Страница:
— О, надо же, еще работают, — удивился он сам себе, проверив и потушив древние лампы.
Когда мы справились со своим заданием, Сэнсэй пригласил нас занять места в «лоджии», а Женьке поручил собрать тряпки. И тот, напустив на себя маску строгого контролера, вернее, контролерши бальзаковского возраста, с забавными монологами стал собирать у нас тряпки, словно билеты на входе в кинотеатр.
Сэнсэй поставил Володю возле одного из кристаллов, находящегося в правой стене, недалеко от входа в пещеру. Сначала он помог ему направить под определенным углом свет электрического фонаря на кристалл. Перед нашими глазами возник феноменальный оптический эффект. Свет, несколько раз отразившись от зеркальных кристаллов, прошел сквозь комплекс монолитов и… На противоположной каменной стене справа возникли две тени, похожие на человеческие фигуры со своеобразными скафандрами на головах. Помимо этих фигур в полутенях позади них просматривался пейзаж — море, горы и висящая над ними то ли луна, то ли солнце, в общем, чтобы быть точнее, круг, светлый изнутри. Среди нас пробежал ропот удивления.
— Это кто? Водолазы, что ли? — удивился Андрей.
— Почему водолазы? — отозвался Виктор. — Может, космонавты…
— Точно, космолазы! — утвердительно кивнул Женька.
Сэнсэй тем временем поставил Стаса к противоположной стене относительно той, где стоял Володя. Когда Сэнсэй отрегулировал угол падения света электрического фонаря Стаса на другой кристалл, свет вновь пробежал в своих многочисленных отражениях по пещере, дополнив объемную подсветку монолитного комплекса. И слева на «экране» возникла огромная тень ящера-динозавра. Но, самое интересное, над его головой зависло уже четыре больших круга, а позади них — несколько меньших кругов, но уже каких-то нечетких.
По просьбе Сэнсэя мы потушили свои фонари. Он вновь зажег фитиль древней лампы и заменил ею фонарь Стаса. Тень динозавра стала расплывчатой. Но Сэнсэй, наверное, как-то отрегулировал угол падения света, поскольку вскоре тень приобрела не просто четкие черты, а стала точно живая. Движение динозавра были настолько реальными, будто он и впрямь присутствовал в пещере. Когда Сэнсэй проделал то же самое с Володиным освещением, заменив его древней лампой, на «экране» ожили и фигуры в скафандрах. Однако их движения были такими, словно они что-то обсуждали между собой относительно динозавра и круглых объектов на «небе». Тут мы, конечно, пожалели об отсутствии звука. Хотя, когда у нас прошел первый шок от увиденного, Женька с успехом восполнил этот пробел, на ходу придумав смешную историю о большом гуляющем шашлыке. На что отец Иоанн заметил по поводу Женьки, мол, «на дурной роток не накинешь платок».
Сэнсэй присоединился к нам, усевшись между Николаем Андреевичем и Вано.
— Ну, как вам фокус?
— Круто! — ответил за всех Виктор.
— Очень даже занимательно, — сказал батюшка. — Неужели это от мерцания огня фитилька создается такая живая иллюзия? Даже не верится.
— Да, непростая схемка волновой оптики, — добавил Сергей, прикидывая путь движения и отражения света.
— А что вы хотели? — довольно произнес Сэнсэй. — Седая древность была не столь примитивной, как полагают некоторые…
Он искоса посмотрел на отца Иоанна. Тот улыбнулся.
— Седая древность, говоришь… Ну, и насколько она была седая?
— Если я тебе скажу, ты все равно не поверишь, — усмехнувшись, махнул рукой Сэнсэй. — Так что, как говорится, не будем портить воздух цифрами. Главное — суть. А суть перед глазами.
Некоторое время мы молча созерцали живую картину на «экране».
— Игра света и тьмы — вечный вопрос, — по-философски заметил «суть» Николай Андреевич. — Древние считали, что видимый мир образован слиянием двух противоборствующих начал — света и тьмы, добра и зла.
— Можно и так сказать, — согласился Сэнсэй. — Первое — свет, рождает душу человека, второе — тень, рождает тело человека. Когда произойдет освобождение заключенного в темницу света, тогда наступит конец мира.
— А что это за круги вверху? — полюбопытствовал Володя.
— Это напоминание и предупреждение потомкам о том, что было, и о том, что будет.
— А что было и что будет?
— Да все, как всегда. Конец и начало. Уничтожение, предшествующее обновлению мира.
— А причем тут пять кругов? — не понял Николай Андреевич.
— Одновременное появление на небосводе нескольких светил, как вон, видишь, над динозавром, означает начало конца, гибель изжившего себя мира. А одиночное «солнце» в стороне — начало новой обновленной жизни.
— Интересная трактовка символики, никогда такого не слышал, — признался Николай Андреевич.
— Да ну, старо как мир, — возразил ему Сэнсэй. — На Востоке полно об этом преданий. Возьми хотя бы буддийские. Там ясно говорится, что разрушение мира наступает вследствие того, что огонь овладевает миром. «…Когда семь солнц восходят одно за другим, воды источников высыхают и огонь утверждается в мире даже изнутри. Жизнь наступает, когда огонь покидает этот мир и переходит в другой…» И такие знания есть не только на Востоке. Эта информация закреплена в народной памяти людей почти всех континентов. К примеру, у майя была легенда о пяти солнцах. Она гласила: «Четыре раза было дано людям солнце. Но прошло время, а люди не изменились: они не стали лучше, и пороки их не уменьшились. Тогда боги решили уничтожить людей. Но один из богов, больше всех их любивший, решил дать людям последний шанс. Он бросился в костер и превратился в пятое солнце, которое вновь стало светить людям и дарить им жизнь».
— Пятое солнце? — проговорил Сергей. — Это то, под которым мы живём? Ну да, если еще учесть, что календарь майя заканчивается 2012 годом… веселенькая история получается.
— Это называется: «Все не так плохо, как вы думаете. На самом деле все гораздо хуже», — в качестве послесловия прокомментировал отец Иоанн.
Сэнсэй вновь усмехнулся и со скептицизмом проговорил:
— Ну, что вы уж так трагично все трактуете. Некоторые, например, считают это всего лишь «безосновательными легендами».
Мужчины улыбнулись, но ничего не ответили. Некоторое время наша компания сидела молча.
— А что это за ребята? — спросил Сергей, кивая на «космолазов».
— О, это конкретные товарищи. — Сэнсэй, снова посмотрел на свои часы. — Но о них расскажу как-нибудь потом… Ну, что, хорошего понемножку? Пора, как говорится, и честь знать… Володя, Стас, тушите огни.
Мы зажгли свои электрические фонари и стали собираться. От такой обрушившейся волны впечатлений и переизбытка информации в головах наступил «полный вакуум». И нужно было время, чтобы, как говорил Николай Андреевич, во всем разобраться и разложить по полочкам. Мы надели свои рюкзаки и направились за Сэнсэем дальше вдоль левой стенки за уступ скалы. За ним, оказывается, имелся второй проход.
Этот достаточно удобный и широкий ход несколько сужался, образуя круглое отверстие в диаметре где-то около двух метров, а потом вновь расширялся. На первый взгляд, ничего необычного. Ход как ход, мы уже таких много встречали на своем пути. Сэнсэй спокойно его прошел. Валере, шедшему за ним, тоже это не составило труда. А вот остальные, в том числе, Володя, Виктор, Вано явно затормозили возле этого круглого отверстия, создавая пробку в движении. И тут в нашем маленьком отряде началась какая-то непонятная смута. Парни вдруг, ни с того ни с сего, стали изъявлять желание остаться в этой пещере и подробнее все рассмотреть. Мол, зачем спешить, ведь когда еще такое увидишь. Виктор предложил основательно здесь отдохнуть и заодно перекусить. Женя активно его поддержал, оправдываясь тем, что уже достаточно длительное время его кишки показывают друг другу большие кукиши, отчего в животе непрерывно урчит. Даже отец Иоанн, всю дорогу подкалывающий парня по поводу выносливости, на удивление легко согласился с ним, правда, больше мотивируя остановку более тщательным осмотром достопримечательностей пещеры.
Когда парни, уговаривая Сэнсэя, в замешательстве отошли от кольцевого прохода, я, наоборот, поспешила к нему, не собираясь отставать. Какой может быть отдых, если и так уже достаточно отдохнули? Но едва я приблизилась к кольцу, внезапно почувствовала нарастание какого-то необъяснимого страха. Что-то внутри меня словно останавливало, что называется, тормозило, явно не желая переступать эту грань. В непонятном испуге я отошла немного назад, почувствовав при этом значительное облегчение. Собрав все остатки воли, я вновь решительно приблизилась к кольцу, твердо намереваясь переступить через него. И снова почувствовала неописуемый панический страх, который к тому же усилился в несколько раз. Я вновь попятилась, не в силах объяснить, что же со мной не так.
Сэнсэй, наблюдая за нашим ступором, обыденно перешагнул через кольцо, слушая высказывания внезапно расклеившихся ребят, и со своим неутомимым юмором стал поддерживать их дух. При этом он ободряюще похлопал Сергея и Николая Андреевича по спине, а заодно и меня, как мне тогда показалось, лишь потому, что я в тот момент просто случайно оказалась рядом. Его похлопывания пришлись мне где-то в районе лопаток. И тут я внезапно почувствовала необычный прилив сил. Мне стало так легко, как будто я начисто лишилась всех своих страхов. Чувство невероятной свободы охватило меня, словно передо мной не существовало никаких преград, словно во мне проснулась всемогущая сила. Над ухом я услышала тихий голос Сэнсэя.
— Ну, смелее…
Мой взгляд устремился на непроходимое кольцо. И пока ребята убеждали Сэнсэя остаться, я с каким-то упорством и уверенностью пошла на таран. К моему величайшему изумлению, на сей раз я спокойно прошла через кольцо, будто никогда и не существовало того невидимого, непреодолимого препятствия, которое преграждало мой путь в собственном сознании. Более того, я даже смогла рассмотреть этот кольцеобразный проход, осветив его с помощью своего фонаря. Это был идеально ровный круг, явно искусственного происхождения, словно кто-то каким-то непонятным способом впечатал круг в скальную породу, а потом его вынул, оставив идеально гладкий, точно оплавленный желобок шириной тридцати пяти—сорока сантиметров. После этого круга вновь шло обычное туннельное расширение.
Когда я перешагнула через канавку круга, настроение у меня гораздо улучшилось. Но главное, я почувствовала себя так свежо и бодро, будто за плечами вовсе не было этого утомительного многочасового пути по подземным пещерам. Я подошла к ожидавшему Сэнсэя Валере. Вскоре к нам присоединились в таком же бодром духе Сергей, Николай Андреевич и сам Сэнсэй. Остальные же с «превеликой радостью», как выразился Женька, решили подождать нашего возвращения в пещере. Они почти сразу направились в зал, подальше от злополучного прохода. Сэнсэй улыбнулся, в шутку пожурив их за ленивые тела, и промолвил напоследок:
— Ну, ладно, ждите нас здесь, и мы когда-нибудь вернемся.
Пока шли по тоннелю, чувство внутренней свободы, появившееся у меня после прохода кольца, стало незаметно исчезать. Анализируя все недавно произошедшее, я начала детально прокручивать его в своих мыслях, припоминая, что же этому предшествовало. Мне стало любопытно, только ли я испытала на себе столь непонятные изменения настроения. Позади меня шел замыкающим Николай Андреевич, и я решила поделиться с ним своими наблюдениями. Оказывается, и он пережил тот же строй противоположных чувств, испытывая и страх, и вдохновение, и прилив сил. Доктор высказал предположение, что, очевидно, мы прошли через какое-то силовое поле, находящееся в районе кольца.
Туннель начал ветвиться. Вскоре мы попали в замысловатый лабиринт, прямо как в сыре, где много ходов, и все они похожи друг на друга. На нашем пути стали появляться такие неудобные проходы, через которые может пройти, петляя между скальными расщелинами лишь один человек. Причем, когда он выбирался оттуда на одиночный пятачок, его ждал новый сюрприз — несколько узких однотипных ходов. Здесь нам пришлось пробираться с помощью веревки, соединявшей всех единым звеном с Сэнсэем. Без такой меры предосторожности запутаться в этих лазах и свернуть не туда, куда надо было как дважды два. Я с ужасом подумала, как страшно потеряться в таких лабиринтах. Здесь не то что погибнешь от безысходности многочисленных тупиков, а от одних только панических мыслей. Мое Животное начало, казалось, так и караулило в этом месте удобный момент для подвоха. И хоть я упорно старалась сопротивляться таким мыслям, все же легкий страх невольно охватывал меня при проходе сложных и запутанных мест. Правда, потом, когда мы благополучно выбрались из лабиринта, я почувствовала не только значительное облегчение, но даже некоторое удивление по поводу своего страха. Ведь чего, по сути, я боялась? Сэнсэй и мужчины были рядом. Кстати, Сэнсэй шел по этим ходам довольно уверенно, явно бывал здесь уже не раз.
Мы вышли в очередную галерею пещер. Еле заметная тропа огибала сильно выпирающий скальный выступ причудливой формы. Я подумала, что наш неведомый путь пролегает дальше, но Сэнсэй внезапно остановился. Попросив нас немного подождать, он осветил фонариком это скальное образование. Потом забрался по его пологому склону, исчезнув за большим камнем. Через минуту послышался какой-то непонятный шум, похожий на проворачивание тяжелого камня. Затем последовал щелчок и равномерный гул, длящийся несколько секунд. Сэнсэй вновь появился из-за камня и позвал нас к себе, освещая фонариком то место, где лучше всего было взбираться по скале.
Когда все добрались до Сэнсэя и зашли за камень, то увидели открытый вертикальный лаз в виде люка. В нем виднелись даже каменные ступеньки, уходящие вглубь, в кромешную темноту. Поодиночке мы стали спускаться друг за другом в бездну этого каменного колодца. Я уже практически все выполняла на «автопилоте». Куда идем? Зачем идем? Эти вопросы теряли здесь всякий смысл. Просто шла какая-то внутренняя работа, нацеленная на психологическую и физическую выносливость.
Через несколько метров вертикальный лаз плавно перешел в горизонтальный. Он был узким, но потом стал заметно расширяться. Однако передвигаться все равно приходилось на четвереньках. Серега с Николаем Андреевичем уже начали шутить по поводу нашего нескончаемого ползания по шахте, рассказывая по этому поводу анекдоты и отвлекаясь таким способом от тяжёлой физической нагрузки. От их шуток и всем остальным стало намного веселей передвигаться. Вынырнув из-за очередного поворота, видимо, на финишную прямую, мы заметили впереди дневной свет.
— О! — усмехнулся Серега. — Мы что, гору насквозь прошли? А я думал, мы ползем в сердце недр.
Мы рассмеялись такому неожиданному концу нашим приключениям и удвоили силы для последнего рывка. Лаз, по мере приближения к свету, все больше расширялся. Наконец мы встали в полный рост, и пошли на свет. Однако когда достигли источника «дневного света», то увиденное заставило нас замереть на месте и позабыть обо всем на свете, в том числе, и о трудном пройденном пути и натруженных, уставших мышцах. Мы застыли в немом изумлении, не ожидая и даже не предполагая, что когда-нибудь судьба предоставит нам возможность увидеть такое восхитительное чудо.
Перед нами предстал огромный холл, напоминающий половинку шара. Его стены выглядели, как монолитное черное стекло, которое было гладким, словно его кто-то оплавил. Но самым потрясающим оказался великолепный, белоснежный храм, сделанный в виде распускающего цветка лотоса, который стоял посередине черного холла. В диаметре храм был метров двенадцать, а в высоту — метров семь. Сотворен он был из камня, похожего на белый мрамор, но этот мрамор был какой-то неестественный, полупрозрачный.
Храм находился в центре огромной монады, украшавшей пол. Все иероглифы и сложные узоры этой монады были так четко и ювелирно вырезаны, что я просто прониклась невольным уважением к тем, кто выполнил столь сложную работу. Ведь пол был изготовлен из непростого материала, точно такого, как и стены. При этом не было видно ни одного острого ребра иероглифов или узоров. Все было гладко закруглено, словно обожжено. Замысловатые иероглифы такой же искусной работы были высечены над широким арочным проходом, в который мы вошли.
Это изумительное сочетание контраста черного и белого создавало необыкновенную гармонию помещения. Но самым потрясающим был дневной свет, который, казалось, исходил именно из глубины храма. Он был настолько нежным, мягким и приятным, что невольно порождал какое-то блаженное, успокаивающее состояние умиротворения и всеобъемлющей радости.
В храме имелся полукруглый вход. Внутри его виднелась белая перегородка, заслоняющая дальнейший обзор. Этот таинственный вход в светящийся храм больше всего привлекал наше внимание.
— Ну что, пришли в себя? — весело спросил Сэнсэй и, не дожидаясь нашего ответа, сказал: — Тогда пошли дальше.
Мы, не сговариваясь, все одновременно ринулись ко входу храма.
— Э-э, ребята, вы куда? — остановил нас с улыбкой Сэнсэй. — Нам в другую сторону.
Вопреки нашим надеждам, он повел нас по огромному кольцу монады вокруг храма. Глаз нельзя было оторвать от такого грандиозного творения и его нежной красоты. Свет, исходящий от храма, был дневной, он не слепил глаза, но был достаточно ярким и освещал все вокруг. И что удивительно, нигде не было видно тени ни от наших тел, ни от храма. Я провела рукой в воздухе, пытаясь создать тень на стене, но безрезультатно. Более того, моя рука каким-то непонятным образом хорошо освещалась как с одной стороны, так и с другой. Даже когда я близко свела обе ладони, то увидела между ними вместо тени все тот же мягкий свет.
На другой стороне холла имелся точно такой же арочный выход, только с другими иероглифами по бокам. К нашему немалому удивлению и в храме с обратной стороны находился еще один вход. Однако и там, кроме той же белой перегородки, видневшейся внутри, мы ничего больше не увидели.
Через вторую арку мы вышли из этого необычного места, попав в пещерный тоннель. Правда, миновали буквально несколько метров в виде пары поворотов. Это меня даже заинтриговало. Ведь раз мы прошли мимо такого великолепного храма, значит, впереди нас ждет более потрясающее зрелище. Однако наш маленький отряд вошел в обыкновенную комнату, искусно вырубленную и отделанную тем же черным материалом, что и стенки холла. С левой и правой стороны ее стен располагались два больших, белых круга в виде выпуклых полупрозрачных щитов. Посередине, чуть в углублении комнаты, на каменном постаменте, к моему удивлению, покоился лошадиный череп с рогом во лбу, за которым находилась своеобразная ниша, аккуратно вырубленная в стене.
— Ух ты! — изрек Сергей, едва мы вошли в комнату. — Так что, единороги и вправду существовали?
— Кто тебе такое сказал?! — усмехнулся Сэнсэй. — Это миф!
— А это что?
— А, это… — Сэнсэй посмотрел на череп, как мне показалось, каким-то теплым, добрым взглядом. Однако произнес совершенно противоположные своему душевному состоянию слова, не лишенные нотки юмора. — Не обращай внимания. Это «Чернобыль», так, мутация.
Все удивленно посмотрели на Сэнсэя. Он улыбнулся.
— Да пошутил я, пошутил… Это просто подделка!
Сергей внимательно посмотрел на череп, посветив на него со всех сторон, и хмыкнул себе под нос:
— Угу, «подделка», как же…
— Лучше смотри сюда, — предложил Сэнсэй, обращая его внимание на белый, слегка выпуклый щит, метра три в диаметре, вмонтированный в стену.
Как только Сэнсэй навел в его центр свет фонаря, щит начал светиться изнутри, освещая комнату мягким светом. Но как только Сэнсэй увел луч в сторону, свет снова мягко погас, погрузив помещение в первоначальное состояние.
— Нормально, — ответил Сергей. — А если посветить туда, эффект будет такой же?
И он показал на щит, вмонтированный в противоположную стенку.
— Да.
Мы поэкспериментировали игрой свет и на втором щите, и на двух вместе, словно кучка первобытных людей, которым показали включатель, и они по очереди щелкали им, дивясь такому «чуду».
— Я так понимаю, конечная цель нашего путешествия уже недалеко? — поинтересовался тихо Сергей у Сэнсэя, пока мы с Валерой наблюдали за световыми опытами Николая Андреевича.
— Да. За этим щитом, — указал Сэнсэй на левый щит.
Сэнсэй пытался развязать затянувшийся узелок своего вещмешка.
— Это что, сейф?
— Ну, что-то типа того. Вход.
— Вход? — Сергей с любопытством посмотрел на щит. — А там тоже вход?
Он кивнул на второй щит.
— Да. Только я бы не советовал туда попадать ни одному живому существу.
— Понятно. А как сюда проникнуть?
Сэнсэй глянул на него, слегка прищурившись, и с улыбкой предложил:
— А ты подумай.
Предложение Сэнсэя открыть левый щит заинтересовало и нас. Пока мы с Валерой создавали полное освещение помещения, Сергей и Николай Андреевич принялись отыскивать механизм, приводящий щит в движение. Они ощупали стену и сам щит. Сергей даже простукал вокруг него. Все было глухо, гладко. Никаких тебе выступов, отдельных каменных блоков. Щит был словно впаян в стену. Лишь небольшой ободок, сделанный из того же белого материала, окаймлял его. Сергей стал задумчиво перед щитом, скрестив руки. Потер подбородок, оглянулся, и тут его осенило.
— Надо череп передвинуть!
— Не тронь старинный раритет! — с усмешкой вступился за череп Сэнсэй. — Он тут ни при чем.
— Да? Ну, тогда не знаю. По-моему, лучшая отмычка этому сейфу — пластид.
— Бесполезно, — сказал Сэнсэй, трудясь над неподатливым узелком вещмешка. — Этот материал нейтрален к любым химическим и механическим воздействиям… Он изготовлялся при абсолютном нуле. В состав смеси входили определенные ингредиенты, благодаря которым вещество становилось довольно текучим. Это давало возможность отливать из него любые формы. При застывании вещество сохраняло некоторое время пластичность. Можно было его спокойно дообработать. Но после окончательной кристаллизации оно становилось очень прочным. По прочности ему равных нет. И износоустойчивость у него очень высокая.
— И насколько высокая? — полюбопытствовал Николай Андреевича.
— Ну, к примеру, — Сэнсэй глянул на его сапоги, — если на подошву, скажем, на каблуки, как на самое уязвимое место твоей обуви, нанести всего один микрон этого материала, то ты бы смог всю жизнь бегать в них без единой царапинки.
— Хорошая вещь! — удивившись, по-хозяйски оценил Николай Андреевич.
— Мечта военных, — в свою очередь изумился Сергей, похлопав по щиту, а потом озадаченно спросил, глядя на Сэнсэя: — Так как же его открыть?
Сэнсэй загадочно улыбнулся и еще более интригующее сказал то ли в шутку, то ли всерьез:
— Это вам не какая-нибудь седая древность этой цивилизации. Это высокие технологии предшествующей цивилизаций …
Развязав наконец-то узел, он вытащил из вещмешка какой-то тряпичный мешочек. Аккуратно расстелил на полу кусок ткани и вытряхнул на него содержимое мешка. Оттуда со звоном посыпались фигурные пластины, сделанные из серебристого металла.
— Это что, платина? — удивился Сергей, подняв один из них и повертев его в руках.
— Нет, гораздо ценнее, — ответил Сэнсэй, принявшись складывать фигуры в единый предмет. — Можешь не ломать голову. Этого металла еще нет в известной вам периодической системе химических элементов…
Собрав какой-то необычной конфигурации предмет, отдаленно напоминающий неправильный изрезанный круг, Сэнсэй поднялся и приложил его к центру щита.
— Ну-ка, Валер, направь вот сюда свет, — указал он на одно из фигурных отверстий в предмете.
Валера выполнил его просьбу, целенаправленно посветив лучом карманного фонарика, но ничего не произошло.
— Хм, — Сэнсэй убрал предмет со щита и повертел его в руках, словно что-то для себя вычисляя, а потом, вспомнив, воодушевленно проговорил: — А-а-а, не так… Валера, посвети-ка!
Сэнсэй перевернул серебристую форму и прислонил ее к щиту по-другому, указав, куда направить луч. И едва свет попал в указанное Сэнсэем отверстие, весь серебристый металл словно обдало сиянием изнутри, яркое свечение вспыхнуло во всех его прорезанных конфигурациях. После этого послышался глухой звук «пу-ф-ф-ф», точно паровоз спустил пар. И щит чуть приоткрылся, немного отделившись от стены. Мы устремились к нему. Но Сэнсэй остановил нас и попросил всех зайти в нишу, находящуюся за постаментом, на котором находился череп. А сам, открывая дверь щита, быстро прикрыл нос и рот платком и отбежал к нам, пока та отворялась, отклоняясь в нашу сторону.
— Сейчас, проветрится, — объяснил он нам, сворачивая свой носовой платок.
Странно, но никакого особенного запаха я не ощутила, даже затхлости не чувствовалось. Мне подумалось: «А если там какой-то опасный газ? Тогда почему мы вообще не вышли из этого помещения, а стоим, как кучка идиотов, за постаментом? Так же недолго и того… так сказать, составить компанию лошадиному черепу на долгие века». Но Сэнсэй вел себя вполне спокойно, словно ничего страшного не произошло. Минут через десять он объявил:
Когда мы справились со своим заданием, Сэнсэй пригласил нас занять места в «лоджии», а Женьке поручил собрать тряпки. И тот, напустив на себя маску строгого контролера, вернее, контролерши бальзаковского возраста, с забавными монологами стал собирать у нас тряпки, словно билеты на входе в кинотеатр.
Сэнсэй поставил Володю возле одного из кристаллов, находящегося в правой стене, недалеко от входа в пещеру. Сначала он помог ему направить под определенным углом свет электрического фонаря на кристалл. Перед нашими глазами возник феноменальный оптический эффект. Свет, несколько раз отразившись от зеркальных кристаллов, прошел сквозь комплекс монолитов и… На противоположной каменной стене справа возникли две тени, похожие на человеческие фигуры со своеобразными скафандрами на головах. Помимо этих фигур в полутенях позади них просматривался пейзаж — море, горы и висящая над ними то ли луна, то ли солнце, в общем, чтобы быть точнее, круг, светлый изнутри. Среди нас пробежал ропот удивления.
— Это кто? Водолазы, что ли? — удивился Андрей.
— Почему водолазы? — отозвался Виктор. — Может, космонавты…
— Точно, космолазы! — утвердительно кивнул Женька.
Сэнсэй тем временем поставил Стаса к противоположной стене относительно той, где стоял Володя. Когда Сэнсэй отрегулировал угол падения света электрического фонаря Стаса на другой кристалл, свет вновь пробежал в своих многочисленных отражениях по пещере, дополнив объемную подсветку монолитного комплекса. И слева на «экране» возникла огромная тень ящера-динозавра. Но, самое интересное, над его головой зависло уже четыре больших круга, а позади них — несколько меньших кругов, но уже каких-то нечетких.
По просьбе Сэнсэя мы потушили свои фонари. Он вновь зажег фитиль древней лампы и заменил ею фонарь Стаса. Тень динозавра стала расплывчатой. Но Сэнсэй, наверное, как-то отрегулировал угол падения света, поскольку вскоре тень приобрела не просто четкие черты, а стала точно живая. Движение динозавра были настолько реальными, будто он и впрямь присутствовал в пещере. Когда Сэнсэй проделал то же самое с Володиным освещением, заменив его древней лампой, на «экране» ожили и фигуры в скафандрах. Однако их движения были такими, словно они что-то обсуждали между собой относительно динозавра и круглых объектов на «небе». Тут мы, конечно, пожалели об отсутствии звука. Хотя, когда у нас прошел первый шок от увиденного, Женька с успехом восполнил этот пробел, на ходу придумав смешную историю о большом гуляющем шашлыке. На что отец Иоанн заметил по поводу Женьки, мол, «на дурной роток не накинешь платок».
Сэнсэй присоединился к нам, усевшись между Николаем Андреевичем и Вано.
— Ну, как вам фокус?
— Круто! — ответил за всех Виктор.
— Очень даже занимательно, — сказал батюшка. — Неужели это от мерцания огня фитилька создается такая живая иллюзия? Даже не верится.
— Да, непростая схемка волновой оптики, — добавил Сергей, прикидывая путь движения и отражения света.
— А что вы хотели? — довольно произнес Сэнсэй. — Седая древность была не столь примитивной, как полагают некоторые…
Он искоса посмотрел на отца Иоанна. Тот улыбнулся.
— Седая древность, говоришь… Ну, и насколько она была седая?
— Если я тебе скажу, ты все равно не поверишь, — усмехнувшись, махнул рукой Сэнсэй. — Так что, как говорится, не будем портить воздух цифрами. Главное — суть. А суть перед глазами.
Некоторое время мы молча созерцали живую картину на «экране».
— Игра света и тьмы — вечный вопрос, — по-философски заметил «суть» Николай Андреевич. — Древние считали, что видимый мир образован слиянием двух противоборствующих начал — света и тьмы, добра и зла.
— Можно и так сказать, — согласился Сэнсэй. — Первое — свет, рождает душу человека, второе — тень, рождает тело человека. Когда произойдет освобождение заключенного в темницу света, тогда наступит конец мира.
— А что это за круги вверху? — полюбопытствовал Володя.
— Это напоминание и предупреждение потомкам о том, что было, и о том, что будет.
— А что было и что будет?
— Да все, как всегда. Конец и начало. Уничтожение, предшествующее обновлению мира.
— А причем тут пять кругов? — не понял Николай Андреевич.
— Одновременное появление на небосводе нескольких светил, как вон, видишь, над динозавром, означает начало конца, гибель изжившего себя мира. А одиночное «солнце» в стороне — начало новой обновленной жизни.
— Интересная трактовка символики, никогда такого не слышал, — признался Николай Андреевич.
— Да ну, старо как мир, — возразил ему Сэнсэй. — На Востоке полно об этом преданий. Возьми хотя бы буддийские. Там ясно говорится, что разрушение мира наступает вследствие того, что огонь овладевает миром. «…Когда семь солнц восходят одно за другим, воды источников высыхают и огонь утверждается в мире даже изнутри. Жизнь наступает, когда огонь покидает этот мир и переходит в другой…» И такие знания есть не только на Востоке. Эта информация закреплена в народной памяти людей почти всех континентов. К примеру, у майя была легенда о пяти солнцах. Она гласила: «Четыре раза было дано людям солнце. Но прошло время, а люди не изменились: они не стали лучше, и пороки их не уменьшились. Тогда боги решили уничтожить людей. Но один из богов, больше всех их любивший, решил дать людям последний шанс. Он бросился в костер и превратился в пятое солнце, которое вновь стало светить людям и дарить им жизнь».
— Пятое солнце? — проговорил Сергей. — Это то, под которым мы живём? Ну да, если еще учесть, что календарь майя заканчивается 2012 годом… веселенькая история получается.
— Это называется: «Все не так плохо, как вы думаете. На самом деле все гораздо хуже», — в качестве послесловия прокомментировал отец Иоанн.
Сэнсэй вновь усмехнулся и со скептицизмом проговорил:
— Ну, что вы уж так трагично все трактуете. Некоторые, например, считают это всего лишь «безосновательными легендами».
Мужчины улыбнулись, но ничего не ответили. Некоторое время наша компания сидела молча.
— А что это за ребята? — спросил Сергей, кивая на «космолазов».
— О, это конкретные товарищи. — Сэнсэй, снова посмотрел на свои часы. — Но о них расскажу как-нибудь потом… Ну, что, хорошего понемножку? Пора, как говорится, и честь знать… Володя, Стас, тушите огни.
Мы зажгли свои электрические фонари и стали собираться. От такой обрушившейся волны впечатлений и переизбытка информации в головах наступил «полный вакуум». И нужно было время, чтобы, как говорил Николай Андреевич, во всем разобраться и разложить по полочкам. Мы надели свои рюкзаки и направились за Сэнсэем дальше вдоль левой стенки за уступ скалы. За ним, оказывается, имелся второй проход.
Этот достаточно удобный и широкий ход несколько сужался, образуя круглое отверстие в диаметре где-то около двух метров, а потом вновь расширялся. На первый взгляд, ничего необычного. Ход как ход, мы уже таких много встречали на своем пути. Сэнсэй спокойно его прошел. Валере, шедшему за ним, тоже это не составило труда. А вот остальные, в том числе, Володя, Виктор, Вано явно затормозили возле этого круглого отверстия, создавая пробку в движении. И тут в нашем маленьком отряде началась какая-то непонятная смута. Парни вдруг, ни с того ни с сего, стали изъявлять желание остаться в этой пещере и подробнее все рассмотреть. Мол, зачем спешить, ведь когда еще такое увидишь. Виктор предложил основательно здесь отдохнуть и заодно перекусить. Женя активно его поддержал, оправдываясь тем, что уже достаточно длительное время его кишки показывают друг другу большие кукиши, отчего в животе непрерывно урчит. Даже отец Иоанн, всю дорогу подкалывающий парня по поводу выносливости, на удивление легко согласился с ним, правда, больше мотивируя остановку более тщательным осмотром достопримечательностей пещеры.
Когда парни, уговаривая Сэнсэя, в замешательстве отошли от кольцевого прохода, я, наоборот, поспешила к нему, не собираясь отставать. Какой может быть отдых, если и так уже достаточно отдохнули? Но едва я приблизилась к кольцу, внезапно почувствовала нарастание какого-то необъяснимого страха. Что-то внутри меня словно останавливало, что называется, тормозило, явно не желая переступать эту грань. В непонятном испуге я отошла немного назад, почувствовав при этом значительное облегчение. Собрав все остатки воли, я вновь решительно приблизилась к кольцу, твердо намереваясь переступить через него. И снова почувствовала неописуемый панический страх, который к тому же усилился в несколько раз. Я вновь попятилась, не в силах объяснить, что же со мной не так.
Сэнсэй, наблюдая за нашим ступором, обыденно перешагнул через кольцо, слушая высказывания внезапно расклеившихся ребят, и со своим неутомимым юмором стал поддерживать их дух. При этом он ободряюще похлопал Сергея и Николая Андреевича по спине, а заодно и меня, как мне тогда показалось, лишь потому, что я в тот момент просто случайно оказалась рядом. Его похлопывания пришлись мне где-то в районе лопаток. И тут я внезапно почувствовала необычный прилив сил. Мне стало так легко, как будто я начисто лишилась всех своих страхов. Чувство невероятной свободы охватило меня, словно передо мной не существовало никаких преград, словно во мне проснулась всемогущая сила. Над ухом я услышала тихий голос Сэнсэя.
— Ну, смелее…
Мой взгляд устремился на непроходимое кольцо. И пока ребята убеждали Сэнсэя остаться, я с каким-то упорством и уверенностью пошла на таран. К моему величайшему изумлению, на сей раз я спокойно прошла через кольцо, будто никогда и не существовало того невидимого, непреодолимого препятствия, которое преграждало мой путь в собственном сознании. Более того, я даже смогла рассмотреть этот кольцеобразный проход, осветив его с помощью своего фонаря. Это был идеально ровный круг, явно искусственного происхождения, словно кто-то каким-то непонятным способом впечатал круг в скальную породу, а потом его вынул, оставив идеально гладкий, точно оплавленный желобок шириной тридцати пяти—сорока сантиметров. После этого круга вновь шло обычное туннельное расширение.
Когда я перешагнула через канавку круга, настроение у меня гораздо улучшилось. Но главное, я почувствовала себя так свежо и бодро, будто за плечами вовсе не было этого утомительного многочасового пути по подземным пещерам. Я подошла к ожидавшему Сэнсэя Валере. Вскоре к нам присоединились в таком же бодром духе Сергей, Николай Андреевич и сам Сэнсэй. Остальные же с «превеликой радостью», как выразился Женька, решили подождать нашего возвращения в пещере. Они почти сразу направились в зал, подальше от злополучного прохода. Сэнсэй улыбнулся, в шутку пожурив их за ленивые тела, и промолвил напоследок:
— Ну, ладно, ждите нас здесь, и мы когда-нибудь вернемся.
Пока шли по тоннелю, чувство внутренней свободы, появившееся у меня после прохода кольца, стало незаметно исчезать. Анализируя все недавно произошедшее, я начала детально прокручивать его в своих мыслях, припоминая, что же этому предшествовало. Мне стало любопытно, только ли я испытала на себе столь непонятные изменения настроения. Позади меня шел замыкающим Николай Андреевич, и я решила поделиться с ним своими наблюдениями. Оказывается, и он пережил тот же строй противоположных чувств, испытывая и страх, и вдохновение, и прилив сил. Доктор высказал предположение, что, очевидно, мы прошли через какое-то силовое поле, находящееся в районе кольца.
Туннель начал ветвиться. Вскоре мы попали в замысловатый лабиринт, прямо как в сыре, где много ходов, и все они похожи друг на друга. На нашем пути стали появляться такие неудобные проходы, через которые может пройти, петляя между скальными расщелинами лишь один человек. Причем, когда он выбирался оттуда на одиночный пятачок, его ждал новый сюрприз — несколько узких однотипных ходов. Здесь нам пришлось пробираться с помощью веревки, соединявшей всех единым звеном с Сэнсэем. Без такой меры предосторожности запутаться в этих лазах и свернуть не туда, куда надо было как дважды два. Я с ужасом подумала, как страшно потеряться в таких лабиринтах. Здесь не то что погибнешь от безысходности многочисленных тупиков, а от одних только панических мыслей. Мое Животное начало, казалось, так и караулило в этом месте удобный момент для подвоха. И хоть я упорно старалась сопротивляться таким мыслям, все же легкий страх невольно охватывал меня при проходе сложных и запутанных мест. Правда, потом, когда мы благополучно выбрались из лабиринта, я почувствовала не только значительное облегчение, но даже некоторое удивление по поводу своего страха. Ведь чего, по сути, я боялась? Сэнсэй и мужчины были рядом. Кстати, Сэнсэй шел по этим ходам довольно уверенно, явно бывал здесь уже не раз.
Мы вышли в очередную галерею пещер. Еле заметная тропа огибала сильно выпирающий скальный выступ причудливой формы. Я подумала, что наш неведомый путь пролегает дальше, но Сэнсэй внезапно остановился. Попросив нас немного подождать, он осветил фонариком это скальное образование. Потом забрался по его пологому склону, исчезнув за большим камнем. Через минуту послышался какой-то непонятный шум, похожий на проворачивание тяжелого камня. Затем последовал щелчок и равномерный гул, длящийся несколько секунд. Сэнсэй вновь появился из-за камня и позвал нас к себе, освещая фонариком то место, где лучше всего было взбираться по скале.
Когда все добрались до Сэнсэя и зашли за камень, то увидели открытый вертикальный лаз в виде люка. В нем виднелись даже каменные ступеньки, уходящие вглубь, в кромешную темноту. Поодиночке мы стали спускаться друг за другом в бездну этого каменного колодца. Я уже практически все выполняла на «автопилоте». Куда идем? Зачем идем? Эти вопросы теряли здесь всякий смысл. Просто шла какая-то внутренняя работа, нацеленная на психологическую и физическую выносливость.
Через несколько метров вертикальный лаз плавно перешел в горизонтальный. Он был узким, но потом стал заметно расширяться. Однако передвигаться все равно приходилось на четвереньках. Серега с Николаем Андреевичем уже начали шутить по поводу нашего нескончаемого ползания по шахте, рассказывая по этому поводу анекдоты и отвлекаясь таким способом от тяжёлой физической нагрузки. От их шуток и всем остальным стало намного веселей передвигаться. Вынырнув из-за очередного поворота, видимо, на финишную прямую, мы заметили впереди дневной свет.
— О! — усмехнулся Серега. — Мы что, гору насквозь прошли? А я думал, мы ползем в сердце недр.
Мы рассмеялись такому неожиданному концу нашим приключениям и удвоили силы для последнего рывка. Лаз, по мере приближения к свету, все больше расширялся. Наконец мы встали в полный рост, и пошли на свет. Однако когда достигли источника «дневного света», то увиденное заставило нас замереть на месте и позабыть обо всем на свете, в том числе, и о трудном пройденном пути и натруженных, уставших мышцах. Мы застыли в немом изумлении, не ожидая и даже не предполагая, что когда-нибудь судьба предоставит нам возможность увидеть такое восхитительное чудо.
Перед нами предстал огромный холл, напоминающий половинку шара. Его стены выглядели, как монолитное черное стекло, которое было гладким, словно его кто-то оплавил. Но самым потрясающим оказался великолепный, белоснежный храм, сделанный в виде распускающего цветка лотоса, который стоял посередине черного холла. В диаметре храм был метров двенадцать, а в высоту — метров семь. Сотворен он был из камня, похожего на белый мрамор, но этот мрамор был какой-то неестественный, полупрозрачный.
Храм находился в центре огромной монады, украшавшей пол. Все иероглифы и сложные узоры этой монады были так четко и ювелирно вырезаны, что я просто прониклась невольным уважением к тем, кто выполнил столь сложную работу. Ведь пол был изготовлен из непростого материала, точно такого, как и стены. При этом не было видно ни одного острого ребра иероглифов или узоров. Все было гладко закруглено, словно обожжено. Замысловатые иероглифы такой же искусной работы были высечены над широким арочным проходом, в который мы вошли.
Это изумительное сочетание контраста черного и белого создавало необыкновенную гармонию помещения. Но самым потрясающим был дневной свет, который, казалось, исходил именно из глубины храма. Он был настолько нежным, мягким и приятным, что невольно порождал какое-то блаженное, успокаивающее состояние умиротворения и всеобъемлющей радости.
В храме имелся полукруглый вход. Внутри его виднелась белая перегородка, заслоняющая дальнейший обзор. Этот таинственный вход в светящийся храм больше всего привлекал наше внимание.
— Ну что, пришли в себя? — весело спросил Сэнсэй и, не дожидаясь нашего ответа, сказал: — Тогда пошли дальше.
Мы, не сговариваясь, все одновременно ринулись ко входу храма.
— Э-э, ребята, вы куда? — остановил нас с улыбкой Сэнсэй. — Нам в другую сторону.
Вопреки нашим надеждам, он повел нас по огромному кольцу монады вокруг храма. Глаз нельзя было оторвать от такого грандиозного творения и его нежной красоты. Свет, исходящий от храма, был дневной, он не слепил глаза, но был достаточно ярким и освещал все вокруг. И что удивительно, нигде не было видно тени ни от наших тел, ни от храма. Я провела рукой в воздухе, пытаясь создать тень на стене, но безрезультатно. Более того, моя рука каким-то непонятным образом хорошо освещалась как с одной стороны, так и с другой. Даже когда я близко свела обе ладони, то увидела между ними вместо тени все тот же мягкий свет.
На другой стороне холла имелся точно такой же арочный выход, только с другими иероглифами по бокам. К нашему немалому удивлению и в храме с обратной стороны находился еще один вход. Однако и там, кроме той же белой перегородки, видневшейся внутри, мы ничего больше не увидели.
Через вторую арку мы вышли из этого необычного места, попав в пещерный тоннель. Правда, миновали буквально несколько метров в виде пары поворотов. Это меня даже заинтриговало. Ведь раз мы прошли мимо такого великолепного храма, значит, впереди нас ждет более потрясающее зрелище. Однако наш маленький отряд вошел в обыкновенную комнату, искусно вырубленную и отделанную тем же черным материалом, что и стенки холла. С левой и правой стороны ее стен располагались два больших, белых круга в виде выпуклых полупрозрачных щитов. Посередине, чуть в углублении комнаты, на каменном постаменте, к моему удивлению, покоился лошадиный череп с рогом во лбу, за которым находилась своеобразная ниша, аккуратно вырубленная в стене.
— Ух ты! — изрек Сергей, едва мы вошли в комнату. — Так что, единороги и вправду существовали?
— Кто тебе такое сказал?! — усмехнулся Сэнсэй. — Это миф!
— А это что?
— А, это… — Сэнсэй посмотрел на череп, как мне показалось, каким-то теплым, добрым взглядом. Однако произнес совершенно противоположные своему душевному состоянию слова, не лишенные нотки юмора. — Не обращай внимания. Это «Чернобыль», так, мутация.
Все удивленно посмотрели на Сэнсэя. Он улыбнулся.
— Да пошутил я, пошутил… Это просто подделка!
Сергей внимательно посмотрел на череп, посветив на него со всех сторон, и хмыкнул себе под нос:
— Угу, «подделка», как же…
— Лучше смотри сюда, — предложил Сэнсэй, обращая его внимание на белый, слегка выпуклый щит, метра три в диаметре, вмонтированный в стену.
Как только Сэнсэй навел в его центр свет фонаря, щит начал светиться изнутри, освещая комнату мягким светом. Но как только Сэнсэй увел луч в сторону, свет снова мягко погас, погрузив помещение в первоначальное состояние.
— Нормально, — ответил Сергей. — А если посветить туда, эффект будет такой же?
И он показал на щит, вмонтированный в противоположную стенку.
— Да.
Мы поэкспериментировали игрой свет и на втором щите, и на двух вместе, словно кучка первобытных людей, которым показали включатель, и они по очереди щелкали им, дивясь такому «чуду».
— Я так понимаю, конечная цель нашего путешествия уже недалеко? — поинтересовался тихо Сергей у Сэнсэя, пока мы с Валерой наблюдали за световыми опытами Николая Андреевича.
— Да. За этим щитом, — указал Сэнсэй на левый щит.
Сэнсэй пытался развязать затянувшийся узелок своего вещмешка.
— Это что, сейф?
— Ну, что-то типа того. Вход.
— Вход? — Сергей с любопытством посмотрел на щит. — А там тоже вход?
Он кивнул на второй щит.
— Да. Только я бы не советовал туда попадать ни одному живому существу.
— Понятно. А как сюда проникнуть?
Сэнсэй глянул на него, слегка прищурившись, и с улыбкой предложил:
— А ты подумай.
Предложение Сэнсэя открыть левый щит заинтересовало и нас. Пока мы с Валерой создавали полное освещение помещения, Сергей и Николай Андреевич принялись отыскивать механизм, приводящий щит в движение. Они ощупали стену и сам щит. Сергей даже простукал вокруг него. Все было глухо, гладко. Никаких тебе выступов, отдельных каменных блоков. Щит был словно впаян в стену. Лишь небольшой ободок, сделанный из того же белого материала, окаймлял его. Сергей стал задумчиво перед щитом, скрестив руки. Потер подбородок, оглянулся, и тут его осенило.
— Надо череп передвинуть!
— Не тронь старинный раритет! — с усмешкой вступился за череп Сэнсэй. — Он тут ни при чем.
— Да? Ну, тогда не знаю. По-моему, лучшая отмычка этому сейфу — пластид.
— Бесполезно, — сказал Сэнсэй, трудясь над неподатливым узелком вещмешка. — Этот материал нейтрален к любым химическим и механическим воздействиям… Он изготовлялся при абсолютном нуле. В состав смеси входили определенные ингредиенты, благодаря которым вещество становилось довольно текучим. Это давало возможность отливать из него любые формы. При застывании вещество сохраняло некоторое время пластичность. Можно было его спокойно дообработать. Но после окончательной кристаллизации оно становилось очень прочным. По прочности ему равных нет. И износоустойчивость у него очень высокая.
— И насколько высокая? — полюбопытствовал Николай Андреевича.
— Ну, к примеру, — Сэнсэй глянул на его сапоги, — если на подошву, скажем, на каблуки, как на самое уязвимое место твоей обуви, нанести всего один микрон этого материала, то ты бы смог всю жизнь бегать в них без единой царапинки.
— Хорошая вещь! — удивившись, по-хозяйски оценил Николай Андреевич.
— Мечта военных, — в свою очередь изумился Сергей, похлопав по щиту, а потом озадаченно спросил, глядя на Сэнсэя: — Так как же его открыть?
Сэнсэй загадочно улыбнулся и еще более интригующее сказал то ли в шутку, то ли всерьез:
— Это вам не какая-нибудь седая древность этой цивилизации. Это высокие технологии предшествующей цивилизаций …
Развязав наконец-то узел, он вытащил из вещмешка какой-то тряпичный мешочек. Аккуратно расстелил на полу кусок ткани и вытряхнул на него содержимое мешка. Оттуда со звоном посыпались фигурные пластины, сделанные из серебристого металла.
— Это что, платина? — удивился Сергей, подняв один из них и повертев его в руках.
— Нет, гораздо ценнее, — ответил Сэнсэй, принявшись складывать фигуры в единый предмет. — Можешь не ломать голову. Этого металла еще нет в известной вам периодической системе химических элементов…
Собрав какой-то необычной конфигурации предмет, отдаленно напоминающий неправильный изрезанный круг, Сэнсэй поднялся и приложил его к центру щита.
— Ну-ка, Валер, направь вот сюда свет, — указал он на одно из фигурных отверстий в предмете.
Валера выполнил его просьбу, целенаправленно посветив лучом карманного фонарика, но ничего не произошло.
— Хм, — Сэнсэй убрал предмет со щита и повертел его в руках, словно что-то для себя вычисляя, а потом, вспомнив, воодушевленно проговорил: — А-а-а, не так… Валера, посвети-ка!
Сэнсэй перевернул серебристую форму и прислонил ее к щиту по-другому, указав, куда направить луч. И едва свет попал в указанное Сэнсэем отверстие, весь серебристый металл словно обдало сиянием изнутри, яркое свечение вспыхнуло во всех его прорезанных конфигурациях. После этого послышался глухой звук «пу-ф-ф-ф», точно паровоз спустил пар. И щит чуть приоткрылся, немного отделившись от стены. Мы устремились к нему. Но Сэнсэй остановил нас и попросил всех зайти в нишу, находящуюся за постаментом, на котором находился череп. А сам, открывая дверь щита, быстро прикрыл нос и рот платком и отбежал к нам, пока та отворялась, отклоняясь в нашу сторону.
— Сейчас, проветрится, — объяснил он нам, сворачивая свой носовой платок.
Странно, но никакого особенного запаха я не ощутила, даже затхлости не чувствовалось. Мне подумалось: «А если там какой-то опасный газ? Тогда почему мы вообще не вышли из этого помещения, а стоим, как кучка идиотов, за постаментом? Так же недолго и того… так сказать, составить компанию лошадиному черепу на долгие века». Но Сэнсэй вел себя вполне спокойно, словно ничего страшного не произошло. Минут через десять он объявил: