Новоселов Дмитрий. Нарушители правил

   – Секунду, – безразлично ответила та.
   Прошло секунд двадцать.
   – Слушаю, – это был Захаров.
   – Привет. Это Андрей.
   – Говори.
   – Так получилось, что я знаю, где сейф.
   – Где?
   – Я предлагаю обменять его на Мэрилин.
   – На кого?
   – На Мэрилин. А точнее на ту папку, которую я вернул тебе позавчера.
   Захаров думал недолго, потом расхохотался.
   – Ты что связался с этим шизофреником?
   – Не твое дело.
   – О! Впрочем, на тебя это похоже.
   – Ну?
   Захаров опять хохотнул.
   – Что ж. Давай меняться, – согласился он. – Подъезжай. Я сейчас на работе.
   – Нет, обмен состоится завтра утром на витаминном заводе. Во втором корпусе.
   Это известие опять развеселило Захарова. Пока он смеялся, Жанна толкнула меня в бок и поправила:
   – Во втором цеху.
   Я повторил в трубку ее слова. Захаров заржал сильнее, как будто я пошутил.
   Он теперь не пытался делать вид, что не помнит меня.
   – Ладно, – согласился он.
   – Ты должен быть один, – произнес я заранее отрепетированные слова. – Я тоже буду один.
   – А как ты принесешь сейф? Он ведь тяжелый.
   И на этот вопрос у нас уже был готов ответ.
   – Я надеюсь, что ты в состоянии купить себе новый сейф. Я принесу только его содержимое.
   – Хорошо. Во сколько?
   – Девять ноль, ноль.
   – Рановато. Ну ладно.
   – До завтра.
   – Постой. Скажи, а ты все еще соблюдаешь папины правила?
   – Конечно, – как можно более убедительно соврал я и бросил трубку.
   Разговаривая с Костиком я совсем не волновался. Не смотря на то, что все вокруг были настроены отрицательно, я почему-то до сих пор не верил в его подлую сущность.
   Дома мы застали только потного Индиану. Он все еще сидел на балконе и пилил. Беатриса куда-то ушел, оставив после себя приторный запах дешевых советских духов. Жанна почему-то переполошилась и помчалась к сейфу. Деньги оказались на месте.
   Мы еще раз все обсудили. Приготовили две плотные холщевые сумки. Одну для денег, другую для обреза. Наметили на каких маршрутах поедем. Почему-то нам казалось, что будет правильней, если мы поедем на разных троллейбусах. Потом сели смотреть телевизор. Уже под вечер появился напомаженный папаша с двумя пакетами продуктов. Он сказал, что взял из одной пачки тысячу рублей и велел мне доложить.
   – Между прочим, – не унимался он, – если мы позаимствуем тысяч десять за моральный ущерб, Захаров не обеднеет.
   – Нельзя, – сказал я.
   – Ага, – ныл старик, – ты-то уедешь в свою Москву, а мы тут без копейки денег останемся. Все расфуфырили на всякие аферы.
   Эти слова вернули меня к действительности. Я отчетливо понял, что дня через два покину этот город и уже вряд ли когда-нибудь возвращусь. Почему-то мне стало грустно.
   Джонс наконец закончил свой нелегкий труд. Он вынес поделку и продемонстрировал ее новые габариты. Ружье стало похоже на пистоль времен мушкетеров. Я видел такие в музеях по всей Европе. Еще он снарядил десяток патронов.
   – Пять с дробью, а пять с пулями, – похвастал Индиана. – Пули знатные – на лося, называются турбинки.
   Он хотел сослаться на какое-то кино, но видимо забыл название.
   На картонных гильзах были видны следы старого намокания и надпись «Байкал» латинскими буквами.
   Надо сказать, что к заданию Индиана отнесся весьма ответственно. Он отшлифовал наждачной бумагой места спилов и обработал оружие каким-то маслом. Вместе с боеприпасами обрез выглядел весьма внушительно и мог напугать кого угодно.
   Пока Джонс мыл руки, Беатриса накрыл стол и мы наконец смогли набить брюхо. После ужина Индиана засобирался домой.
   – Я не долго. Мне нужно покормить попугайчиков и сменить одежду.
   Я, конечно, мог бы предложить ему свои шмотки, но попугайчиков было реально жалко. Он ушел. Беатриса достал краски и принялся рисовать, а мы с Жанной пошли в ее комнату и от нечего делать стали заниматься сексом.
   На этот раз очки нам не понадобились. И вообще с каждым разом все проходило гораздо слаженнее.
   Незаметно наступила ночь. Мы спали. Сколько? Не ясно. Я был абсолютно голый, правая рука над головой, левая вдоль туловища, как у пловца. Телефон зазвонил, когда я менял руки. Жанна опять сменила мелодию. На этот раз это была Тина Тернер.
   Какое-то время ничего не происходило, потом девушка поднялась и сходила к креслу за трубой.
   – Да, – промямлила она. – Да. Сейчас я ему дам.
   Она протянула мне телефон и бухнулась на кровать. На том конце был Спартак.
   – Есть новости, – со значением сказал он.
   Я пока еще не понимал, происходит этот разговор наяву или снится. Перед глазами мелькали серебряные точки.
   – Ты слышишь?
   – Да.
   – Только что к нам в отель приходили те самые менты. Они привели какого-то парня в наручниках и спрашивали, видел ли я его раньше.
   – А я тут при чем?
   – Потом они спрашивали про тебя. Не видел ли я этого человека в одной компании с тобой.
   – А что за менты?
   – Те самые. Двое.
   – Полупан что ли?
   – Ну да.
   – И что? Видел ты этого парня раньше?
   – Нет, не видел.
   – Ты им так и сказал?
   – Да.
   – Молодец. Я не знаю ни каких парней. Все это чушь.
   – Ладно, – обиделся Спартак. – Мое дело предупредить.
   – Спасибо. Я отключился и тут же уснул.
   Опять прошло какое-то время. Точно не известно, какое. Потом я проснулся. Резко и неожиданно. Ощущение было такое, как будто меня ударили по голове томом большой советской энциклопедии. Где-то в ногах тарахтели коты. Я вскочил. Я выпрыгнул из кровати с такой силой, словно в заднице у меня дрожала пружина, и помчался в зал, потом в комнату к Беатрисе. Индианы нигде не было. Я растолкал старика.
   – Джонс не звонил? – спросил я его, когда тот открыл глаза.
   – Какой Джонс? – испугался он.
   – Индиана.
   – Нет. А что? – Беатриса быстро пришел в себя.
   – Он же должен был вернуться.
   – Наверное, передумал, – дед не разделял моей тревоги. – Чистит клетки у попугайчиков. Никуда не денется, утром заявится.
   Беатриса как-то странно посмотрел на мой член, поэтому я поскорее вернулся в спальню, взял в руки Жаннин телефон и нашел последний полученный звонок. Это был номер сотового. Я нажал кнопку и стал слушать длинные гудки. Уже в самом конце, когда женщина-робот обычно сообщает о том, что номер не доступен, Спартак снял трубку.
   – Да.
   – А как выглядел тот парень?
   Теперь уже некоторое время для сосредоточения понадобилось портье.
   – Парень, как парень. Здоровый с косичкой.
   – С хвостиком?
   – Да.
   – В футболке?
   – Да.
   – В очках – хамелеонах?
   – Да.
   – А как его звали?
   – Они его не представили.
   – О чем-то говорили?
   Спартак задумался.
   – Да ни о чем особо. Дворник сказал, что в машине у ментов сидела обезьяна. Наверное, спьяну показалось.
   – Спасибо, – обреченно сказал я. – С меня пузырь.
   Давным-давно рассвело. Какой-то приблудный ветерок трепал занавеску. Я сидел на кровати по-прежнему голый, обхватив голову руками, и представлял себе Индиану томящегося в застенках. По идее, воспитанный на патриотичном голливудском кинематографе, он не должен был нас выдать. Это было бы не по сценарию. Мало того, предатель вряд ли мог бы рассчитывать на благосклонность такой девушки, как Мэрилин.
   На часах – семь. Пора принимать решение. Я разбудил Жанну и объявил ей о том, что Джонса загребли.
   Это известие даму не обескуражило.
   – Потом разберемся, – смело заявила она. – Вначале сделаем дело.
   Еще не до конца побрившийся и поэтому непонятный Беатриса, тоже был настроен шапкозакидательски.
   – Я тебя прикрою, – сообщил он. – Пойду вместо Джонса. Я думаю, что от меня будет даже больше пользы.
   Мы перекусили вчерашним ужином и разъехались. Первым вышел Беатриса. Он теперь ни в какую не хотел расставаться с образом женщины. Чтобы немного соответствовать пейзажу развалин, он нацепил синюю юбку, в каких щеголяют стюардессы и проводники поездов дальнего следования, коричневую рубашку а сверху – спецовку, на которой почему-то было написано «мостоотряд № 3». Он убыл первым, чтобы освоиться на месте и сообщить нам о возможной засаде. В руках он сжимал одну из холщевых сумок, в которую мы положили ружье и патроны.
   Вторым отправился я. В руках у меня была вторая холщевая сумка. И больше ни чего. Мне предстояло добраться до витаминного завода на троллейбусном маршруте № 17, самом длинном и долгом.
   Жанна должна была выйти следом, минут через десять. В ее задачу входило поймать такси и ждать нашего возвращения.
   Перед выходом мы еще раз проверили связь. Я включил свой телефон, заменил танец с саблями на вибрацию и сунул трубку в карман. Аппарат пришел в движение еще на троллейбусной остановке.
   – Здорово, – сказал Аркадий. – Ну, как там у нас дела?
   – Все отлично. Москва дала добро. Можешь начинать обзванивать клиентов и подбирать штат.
   – Прекрасно. Когда состоится передача?
   – Я думаю, что завтра. Напишем договор, составим накладную, ты распишешься в приемке товара, выдашь доверенность и можешь вывозить. С этого момента будешь считаться дилером.
   – Хорошо. Но, я хочу дилерские цены и особые условия.
   – Аркадий. Завтра. Все завтра.
   – Что, тогда пока?
   – Постой…
   Аркашка ждал, что я скажу дальше. А я размышлял: надо ли?
   – Ну? – не вытерпел новоиспеченный директор.
   – Я сейчас еду на витаминный завод…
   – Куда?!
   – На витаминный завод…
   – Там же одни руины.
   – Не важно. У меня там назначена встреча…
   Я не знал, как рассказать Аркашке суть, не вдаваясь в детали.
   – Встреча опасная.
   – Ты такой загадочный.
   – Тут замешаны деньги и еще эти убийства.
   – Какие?
   – Твоих бывших начальников.
   – Как интересно! – Аркадий очень заволновался, даже повысил голос. – Расскажи.
   – Потом. Короче… Если я часа через полтора не выйду на связь, звони Полупану.
   – И что сказать?
   Действительно, что? Не про обезьян же.
   – Скажи, что меня убили и мой труп на витаминном заводе цех номер два.
   – Чушь какая-то. Объясни в чем дело.
   – Некогда. Ты понял? Часа через полтора. Не раньше.
   – Понял, – испуганно повторил Аркадий.
   Не знаю, правильно ли я сделал, но мне казалось, что так я буду чувствовать себя более уверенно.
   Сразу после Аркадия, как по расписанию, позвонила жена.
   – Целую, пупс, – заворковала она. – Ты знаешь, я вчера ходила к Тагамлицкому.
   – Ну и?
   – Денег он дал. Но, вел себя странно.
   – Как?
   – Заискивал, я бы даже сказала, лебезил. По сумме не торговался, наоборот, накинул. Он что заболел?
   – Наверное.
   – Послушай, лапа. Тут Элла Жуткер, предлагает нам с сыном смотаться недельки на две в Египет или Турцию. Раз уж у меня появились деньги, ты ведь не возражаешь?
   Ни фига себе. Это сколько же ей дал Тагамлицкий?
   – Я не возражаю.
   – Только это… – жена застеснялась. – Отъезд завтра. Мы можем не увидеться, котик.
   – Разлука сближает, – не совсем уверенно произнес я.
   – Ой, сусел, ты у меня прелесть! Это все для сынка. Ему очень нужен йод. Их так нагружают в школе. Ты точно не злишься?
   – Нет, конечно.
   Я подумал, что еще вчера она безумно скучала, а сегодня уже куда-то валит. Причем мне не было обидно.
   Жена начала сыпать еще какими-то мудрыми изречениями Эллы Жуткер, но я сослался на занятость и прервал связь.
   То, что когда-то было витаминным заводом походило теперь на декорацию к фильмам о ядерных конфликтах. Получалось, что нашей стране теперь нафиг не нужны никакие витамины.
   У Джонса определенно есть кинематографический вкус, раз он выбрал именно это место. Я без труда нашел дыру в заборе и побрел по тропинке к корпусам. Почему-то я был уверен, что легко найду этот самый второй цех. На деле все оказалось не так просто. Указателей никто никаких не поставил. Я в отчаянии шнырял по территории и уже готов был позвонить Беатрисе, как совершенно случайно увидел на кирпичной стене жестяную табличку «Цех № 2. кролики».
   Ну вот, вначале обезьяны, теперь кролики. Поднимаясь по лестнице, я размышлял над этим странным фактом и пришел к выводу, что на кроликах в былые времена испытывали новые лекарства.
   Еще я подумал, что правильно сделал, открывшись Аркашке. Ударить меня по голове и украсть деньги в этих развалинах ничего не стоит.
   Второй цех был залит восходящим солнцем. Ничто не мешало проникновению его обжигающих лучей. Стекол давно не было. Сперли даже рамы. Огромное помещение было разбито на несколько участков стенами и перегородками разной высоты и непонятного предназначения. Я надеялся, что за одной из них прячется вооруженный Беатриса. Меня так и подмывало крикнуть ему, что это я пришел, но мы предварительно договорились, что я не буду его звать. Вдруг там уже притаились такие же разведчики с противоположной стороны. Я глянул на часы. Чтобы найти подходящее место для обмена у меня есть десять минут.
   Вначале я ходил около окон, потом проследовал к центру. Каждый раз, заглядывая за очередную стену, я надеялся встретить там папашу, но тщетно. Может быть, в армии он был разведчиком?
   Наконец я выбрал место. Небольшой квадрат окруженный невысокими стенами, скрываясь за которыми Беатриса мог к нам незаметно подобраться. Вместе с тем проходы между перегородками были достаточно широкими, чтобы можно было без толкотни быстро убежать.
   Чтобы дать деду ориентир я покашлял и даже пропел под нос какую-то мелодию.
   Ровно в девять со стороны лестницы послышались шаги. Под подошвами ботинок зашуршал битый кирпич.

14.

   – Андрей! Ты где?
   – Тут.
   Он вышел из-за стены. В пиджаке и галстуке. Как на плакате. Мужественный и многообещающий, с легкой усмешкой.
   – Теперь узнал? – спросил я.
   – Как не узнать.
   Я был ему рад. Друг. Из того времени, когда снег за шиворот не вызывает раздражения.
   – Принес? – спросил я.
   Он вытащил руку из-за спины и показал ту самую папку.
   – А ты? Я протянул в его сторону сумку.
   – Ну, давай, – попросил он.
   – Вначале ты, – не поверил я. – Ты ведь знаешь, я не вру, – вроде убедительно.
   – Ты один?
   – Да.
   – Как папа?
   – Он умер.
   Ни каких «прости», как была усмешка, так и осталась.
   – Ладно, – он протянул папку.
   Я взял изделие, повернул прозрачным пластиковым верхом к себе. Даже журнал на месте. Я заглянул внутрь. Листы там. Он подошел и взял сумку за ручку. Я отпустил. Захаров посмотрел на деньги, повернулся ко мне спиной и пошел к выходу. Все что ли? Мне стало обидно. И грустно с ним расставаться. Я хотел спросить про Аню. Я хотел его окликнуть, но вместо этого стоял как истукан, а пальцы по старой привычке залезли в папку и стали перебирать листы. Неужели я опять начал считать? Или это порыв от нервов?
   – Тринадцать, – сказал я.
   Захаров остановился.
   – Чё?
   – Я говорю: тринадцать. Листов тринадцать. А было – четырнадцать. Одного листа не хватает.
   Захаров хмыкнул. Все считаешь?
   – Бывает.
   – Да, тринадцать, – подтвердил он. – Бабу я не отдал. Она мне самому нравится. Из вредности.
   – Как не отдал? – мне показалось, что я его не понял.
   – Вот так. Ты же знаешь, как я отношусь к женским фотографиям.
   Я все еще не мог до конца поверить в его вероломство.
   – Ты говоришь про Мэрилин?
   – Да.
   – Но ты же взял деньги!
   Захаров недобро усмехнулся.
   – Да, взял, а бабу не отдал. Пошел вон.
   Он опять повернулся ко мне спиной.
   – Стой, – снова крикнул я.
   Захаров еще раз остановился.
   – Ну. И что ты сделаешь? – он угрожающе расправил плечи.
   Я молчал.
   – Повторяю. Пошел вон. Как ты был идиотом, так им и остался. Пока.
   Опять показать спину он не успел. Из-за стены справа выскочил Беатриса. Вид у него был неопрятный. Колготки на коленях порвались, спецовка испачкалась в строительной пыли, парик съехал на бок. Видимо он ползал. Тем не менее, выглядел дядька весьма воинственно. Глаза горели, а руки возбужденно дрожали. Он направил обрез в лоб Захарову и сказал:
   – Сумку положи, а руки подними.
   Потом подумал немного и добавил:
   – Пидор!
   Это обзывательство прозвучало из уст Беатрисы весьма комично. Но никто не расхохотался. Мало того, Захаров наверняка ничего не понял. Что-то в облике этой пожилой женщины заставило его поверить в то, что она не шутит и вполне способна нажать на курок. Он бросил сумку на кирпичи и поднял руки. Не похоже, чтобы депутат испугался, скорее удивился.
   – Ты что, научился врать? – спросил он меня.
   – Как видишь.
   – Ну, и что дальше?
   – Отдай календарь, – грозно приказал Беатриса.
   – Я его не взял с собой. Мало ли что.
   – Не ври, – не поверил я. – Когда ты сюда ехал, ты еще не знал, что я вру. И никакого всякого случая в твоем понимании быть не должно. Если бы ты мне не верил, то обязательно захватил бы с собой своих головорезов. А так никаких свидетелей и лишних глаз. Ты, да я.
   – А ты изменился, – пробормотал Захаров. – Причем в лучшую сторону.
   – Есть у кого поучиться.
   – Отдай девушку, пидор, – опять попросил Беатриса.
   Захаров опустил правую руку и осторожно направил ее во внутренний карман пиджака. Потом так же осторожно достал и протянул Беатрисе листок.
   Беатриса кивнул мне головой. Я подошел и забрал календарь. На красном, вытянувшись горела золотом красавица. Голая и манящая. Я понимал Индиану. Справа черными чернилами красовались теплые слова для некоего Элтона. Я подумал, что если Джонс прав, то этой бумажке цены нет.
   – Я могу идти? – мрачно спросил Захаров.
   – Да, – милостиво согласился я. – Только бабки свои забери.
   Он опять удивился.
   – Как забери? – не понял Захаров.
   – Вот так, – пояснил я. – Мы не грабители. Бери свои деньги и проваливай. Все по-честному.
   Захаров опять хмыкнул и наклонился за сумкой. Я посмотрел на Беатрису. Он не был согласен, но молчал, все еще направляя двустволку в лоб Захарову. Он ему не доверял.
   Захаров выпрямился, открыл сумку и еще раз посмотрел на деньги. Потом достал пачку долларов и пролистал ее на предмет подлинности. Он не понимал, что происходит.
   – Вы действительно отдаете мне деньги? – спросил он на этот раз обращаясь к Беатрисе.
   – Да, – с трудом выдавил тот.
   Костик нахмурился. Почему-то этот ответ его разозлил.
   – Вы типа благородные? – ехидно поинтересовался он.
   – Вряд ли, – ответил я. – Но уж во всяком случае, лучше, чем ты.
   – Чем это?
   – Всем, – встрял Беатриса.
   – Да ты – неудачник, – сообщил мне Захаров. – Думаешь, если ты живешь в Москве и работаешь в заштатной конторе клерком, то ты самый крутой?
   Я промолчал. А он набрал в легкие воздух и продолжил:
   – Ты всегда был неудачником. Ты ни одну бабу в койку уложить не мог.
   И против этой правды я возражать не стал.
   – Одну дуру очкастую уговорил, да и ту удержать не смог! – Захаров все больше и больше распалялся.
   – Ты про Аню что ли?
   – А что у тебя еще кто-то был?
   – Нет.
   – А я тебе вначале завидовал. Ох, как завидовал! Не из-за того, что эта мышка за тобой увивалась, и потому что папа у нее первый секретарь был!
   – Да ладно, – примирительно произнес я. – У меня все равно не было никаких шансов. Ее грозный папаша никогда бы не допустил, чтобы его дочь связалась с таким ботаником, как я. Да и потом, она ведь тебя полюбила!
   Захаров нервно расхохотался.
   – Полюбила, говоришь? – закричал он и подошел ко мне вплотную. – Черта с два! Хочешь я открою тебе страшную тайну?
   Он почти задевал мой нос своим подбородком. Он уже орал. Изо рта сыпались капли.
   – Ни хрена она меня не полюбила!!!! Ты знаешь, сколько я вокруг нее крутился? Куда только не приглашал, что только не дарил! А она: «нет, ты же знаешь, мы с Андрюшенькой любим друг друга»! Дура!
   Я ничего не понимал. Проклятое прошлое. Оно возвращается. И опять, как сто лет назад у меня затряслись ноги.
   – Как же так. А свадьба? – растеряно спросил я.– Она же сама сказала мне по телефону, что любит только тебя.
   – Помнишь, незадолго до разрыва она якобы заболела?
   – Да. Вначале заболела, а потом, когда выздоровела, была уже с тобой. Я все никак понять не мог. Когда вы успели снюхаться.
   – Она пришла в общагу. Ищет тебя. Тут подвернулся я. Сто лет ждал этого момента. Говорю, он в ЖЭКе. В том самом, где мы скитались с тобой. Пошли, говорю, провожу. Она пошла. Завел ее в нашу коморку. Говорю, скоро Андрюха придет. Налил чаю. В него две капли клофелина. Дальше дело техники. Ты ведь знаешь, фотоаппарат всегда при мне. Захаров сделал передых. У меня сжались кулаки.
   – Чего я только с ней не вытворял! – мечтательно продолжил он. – В каких только позах не снимал! Целую пленку извел!
   Рассказывая про свои проделки, Захаров не отрываясь смотрел на меня. Он видел, что мне плохо и получал от этого удовольствие. Боковым зрением я ощущал, что рука Беатрисы, сжимающая цевье дрожит все больше и больше. Я боялся, как бы он не выстрелил.
   – Когда она очнулась, – продолжил Захаров, – я уже напечатал фотографии и уже их просушил. Вручил ей целый пакет. Говорю, если трепанешь кому, обклею весь институт. Рискованно, конечно, она могла все папаше рассказать. Даже собиралась. На следующий день. Ладно, я вовремя позвонил. Говорю, что все равно на тебя все свалю. Типа есть свидетели. Врал, конечно. Но она, про тебя услышав, повелась.
   Захаров усмехнулся. Он до сих пор гордился умело проведенной операцией.
   – «Чего ты хочешь»? спрашивает. Я говорю, чтобы ты замуж за меня пошла. Вначале ломалась. Потом согласилась. Ради тебя.
   – Ты – подонок, – сквозь всхлипы произнес я. Ему понравилась моя тональность.
   – Мы с ней год не спали. Не давалась. Потом, папаша с мамашей уехали на курорт. Я ее связал и трахнул.
   Захаров протянул в мою сторону руки. Чуть выше кистей виднелись неровные глубокие шрамы.
   – Кусалась, сука, – сообщил он.
   Я воочию представлял описываемые им события. Меня трясло. Лучше бы я этого никогда не знал. Сволочь Тагамлицкий!
   Довольный произведенным эффектом, Захаров решил меня добить:
   – А потом мы спали регулярно. Я думал, что ей нравится, а она это делала с умыслом.
   – Как это? – не выдержал Беатриса.
   – Чтобы зачать, – со злостью выпалил Захаров. – А знаешь, зачем?
   Какой-то глупый вопрос.
   – Чтобы родить, – наивно предположил я.
   – Хер!!! – опять заорал Захаров. – Дождалась, когда ребенок начал шевелиться, сообщила, что мальчик, и вытравила!!!
   Он орал мне почти в ухо.
   – Она убила моего ребенка!!
   Он ненавидел ее и меня заодно. Ему надоело стоять около меня, он стал пятиться к выходу, продолжая смотреть мне в глаза. Теперь он уже не походил на свой портрет. Теперь в его глазах поселилась тоска и сожаление. Подонкам ведь тоже приходится не сладко.
   – Я бы ее выгнал давно, как предки померли. Да папаша все на нее записывал. Все! Даже фирму!
   В зале повисла печальная тишина.
   – Где она теперь? – спросил я.
   – А хрен ее знает. Пьет где-нибудь. Алкоголичка.
   Мы опять замолчали. Беатриса устал держать обрез. Захаров продолжал пятиться. Мне было так плохо на душе, что хотелось выть. Одно из самых светлых пятен в моей жизни в одно мгновение превратилось в черную кляксу.
   – А зачем ты убил Чебоксарова и Тихонова? – наугад спросил я.
   – Чё? – возмутился Захаров. – Ты демона-то из меня не строй. Никого я не убивал. В это время за его спиной появился Аркашка.
   – Это точно, – подтвердил Аркашка. – Никого он не убивал.
   Захаров вздрогнул. Аркашка обошел его справа, поравнялся, сделал шаг по направлению к Беатрисе, потом резко развернулся и со всей силы звезданул Захарову кулаком между глаз. Захаров взмахнул руками, как гимнаст, прыгающий на перекладину. Сумка вылетела и ракетой взмыла вверх, пачки денег как ступени реактивного двигателя стали отделяться, падать на пол и поднимать небольшие взрывы пыли. Еще больше пыли намутил сам Захаров пролетевший пару метров и глухо рухнувший на битый кирпич. Голова его мотнулась, глаза закрылись. И я и Беатриса положительно восприняли и удар и полет.
   – Так ему, – с ненавистью произнес Беатриса.
   Аркашка тоже вполне удовлетворился эффективностью удара. Он улыбнулся, потер руку и подошел к старику. Дед все еще держал оружие навскидку. Аркашка взялся рукой за ствол, потянул на себя, а когда Беатриса отпустил обрез, размахнулся им, как бейсбольной битой и со всего размаха припечатал куцым прикладом Беатрисе в челюсть. Вначале мне показалось, что у деда отлетела голова, но это к счастью оказался всего лишь парик. Тем не менее, Беатриса рухнул на пол с не меньшим эффектом. Я не успел даже удивиться нелепой выходке Аркадия.
   – Он никого не убивал, – сказал Аркашка. – Их убил я.
   Он переломил ружье, посмотрел, есть ли в нем патроны и направил его на меня.
   От неожиданности я забыл все слова. Мне стало больно глаза. До такой степени я вытаращился на этого парня. Уж чего-чего, а такого оборота событий я никак не ожидал.
   – Зачем? – наивно спросил я.
   Вместо ответа Аркашка повелительно взмахнул обрезом, указывая на пол.
   – Ну-ка сядь, – велел он.
   Я опустил на пол свой костлявый зад.
   – К стене, – приказал Аркадий.
   Я стал перемещаться назад, сбивая в кровь руки о кирпичи и не отрывая взгляд от убийцы.
   Аркашка отступил немного назад, окинул взглядом все три тела и остался доволен. Потом поразмыслив немного, подошел к Захарову, схватил его за правую ногу и немного оттащил к выходу.