Новоселов Дмитрий. Нарушители правил

   – Я же сказал, без проблем, – еще раз подтвердил свои слова Беатриса. – Вечером и откроем.
   Я подумал, что сейчас мы можем нарваться на неприятности, нас могут услышать, тем более, уступая место около двери, Беатриса задел ногой какую-то палку, которая упала с шумом сравнимым с перезвоном церковных колоколов.
   Ретировались мы без происшествий. Я вылезал вторым, этот факт помог мне убедиться в том, что Беатриса бреет ноги до самой задницы.
   На вольном воздухе деда ждало еще одно потрясение. Я заявил, что до дома ему придется добираться одному.
   – Мне нужно съездить на склад, проверить охрану, – сообщил я ему. – Посмотрю на замок. Позвоню в Москву.
   Беатриса попытался напроситься со мной, но я пресек на корню эти поползновения. У меня была куча аргументов, самый простой из которых:
   – Ты уже большая девочка, привыкай передвигаться одна.
   Старикан опять напрягся. Столько потрясений и все в один день. Больше всего его пугало то, что кто-то из соседей может признать в нем Жанниного папашу. Я заверил, что это невозможно даже теоретически. Мои старания не очень успокоили его. Когда мы расставались, Беатриса дрожал всем телом.
   На автобусной остановке я добавил денег на Жаннин счет, поймал такси и отправился на склад.
   Мои опасения были напрасными. База никуда не делась. Охранник сидел на своей вышке. Замок грозно висел на воротах. Я открыл его и вошел внутрь. Товар на месте. Задание выполнено. Можно звонить Тагамлицкому, завтра, послезавтра оформлять документы с Аркашкой и выдвигаться в сторону Москвы.
   Я вышел с охраняемой территории, присел на первую попавшуюся скамейку и набрал Тагамлицкого.
   – Я забрал товар, – после алло, заявил я. – Все отгружено на съемный склад, ключи у меня.
   – Товар наш? – грозно спросил Тагамлицкий.
   – Все бренды наши. Немного архангельских тетрадей и чешких ластиков. Но, все ликвидно и хорошо упаковано.
   – Ладно, – без энтузиазма произнес Тагамлицкий. – Езжай на товарную станцию, найми двадцатитонник и отправляй все это хозяйство в Москву.
   Я опешил.
   – Как в Москву?!! – воскликнул я. – Мы же обещали Спицыну, что сделаем его дилером!
   – Мало ли что мы обещали! – рассердился Тагамлицкий. – Обстоятельства изменились. Принято решение, что дилерами в этом регионе будет заниматься другой человек, а ты отправляй товар, да не забудь привести финансовый отчет по расходам.
   – Подожди! – заорал я. – Я лично обещал человеку, что он будет дилером. Он нам помог, вытащил долг. Зачем нам еще кого-то искать??!
   – Я тебе по-русски говорю, что поиски дилера в регионе сняты с твоей компетенции. Приедет другой человек, и твой Спицын будет участвовать в конкурсе наравне с остальными претендентами.
   Тагамлицкий бросил трубку. Я встал со скамейки, потом снова бросил на нее свой костлявый зад. Меня кинули! Тагамлицкийц не простил мне, того, что я справился с заданием. Хотя бы тут решил навредить. Что я теперь скажу Аркашке?! В глубине зрело чувство под названием «ненависть». Оно смешивалось с обидой и заставляло сердце биться чаще. Я стиснул зубы так, что потемнело в глазах, и снова набрал номер.
   – Тагамлицкий?
   – Да.
   – Ты пиздюк!!!
   На той стороне повисло зловещее молчание. Я представил себе, какой шок испытал этот злобный карлик. Я представил себе, как его жирное одутловатое лицо приобрело пунцовый оттенок, а глаза выкатились из-под ресниц. Мне стало хорошо.
   – Ты пиздюк!!! – повторил я еще раз. – Запомни, я все про тебя знаю! Все твои махинации мне известны. Я владею всеми цифрами, и, обязательно, как только приеду, положу их на стол к шефу. Понял, урод?!
   Я нажал отбой и снова встал. Солнце, как светило, так и светило, звенели трамваи, бродили люди. Ничего не изменилось. Молния с неба не поразила меня, черный смерч не закружил в объятиях. Наслаждение, которое я испытал, обругав Тагамлицкого ни с чем сравнить невозможно. Я тащился и смаковал момент. Самое интересное, что я ничегошеньки про этого Тагамлицкого не знал. Все мои угрозы – чистый блеф.
   Итак, что мы имеем? Я впервые в жизни нарушил правило отца. Мало того, сразу два. Я матерился и врал. Что меня к этому подвигло? Это вопрос. Я испытал минутное удовольствие, но мой батя был умный парень. Расплата последует очень скоро, причем самая суровая. Надо признаться себе, что на этой работе я долго не удержусь. Я опять сел.
   Плевать! Я побрел в ту сторону, откуда утром являлось солнце. Не разбирая пути, останавливаясь на светофорах и перешагивая бордюры. Я так и не стал своим в этом городе. Инородное тело в густой, вязкой массе.
   Минут через двадцать я уперся в стену. Стена длинная, и искать ее край смысла не было. Я остановился и вытер пот со лба. Зазвонил Жаннин телефон. На дисплее высветилось – папа.
   – Ты где? – спросила Жанна.
   – Не знаю.
   – Как это?
   – Вот так. Где-то в городе.
   Жанна немного помолчала.
   – Что случилось?
   – Я нарушил сразу два правила. Не знаю, что делать.
   – Найди название улицы. Я сейчас приеду.
   На заборе улиц не пишут. Я перешел на другую сторону дороги и дошел до угла дома.
   – Улица Щорса, – сказал я, набрав номер. – Дом двадцать.
   – Стой, никуда не уходи.
   Я присел на зеленую трубу, ограждающую кусты белоягодника и стал послушно ждать. Минут через двадцать подъехало такси.
   – Заплати, пожалуйста, – попросила Жанна в открытое окно. Я рассчитался с таксистом.
   – Рассказывай, – велела она, взяв меня за руку.
   Я послушно передал в лицах весь разговор с Тагамлицким.
   – Теперь меня точно уволят.
   Жанна посмотрела на меня с восхищением.
   – Ты так повел себя из-за Аркашки? – спросила она.
   – Да.
   – А стоит ли он этого?
   – Я ведь обещал.
   – Тоже верно.
   Она немного помолчала. Потом пошла куда-то, не отпуская мой рукав. Я поплелся за ней.
   – Не парься, – посоветовала девушка. – Все меняется. Жизнь меняется. Ты вообще из-за чего напрягся? Из-за того, что работы лишишься, или из-за того, что нарушил отцовские правила?
   – Пока сам не пойму. Да я особо и не напрягался.
   Жанна внимательно посмотрела на меня.
   – Надеюсь, это никак не отразится на наших сегодняшних планах?
   – Никак, – подумав, сказал я.
   Мы бесцельно брели в сторону заката. Жанна что-то шептала под нос.
   – Сто тридцать два, – сказала она.
   – Чего? – не понял я.
   – Сто тридцать два шага, – пояснила она, – вон от того столба, до улицы. Правильно?
   У меня остановилось сердце. На лбу выступил пот. Чтобы не упасть от потрясения, мне пришлось присесть на корточки.
   – Что с тобой? – испугалась моя подруга.
   Я открывал рот, но из него не вылетело ни звука. Да и сказать мне было нечего. Потому что я не считал!!!
   – Я не считал, – прошептал я.
   – Как не считал? – удивилась Жанна.
   – Не знаю. Не считал и все. Забыл.
   Жанна улыбнулась. Меня обидела ее улыбка. Может, она не поняла?
   – Такого не случалось со мной лет тридцать, – пояснил я. – Мне страшно.
   Она присела рядом и погладила меня по волосам.
   – Ты теперь свободен, – произнесла она загадочную фразу.
   – От чего? – не понял я.
   – От ….. Она поцеловала меня.
   – Потом сам поймешь.
   Мы встали. Первые два шага дались мне с трудом. Ноги дрожали.
   – Тебе надо прийти в себя, – сказала Жанна, – через три часа идти на дело, а на тебе лица нет.
   Прийти в себя я не мог. В голове роились куски слов и зачатки мыслей.
   – Сегодня странный день, – поделилась со мной своими наблюдениями Жанна. – У папы большие перемены, у тебя тоже. Наверное, для Индианы мы украдем Мэрилин. А как же я? Что случится со мной?
   – Не знаю, – честно сказал я. – Наверное, тоже что-нибудь хорошее.
   – Это все благодаря тебе. Папа счастлив.
   Мы зашли в какое-то кафе, заказали по стакану пива и молча его выпили. Кафешка походила на рабочую столовую. Селедочный сумрак навевал романтику.
   – Поехали в штаб, – предложила Жанна.
   – Ты езжай. А я побуду один. Приеду сразу на место.
   – Тебе придется включить свой телефон. А то папе трубы не хватило. Надо держать связь.
   Я отдал ей ее трубку и вышел на улицу. За крышами домов, над рекой белели длинные полосы, похожие на облака. На жаре это никак не сказывалось. Я достал свой мобильник и включил его, чтобы позвонить жене. Не успел я нажать первые три цифры, как он сам заиграл в моих руках. Звонили с работы. В предчувствии плохого засосало под ложечкой.
   – Андрей, привет, – сказал шеф.
   – Здравствуйте, – ответил я тихо.
   – Тут ко мне заходил Тагамлицкий. Он говорит, что ты блестяще справился с заданием. Не только вернул долг, но и еще нашел подходящего дилера.
   На меня опять напал столбняк.
   – Честно говоря, – продолжил шеф. – Я не был уверен, что ты справишься. Молодец! Давай, быстрей возвращайся и приступай к своим основным обязанностям.
   – Спасибо.
   – Да не мне. Это Тагамлицкий тебя расхваливает. Говорит, что надо тебе зарплату поднять и из завотделом сделать замдиректора.
   – Спасибо.
   Шеф прервал разговор, а я еще долго стоял на месте и размышлял о пользе вранья и мата.

12.

   Я шел вдоль забора, который тянулся от Захаровского офиса к тупиковому дворику. Я шел и ничего не считал. Не хотел. Одно время пытался себя заставить, но не смог. Мне мыслилось, что теперь, когда я не считаю, не будет задач. Если не будет задач, то не будет и слов, а если не будет волшебных слов, то не будет и проблем. Все это было так непривычно.
   Семь часов вечера. Светло и жарко. Время приступать к операции. Я стоял около люка дебаркадера. Беатрисы не было. Я открыл люк, спустился по ступенькам и нашарил под нижним кирпичом спрятанные фонарики. Пощелкал кнопками. Все горело. Подумал, что во двор может войти случайный человек или какой-нибудь дворник и увидеть открытый люк. Поднялся по ступенькам и закрыл люк. Включил фонарик. Где наша команда?
   Подождав пять минут, позвонил Жанне.
   – Я уже подъезжаю, – сообщила она.
   – А где батя?
   – Он уехал раньше.
   – Дай мне его телефон и телефон Джонса. Кстати, он не объявлялся?
   – Полчаса назад звонил. Собирал машину. Говорил, что работы на пятнадцать минут.
   Она стала пикать кнопками, потом продиктовала номер Беатрисы и через минуту – Джонса. Я нацарапал цифры на кирпичной стене под перекрещенным окошком. Первым я набрал Беатрису.
   – Мне пришлось вернуться, – виновато пробормотал он. – Но, я скоро.
   – Зачем пришлось вернуться?
   – Я забыл дома план операции на столе на листочке.
   – Какой план? Что ты несешь? Мы не писали никакого плана.
   – А я писал, чтобы ничего не забыть, – неуверенно промямлил он.
   – Не ври.
   Беатриса вздохнул.
   – Я купил следки, – сознался он, – и забыл их в коридоре на обувной полке. Ноги натирает.
   – Ты что отправился на операцию в женском виде?!
   – Почему тебя это так удивляет? Я теперь всегда буду так ходить!
   Он произнес это с возмущением и гордостью.
   – И вообще, я уже еду. Из-за чего сыр-бор? Пять минут, и я там.
   Я набрал номер Индианы. Он долго не брал трубку, потом сбросил звонок. Я подождал и набрал снова.
   – Не заводится, – сообщил Индиана.
   – Что не заводится?
   – Москвич. Я разбирал головку блока, регулировал клапана. Думал как лучше. А он теперь не заводится.
   – Ну, ты ее собрал?
   – Собрал.
   – Лишних деталей не осталось?
   – Нет.
   – Сможешь завести минут через пять?
   – Сумлеваюсь я чой-то.
   Кинокритик! Вот так команда у меня!
   – И что? Отменяем операцию?
   – Ни в коем случае! – испугался Джонс. – Я сейчас пересяду на служебную волгу. Я все учел. Сегодня днем мы с Беатрисой ездили на место. Там ведь глухой тупик. Никто ее не заметит. Волга готова. Она на ходу. Все, еду на работу.
   Дебилизм. Из-за ржавой трубы выполз мышонок. Он пошевелил усами, посмотрел на меня и что-то съел. Или понюхал.
   Я позвонил Жанне и сообщил ей сводки с фронтов. Она отнеслась к последним известиям оптимистически.
   – Да нам некуда торопиться, – заявила она. – Еще только половина восьмого. Все равно пришлось бы ждать, вдруг кто-то остался на сверхурочные?
   Ждать, так ждать. Вначале я хотел выбраться наружу, но потом решил не светиться. Я привык к сумраку и стал бесцельно бродить по подвалу. Под ногами заскрипело железо. Нагнувшись я разглядел жестяные таблички, какие обычно вешали на дверях в советских учреждениях. Я поднес пару к лицу. «Галантерея», «канцтовары», внизу остались «обувь» и «игрушки». Я подумал о том, что раньше при совке с брендами дело обстояло гораздо проще.
   Я стал вспоминать, выпадали ли мне раньше эти слова с табличек в качестве волшебных. Нет. Не выпадали. Моя жизнь, состоявшая раньше из цифр, правил и слов требовала новой системы. Теперь стало больше звуков – гудели трубы и где-то далеко сигналили машины.
   Я так и не заменил в телефоне танец с саблями. Поэтому пришлось в очередной раз вздрогнуть. В закрытом пространстве музыка звучала слишком громко и тревожно.
   – Я на месте, – сказала Жанна, – сижу на скамейке напротив главного входа, смотрю на дверь. Там два охранника. Жлобы. Похоже больше никого.
   – Где отец?
   – Едет, скоро будет.
   – А Джонс?
   – Не знаю.
   Я набрал Индиану.
   – Волги нет на месте, – бодро сообщил он. – Директор сам сел за руль и куда-то повез китайцев.
   – Каких китайцев?
   – У нас в зоопарке делегация из Китая.
   – И что теперь делать?
   – Я еду на грузовой. Час от часу не легче.
   – На КАМАЗе что ли? – съязвил я. Индиана подкола не понял.
   – Нет, ГАЗ. Машина для перевозки животных. Похоже, что там внутри кто-то есть.
   – Остановись и посмотри пока не поздно. Вдруг там люди.
   Было слышно, как Джонс послушно нажал на тормоза. Засвистели колодки. Я понял, что с этим типом вся эта затея добром не кончится. Индиана перезвонил через пару секунд.
   – Там обезьяны, – обрадовал он.
   – Какие обезьяны?
   – Разные. Завтра спецрейс в Китай. Подготовили к транспортировке.
   – И что теперь делать?
   – Дам им водки. Они заглохнут.
   – Откуда водка?
   – В машине возим. Мы в нашем зоопарке всегда даем животным водку. Они от нее меньше сердятся и лучше трахаются. Я отказывался понимать происходящее.
   – Ты можешь объяснить, зачем ты поехал на этой машине?!
   Этот вопрос похоже удивил кинолюбителя.
   – Так не на чем больше, – обидчиво сказал он.
   Его было плохо слышно. Много посторонних шумов. Я представил себе, как он останавливается на оживленном перекрестке, открывает дверь фургона и начинает поить обезьян водкой.
   – Слушай, подожди, – попросил я. – Дашь им водки, когда приедешь на место.
   – Хорошо, – послушался он. – Скоро буду.
   – Я позвонил Беатрисе. Тот заверил, что тоже уже почти на месте. Чтобы время шло не зря, я пошел к последней двери и стал смотреть в замочную скважину. Ничего похожего на Беатрисины инсталляции я там не увидел. Тени на полу да стена в панелях. Ни движения, ни звуков. Немного постояв раком, я вспомнил про телефон и перевел его в беззвучный режим. Я сделал это очень вовремя, потому что в ту же секунду он завибрировал у меня в руке.
   – Никак не могу до тебя дозвониться, – раздраженно сказала жена. – На том телефоне, с которого ты звонил последний раз, отвечает какая-то девушка.
   – Это случайный человек, – соврал я.
   – Лапа, что происходит? Почему ты говоришь шепотом?
   – Сижу в приемной у одного важного человека, – опять сбрехал я. – Не могу громко говорить.
   Я отошел вглубь подвала и стал говорить немного громче.
   – Сусел, ты когда приедешь? У нас денежки заканчиваются.
   – Сходи на работу к Тагамлицкому, он даст.
   – Ну конечно. Разбежался.
   – Даст, даст, скажи, что по моей просьбе. Вот увидишь. Все будет хорошо.
   Она не поверила.
   – А где ты живешь? – не унималась женушка. – Я звонила в гостиницу, там сказали, что ты съехал.
   – Да меня тут разместили на даче у дилера. Лес, озеро здоровье.
   Я говорил и понимал, что врать так витиевато особой надобности не было. Просто вранье приносило мне удовольствие. Я наплел насчет гостеприимства открытого мной дилера, зачем-то сообщил, что на даче есть бассейн и циркулярный душ. Тут я, конечно, переборщил, потому что жена встревожилась, решив, что мне может там так понравиться, что я не вернусь. Поэтому я добавил, что люди тут говно. От «говна» жена икнула. И что я ее люблю и скучаю. Тут уж я сам не понял, вру или нет. Скорее всего – вру.
   В дальнем конце подвала, у дебаркадера послышался шум. Я сказал жене, что мне пора идти к большим людям, нажал отбой и прислушался. Шум продолжался. Хлюпало железо, как будто по люку били кувалдой. Я немного струхнул. Если учесть, что последние двое суток мне пришлось общаться с таким знатоком кинематографа, как Индиана, то не мудрено, что на ум пришло: «замуровали демоны»!
   Я осторожно подкрался к лестнице и посмотрел наверх. Щель между люком и основанием исчезла. Сверху кто-то ходил. Хлопали какие-то двери. Опять скрипело железо, но уже не на дебаркадере, а чуть дальше и выше. На какое-то время сильные звуки кончились, остался слабый шорох. Я решил подняться по лестнице и попытаться посмотреть в какое-нибудь отверстие. Мне оставалось две ступени до верха, как на люк что-то со страшным шумом грохнулось. От неожиданности я разжал ладони и рухнул на землю. Сверху послышался мат, потом звон разбитого стекла, запрыгали люди. Они прыгали на железо и дальше рассыпались в разные стороны. «Спецназ», – в панике решил я.
   Хотя спецназовцы, наверное, потяжелее, эти скорее походили на детей или женщин. Потом все утихло, кроме мата. Матерился один человек. Он походил по люку, потом хлопнул чем-то железным и удалился, бормоча под нос проклятия.
   Я решил обзвонить всех своих подельников и отложить операцию на другое время, но телефон в штанах зашевелился раньше. Это был Беатриса.
   – Тут грузовая машина наехала задним правым колесом на люк. Что делать?
   – Какая машина?
   – ГАЗ. Фургон. На борту написано «зоопарк». Валяется разбитая бутылка водки. Вонища!
   Я все понял.
   – Это Индиана. Где он сам?
   – Тут никого нет. Дверь водителя распахнута, кузов тоже настежь.
   – Посмотри в фургоне.
   – Там пусто. Какие-то клетки.
   Я похолодел. Этого нам еще не хватало.
   – Подожди, – велел я Беатрисе и позвонил Джонсу.
   Тот долго не брал трубку. Наконец, вышел на связь и запыхавшимся голосом, глотая звуки, прокричал:
   – Обезьяны разбежались!!! Эти идиоты неправильно закрыли блокировку клеток!
   Судя по тому, какие из его рта вылетали звуки, он бежал.
   – Ты запер меня в подвале, – сообщил я.
   – Че?
   – Убери машину с люка!
   Или он не слышал, или наплевал на мою участь.
   – Это Атилла! Это он во всем виноват!
   – Какой Атилла?
   – Горилла, самец. Гомик и извращенец! Он на меня напал.
   – Ты что их ловишь, что ли?
   – Да, – Джонс прервал связь.
   Я сел на ступеньку и схватился за голову. Телефон в руке опять зашевелился.
   – Наконец-то, – это был Полупан. – Ты где?
   Мне еще ментов сюда не хватало. Вот настырный тип.
   – В аэропорту, – опять соврал я.
   – Что ты там делаешь?
   – Билеты покупаю. Кончилась моя командировка, уезжаю я от вас.
   – Когда?
   – Послезавтра.
   – Так с тебя еще ничего не снято.
   – Давай постановление суда о запрете на выезд.
   Я почему-то стал очень смелым.
   – Борзеешь.
   – Да нет, домой надо.
   – Больше не отключайся. Есть вопросы.
   Какой-то странный звонок. Я так и не понял, что ему надо.
   – Андрей, – раздался сверху далекий голос. Это был Беатриса.
   Я поднялся по ступенькам к люку, чтобы не орать.
   – Чего?
   – Ну, как ты там?
   – Ловлю кайф! – зло сказал я.
   – Жанна звонила, просит, чтобы я к ней подошел. Пойду.
   – А ты не смог бы тронуть с места машину?
   – Нет. Я в этом ничего не понимаю. Газ от тормоза не отличаю.
   – А зачем к Жанне?
   – Не знаю, просит. Говорит, что по телефону нельзя.
   – Там ключ в зажигании случайно не торчит?
   По люку застучали шаги.
   – Нет, не торчит.
   Беатриса прервал связь и отправился к дочери. Я пошел искать другой выход. План БТИ настаивал на том, что кроме люка выхода нет, но была еще надежда на какое-нибудь большое окно без решеток или самовольный проем в стене. Облазив все закоулки, я понял, что мне придется коротать тут время или до той поры, пока Джонс переловит всех обезьян, или пока его самого не поймает милиция и не отгонит машину на штрафстоянку.
   Позвонила Жанна.
   – Как ты там? – сердобольно спросила она.
   – Балдею.
   – Слушай, мне тут пришла в голову одна идея. Мы на время выключим свои телефоны, так что не переживай. Держись.
   – Что ты задумала?
   – Если я могу стать главным бухгалтером «нефтехима», то почему бы мне хотя бы временно не побыть уборщицей? Тут и визитная карточка не нужна!
   – Постой! Не делай глупостей. Давай отложим мероприятие.
   – Он может убрать Мэрилин в другое место.
   – Если уже не…
   Она прервала связь.
   Зная ее настырный характер, я представил себе, как она вступает в контакт с охраной, пудрит ей мозги и проникает в помещение. Финал представлялся мне безрадостным. Нас всех ловили.
   Следующие двадцать минут я непрерывно, как заведенный, набирал Индиану. Тот не брал трубку.
   Единственным преимуществом моего сидения в подвале была прохлада. Я смирился со своей участью и злорадствовал по поводу того, как люди, там, наверху потеют и жарятся. Правда, не хватало света и информации. Я подошел к одному из окошек, которое выходило на пустырь, и попытался увидеть небо. Бесполезно. Неожиданно свет заслонила чья-то тень. Я отпрянул от проема и прижался к стене. Человек, а это, несомненно, был человек, заглянул в окошко. Я слышал его дыхание. Под ногами у него шуршали камешки.
   Человек вздохнул и зачем-то протянул в подвал руку. Огромный кулак проплыл прямо перед моим носом. Человек сделал пальцами хватательное движение и хихикнул. Рука у него была волосатая и черная. От нее пахло работающим пылесосом.
   Это была рука обезьяны. Я чуть не описался.
   Если у нее такая огромная лапа, то каких размеров она сама?! Я тихонечко сел на корточки и посмотрел вверх. Она тоже смотрела на меня.
   – У-у, – сказала обезьяна.
   – Иди в машину, дура, – заискивающе посоветовал я.
   В это время горилла, услышала какой-то шум за спиной, убрала руку, обернулась и на всех парах помчалась в неизвестном направлении.
   Я вспомнил, как мне выпало слово «обезьяна» и неожиданно пожалел о том, что больше не считаю. Как будто у меня был дар предсказания, и я его безвозвратно потерял. В штанах задергался телефон.
   – Только что мне на сотовый звонил директор зоопарка, – проорал задыхаясь от бега Индиана. – Он спрашивал, не брал ли я машину с животными.
   – И что ты ответил?
   – Нет, не брал.
   – Молодец.
   – А он сказал, что ее угнали, и что он заявляет в милицию об угоне. Что делать?
   В голосе Джонса слышались истеричные нотки.
   – Отгони машину подальше от этого пустыря и брось у обочины.
   – Ладно.
   – Постой. Ты хоть кого-нибудь поймал?
   – Нет. Они разбежались по округе. Многие залезли на деревья.
   – Жопа.
   – Обезьянья. Красная, с наростами.
   Я внутренне уже был готов произносить более радикальные слова. Честно говоря, все эти «отнюдь» и «увольте» мне порядком надоели. Но начинать нужно постепенно. Например, с жопы.
   Минут через пять Индиана загромыхал по люку. Послышался шум мотора, и машина съехала. Путь был свободен. Я немного подождал и полез по лестнице.
   Открыв люк, я вынырнул не сразу. Немного подождал, привыкая к свету и опасаясь нападения разъяренных мартышек. Тем более что кто-то что-то говорил про извращения. Не очень хочется быть изнасилованным огромной обезьяной под конец удачно завершающейся командировки.
   Ничего не случилось. Я выбрался наружу, поставил ногу на травку и захлопнул дебаркадер. Действительно пахло водкой.
   Я не знал, что теперь делать. Налетчики мы никудышные, недисциплинированные и невезучие. Я попробовал обратиться к телефону, но это ничего не дало. Отца с дочерью не было на связи, а Инди не брал трубку. Я вышел на улицу и снова сел на лавочку. Как много в этом городе скамеек! Наверное, они есть и в Москве, но у меня не было повода ими пользоваться. Скамейки нужны в молодости, чтобы на них могли сидеть парочки, держась за руки, да в старости для передышек на пути в собес. В промежутке мы их просто не замечаем.
   Наконец объявился Джонс.
   – Я бросил машину на Революционной, – сообщил он. – Оставил дверь открытой и кузов тоже.
   – Отпечатки пальцев стер?
   – Нет, – ошарашенно сказал он.
   – Надо чаще смотреть детективы.
   – Вернусь.
   – Повяжут. Там милиция рядом. Тем более что ты шофер этой машины. Там должны быть твои отпечатки.
   – Точно.
   Темнело. Птицы стали летать ниже. Клаксоны машин зазвучали громче. Я опять набрал Жанну. На этот раз в трубке раздались гудки. Я подумал, что их уже повязали и включили телефоны, чтобы вычислить сообщников.
   Звонок прервался. Тут же телефон зашевелился.
   – Мы едем домой на такси, – сказал Беатриса, – Ты вылез?
   – Да.
   – Подъезжайте.
   Слава богу! Хоть с этими-то все в порядке. Одумались.
   Я набрал Джонса. Он взял сразу, но вначале говорить не мог, только часто и порывисто дышал.