Новиков Николай Васильевич. Тень убитого банкира

   "Шаг у генерала был тяжелый, уверенный, почти строевой, хотя и сам он, наверное, не помнил, когда в последний раз за-нимался строевой подготовкой. Ему, тыловику, высокопоставлен-ному армейскому завхозу, строевой шаг был нужен лишь для того, чтобы показать некоторым штатским, что они имеют дело с "непо-бедимой и легендарной, в боях познавшей радость побед..." А для этого особой тренировки не требуется. Коротко пожав Хозяи-ну руку, генерал придвинул стул поближе к его столу, сел и только тогда снял фуражку с высокой тульей, аккуратно положил на стол.
   Правое веко генерала нервно подергивалось. Хозяин знал, что это последствие инспекционной поездки в Афганистан, ког-да самолет с генералом, тогда еще полковником, был обстрелян душманами при подлете к Кабулу и каким-то чудом сумел призем-литься на военном аэродроме. Нетрудно понять, что довелось пережить тогда еще полковнику, если он заработал нервный тик на всю оставшуюся генеральскую жизнь.
   - Так дело не пойдет, Владислав Иванович,- сурово сказал генерал.Ситуация осложнилась до крайности.
   - А в чем, собственно, проблема, Тимофей Петрович?
   - Вы не понимаете? Управление завалено жалобами командую-щих гарнизонов и соединений. Организации, с которыми вы заклю-чили контракты на поставку продовольствия не выполняют своих обязательств. А если и выполняют, то качество продуктов просто вопиющее. Мука с червями, овощи гнилые, крупы второго и треть-его сорта. На наши запросы организации в один голос твердят, что задерживают поставки новых партий продукции лишь потому, что с ними не произведены расчеты за уже поставленную продук-цию. И это прямая вина вашего банка, Владислав Иванович.
   - Не всегда, Тимофей Петрович, не всегда,- возразил Хозя-ин.Некоторые фирмы, мягко говоря, оказались несерьезными де-ловыми партнерами, подвели нас. Более того, требуют стопро-центной предоплаты, на что мы пойти, конечно, не можем. Отсюда и проблемы.
   - Владислав Иванович! Государство доверило вам огромные суммы из своего бюджета для того, чтобы вы рационально и бе-режно расходовали их строго по назначению. И если вы, со своим опытом работы, не могли найти надежных деловых партнеров, зна-чит, не справляетесь со взятыми на себя обязательствами.
   - К сожалению, мы тоже не застрахованы от ошибок.
   - Давайте не будем про ошибки. Уже многие понимают, что вы явно завышаете цены на продовольствие, указанные в докумен-тах. Если учитывать качество продуктов. Более того, вам выгод-но заключать контракты с ненадежными партнерами. У них пробле-мы, они не могут поставить необходимое количество... скажем, сахара. Вы, естественно, не платите им. Месяц, два, три. А в это время "крутите" государственные деньги. Вы их в любом слу-чае "крутите". Если посчитать только проценты, это же миллионы долларов получаются! А солдат сидит без сахара.
   - На то он и солдат, чтобы терпеть все тяготы и прочее. Я понял вас, Тимофей Петрович. Обещаю, что в течение двух недель все вопросы будут решены. Поговорим о более приятном.
   - Да уж постарайтесь, Владислав Иванович. В противном случае мы вынуждены будем отказаться от услуг вашего банка. Мне все труднее и труднее удерживать ситуацию под контролем. Наверху постоянные перемены, депутаты во все нос суют. Хоро-шо, хоть война идет, есть на что списывать убытки.
   - Не дайте ей закончится, Тимофей Петрович. А если это случится придумайте какой-нибудь локальный конфликт. Шучу. Я весьма благодарен вам за доверие к нашему банку. Вопросы сни-му. Мы не первый год работаем вместе, надеюсь, так будет и впредь. Итак, сколько?
   - Дачу я никак не дострою,- более миролюбиво сказал гене-рал.- Стены поднял, а все остальное зависло. Крышу ставить на-до, сантехнику, отделывать, мебель завозить...
   - Хорошая дача с подземным гаражом и бассейном скоро не строится. Но я банкир и привык иметь дело с цифрами.
   - Сто.
   - Сто тысяч долларов? Побойтесь Бога, Тимофей Петрович! Мы же с вами полгода назад... говорили на эту тему.
   - И тридцать - на Мальту, счет вам известен.
   - А оттуда - в Грецию, потом в Португалию и в конце-кон-цов деньги окажутся в Швейцарии, не так ли?
   - Это не ваше дело, Владислав Иванович. И не мое.
   - Но у меня нет наличными ста тысяч долларов. Деньги обо-рот любят, "крутятся", как вы сами сказали.
   - Я и не возьму у вас наличными, обстановка теперь не та. Сделаем так. Завтра придет мой человек, он хозяин мелкой тор-говой фирмы...
   - Липовой?
   - Это неважно. Проведите его посредником крупной сделки, так, чтобы процент за посредничество составил указанную сумму. С остальным я сам разберусь.
   - Есть,- с тяжелым вздохом сказал Хозяин..."
   И Квочкин тяжело вздохнул, отрывая взгляд от рукописи. Разговор, конечно, был другим, но суть передана точно. И даже нервный тик генерала соответствовал действительности. А в досье Троицкого был полный набор документов: о соглашении с подставной фирмой, оплате ее "услуг", открытии счета, копии счетов на оплату фирмой строительных и отделочных материалов, сантехники, мебели, услуг строительной компании. Даты, цифры, модели... Имея перед собой этот роман, самый никудышний следо-ватель без труда выяснит, куда направлялись строительные мате-риалы и мебель, купленные липовой фирмой, на каком объекте трудились рабочие строительной компании. На даче генерала!
   А "Расцвет-банк" работал с бюджетными деньгами не только министерства обороны! В досье Троицкого было немало и других документов, и даже расшифровки тайных магнитофонных записей конфиденциальных переговоров.
   Зачем эти документы хранились в банке, пусть даже в су-персекретном секторе "С"? Да затем, чтобы поставить на место и генерала, и замминистра, и начальника управления, и главу ра-йонной или городской администрации, если начнут залупаться, угрожать судебным разбирательством, требовать больше, нежели они стоят. Кондра постарался, чтобы нужные люди висели на та-ком крючке, с которого невозможно сорваться,
   Знал Троицкий, какие документы нужны, чтобы свои условия диктовать, знал, он же сам участвовал во всех операциях. Решил сыграть ва-банк, получается "ва-свой-банк", да он по мелочам никогда и не играл. Чтоб он горел в аду синим пламенем, иуда, предатель! Троцкий!
   Месяц после его гибели был настоящим кошмаром: бессонные ночи, ежедневное ожидание, что вот-вот появятся копии досье, страх перед каждым телефонным звонком, а вдруг это из прокура-туры, сейчас приедут и заберут? Конечно, он и виду не подавал, казался по-прежнему спокойным, уверенным в себе председателем правления. Но чего это стоило! Он не расставался с дипломати-ческим паспортом (в России нынче все можно купить), готовый при первых признаках опасности рвануть в Шереметьево и скрыть-ся за пределами России.
   И теперь, когда осеннее недоразумение почти выветрилось из памяти и казалось, что все утряслось, когда необходимо было сосредоточить все свои силы на предстоящем очень важном аукци-оне - появляется эта рукопись!
   Троицкий прекрасно знал, как и когда применить свой та-лант, собственно говоря, это его словами он, Квочкин, поучал вчера журналиста. Но тот уже был ученый. Троицкий даже после своей смерти нанес точный, разящий удар в нужное время, отомс-тил за свою гибель. Подлец! Страшно даже представить, что бу-дет, если досье получит огласку! Продажные чиновники и сейчас у власти - в правительстве и парламенте, в администрации пре-зидента. Это естественно, пока они там, никто не спросит, от-куда у них дачи, квартиры, 600-е "Мерседесы" и деньги на обу-чение детей за границей. Никто не обращает внимание на связи их дальних и близких родственников с коммерческими структура-ми. Если документы досье будут опубликованы - крах грозит не только "Расцвет-банку", но и правительству. Это будет скандал вселенского масштаба, и виновника его, Квочкина (с Троицкого теперь не спросишь!), раздавят, как таракана. Даже те, кто непричастен к делам "Расцвет-банка" встанут на дыбы, они же сотрудничали с другими банками и фирмами, а вдруг и там су-ществуют секретные досье?
   Вот почему Троицкий был так уверен в себе, в своей безо-пасности. Полагал, что он, Квочкин, умен и осторожен, понима-ет, с чем имеет дело, понимает, что проиграл, и теперь проще и выгоднее согласится с предложением своего первого зама. А он оказался дураком, позволил Кондре уговорить себя. Кондру можно понять, тот терпеть не мог Троицкого, да и Троицкий откровенно презирал бывшего старшего следователя районной прокуратуры. Но он-то, председатель правления, мог бы найти более разумное ре-шение?
   Тогда уже - не мог. Слишком нагло вел себя Троицкий, слишком явное презрение слышалось в его словах уже к самому председателю. "Дальше своего носа не видишь"! Если бы пошел у него а поводу - как бы жил, кем бы себя чувствовал? Нет, Конд-ра прав, иного выхода не было...
   Квочкин отодвинул рукопись на другой край стола, взял трубку радиотелефона, набрал номер. Минуты через две в трубке послышался сонный голос начальника СБ.
   - Кондра слушает.
   - Квочкин. Ян Сигизмундович, вы проснулись? Способны по-нять то, что я скажу?
   - Виталий Данилович... Ну конечно! Что там стряслось?
   - Журналист Сергей Чекмарев, редактор отдела экономики еженедельника "Коридоры власти", близкого корпорации "ДЕГЛ".
   - Слышал про такую газету. Чекмарев... редактор отдела экономики... Ну и что?
   - Завтра в девять... Нет, пожалуй, не успеете. В десять я жду вас с полным докладом об этом человеке. Связи, взгляды, убеждения, знакомства абсолютно все. Подключите наших людей в МВД и ФСБ. Начинайте прямо сейчас.
   - Понял... Виталий Данилович, а в чем дело?- в голосе Кондры послышалась тревога.
   Квочкин мрачно усмехнулся. Раньше нужно было тревожиться, теперь пришла пора действий.
   - Это не телефонный разговор, завтра получите исчерпываю-щую информацию. Всего доброго, Ян Сигизмундович.
   Трубка пролетела метра два и мягко шлепнулась на кожаное кресло у стены, А Квочкин снял очки и принялся медленно проти-рать стекла носовым платком.
   8
   Чьи-то мягкие руки осторожно поправили сползшее с левого плеча одеяло. "Сережа..."- сквозь сон подумала Настя и открыла глаза. Над ней склонилась пожилая женщина в дубленке и мохеро-вой шапочке.
   - Это ты, мама?
   - Ну а кто же еще, Настюша. Ты вчера пришла домой ка-кая-то сама не своя. И сегодня, я вижу, грустная проснулась. Что случилось, поругалась со своим женихом?
   - Да нет, просто... он в командировку уехал. Пишет статью о реформах в Нижнем Новгороде, вот и поехал собирать материал. А мне скучно одной в его квартире.
   - Ну и правильно. А на работу сегодня не нужно идти?
   - Ох, мам, зима кончается, покупателей в магазине совсем мало, поэтому всех нас по очереди отправляют на две недели в отпуск за свой счет,притворно вздохнула Настя.- Сейчас как раз моя очередь
   - Ну тогда отдыхай, дочка. Завтрак я тебе приготовила, на кухне оставила, выспишься, как следует, поешь. На обед прибе-гу, покормлю тебя.
   - Ну мам, я что, маленькая, да?
   - Соскучилась я по тебе,- Ирина Васильевна грустно улыб-нулась.- Редко домой наведывалась, а я тут все одна, да од-на... Ладно, пора мне. Отдыхай.
   Мать заведовала продовольственным магазином на Остоженке. Когда она ушла, Настя подумала, что вот и матери наврала про Сергея и про то, что до сих пор работает в магазине "Меха". А вчера наврала Сергею про свою командировку. И раньше врала ему про то, что хотела написать роман, да не получилось, про под-ругу, которая знакома с банкиром Квочкиным... Сплошное вранье получается, просто ужас какой-то. А еще говорила Сергею, что любит его, и матери, что собирается за него замуж выйти. Но это, может, и не вранье, просто... она знала, что скоро все кончится.
   Настя закрыла глаза и попыталась представить себе Олега - у него было по-детски округлое, мягкое лицо, на котором резко выделялись черные, неподвижные глаза. В них с первого взгляда чувствовались уверенность в себе, сила и властность.
   - Девушка, пожалуйста, вот эту шубу. Рыжую, лисью.
   В апреле объем продаж в магазине "Меха" резко снизился, каждому потенциальному покупателю приходилось уделять максимум внимания. Но этот высокий молодой мужчина в длинном черном плаще, казалось, без труда добьется максимума внимания и там, где на покупателей вообще наплевать.
   - Вот эту?
   - Да, надень ее.
   - Ваша дама такого же сложения?
   - Надень.
   - Пожалуйста...
   - Черт! Какой дурак сказал мне, что рыжим к лицу рыжие шубы? Нет, надень эту, из чернобурки. Своего размера.
   - Вам нравится?
   Она закуталась в шубу, выставила вперед длинную ногу и, склонив набок голову, посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
   - Отлично. Не снимай ее.
   Он заплатил в кассу, что-то около двадцати миллионов, подошел к ее прилавку, небрежно бросил чек.
   - Вам завернуть?- неуверенно спросила она. Странным пока-зался ей это чересчур уверенный в себе покупатель.
   - Работа заканчивается в шесть? Отлично. Я встречу тебя ровно в шесть у дверей магазина. Будь в этой шубе.
   Он круто развернулся и зашагал к стеклянной двери магази-на.
   - Но ведь... сейчас тепло, никто в шубах не ходит,- рас-терянно сказала она.
   Он остановился посередине торгового зала, повернул голову и громко сказал:
   - А ты снимите все остальное, будет прохладнее,- и ушел. Это было самым настоящим хамством, но никто из ее коллег
   и немногих покупателей не возмутился, и никто не засмеялся.
   В шесть она вышла на Кутузовский с шубой в руках. Напро-тив магазина, у обочины стоял черный "Мерседес с открытой зад-ней дверцей, а возле него странный покупатель в черном пла-ще. Она решительно подошла к нему, швырнула ему шубу.
   - Я сейчас не на работе, поэтому - пошел ты!..
   Он не побежал за нею, но утром, когда она пришла на рабо-ту, шуба лежала на ее прилавке с запиской: "Настя, прости, я ошибся в тебе. Ты лучше, чем я думал. Ты не просто прекрасна, но еще и умна. Позволь мне сегодня вечером исправиться. Олег." Когда она вечером вышла из магазина, "Мерседес" стоял у обочи-ны, как вчера, а мужчина в черном плаще устроился посередине тротуара... на коленях и с огромным букетом роз в руках. Днем шел дождь, асфальт был влажным, его дорогой костюм и полы плаща
   промокли, а мимо шагали люди и почти все они, пройдя метра
   три-четыре, удивленно оглядывались.
   - Настя, прости меня!- крикнул он.
   - Ты что, совсем спятил?..
   Вот и все, что смогла она сказать в ту минуту. Люди огля-дывались уже и на нее, сквозь землю хотелось провалиться!
   - Это можно трактовать по-разному. Если принять за точку отсчета мнение обывателя - то да, наверное, спятил,- он протя-нул ей розы.
   Она подошла ближе и взяла букет, чтобы прикрыть им свое покрасневшее лицо - стыдно было.
   - Пожалуйста, встань и объясни, что все это значит?
   - Я хочу тебя.
   "Час от часу не легче..."- вот что она тогда подумала, испуганно озираясь, ведь люди же кругом, они не только видели эту глупую сцену, но и слышали слова, которые нормальный чело-век не станет кричать на улице!
   - Вот так, прямо сразу?..
   - Нет, я увидел тебя позавчера, подумал и пришел к выво-ду, что хочу тебя. Вчера сделал первую попытку, она не увенча-лась успехом. Сегодня вторая.
   - Господи, да встань ты, наконец! Люди же смотрят. Меня не интересует, кого ты увидел и что подумал! Что ты вообще се-бе позволяешь?!
   Неожиданно для себя, она подбежала к дверям магазина, где толпились коллеги, с удовольствием наблюдая бесплатное предс-тавление, сунула розы оторопевшей Люське из соседнего отдела кожи и нырнула на заднее сидение "Мерседеса" - только там мож-но было спрятаться от любопытных взглядов. На всякий случай приоткрыла дверцу, чтобы в любой момент можно было выскочить из машины. Он сел рядом, коротко спросил:
   - Куда ты хочешь?
   - Домой!- отрезала она.- А еще я хочу, чтобы ты прекратил свои безобразные выходки. Забери свою шубу и больше не появ-ляйся здесь! И не вздумай сказать шоферу, чтобы он ехал ку-да-то в другое место! Я выпрыгну из машины, пусть даже покале-чусь, но - выпрыгну!
   - Почему ты злишься?
   - Потому, что ты оскорбляешь меня!
   - Чем? Объясни, пожалуйста,- на его пухлом, детском лице было написано искреннее удивление.
   - Тем, что стал орать на весь Кутузовский: хочу тебя! Хоти, сколько тебе влезет, но не смей орать это мне! Думаешь, если у тебя "Мерседес", то можно все?
   - Всем можно все, что не запрещается законом. Я закон не нарушал и мои слова - не оскорбление для красивой женщины. По-кажи мне мужчину, который не хочет тебя. Или выйдем и спросим.
   Она представила, как это будет выглядеть и усмехнулась. Вряд ли на Кутузовском найдется прохожий, который, действи-тельно, не хотел бы ее, разве что "голубой" попадется. Но кто же осмелится заявить об этом во весь голос? Наверное, тогда... Да, именно тогда ее страх и негодование сменились любопытс-твом.
   - Идиот! Они же не кричат об этом на всю Ивановскую!
   - Да, не кричат. Потому что не имеют такой возможности и вынуждены считаться с глупыми условностями.
   - А ты презираешь условности?
   - У меня нет времени думать о них. Я имею возможность жить, как хочу и делать, что хочу. Разумеется, не нарушая при этом законов. Пожалуйста, скажи, в каком ресторане мы могли бы продолжить беседу?
   - А если я откажусь?
   - Я приеду завтра и придумаю что-нибудь другое.
   - А если я замужем? Ты подумал об этом?
   - Подумал. Я вчера говорил с твоими коллегами. Ты разве-дена и сейчас ни с кем не поддерживаешь серьезных отношений.
   Черные, неподвижные глаза смотрели уверенно и властно, но округлое детское лицо вызывало сочувствие. Он был похож на ре-бенка, бегающего по комнате с пластмассовой саблей и уверенно-го, что командует настоящей армией. И уж никак не на маньяка - не подкарауливал ее в темном месте, а честно сказал о своих намерениях. Человек из другого мира, другого измерения, но уже не страшный. Даже интересно стало.
   - Допустим, я соглашусь поехать с тобой в ресторан,- ска-зала она.Только в ресторан и ничего больше. И там будут сплошные условности. Если у тебя нет на них времени - лучше скажи сразу.- Я сказал, что хочу тебя, это правда. Я не говорил о любви... комсомоле и весне, мне противны эти вульгаризмы. Но это не значит, что я хам и насильник. Принцип грубого принуж-дения мне так же противен.
   - Привык вежливо принуждать?
   - Мы слишком долго стоим на месте. Я гарантирую тебе пол-ную свободу действий. Какой ресторан ты предпочитаешь?
   Она давно не была в ресторане и не знала, где сейчас мож-но хорошо отдохнуть. Сказала первое, что пришло в голову:
   - В "Метрополь".
   - В бар "Паяцы",- приказал он водителю и, заметив ее нас-тороженный взгляд, пояснил.- "Метрополь" - вчерашний день. Мы едем в бар, где ты будешь королевой вечера. Пожалуйста, поз-воль мне убедить тебя в своей правоте.
   Она не знала, как это можно, не позволить такому настыр-ному и самоуверенному убедить ее. Пусть попробует. Но на вся-кий случай предупредила:
   - Если мне там не понравится - уйду. Учти, я терпеть не могу, когда мне навязывают то, что не нравится.
   - Учту. Мы уйдем вместе, я отвезу тебя... куда скажешь.
   - Скажу - домой?
   - Ко мне или к тебе?
   - У меня только один дом.
   - Я гарантировал тебе полную свободу действий. К чему повторяться?
   Как ни странно, она поверила его словам. Чисто интуитив-но, женским чутьем поняла: он не врет."
   Вчера долго не могла уснуть, думала о Сергее, сегодня вспомнился Олег. Почти год прошел с того вечера, когда они впервые поехали в бар "Паяцы", но какими живыми и яркими были воспоминания об этом! Каждая фраза Олега, запах дорогого оде-колона от него, почтительная суета вокруг их столика в баре, который вечером превращался в маленький уютный ресторанчик, официанты в клоунской одежде и с пластмассовыми носами - мно-гие детали, как яркие звезды на черном южном небе в Ницце или Акапулько, где они потом были, вспыхивали в ее памяти. И толь-ко лица Олега она не видела. Прекрасно помнила его от ямочек на щеках до широкого, упрямого подбородка, но увидеть не мог-ла. А ведь раньше, стоило закрыть глаза, его лицо возникло перед ними - живое, близкое...
   Вечер в баре "Паяцы" настолько понравился ей, что когда нужно было решать, возвращаться ли домой, или согласно кивнуть в ответ на его внимательный взгляд, она выбрала второе. Взрос-лая женщина, год, как развелась с мужем, и этот мужчина ей не противен, более того, он доставил ей громадное удовольствие, незаметно заставив официантов-паяцев и музыкантов-паяцев мгно-венно исполнять любой ее каприз. А раз так - почему бы и нет?
   Он оказался никудышним любовником.
   - Все, ты можешь уснуть.
   Она не сразу поняла, что произошло, почему он свалился на постель и откатился в сторону. Лежала на спине под шелковым балдахином огромной кровати, голая, с широко раздвинутыми но-гами, а он отвернулся и даже не стремился посмотреть на нее! Но эта фраза все объяснила.
   Недоумение сменилось обидой, а потом и яростью. Она мед-ленно села на постели, двумя руками дернула его за плечо. А когда он медленно повернул голову, намереваясь взглядом поста-вить ее на место, наотмашь ударила ладонью по щеке. Его голова дернулась в сторону и замерла. В темноте не видно было глаз, но взгляд их она почувствовала кожей. И, всхлипнув, схватила с тумбочки свою одежду, помчалась к двери.
   Длинный коридор тускло освещали два ночных светильника в форме бычьих голов на стене. Справа комната, слева комната, еще одна... Где тут ванная, где кухня - поначалу трудно было понять, и она принялась одеваться прямо в коридоре. Уже натя-нула колготки и взялась за юбку, когда из спальни вышел Олег, завернутый в одеяло. Она в испуге замерла - он же со странностями, вдруг станет бить?
   - Спать в одежде негигиенично, а возвращаться домой глу-по. Очень поздно и опасно,- сказал он.
   - Не твое дело!- выкрикнула она.
   - У меня с другими женщинами совсем ничего не получает-ся,- хмуро сказал он.- А с тобой - что-то было. Мне большего не нужно. Это удобно для обеих сторон.
   - Ты просто сморчок, жалкий, убогий сморчок, понятно?! И не вздумай даже подходить ко мне!
   - Ты права лишь отчасти, - у него было лицо злого, упрямого ребенка...
   Настя сильнее зажмурила глаза. Как же оно выглядело, его лицо в ту ночь? Ведь прекрасно помнит, что подумала тогда: лицо злого, жестокого ребенка. Встретишь такого на улице - станет жаль родителей, но увидеть в своей постели... Кошмар, да и только! Нет... Все помнила до мельчайших подробностей, но уви-деть не могла.
   - ...В чем-то я слаб, а в чем-то силен, это естественный баланс возможностей. Так называемая "гармонически развитая личность" не что иное, как посредственность.
   - Ты и есть посредственность, более того - хам трамвайный! Потому что дело не в твоих способностях и возможностях, это важно, но, в конце-концов, я сама могу добавить!- кричала она, размахивая юбкой.- Дело в твоем отношении к женщине! Что значит: "Все, можешь уснуть?" Ты что, султан, я твоя наложница, да?! Считаешь, купил меня, и тебе плевать на глупые условности? Так вот, мне самой плевать на тебя!
   Он разглядывал ее с нескрываемым удивлением.
   - Я обеспечиваю твои потребности, некоторые, ты - мои, некоторые, по-моему, это естественно. Все отношения между женщиной и мужчиной построены по этому принципу. Если отбросить всякие глупости.
   - А тебе никогда не приходило в голову, что глупости-то и есть самое главное в отношениях женщины и мужчины?- язвительно спросила она. Уже не кричала и юбкой не размахивала. Даже не спешила надеть ее.
   - Я знаю, такое возможно. Есть даже мужчины, которые жи-вут за счет женщин, благодаря своим физическим способностям и глупым фантазиям. Мне это противно.
   - Есть просто нормальные люди, которые с уважением относятся к другим людям. Богатые и бедные, красивые и не очень - они симпатичные! А ты как вел себя в магазине? А возле него? А только что, в постели?
   - Да, есть. А я вел себя, как обычно,- он смотрел на нее внимательно, и как будто пытался понять, что же произошло в его привычной системе ценностей? Почему она подвергается сом-нениям?- Я никогда не считал себя нормальным в привычном пони-мании этого слова, не стремился быть "как все". Настя, извини, я не хотел тебя обидеть.
   Ей вдруг стало жаль этого взрослого ребенка. Он привык все покупать, в том числе и женщин, платил щедро и они были благодарны ему? Возможно. Он решил, что деньги дают право отб-росить "глупые условности" и жить, исходя только из рациональных необходимостей? Глупец... Она бросила юбку на пол, шагнула к нему, сказала:
   - Ты дурак, Олег, круглый идиот...
   Крупная дрожь сотрясала его тело. Он смотрел на ее длин-ные ноги в черных колготках так, будто десять лет не видел женщины рядом с собой. Потом медленно опустился на колени, обхватил руками ее ноги, прижался к ним губами.
   - Так тоже хорошо,- сказал он, глядя на нее снизу вверх.
   Могла ли она еще за несколько часов до того предположить, что уснет, прижав его голову к своей груди и гладя ла-донью мягкие каштановые волосы? Нет, не могла.
   Есть любовь-гордость, а есть любовь-наслаждение и лю-бовь-терпение. Но есть и любовь-жалость. Вот это с ней и слу-чилось. И даже не в ту ночь, а следующим вечером, когда Олег в развевающемся черном плаще вошел в торговый зал, молча окинул его властным взглядом а потом, подойдя к ее прилавку, достал из пластикового пакета двухлитровую бутылку виски и большую коробку конфет, вполголоса сказал:
   - Это не тебе, я хочу извиниться перед твоими коллегами. Пожалуйста, помоги мне.
   Он не думал, что придется извиняться перед работниками обыкновенного магазина, и не знал, как это делать.
   Настя открыла глаза. Она так и не смогла увидеть лица Олега. Она отомстила за его гибель? Наказала подонков, которые застрелили его в подмосковном лесу? Может быть... Но она погу-била Сергея... Вряд ли он сможет выпутаться из этой ситуации. Олега нет, Олега уже не вернешь, но Сергею надо помочь!