Норман Джон. Мародеры Гора

   В толпе рядом с бедняками стояло немало состоятельных горожан Кассау, столпов города, которые пришли сюда вместе со своими женами и детьми. Некоторые из них — почетные граждане города и их семьи — занимали места на специальных помостах, справа от алтаря.
   Я принялся разглядывать молодых женщин, стоящих на помосте. Однако никто из них не мог сравниться со стройной белокурой девушкой в плаще из меха морского слина. Впрочем, одна казалась довольно привлекательной: высокая, статная, высокомерная и гордая, с серыми глазами. Все на ней было черно-серебряным, длинное до щиколоток платье из роскошного черного бархата с серебряным поясом и тонкими серебристыми лентами, скрещивающимися над грудью и завязанными на талии. На поясе серебряный кошелек, который показался мне достаточно увесистым. Светлые волосы, собранные на затылке гребнем из кости и кожи, напоминали перевернутый равнобедренный треугольник, гребень держала крошечная черная ленточка, завязанная вокруг шеи, другая такая же лента обхватывала лоб. Плащ девушки из черного меха морского слина, блестящего и роскошного, доходил до самых щиколоток. Он был застегнут на левом плече большой круглой серебряной брошью, прибывшей, возможно, из Тарны. Вне всякого сомнения, эта девушка была дочерью богатого человека. И у нее наверняка масса поклонников.
   Я снова посмотрел на Главу Посвященных, холодного, сурового, непреклонного человека с жестким лицом, который сидел на троне за белой оградой в высокой белой шляпе и церемониальных одеждах.
   Около алтаря, в сундуках и на полках стояла дорогая посуда: золотые чаши для сбора крови жертвенных животных, кубки для возлияний в честь Царствующих Жрецов, сосуды с маслом, большие чаши для омовений; а еще там были маленькие тарелки с монетами — подношения бедняков, которые надеялись купить расположение Посвященных, чтобы те от их имени попросили у Царствующих Жрецов милости, хорошего урожая и чтобы не гнили сети, а рыба пришла бы кормиться планктоном, чтобы дети были здоровы, а вуло не переставали нести яйца.
   Мне было невыносимо тяжело смотреть на Главу Посвященных. Как велико их богатство и как праздно они живут! Крестьяне возделывают поля, рыбаки выходят в море, купцы постоянно рискуют капиталом. А Посвященные не делают ничего. Они процветают, наживаясь на суевериях и страхах простых людей. Я не сомневался, что Глава Посвященных уже давно все это понял, возможно, даже знал с самого начала. Он ведь далеко не молодой человек. Но он не стал ничего менять, не отправился на поля, не занялся рыбалкой и торговлей. Он остался в храме. Я внимательно изучал его лицо. Он не был простофилей или глупцом. И я понял: Глава Посвященных прекрасно знает, что делает… и продолжает восседать на своем троне в золотом храме, окутанный приторным облаком фимиама, а его слух услаждает музыка систрама и пение мальчиков.
   Ребенок, сидевший в мешке на спине матери, захныкал.
   — Тише, — прошептала она. — Тише!
   И тут снаружи раздался гулкий звук гонга, подвешенного перед входом в храм.
   Посвященные и мальчики-певчие смолкли по знаку воздетой вверх руки Главы Посвященных, похожей на когтистую лапу.
   Он встал, медленно направился к алтарю и поднялся по ступеням. Затем три раза поклонился в сторону Сардара, а потом повернулся к прихожанам.
   — Пусть войдут в храм Царствующих Жрецов, — провозгласил он.
   Я услышал монотонное пение Посвященных, стоявших за дверью храма. Двенадцать Посвященных со свечами в руках отправились на корабль для того, чтобы сопровождать тело Ивара Раздвоенная Борода в его последний путь. Двое из них вошли, держа в руках свечи. Все собравшиеся в храме зрители повернулись, чтобы рассмотреть процессию, которая очень медленно, под звуки торжественных песнопений вошла в храм, где курился фимиам в честь великих Царствующих Жрецов.
   Четыре громадных жителя Торвальдсленда в длинных плащах, застегнутых у самой шеи, с опущенными головами, бородатые, с заплетенными в косы волосами держали на плечах платформу на скрещенных копьях. На платформе лежало огромное тело, покрытое белым саваном. «Да, — подумал я, — Ивар Раздвоенная Борода, видимо, был просто великаном».
   — Я так хочу на него посмотреть! — прошептала белокурая девушка на ухо стоявшей рядом с ней женщине.
   — Помолчи, — шикнула на нее соседка.
   Я прекрасно видел происходящее благодаря своему высокому росту.
   Вот как завершилась жизнь великого Ивара Раздвоенная Борода!
   В своей смерти он пришел в храм Царствующих Жрецов, умоляя о том, чтобы его кости были помазаны священным жиром.
   Последняя воля вождя, которую печально и беспрекословно выполняют его люди.
   Почему-то мне стало жаль, что Ивар Раздвоенная Борода умер.
   Посвященные, со свечами в руках распевающие свои гимны, вошли в храм. Пение подхватили Посвященные, находившиеся внутри храма. Вслед за платформой, поднятой на скрещенные копья, опустив головы, скорбно шагали люди Раздвоенной Бороды. На них были длинные плащи; никто не держал в руках оружия и щитов; ни один не надел шлема. Я знал, что в храм Царствующих Жрецов нельзя приносить оружие.
   Эти воины походили на побитых, грустных собак. Совсем не такие люди населяют Торвальдсленд.
   — Неужели это и в самом деле воины из Торвальдсленда? — спросила белокурая девушка свою соседку, в ее голосе явно сквозило разочарование.
   — Помолчи, — снова зашипела на нее пожилая женщина. — Не забывай, что ты находишься в храме Царствующих Жрецов.
   — Я думала, что они совсем не такие, — фыркнула девушка.
   — Замолчи! — сердито буркнула ее спутница.
   — Ладно, — раздраженно ответила девушка. — Какими жалкими они мне кажутся!
   К удивлению толпы, по знаку Главы Посвященных Кассау двое его помощников открыли ворота в белой ограде.
   Еще один Посвященный, толстый, с блестящей от масла бритой головой, сияющей в пламени свечей, нес маленький золотой сосуд с густым елеем. Он подошел к каждому из четверых мужчин из Торвальдсленда и начертал на их лбах знак Царствующих Жрецов — круг вечности.
   Толпа ахнула. Этим людям оказана невиданная честь, им разрешили собственноручно внести за белую ограду платформу на скрещенных копьях, на которой лежало тело Ивара Раздвоенная Борода, и подняться по высоким ступеням великого алтаря. Их помазали елеем, давая тем самым временное разрешение войти в святилище Царствующих Жрецов. В некотором смысле они прошли Посвящение, хотя поверхностное и временное. Впервые оно было применено в небольших храмах, чтобы представители гражданских властей могли войти за ограду и прикончить беглецов, которые пытались найти убежище у алтарей. Кроме того, такое — временное — разрешение даровалось ремесленникам и художникам, когда те получали право приблизиться к алтарю и своим искусством восславить храм и Царствующих Жрецов.
   Тело Ивара Раздвоенная Борода не было помазано, когда его проносили за белую ограду.
   Мертвые не нуждаются в Посвящении, чтобы войти в святилище. Только живые могут осквернить святыню.
   Четверо воинов из Торвальдсленда несли на скрещенных копьях огромное тело Ивара Раздвоенная Борода вверх по ступеням алтаря. Затем, по-прежнему не снимая белый саван, они осторожно опустили его на верхнюю ступень алтаря.
   Потом все четверо отступили назад, встав по двое с каждой стороны алтаря и склонив головы на грудь. Глава Посвященных начал произносить длинную, сложную молитву на древнегорианском. Периодически он делал паузы, и тогда вступали другие Посвященные, те, что с самого начала находились внутри белой ограды, и те двенадцать, что со свечами в руках сопровождали в последний путь тело Ивара Раздвоенная Борода от корабля по грязным улицам Кассау, между деревянными домами, к храму. Когда молитва закончилась, Посвященные запели торжественный гимн, а в это время их Глава у алтаря, повернувшись спиной к прихожанам, начал готовиться к помазанию жиром Царствующих Жрецов останков бунтовщика и разбойника Ивара Раздвоенная Борода.
   Ближе к входу в храм, у дверей, возле закрывавших их огромных засовов, стояли люди Раздвоенной Бороды. Среди них было много огромных, могучих мужчин, не замечавших холода, привыкших к сражениям и бурным морям, выросших на жалких фермах у моря и закаленных тяжелой работой. Эти люди с самого детства во время жестоких игр учились бегать, прыгать, плавать, метать копье, владеть мечом и топором, без страха смотреть в глаза смерти. Это были самые сильные и крепкие парни, потому что только быстрые, ловкие и умелые выживают в бесконечных битвах, а люди Ивара Раздвоенная Борода слыли лучшими в Торвальдсленде.
   Однако Ивар Раздвоенная Борода пришел сюда в смерти, завершив свои мирские дела, он явился в храм Царствующих Жрецов, предав старых богов, чтобы его останки были помазаны священным жиром. Никогда больше не сожмет он свой могучий кулак над кружкой эля в древнем знаке молота.
   Я обратил внимание на одного из воинов Торвальдсленда. Он был невероятно высок, не меньше восьми футов, могучий, как Боск. Лохматые волосы торчали в разные стороны. Кожа казалась серой. Пустые глаза пристально смотрели вдаль, губы приоткрылись. Казалось, он вошел в транс и ничего не видит и не слышит вокруг.
   Наконец Глава Посвященных повернулся и посмотрел на собравшихся. В руках он держал крошечную золотую круглую коробочку с жиром Царствующих Жрецов. У его ног лежало тело Раздвоенной Бороды.
   Прихожане замерли, казалось, люди перестали дышать, все с напряженным вниманием уставились на Главу Посвященных Кассау. Я заметил, что белокурая девушка встала на цыпочки, стараясь получше все разглядеть через головы толпы. На специальном возвышении собрались люди, занимавшее высокое положение в городе, вместе со своими семьями, среди них, вытянув шею и выглядывая из-за плеча отца, стояла статная блондинка в черном бархате и серебре.
   — Да будут благословенны Царствующие Жрецы! — выкрикнул Глава Посвященных.
   — Да будут благословенны Царствующие Жрецы, — вторили Посвященные.
   И только сейчас я заметил на худом, холодном лице едва заметную улыбку торжества.
   Глава Посвященных опустился на одно колено, держа в левой руке крошечную, круглую, золотую коробочку со священным жиром Царствующих Жрецов, а правой рукой он сдернул белое покрывало, под которым лежало тело Ивара Раздвоенная Борода.
   Именно Глава Посвященных Кассау первым все понял. Мне показалось, что он застыл на месте, потому что Раздвоенная Борода открыл глаза и весело ухмыльнулся.
   Громко расхохотавшись, отбросив в сторону покрывало, к ужасу Главы Посвященных, его помощников и прихожан, Ивар Раздвоенная Борода, в котором было почти семь футов росту, вскочил на ноги. В правой руке он сжимал огромный сверкающий топор.
   — Да будет благословен Один! — воскликнул он.
   А потом одним взмахом топора отрубил голову Главе Посвященных Кассау, окропив кровью золотые чаши, после чего прыгнул на самую верхнюю ступеньку алтаря.
   Ивар Раздвоенная Борода откинул голову назад и с неистовым, громоподобным хохотом принялся размахивать окровавленным топором.
   Я слышал, как с грохотом закрылись засовы, все, кто находился внутри, стали пленниками. Люди Торвальдсленда сбросили плащи, в руках они держали громадные топоры. И тут я заметил, что великан из Торвальдсленда ожил, в его глазах появилась дикая ярость, на лбу выступили вены, и он с неистовыми криками принялся крушить все вокруг.
   Ивар Раздвоенная Борода возвышался над толпой.
   — Люди Торвальдсленда, — крикнул он, — пришли к вам!

Глава 3. Я ЗНАКОМЛЮСЬ С ИВАРОМ РАЗДВОЕННАЯ БОРОДА И ПОЛУЧАЮ ПРАВО ВСТУПИТЬ НА БОРТ ЕГО КОРАБЛЯ

   Воздух наполнился пронзительными криками.
   Меня чуть не сбили с ног мечущиеся, вопящие люди.
   Я изо всех сил напрягался, стараясь разглядеть, что происходит в окутанном фимиамом храме.
   И вдруг почувствовал запах крови.
   Рядом закричала девушка.
   Жители Кассау — бедные и богатые, купцы, рыбаки и грузчики — устремились к огромным дверям храма, но там их встречали безжалостные топоры. Тогда они повернули к центру храма, где сбились в кучу. Топоры прорубали среди них дорогу. Вокруг меня раздавались стоны и оглушительные боевые кличи Торвальдсленда. Я слышал, как люди Ивара отрывают золотые пластины от колонн, пол святилища усеивали разрубленные на куски тела Посвященных. Те, что еще оставались в живых, сбившись в кучу, стояли на коленях возле стены. Мальчики, которые пели во время службы, теперь, прижавшись друг к другу, плакали, как девчонки. А стоявший на верхней ступени алтаря Ивар Раздвоенная Борода командовал своими людьми.
   — Поторопитесь! — кричал он. — Собирайте все, что можете!
   — Склонитесь пред топором! — выкрикнул один из знатных жителей Кассау, одетый в черный шелк, с серебряной цепью на шее.
   Он, вероятно, был главой города.
   Люди начали послушно опускаться на колени на грязный пол храма.
   Я видел, как два воина из Торвальдсленда складывали в плащи золотые тарелки и сосуды из святилища, швыряя их, словно дешевую жестяную посуду.
   Рядом со мной в страхе скорчился какой-то рыбак. Один из людей Торвальдсленда поднял топор, чтобы нанести ему удар. Я перехватил топор, когда он уже начал опускаться, и удержал его. Воин удивленно на меня взглянул. Его глаза округлились. Только тут он заметил у своего горла меч из Порт-Кара.
   С оружием нельзя входить в храм Царствующих Жрецов, но много лет назад на празднике в Тарии, куда тоже запрещалось проносить оружие, Камчак из племени тачаков объяснил мне, что именно в таких местах оно может оказаться очень кстати.
   — Склонись пред топором, — сказал я рыбаку.
   Он повиновался.
   Я отпустил топор северянина и отвел в сторону свой клинок.
   — Не убивай его, — попросил я человека из Торвальдсленда.
   Он сделал шаг назад, продолжая внимательно за мной наблюдать.
   — Собирайте добро! — кричал Раздвоенная Борода. — Может, вы думаете, что мы будем ждать здесь начала сбора урожая?
   Мой противник отвернулся и начал сдирать со стен золотые украшения.
   В двадцати футах я заметил вопящего великана, который обрушивал безумные удары на стоявших на коленях и в мольбе простирающих к нему руки людей. Огромный топор поднимался в воздух и снова опускался на головы несчастных жителей Кассау. Я видел, как перекатываются могучие мускулы на обнаженных руках силача. Из уголков рта шла пена. Он разрубил какого-то человека почти пополам.
   — Ролло! — сердито закричал Раздвоенная Борода. — Сражение закончено!
   Великан с серым лицом и косматыми волосами неожиданно застыл на месте, подняв над головой сверкающий топор, — у его ног рыдал какой-то несчастный. Великан медленно повернулся в сторону алтаря.
   — Битва закончена! — снова повторил Раздвоенная Борода.
   Два воина из Торвальдсленда схватили великана за руки, с трудом заставили опустить топор, а потом осторожно отвели в сторону. Он повернулся и посмотрел на несчастных жителей Кассау, которые в ужасе закрывали лица руками. Создавалось впечатление, что великан не узнает их, словно никогда не видел раньше, в его глазах снова появилось отсутствующее выражение, топор бессильно повис в руке, и он медленно побрел к дверям храма.
   — Те, кто хочет жить, — приказал Раздвоенная Борода, — должны лечь на живот.
   Люди в храме — многие забрызганные кровью тех, кто совсем недавно стоял рядом, некоторые серьезно раненные, мужчины, женщины и дети — поспешили вы полнить приказ. Они лежали рядом с трупами своих знакомых и родственников.
   Однако я не стал ложиться: когда-то я был воином и потому остался стоять.
   Воины из Торвальдсленда смотрели на меня.
   — Почему ты отказываешься преклонить голову перед топором, незнакомец? — спросил Раздвоенная Борода.
   — А я совсем не устал, — ответил я ему.
   Раздвоенная Борода рассмеялся.
   — Это серьезная причина, — с усмешкой заметил он. — Ты из Торвальдсленда?
   — Нет, — сказал я ему.
   — Ты из касты воинов? — поинтересовался Раздвоенная Борода.
   — Возможно, когда-то я к ней и принадлежал.
   — Что ж, сейчас проверим, — бросил Раздвоенная Борода. Потом, повернувшись к одному из своих людей, приказал: — Дай копье.
   Воин протянул ему одно из копий, на котором покоилась платформа.
   Неожиданно у себя за спиной я услышал воинственный клич Торвальдсленда.
   Я повернулся и принял боевую стойку, в одно мгновение оценил расстояние и коротким движением отбил копье, которое метнул в меня Ивар Раздвоенная Борода. Удар нужно было нанести чуть ниже острия одним быстрым движением. Копье отлетело в сторону и воткнулось в стену храма в пятидесяти футах у меня за спиной. В ту же секунду я повернулся обратно, готовый отразить атаку воина с топором. Тот застыл на месте и вопросительно посмотрел на Ивара Раздвоенная Борода. Я тоже бросил взгляд на предводителя северян.
   Он усмехнулся.
   — Да, — кивнул он, — возможно, в свое время ты действительно принадлежал к касте воинов.
   Я обвел взглядом стоящих вокруг меня северян, и они подняли вверх свои топоры. Так люди Торвальдсленда приветствуют других воинов. Раздались громкие крики.
   — Он останется стоять, — провозгласил Ивар Раздвоенная Борода.
   Я убрал свой меч в ножны.
   — Торопитесь! — приказал Раздвоенная Борода своим людям. — Торопитесь! Горожане скоро будут готовы защищаться!
   Люди Торвальдсленда начали срывать золотые украшения со стен, наполнять плащи чашами и блюдами стараясь забрать все, что будут в состоянии унести. Ивар Раздвоенная Борода спрыгнул с алтаря и принялся со злостью разбивать сосуды со священным маслом об стены святилища. Потом он схватил связку свечей и тоже бросил ее в стену. Вскоре огонь уже лизал деревянные перекрытия храма.
   Раздвоенная Борода перепрыгнул через ограду святилища и направился к людям, неподвижно лежавшим на животах у стены, выходящей в сторону Сардара. Огонь уже пылал вовсю, ярко озаряя храм.
   Время от времени Ивар наклонялся, чтобы забрать кошелек у кого-нибудь из богатых горожан. Он отобрал деньги у главы города и сорвал с него серебряную цепь, которую с довольной улыбкой повесил себе на шею.
   Затем ручкой от топора он нарисовал на полу храма круг, диаметром примерно в двадцать футов.
   Это был круг рабыни.
   — Женщины, — крикнул он, махнув топором в сторону стены, противоположной двери, — быстро! К стене! Спиной!
   Охваченные ужасом, плачущие женщины под стоны мужчин бросились к стене. Я заметил среди них белокурую девушку в красной жилетке и юбке, чьи волосы были аккуратно убраны под алую сеть, переплетенную золотыми нитями; и статную, гордую девицу в черном бархате, украшенном серебряными лентами, на поясе которой висел тяжелый кошелек. Ивар Раздвоенная Борода прошел вдоль стены, внимательно разглядывая женщин, освещенных пламенем пожара. Он забрал у них браслеты, кольца и ожерелья, сорвал все кошельки, висевшие на поясах. Ивар отобрал кошелек и у статной блондинки, а потом сорвал серебряные ленточки, украшавшие ее черное бархатное платье. Она в ужасе прижалась к стене. У этой красотки была большая высокая грудь. Воины Торвальдсленда просто обожают таких женщин. Драгоценности и монеты Раздвоенная Борода бросил в золотую чашу для жертвоприношений, которую нес за ним один из его людей. Он освободил некоторых женщин, приказав им возвратиться на свои места и снова лечь на пол. Они с радостью поспешили выполнить его приказ.
   У стены осталось девятнадцать девушек. Я восхитился вкусом Раздвоенной Бороды. Они оказались настоящими красавицами. Я бы и сам их выбрал.
   Среди них конечно же были стройная белокурая девушка в красной юбке и та, что повыше, статная, в черном бархате, лишенная серебряных ленточек, украшений и кошелька.
   Ивар сорвал алую сетку с головы стройной белокурой красотки. И волосы роскошным плащом окутали плечи девушки. Затем он сорвал ленточки и костяной гребень, который столь хитроумным способом удерживал волосы блондинки в черном бархате. Ее шевелюра оказалась еще длиннее.
   Девятнадцать девушек с ужасом наблюдали за Иваром широко раскрытыми глазами, их лица освещали языки пламени горящей слева стены.
   — Отправляйтесь в круг рабыни, — приказал Ивар Раздвоенная Борода, махнув рукой в сторону нарисованного на полу круга.
   Женщины заголосили. Войти в круг, по законам Торвальдсленда, означает признать себя рабыней. Женщина, конечно, может не делать этого добровольно. Тогда ее швырнут туда обнаженной и связанной. Не имело значения, каким способом женщина попадала в круг — добровольно или по принуждению, — выходила она оттуда, по законам Торвальдсленда, рабыней.
   Семнадцать девушек, безутешно рыдая, вбежали в круг и сгрудились там.
   — Меня зовут Эльгифу, — заявила статная девушка. — Я дочь Гурта, правителя Кассау. За меня заплатят выкуп.
   — Это правда! — закричал человек в черном шелке, с шеи которого Раздвоенная Борода сорвал серебряную цепь — символ власти.
   — Сто золотых монет, — бросил Раздвоенная Борода, внимательно наблюдая за девушкой.
   Она напряглась.
   — Да! — закричал Гурт. — Да, я согласен!
   — Через пять ночей, — сказал Раздвоенная Борода, — в шхерах Эйнара, возле камня с рунами Торвальдсмарка.
   Я слышал об этом камне. Некоторые считают, что он обозначает границу между Торвальдслендом и Югом. Многие жители Торвальдсленда с этим не согласны. По их мнению, Торвальдсленд кончается в том месте, куда они не могут добраться на своих кораблях и которое не в состоянии защитить силой оружия.
   — Договорились! — сразу согласился Гурт. — Я принесу золото.
   — Подойди к кругу рабыни, — приказал Раздвоенная Борода Эльгифу, — но не входи в него.
   Девушка кивнула и быстро подошла к границе круга.
   — Стена храма долго не продержится, — сказал Раздвоенной Бороде один из его воинов.
   Ивар посмотрел на молодую стройную девушку, белокурые волосы которой теперь были распущены. Она дерзко посмотрела на предводителя северян.
   — Мой отец не так богат, — гордо заявила она, — но за меня тоже будет заплачен выкуп.
   Раздвоенная Борода взглянул на нее и ухмыльнулся.
   — Ты слишком хорошенькая для выкупа, — небрежно бросил он.
   Девушка с ужасом уставилась на него. Я услышал, как в толпе заплакали от горя мужчина и женщина.
   — Войди в круг, — коротко приказал Ивар Раздвоенная Борода девушке.
   Она лишь вздернула голову.
   — Нет, я свободная женщина и никогда не стану рабыней. Лучше умереть!
   — Очень хорошо, — рассмеялся Раздвоенная Борода. — Преклони колени.
   Она удивленно посмотрела на него и опустилась на колени.
   — Опусти голову, — добавил Раздвоенная Борода, — и убери волосы с шеи.
   Она повиновалась.
   Ивар поднял свой огромный топор.
   Неожиданно девушка закричала и обхватила руками его колени.
   — Смилуйся над рабыней! — заплакала она.
   Ивар Раздвоенная Борода рассмеялся, схватил девушку за руку, легко поднял ее и втолкнул в круг.
   — Стена вот-вот упадет, — напомнил воин-северянин. Огонь уже добрался до потолка.
   — Рабыни, — резко приказал Раздвоенная Борода, — разденьтесь!
   Плача, несчастные начали раздеваться. Я увидел, что рыдающая стройная белокурая девушка удивительно красива. Ее ноги, живот и грудь были великолепны. И лицо тоже — красивое, чувственное и умное. Я позавидовал Раздвоенной Бороде.
   — Сковать их, — приказал Ивар Раздвоенная Борода.
   — Я слышу, как собираются у храма горожане, — сказал один из воинов, охранявший входные двери.
   У двух северян через левое плечо к правому бедру — чтобы освободить правую руку — шла цепь, составленная из наручников для рабов, которые были сцеплены один с другим. Они быстро сняли цепь и принялись надевать наручники на тонкие женские запястья. Руки заводились за спину, теперь все женщины окончательно стали рабынями. Такими наручниками пользовались только северяне — на Юге они были более изящными и тонкими, но достаточно надежными и вполне соответствовали своему назначению. Эти наручники состояли из двух колец черного железа шириной в три четверти дюйма и толщиной в четверть дюйма. Кольца соединялись кованной скобой длиной в три дюйма. Некоторые девушки кричали от боли, когда наручники смыкались у них на запястьях.
   Когда руки белокурой девушки завели за спину и на ручники защелкнулись, она поморщилась. И хотя они были самыми простыми и ничем не походили на изощренные изделия Юга, высвободиться из них было практически невозможно.
   Ивар Раздвоенная Борода взглянул на Эльгифу.
   — Ее тоже следует сковать. — Приказ был немедленно исполнен.