Новых Анастасия. Эзоосмос. Исконный Шамбалы. Книга 1.

   — Ну, все, капсула готова к принятию гостей.
   — Почему капсула? — удивилась я.
   — Потому что капсула она и есть капсула, — проговорил с улыбкой Сэнсэй. — Даже если вся Земля взорвется, одни капсулы и останутся.
   Мы вышли из нашего необычного укрытия и направились в комнату, уже скромно двигаясь за Сэнсэем во избежание других непредвиденных сюрпризов. Свои электрические фонари потушили почти сразу, поскольку там было достаточно светло. Комната оказалась небольшой, искусно выделанной таким же материалом, что и храм. На двух ее противоположных стенках возвышались причудливые наросты в виде ярко светящихся белых шишечек, которые, очевидно, и создавали такую яркую иллюминацию. Одна из стенок была сделана в виде длинного белого шкафа с открытыми ячейками. На них лежали какие-то старинные свитки, папирусы, стояли небольшие амфоры с загадочными рисунками и еще много непонятных вещиц. Сэнсэй привычно зашел в комнату и, не обращая внимания на предметы, сразу направился к ячейке, где лежал темный, небольшой цилиндр. Аккуратно открыв его, он бережно вытащил оттуда какой-то старинный пергаментный лист, пробежал текст глазами, а потом с такой же аккуратностью засунул его обратно, прикрыв крышкой цилиндра. Эту замысловатую вещицу Сэнсэй неожиданно протянул мне.
   ? Держи, это то, что ты просила.
   ? Я?! ? несказанно удивилась моя особа.
   Я стала быстро рыться в памяти, усиленно вспоминая, когда я что просила у Сэнсэя. Но, так и не вспомнив ничего конкретного, в растерянности произнесла:
   ? Спасибо… А что это?
   ? Это пергами?н Ага?пита.
   И тут меня осенило. От нахлынувшего волнения сердце учащенно заколотилось в груди. Я бережно приняла это бесценное сокровище. Подумать только, в моих руках находился пергамин самого Бодхисатвы Агапита, написанный по приданию самим Духом Святым! Пергамин того самого русского Бодхисатвы, который прославился далеко за пределами Киевской Руси и не только как искуснейший монах-врачеватель, но и как человек огромной духовной силы. Сколько тайн и легенд было связано с этим пергаментом и его обладателями!
   Полную историю об Агапите я узнала, когда наша компания вместе с Сэнсэем отдыхала на море. Это было в год моего окончания школы. Именно тогда Сэнсэй поведал нам о древнерусском лекаре XI века Агапите, монахе Киево-Печерского монастыря, от нетленных мощей которого люди продолжают исцеляться до сих пор. Агапит был непростым монахом. Это был Бодхисатва из Шамбалы, доживавший свой век в монастыре. Про него говорили, что в нем пребывал сам Дух Святой. Во многом именно благодаря Агапиту Киевская Русь пережила лучшие годы своего расцвета и небывалого духовного подъема. Именно благодаря его неординарной личности, Киево-Печерская Лавра стала впоследствии не только сосредоточением науки и культуры, но и крупным духовным центром Древней Руси.
   Моя любопытная особа хотела было открыть цилиндр, но Сэнсэй, остановив меня, сказал:
   ? Потом посмотришь.
   Я бережно уложила цилиндр в рюкзачок под заинтересованные взгляды Сергея, Валеры и Николая Андреевича. Сэнсэй же подошел к другой ячейке, где находился каменный ларец очень красивой резной работы. Свободно открыв его без всяких ключей и секреток, он извлек оттуда золотую вещицу. Повертел в руках и слегка протер её о свою одежду.
   — О, — удовлетворенно проговорил Сэнсэй, — блестит, как новенькая.
   Все столпились вокруг Сэнсэя.
   — Это и есть тамга? — спросил Сергей.
   — Она самая!
   Мы с интересом стали разглядывать этот предмет. Он представлял собой золотую пластину, в виде бутона цветка лотоса, состоящего из трех лепестков. Внутри его располагалась усеченная пирамида с глазом посредине. Над пирамидой в центральном лепестке возвышался объемный треугольник, словно срезанная верхушка пирамиды. Внутри треугольника находились три выдавленных круга. На лепестках и основании цветка лотоса были нанесены параллельные изогнутые линии. В зрачок глаза пирамиды вставлен камешек, по виду напоминающий бриллиант. От такой красоты у нас невольно вырвались возгласы восхищения.
   — Великолепная работа! — в восторге произнес Николай Андреевич.
   — Да все это ерунда, — проговорил Сэнсэй. — Все это золото, это так, обрамление, которое постоянно обновляется.
   — А рисунок? — поинтересовался Сергей.
   — Он всего лишь означает принадлежность к Шамбале. А вот этот камешек в глазе, это да… Это самое главное.
   Словно в подтверждение этих слов камешек завораживающе сверкнул, когда Сэнсэй чуть повернул тамгу в руках.
   — Бриллиант? — спросил Сергей.
   — Нет. Просто огранка мастерски выполнена, как у бриллианта. Хотя на самом деле это не бриллиант. Это искусственный камень внеземного происхождения. По структуре нечто среднее между стеклом и кристаллом. В мире не существует такого бриллианта, который стоил бы этого камня, — серьезно проговорил Сэнсэй, и немного помолчав, добавил: ? Он обладает удивительными свойствами, для тех, кто имеет достаточно личной силы и знаний, чтобы им пользоваться. А для остальных людей, этот камень не представляет никакой ценности… так, всего лишь стекляшка.
   Он вытащил из кармана коробку, достал оттуда мягкую тряпочку и бережно, с любовью стал протирать тамгу.
   ? Данный кристалл — особый камень. Он способен хранить энергию вечно, и не только хранить, но и приумножать заключенную в нем мощь. Этот кристалл очень древний. Мало того, что он имеет внеземное происхождение, так еще с ним медитировало не одно поколение Прави. Он оказывает неоценимую помощь, особенно для тех, кто работает над серьезными медитациями. Кристалл изменяет частотные характеристики поля человека, который с ним соприкасается во время медитации. Он усиливает действие энергий. В результате, при постоянной работе с ним, владелец доходит до духовного уровня тех, кто ранее владел кристаллом и ушел в Нирвану. В этом кристалле заключена сила многих поколений Прави.
   ? Интересная вещица, ? проговорил Сергей. ? Не удивлюсь, если этот камешек окажется единственным на планете Земля, так сказать «последним из Могикан», прибывший с далеких разумных миров.
   ? Отнюдь не единственным, ? возразил Сэнсэй. ? Всего на Земле имеется семь таких камней. Пять камней находится в тамге Владыки Шамбалы, один ? в тамге Нави и один, здесь, в тамге Прави.
   ? В тамге Нави? ? удивился Николай Андреевич и осторожно спросил. ? У сопредельной стороны?
   ? Да, ? ответил Сэнсэй. ? Это необходимо для уравновешивания монады. Правда, на той тамге другие знаки. Но камешек практически такого же размера, как и в тамге Прави.
   ? Нормально! ? шокировано проговорил Николай Андреевич.
   ? Значит, в настоящем противостоянии выигрывает не сила камней, а сила духа соперников, ? сделал свои выводы Сергей.
   ? Совершенно верно. Все дело в накопленной личной силе обладателей этих камней.
   ? А Нави ? это кто? Кандуки?
   ? Нет, конечно, ? сказал Сэнсэй. ? В иерархии темных сил Кандуки стоят на нижней ступени. А вот Нави ? это уже конкретная проблема.
   ? Так, получается, Этимоны и Гелиары борются не только с Кандуками?
   ? Да. Это можно сказать универсальные Воины Света.
   Некоторое время мы молчали, наблюдая как Сэнсэй, о чем-то задумавшись, тщательно протирал тамгу.
   ? А как выглядит тамга Владыки Шамбалы? ? наконец, решилась спросить я, нарушив это молчание.
   ? Тамга Владыки? ? переспросил Сэнсэй и стал объяснять: ? Ну, в принципе тамга Прави по некоторыми деталями схожа с ней. В тамге Владыки такой же цветок лотоса с пирамидой и глазом внутри. Только в оправу глаза вставлен камень гораздо больших размеров, чем у Прави и Нави вместе взятых. Это символ «всевидящего Ока», обозначающее Шамбалу. Над пирамидой же, в центральном лепестке расположен малый глаз, в который вставлен еще более интересный камешек. По своей плотности он намного превышает алмаз. Его малые размеры относительно больших камней отнюдь не преуменьшают его значимости. Он словно семя По. И сила, заключённая в нем неиссякаемая. Этот камешек символизирует абсолютную власть Бога, в том числе и над «всевидящим Оком»… В тамге Владыки Шамбалы цветок лотоса прикреплен к золотой круглой монаде, на которой имеется три больших камня, расположенных треугольником. Они символизируют в расшифровке созвездие Орион, откуда был доставлен маленький камешек, и не только… Эти камни указывают на божественную тройственность, силу и власть над жизнью и смертью. Этот знак в миру ещё называют знаком Грааля… Практически в комплексе изображений эта монада и цветок лотоса символизирует все мировые религий, как обозначение того, что все духовное в людском мире выходит из Шамбалы… Да, еще по бокам от монады, так сказать в качестве украшения, которые были сделаны при последнем обновлении тамги, находятся скульптурные изображения на египетскую тему.
   ? Увесистая получается тамга у Владыки Шамбалы, ? проговорил Сергей и с наигранным сарказмом добавил: ? И вся ж из чистого золота.
   ? Еще бы, это ведь не просто так, а самого Владыки, ? в таком же тоне с улыбкой ответил Сэнсэй, а потом добродушно пояснил. ? А вообще золото в данном случае использовалось как удобный материал, который не подвергается эрозии как, например, железо, и окислению, как серебро. Так что золото — это всего лишь подходящий материал. А вот знаки… ? И со смешком промолвил. ? Только в наше время на знаковое значение тамги вряд ли кто обратит внимание. В лучшем случае, увидев ее, подумают, что какой-то новый русский выпендривается.
   ? А где хранится тамга Владыки? ? поинтересовался Николай Андреевич.
   ? Сейчас она хранится в такой же капсуле, при храме Лотоса, ? и, очевидно, предвидя последующий вопрос от Сергея, открывшего было рот, добавил, ? который находится в районе третьего глаза головы Осириса.
   Сергей почесал затылок и со смешком сказал:
   ? Или этот мужик, Осирис, такой головастый, или же это ты опять надо мною издеваешься. ? И умаляющее глянув на Сэнсэя, проговорил: ? Сэнсэй, честное слово, у меня сейчас мозги не работают, чтобы твои ребусы разгадывать. Давай лучше сам, добровольно рассказывай.
   ? Отнюдь, я над тобой вовсе не издеваюсь. Храм Лотоса действительно находится в голове Осириса, ? возразил Сэнсэй.
   ? Ну, надеюсь, это в переносном смысле? Или всё-таки в прямом?
   ? Почти в прямом, — улыбнулся Сэнсэй, — точнее сказать в рельефно-географическом. ? Мы вопросительно уставились на Сэнсэя. А тот, выдержав небольшую паузу, сказал: ? Сейчас на том месте столица Древней Руси, град Киев.
   ?Киев?! ? изумился Николай Андреевич.
   ? А где же располагается третий глаз? ? спросил Сергей.
   ? Этот участок находится как раз там, где Андрей Первозванный по просьбе Иисуса возложил семена лотоса. Ныне там расположена Киево-Печерская Лавра, ? уточнил Сэнсэй.
    ?Надо же, сколько раз бывал в Киеве и даже не знал об этом, ? удивился сам себе Николай Андреевич.
   ? Кто бы мог подумать, что Киев является головой Осириса? ? размышлял Сергей о своем. ? Этот город у меня больше ассоциируется с событиями Чернобыльской катастрофы…
   ? Да, из-за этого Чернобыля, чуть все карты не перепутались, ? задумчиво проговорил Сэнсэй.
   ? Какие карты? ? не понял Сергей.
   ? Ну, какие? Предсказания о голове Осириса… Дело в том, что после взрыва реактор стал быстро разгораться. Естественно, никакие пожарные его бы не потушили. Ситуация стала настолько критическая, что Шамбала вынуждена была вмешаться. И этот процесс, к сожалению, зафиксировали специалисты, ибо в нарушение законам физики ядерная реакция вместо того, чтобы нарастать, начала интенсивно сворачиваться… ? И немного помолчав, очевидно, размышляя о чем-то своем, Сэнсэй добавил: ? Но, с другой стороны, если бы не Шамбала… и Киева б уже не было… И предсказания не сбылись.
   ? А что за предсказания? ? спросил Николай Андреевич.
   ? Да длинная история, потом расскажу.
   Сэнсэй закончил протирать тамгу Прави и, полюбовавшись проделанной работой, промолвил, обращаясь к Николаю Андреевичу.
   ? Кстати говоря, о легендах… Ты слышал миф за волшебное око Гора?
   ? Да, ? утвердительно ответил тот.
   ? А что это за миф? ? живо поинтересовался Сергей.
   Николай Андреевич поспешно пояснил.
   ? Это древнеегипетский миф. Сын Осириса Гор боролся со злым богом пустыни Сетом. В начале Гор потерпел поражение, и Сет вырвал у него Глаз в битве. А потом Гор все же победил Сета, и отобрал у него свое волшебное Око.
   ? Верно, ? сказал Сэнсэй. ? А знаешь, что это было за «волшебное Око»?
   Николай Андреевич растерянно пожал плечами. Сэнсэй кивнул на тамгу Прави.
   ? Вот это Око! И борьба шла за обладание силой этого камня.
   ? Значит… это был не миф… Это правда! ? шокировано произнес Николай Андреевич. ? Вот это да! Получается, это была борьба Прави и Нави?!
   ? Совершенно верно. Но об этом позже, ? улыбнувшись, проговорил Сэнсэй.
   Он аккуратно завернул тамгу Прави в тряпицу, и, уложив в коробочку, сунул ее в карман. Мы же стояли в состоянии полного изумления и наблюдали за его действиями.
   — Ну что, пошли назад? — неожиданно предложил Сэнсэй, возвращая нас к реальности.
   Мы даже немного растерялись, поскольку уходить отсюда так поспешно явно никому не хотелось. Так долго добирались и на тебе, на самом интересном месте — «пошли назад».
   — А-а… — протянул Сергей.
   — Как, уже? — удивился Николай Андреевич.
   — Что, всё? — почти одновременно с ним разочарованно спросила я.
   — А чего вам, мало? — усмехнулся Сэнсэй, глядя на нашу реакцию. — Идемте. Нам еще назад сколько идти. Пока до ребят доберемся… Да и вообще, — он улыбнулся, — налазился я уже тут с вами по этим горам…
   Возражать особо никто не стал, да и бесполезное это занятие. Действительно, надо признать, что путь назад тоже предстоял долгий и трудный. Однако я заметила, что когда Сэнсэй шел сюда, он ни разу не пожаловался, что устал или чем-то недоволен. Наоборот, шел так быстро, что мы еле поспевали за ним. А тут откуда что взялось… И все же выходила я из этой каменной кельи с тайной надеждой побывать хотя бы в храме. Когда еще такой случай представится? Видимо, подобные мысли были не только у меня одной. Когда мы передвигались по коридорчику, связывающему комнату с большим залом, Сергей начал расспрашивать Сэнсэя о храме.
   — А что это за храм?
   — Один из храмов Лотоса.
   — А что там внутри?
   — Да ничего особенного, Стиратель тени.
   — А можно туда зайти?
   — Да что там интересного? Храм как храм, — отшучивался Сэнсэй.
   В это время мы вышли к завораживающему своей редкостной красотой и мягким светом древнему сооружению. Окунувшись в океан света, все невольно остановились, с замиранием сердца созерцая это диво. Особенно притягивал взгляд вход в храм. Так и хотелось подняться по его белокаменным ступеням и проникнуть в сокровенную тайну этого необыкновенного цветка. Мы посмотрели на Сэнсэя с немой мольбой в глазах. Он же опустил голову, немного подумал, а потом серьезно произнес:
   — Ладно. Кто первый?
   — А что, надо по очереди? — удивился Николай Андреевич.
   — Да.
   — А что там?
   — Увидишь.
   — Тогда первым пойду я, — вызвался Сергей.
   Он благодарно взглянул на Сэнсэя и, не спеша, пошел к входу, словно наслаждаясь самим моментом приближения к этому великолепному таинственному творению неведомой цивилизации. По мере приближения к свету его фигура становилась все более темной и нечеткой, охватываемая со всех сторон светом. Он поднялся по ступенькам. И… дивный цветок принял его в свои солнечные объятия. Около минуты мы стояли молча, всматриваясь в таинственный проход храма. Но он по-прежнему сиял своим изумительным светом, не давая даже звуком малейшего намека на присутствие там живого существа.
   — Следующий, — спокойно сказал Сэнсэй и посмотрел на меня.
   Честно говоря, в этот момент я испытала легкий страх. И все же доверия к Сэнсэю во мне было гораздо больше, чем собственного испуга перед неизвестностью, таящейся за входом в храм. Я пошла ко входу в некотором волнении и ожидании того, что же мне придется там увидеть. Излучавшийся свет был мягким и ласковым, и это меня несколько успокаивало. Я смело вошла внутрь. Проход сворачивал направо, потом налево, приглашая пройтись по своему извилистому лабиринту, заполненному светом. Странно, чем дальше я заходила, тем больше испытывала какой-то необъяснимый нарастающий внутренний холод. Хотя воздух, который я вдыхала, был теплый. Руки стали замерзать, словно на морозе.
   Из небольшого лабиринта я вышла в круглую комнату, видимо, расположенную в самом центре цветка. Мне показалось, что ее середина светилась ярче всего, словно столб солнечного света. И мне так захотелось окунуться в этот струящийся свет, поскольку подумала, что именно в нем я наконец-то согреюсь. Не раздумывая, я шагнула в середину и… Вместо предполагаемого тепла мною овладел такой леденящий холод, что невольно сжались кулаки. Сильная дрожь охватила все мое тело, точно в него вонзили тысячу электрических иголок. Голова стала кружиться. Пол стремительно уходил из-под ног.
   Со зрением стало происходить что-то неестественное. Яркий свет чередовался с какими-то темными пятнами, а скорость их движения стремительно нарастала. В конце концов, вокруг все исчезло. Сделалось совсем темно. Потом в темноте стали вспыхивать яркие точки. Они расширялись, становились цветными, соединялись друг с другом, превращаясь в объемные живые картины. Попытка открыть и закрыть глаза ни к чему не привела, картины, как были, так и остались. Более того, я совершенно потеряла ощущение тела. Вместе с этим исчезли и чувства, и мысли, как будто я стала совершенно независимой и свободной от земного мира. И хотя картины были более чем устрашающие, воспринимала я их почему-то спокойно. Вместо тревоги присутствовала необыкновенная ясность, глубинная суть понимания происходящего вокруг.
   События сменялись одни за другими, проявляясь то фрагментарно, то в глобальном масштабе. Крушение огромного моста, смерть всемирно известного религиозного деятеля, разрушительные землетрясения, наводнения, смерчи, цунами, стирающие волнами населенные пункты. Неожиданно проснувшиеся вулканы, уничтожающие выбросом своего пепла и лавы все живое, встретившееся на их пути. Таяние ледяных шапок полюсов, столкновение огромных айсбергов. Стремительный подъем уровня океана, вод рек. Целые прибрежные мегаполисы уходили за считанные часы под воду. Некоторые прибрежные государства вообще исчезали с лица Земли за достаточно короткий промежуток времени. И все эти катаклизмы происходили, словно приливной волной — внезапно нахлынули, потом затихали, затем снова накатывались, только еще с большей силой, большими разрушениями и снова временно затухали.
   На Солнце происходили невероятно сильные вспышки. Острова и континенты сдвигались со своих мест, сближаясь довольно быстро в единую сушу. Теплые течения океанов поменяли свои русла. Времена года перепутались. Резкое потепление сменилось резким похолоданием. Неурожаи, голод, разруха… Какое-то сплошное царство паники и хаоса. Ужас глобальных катаклизмов объял всю планету. Единственные участки суши, которые меньше всего пострадали от природных стихий, были некоторые районы Евразии, словно последний духовный оплот и приют гибнущей цивилизации…
   Картины стали исчезать так же стремительно, как они появлялись, разъединяясь на отдельные фрагменты, сужаясь до точки. Все вновь потемнело. Внезапно вернулось ощущение собственного тела в виде своеобразного давления. Вспыхнувший яркий свет вновь возвратил и чувства, и мысли. Как ни странно, но я по-прежнему устойчиво стояла на том же месте. Правда, мои ногти до боли впились в ладони. Осознав это все и вспомнив об увиденных картинах бедствий, меня охватил жуткий страх. Не понимаю, почему, но я была твердо уверена, что увиденное случится в ближайшие годы. Тягостная безысходность, граничащая с апатичностью, охватила меня, когда я по инерции вышла из столба света и направилась в следующий лабиринт. Пугающие сцены катастроф одна за другой прокручивались в памяти, усиливая в моих мыслях страх и отчаяние перед грядущим.
   Поглощенная этим гнетущим состоянием, я не заметила, как очутилась на выходе из храма. Под аркой, в которую мы не так давно входили, задумчиво стоял Сергей, ожидавший остальных. Я молча присоединилась к нему. Весь увиденный кошмар снова и снова прокручивался в голове. Охваченная страхом неизбежной гибели, я смотрела со щемящей душу тоской на это великолепное сооружение неведомой цивилизации, на безупречность его линий, его неповторимое сияние и белоснежную чистоту. И меня неожиданно осенило, насколько разителен контраст между вечно духовными ценностями и тем, что временно, негативно, порочно. Сколько цивилизаций, сколько природных катаклизмов пережило это сооружение? И дело даже не в нем, а в тех, кто его создавал. Это какую надо иметь базу знаний, чтобы обезопасить этот храм на многие тысячелетия вперед от каких-либо разрушительных воздействий?
   В этот момент моих размышлений на выходе из храма показалась фигура Николая Андреевича. Удивительно, но она была не просто окружена светом. Создавалось такое впечатление, словно его тело охвачено плотным кольцом радуги, от которой отскакивали снопы искорок. Особенно их много было вокруг головы. Мне почему-то это напомнило эффект Кирлиана. Но только стоило Николаю Андреевичу выйти из храма, это свечение вмиг пропало. Заинтересованная таким необычным явлением, я немного отвлеклась от своих мыслей и стала более внимательно следить за «входом-выходом» из храма. Через минуту после того, как к нам присоединился Николай Андреевич, в проеме появился Валера. Его свечение было гораздо объемнее и насыщеннее. Оно настолько красиво переливалось, что даже Николай Андреевич не удержался от тихого комментария:
   — Ого! Да, парень явно за эти месяцы постиг гораздо больше, чем мы за столько лет рядом с Сэнсэем.
   Но когда выходил Сэнсэй, все присутствующие невольно затаили дыхание. Мы даже не сразу поняли, что это — Сэнсэй. Это был Некто с огромной, ослепительно сияющей аурой. На нем была белая туника. Белокурые волосы обрамляли очень красивые, правильные черты лица. Но, пожалуй, самыми необыкновенными были его глаза, его неповторимый до боли знакомый взгляд. И тут меня неожиданно осенило, где я видела этот взгляд. Когда-то давно мы с нашей компанией отдыхали на море. Мне приснился тогда довольно странный сон о Красном Всаднике, спускавшемся с вершин гор. Его потрясающий взгляд, взгляд Ригден Джаппо, до мельчайших деталей всплыл сейчас перед глазами.
   Внутренний трепет охватил все мое существо. Внезапно «Цветок лотоса» сам по себе проявил свое невидимое, но вполне ощутимое «колыхание лепестков» в солнечном сплетении. Чувство восхищения перемешалось с чувством умиротворенности от столь потрясающего реального видения истинного Лика. Внутри мне стало так спокойно и хорошо, словно кто-то саму душу укутал в пелену белоснежных нежнейших лепестков.
   Это необычное видение длилось всего несколько секунд. Но каких секунд! Секунд из цикла неизвестной Вечности. Секунд, оставляющих свой неизгладимый след в самом священном уголке души. Секунд, память о которых даже через многие годы с волнующим трепетом в точности воспроизводит свои восхитительные кадры, заставляя вновь и вновь пережить эту невероятную гамму возвышенных чувств, неподдающихся словесному описанию. Над этим мигом время действительно было не властно.
   Как только это великолепное Существо стало под арку выхода из храма, свет словно дрогнул, ослепив глаза на какое-то мгновение. Но когда зрение пришло в норму, мы увидели, что к нам шел Сэнсэй с привычными для нас чертами лица, в явно приподнятом воодушевленном настроении, в обычной своей походной одежде, с рюкзаком за плечами. Пораженные таким резким преобразованием, мы в немом удивлении созерцали его приближение. Он же, с добродушной улыбкой подойдя к нам, оглянулся на храм, а потом сказал:
   — Ну что, довольны ваши душеньки?
   — Еще бы! — ответил за всех Сергей.
   — Тогда в путь, друзья.
   И первым вошел под арку скалы, переходящую в туннель. А мы, бросив прощальный взгляд на великолепный храм Лотоса, не договариваясь между собой, одновременно преклонили перед ним головы. Видимо, такое искреннее желание зародилось у каждого из нас в душе, и, очевидно, оно было настолько сильным, что никто из нас не постеснялся это сделать в присутствии остальных. Сэнсэй остановился, и, глядя на нас, со смехом произнес:
   — Пошли уже, фанатики!
   Обратный путь со сложными переходами я почти не замечала, автоматически преодолевая препятствия. Моим настоящим лабиринтом, который я в реальности проходила, стали мысли, вернее, тот фейерверк из двух различных состояний, который был порожден в стенах таинственной пещеры с древним храмом. Картины катастроф и природных катаклизмов переплетались со спокойным взглядом Ригдена. И этот взгляд давал какой-то поразительный эффект: он успокаивал, ласкал душу своей необыкновенно проникновенной добротой. Под его натиском животный страх испарился вовсе, словно его никогда и не было. Теперь картины стихий уже спокойно прокручивались в голове, давая мне возможность анализировать увиденное.