Он приоткрыл слюнявый рот и пятерней свободной руки ткнул себя в губы:
– Ым-м…
– Ты… немой, что ли?
– Ыму.
– Ну, извини тогда. Крыжовник, а? Выведи меня отсюда.
Гном направился прочь по коридору, шаркая ногами. Я пошел следом. За поворотом обнаружилось еще несколько решеток, из-за одной вдруг донеслось:
– Эй, братуха…
– Стоять! – Положив ладонь на плечо тюремщика, я повернулся.
Из глубины камеры появился Сэмка Маркелыч. Куртку свою он снял и обмотал вокруг поясницы. В свете факела лицо Маркелыча казалось мертвенно-бледным. Рукава закатаны, порванная на плече рубаха расстегнута до пупа, обнажив исцарапанную грудь и волосатый живот.
– Здесь хоть не так жарко, а? – спросил я у него.
– Этот хмырь тебя выпустил?
– Открой, – сказал я тюремщику. Гном повернулся и взглянул на Сэмку:
– М-м…
Он покачал головой и шагнул дальше по коридору, но я удержал его за плечо и развернул к себе.
– В чем дело? Говорю тебе – открой!
– Ым-м… м-м… – Он показал на меня и кивнул, потом ткнул пальцем в Сэмку и вновь покачал головой.
– Ты только мне согласен помочь, а другим – нет?
Он опять кивнул и собрался уйти, но я схватил его за шею, наклонился и сдернул ключи с ремня.
– Так, папаша, не будем спорить. Выпуская его, ты мне и помогаешь, понял?
Он не сопротивлялся, но и помогать не хотел. Я сам открыл решетку, Сэмка шагнул наружу и принялся разглядывать коридор.
– Где это мы?
– Я думал, ты знаешь. Этот старик немой, не может сказать. Везет мне последнее время на молчаливых гномов. Тебе место незнакомо, как я понимаю?
– Все оружие забрали! – Сэмка хлопнул себя по бедрам. – Даже стилет, который я в сапоге держал. Не, Джанки, незнакомо. Но, чую, над нами еще много этажей. Давит сверху, э? Надо выбираться.
– Выведешь нас отсюда? – спросил я гнома.
Он разыграл целое представление. Двигая двумя пальцами, стал показывать, как мы идем, потом топнул ногой по полу, поднял руку вверх, что-то промычал и затряс головой пуще прежнего.
– Чего он? – спросил Маркелыч.
Наблюдая за гномом, я пояснил:
– Он вроде… Ну типа из этого места он нас выведет, но из всего здания – нет. Ну да, он же простой тюремщик, понимаешь? Хозяйничает здесь, в камерах, а не снаружи…
– Знать бы, где эти камеры находятся, – проворчал Сэмка.
Я подтолкнул гнома, и он повел нас дальше.
– В городской тюряге бывал пару раз, – сказал Маркелыч. – Не похоже на нее это место. Слышишь гул?
– Ага.
Уже знакомый мне звук, в который вплетался плеск, проникал снизу.
– Эй, папаша! Вот это что шумит?
Старик, не оборачиваясь, сделал волнообразное движение ладонью. Сэмка спросил:
– Но как ты его заставил тебя выпустить?
Мне, пожалуй, нравился Сэмка Маркелыч, но Жаргалай, Голова гномьей разведки, предупреждал насчет разглашения этой тайны, и я ответил:
– Случайно так получилось. Он думал, я без сознания, и открыл решетку.
– Да? – Если Сэмка и не поверил мне, то не стал прямо говорить об этом. – Он, наверное, тыщу лет здесь служит, а так обшибся…
– Видать, мозги от старости разжижились, – предположил я.
– Може и так, Джанки.
Коридор закончился открытой дверью, за которой виднелась комнатка с маленькой гномьей кроватью, печуркой и низким столом. В углу на каменном полу лежала груда грязной посуды, рядом – еще одна дверь. Гном остановился.
– Дальше не пойдешь? – спросил я у него.
– Ы-ым…
Он проковылял к кровати и лег на нее, явно давая понять, что вставать в ближайшее время не собирается.
Маркелыч быстро шагнул вперед и выудил из груды посуды широкий тесак с ржавым лезвием.
– Не-ка, совсем тупой… – проворчал он, трогая лезвие пальцем.
Я тем временем глянул за дверь. Лестница, узкие ступени, капли влаги на каменных стенах, отблеск факельного огня и ток холодного воздуха откуда-то сверху…
– Куда мы все же попали? – продолжал недоумевать Маркелыч, выглядывая из-за моего плеча. – Думал, весь город знаю, а тут…
Я шагнул на лестницу и прислушался. Ничего, только факел потрескивал где-то наверху.
– Тоже не понимаю, – сказал я Сэмке. – Тут явно здоровенное здание, а их в Кадиллицах не так уж и много. Но про такое я и не слышал. Это не городская тюряга. И не порт. Да и ни у одного барона такого домины нету.
Я стал медленно подниматься по лестнице, но Маркелыч отстранил меня и пошел впереди. Кажется, он был не особо высокого мнения обо мне как о бойце.
– Слушай, а може, мы и не в городе вовсе? – предположил он вдруг. – Не в Кадиллицах? – Сэмка приостановился и положил ладонь на затылок. – Болит. Видать, здорово жахнуло перед тем, как я отрубился. Скоко времени мы в отключке были, ты знаешь?.. – Он оглянулся, и я покачал головой. – Во, и я не знаю. Вполне могли нас за город куда-то вывезти. Токо кто?
– Да, кто? И зачем нас вывозить? – спросил я. – Кому мы нужны? Оторвали бы головы прямо на месте, и все дела.
– Тут ты прав. Я тож не могу скумекать, чего происходит.
Лестница закончилась круглой площадкой и дверью. Приоткрыв ее, Маркелыч выглянул. Я увидел, как он ссутулился, разглядывая то, что находилось дальше, и медленно стал массировать затылок.
– Что, Сэмка?
– Не-ка… – каким-то потерянным голосом произнес он. – Ты глянь, глянь… – Он отодвинулся, и я сунул голову за дверь.
Мы все еще находились где-то в подвале незнакомого здания. Те камеры, куда бросили нас с Маркелычем, занимали нижний ярус, здесь же располагалось помещение, предназначенное для других целей.
Я осторожно прикрыл дверь и привалился к ней спиной. Сэмка стоял, держась обеими руками за перила лестницы. Его лицо блестело от пота.
– Опять тебе жарко? – спросил я.
– Душно.
– Что ты! Тут, наоборот, сыро.
– И сыро и душно.
– Так не бывает, по-моему.
– Бывает. Вот сейчас как раз так.
– А-а.
– Ага.
Мы замолчали, глядя друг на друга.
– Слушай, Джанки, – сказал Маркелыч. – Но ведь не можем же мы быть на Архипелаге?
– У полузверей? Нет, столько времени мы в отрубе не валялись.
– А может, нас усыпили чем?
– Вряд ли у гоминидов есть гном-тюремщик… – Я хотел добавить «который слышал секретное слово гномов», но вовремя осекся. – Да и с чего ты вообще взял?..
– А это? – Он кивнул на дверь. – Кто еще, окромя полузверей, может таким заниматься?
– Ну… кто-то из аскетских шаманов, пожалуй.
– Это вряд ли, Джанки. Аскеты убивают легко, это да. Но не пытают, кажись.
– Вот-вот, кажись.
Мы опять замолчали.
– Там, внизу, може, есть какой другой выход? – предположил Сэмка.
– Нет там ничего, ты и сам знаешь. Надо сюда идти.
– Надо, – согласился он и стал крутить головой, разминая шею. – Ох, не хочется…
Я пожал плечами, толкнул дверь и шагнул вперед.
* * *
Мы шли медленно, стараясь не глядеть по сторонам. Запах здесь висел тошнотворный, я дышал ртом, но это не помогало – горло уже начало саднить. Вдоль стен стояли высокие рамы, факелы горели на железных подставках. По центру зала, к широкой двери на противоположной стороне тянулась ковровая дорожка, примерно посередине на ней стояла необычная кровать: железная и с колесиками. В рамах под стенами висели обнаженные тела – вывернутые плечевые суставы, изуродованные крючьями запястья, безносые, безухие, а иногда и безглазые головы. Ничто не шевелилось, гулкая тишина наполняла зал, лишь факелы еле слышно потрескивали. Мы с Маркелычем шли плечом к плечу, одновременно переставляя ноги по ковру.
– Два человека… – говорил Маркелыч. – Гномов пятеро… э, у них даже бороды вырваны… гоблин… троллиха… еще гоблин… ха, гоминид…
– Где? – Я перевел взгляд туда, куда смотрел он. В мощной, широкой раме висел полумедведь с взрезанным брюхом. Язык вывалился на заросший шерстью плоский подбородок.
– Могут гоминиды друг с дружкой такое делать? – пробормотал Маркелыч.
Я ответил:
– Могут. Но мы все равно не на Архипелаге, Сэмка. Туда плыть и плыть. Нас захватили и подняли наверх. Может, вывезли из города, но недалеко.
Мы все ближе подходили к железной кровати на высоких ножках с колесиками. Под стеной треснул и зачадил факел, я плечом ощутил, как вздрогнул Маркелыч.
– Худо мне, – пробормотал он. – Сблевать охота.
– Только не начинай прямо здесь. Давай сначала выйдем, потом уж покажешь себя…
– Тебе все шутить… – Он замолчал, когда мы остановились перед кроватью.
Никаких простыней на ней не было, и второй полумедведь лежал прямо на железе. Пасть широко раскрыта… я с удивлением увидел, что на месте клыков в десны вставлены тонкие косточки какого-то мелкого животного. Грудь гоминида была разрезана от шеи до брюха, кожу распирали железные дуги. Вместо внутренностей – вычищенная брюшина, залитая чем-то похожим на воск. Вся верхняя половина черепа срезана, вместо мозга в голове лежала большая торфяная жаба. В первый момент мне даже показалось, что она живая.
Сэмка Маркелыч к этому времени уже стоял на четвереньках, сунув голову под кровать, и издавал громкие звуки. Я шагнул назад, но жуткий запах не ослабевал, пришлось зажать нос пальцами. Легче от этого не стало. Сэмка выпрямился, стоя на коленях, вытер рукавом губы и попятился.
– Там проход, смотри… – прохрипел он, указывая куда-то за рамы с телами. Я пригляделся – возле одной рамы виднелась узкая приоткрытая дверь.
– Туда не пойдем. С ковра не сходи! – Маркелыч наконец встал и начал быстро отходить, задом отталкивая меня от кровати.
Гоминид вдруг приподнял голову и обратил к нам морду. В пустые глазницы были вставлены два крупных жука с зеленоватыми спинками. Лапа с отрезанным запястьем шевельнулась.
– Ходу, ходу!!!
Мы ломанулись по ковровой дорожке. Сзади раздался скрип, мы нырнули в двери; в последний миг я оглянулся – какой-то старик, появившийся из прохода между рам, не спеша приближался к гоминиду, который уже сидел на кровати.
* * *
Необычно здесь располагались помещения. За залом с рамами и телами открылся винный погреб. Я наткнулся на Маркелыча, стоявшего перед рядами уложенных на деревянные подставки огромных бочек. Они почти касались низкого потолка и закрывали обзор – противоположной стены погреба видно не было. Потолок зарос снежно-белым мхом, и я даже вспомнил, как этот мох называется. Шнуровой. Тонкие пряди шевелились от сквозняка, напоминая водоросли в речном потоке.
Сэмка протиснулся между бочками и стеной, присел на корточки в углу. Я остановился над ним – мы оказались в тесном закутке.
– Лучше не топтаться здесь, – сказал я. – Там кто-то вышел из двери.
– Пыточная! – Маркелыч с размаху вонзил тесак в бочку. – Пыточная, а рядом – вино. Шоб палачи, значит, опосля работки могли хлебнуть…
– Пыточная? – переспросил я. – Вряд ли, Сэмка. Не думаю.
– Так это зал для танцев был? Табачная лавка? – Сэмка с усилием выдернул тесак и встал, упершись животом в основание бочки. – Или, може, центровой бордель? Джа, я вижу дыбы и вижу покалеченных жмуриков. Что я вижу? Пыточную.
Я покачал головой:
– Нет. Дыбы не такие. И вообще, мне показалось, это скорее что-то вроде лаборатории.
– Рабо… – Он вдруг поперхнулся и закашлялся так, что лицо побагровело. – Раболатории? Это что еще такое, умник?
– Лабо-ратория, – раздельно повторил я. – Как у алхимика или мага какого. В них всякие опыты делывают. Исследования проводят, понимаешь? – Я потянул его за рукав вдоль стены, прижавшись к ней спиной. – Видел жабу в башке того полумедведя? Я что-то такое… ладно, не такое, но похожее, сегодня утром наблюдал. У того эльфа-психа, который торговую баржу спалил. Он тоже пообвешался косточками да жуками. А тут кто-то проводит опыты. Колдун пытается оживить трупы с помощью магических вставок.
Запах вина и древесины пропитал все помещение и вытеснил тошнотворно-сладкий дух лаборатории. Маркелыч топал за мной, с трудом протискиваясь там, где я проходил свободно. Его лицо пылало, волосы над низким лбом слиплись от пота. Я видел, как дергается правое веко Сэмки.
– Успокойся… – начал я, но он перебил:
– Да знаю. Щас, погодь, я передохну чуток токо. На жмуриков-то я насмотрелся уже, но такого никогда не видал, понимаешь? Неужто кто-то помимо полузверей это делает? Я говорю: убить кого – это плевое дело. Я и сам… Но заливать потом ему в брюхо какое-то дерьмо, мозги выскребать да класть туда торфяную вонючку… Где мы все же находимся, как думаешь, Джанки?
– Аргур-рея, – произнес кто-то неподалеку. – Аргурея нервоза…
Это были именно слова незнакомого мне языка, а не рычание животного. Я предостерегающе махнул Сэмке, мы встали. Находились мы все еще возле стены, и если бы протиснулись между двумя бочками, то попали бы в проход, который тянулся посередине погреба. Чуть дальше ряд бочек заканчивался, за ним виделся край чего-то, напоминающего стол, но слишком уж большого для него. С той стороны доносился громкий скрип.
– Митрагуна специоза, вудроза?
Скрип повторился, и тут же пальцы Сэмки так сжали мое плечо, что я чуть не вскрикнул от боли. Маркелыч уставился назад, в узкое пространство между бочками и стеной. По этому пространству шла массивная волосатая фигура, казавшаяся слишком большой для того, чтобы свободно передвигаться здесь. Через мгновение я понял, что происходит: полумедведь, проходя мимо бочек, просто сдвигал их одну за другой. Лицо Сэмки исказил ужас. Глаза стали круглыми, рот широко раскрылся – Маркелыч собрался завопить. Я без замаха ударил его кулаком в брюхо, и он захлопнул рот, захлебнувшись так и не прозвучавшим криком. Обхватив спутника за шею, я поволок его между двумя бочками прочь от стены и узкого пространства, по которому к нам приближался мертвый гоминид.
– Блулотус?
– Гуахо!
– Микз…
Мы вывалились в центральный проход, прямо под ноги тех, кто говорил. Огромные желтые туши, передники на брюхах, кожаные колпаки на головах, под ними – свиные рыльца, заплывшие жиром глазки и выпирающие из-под оттопыренных губ беззубые розовые десны. Три тролля-гиганта сидели на табуретках вокруг стола. На нем стоял кувшин размером с бочонок, а рядом кружки-ведра.
– Крэк?!
Самый здоровый тролль, с широченной черной повязкой на глазу, схватил кувшин и, не говоря худого слова, запустил им в нас. Маркелыч, которого я выволок из-за бочек, стоял спиной к проходу, так что я присел и прикрылся им. Со звоном кувшин разбился о спину Сэмки, он покачнулся и рухнул на меня. Тролли вскочили, переворачивая стол.
Две бочки, ломая деревянные подставки, раскатились в стороны, и полумедведь выбрался на свободное пространство.
– Драп!
Тролль схватил стол и обрушил его на голову гоминида. Столешница была очень толстой, но она сломалась, а полумедведь остался стоять. Я уже волок Сэмку прочь, стараясь не попасть под ноги свиноподобным здоровякам, видя старика, который медленно приближался к нам по центральному проходу с противоположной стороны погреба. Одет он был необычно, в зеленый кардиган с широкими рукавами, и короткие, чуть ниже коленей, штаны.
– Кто? Это кто?! – сипел Маркелыч.
Позабыв про нас, тролли, ревя, бились с гоминидом: в воздухе, задевая низкий потолок, мелькали могучие лапы.
– Кто это?!
– Пещерные тролли… – Все это время я передвигался, почти елозя задом по полу и упираясь в него ногами, а теперь вскочил и потянул Маркелыча за шиворот, пытаясь поднять. – Ты что, никогда их не…
– Да знаю! – Он оттолкнул меня и встал. – Трупак – это кто? Почему он живой?!
У него начиналась истерика – или, вернее, тихая истерика переходила в буйную. Мы очутились в конце погреба, возле запертых на засов широких дверей.
– Аргурея нервоза!
Я увидел, как гоминид, которого тролли схватили за лапы и подбросили, ударился в потолок. Мгновение полумедведь висел, словно прилипнув к нему, а потом упал, и одноглазый тролль наступил на него лапой-колонной. Раздалось глухое хлюпанье. Старик, все это время не спеша приближавшийся к ним по проходу, вскрикнул и побежал, широко расставив руки. Нарастающее стаккато треска понеслось по залу, волной сопровождая его перемещение. Бочки слева и справа от старика подпрыгивали, громко треща, из щелей между деревянными ребрами прыскали красные струи, словно вино внутри вскипало и рвалось наружу.
– А-а-а… – С криком повернувшись, я вцепился в массивный засов и попытался сдвинуть его.
Сэмка, глаза которого стали совсем безумными, все же что-то еще соображал: он тоже навалился на засов, помогая мне. Треск бочек превратился в грохот, затем все это накрыл звуковой вал шипения и плеска. Засов сдвинулся, створка двери начала приоткрываться под нашим весом, и я оглянулся. Бочек уже не стало, волна бушующей бело-розовой пены и темно-красного вина катилась по погребу, но в ней точно на середине оставалась прореха, по которой, широко расставив руки, бежал старик. Пустынные тролли попятились, и тут же волна накрыла сначала их, а потом – нас.
2
Если бы мы не отодвинули засов, то оказались бы расплющенными о двери. А так нас вынесло сквозь круглый люк и подбросило, будто струей очень мощного фонтана. Мы рухнули на пол, поток вина отнес нас в сторону и схлынул. Я встал, за шиворот приподнимая Маркелыча, слыша громкий скрип и ощущая, как подрагивает пол. Над нами нависал низкий скошенный потолок, рядом был широкий проем. Волоча Сэмку за собой, я нырнул в него.
Мы покинули подземный уровень. В этом месте свет был тусклым, но зато лился он со всех сторон – от свечей, горевших в красивых дорогих подсвечниках. Мы вышли из-под огромной мраморной лестницы, теперь нас окружали мраморные полы и стены, изразцы с глазурью, двери красного дерева, тяжелые портьеры… Все это напоминало сцену из пьесы про дворцовую жизнь в постановке богатого театра, который может позволить себе шикарные декорации. Из-за декораций доносились приглушенные раскаты грома. В дальнем конце зала стояло несколько человек в броне, с пиками и мечами. Я попятился, ступив на первую ступень лестницы.
Пол дрожал, снизу доносилось утробное ворчание и клокотание. Люди в броне наконец опомнились и направились к нам. Я поднялся еще на несколько ступеней, и тут пол в центре зала раскрылся лепестками. Мраморные плиты взметнулись вверх, вслед за ними поднялась густо-красная, почти черная в свете свечей волна. Она прокатилась по залу, ударилась в стены и схлынула. Плиты с грохотом и хлюпаньем попадали. У моего уха Сэмка шумно втянул носом воздух – от винного духа сейчас запросто можно было опьянеть.
Посередине зала в широком проломе плескалось вино и, раскинув руки, брюхом вверх плавал мертвый пещерный тролль. Стражники, опрокинутые винной волной, поднимались на ноги. Мы с Сэмкой пятились по лестнице. Под мышкой тролля возникла голова, затем старик выбрался на пол и встал во весь рост. Вино ручьями текло с зеленого кардигана. Он посмотрел на нас, обернулся и махнул рукой стражникам.
– Да кто же это? – прохрипел Маркелыч.
– Еще не узнал?
– Чтоб я лопнул! Он?! Так где мы?!!
– Опьянел, Сэмка? До сих пор не поймешь?
Он быстро взглянул на меня. Стражники уже бежали, старик тоже приближался. Мы одновременно развернулись и бросились вверх, скользя мокрыми подошвами по мраморным ступеням.
* * *
От широкой площадки, которой заканчивалась лестница, коридоры тянулись в четыре стороны. Свечи, изразцы и тяжелые портьеры… Это место должно было охраняться лучше, чем какое-либо другое здание в Кадиллицах, но стражников мы не увидели. Только согбенную фигуру в длинной ночной рубахе и белом колпаке. Я даже узнал его – Бран Аксалотль Триворский, известная персона. Подняв руку со свечой, он взглянул на нас, подслеповато щурясь. Снизу доносился топот ног по ступеням; оттолкнув главного мажордома, я побежал по одному из коридоров.
– Куда? – Маркелыч не отставал. – Надо отсюда выбираться! А ты наоборот…
Еще одна лестница, узкий коридор, несколько дверей, снова лестница…
Я собирался сделать это уже давно, и потому, когда мы очутились на площадке следующего пролета, развернулся и заехал Маркелычу в подбородок. Это оказалось для него слишком неожиданным – он охнул и упал на колени. Выхватив из-за его пояса тесак, я повалил Сэмку на спину, присел, поставив колено ему на грудь, и опустил лезвие на жирную шею.
Снаружи донесся раскат грома.
– Значит, Протектор тоже в этом замешан, – произнес я, глядя ему в глаза. – Ван Бер обещал отвлечь внимание Протектора от меня, но эти эльфы в черном, куда они притащили нас? Прямиком в лапы Микоэля Неклона и Протектора! Выходит, что? Выходит, твой хозяин полагал, что Неклон с Протектором тоже заинтересованы в макгаффине и будут просто слишком заняты его розысками, чтобы заниматься еще и мной. Вот и все его «отвлечение внимания». Я, Сэмка, сейчас тебе вырежу крест на кадыке, если не расскажешь, что это за макгаффин и почему…
– Не знаю! – со всхлипом выдохнул он. – Не знаю, Джа! Мне оно не надо, ты пойми! Мне сказано – прикрывать тебя, помогать, когда ты макгаффин найдешь. И все, я более…
– А по-моему, врешь ты. Что, неужто тебе хозяин совсем ничего не рассказал? Врешь, Сэмка!
– Конечно, не рассказал. Почто ему? Я уж и так помираю со страха, трупаки ожившие, тролли – это не по мне. Зарежь меня, и все тут! Хоть мучиться перестану. Все равно я тебе ничего про макгаффин сказать не смогу, не знаю я о нем ничего!
Я склонился ниже, разглядывая Сэмку. Левое веко дергалось, глаза были полны страха – но боялся он не меня.
– Чешется, – пожаловался Маркелыч, жалко улыбаясь. Он просунул руку под спину и принялся скрести копчик. – Над нами еще скоко этажей, Джанки? Много, а? Щас опять драчка будет…
– Точно ничего не знаешь? – Я выпрямился и убрал тесак.
– Не, Джа.
Опустившись на ступеньку, я положил тесак на пол между собою и Маркелычем, который сел, привалившись спиной к стене.
– Вот, смотри, – произнес я устало. – Те эльфы в черном, выходит, работают или на Неклона, или на Протектора, или на обоих вместе. После того, как нас в пещере алтарем привалило, они нас сюда и притащили. Неклон, видно, собирался нас пытать в лаборатории, чтоб выведать, чего мы знаем о макгаффине, да мы сбежали. Еще барон Буэн Ретиро за макгаффином охотится, а еще Красная Шапка. Тогда на улице эльфы Шапку увидели и спрятались в «Неблагом Дворе», так, что ли? Аскетка Мариха была постельничной Протектора, так вот теперь я и думаю – может, макгаффин с самого начала для него и везли? Но Мариха на Ван Бера шпионила, а постельничная, это такая должность… Можно иногда много чего интересного услыхать. Она, значит, нашептала твоему хозяину, что макгаффин скоро должны в Кадиллицы привезти, и тот решил перехватить его у Протектора. А откуда макгаффин вообще взялся? Если это какое-то новое заклинание, то, может, его Красная Шапка и сварганил? Или достал где-то? Может, его у Шапки похитили, он прознал кто и теперь за ним в Кадиллицы приперся?
– Да что это за заклинание такое? – почти простонал Сэмка. – Чтоб сам Протектор и Неклон за ним так гонялись? И Шапка! Чтоб из-за него меня хозяин на верную смерть послал? Он же мною дорожил, понимаешь?
Приняв решение, я сполз задом со ступеней и откинулся назад.
– Вот что, Сэмка. Я сейчас в Патину отправлюсь ненадолго. Ты меня можешь в это время прирезать, но учти – отсюда ты сам не выберешься. Кончат тебя здесь.
– А с тобой?
– А со мной, может быть, нет.
Левая рука не болела – за всеми этими делами я напрочь позабыл про ранение. Прижав скрюченный палец к родимому пятну на правом запястье, я закрыл глаза. Пятно пульсировало в такт ударам сердца, и с каждым ударом окружающие звуки становились тише. Вот звякнуло – это Сэмка поднял с пола тесак. Потом шорох, вздох – он, наверное, опять присел под стеной. Далекий шум – преследователи искали нас по всему зданию, – раскат грома, шелест…
Вдоль спирали света я понесся вниз.
* * *
В Торговом Лабиринте все было как всегда. Темные конусы лавок, мерцающие разливы эссенции и сгустки редких элементалей. Келью, аналог-лавку Дитена Графопыла по прозвищу Большак, крест-накрест пересекали две огненных полосы. Они пылали красным и не давали подступиться. Это означало, что Большака лишили патента, лавка закрыта для торговли. Я поднялся, окинул взглядом Лабиринт, раздумывая, что теперь делать. В стороне колонной света мерцал широкий Общественный Столб, возле него плавало несколько аналогов.
Я метнулся к столбу. Вблизи стало видно, что со всех сторон его покрывают круглые и квадратные окошки.
Арендую эллинг, можно два, но рядом.
Симпатичная оркица сдаст комнату одинокому орку среднего возраста.
Прорицания судьбы, слепок ауры, сглаз, приворот, отворот, заворот кишок.
Пшеница с континента Полумесяца, регулярные поставки, крупный опт.
Ищу работу порученцем по особо важным делам. Преданность гарантирую.
Приличный, чистоплотный тролль снимет квартиру в тихом районе для уединенных размышлений.
Куплю неновые охранные заклинания, дешево.
Продаю неядовитых змеек.
Продаю щиты новые, со скидкой.
Продаю новейшие охранные заклинания, дорого.
Продаю обученных квальбатросов – только хорошим людям.
Продаю… Продаю… Продаю…
Я нырнул в квадрат, на котором мерцала надпись про квальбатросов. Внутри не было никаких изысков, лишних картинок и зазывных надписей – только изображение птицы в полете, ряд окошек, где размещались заказы, и широкий проем с ценами на квальбатросов разных возрастов. Я пробыл там совсем недолго, а когда выскользнул наружу, увидел три фигуры в серых плащах, которые приближались к Общественному Столбу сверху. Так быстро? Каким образом они обнаружили меня за такой короткий срок? Одновременно все вокруг дрогнуло и рывком сместилось в сторону, словно меня что-то толкнуло в бок. Я огляделся – никого, только ищейки сверху летят. Опять болезненный толчок. Да что же это?