Нортон Андрэ. Проклятие эльфов

   Кеман увидел, как однороги один за другим начали поднимать головы и подозрительно принюхиваться. Табун застыл как вкопанный, а жеребец-вожак принялся бить землю копытом и фыркать.
   А потом он начал поворачивать в другую сторону...
   Ох, нет!... Неужели Шана их упустит...
   Прочие однороги принялись беспокойно пританцовывать на месте, а вожак колебался. Он двинулся было вперед, потом попятился, опустил голову и гневно завизжал, пытаясь вырваться из тисков безмолвного приказа Шаны.
   Кеман лихорадочно принялся шарить в памяти, вспоминая все, что ему было известно об однорогах, и в конце концов решился подбросить жеребцу одну мысль от себя.
   Точнее даже, не мысль, а образ. Образ двуногого, забирающего его кобыл. Его самок. Двуногого, который крадет кобыл, чтобы отдать их другому жеребцу. Шана уловила этот образ и подбавила в иллюзию запах чужого жеребца, изображенного Кеманом.
   Жеребец тут же вскинул голову, с шумом втянул в себя воздух и, уловив ненавистный запах (по крайней мере, так ему показалось), протрубил яростный боевой клич. Вожак ревел не умолкая, и его возмущение передалось табуну. Теперь однороги были готовы к драке. Кеман почувствовал, что Шана сейчас нарочно сдерживает жеребца, чтобы сильнее его разозлить.
   А потом переполненный жаждой убийства жеребец понесся вперед, позабыв о прежних колебаниях. У него сейчас было лишь одно желание: уничтожить того, кто посмел покуситься на его кобыл. Весь табун ринулся следом за вожаком. Человеческий запах теперь воспринимался как запах врага, и жажда крови сводила однорогов с ума. По лесу неслась живая пенная волна, и пеной ее были черные и серебряные гривы и хвосты. Топот копыт и пронзительный визг позволяли Кеману безошибочно определить, куда ему следует лететь. В считанные секунды однороги взяли такой разгон, что теперь их просто невозможно было остановить.
   Однороги налетели на дозорных и смяли их прежде, чем те успели подать хоть какой-то знак, оставив от людей лишь красные лужи.
   Кеман прибавил скорость и двинулся вперед. Он добрался до наступающей армии раньше взбесившихся от ярости однорогов. Первые ряды солдат удивленно принялись посматривать на небо и гадать, не идет ли буря.
   Тут на передовой отряд налетел табун, и пошло кровопролитие.
   Кеман не захотел смотреть, что будет дальше. Он изменил направление полета и двинулся на север, испытывая приступы тошноты и легкое ощущение вины. Дракон даже не мог точно сказать, кого ему больше жалко и перед кем он чувствует себя более виноватым - перед солдатами-рабами или перед однорогами.
   "Мне бы очень хотелось, чтобы без этого можно было обойтись", донеслась до него приглушенная мысль Шаны.
   "Я знаю, - отозвался Кеман, с облегчением поняв, что Шана разделяет это ощущение вины. - Мне бы тоже этого хотелось. - Дракон испустил тяжелый вздох. Шана ответила ему таким же вздохом. - Ну, если я хоть что-то понимаю в однорогах, по крайней мере половина табуна должна выжить. А если у рабов есть хоть капля здравого смысла, они должны были разбежаться в разные стороны".
   "Если у них была такая возможность, - мрачно напомнила ему Шана. - Их хозяева могли не позволить им этого сделать. И я не знаю, как поведут себя однороги: то ли они разъярились настолько, что теперь развернутся и попытаются пройти насквозь через всю армию, то ли все-таки бросятся врассыпную, когда люди окажут им серьезное сопротивление, - девушка снова вздохнула. - По крайней мере, мы дали волшебникам время запрятать все, что удастся, уничтожить все, что не удастся спрятать, и смыться оттуда".
   "А куда мы направляемся? - спросил Кеман. - И.., как это могло случиться? Откуда эльфы узнали, где мы?"
   "Мы направляемся на север, в старую человеческую крепость, - пояснила Шана, когда Кеман свернул, подчиняясь ее указаниям, поймал восходящий воздушный поток и набрал высоту. - Она сейчас в полуразрушенном состоянии, но она стоит на вершине холма, и там можно держать оборону, а в Цитадели нельзя. Там слишком много лазов и запасных выходов, чтобы мы могли все их перекрыть. Волшебники прежних времен собирались сделать из этой крепости вторую Цитадель, но из-за эпидемии так ничего и не успели".
   "А откуда ты все это знаешь?" - удивился Кеман.
   "Это было в тех старых хрониках, которые я нашла, - объяснила Шана. Там, в самых дальних туннелях".
   Видно, в тех старых хрониках было много всякого, о чем Шана не спешила рассказывать. Кеман не знал, чем это было вызвано. Возможно, ей просто было некогда...
   А им по-прежнему нужно было спешить, если только они собирались догнать отступающих волшебников.
   Впервые увидев Цитадель, Кеман именно этого и испугался: он понял, что это место невозможно оборонять. Если в крепости много ходов, через которые можно выйти, это означает, что в ней много входов, через которые могут пробраться враги. Этим-то Цитадель и отличалась от жилищ драконов...
   Авось в новой крепости будет поменьше выходов.
   "А насчет того, как это могло случиться... - продолжила Шана со сдержанным гневом. - Похоже, кое-кто решил сменить хозяев. Один из старших волшебников. Когда ты поднял тревогу, его в Цитадели не оказалось, и к тому времени, когда я уходила, он так и не объявился. Мы предполагаем, что он рассказал эльфам все, что ему было известно о нас, - сколько нас, что мы можем сделать, и все такое. Наверное, он рассказал даже о тебе, потому что он входил в военный совет. Теперь мы потеряли преимущество внезапности".
   Чувства, пришедшие вместе с этими мыслями, позволили Кеману понять, что Шана не слишком-то оптимистично относится к этому второму убежищу. Он не винил Шану за уныние. Судя по всему, эта крепость действительно была не более чем последним опорным пунктом.
   "Шана, - очень серьезно произнес дракон, - я хочу, чтобы ты извинилась за меня перед остальными".
   "Извинилась? - недоуменно переспросила девушка. - За что?"
   "Мне нужно ненадолго уйти, - сказал Кеман. - Раз враги уже знают обо мне, теперь я мало что смогу для тебя сделать. Но если я сейчас уйду, я смогу сделать кое-что такое, о чем они не знают, и вернуться вовремя".
   Кеман сделал глубокий вдох. Шана молчала, ожидая продолжения. Голова ее гудела от невысказанных предположений.
   "Я смогу привести помощь, - сказал Кеман. - Помощь от Народа".
   ***
   Кеман расстался с Шаной на рассвете. А в полдень он уже кружил над Логовом. Кеман здорово устал, но был преисполнен решимости наконец-то потребовать удовлетворения. И еще он отчаянно боялся за своих друзей. И это отчаяние придавало ему сил.
   Часовой, не узнав Кемана, задал ритуальный вопрос:
   "Кто летит?"
   "Кеманорель! - возвестил Кеман, сопроводив мысленный ответ трубным воплем вызова. - Я вернулся, чтобы воспользоваться Правом на вызов!"
   "Давайте-ка, пошевелите немного мозгами!" - довольно подумал Кеман, когда сбитый с толку часовой не сразу нашел что ответить. Молодой дракон еще немного покружил, выбирая место, потом приземлился на вершину одной из скал, откуда хорошо было видно все Логово. Кеман устроился поудобнее, зацепившись за камни когтями и хвостом, принял воинственно-выжидающий вид голова высоко поднята, спинной гребень вздыблен, крылья расправлены - и принялся ждать ответа часового.
   Он увидел, как внизу, в долине, несколько драконов выбрались из своих жилищ и удивленно уставились на него. Кеман нарочно ответил часовому на общей частоте, так, чтобы его слышало все Логово, - и, похоже, его действительно услышали все. Все больше и больше драконов стали появляться из-под земли или высовывать головы из отверстий, которыми были усеяны склоны долины. Несколько драконов уже сбились в кучку - наверное, обсуждали, кто будет отвечать на вызов. В конце концов ответ все-таки прозвучал.
   "Логово признает Кеманореля".
   Этот голос был знаком Кеману. Он принадлежал Кеоке.
   Старейшина несколько грузновато поднялся в воздух, потом медленно, с явным трудом взлетел повыше и принялся парить неподалеку от той скалы, которую облюбовал Кеман.
   "Кеоке стоило бы летать почаще. Отец-Дракон двигается куда лучше его".
   "Логово признает Право вызова, - сказал Кеоке. - Против чего ты выступаешь?"
   Кеман одним рывком вытянулся во весь рост и распахнул крылья, подставив их солнцу.
   "Я выступаю против устаревшего обычая молчания и изоляции, - отозвался он. - Я выступаю против неписаного Закона. Я выступаю против тех, кто желает, чтобы Народ по-прежнему погрязал в позорном бездействии, в то время как в мире есть те, кто нуждается в нашей помощи. Вот чему я бросаю вызов, старейшина. Услышит ли меня это Логово или мне придется отправиться куда-либо еще?"
   Последняя фраза была не более чем данью обычаю. Ни одно Логово не захотело бы навлечь на себя позор, отказавшись ответить на брошенный по всем правилам вызов - хотя этим Правом редко пользовался кто-то кроме шамана. Алара, например, могла бы бросить вызов из-за Шаны...
   Но если бы она тогда проиграла, ей пришлось бы покинуть Логово.
   Ну, Кеман и так уже стал изгнанником - по доброй воле. И не зря же он был сыном шамана. Для Логова и для всего Народа настало время наконец-то взглянуть в лицо своей ответственности, даже если драконы и не желали ее признавать.
   Кеоке еще раз взмахнул крыльями, потом ответил, медленно и неохотно:
   "Логово выслушает тебя".
   "Немедленно, - быстро произнес Кеман, прежде чем старейшина успел назвать время. - Это не терпит отлагательств".
   Кеоке чуть не споткнулся на лету - как будто он не ожидал от Кемана такой настырности. Но Кеман имел право настаивать на немедленном слушании вызова, и Кеоке, хоть и еще неохотнее, но все же ответил:
   "Хорошо, пусть это произойдет немедленно. Я соберу все Логово".
   А потом, не произнеся больше ни слова, старейшина скользнул вбок, развернувшись вокруг кончика крыла, и по спирали пошел на снижение. Кеман подождал, пока Кеоке приземлится, потом сорвался со скалы, спикировал вниз и эффектно приземлился на вершину валуна, высящегося неподалеку от центра долины. Молодой дракон затормозил лишь в последнее мгновение, подняв мощным взмахом крыльев целую тучу песка и разогнав в разные стороны перекати-поле.
   Во взгляде Кеоке вспыхнуло невольное одобрение, но старейшина не стал ничего говорить. Он просто повернулся и шагнул к пещере собраний.
   - Нет! - произнес Кеман вслух. - Не в темноте. Не в месте, где плодятся секреты. Прямо здесь. Под светом солнца, где и надлежит говорить правду.
   Кеоке обернулся и взглянул через плечо, иронически приподняв бровь.
   - Не слишком ли это напыщенно, Кеман? - негромко поинтересовался он.
   Кеман от смущения даже опустил гребень, но прежде, чем он успел что-либо ответить, у него из-за спины послышался голос Алары. При звуках этого голоса у Кемана подпрыгнуло сердце. Он так боялся, что мама будет на него сердиться за то, что он натворил, - и все-таки у него не было другого выхода...
   - Патетика по праву принадлежит юным и страстным, Кеоке, - сказала Алара. - Но я думаю, что Кеман прав. Это стоит обсуждать под открытым небом, не таясь. Народ слишком уж привык таиться. Возможно, нам пора отказаться от того образа мыслей, что заставлял нас прятаться Кеман с удивлением и благодарностью обернулся к матери Алара взглянула на сына, и Кемана словно омыла теплая волна: он без слов понял, что мать любит его и рада его видеть. Алара мягко произнесла:
   - Я поддержу твой вызов, Кеман. И я жалею лишь о том, что не имела возможности бросить его раньше.
   Кеман склонил голову, а Алара легонько провела кончиком крыла по его спине и послала ему безмолвную волну поддержки и одобрения. Когда члены Рода начали подтягиваться к месту предполагаемого слушания, мать и сын встретили их вместе: Кеман - на вершине камня, Алара - у его подножия.
   - ..вот так вот обстоят дела, - сказал Кеман, поочередно оглядывая своих слушателей. Он обнаружил, что после столь длительного времени, проведенного в обществе эльфов и полукровок, выражение драконьих морд стало казаться ему странным и малопонятным. - Хотя никто в этом не виноват, но эльфы теперь знают о нашем существовании. Необходимость в сохранении тайны исчезла вместе с самой тайной. Народ несет ответственность за Лашану, которой прискорбно пренебрегали. И множество полукровок нуждается в нашей защите. Подвергались бы они такой смертельной опасности, если бы не Пророчество, которое мы позаботились распространить? Я думаю, что нет. Я выступаю против старых традиций. Я призываю покончить с ними и зову Народ прийти на помощь полукровкам - сейчас, немедленно, пока не стало слишком поздно.
   - Я принимаю этот вызов! - воскликнул женский голос. Кеман не узнал его. А вот Алара, судя по ее удивленному виду, узнала. - Готов ли ты вступить в бой, чтобы защитить его?
   - Кто это говорит? - нетерпеливо произнес Кеоке. - Кто отвечает на вызов?
   - Я! - послышался тот же самый голос, и драконы, толпившиеся вокруг Кемана, расступились, пропуская ту, кто приняла вызов. Но даже после того, как молодая драконица протолкалась вперед, Кеман не сразу узнал ее слишком уж она изменилась за время его отсутствия. Но цвет ее чешуи, своеобразный угрюмый взгляд и привычно обиженное выражение морды все-таки подсказали Кеману правду.
   - Мире? - переспросил Кеман, не веря своим глазам.
   - А что, ты думаешь, что у твоей сестры не хватит ума понять, что за придурок ее братец? - фыркнула Мире, и в голосе ее отчетливо прозвучали интонации Ровилерна Правда, Мире искоса бросила виноватый взгляд на Алару, но, судя по ее виду, она явно не собиралась отступать. Вместо этого она покрепче уперлась лапами в землю и встопорщила гребень, недвусмысленно сообщая о своих воинственных намерениях.
   - Полукровки не имеют никакого права звать нас на помощь, презрительно заявила Мире. - Точно так же, как и прочие двуногие животные. У тебя, видно, мозги размягчились, братец, раз ты решил, что мы чем-то обязаны животным. Драконы водятся только с драконами. Драконы помогают только драконам. Вот как должно быть!
   "После того, как ты ушел, Ровилерн перестал затевать драки, но зато принялся говорить всем гадости. А Мире покинула мое логово и отправилась жить вместе с Лори и ее сыном и стала такой же задирой, как Рови, если не хуже, - быстро пояснила Кеману Алара. - Они с Лори - как две половинки одной монеты. А при поддержке Рови Мире может запугать почти любого. Единственное, чем Мире отличается от Рови, так это тем, что она значительно умнее и не позволяет застукать себя на горячем, когда изводит кого-нибудь. Иногда мне кажется, - с горечью добавила Алара, - что я дала жизнь подменышу".
   - И как же ты желаешь сражаться со мной, сестра? - спокойно спросил Кеман. - Обычный бой будет вопиюще неравным - ты не находишь?
   Драконицы, вступившие в пору зрелости, были значительно крупнее драконов-ровесников, и Мире не была исключением из этого правила.
   - При помощи магии! - заявила Мире, и Кеману показалось, что при этих словах ее морда на миг приобрела какое-то странное, коварное выражение. Твоя магия против моей. И драться будем немедленно, здесь и сейчас!
   - Хорошо, пусть будет так, - не думая, ответил Кеман - и по сдавленным возгласам, раздавшимся в толпе, понял, что совершил крупную ошибку.
   Но исправлять что-либо было поздно - он уже согласился. Да и потом, обычный бой все равно исключался - Кеман был некрупным даже для самца, и Мире, хотя еще и не достигла полной зрелости, значительно превосходила его габаритами. Так что же ему остается, кроме магии?
   Кеман соскочил на землю и встал напротив Мире. Остальные драконы немедленно попятились, освобождая место для схватки. Алара тоже отступила в сторону, и во взгляде, который она бросила на сына, светилось отчаяние. Кеман постарался не заметить этого взгляда.
   В конце концов, он узнал от Шаны много такого, о чем Мире просто не могла иметь понятия. Он побывал в таких передрягах, какие ей и не снились. Он победит ее. Обязан победить.
   Но когда Кеман собрался с духом и приготовился к первому испытанию, коварное выражение так и не исчезло из глаз Мире.
   - Начинайте схватку! - скомандовал Кеоке.
   ***
   "Аххх!"
   Очередной обрушившийся на него удар заставил Кемана содрогнуться всем телом. Кеман все-таки сумел удержаться на ногах, но он уже не видел, что творится вокруг, и почти ничего не слышал.
   "...надо держаться.., больно.., как больно..."
   Гомон толпы становился все более и более неразборчивым. Кеман попытался разорвать хватку Мире, но у него ничего не вышло.
   - Довольно! - взревел Кеоке. Кеману померещилось, что голос старейшины доносится откуда-то с другого конца вселенной...
   Боль прекратилась, и Кеман рухнул в пыль бесформенной грудой, как будто у него в теле не осталось костей. Он смутно слышал победный вопль Мире, но его это уже не волновало. Он просто лежал там, где свалился, уронив голову набок и закрыв глаза. Горький вкус поражения мешал ему дышать, и это ощущение было не менее мучительным, чем боль измученного тела.
   Он будет жить... На самом деле, он даже довольно быстро поправится драконы легко излечиваются от ран, нанесенных при помощи магии. Но в эти мгновения Кеман не был уверен, что действительно желает выжить.
   Он проиграл. Он пообещал Шане, что вернется и приведет помощь - и потерпел поражение. Мире даже не прибегла к обману - она не нуждалась в этом. Магия, которой владел Кеман, не могла противостоять боевой магии драконов. А Мире хорошо ее изучила.
   Если бы Кеман сейчас находился в облике полукровки, он бы разрыдался.
   Как он посмотрит теперь в глаза своим друзьям? Как он сможет вернуться и сказать им, что помощь, которую он обещал, не придет?
   Но если он не вернется, у них не будет даже его поддержки.
   Теперь Кеман раз и навсегда сделался изгнанником, и это изгнание было неотвратимо, словно смерть. Если он теперь попытается обратиться к кому-либо из драконов, тот просто сделает вид, что не замечает его.
   Кеман ожидал, пока все звуки не утихнут, пока последние драконы не уйдут от места схватки, предоставив "покойнику" возможность исчезнуть без лишнего шума.
   Тогда он хотя бы останется в одиночестве и сможет подняться на ноги и убраться отсюда, унося с собой позор поражения. В конце концов Кеман открыл глаза и медленно, превозмогая боль во всем теле, встал. Он чувствовал себя так, словно каждую его чешуйку по отдельности отбили молотком, а потом сунули в огонь.
   Долина опустела. Сейчас трудно было даже заподозрить, что здесь кто-то живет. При виде этого зрелища Кеману сделалось еще хуже. Вопреки Закону он надеялся, что Алара все-таки останется рядом с ним.
   Но - может, так даже к лучшему. Теперь он свободен и может делать все, что сочтет нужным. Ему придется делать это в одиночку - но зато ему не нужно больше бояться порицания со стороны кого-либо из драконов.
   И даже теперь, когда ему нужно было отказаться от всей своей прежней жизни, он не завидовал Мире.
   Кеман приподнял крылья, распахнул их - и метнулся в холодное, безразличное небо.
   Алара забралась на утес с другой стороны, чтобы не видеть никого из родичей. Она была сейчас так разъярена, что соображала с трудом, - и ей точно не хватило бы связности мышления, чтобы убедительно соврать.
   Кеман должен сейчас лететь очень медленно. И, несомненно, ему придется вскоре задержаться и найти себе какую-нибудь добычу. Он должен был выйти из схватки до предела истощенным. Так что его нетрудно будет нагнать.
   Алара была сейчас преисполнена гнева на Род своего Логова - и на весь Народ в целом. Кеман был прав, прав от начала и до конца. Народ должен был защитить его. Они должны были признать его вызов справедливым. И уж, конечно, они не должны были допускать, чтобы это разбирательство решалось поединком!
   Драконица добралась до ровной площадки на вершине утеса и остановилась на минутку, чтобы отдохнуть и позаимствовать у солнца немного энергии. Ей потребуется эта энергия. Ей предстоит долгий полет.
   Лишь в одном эта прискорбная ситуация оказалась полезной - она заставила Алару пересмотреть свои приоритеты. Какой смысл быть шаманом в Логове, полном задир, которые творят все, что им вздумается, потому что их некому остановить, и трусов, которые отказываются от ответственности, потому что они чересчур ленивы и эгоистичны, чтобы думать хоть о чем-нибудь помимо своих мелочных потребностей? Какой уважающий себя шаман захочет служить такому Роду?
   А что же тогда было самым важным? Выполнять свой долг и не оглядываться на остальных. Поступать так, как Кеман, - отстаивать то, что считаешь правильным.
   Она должна поддержать своего ребенка, у которого хватило мужества поступить именно так, - и пусть будет стыдно тем, кто на это не решился.
   Драконица передвинулась к краю скалы и замерла на мгновение, подобравшись для рывка вверх.
   "Алара, подожди".
   Алара остановилась буквально посреди прыжка - для этого ей пришлось резко извернуться, - и посмотрела, кто же это появился там, внизу.
   Кеоке трудолюбиво карабкался вверх по передней стороне утеса, а под ним виднелись головы десяти других драконов. Алара вцепилась когтями в камень и выпрямилась - с таким упрямым видом, словно все эти драконы уже забрались на вершину утеса и окружили ее.
   - Не пытайтесь остановить меня! - предупредила Алара. - Кеман был прав, от начала и до конца, - и он не сделался не правым лишь от того, что проиграл схватку с какой-то задиристой дурой. Я отправляюсь следом за Кеманом. Я намерена помочь ему и своей приемной дочери. Мне следовало именно так и поступить еще тогда, когда Кеман сбежал в первый раз. А Логово пускай ищет себе другого шамана. Что бы вы ни сказали и что бы ни сделали это не заставит меня изменить решение.
   - Изменить решение? - эхом отозвался Кеоке. И, к полнейшему недоумению Алары, в его голосе прозвучало искреннее удивление. - Изменить твое решение? Огонь и Дождь, Алара, - мы вовсе не хотим, чтобы ты меняла свое решение! Мы собираемся отправиться с тобой!
   - Что-что вы собираетесь? - Алара растерянно моргнула, пытаясь сообразить, что Кеоке имел в виду.
   - Мы собираемся отправиться с тобой, - терпеливо повторил дракон. Да, Мире выиграла схватку, но она была не права. Она выиграла лишь потому, что готовилась к этому вызову с того самого дня, как перебралась к Лори. Она мечтает править этим Логовом. Нам всем об этом известно! И нам известно, что Кеман был прав. Но нас недостаточно, чтобы переубедить остальных.
   - Лично меня уже тошнит от этого Логова, - с отвращением заявила Орола. - Меня тошнит от ленивых невежд, свято уверенных, что настоящие драконы должны лишь плотно набивать брюхо да греться на солнышке, словно стадо жирных овец. И меня уже до смерти тошнит от всей той чуши, на которую мы понапрасну тратим время...
   - Мы устали от ничегонеделанья, - подхватила молодая драконица, ровесница Кемана. - Каждый раз, когда кому-нибудь из нас хочется сделать что-нибудь там, - она взмахнула крылом, указав в сторону эльфийских земель, - мы слышим в ответ одно и то же: что мы, дескать, должны держать наше существование в тайне. Что ж, этой тайны больше не существует, и мы не видим никакого смысла забиваться в пещеры и надеяться, что никто нас там не найдет!
   От волнения драконица встопорщила гребень, но Кеоке успокоил ее одним лишь взглядом.
   - Самое важное здесь то, что Кеман действительно был прав. Мы по крайней мере отчасти несем ответственность за ту опасность, которая теперь угрожает полукровкам. И мы целиком и полностью несем ответственность за все, что случилось с Лашаной. Двуногие - вовсе не мыслящие животные. Они равные нам существа. Кроме того, люди жили здесь еще до нас. Это их мир, а мы и эльфы - непрошеные гости в нем. Мы в долгу перед здешними коренными обитателями, раз уж мы заняли часть их мира, и мы должны хотя бы попытаться восстановить благоприятный для них порядок вещей. Старейшие из наших обычаев учат, что мы должны признавать свою ответственность и действовать в соответствии с нею. Но мы этого не делали. Мы просто играли этими существами, как фигурками на доске. Но они - не фишки для игры. И теперь настала пора восстановить справедливость. Или хотя бы попытаться сделать это.
   "Я ждал почти всю свою жизнь, чтобы услышать эти слова от кого-либо из Народа, Кеоке", - мягко прогудел басовитый голос.
   Драконы дружно, как один, задрали головы вверх - и тут солнце заслонила тень, вдвое превышающая размером любого из них. И огромный дракон, которого Алара ну никак не ожидала здесь увидеть, изящно и легко, без видимых усилий, приземлился рядом с ней на вершину утеса.
   Чешуя его горела на солнце всем великолепием пурпурного и алого цвета. Отец-Дракон выглядел таким же молодым и сильным, как все они - или даже более сильным. Он с нежностью укрыл Алару своим алым крылом, пока остальные драконы таращились на него, разинув от удивления рты.
   Все - даже Кеоке.
   - Я ждал сотни лет, - повторил Отец-Дракон, вздыбив гребень, - чтобы услышать эти слова, Кеоке.
   Он поочередно обвел взглядом всех присутствующих, и Алара увидела в глазах старого шамана новое, совершенно незнакомое ей выражение. В нем было и волнение, и предвкушение, и нетерпеливое ожидание.
   - Давным-давно, когда я впервые отправился исследовать этот новый мир, чтобы посмотреть, подходит ли он для нашего Народа, я принял облик волшебника-полукровки. И я не просто бродил среди них - я трудился вместе с ними. Я был среди тех, кто организовал первое восстание, и я оставался с мятежниками до самого конца - и не просто как наблюдатель, из пустого интереса вмешавшийся в их дела. Я действительно был одним из них. И если бы они не погибли, пав жертвой предательства, я, наверное, до сих пор оставался бы с ними.