Торн пожал плечами и, наконец, сказал:
— Мне нужно похоронить солдата.
— Пожалуйста, — ответил я.
Молча Торн и солдат выкопали узкую могилу и похоронили своего товарища. Затем они из двух копий, плаща и веревок соорудили носилки для раненого.
Торн взглянул на девушку и она, к моему крайнему удивлению, подошла к нему и протянула руки. На ее запястьях защелкнулись наручники.
— Зачем ты идешь с ними? — спросил я.
— Я не принесу тебе счастья, — горько сказала она.
— Я освобожу тебя, — сказал я.
— Не приму ничего из рук Тэрла из Ко-Ро-Ба.
Я протянул руку, чтобы коснуться ее, но она вздрогнула и отпрянула назад.
Торн расхохотался.
— Лучше быть в Стране Праха, чем быть Тэрлом из Ко-Ро-Ба.
Я посмотрел на девушку, которая столько дней страдала и теперь схвачена. На ее руки надеты ненавистные браслеты Торна — прекрасно изготовленные, украшенные драгоценностями, сделанные из крепчайшей стали.
Роскошные браслеты составляли явное противоречие с ее нищенской одеждой. Торн тронул пальцем ее одеяние.
— Мы снимем все это, — сказал он, — скоро ты будешь одета в самые лучшие шелка и драгоценности. Роскошь одежды согреет твое сердце.
— Сердце рабыни, — сказала она.
Торн поднял ее подбородок пальцем.
— У тебя прекрасная шея.
Она со злобой посмотрела на него, понимая, что он хочет сказать.
— Скоро ты будешь носить воротник.
— Чей? — спросила она.
Торн внимательно посмотрел на нее. Ценность добычи явно возросла в его глазах.
— Мой, — сказал он.
Девушка вздрогнула. Я сжал кулаки.
— Ну, Тэрл из Ко-Ро-Ба, — сказал он, — все кончено, я забираю эту девушку и предоставляю тебя милости Царствующих Жрецов.
— Если ты привезешь ее в Тарну, то татрикс освободит ее.
— Я привезу ее не в Тарну, а в свою виллу, которая находится за городом, — рассмеялся он неприятным смехом. — И там, как добропорядочный гражданин Тарны, я буду относится к ней с почтением.
— Тогда я сам освобожу ее! — я почувствовал в своей руке рукоять меча.
— Оставь свой меч, воин, — сказал Торн и повернулся к девушке:
— Кому ты принадлежишь?
— Я принадлежу Торну, капитану Тарны, — ответила она.
Я вложил меч в ножны и почувствовал себя разбитым и опустошенным. Возможно, я убил бы Торна и его солдат, освободив девушку, но зачем? Я не мог спасти ее от хищников Гора и других охотников за рабами. А она никогда бы не приняла моей защиты. Ведь она сама предпочла рабство у Торна человеку из Ко-Ро-Ба.
Я посмотрел на нее.
— Ты из Ко-Ро-Ба?
Она напряглась и посмотрела на меня с ненавистью:
— Была.
Слезы жгли ее глаза.
— Как ты осмелился пережить свой город?
— Чтобы отомстить за него!
Она долго смотрела мне в глаза. И затем, когда Торн и его солдат подняли носилки с раненым, сказала мне:
— Прощай, Тэрл из Ко-Ро-Ба.
— Я желаю тебе всего доброго, Вера из города Утренних Башен.
Она быстро повернулась и пошла за своим господином, а я остался один в поле.
ГЛАВА 8. ГОРОД ТАРНА
ГЛАВА 9. ЛАВКА КАЛ-ДА
— Мне нужно похоронить солдата.
— Пожалуйста, — ответил я.
Молча Торн и солдат выкопали узкую могилу и похоронили своего товарища. Затем они из двух копий, плаща и веревок соорудили носилки для раненого.
Торн взглянул на девушку и она, к моему крайнему удивлению, подошла к нему и протянула руки. На ее запястьях защелкнулись наручники.
— Зачем ты идешь с ними? — спросил я.
— Я не принесу тебе счастья, — горько сказала она.
— Я освобожу тебя, — сказал я.
— Не приму ничего из рук Тэрла из Ко-Ро-Ба.
Я протянул руку, чтобы коснуться ее, но она вздрогнула и отпрянула назад.
Торн расхохотался.
— Лучше быть в Стране Праха, чем быть Тэрлом из Ко-Ро-Ба.
Я посмотрел на девушку, которая столько дней страдала и теперь схвачена. На ее руки надеты ненавистные браслеты Торна — прекрасно изготовленные, украшенные драгоценностями, сделанные из крепчайшей стали.
Роскошные браслеты составляли явное противоречие с ее нищенской одеждой. Торн тронул пальцем ее одеяние.
— Мы снимем все это, — сказал он, — скоро ты будешь одета в самые лучшие шелка и драгоценности. Роскошь одежды согреет твое сердце.
— Сердце рабыни, — сказала она.
Торн поднял ее подбородок пальцем.
— У тебя прекрасная шея.
Она со злобой посмотрела на него, понимая, что он хочет сказать.
— Скоро ты будешь носить воротник.
— Чей? — спросила она.
Торн внимательно посмотрел на нее. Ценность добычи явно возросла в его глазах.
— Мой, — сказал он.
Девушка вздрогнула. Я сжал кулаки.
— Ну, Тэрл из Ко-Ро-Ба, — сказал он, — все кончено, я забираю эту девушку и предоставляю тебя милости Царствующих Жрецов.
— Если ты привезешь ее в Тарну, то татрикс освободит ее.
— Я привезу ее не в Тарну, а в свою виллу, которая находится за городом, — рассмеялся он неприятным смехом. — И там, как добропорядочный гражданин Тарны, я буду относится к ней с почтением.
— Тогда я сам освобожу ее! — я почувствовал в своей руке рукоять меча.
— Оставь свой меч, воин, — сказал Торн и повернулся к девушке:
— Кому ты принадлежишь?
— Я принадлежу Торну, капитану Тарны, — ответила она.
Я вложил меч в ножны и почувствовал себя разбитым и опустошенным. Возможно, я убил бы Торна и его солдат, освободив девушку, но зачем? Я не мог спасти ее от хищников Гора и других охотников за рабами. А она никогда бы не приняла моей защиты. Ведь она сама предпочла рабство у Торна человеку из Ко-Ро-Ба.
Я посмотрел на нее.
— Ты из Ко-Ро-Ба?
Она напряглась и посмотрела на меня с ненавистью:
— Была.
Слезы жгли ее глаза.
— Как ты осмелился пережить свой город?
— Чтобы отомстить за него!
Она долго смотрела мне в глаза. И затем, когда Торн и его солдат подняли носилки с раненым, сказала мне:
— Прощай, Тэрл из Ко-Ро-Ба.
— Я желаю тебе всего доброго, Вера из города Утренних Башен.
Она быстро повернулась и пошла за своим господином, а я остался один в поле.
ГЛАВА 8. ГОРОД ТАРНА
Улицы Тарна были заполнены народом, но царила странная тишина. Ворота были открыты и стражники не чинили мне никаких препятствий, хотя и подвергли тщательному осмотру. Я слышал, что город Тарна открыт для всех, кто приходит с миром, независимо от того, из какого он города.
Я с любопытством осматривал людей. Все они в полном молчании спешили по своим делам. Это было совсем не похоже на шумливые беспорядочные толпы в других городах. Многие мужчины были одеты в серые туники, на лицах застыло серьезное выражение, как будто они сознавали, что несут ответственность за этот город.
В целом они показались мне очень бледными и подавленными, но я был уверен, что они справятся с такими делами, которые любой гориец с его нетерпением и горячностью сочтет неинтересными и не заслуживающими внимания. Всем известно, что жители Тарны уделяют радостям жизни больше внимания, чем своим обязанностям. Их принадлежность к определенной касте обозначается только цветной полоской на плече туники, в отличие от других городов, где многоцветие одежд членов разных каст радовало взор. На всех зданиях и мостах обычно висели разноцветные знамена, символизирующие ту или иную касту, и это было прекрасное зрелище.
Я подумал: неужели они не гордятся своими кастами, как в любом другом городе планеты, где даже члены низших каст с удовольствием носили одежду цвета своей касты?
Даже члены такой низкой касты, как Хранители Тарнов, безмерно гордились своим призванием, ибо никто, кроме них, не был способен обучить такую огромную птицу. Я думаю, что даже Зоск был горд своим умением свалить дерево одним ударом топора, ведь в этом с ним не мог сравниться никто, даже убар города… А каста Крестьян вообще считала себя основанием, на котором покоится Домашний Камень. Они крайне редко покидали свои поля, которые обрабатывались их предками в течении многих поколений.
Я не заметил в толпе женщин-рабынь, одетых в короткую ливрею — платье без рукавов, полностью открывающее колени. В других городах Гора было много рабынь, и их одежда резко отличалась от тяжелых, наглухо закрытых платьев свободных женщин. И свободные женщины завидовали своим сестрам-рабыням, которые, хотя и носили воротник раба, но зато могли ходить куда угодно, делать что угодно, ощущать приятный ветерок, приносящий приятную прохладу в душные вечера, и ласковые руки господина, который гордился их красотой. Я вспомнил, что в Тарне, где правила женщина, совсем не было рабынь. А мужчин рабов я не мог отличить от остальных, так как серая одежда полностью закрывала горло и было невозможно определить, есть на ней воротник или нет. На Горе не было специальной одежды для мужчин-рабов, чтобы сами рабы не могли видеть, что их больше, чем свободных людей.
Короткая одежда женщин-рабынь преследовала вполне определенную цель — показать свои прелести и тем самым повысить соблазнительность и ценность. Женщин-рабынь воровали чаще, чем свободных женщин. Во-первых, потому, что в этом случае преследование велось не очень настойчиво, а во-вторых, никто не хотел рисковать жизнью из-за свободной девушки, которая может оказаться после того, как с нее скинут вуаль, страшной, как урт, и злой, как слин. С рабыней промах исключался. Товар всегда был выставлен напоказ.
Но на тихих улицах Тарны меня больше всего удивили свободные женщины. Они ходили без всякого сопровождения, походка их была гордой и величественной. Все мужчины услужливо уступали им дорогу. К тому же, в отличие от мужчин, одетых в унылые плащи, одежда женщины была богата и красочна. Вместо вуали на них были искусно изготовленные серебряные маски, которые изображали прекрасное, но бесстрастное и холодное лицо. Некоторые маски поворачивались в мою сторону, когда я проходил мимо. Видимо, моя алая туника воина выделялась из общей массы. Но я ощущал беспокойство от того, что стал объектом внимания этих бесстрастных блестящих масок, из глубины которых на меня смотрели женские глаза.
Я бесцельно бродил по городу и вскоре очутился на рынке. Судя по количеству людей и товаров, сегодня был базарный день, но я не услышал того гама, который был обычен для рынков в других городах Гора. Здесь не было слышно пронзительных криков торговцев, бесконечных разговоров друзей, окриков здоровенных носильщиков, с трудом пробирающихся сквозь бурлящую толпу, воплей детей, сбежавших из-под присмотра и играли в пыли между лотками, смеха укутанных в вуали девушек, окруженных юношами, поддразнивавшими их. Девушки, несомненно, были посланы на базар за покупками, но общество молодых людей заставляло их забыть о поручениях. Их возбуждение доходило до того, что они позволяли нескромным взглядам юношей проникнуть под вуали.
По обычаю, свободная девушка может выбрать себе друга только после того, как его одобрят родители, но все знали, что первое знакомство происходит на рынке. Тот, кто просит у родителей девушки благословенья, редко незнаком с ней. Но, тем не менее, этот ритуал проходит весьма торжественно, причем все делают вид, что вручают девушку, абсолютно незнакомую ему. И та самая девушка, которую отец торжественно выводит к просителю ее руки и о которой родители гордо говорили, что она не посмеет поднять глаза в присутствии незнакомца, может быть только вчера шутливо шлепала рыбой чересчур игривого юношу или, как бы случайно, приоткрывала перед ним вуаль.
Но этот рынок был совсем не похож на рынки других городов. Это было просто место, где люди покупали пищу и обменивались товарами. И даже сделки, которые совершались здесь, происходили без шумных споров, криков, энергичных жестов. Не было слышно затейливой ругани, которой сопровождалась каждая сделка, в которой продавец и покупатель старались обмануть друг друга.
Здесь же торговля происходила совсем без слов. Покупатель показывал на то, что хотел приобрести и показывал на пальцах число монет. Продавец, в свою очередь, давал свою цену. Покупатель или соглашался, или уходил. Но продавец мог остановить его, согласившись с предложенной ценой. Если при этом и произносились слова, то только шепотом.
Когда я уходил с рынка, то заметил двух людей, чьи широкие плечи обтягивали невыразительные серые плащи. Они шли за мной. Их лица были скрыты в складках воротников плащей, поднятых наподобие капюшона. Шпионы, подумал я и решил, что это разумная предосторожность, так как вход в Тарну был свободным и следовало опасаться тех, кто мог злоупотребить гостеприимством. Я не старался скрыться от них, так как это могло возбудить подозрения. А кроме того, ведь они не знали, что я заметил их, значит, у меня было определенное преимущество. Но вполне возможно, что это были просто любопытные. Наверно появление воина в алой тунике на улицах Тарны было редким явлением.
Я взобрался на одну из башен Тарны, желая окинуть взглядом город, обычаи и люди которого так разительно отличались от других городов, в которых я побывал.
Хотя Тарна тоже была городом цилиндров, но на мой взгляд она была не так прекрасна, как другие города. Может быть потому, что цилиндры здесь были низкими и широкими, как приплюснутые диски. А другие города представляли собой лес стройных высоких, буквально царапающих небо цилиндров.
Более того, в отличие от других городов, в Тарне цилиндры были какими-то угрюмыми, как будто их давил собственный вес. Они не отличались один от другого, а все были нудного коричневого или серого цвета. В других городах цилиндры сверкали тысячами разноцветных огней и каждый из них старался быть выше и красивее соседнего.
Даже долины вокруг Тарны, на которых кое-где виднелись скопления валунов, были какими-то серыми, холодными, угрюмыми и даже печальными. И все же это был наиболее цивилизованный и просвещенный город на Горе. Но с моей точки зрения ему не помешало бы побольше человечности и веселья, поменьше черствости и, может, даже благородства. Я решил, что попытаюсь раздобыть тарна, а потом как можно быстрее отправлюсь дальше — в Сардарские горы, где постараюсь устроить себе свидание с Царствующими жрецами.
— Незнакомец! — вдруг услышал я.
Я обернулся.
Один из двух ничем не примечательных людей, которые шли за мной, подошел ко мне. Лицо его было закрыто складками плаща и он придерживал их рукой, чтобы ветер не открыл лицо. Другой рукой он стискивал поручни, видимо чувствуя себя на высоте очень неуютно.
Пошел дождь.
— Тал, — сказал я и поднял руку ладонью вверх.
— Тал, — ответил он, но руку от перил оторвать не решился. Он подошел ко мне совсем близко и это мне совсем не понравилось.
— Ты чужой в этом городе, — сказал он.
— Да.
— Кто ты, незнакомец?
— Я человек без города. И имя мое — Тэрл. — Мне больше не хотелось упоминать при людях о Ко-Ро-Ба.
— Что тебе нужно в Тарне?
— Мне бы хотелось получить тарна для путешествия, — ответил я правду, так как это, вероятно, был шпион, которому было поручено узнать о цели моего прибытия в город. Однако, цель путешествия я решил не говорить. Ему совсем не обязательно было знать, что я собрался в Сардарские горы и хочу встретиться с Царствующими жрецами.
— Тарн стоит дорого.
— Я знаю.
— У тебя есть деньги?
— Нет.
— Как же ты собираешься получить тарна?
— Я не преступник, хотя у меня на тунике и шлеме нет эмблемы города.
— Разумеется, — быстро сказал он. — В Тарне нет места преступникам, все мы честные люди и много трудимся.
Я видел, что он мне не верит, так же как и я ему. Мне он почему-то очень не понравился, хотя особых причин к этому пока не было. Я обеими руками дернул его за капюшон. Он выпустил ткань, но тут же быстро поправил ее. Я успел заметить худое лицо с бледно-голубыми глазами и кожей цвета выжатого лимона.
Его товарищ, который стоял чуть сзади, все время осматриваясь вокруг, сделал шаг вперед и остановился. Мой собеседник еще плотнее прикрыл лицо и огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что за нами никто не подсматривает.
— Я привык видеть того, с кем говорю, — сказал я.
— Конечно, — поспешно произнес человек, но еще больше закутался в плащ.
— Мне нужен тарн, — сказал я, — ты можешь помочь мне? — Я был готов завершить наш разговор, если он ответит отрицательно.
— Да, — ответил он.
Это меня заинтересовало.
— Я могу помочь тебе получить не только тарна, — сказал он, — а также тысячу золотых монет и провизию на всю дорогу, какой бы долгой она не была.
— Я не убийца, — сказал я.
— А!
Со времен штурма Ара, когда Па-Кур, глава касты Убийц, вопреки всем законам Гора повел свои орды на город, решив стать его убаром, каста Убийц прекратила свое существование. Их все ненавидели, за ними охотились, их больше никто не нанимал. И теперь многие бывшие члены этой касты жили, боясь носить свою традиционную черную одежду. Они одевались как члены других каст, в том числе и касты воинов.
— Я не убийца, — повторил я.
— Конечно нет, — сказал человек, — каста Убийц больше не существует.
Лично я в этом сильно сомневался.
— Но ты не заинтригован, незнакомец, — сказал человек. Его голубые глаза изучали меня сквозь складки плаща. — Ты не хочешь получить тарна, золото и провизию?
— Что я должен для этого сделать? — спросил я.
— Тебе не нужно никого убивать, — сказал человек.
— Что же тогда?
— Ты силен и смел, — сказал он.
— Что я должен сделать? — повторил я.
— Ты несомненно, имеешь опыт в таких делах, — продолжал он.
— В конце концов, что ты от меня хочешь?
— Похитить женщину.
Мелкий дождь покрыл серым покрывалом и без того унылую Тарну. Он не прекращался и вода уже начала просачиваться сквозь одежду. Ветер, которого я раньше не замечал, вдруг стал холодным и пронизывающим.
— Какую женщину?
— Лару.
— И кто эта Лара?
— Татрикс, королева Тарны.
Я с любопытством осматривал людей. Все они в полном молчании спешили по своим делам. Это было совсем не похоже на шумливые беспорядочные толпы в других городах. Многие мужчины были одеты в серые туники, на лицах застыло серьезное выражение, как будто они сознавали, что несут ответственность за этот город.
В целом они показались мне очень бледными и подавленными, но я был уверен, что они справятся с такими делами, которые любой гориец с его нетерпением и горячностью сочтет неинтересными и не заслуживающими внимания. Всем известно, что жители Тарны уделяют радостям жизни больше внимания, чем своим обязанностям. Их принадлежность к определенной касте обозначается только цветной полоской на плече туники, в отличие от других городов, где многоцветие одежд членов разных каст радовало взор. На всех зданиях и мостах обычно висели разноцветные знамена, символизирующие ту или иную касту, и это было прекрасное зрелище.
Я подумал: неужели они не гордятся своими кастами, как в любом другом городе планеты, где даже члены низших каст с удовольствием носили одежду цвета своей касты?
Даже члены такой низкой касты, как Хранители Тарнов, безмерно гордились своим призванием, ибо никто, кроме них, не был способен обучить такую огромную птицу. Я думаю, что даже Зоск был горд своим умением свалить дерево одним ударом топора, ведь в этом с ним не мог сравниться никто, даже убар города… А каста Крестьян вообще считала себя основанием, на котором покоится Домашний Камень. Они крайне редко покидали свои поля, которые обрабатывались их предками в течении многих поколений.
Я не заметил в толпе женщин-рабынь, одетых в короткую ливрею — платье без рукавов, полностью открывающее колени. В других городах Гора было много рабынь, и их одежда резко отличалась от тяжелых, наглухо закрытых платьев свободных женщин. И свободные женщины завидовали своим сестрам-рабыням, которые, хотя и носили воротник раба, но зато могли ходить куда угодно, делать что угодно, ощущать приятный ветерок, приносящий приятную прохладу в душные вечера, и ласковые руки господина, который гордился их красотой. Я вспомнил, что в Тарне, где правила женщина, совсем не было рабынь. А мужчин рабов я не мог отличить от остальных, так как серая одежда полностью закрывала горло и было невозможно определить, есть на ней воротник или нет. На Горе не было специальной одежды для мужчин-рабов, чтобы сами рабы не могли видеть, что их больше, чем свободных людей.
Короткая одежда женщин-рабынь преследовала вполне определенную цель — показать свои прелести и тем самым повысить соблазнительность и ценность. Женщин-рабынь воровали чаще, чем свободных женщин. Во-первых, потому, что в этом случае преследование велось не очень настойчиво, а во-вторых, никто не хотел рисковать жизнью из-за свободной девушки, которая может оказаться после того, как с нее скинут вуаль, страшной, как урт, и злой, как слин. С рабыней промах исключался. Товар всегда был выставлен напоказ.
Но на тихих улицах Тарны меня больше всего удивили свободные женщины. Они ходили без всякого сопровождения, походка их была гордой и величественной. Все мужчины услужливо уступали им дорогу. К тому же, в отличие от мужчин, одетых в унылые плащи, одежда женщины была богата и красочна. Вместо вуали на них были искусно изготовленные серебряные маски, которые изображали прекрасное, но бесстрастное и холодное лицо. Некоторые маски поворачивались в мою сторону, когда я проходил мимо. Видимо, моя алая туника воина выделялась из общей массы. Но я ощущал беспокойство от того, что стал объектом внимания этих бесстрастных блестящих масок, из глубины которых на меня смотрели женские глаза.
Я бесцельно бродил по городу и вскоре очутился на рынке. Судя по количеству людей и товаров, сегодня был базарный день, но я не услышал того гама, который был обычен для рынков в других городах Гора. Здесь не было слышно пронзительных криков торговцев, бесконечных разговоров друзей, окриков здоровенных носильщиков, с трудом пробирающихся сквозь бурлящую толпу, воплей детей, сбежавших из-под присмотра и играли в пыли между лотками, смеха укутанных в вуали девушек, окруженных юношами, поддразнивавшими их. Девушки, несомненно, были посланы на базар за покупками, но общество молодых людей заставляло их забыть о поручениях. Их возбуждение доходило до того, что они позволяли нескромным взглядам юношей проникнуть под вуали.
По обычаю, свободная девушка может выбрать себе друга только после того, как его одобрят родители, но все знали, что первое знакомство происходит на рынке. Тот, кто просит у родителей девушки благословенья, редко незнаком с ней. Но, тем не менее, этот ритуал проходит весьма торжественно, причем все делают вид, что вручают девушку, абсолютно незнакомую ему. И та самая девушка, которую отец торжественно выводит к просителю ее руки и о которой родители гордо говорили, что она не посмеет поднять глаза в присутствии незнакомца, может быть только вчера шутливо шлепала рыбой чересчур игривого юношу или, как бы случайно, приоткрывала перед ним вуаль.
Но этот рынок был совсем не похож на рынки других городов. Это было просто место, где люди покупали пищу и обменивались товарами. И даже сделки, которые совершались здесь, происходили без шумных споров, криков, энергичных жестов. Не было слышно затейливой ругани, которой сопровождалась каждая сделка, в которой продавец и покупатель старались обмануть друг друга.
Здесь же торговля происходила совсем без слов. Покупатель показывал на то, что хотел приобрести и показывал на пальцах число монет. Продавец, в свою очередь, давал свою цену. Покупатель или соглашался, или уходил. Но продавец мог остановить его, согласившись с предложенной ценой. Если при этом и произносились слова, то только шепотом.
Когда я уходил с рынка, то заметил двух людей, чьи широкие плечи обтягивали невыразительные серые плащи. Они шли за мной. Их лица были скрыты в складках воротников плащей, поднятых наподобие капюшона. Шпионы, подумал я и решил, что это разумная предосторожность, так как вход в Тарну был свободным и следовало опасаться тех, кто мог злоупотребить гостеприимством. Я не старался скрыться от них, так как это могло возбудить подозрения. А кроме того, ведь они не знали, что я заметил их, значит, у меня было определенное преимущество. Но вполне возможно, что это были просто любопытные. Наверно появление воина в алой тунике на улицах Тарны было редким явлением.
Я взобрался на одну из башен Тарны, желая окинуть взглядом город, обычаи и люди которого так разительно отличались от других городов, в которых я побывал.
Хотя Тарна тоже была городом цилиндров, но на мой взгляд она была не так прекрасна, как другие города. Может быть потому, что цилиндры здесь были низкими и широкими, как приплюснутые диски. А другие города представляли собой лес стройных высоких, буквально царапающих небо цилиндров.
Более того, в отличие от других городов, в Тарне цилиндры были какими-то угрюмыми, как будто их давил собственный вес. Они не отличались один от другого, а все были нудного коричневого или серого цвета. В других городах цилиндры сверкали тысячами разноцветных огней и каждый из них старался быть выше и красивее соседнего.
Даже долины вокруг Тарны, на которых кое-где виднелись скопления валунов, были какими-то серыми, холодными, угрюмыми и даже печальными. И все же это был наиболее цивилизованный и просвещенный город на Горе. Но с моей точки зрения ему не помешало бы побольше человечности и веселья, поменьше черствости и, может, даже благородства. Я решил, что попытаюсь раздобыть тарна, а потом как можно быстрее отправлюсь дальше — в Сардарские горы, где постараюсь устроить себе свидание с Царствующими жрецами.
— Незнакомец! — вдруг услышал я.
Я обернулся.
Один из двух ничем не примечательных людей, которые шли за мной, подошел ко мне. Лицо его было закрыто складками плаща и он придерживал их рукой, чтобы ветер не открыл лицо. Другой рукой он стискивал поручни, видимо чувствуя себя на высоте очень неуютно.
Пошел дождь.
— Тал, — сказал я и поднял руку ладонью вверх.
— Тал, — ответил он, но руку от перил оторвать не решился. Он подошел ко мне совсем близко и это мне совсем не понравилось.
— Ты чужой в этом городе, — сказал он.
— Да.
— Кто ты, незнакомец?
— Я человек без города. И имя мое — Тэрл. — Мне больше не хотелось упоминать при людях о Ко-Ро-Ба.
— Что тебе нужно в Тарне?
— Мне бы хотелось получить тарна для путешествия, — ответил я правду, так как это, вероятно, был шпион, которому было поручено узнать о цели моего прибытия в город. Однако, цель путешествия я решил не говорить. Ему совсем не обязательно было знать, что я собрался в Сардарские горы и хочу встретиться с Царствующими жрецами.
— Тарн стоит дорого.
— Я знаю.
— У тебя есть деньги?
— Нет.
— Как же ты собираешься получить тарна?
— Я не преступник, хотя у меня на тунике и шлеме нет эмблемы города.
— Разумеется, — быстро сказал он. — В Тарне нет места преступникам, все мы честные люди и много трудимся.
Я видел, что он мне не верит, так же как и я ему. Мне он почему-то очень не понравился, хотя особых причин к этому пока не было. Я обеими руками дернул его за капюшон. Он выпустил ткань, но тут же быстро поправил ее. Я успел заметить худое лицо с бледно-голубыми глазами и кожей цвета выжатого лимона.
Его товарищ, который стоял чуть сзади, все время осматриваясь вокруг, сделал шаг вперед и остановился. Мой собеседник еще плотнее прикрыл лицо и огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что за нами никто не подсматривает.
— Я привык видеть того, с кем говорю, — сказал я.
— Конечно, — поспешно произнес человек, но еще больше закутался в плащ.
— Мне нужен тарн, — сказал я, — ты можешь помочь мне? — Я был готов завершить наш разговор, если он ответит отрицательно.
— Да, — ответил он.
Это меня заинтересовало.
— Я могу помочь тебе получить не только тарна, — сказал он, — а также тысячу золотых монет и провизию на всю дорогу, какой бы долгой она не была.
— Я не убийца, — сказал я.
— А!
Со времен штурма Ара, когда Па-Кур, глава касты Убийц, вопреки всем законам Гора повел свои орды на город, решив стать его убаром, каста Убийц прекратила свое существование. Их все ненавидели, за ними охотились, их больше никто не нанимал. И теперь многие бывшие члены этой касты жили, боясь носить свою традиционную черную одежду. Они одевались как члены других каст, в том числе и касты воинов.
— Я не убийца, — повторил я.
— Конечно нет, — сказал человек, — каста Убийц больше не существует.
Лично я в этом сильно сомневался.
— Но ты не заинтригован, незнакомец, — сказал человек. Его голубые глаза изучали меня сквозь складки плаща. — Ты не хочешь получить тарна, золото и провизию?
— Что я должен для этого сделать? — спросил я.
— Тебе не нужно никого убивать, — сказал человек.
— Что же тогда?
— Ты силен и смел, — сказал он.
— Что я должен сделать? — повторил я.
— Ты несомненно, имеешь опыт в таких делах, — продолжал он.
— В конце концов, что ты от меня хочешь?
— Похитить женщину.
Мелкий дождь покрыл серым покрывалом и без того унылую Тарну. Он не прекращался и вода уже начала просачиваться сквозь одежду. Ветер, которого я раньше не замечал, вдруг стал холодным и пронизывающим.
— Какую женщину?
— Лару.
— И кто эта Лара?
— Татрикс, королева Тарны.
ГЛАВА 9. ЛАВКА КАЛ-ДА
Я стоял под дождем, на пронизывающем ветру, и вдруг мне стало грустно. Я смотрел на этого прячущего лицо заговорщика и думал о том, что даже в этом благородном городе плетутся политические интриги. Меня приняли за убийцу или за преступника и решили, что я буду очень удобным орудием в межфракционной войне.
— Я отказываюсь, — сказал я.
Маленький человек отшатнулся, как будто получил удар.
— Я представляю важное лицо в городе, — сказал он.
— Я не желаю зла Ларе, татрикс Тарны, — сказал я ему.
— Кто она тебе?
— Никто.
— И все же ты отказываешься?
— Да, я отказываюсь.
— Ты боишься.
— Нет, я не боюсь.
— Ты никогда не получишь тарна, — прошипел человек. Он повернулся на каблуках и, не выпуская поручня, поспешил к лестнице. Его товарищ шел впереди. Маленький человек остановился и крикнул:
— Ты не выйдешь живым из Тарны!
— Пусть будет так, — ответил я, — но я не сделаю то, что ты предлагаешь.
Закутанная в серое фигура, почти неразличимая в тумане, внезапно остановилась. Человек несколько мгновений раздумывал, затем коротко посоветовался со своим товарищем. Они пришли к какому-то соглашению. Маленький человек снова подошел ко мне, оставив сзади товарища.
— Я погорячился, — сказал он, — для тебя нет опасности в Тарне. Мы честный народ.
— Я рад слышать это.
К моему удивлению человек сунул в мою руку тяжелый кожаный мешочек с монетами и я увидел его улыбку под покровом плаща.
— Добро пожаловать в Тарну! — сказал он и быстро пошел к выходу.
— Вернись! — крикнул я, протягивая ему деньги, — вернись!
Но он исчез.
По крайней мере эту дождливую ночь мне не придется ночевать в поле. Благодаря странному подарку закутанного в плащ человека, я мог снять номер в гостинице. Я спустился по спиральной лестнице и вновь очутился на улицах города.
Гостиниц на Горе было не так уж много, так как гостей в городах не жаловали. Но все же в каждом городе можно было найти гостиницу. В них жили торговцы, делегации других городов, важные гости. Хозяева гостиниц не особенно интересовались своими постояльцами, особенно получив горсть мелких монет за отсутствие любопытства. В Тарне, которая славилась своим гостеприимством, вероятно, полно гостиниц. Но я был удивлен, не обнаружив ни одной.
Я решил, что если так ничего и не найду, то всегда смогу провести ночь в пага-таверне. Если они здесь такие же, как и в Ко-Ро-Ба или Аре, то там можно провести ночь за низким столиком перед кружкой паги — сильной ароматной жидкости, которую приготовляли из зерна са-тарна — Дочь Жизни. Пага — это сокращенное от пага-са-тарна, что означает удовольствие Дочери Жизни.
Я остановил какую-то серую личность на улице. Человек спешил куда-то сквозь дождь и туман.
— Человек Тарны, где я могу найти гостиницу?
— В Тарне нет гостиниц, — ответил он, пристально глядя на меня, — ты чужой.
— Я путник, который ищет ночлега.
— Беги отсюда, чужой.
— Мне сказали: «Добро пожаловать в Тарну»
— Беги, пока не поздно, — сказал он, боязливо оглядываясь по сторонам.
— Есть здесь пага-таверна, где я могу отдохнуть?
— В Тарне нет пага-таверн, — сказал человек и мне показалось, что я чем-то развеселил его.
— Где мне провести ночь?
— Лучше всего за стенами города, в поле. Или тебе придется провести ее во дворце татрикс.
— Ну что же, это весьма соблазнительный вариант.
Человек с горечью рассмеялся.
— Сколько времени ты уже провел в Тарне, воин?
— Я здесь с шести часов.
— Тогда уже поздно, — сказал человек, — в стенах Тарны ты уже больше 10 часов.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я.
— Добро пожаловать в Тарну, — сказал человек и исчез в тумане.
Этот разговор обеспокоил меня и я невольно отправился к стенам города. Но меня остановили огромные ворота Тарны, запертые двумя гигантскими бревнами, сдвинуть которые могла разве что упряжка тарларионов, громадных ящеров или же сотня рабов. Ворота были окованы стальными полосами и медными пластинами. Черное дерево, из которого он были сделаны, тускло поблескивало передо мной.
— Добро пожаловать в Тарну, — сказал охранник, стоящий в тени ворот и опиравшийся на копье.
— Благодарю, воин, — сказал я и отправился обратно в город.
Позади себя я услышал смех, но такой же горький, как и у горожанина.
Я долго бродил по улицам и, наконец, обнаружил низкую дверь в стене цилиндра. По обеим сторонам двери в нишах, укрытые от дождя, горели лампы, заправленные жиром тарлариона. В этом мерцающем свете я смог разобрать надпись на двери:
«Здесь продается кал-да».
Кал-да — это горячий напиток, сделанный из разбавленного вина ка-ла-на с добавлением лимонного сока и жгучих пряностей. Я не любил этот обжигающий рот напиток, но члены низших каст обожали его, особенно те, кто занимался тяжелым трудом. Я думаю, что популярность этого напитка в основном объяснялась его дешевизной и способностью согреть человека, чем вкусовыми качествами.
Однако я решил, что в такую ночь, дождливую и промозглую, ничего лучше чашки кал-да мне не найти. Более того, раз есть кал-да, значит должны быть хлеб и мясо. Я вспомнил желтый горийский хлеб — плоский, круглый, горячий и ароматный, и рот у меня наполнился слюной. Я подумал, что здесь смогу съесть кусок жареного табука, а если повезет, то и бифштекс из тарска — шестиногого быка, населяющего леса Гора. Я улыбнулся про себя, нащупав в кармане тугой мешочек с монетами, потом наклонился и толкнул дверь.
Спустившись на три ступени, я очутился в теплой, тускло освещенной комнате с низким потолком. Здесь стояли обычные для Гора низкие столы, за которыми сидели человек пять-шесть мужчин, одетых в серое. Разговор прекратился, когда я вошел. Все глаза устремились на меня. В комнате не было воинов. Оружия тоже, кажется, ни у кого не было.
Наверное, я показался им очень странным — одетый в алое воин из чужого города, появившийся так неожиданно.
— Чего ты хочешь, — спросил меня хозяин, щуплый лысый человечек в серой тунике с короткими рукавами и в черном переднике. Он не подошел ко мне, а остался за стойкой, сосредоточенно вытирая деревянную поверхность.
— Я иду через Тарну и хотел бы приобрести тарна для путешествия, — сказал я. — А сейчас хочу поесть и отдохнуть.
— Это не место для членов Высших Каст.
Я осмотрелся, окинув взглядом угрюмые лица людей, сидящих за столами. В тусклом свете было трудно определить, к каким кастам они принадлежали, так как все они были в сером, а принадлежность к касте обозначалась только цветной полоской на плече. Мне не понравилось в этих людях не то, что они были из низших каст, а отсутствие в них духа, энергии, гордости, чувства собственного достоинства. Они были какие-то инертные, безразличные, подавленные и униженные.
— Ты из Высшей Касты, касты Воинов, — сказал хозяин, — тебе не подобает оставаться здесь.
Мне вовсе не хотелось вновь выходить в холодную дождливую ночь, снова бродить по улицам, мерзнуть и мокнуть, ища место, где можно поесть или поспать. Я достал монету из кожаного мешка и бросил ее хозяину. Тот ловко подхватил ее в воздухе и с сомнением стал ее осматривать. Это была серебряная монета. Он попробовал ее на зуб, скулы его напряглись. Алчное удовольствие появилось в глазах. Я знал, что ему не захочется возвращать монету.
— Какой она касты? — спросил я.
Хозяин улыбнулся.
— У монет нет каст.
— Тогда принеси мне поесть и выпить.
Я прошел к самому дальнему столику в темном углу. Оттуда я мог видеть дверь. Затем прислонил копье и щит к стене, положил меч перед собой. Затем приготовился ждать.
Но ждать не пришлось. Едва я успел устроиться за столом, как хозяин поставил передо мной большую кружку горячего ка-ла-на. Она обожгла мне руки. Я сделал большой глоток обжигающей жидкости и он прокатился по мне жидким огнем. Вкус у него был омерзительный, но напиток согрел меня и привел в хорошее настроение. Мне даже захотелось смеяться, что я и сделал.
Жители Тарны, сидевшие за столами, посмотрели на меня, как на сумасшедшего. Изумление ясно отразилось на их грубых лицах. Этот человек смеялся! Я подумал, что в Тарне люди не часто смеются.
Таверна была грязная и темная, но кал-да примирил меня с ней и с ее унылыми посетителями.
— Говорите, смейтесь, — обратился я к ним, ведь они не проронили ни слова с момента моего появления. Я посмотрел на них. Затем сделал глоток и почувствовал, как горячие круги завертелись у меня перед глазами. Я схватил копье и постучал по столу.
— Если вы не умеете говорить, не хотите смеяться, тогда пойте!
Они были уверены, что попали в компанию сумасшедшего. На меня, наверное, подействовал кал-да, но мне хотелось расшевелить этих серых бессловесных людей. Но люди Тарны отказывались нарушить молчание.
— Вы что, не знаете языка, — спросил я, обращаясь к ним на языке, который был наиболее распространен в городах Тарна. — Это ваш язык?
— Наш, — пробормотал один.
— Тогда, почему вы молчите? — спросил я с вызовом.
Никто мне не ответил.
Пришел хозяин с хлебом, медом, солью и, к моему удивлению, с громадным куском жареного терока. Я набил рот едой и запил все куском кал-да.
— Хозяин! — крикнул, стуча по столу копьем.
— Да, воин, — отозвался тот.
— А где рабыни?
Хозяин, казалось, онемел.
— Я желаю видеть танец девушек!
Люди Тарны были в ужасе. Один прошептал:
— В Тарне нет рабынь.
— Увы! — воскликнул я. — Ни одной потаскухи во всем городе!
Два или три человека рассмеялись. Наконец-то я расшевелил их.
— А эти существа, которые бродят по улицам в масках из серебра, действительно женщины? — спросил я.
— Действительно, — ответил один из людей, подавив смех.
— Сомневаюсь, — воскликнул я, — может мне притащить сюда одну из них, пусть станцует для нас?
Люди расхохотались.
Я изобразил, что поднимаюсь на ноги и охваченный ужасом хозяин замахал на меня руками и принес еще кал-да. Он решил напоить меня, чтобы я после этого смог только свалиться под стол и заснуть. Некоторые люди подошли к моему столу.
— Откуда ты? — спросил один осторожно.
— Я всю жизнь прожил в Тарне, — сказал я. Громкий хохот был мне ответом.
И вскоре, отбивая такт копьем, я стал петь песни — дикие пьяные военные песни, которые научился много лет назад у бродячих торговцев, песни любви, одиночества, песни о великолепных городах, о красивых полях, лесах и морях планеты.
— Я отказываюсь, — сказал я.
Маленький человек отшатнулся, как будто получил удар.
— Я представляю важное лицо в городе, — сказал он.
— Я не желаю зла Ларе, татрикс Тарны, — сказал я ему.
— Кто она тебе?
— Никто.
— И все же ты отказываешься?
— Да, я отказываюсь.
— Ты боишься.
— Нет, я не боюсь.
— Ты никогда не получишь тарна, — прошипел человек. Он повернулся на каблуках и, не выпуская поручня, поспешил к лестнице. Его товарищ шел впереди. Маленький человек остановился и крикнул:
— Ты не выйдешь живым из Тарны!
— Пусть будет так, — ответил я, — но я не сделаю то, что ты предлагаешь.
Закутанная в серое фигура, почти неразличимая в тумане, внезапно остановилась. Человек несколько мгновений раздумывал, затем коротко посоветовался со своим товарищем. Они пришли к какому-то соглашению. Маленький человек снова подошел ко мне, оставив сзади товарища.
— Я погорячился, — сказал он, — для тебя нет опасности в Тарне. Мы честный народ.
— Я рад слышать это.
К моему удивлению человек сунул в мою руку тяжелый кожаный мешочек с монетами и я увидел его улыбку под покровом плаща.
— Добро пожаловать в Тарну! — сказал он и быстро пошел к выходу.
— Вернись! — крикнул я, протягивая ему деньги, — вернись!
Но он исчез.
По крайней мере эту дождливую ночь мне не придется ночевать в поле. Благодаря странному подарку закутанного в плащ человека, я мог снять номер в гостинице. Я спустился по спиральной лестнице и вновь очутился на улицах города.
Гостиниц на Горе было не так уж много, так как гостей в городах не жаловали. Но все же в каждом городе можно было найти гостиницу. В них жили торговцы, делегации других городов, важные гости. Хозяева гостиниц не особенно интересовались своими постояльцами, особенно получив горсть мелких монет за отсутствие любопытства. В Тарне, которая славилась своим гостеприимством, вероятно, полно гостиниц. Но я был удивлен, не обнаружив ни одной.
Я решил, что если так ничего и не найду, то всегда смогу провести ночь в пага-таверне. Если они здесь такие же, как и в Ко-Ро-Ба или Аре, то там можно провести ночь за низким столиком перед кружкой паги — сильной ароматной жидкости, которую приготовляли из зерна са-тарна — Дочь Жизни. Пага — это сокращенное от пага-са-тарна, что означает удовольствие Дочери Жизни.
Я остановил какую-то серую личность на улице. Человек спешил куда-то сквозь дождь и туман.
— Человек Тарны, где я могу найти гостиницу?
— В Тарне нет гостиниц, — ответил он, пристально глядя на меня, — ты чужой.
— Я путник, который ищет ночлега.
— Беги отсюда, чужой.
— Мне сказали: «Добро пожаловать в Тарну»
— Беги, пока не поздно, — сказал он, боязливо оглядываясь по сторонам.
— Есть здесь пага-таверна, где я могу отдохнуть?
— В Тарне нет пага-таверн, — сказал человек и мне показалось, что я чем-то развеселил его.
— Где мне провести ночь?
— Лучше всего за стенами города, в поле. Или тебе придется провести ее во дворце татрикс.
— Ну что же, это весьма соблазнительный вариант.
Человек с горечью рассмеялся.
— Сколько времени ты уже провел в Тарне, воин?
— Я здесь с шести часов.
— Тогда уже поздно, — сказал человек, — в стенах Тарны ты уже больше 10 часов.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я.
— Добро пожаловать в Тарну, — сказал человек и исчез в тумане.
Этот разговор обеспокоил меня и я невольно отправился к стенам города. Но меня остановили огромные ворота Тарны, запертые двумя гигантскими бревнами, сдвинуть которые могла разве что упряжка тарларионов, громадных ящеров или же сотня рабов. Ворота были окованы стальными полосами и медными пластинами. Черное дерево, из которого он были сделаны, тускло поблескивало передо мной.
— Добро пожаловать в Тарну, — сказал охранник, стоящий в тени ворот и опиравшийся на копье.
— Благодарю, воин, — сказал я и отправился обратно в город.
Позади себя я услышал смех, но такой же горький, как и у горожанина.
Я долго бродил по улицам и, наконец, обнаружил низкую дверь в стене цилиндра. По обеим сторонам двери в нишах, укрытые от дождя, горели лампы, заправленные жиром тарлариона. В этом мерцающем свете я смог разобрать надпись на двери:
«Здесь продается кал-да».
Кал-да — это горячий напиток, сделанный из разбавленного вина ка-ла-на с добавлением лимонного сока и жгучих пряностей. Я не любил этот обжигающий рот напиток, но члены низших каст обожали его, особенно те, кто занимался тяжелым трудом. Я думаю, что популярность этого напитка в основном объяснялась его дешевизной и способностью согреть человека, чем вкусовыми качествами.
Однако я решил, что в такую ночь, дождливую и промозглую, ничего лучше чашки кал-да мне не найти. Более того, раз есть кал-да, значит должны быть хлеб и мясо. Я вспомнил желтый горийский хлеб — плоский, круглый, горячий и ароматный, и рот у меня наполнился слюной. Я подумал, что здесь смогу съесть кусок жареного табука, а если повезет, то и бифштекс из тарска — шестиногого быка, населяющего леса Гора. Я улыбнулся про себя, нащупав в кармане тугой мешочек с монетами, потом наклонился и толкнул дверь.
Спустившись на три ступени, я очутился в теплой, тускло освещенной комнате с низким потолком. Здесь стояли обычные для Гора низкие столы, за которыми сидели человек пять-шесть мужчин, одетых в серое. Разговор прекратился, когда я вошел. Все глаза устремились на меня. В комнате не было воинов. Оружия тоже, кажется, ни у кого не было.
Наверное, я показался им очень странным — одетый в алое воин из чужого города, появившийся так неожиданно.
— Чего ты хочешь, — спросил меня хозяин, щуплый лысый человечек в серой тунике с короткими рукавами и в черном переднике. Он не подошел ко мне, а остался за стойкой, сосредоточенно вытирая деревянную поверхность.
— Я иду через Тарну и хотел бы приобрести тарна для путешествия, — сказал я. — А сейчас хочу поесть и отдохнуть.
— Это не место для членов Высших Каст.
Я осмотрелся, окинув взглядом угрюмые лица людей, сидящих за столами. В тусклом свете было трудно определить, к каким кастам они принадлежали, так как все они были в сером, а принадлежность к касте обозначалась только цветной полоской на плече. Мне не понравилось в этих людях не то, что они были из низших каст, а отсутствие в них духа, энергии, гордости, чувства собственного достоинства. Они были какие-то инертные, безразличные, подавленные и униженные.
— Ты из Высшей Касты, касты Воинов, — сказал хозяин, — тебе не подобает оставаться здесь.
Мне вовсе не хотелось вновь выходить в холодную дождливую ночь, снова бродить по улицам, мерзнуть и мокнуть, ища место, где можно поесть или поспать. Я достал монету из кожаного мешка и бросил ее хозяину. Тот ловко подхватил ее в воздухе и с сомнением стал ее осматривать. Это была серебряная монета. Он попробовал ее на зуб, скулы его напряглись. Алчное удовольствие появилось в глазах. Я знал, что ему не захочется возвращать монету.
— Какой она касты? — спросил я.
Хозяин улыбнулся.
— У монет нет каст.
— Тогда принеси мне поесть и выпить.
Я прошел к самому дальнему столику в темном углу. Оттуда я мог видеть дверь. Затем прислонил копье и щит к стене, положил меч перед собой. Затем приготовился ждать.
Но ждать не пришлось. Едва я успел устроиться за столом, как хозяин поставил передо мной большую кружку горячего ка-ла-на. Она обожгла мне руки. Я сделал большой глоток обжигающей жидкости и он прокатился по мне жидким огнем. Вкус у него был омерзительный, но напиток согрел меня и привел в хорошее настроение. Мне даже захотелось смеяться, что я и сделал.
Жители Тарны, сидевшие за столами, посмотрели на меня, как на сумасшедшего. Изумление ясно отразилось на их грубых лицах. Этот человек смеялся! Я подумал, что в Тарне люди не часто смеются.
Таверна была грязная и темная, но кал-да примирил меня с ней и с ее унылыми посетителями.
— Говорите, смейтесь, — обратился я к ним, ведь они не проронили ни слова с момента моего появления. Я посмотрел на них. Затем сделал глоток и почувствовал, как горячие круги завертелись у меня перед глазами. Я схватил копье и постучал по столу.
— Если вы не умеете говорить, не хотите смеяться, тогда пойте!
Они были уверены, что попали в компанию сумасшедшего. На меня, наверное, подействовал кал-да, но мне хотелось расшевелить этих серых бессловесных людей. Но люди Тарны отказывались нарушить молчание.
— Вы что, не знаете языка, — спросил я, обращаясь к ним на языке, который был наиболее распространен в городах Тарна. — Это ваш язык?
— Наш, — пробормотал один.
— Тогда, почему вы молчите? — спросил я с вызовом.
Никто мне не ответил.
Пришел хозяин с хлебом, медом, солью и, к моему удивлению, с громадным куском жареного терока. Я набил рот едой и запил все куском кал-да.
— Хозяин! — крикнул, стуча по столу копьем.
— Да, воин, — отозвался тот.
— А где рабыни?
Хозяин, казалось, онемел.
— Я желаю видеть танец девушек!
Люди Тарны были в ужасе. Один прошептал:
— В Тарне нет рабынь.
— Увы! — воскликнул я. — Ни одной потаскухи во всем городе!
Два или три человека рассмеялись. Наконец-то я расшевелил их.
— А эти существа, которые бродят по улицам в масках из серебра, действительно женщины? — спросил я.
— Действительно, — ответил один из людей, подавив смех.
— Сомневаюсь, — воскликнул я, — может мне притащить сюда одну из них, пусть станцует для нас?
Люди расхохотались.
Я изобразил, что поднимаюсь на ноги и охваченный ужасом хозяин замахал на меня руками и принес еще кал-да. Он решил напоить меня, чтобы я после этого смог только свалиться под стол и заснуть. Некоторые люди подошли к моему столу.
— Откуда ты? — спросил один осторожно.
— Я всю жизнь прожил в Тарне, — сказал я. Громкий хохот был мне ответом.
И вскоре, отбивая такт копьем, я стал петь песни — дикие пьяные военные песни, которые научился много лет назад у бродячих торговцев, песни любви, одиночества, песни о великолепных городах, о красивых полях, лесах и морях планеты.