Нортон Андрэ. Рыцарь или трус

   Большое кресло, вырезанное из кроваво-красного дерева такой твердости, что для работы с ним требовались очень острые инструменты и большая сила, стояло в середине круглой комнаты, а перед ним был круглый стол из такого же дерева. На столе лежала магическая книга.
   Старая королева высекла искру, разожгла приготовленную загодя жаровню и подошла к гораздо более маленьким стулу и столу, не столь украшенным резьбой, как большие. Там она сняла свой чепец и смыла пудру — все, что ей требовалось с тех пор, как она вернула себе красоту молодости. Для лучшего действия магии требовалось, чтобы на ней было как можно меньше косметики и украшений. По привычке Иса зажгла свечу и поставила ее рядом с зеркалом, любуясь на свое отражение. Теперь в ее волосах не было ни единой серебряной нити. Они блистали медью, соперничая цветом с красным деревом кресла. Когда Иса вытащила шпильки, кудри рассыпались по плечам яркими блестящими волнами. На миг ей показалось, что весь свет мира сосредоточился в этой высокой комнате замка Ренделшам, чтобы отразиться в ее волосах.
   Вдовствующая королева старалась не думать о Флавьель, бывшем Флавиане, которого она взяла на службу, о заговоре, в котором колдунья почти преуспела. Иса рассказывала ему — ей — обо всем. Даже о выкидыше у Ясенки, когда та потеряла ребенка Оберна. Теперь она понимала, что ее просто использовали в качестве источника сведений, важных и не очень. И если бы не этот простофиля Рохан и его такое своевременное выступление против Флавьель, кто знает, чем бы все кончилось? Иса понимала, что должна быть благодарна Рохану, но приязни в себе вызвать не могла. Опять, как часто бывало, когда она думала о нем, в голове у нее закрутилась какая-то смутная мысль, но какая? Иса никак не могла ее поймать.
   Ладно Флавьель убралась, и Иса понимала что теперь ей надо восстановить власть в королевстве и свою собственную силу, чтобы ее планы не пошли прахом. Четыре Кольца сверкнули в пламени свечи. Старая королева постаралась убедить себя в том, что то движение, которое она ощутила когда колдунья была разоблачена, а король Перес заявил о своей власти, было всего лишь плодом ее воображения. Кольца крепко сидели на ее пальцах, и тут они и останутся. Она уж позаботится об этом.
   Иса взяла красный бархатный плащ с капюшоном, радуясь тому, что одета тепло. Жаровня еще не согрела воздух в комнате. Королева надвинула капюшон на голову и закрепила его простой шпилькой, а не драгоценной, которые обычно носила. Она подошла к накрытой шелком клетке, разбудила сонного летуна и достала его из гнездышка. Затем уселась в большое кресло и усадила летуна к себе на колени. Взяла книгу и открыла ее на заложенной странице. Прежде Иса лишь опробовала это заклинание, не утруждая себя тщательными приготовлениями, потому оно оказалось временным. Теперь она начала полный ритуал.
   Она нараспев произносила слова — это давалось ей легко, она уже не раз такое проделывала. Сила слов отражалась от каменных стен, создавая завихрение мощи вокруг нее. Его очертания двигались и менялись, словно облако. И прежде чем летун хотя бы попытался вырваться из ее рук, мощь заклинания собралась в облачко и втянулась в его открытый рот. Зверек испуганно подпрыгнул — и снова утихомирился.
   — Ну вот, — с удовольствием сказала Иса. — Посмотрим, смогу ли я теперь отчетливо видеть то, что видишь ты, прямо во время твоего полета, не дожидаясь, пока ты вернешься.
   Казалось, летун затаил дыхание, и она гладила его, пока зверек не успокоился. Раньше такого огромного облака он не глотал. Но вот наконец зверюшка — перестала дрожать и крохотными лапками вцепилась в ткань плаща.
   Королева взяла его за холку. Зверек сопротивлялся, сучил лапками и хлопал кожистыми крыльями, но, как и в первый раз, когда она призвала его, Иса подняла его на уровень глаз и завладела его взглядом, подавила его волю.
   — Ничего с тобой не случилось, — сказала она, — Успокойся. Все будет хорошо.
   Зверек открывал рот, и Исе на мгновение показалось, что он хочет укусить ее своими острыми зубками. У него был кроваво-красный язычок, раздвоенный на конце. Он стрекотал и наконец испустил протестующий визг, такой пронзительный, что Иса чуть не оглохла. Тем не менее она не выпускала зверька, пока тот не угомонился. Королева поднесла летуна к окну, отодвинула штору и приоткрыла ставни.
   — Лети над страной, — приказала она, слишком довольная и потому милостивая. — Можешь даже слетать в Крепость Дуба, но не задерживайся там. — Затем она подбросила его в воздух. Тот расправил крылышки, забил ими по воздуху и, как всегда, начал таять в воздухе, пока совсем не исчез. Иса немного постояла, глядя ему вслед, затем снова закрыла окно и задвинула шторы. Если все верно, то она увидит то же, что и зверек, — в любое время, где бы она ни находилась. И узнает, когда летун вернется. Надо будет приоткрыть окно, чтобы он мог влететь. Старая королева проверила, чтобы блюдечко с зерном и чашка с водой были наготове.
   Как наяву Иса увидела перед собой амулет, который некогда показывал ей Харуз. Это было много лет назад. Был ли амулет сделан из дерева или камня — Иса не знала. Он был глянцево-серым, словно его хорошо отполировали, и имел форму крылатого существа. Несмотря на полировку, можно было заметить, что это существо скорее мохнатое, чем пернатое. Глазки его сверкали драгоценными камнями. И Харуз тогда сказал… Да-да… «Зазар, ваше величество. — Он говорил почти шепотом, словно в комнате было кому их подслушать, — Это дала мне Зазар».
   Тогда вдовствующая королева спокойно восприняла его слова, но сейчас она не верила им. Просто не могла поверить. Не хотела. Зазар такого сделать не могла — не в ее это духе. Но тогда она не стала с этим разбираться, поскольку у нее хватало хлопот с Борфом — он был тяжело болен, и королева боялась, что откуда-нибудь возникнет еще какой-нибудь наследник и претендент на престол, который она предназначала для своего сына. Честно говоря, и наследник был бы незаконным, и сын оказался недостойным, но ради блага государства такими тонкостями можно пренебречь.
   Иса была уверена в совершенной преданности Харуза, хотя тот и занимался тайными искусствами. Возможно, даже опасными. Не то чтобы сейчас Иса перестала доверять Харузу, но осторожность требовала предпринять собственное расследование.
   Сейчас Иса была как никогда уверена в себе, чего не ощущала уже много лет из-за тревоги о том, что может грянуть с севера. А может и не грянуть. С разоблачением колдуньи опасность явно уменьшилась. Или вообще исчезла. Так что теперь королева решила выяснить, есть ли у графа Харуза такой же летун, как у нее. А если есть, то для чего Харуз его использует. И если летун у него все же есть и использует он его не так, как ей понравилось бы, то через Марклу она сможет добраться и до амулета, и до второго летуна.
   Маркла призналась, что Харуз предпочитает навещать ее в ее собственных комнатах, и в этом был ключ. Борф никогда не интересовался подобными тонкостями; в их общую с Исой супружескую постель он запросто мог притащить любую женщину… Однако Харуз в своих нерегулярных посещениях придерживался строгих правил, что казалось подозрительным. Он посещал даму в ее комнатах — но лишь тогда, когда сама дама выказывала к тому интерес. А его личные комнаты оставались его личными. Но когда Маркла выйдет за Харуза, она сможет входить во все комнаты Крагдена и отыщет амулет, где бы Харуз его ни прятал.
   Возможно, Туманчик, ее летун, встретится с летуном Харуза — если таковой существует — на пути к северу. Да, разведать надо было многое. Большой Турнир остался позади, колдунья исчезла, и у Исы нашлось наконец свободное время.
   Исе не хотелось спускаться вниз и погружаться в суету, неизбежную при подготовке к свадьбе важных персон. Надо было сначала проверить, насколько хорошо работает ее заклинание, а потом уж можно и покинуть башню. Иса села в кресло и, сосредоточившись, закрыла глаза. И сразу же перед ее внутренним взором предстало то, что видел Туманчик.
   Она летела все выше, над пеленой облаков, что в эти дни постоянно затягивали небо. Холодное солнце вспыхивало искрами на облаках, и воздух обжигал ей легкие. Но она все равно летела все дальше, уверенная в том, что никто ее не видит и что она сумеет избежать любых опасностей, поджидающих впереди.
   Раз она уже проделывала такое при помощи временного заклинания — смотрела глазами летуна. А теперь она могла управлять этой способностью. Ну так надо воспользоваться ею как можно полнее.
 
   Даже Ясенка с неохотой соглашалась с тем, что Анамара начала выздоравливать. Было ли то результатом забот Зазар или влияния Вейзе, но девушка перестала дергаться по-птичьи и начала вести себя как малышка, которую впервые ввели во взрослое общество.
   — Колдунья, — сказала Зазар, когда Ясенка задала ей вопрос, — уничтожила большую часть памяти Анамары, девочка не помнит, кто и что она есть. Но теперь моими стараниями она знает свое имя и имена своих покойных родителей; и все равно сейчас она как малое дитя. И, как ребенка, ее нужно заново учить почти всему. Уверена, что моя работа почти завершена. Когда я уеду, ей понадобится наставник. И это будешь ты.
   — Я? — воскликнула Ясенка. Она воззрилась на Анамару, которая сидела на низенькой скамеечке для ног рядом со знахаркой и переводила взгляд с одной женщины на другую. — У меня нет никаких обязательств перед этой девочкой, я не должна о ней заботиться. Более того, я и не намерена!
   — И все же придется. Я старею, и мне это уже не по силам.
   Ясенка повернулась к знахарке. С тех пор как она стала почти матерью для Ясенки, она не изменилась, была все такая же деятельная и живая. Зазар ответила Ясенке взглядом, и та уловила в глазах знахарки искорки смеха.
   — Стареешь?! — воскликнула она. — Ну, я так не думаю. Найди другое оправдание.
   — Я должна вернуться в свою хижину. У меня много дел в Трясине.
   Ясенка коротко хохотнула.
   — Наконец-то ты вспомнила о своем доме и пожитках! Вот только никто из трясинных жителей и пальцем не осмелится прикоснуться к твоим зельям в страхе отравиться. А то и что похуже. Я знаю, как ты старалась приучить их опасаться тебя. Нет, Зазар, я тебе не верю.
   Знахарка пожала плечами:
   — Ладно. Тогда сделай это ради своей дальней родственницы, и если ты до сих пор не можешь найти в себе ни искры милосердия, то сделай это ради Рохана.
   На это Ясенка не нашла ответа. Она поджала губы и отвела взгляд.
   — И прежде всего, — голос Зазар хлестнул, словно плеть, и Ясенка невольно снова посмотрела ей в глаза, — ты сделаешь так потому, что я тебе велю.
   — Я… ты не можешь приказывать мне! — сказала Ясенка, и собственные слова показались ей жалкими.
   — Ты никогда не достигнешь настолько высокого положения, чтобы выйти из моей воли. Ты весьма позабавила меня, Ясенка Посмертная Дочь, и, думаю, ты сама это знаешь. Но я буду откровенна с тобой. Я сделала для девушки все, что могла. Она сейчас как несмышленый ребенок. А теперь подумай — бросишь ли ты ее на произвол судьбы после того, как она столько выстрадала от рук приспешницы той женщины, которую у тебя нет никаких причин любить или даже доверять ей? Или все же ты возьмешь ее под свое покровительство как члена своей семьи, чтобы воспитать достойную супругу Рохану? Дело именно в этом.
   Ясенка, пристыженная, покраснела. Она не рассматривала вопрос с такой точки зрения, слишком поглощенная своей неприязнью к девушке, так что места для других мыслей у нее в голове просто не оставалось.
   — Ладно, — проворчала она. — Я буду заботиться о ней, поскольку ты просишь. Хотя мне это в тягость.
   — Слышала, девочка? — сказала Зазар Анамаре. — Она согласилась заботиться о тебе.
   Анамара подняла взгляд на Ясенку и счастливо улыбнулась. Открыла рот и произнесла первое слово с тех пор, как колдунья отняла у нее разум и заставила считать себя птичкой.
   — Мама, — сказала она.
 
   В Ренделшаме все внимание двора и города было привлечено к приближавшейся свадьбе отважного Харуза из Крагдена, лорда-маршала и защитника Ренделшама, и блистательной красавицы леди Марклы из Валваджера. Такого пышного торжества не знали со дня коронации юного Переса. Повара и пекари трудились не покладая рук, готовя праздничный пир и используя на выпечку столько муки, сколько вообще было возможно. Охотники рыскали по холмам в поисках кабанов и красного зверя, которых лучше было бы поймать живьем, чтобы забить для пира в последний момент. Если не выходило, мясо замораживали, чтобы не попортилось.
   Сам Харуз в эти дни ходил с совершенно ошеломленным видом, принимая поздравления, терпя похлопывания по плечу и завистливые высказывания насчет красоты его невесты. То, что выбрал он ее не совсем по своей воле, все прочие участники сделки — Иса, лорд Ройанс и Маркла — предпочитали держать в тайне.
   Поскольку Исе ни к чему было лично следить за подготовкой к свадьбе, она частенько поднималась на башню и посылала в полет своего летуна.
   Теперь, когда она могла видеть то же, что и Туманчик, она посылала его кружить над Ренделом, оценивая готовность страны принять удар с севера.
   По большей части увиденное радовало ее. Конечно, люди по-прежнему старались не покидать домов без надобности, чтобы не выстуживать их, но они уже начинали привыкать к новому образу жизни.
   Повсюду в Ренделе народ строил укрытия для полей по примеру Морских Бродяг. Конечно, такого урожая, как в теплые годы, быть не могло, но люди, по крайней мере, не голодали. Скот держали в хлевах, не выпуская на пастбища, чтобы не замерз. У овец и коз шерсть стала на редкость густой, и весной — если она вообще настанет — будет много великолепной пряжи. Тут и там люди отваживались отправляться в далекие поездки и обнаруживали, что могут, оказывается, вести свои дела вдалеке от дома, не замерзая при этом насмерть.
   Иса изумлялась тому, как люди умеют привыкать к чему бы то ни было. Даже следя за ними глазами Туманчика, она поглаживала Великие Кольца и радовалась, что Рендел поручен ее заботам.
 
   — Нет, Анамара, — твердо сказала Ясенка. — Я не твоя мама. Я обещала, что стану о тебе заботиться, и я сдержу слово. Но ты не будешь называть меня матерью или даже думать так! — Она посмотрела на Зазар. — Я намерена отослать эту девушку в Ридаль как можно скорее. Там ею займутся наставницы моей дочери Хегрин. Лучшего для нее я придумать не могу.
   — Думаю, этого достаточно, — пожала плечами Зазар.
   — А Вейзе? — спросила Ясенка. — Она сможет тебе помочь?
   — Посмотри вокруг. Вейзе уже вернулась в Галинф, но если будет необходимо, я призову ее.
   — Домой? — с надеждой отозвалась Анамара.
   — Твой дом в Ридале, не в Галинфе, — ответила Ясенка. — Да, я отправлю тебя домой.
   — Домой, — повторила девушка. — Домой. Мама.
   — Иди спать, — сказала ей Ясенка. — Через несколько дней ты уедешь. Зазар, мне нужно время, чтобы собрать ее. У нее и одежды-то нет, только те лохмотья, в которых ты ее сюда привезла. Все, что она носит, — с чужого плеча!
   — Думаю, у знатных людей такого добра в кладовках полным-полно найдется. — Знахарка взяла девушку за плечи и повернула к постели, застеленной для нее. Анамара все оборачивалась к Ясенке, с надеждой глядя на нее.
   — Домой? Мама? — повторила она.
   — Она станет одной из моих домочадцев. С ней будут обходиться достойно, хотя мне она не слишком-то по душе. И постарайся к утру обучить ее еще паре слов, пожалуйста, прежде чем уедешь сама. У тебя к этому есть дар, а у меня — никакого.
 
   На утро следующего дня Ясенка и Горян сидели во главе стола за плотным горячим завтраком из густой овсяной каши и вареного мяса, запивая его разбавленным подогретым вином. Двум путникам — поскольку Рохан тоже уезжал в Ренделшам — надо было основательно подкрепиться, прежде чем выйти наружу, на ледяной воздух. Ясенка приказала приготовить припасы в дорогу — одну сумку для Рохана, другую для знахарки. Все они сидели за столом в большом зале у камина, отгороженные от остального пространства зала ширмой, ради тепла. Обогревало их небольшое пламя, не то что вчера вечером, когда в очаге с ревом полыхал огонь.
   Рохан подкладывал Анамаре в тарелку еды, показывал, как правильно держать ложку, и резал для нее мясо.
   — Неужто так необходимо отсылать ее? — спросил он.
   — Я уже сто раз говорила тебе, Рохан, что сейчас для нее лучше места, чем Ридаль, не найти. Там есть наставники, чтобы учить ее и помочь прийти в себя. Там живет Хегрин, им придется всего лишь воспитывать двух детей вместо одного. Обещаю, я прикажу им отсылать мне отчет о том, как у нее продвигаются дела, вместе с отчетами о Хегрин. Поскольку между нашим замком и Ренделшамом продолжают ездить гонцы, мне будет легко передавать сведения для тебя.
   — Если бы я мог поехать с ней, — вздохнул Рохан, отбирая у Анамары ложку и снова вкладывая в ее руку — но уже правильно, чтобы девушка могла донести еду до рта.
   — Ты должен вернуться, — сказал Горин. — Как Ясенка хочет знать об Анамаре и Хегрин, так и я хочу знать о тебе и Себастьяне. Сдается мне, что война, которую мы ждали столько лет, не за горами.
   — Не говори так! — воскликнула Ясенка. Она чуть не смахнула со стола кувшин с вином, но успела подхватить его, прежде чем тот успел опрокинуться и залить скатерть. — И без того слишком много случилось в последнее время, и если тебя призовут, я просто не вынесу. Хуже всего, если вам обоим придется идти в бой.
   Горин поцеловал ее пальцы.
   — Ты перенесешь и это, если придется, — а придется наверняка. Когда этот день настанет, ты посоветуешься с Зазар. — Он посмотрел на Зазар, и знахарка утвердительно кивнула. — У меня будет легче на душе, если вы поддержите друг друга в такое время.
   — Можешь на меня положиться, — сказала Зазар с набитым ртом. И положила себе еще кусок мяса. — Мне не очень улыбается жить в одиночку, когда война на пороге. Во всем Ренделе будет небезопасно, но в Крепости Дуба не хуже, чем в любом другом месте.
   Горин в ответ поцеловал ей руку:
   — Спасибо, мадам Зазар. Я в неоплатном долгу перед вами.
   — Считай, мы почти в расчете. В конце концов, ты провозился с Ясенкой все эти годы, — ядовито заметила она. — Да еще и Рохана добавь.
   Горин рассмеялся, смех его эхом отразился от сводов почти пустого зала.
   — Вы воспитали Ясенку куда лучше, чем думаете, — улыбаясь, сказал он. — Хотя вряд ли вы стали бы растить приемную дочь, в которой нет ни капли мужества.
   К удивлению Ясенки, знахарка усмехнулась в ответ — и она поняла, что ее муж и воспитательница достигли такого уровня взаимопонимания, о каком ей и мечтать не приходится.
 
   Сколько ни тяни, а час разлуки все равно придет. Ясенка поднялась на западную башню, откуда могла долго видеть путешественников. День был ясным, хотя ветерок оказался куда холоднее, чем ожидала Ясенка, и она с удовольствием куталась в меховой плащ. Прячась от ветра, она смотрела на заснеженную страну.
   Зазар, Рохан и Горин покинули замок вместе с отрядом солдат, поскольку в эти дни небезопасно было ездить по дорогам Рендела без охраны. Хотя посевы под укрытиями стали расти лучше и запасов еды хватало, в стране было полно отчаявшихся людей, которым ничего не стоило подстеречь одинокого путника.
   Отряд разделился почти сразу же. Зазар, как обычно, отправилась пешком, с презрением отказавшись от лошади. Она повернула на запад, и несколько солдат отделились от отряда с явным намерением сопровождать ее. Ясенка слышала их голоса в чистом утреннем воздухе, хотя слов и не могла разобрать. Однако по резкому тону Зазар она поняла, что знахарка и от сопровождения отказывается. Солдаты вернулись к своим товарищам с куда большей охотой, чем пошли следом за старухой. Знахарка, совершенно не опасаясь разбойников, которые могли напасть на нее из-за еды, что была у нее с собой, пошла напрямик, и Ясенка поняла, что та направляется к броду на Пограничной реке. Оттуда она легко доберется до своей деревни в Зловещей Трясине. Ясенка была рада, что Зазар хотя бы тепло оделась.
   Горин направился на север вместе с Роханом — до развилки дорог. Там Горин распрощался с Роханом и повернул назад, к Крепости Дуба, вместе с большей частью отряда. Человек шесть поехали вместе с молодым рыцарем.
   Ясенка ощутила горечь на языке. Когда-нибудь Горин отправится из замка с куда большим отрядом, но уже не вернется к ней под надежные своды замка, как сейчас. Еле сдерживая слезы, она вернулась в свои теплые комнаты, чтобы ждать там мужа. Пока еще они могут быть вместе, и она постарается, чтобы ему было хорошо в ее объятиях.

24

   К удивлению и досаде Ясенки, их вызвали в столицу почти сразу же после отъезда Рохана. Им следовало прибыть ко двору на свадьбу Харуза и Марклы.
   — Мы могли бы поехать вместе с Роханом, составить ему компанию, — сказала Ясенка с горечью в голосе.
   — Или охранять его? — улыбаясь, спросил Горин. — Что случилось, то случилось, дорогая. Нас зовут, и мы поедем завтра, самое позднее — послезавтра. Смею заметить, это событие куда менее утомительное, чем Большой Турнир.
   — Я намеревалась отослать Анамару в Ридаль, раз мы уже отправили в путь Рохана. Но женщины еще не закончили шить ее одежду, им еще не меньше недели на это надо. К тому же я хотела удостовериться, что Зазар спокойно добралась до Болот.
   — Да кто во всем Ренделе осмелится встать на пути у матушки Зазар? — улыбнулся одними глазами Горин. — Не беспокойся, дорогая. Можешь оставить подробные указания насчет отправки Анамары, и хотя при ней не будет Эйфер, она вышколила слуг так, что все пройдет гладко. К нашему возвращению все уладится. Тебе незачем сидеть тут и самой за всем присматривать.
   Ясенка перестала жаловаться и начала собираться в путь. На самом деле в столице у нее были кое-какие дела — например, надо было вернуть книги Эсандеру, доброму и великодушному священнику Великого Собора Света. Она взяла их после турнира и надеялась найти еще что-нибудь интересное, чтобы было чем занять себя после того, как они с Горином вернутся домой, где, как горячо надеялась Ясенка, они и останутся вместе, надолго. В качестве свадебного подарка она выбрала окованную серебром шкатулку для пудры и два флакончика для духов — Маркла любила такие безделушки.
 
   В Ренделшаме царили веселье и радость. Словно никакой студеной зимы и не было, а стояла вполне приятная, хотя и прохладная погода. Это удивило Ясенку, и она сказала об этом Горину.
   — Надо же людям порой и порадоваться чему-нибудь, — ответил Горин, — иначе ими овладеют тяжкие думы и души их обратятся ко злу. Я рад, что люди радуются чужому счастью, вместо того чтобы наблюдать ссоры вельмож.
   Город действительно веселился — Ясенка и не помнила его таким с тех пор, как впервые приехала в крепость Крагден и потом в Ренделшамский замок. Горожане, правда, казались не такими упитанными, как в те времена, но выглядели опрятно и одеты были тепло, и настроение у них было отличное. На каждом углу торговали едой и напитками, а также сувенирами к предстоящему событию. Лавочки и лотки тянулись до самого замка, и Ясенка с Горином с трудом прокладывали себе дорогу к воротам.
   — Я думал, маршал так никогда и не решится, — сказал один из разносчиков Ясенке, когда та остановилась посмотреть на пестрые безделушки, разложенные на лотке. — То есть я хочу сказать, не женится на этой миленькой леди. Думается мне, это первая ласточка, потому как все говорят, что война на носу, а значит, молодые люди будут жениться, а это нашему делу только на пользу!
   Горин, чтобы поощрить торговца, купил брошь в виде ветки сирени с бледными камнями, заплатив за нее куда больше, чем эта безделушка стоила.
   — Подходящий знак, как думаешь? — спросил он.
   Ясенка прикусила губу, чтобы не рассмеяться.
   — Насколько помню, Маркла долго за ним охотилась. — Она посмотрела на брошь. — Раз ты мне ее купил, я ее буду держать со своими украшениями, но, если ты не против, надевать ее буду как можно реже.
   Горин закинул голову и расхохотался.
   — Предлагаю тебе и то ожерелье с гербом Ясеня на свадьбу не надевать, — сказал он, когда приступ смеха миновал. — Лучше эта дешевая брошка, чем подарок, оставшийся с тех времен, когда маршал ухаживал за тобой. Если невеста увидит, у нее сразу настроение испортится.
   Ясенка коснулась ожерелья, охватывавшего ее шею. В середине его был золотой круг, украшенный блестящими синими камнями, такими же, как и в ее серьгах. Кстати, тоже подарок Харуза, напомнила она себе. С обеих сторон к кругу присоединялась золотая цепочка с камнями помельче.
   — Ты не о Маркле заботишься, — сказала она. — Просто тебе неприятно, что я ношу эти вещи, да? Из-за того, что их подарил Харуз?
   — Поначалу так и было, — честно признался Горин. — Но затем я понял, что это фамильные драгоценности твоего Дома, который ты можешь со временем возглавить. Теперь мне кажется, что со стороны Харуза было весьма разумно — и даже трогательно — вставить сломанную брошь в ожерелье, чтобы ты могла его носить так часто, как тебе хочется. И где только он ее нашел?
   — Он никогда мне не рассказывал. — Смутные воспоминания о том, что она когда-то мельком увидела, всплыли в памяти — жизнь в Зловещей Трясине, туманная фигура, склонившаяся над Кази, яркая вспышка… но тут пропели трубы, и воспоминание улетучилось, прежде чем Ясенка успела сосредоточиться на нем.