб не один к одному, но держу пари, что этот остров не меньше Австралии. А судя по карте, в действительности этот континент был не больше Евразии..
   – Что за чудовищная шутка! Луис, это типично для человеческого чувства юмора?
   – Нет, нет. Это сантименты. Воспоминания. Вот только…
   – Да?
   – Я не подумал об этом, а ведь это очевидно. Первое поколение покинуло свои родные планеты, но хотело иметь что-нибудь, напоминающее о них. Спустя три поколения это было уже просто смешно. Так бывает всегда.
   Воцарилась тишина. Когда Говорящий убедился, что Луис закончил, он спросил без своей обычной уверенности в голосе:
   – Вам, Людям, кажется, что вы понимаете кзинов?
   Луис улыбнулся и покачал головой.
   – Это хорошо, – сказал кзин и сменил тему. – Прошлой ночью я долго разглядывал ближайший космический порт.
   Они стали в-центре миниатюрного Кольца, заглядывая сквозь прямоугольное окно в далекое прошлое.
   А прошлое это было действительно великолепным. Говорящий увеличил на экране изображение космического порта, этакого выступа, торчащего с наружной стороны конструкции. Мягко закругленный, освещенный тысячей окон цилиндр как раз садился в своей электромагнитной колыбели. Поля сверкали пастельными цветами, вероятно, для того, чтобы облегчить операторам управление ими вручную.
   – Эта лента идет вкруговую, – сказал кзин. – Я уже посмотрел ее несколько раз. Пассажиры просто входят в стену Кольца, как будто просачиваются через нее.
   – Ага, – буркнул Луис без особого энтузиазма. Он вдруг почувствовал сильную усталость. Порт находился далеко перед ними, если смотреть в направлении вращения Кольца. Так далеко, что расстояние, до сих пор преодоленное ими, казалось просто смешным.
   – Я видел и старт тоже. Они вовсе не пользуются ускорителем, просто выталкивают корабль в Космос. Точно так, как догадался пожиратель листьев. Помнишь тот закрытый люк? Луис, ты слышишь меня?
   Луис очнулся.
   – Прошу прощения. Я задумался о том, что наш путь увеличится, по крайней мере, на семьсот тысяч миль.
   – Может, нам удастся воспользоваться этим ускорителем на вершине боковой стены?
   – Сомневаюсь. Скорее всего, он давно не действует. Цивилизация распространяется только в том случае, если располагает каким-то видом транспорта, который может ей в этом помочь. Впрочем, даже если бы он действовал или нам удалось бы его починить, все равно рядом нет ни одной шахты лифта.
   – Это правда, – признал кзин. – Я искал, но ничего не нашел.
   На экране тем временем маленькие буксирные корабли подтащили к выходным шлюзам корабля длинные прозрачные туннели, которые вскоре заполнились выходящими пассажирами.
   – Может, изменить направление полета?
   – Нельзя. Порт по-прежнему остается нашим основным шансом.
   – Правда?
   – Ненис, конечно, правда! Кольцо огромно, но это только колония, а на всех колониях центрами цивилизации становятся именно космические порты…
   – Поскольку именно туда прибывают корабли с родной планеты. Но ведь строители Кольца либо уничтожили свою, либо покинули ее.
   – Но корабли могут прибывать, – настаивал Луис. – Хотя бы с каких-нибудь дальних, забытых планет. Или из прошлого. При таких небольших скоростях наверняка должны возникать расхождения в субъективном времени.
   – Ты надеешься найти там космонавтов из прошлого, учащих своих потомков тому, что те уже успели забыть, – буркнул кзин. – Может, ты и прав. Вот только я уже слишком устал, а до порта еще очень далеко. Что еще ты хочешь увидеть?
   – Какое расстояние отделяет нас сейчас от «Лгуна»? – неожиданно спросил Луис.
   – Я уже сказал тебе, что не смог найти места нашего падений. Так же, как и тебе, мне пришлось бы играть в угадайку. Но зато я знаю, сколько нам еще осталось преодолеть: от замка до края около двухсот тысяч миль.
   – Это много… А гора? Ты должен был найти гору.
   – Нет.
   – Ту большую, Кулак Бога. Мы разбились как раз на ее склоне.
   – Я ее не нашел.
   – Это мне не нравится. Говорящий, могли мы каким-то чудом сойти с намеченного курса? Ты должен был найти ее, двигаясь от замка в сторону противоположного края.
   – Но не нашел, – закончил дискуссию кзин. – Хочешь еще что-нибудь увидеть? На некоторых лентах есть пустые места. Либо они полностью пришли в негодность, либо там есть какие-то тайные области.
   – Чтобы это проверить, нам нужно попасть туда.
   Внезапно Говорящий с Животными развернул уши, как два оранжевых зонтика, повернулся к двери, припал к полу и прыгнул.
   Луис удивленно заморгал. Что случилось? А потом услышал и он…
   Принимая во внимание их возраст, машины в замке действовали удивительно тихо. Из-за двойных дверей доносилось приглушенное пофыркивание.
   Луис вытащил свой лазер и осторожно вышел из комнаты карт.
   Кзина он нашел на вершине лестницы, отложил оружие и вместе с Говорящим стал смотреть на поднимающуюся к ним Тилу Браун.
   – Они едут только вверх, – сообщила ему девушка. – Вниз не хотят. А между пятым и шестым этажом вообще не действуют.
   Луис выждал некоторое время, затем задал очевидный вопрос:
   – Как ты включила их?
   – Нужно взяться за столбик балюстрады и толкнуть его вперед. Они действуют, только когда ты этого хочешь. Это гораздо безопаснее. Я открыла это совершенно случайно.
   – Я думаю. Утром я поднялся пешком на десять этажей. А ты?
   – Ни на один. Я как раз шла на завтрак, споткнулась на первой ступеньке, схватилась за столбик и…
   – Довольно. Все сходится.
   Тила сделала обиженное лицо.
   – Я не виновата, что ты…
   – Прошу прощения. Ты что, уже позавтракала?
   – Нет. Я наблюдала за людьми. Вы знаке, что под этим замком есть что-то вроде рынка или главной площади?
   Уши кзина стали торчком.
   – Правда? И там кто-то есть?
   – Да. С утра они собираются со всех сторон. Сейчас их уже несколько сотен, – лицо ее расплылось в улыбке. – И все поют.
 
   Во всех коридорах замка были обширные ниши, точнее, альковы, выложенные мягкими коврами, с удобными диванами и столами, предлагая место для еды любому желающему. Одна из таких ниш на самом нижнем этаже замка имела выпуклое окно, занимающее не только стену, но и часть пола.
   Луис слегка запыхался после второй за несколько часов прогулки по Десяти этажам. Ему очень понравился стол, поверхность которого украшали вырезанные тарелки для супов, мисочки для салатов, бокалы для напитков. Десятки или даже сотни лет интенсивного использования оставили на твердой белой поверхности достаточно отчетливые следы.
   – Вероятно, они не пользовались посудой, – вслух подумал Луис. – Клали пищу в эти углубления, а потом мыли весь стол. Это не слишком гигиенично, но… Они не забрали с собой ни мух, ни москитов, ни волков. Так зачем им было забирать бактерии? Для пищеварения, – ответил он самому себе. – Они необходимы для пищеварения. Хватило бы, чтобы мутировала одна-единственная, и тогда… Тогда ни один организм не сумел бы защититься. Может, именно таким образом погибла цивилизация Кольца? Каждой цивилизации требуется для выживания некое минимальное количество живых представителей.
   Тила и Говорящий не обращали на него никакого внимания. Согнувшись у изгиба окна, они смотрели вниз. Луис присоединился к ним.
   – Они по-прежнему там, – сказала Тила.
   Луис прикинул, что на него смотрит примерно тысяча человек. Они уже не пели.
   – Они не могут знать, что мы здесь, – сказал он.
   – Может, они поклоняются самому зданию? – предположил кзин.
   – Если и так, вряд ли они делают это ежедневно. Мы слишком далеко от края города, и они не успели бы добраться до полей.
   – Тогда, возможно, мы попали сюда на какой-то их праздник?
   – Или что-то случилось ночью, – вставила Тила. – Что-то необычное. Например, наше прибытие, если кто-то сумел его заметить. Или ЭТО, – она указала пальцем.
   – Я думал над этим, – сказал кзин. – Как долго оно падает?
   – По крайней мере, с утра. Совсем, как дождь или какой-то новый вид снега. Это нить, соединяющая черные прямоугольники. Но почему она падает именно здесь?
   Луис подумал о шести миллионах миль, отделяющих друг от друга черные прямоугольники… о черной нити именно такой длины, разорванной «Лгуном» и падающей вместе с ним к поверхности Кольца… Ничего странного, что в конце концов они с ней встретились.
   Однако сейчас у него не было настроения говорить.
   – Случайность, – буркнул он.
   – Так или иначе, она, видимо, начала падать прошлой ночью и сейчас ее все больше. Что касается замка, то туземцы наверняка и раньше считали его святым местом, хотя бы потому, что он все еще летает.
   – Подумайте, – неторопливо сказал кзин. – Если бы именно сегодня появились мифические Инженеры, это восприняли бы как логическое следствие необыкновенных событий. Луис, может, попробуем разыграть гамбит бога?
   Луис хотел ответить, но не мог. Стиснув зубы, он изо всех сил пытался сохранить неизменным выражение своего лица. Может, это ему и удалось бы, но кзин продолжал говорить Тиле:
   – Луис считает, что в контактах с туземцами мы должны играть роль строителей Кольца. Ты и Луис были бы аколитами, а Несс – пойманным демоном… впрочем, справимся и без него. Я был бы скорее богом, чем строителем, грозным богом войны, который…
   Тила расхохоталась, Луис не выдержал и последовал ее примеру.
   Высотой в восемь футов, – необычайно широкий в плечах и бедрах, кзин был созданием слишком большим и слишком зубастым, чтобы испугать кого угодно. Пожалуй, наименее импонирующим элементом его внешности был голый крысиный хвост. Сейчас вся его кожа была того же самого цвета – детски-розовой с молочными, толстыми гусеницами подживающих шрамов. Уши на его лишенной шерсти голове торчали, как два зонтика. Сохранившийся оранжевый мех на глазах ассоциировался с маской грабителя, а ниже спины – с носимой для удобства большой волосатой подушкой.
   То, что насмехаться над кзином было так же опасно, как и расхаживать по канату, делало ситуацию еще более забавной. Луис, согнувшись пополам, держался за живот и беззвучно хохотал, не в силах вздохнуть. Он на ощупь пятился назад, надеясь наткнуться на стул.
   Нечеловечески большая ладонь сжала его плечо и подняла вверх. Слезящиеся от смеха глаза Луиса впервые в жизни оказались на одном уровне с глазами кзина.
   – Луис, ты должен объяснить свое поведение, – услышал он.
   Сверхъестественным усилием воли ему удалось на мгновение взять себя в руки.
   – Г… г… гро… грозный бог вой… войны… – выдавил он, после чего снова залился смехом. Тила издавала слабые, писклявые звуки.
   Кзин поставил его на пол и спокойно ждал, пока оба человека придут в себя.
   – В тебе сейчас слишком мало величия, чтобы играть роль бога, – объяснил Луис спустя несколько минут. – Без меха ничего не выйдет.
   – Может, они зауважают меня, если я разорву нескольких на куски?
   – Тогда они будут поклоняться тебе издалека и из укрытий, а это нам ничего не даст. Нет, нужно подождать, пока у тебя вырастет новый мех. И даже тогда нам пригодился бы тасп Несса.
   – Кукольник недосягаем.
   – Но…
   – Я сказал, что он недосягаем. Каким образом мы установим контакт с туземцами?
   – Тебе придется остаться здесь. За это время осмотри еще раз комнату карт. Тила и я… – Луис посмотрел на нее, как будто увидел впервые в жизни. – Тила, ведь ты еще не была в комнате карт!
   – А что это такое?
   – В таком случае, ты останешься с Говорящим. Я полечу один. Вы будете слышать меня через коммуникаторы и в случае чего придете на помощь. Говорящий, отдай мне свой лазер.
   Кзин пробормотал что-то себе под нос, но спорить не стал. У него еще оставался «незначительно усовершенствованный» дезинтегратор Славера.
 
   На высоте тысячи футов над головами толпы, он услышал, как набожная тишина уступает место удивленному ропоту. Они увидели его – блестящую точку, которая отделилась от одного из окон и начала падать к ним.
   Ропот не исчез, только стал немного тише. Луис все время хорошо слышал его.
   А потом они начали петь.
   – Они страшно фальшивят, – предупредила его перед отправлением Тила. – Голосят каждый по-своему.
   Ничего особенного, если после такого предупреждения он был удивлен – они пели гораздо лучше, чем он ожидал.
   Их звукоряд явно имел двенадцать ступеней. «Октавный» диапазон, используемый на большинстве населенных людьми планет, тоже был, в принципе, двенадцатизвуковым, но никто его так не воспринимал. Ничего удивительного, что Тиле показалось, будто они фальшивят.
   А вот с тем, что они голосили, приходилось мириться. Это была церковная музыка – медленная, величественная, с рефренами, дисгармоничная. Но величественная.
   Площадь была огромной, а тысяча людей после трех недель одиночества казалась невероятной толпой, но здесь их могло поместиться раз в десять больше. Благодаря репродукторам они пели бы одним хором, но здесь не было репродукторов. Одинокий мужчина размахивал руками с возвышения посредине, но никто не смотрел на него. Все смотрели на Луиса Ву.
   Если принять все это во внимание, музыка была просто чудесной.
   Тила не могла ее оценить. Музыка, которую она знала, звучала в записях стереовизии и проходила через целую систему микрофонов, микшеров, записывающих или усиливающих устройств. С нею можно было сделать все, что угодно – изменить голос, отсечь фальшивые звуки, добавить другие. Тила никогда в жизни не слышала «живой» музыки.
   Совсем другое дело – Луис Ву. Он притормозил, чтобы дать необычным тонам добраться до самых удаленных уголков его души. Он отлично помнил большие спевки на обрывах, вздымающихся над Разбитым Городом, в которых пели гораздо более многочисленные хоры, и которые звучали совершенно иначе, прежде всего потому, что в них участвовал он сам. Сейчас он впитывал в себя чужие звуки, находя удовольствие в неровном ритме, в постоянных рефренах, в медленном достоинстве гимна.
   Он едва не присоединился к хору. «Не самая удачная мысль», – буркнул он себе под нос и пошел на посадку.
   Возвышение в центральной части площади играло когда-то роль цоколя. Сверху Луис заметил два следа длиной по четыре фута – все, что осталось от статуи, стоявшей здесь когда-то. Сейчас на возвышении находилось что-то вроде треугольного алтаря; размахивающий руками человек стоял спиной к небрежно собранной конструкции.
   Что-то розовое блеснуло над бурыми одеждами… Видимо, он носил какой-то головной убор, может, из розового шелка.
   Луис решил приземлиться на самом цоколе, и уже почти касался его поверхности, когда дирижер повернулся-к нему лицом. В результате Луис едва не разбил свой скутер.
   Это розовое, мелькнувшее у него перед глазами, оказалось голым лысым черепом. Единственная в заросшей и кудлатой толпе лысая голова.
   Вытянув перед собой руки, мужчина держал последний звук гимна… держал несколько секунд… после чего дал знак, и пение стихло, еще мгновение доносясь из отдаленных частей площади. В полной тишине мужчина повернулся к Луису.
   Он был ростом с Луиса, то есть слишком высок для туземца. Кожа его лица и головы была светлой, почти белой, как у альбиноса с Нашего Дела. Брился он довольно давно и не слишком острой бритвой: свежая щетина добавляла к этой бледности отчетливую серую тень. В его голосе, когда он заговорил, прозвучала нота укоризны.
   – Наконец-то вы прибыли, – перевел автопилот «Лгуна».
   – Мы не знали, что вы нас ждете, – совершенно правдиво ответил Луис. Он не чувствовал себя готовым самостоятельно разыграть гамбит бога. За свою долгую жизнь он уже много раз успел убедиться, что придумать правдоподобную историю, связать друг с другом небылицы дьявольски сложно.
   – У тебя волосы на голове, – сказал жрец. – Можно подумать, о Инженер, что твоя кровь не совсем чиста!
   Так вот как обстоят дела! Все Инженеры должны быть совершенно лысы, поэтому-то жрец и подражал им, скобля свою нежную кожу тупой бритвой. А может, Инженеры пользовались депиляторами или какими-то другими несложными средствами, ведомые исключительно модой или чувством эстетики? Лицо жреца не слишком отличалось от скульптуры в банкетном зале..
   – Моя кровь тебя не касается, – сказал Луис, отметая эту тему. – Мы направляемся к краю мира. Что ты можешь сказать о нашем пути?