Страница:
давно уже никто не верит.
Обручев использует забытую гипотезу только для того, чтобы
поместить внутрь Земли свою вымышленную страну - Плутония. Сюжет
романа предельно прост. Русская экспедиция на судне "Полярная звезда"
действительно обнаруживает в Арктике "остров с отверстием", и
участники экспедиции, преодолев ледяной хребет, сами того не ведая,
начинают спуск в недра Земли, а точнее, незаметно переходят на
внутреннюю сторону пустотелой земной оболочки. Здесь, оказывается,
сохранились в полном блеске фауна и флора древних геологических эпох,
и фантастическое путешествие в страну Плутония становится
"научно-популярным" путешествием в историю Земли.
По страницам романа бродят мамонты и саблезубые тигры,
белуджитерии и трицератопсы, игуанодоны и стегозавры. Портреты
животных выписаны с учетом последних достижений палеонтологии, почти
документальны.
Вот, например, трицератопс:
"Животное только на первый взгляд напоминало носорога, так как обладало маленьким рогом на переносице. Пара же больших рогов, возвышавшихся на лбу и направленных вперед, придавала ему сходство с некоторыми быками; во всем же остальном оно отличалось и от носорогов, и от быков. Голова по сравнению с туловищем была непропорционально велика, достигая чуть ли не двух метров в длину; задняя часть черепа расширялась в плоский и широкий гребень, который можно было принять за огромные растопыренные уши, но в действительности это было только украшение или защита верхней половины шеи, покрытое мелкой чешуей, а по наружному краю острыми зубцами. Этот воротник, несомненно, увеличивал вес и без того огромной головы и мешал поднимать ее вверх.
Передние ноги были значительно короче задних, так что животное двигалось, высоко подняв свой крестец. Когда голова и ноги этого животного скрывались в высокой траве, оно напоминало целый холм, достигавший почти пяти метров в вышину. Массивное туловище его было покрыто панцирем из круглых пластинок, более крупных на спине и боках, мелких на крестце, ногах и брюхе. Туловище оканчивалось не длинным, но толстым хвостом, который служил опорой для задней части тела. От конца морды, представляющего острый клюв, до начала хвоста животное имело около восьми метров"*.
_______________
* Как отметил рецензент - палеонтолог Ольга Павловна Обручева,
Владимир Афанасьевич несколько преувеличил размеры трицератопсов. По
современным данным их рост достигал 3 метров, а длина - 5 метров.
А вот отнюдь не фантастический пейзаж юрского периода:
"Река окончательно превратилась в озеро с множеством островов, течения почти не было заметно, и все время приходилось работать веслами. Над водой и лесом реяли цветные стрекозы и огромные рогатые жуки, достигавшие тридцати сантиметров в длину; пролетали бабочки, каждое крыло которой могло покрыть руку человека. По временам появлялись странные мелкие и крупные птицы синевато-сероватого цвета, немного напоминавшие цаплю, только с более короткими ногами, длинным хвостом и коротким клювом, в котором можно было различить мелкие зубы.
Одну птицу удалось подстрелить на лету, и Каштанов демонстрировал своим спутникам это странное пернатое, представлявшее переходную форму между ящерами и птицами. Оно имело размеры журавля и было покрыто сине-серыми перьями; его длинный хвост состоял не только из перьев, как у птиц, но также и из многочисленных позвонков, то есть имел строение хвоста пресмыкающихся, а перья росли по обеим сторонам этого хвоста. На крыльях имелось по три длинных пальца с такими же когтями, как и на ногах, так что эта птица могла лазать по деревьям и по скалам, хватаясь за них и передними конечностями. Рассмотрение животного привело Каштанова к выводу, что оно принадлежало к роду архиоптериксов, но отличалось от экземпляров, найденных в верхнеюрских отложениях Европы, значительно большей величиной.
К концу дня берег сделался совсем низменным и на значительных протяжениях представлял болото, заросшее хвощами и папоротниками, над которыми кое-где возвышались группы странных деревьев, приспособленных к существованию в воде. Эти заросли давали приют различным жалящим насекомым, которые с яростью нападали на путешественников при каждой попытке последних причалить к зеленой стене ради коллекционирования, а затем некоторое время преследовали их по воде. Комары длиной в двадцать пять миллиметров, мухи величиной со шмеля, оводы и слепни крупнее четырех сантиметров состязались в этих крылатых атаках на людей, которые вынуждены были позорно отступать и начали уже тревожиться при мысли о близком ночлеге среди полчищ этих мучителей".
Согласитесь - и пейзажи, и доисторические чудовища выписаны с
блеском. А вот герои романа не запоминаются, их образы лишь
схематично намечены.
Правы были критики, упрекавшие автора в том, что он "ярче
воссоздает образы вымерших чудовищ, чем людей", что он "всю яркость
своего пера... израсходовал на плезиозавров и ихтиозавров, не оставив
ничего на долю человека".
И все-таки упреки критиков несправедливы. Главная задача
Обручева - заинтересовать читателя увлекательным рассказом о прошлом
Земли, и он с этой задачей справляется прекрасно. Приключения героев
(пусть и схематичных), которые то и дело вступают в схватки с
доисторическими монстрами, неослабно приковывают читателя к страницам
книги.
"Плутония" пользовалась и пользуется поистине необыкновенным
успехом, она была переведена более чем на два десятка языков и
многократно переиздавалась на русском.
В пятидесятых годах в Издательстве географической литературы
появился чей-то красноречивый шарж: бесконечная череда мамонтов
шествует... к сейфам издательства. Мамонты, как уже догадался
читатель, нагружены мешками с монетами! За шесть лет "Плутония"
переиздавалась в Географгизе пять раз и неизменно мгновенно
раскупалась!
В 1939 году Владимир Афанасьевич писал в журнале "Детская
литература": "Хороший научно-фантастический роман должен
удовлетворять следующим условиям. Он должен быть построен настолько
увлекательно по фабуле и изложению, чтобы читатель не мог от него
оторваться, стремясь поскорее узнать, как развернутся дальше события,
что сделают герои... Роман должен быть правдоподобным. Читатель
должен получить впечатление, что все изложенное в романе если и не
происходило в действительности, то могло бы произойти. Все, что
отзывается чудесным, сверхъестественным, вредит изложению. Читатель
сразу почувствует фальшь, и если не скажет "враки" и не бросит книгу,
то будет читать уже с предубеждением".
Наверное, можно поспорить с этим мнением Обручева - ведь мы
зачастую с удовольствием читаем фантастику, ничуть не веря в
реальность происходящих событий. Вспомните хотя бы "Понедельник
начинается в субботу" братьев Стругацких.
Но нельзя не отметить, что "Плутония" действительно и
увлекательна и правдоподобна.
Правдоподобна настолько, что до самой своей кончины Владимир
Афанасьевич получал десятки и сотни писем, в которых читатели
спрашивали о судьбе коллекций, собранных в Плутонии, и настойчиво
просились в состав новой экспедиции в подземный мир.
Из чего складывается столь убедительное правдоподобие
фантастического романа?
Кажется, ответ должен быть таким - фантастические герои Обручева
живут и действуют в совершенно реальном мире.
"В полдень 2 января 1914 года профессор Каштанов подкатил на
автомобиле к гостинице "Метрополь" и постучал в дверь номера 133,
указанного ему швейцаром".
Все точно, конкретно, узнаваемо.
Реальны и конкретны все географические названия. (За исключением
"Земли Фритьофа Нансена" и самой "Плутонии".) Реальны и конкретны
ссылки на ученых. Обручев то и дело упоминает о реальных находках
ископаемых животных. Собственно говоря, благодаря палеонтологическим
находкам участники экспедиции и "узнают" обитателей Плутонии.
Все это в совокупности и создает удивительную атмосферу
правдоподобия "Плутонии".
В следующем романе - "Земля Санникова, или Последние онкилоны"
фантастика, можно сказать, уж и вовсе неотделима от правды. Сам
Обручев твердо верил в существование таинственной земли и опубликовал
на эту тему несколько страстных научно-популярных статей.
Одну из них, написанную в 1935 году, мы хотим предложить в
сокращенном виде вниманию читателя. В ней - реальные факты,
положенные в основу романа, а кроме того, она дает возможность
познакомиться с Обручевым как историкогеографом.
ЗЕМЛЯ САННИКОВА НЕРЕШЕННАЯ ПРОБЛЕМА АРКТИКИ
Открытие экспедицией на ледоколе "Садко" неизвестного довольно большого острова в восточной части Карского моря в промежутке между Землей Франца-Иосифа и Северной Землей под 81? с. ш. и 78? в. д.* заставляет нас напомнить о другом острове или, может быть, целом архипелаге в Ледовитом океане, который 125 лет тому назад люди видели издалека, но не могли добраться до него, так как не имели ни ледоколов, ни самолетов современных могучих средств разведки и сообщения в ледяных просторах Арктики.
_______________
* Остров Ушакова.
Эта виденная только издали, но никем не посещенная земля находится к северу от Новосибирских островов, примерно в 150 - 200 км, и даже имеет название "Земля Санникова" по имени промышленника, впервые заметившего ее на горизонте. Но географы не верят в ее существование, и на современных картах Арктики мы ее не найдем.
На первой карте Новосибирских островов, составленной в 1811 г. путешественником Геденштромом, обследовавшим острова вместе с Санниковым, к северу от них в Ледовитом океане показаны две земли с надписью "Земля, виденная Санниковым". Одна нанесена к северу от о. Фаддеева и о. Новая Сибирь, другая - к северо-западу от о. Котельного. Геденштром при вторичном посещении о. Новая Сибирь в 1810 г. видел 16 марта с Каменного мыса высотой до 20 м на северо-востоке синеву, совершенно подобную видимой иногда над отдаленной землей. Санников, приехавший к нему на следующий день, подтвердил, что это земля, которую он уже видел раньше. Геденштром направился к ней по льду на северо-восток и после трудной дороги смог уже различить в зрительную трубу белый яр, изрытый, как казалось, множеством ручьев. Но большая полынья преградила ему дальнейший путь.
В начале апреля Санников опять посетил о. Новую Сибирь и с северного берега видел на севере землю с высокими горами. Направившись к ней, он проехал не более 25 км и снова был задержан полыньей, простиравшейся во все стороны. Земля была уже ясно видна, и Санников считал, что до нее осталось не более 20 км.
Эта земля, которую видели Геденштром и Санников и пытались пробраться к ней, представляет восточную из двух земель, показанных на карте Геденштрома. Западную же землю Санников видел в 1810 г. с северной оконечности о. Котельного. "На северо-запад, в примерном расстоянии 70 верст, видны высокие каменные горы", - пишет Геденштром в описании своего путешествия.
В 1821 и 1822 гг. лейтенант Анжу, участвовавший в известной экспедиции Врангеля и производивший съемку Новосибирских островов, дважды пытался проехать по льду к землям, показанным на карте Геденштрома, но также неудачно из-за открытого моря, преградившего ему путь, и пришел к выводу, что до этих земель можно добраться только на лодках. Но начальство признало этот проект слишком рискованным, интерес к этим недостижимым землям упал, о них забыли, и они даже надолго исчезли с географических карт. Укоренилось мнение, что никаких земель в указанных Санниковым направлениях нет и что он и Геденштром ошиблись, приняв отдаленные очень высокие ледяные торосы за каменные горы.
Но в 1881 г. американская экспедиция капитана Де-Лонга на судне "Жаннетта", дрейфовавшем во льдах и позже раздавленном ими, открыла на месте восточной из земель, показанных на карте Геденштрома, острова Генриетту, Жаннетту и Беннетта, что побудило А. В. Григорьева, секретаря Географического общества, поднять вопрос о существовании и второй западной - земли, за которой он оставил имя Санникова. Григорьев, указывая открытия Де-Лонга, отметил, что острова эти находятся гораздо дальше от Новой Сибири, чем полагал Санников, именно о. Генриетта отстоит на 260 верст, а о. Беннетта не на 45 в., а на 130 в. Естественные сомнения, можно ли видеть землю на таком расстоянии, Григорьев устранил ссылкой на Врангеля, согласно которому на Ледовитом океане в ясный весенний день, особенно в апреле, видны очень отдаленные предметы. Так, с устья р. Индигирки часто видны Деревянные горы на о. Новая Сибирь вышиной всего 30 - 60 м по измерению Анжу, хотя расстояние до них не менее 312 км. Низменный Быковский мыс на правом устье Лены часто ясно виден с мыса Борхая (Буор-Хая), влево от р. Яны, на расстоянии 115 км. Поэтому Санников мог видеть о. Беннетта (он достигает 450 м высоты, то есть гораздо выше Деревянных гор) за 130 км; он же и Геденштром могли видеть даже о. Генриетту за 260 км, так как, согласно Де-Лонгу, это высокий скалистый остров, на котором много ледников, которые Геденштром и усмотрел в подзорную трубу.
Приводя эти данные, Григорьев говорит, что не может быть сомнения в существовании Земли, виденной Санниковым в 1810 г. на северо-запад от о. Котельного, но только расстояние до нее в 70 км, наверно, преуменьшено, судя по ошибкам в оценках расстояния до о. Беннетта.
Но имеются ли какие-нибудь другие данные в пользу существования Земли Санникова, кроме показания этого промышленника, которое можно оспаривать, несмотря на то, что показания о землях на северо-востоке подтверждены открытиями Де-Лонга?
Такие данные имеются. Во-первых, исследователь Новосибирских островов геолог Толль также видел 13 августа 1886 г., на 76 лет позже Санникова, с устья ручья Могур на северной оконечности о. Котельного вдали резкие контуры четырех плоскоконических гор, к которым с востока примыкало низкое предгорье. Эти горы находились по компасу на СВ 14 - 18?...
Во-вторых, Врангель, собирая у жителей берегов Ледовитого океана разные сведения о крае, узнал, что летнее обилие перелетных птиц на северном берегу прерывается в двух местах побережья, во-первых, от р. Хромы до р. Омолон, во-вторых, в 50 км западнее мыса Якан и до мыса Рыркарпий; в этих местах лов всегда незначителен, но зато виден пролет птиц куда-то на север через океан. Позже путешественник Майдель подтвердил это. Можно думать, что с восточного участка Якан-Рыркарпий птицы летят на о. Врангеля, а с западного - Хрома-Омолон - на Новосибирские острова. Но о. Врангеля на большей части площади занят высокими скалистыми горами, на которых гуси и утки не гнездятся, так что места для их летовки остается мало, а на Новосибирских островах, как показали наблюдения промышленников, ежегодно посещающих эти острова для сбора мамонтовой кости и для охоты, летует очень немного птиц, несмотря на величину островов, тогда как большая часть продолжает полет на север. Остров Беннетта, расположенный к северу от о. Новая Сибирь, еще меньше, отчасти покрыт ледниками и также не может служить летовкой для многочисленных птиц. На нем, по наблюдениям Толля, летуют только два вида гаг, один вид куликов, снегирь и 5 видов чаек, а гусей и уток нет; между тем последние составляют главную массу перелетных птиц севера. Как мы увидим далее, пролет птиц через Ледовитый океан севернее Новосибирских островов и о. Беннетта подтвержден и позднейшими путешественниками, и это чрезвычайно важное и бесспорное доказательство существования какой-то достаточно обширной земли среди льдов океана, освобождающейся летом от снега и удобной для гнездования и прокорма, так как на льдинах птицы не гнездятся, а предполагать, что с юга Азии перелетные птицы летят через Сибирь и Ледовитый океан, через всю Арктику, покрытую движущимися льдами, через Северный полюс, в Гренландию на летовку - совершенно невозможно (...).
Возможно, что на эту Землю, никогда не видевшую истребителя-человека, уходят на летовку и четвероногие. Анжу сообщал, что 17 марта он заметил, что с мыса Бережных на косе о. Фаддея следы 20 диких северных оленей пошли по льду на СЗ 20?, то есть в сторону Земли Санникова; он проследил их почти на 10 миль.
Итак, мы имеем достаточно данных, чтобы предполагать, что в Ледовитом океане к северу от о. Котельного и о. Беннетта, среди льдов, расположен большой остров или целый архипелаг примерно между 78? и 80? с. ш., 140? и 150? в. д.; что на нем находятся довольно высокие плоскоконические горы и что эта Земля представляет для перелетных птиц более привлекательную летовку, чем Новосибирские и о. Беннетта, несмотря на свое более северное положение. Толль предполагал, судя по нахождению базальта в виде покрова на всем о. Беннетта и подобных же вулканических пород на Шпицбергене и Земле Франца-Иосифа, что и Земля Санникова состоит из базальта. Это вполне возможно, и, может быть, присутствие молодых вулканических пород в виде остатков сравнительно недавно действовавшего вулкана и горячих источников в качестве последних отзвуков вулканической деятельности объяснят более полное освобождение этой Земли от снега и удобство ее для летовки птиц (...).
Открытие Земли Санникова едва ли будет иметь большое экономическое значение; ее богатства в виде песцов, белых медведей, тюленей, моржей и перелетной птицы, вероятно, ограниченны; об ископаемых богатствах ничего предсказать, конечно, нельзя. Но научное значение этого открытия достаточно велико. Сектор Арктики к северу от Новосибирских островов наименее, вернее, совершенно неизученный, и нахождение земли в его пределах выяснило бы многое в отношении течений, состояния и движения льдов, геологии континентальной платформы, фауны и флоры Арктики.
Может быть, Земля Санникова даст также разъяснение одной этнографической загадки, именно исчезновения народа онкилонов. Несколько веков тому назад они населяли весь Чукотский полуостров, но затем были вытеснены чукчами к берегу Ледовитого океана. По телосложению, одежде, языку и образу жизни они сильно отличались от чукчей, и ближайшими их родственниками являются алеуты о. Кадьяк. Норденшельд во время своего плаванья на корабле "Вега" вдоль берегов Сибири находил в районе мысов Рыркарпий, Шелагского и Якан в изобилии брошенные жилища онкилонов своеобразные землянки, до половины углубленные в почву, и с кровлей из китовых ребер, присыпанных землей. При раскопках находили орудия из камня и кости - топоры, ножи, наконечники копий и стрел, скребки, нередко даже с костяными или деревянными рукоятками, к которым топоры и наконечники были привязаны ремешками, сохранившимися в течение веков благодаря мерзлоте почвы. Онкилоны не знали употребления металлов и были людьми каменного века.
По рассказам чукчей, собранным Врангелем, причиной ухода онкилонов с берега Ледовитого океана была кровавая распря на почве родовой мести между их вождем Крэхой (Крохаем) и предводителем оленных чукчей. Спасаясь от последнего, Крэхой с немногочисленными остатками племени сначала укрепился на скалах мыса Северного, затем перебрался на остров Шалауров и, наконец, на 15 байдарах уплыл на землю, горы которой видны в Ледовитом океане с мыса Якан, то есть на о. Врангеля. Но на последнем в момент его открытия... никаких людей не оказалось.
Может быть, ученые этнографы сообщат... больше подробностей об этом исчезнувшем народе, который мог очутиться на Земле Санникова. На Новосибирских островах также найдены их землянки и другие следы пребывания..."
Обручев предлагал организовать специальную экспедицию для
поисков таинственной Земли:
"Я полагаю, что решение вопроса о Земле Санникова в
положительном или отрицательном смысле является очередной проблемой
для советских исследователей Арктики".
В 1937 - 1938 годах в этом районе дрейфовали суда, многократно
летали самолеты, но никаких следов Земли Санникова обнаружить так и
не удалось.
Однако и Обручев и тысячи читателей его романа продолжали верить
в существование Земли.
"Самолеты... пролетали через район предполагаемой земли в
апреле, когда земля была покрыта еще глубоким снегом и мало
отличалась от окружающих льдов, - писал Владимир Афанасьевич в 1946
году. - Существование Земли Санникова, по моему мнению, все-таки
остается еще загадкой".
Савва Михайлович Успенский - ныне профессор, доктор
биологических наук - рассказывал автору этих строк, что, когда он был
назначен начальником экспедиции на остров Беннетта, в его квартире
неожиданно раздался телефонный звонок:
- С вами говорят по поручению академика Обручева. Не могли бы вы
навестить нас, Владимир Афанасьевич очень хотел бы вас видеть.
И когда Савва Михайлович приехал, разговор, конечно, пошел о
Земле Санникова.
- Вы уж постарайтесь, - говорил Обручев почти просительно,
все-таки плохо ее искали.
Это было весной 1956 года - всего за два-три месяца до его
кончины...
И сейчас еще ученые продолжают спорить: была ли Земля Санникова
только миражем, или огромным, в сотни квадратных километров, обломком
шельфового ледника, которые иногда годами и десятилетиями дрейфуют в
Арктике, задерживаясь порой на мелководьях? Или, наконец, Земля
Санникова просто... растаяла, как растаяли в этом районе, можно
сказать, на наших глазах, и остров Васильевский, и остров
Семеновский, и остров Фигурина, сложенные ископаемым льдом.
Ясно только одно - в настоящее время Земля Санникова не
существует.
Однако роман "Земля Санникова" отнюдь не потерял своей
популярности. Как и "Плутония", он переведен на два десятка языков и
по-прежнему не залеживается на полках. В 1973 году поставлен
полнометражный цветной художественный фильм "Земля Санникова". Нет
уверенности, что он понравился бы самому Обручеву, но, судя по
газетам, в год своего выхода на экран, фильм собрал чуть ли не
рекордную аудиторию.
После "Земли Санникова" Владимир Афанасьевич опубликовал еще три
романа. По инерции, наверное, их тоже называют
научно-фантастическими, хотя это вряд ли правомерно.
"Золотоискатели в пустыне", как считал сам Обручев, роман
научно-исторический. В нем рассказывается о жизни китайских
старателей. Время действия - прошлый век. Место действия - Джунгария.
"В дебрях Центральной Азии" скорее повесть, а не роман
"записки кладоискателя", как определил сам автор. Обручев ведет
читателя на берега озера Лобнор и в Долину ветров, в таинственный
город Харахото, в храм Тысячи Будд, в Город Нечистых Духов. Он
использует и собственные впечатления, и материалы экспедиций
Пржевальского, Козлова, Цыбикова, а образ кладоискателя Фомы
Капитоновича Кукушкина хотя и вымышлен, но отнюдь не фантастичен, как
и его приключения.
И "Золотоискатели в пустыне", и "В дебрях Центральной Азии"
переиздавались, переводились, но сравниться по популярности с
научно-фантастическими романами Обручева они не могут.
А "Рудник Убогий", изданный в 1929 году, и вовсе забыт. В основу
романа положены реальные события, свидетелем которых Владимир
Афанасьевич стал в 1910 году, когда проводил экспертизу золотого
рудника Богомдарованный в Кузнецком Алатау. Автор увлекательно
рассказывает о подземном мире шахт и штолен, описывает всевозможные
махинации, на которые идет администрация, чтобы предупредить закрытие
рудника. Но развитие сюжета выглядит все же надуманным, а любовный
четырехугольник - лишь бледной схемой.
Один из биографов называет "Рудник Убогий" единственным
беллетристическим произведением Обручева. Верно, что все остальные
книги, известные читателю, можно отнести, по сути дела, либо к
научно-фантастическому, либо к научно-популярному жанру. Однако в
архиве семьи Обручевых хранятся оставшиеся неизданными - роман
"Наташа", трагедия из греческой жизни "Остров блаженных", несколько
рассказов и повесть "На Столбах".
Маленькая повесть "На Столбах" публикуется впервые.
НА СТОЛБАХ
Часть I. Богиня Любви
I
На правом берегу могучего Енисея, немного выше города Красноярска, расположена живописная местность, носящая название "Столбы". Здесь над волнистой поверхностью высоких грив и увалов, покрытых еще густым лесом, несмотря на соседство большого города, в разных местах поднимаются утесы разнообразной формы и высоты. Одни имеют вид громадной кучи глыб, набросанных друг на друга, другие представляют мощные гранитные массивы, только рассеченные более или менее многочисленными трещинами на крупные части. Эти массивы имеют различные формы, а трещины, превращенные вековым выветриванием в более или менее широкие щели, придают утесам еще более разнообразия. Местное население дало отдельным столбам различные названия: Токмак, Голубки, Перья, Львиная пасть, Старик, Дитя. Всего насчитывают двенадцать столбов. Некоторые из них поднимаются так высоко над лесом, что их можно видеть издалека, с другого берега Енисея, даже из Красноярска; другие скрываются в лесной чаще, и их найдет только тот, кто хорошо знает все тропы в этой местности.
Одни гранитные утесы гордо подставляют свою крепкую каменную грудь ветрам и непогодам; другие уже покрылись серыми и красными лишаями, разъедающими постепенно самый прочный камень; третьи поросли зеленым мохом, а в трещинах уже укрепились кусты, молодые и старые деревья. Иногда высоко на голой отвесной стене видно молоденькое деревце, словно прилипшее корнями к утесу, растущее прямо из камня; ветер треплет его беспощадно, но не может вырвать, и оно будет расти и крепнуть, одинокое на своем посту, словно часовой, поставленный высоко над лесом.
Обручев использует забытую гипотезу только для того, чтобы
поместить внутрь Земли свою вымышленную страну - Плутония. Сюжет
романа предельно прост. Русская экспедиция на судне "Полярная звезда"
действительно обнаруживает в Арктике "остров с отверстием", и
участники экспедиции, преодолев ледяной хребет, сами того не ведая,
начинают спуск в недра Земли, а точнее, незаметно переходят на
внутреннюю сторону пустотелой земной оболочки. Здесь, оказывается,
сохранились в полном блеске фауна и флора древних геологических эпох,
и фантастическое путешествие в страну Плутония становится
"научно-популярным" путешествием в историю Земли.
По страницам романа бродят мамонты и саблезубые тигры,
белуджитерии и трицератопсы, игуанодоны и стегозавры. Портреты
животных выписаны с учетом последних достижений палеонтологии, почти
документальны.
Вот, например, трицератопс:
"Животное только на первый взгляд напоминало носорога, так как обладало маленьким рогом на переносице. Пара же больших рогов, возвышавшихся на лбу и направленных вперед, придавала ему сходство с некоторыми быками; во всем же остальном оно отличалось и от носорогов, и от быков. Голова по сравнению с туловищем была непропорционально велика, достигая чуть ли не двух метров в длину; задняя часть черепа расширялась в плоский и широкий гребень, который можно было принять за огромные растопыренные уши, но в действительности это было только украшение или защита верхней половины шеи, покрытое мелкой чешуей, а по наружному краю острыми зубцами. Этот воротник, несомненно, увеличивал вес и без того огромной головы и мешал поднимать ее вверх.
Передние ноги были значительно короче задних, так что животное двигалось, высоко подняв свой крестец. Когда голова и ноги этого животного скрывались в высокой траве, оно напоминало целый холм, достигавший почти пяти метров в вышину. Массивное туловище его было покрыто панцирем из круглых пластинок, более крупных на спине и боках, мелких на крестце, ногах и брюхе. Туловище оканчивалось не длинным, но толстым хвостом, который служил опорой для задней части тела. От конца морды, представляющего острый клюв, до начала хвоста животное имело около восьми метров"*.
_______________
* Как отметил рецензент - палеонтолог Ольга Павловна Обручева,
Владимир Афанасьевич несколько преувеличил размеры трицератопсов. По
современным данным их рост достигал 3 метров, а длина - 5 метров.
А вот отнюдь не фантастический пейзаж юрского периода:
"Река окончательно превратилась в озеро с множеством островов, течения почти не было заметно, и все время приходилось работать веслами. Над водой и лесом реяли цветные стрекозы и огромные рогатые жуки, достигавшие тридцати сантиметров в длину; пролетали бабочки, каждое крыло которой могло покрыть руку человека. По временам появлялись странные мелкие и крупные птицы синевато-сероватого цвета, немного напоминавшие цаплю, только с более короткими ногами, длинным хвостом и коротким клювом, в котором можно было различить мелкие зубы.
Одну птицу удалось подстрелить на лету, и Каштанов демонстрировал своим спутникам это странное пернатое, представлявшее переходную форму между ящерами и птицами. Оно имело размеры журавля и было покрыто сине-серыми перьями; его длинный хвост состоял не только из перьев, как у птиц, но также и из многочисленных позвонков, то есть имел строение хвоста пресмыкающихся, а перья росли по обеим сторонам этого хвоста. На крыльях имелось по три длинных пальца с такими же когтями, как и на ногах, так что эта птица могла лазать по деревьям и по скалам, хватаясь за них и передними конечностями. Рассмотрение животного привело Каштанова к выводу, что оно принадлежало к роду архиоптериксов, но отличалось от экземпляров, найденных в верхнеюрских отложениях Европы, значительно большей величиной.
К концу дня берег сделался совсем низменным и на значительных протяжениях представлял болото, заросшее хвощами и папоротниками, над которыми кое-где возвышались группы странных деревьев, приспособленных к существованию в воде. Эти заросли давали приют различным жалящим насекомым, которые с яростью нападали на путешественников при каждой попытке последних причалить к зеленой стене ради коллекционирования, а затем некоторое время преследовали их по воде. Комары длиной в двадцать пять миллиметров, мухи величиной со шмеля, оводы и слепни крупнее четырех сантиметров состязались в этих крылатых атаках на людей, которые вынуждены были позорно отступать и начали уже тревожиться при мысли о близком ночлеге среди полчищ этих мучителей".
Согласитесь - и пейзажи, и доисторические чудовища выписаны с
блеском. А вот герои романа не запоминаются, их образы лишь
схематично намечены.
Правы были критики, упрекавшие автора в том, что он "ярче
воссоздает образы вымерших чудовищ, чем людей", что он "всю яркость
своего пера... израсходовал на плезиозавров и ихтиозавров, не оставив
ничего на долю человека".
И все-таки упреки критиков несправедливы. Главная задача
Обручева - заинтересовать читателя увлекательным рассказом о прошлом
Земли, и он с этой задачей справляется прекрасно. Приключения героев
(пусть и схематичных), которые то и дело вступают в схватки с
доисторическими монстрами, неослабно приковывают читателя к страницам
книги.
"Плутония" пользовалась и пользуется поистине необыкновенным
успехом, она была переведена более чем на два десятка языков и
многократно переиздавалась на русском.
В пятидесятых годах в Издательстве географической литературы
появился чей-то красноречивый шарж: бесконечная череда мамонтов
шествует... к сейфам издательства. Мамонты, как уже догадался
читатель, нагружены мешками с монетами! За шесть лет "Плутония"
переиздавалась в Географгизе пять раз и неизменно мгновенно
раскупалась!
В 1939 году Владимир Афанасьевич писал в журнале "Детская
литература": "Хороший научно-фантастический роман должен
удовлетворять следующим условиям. Он должен быть построен настолько
увлекательно по фабуле и изложению, чтобы читатель не мог от него
оторваться, стремясь поскорее узнать, как развернутся дальше события,
что сделают герои... Роман должен быть правдоподобным. Читатель
должен получить впечатление, что все изложенное в романе если и не
происходило в действительности, то могло бы произойти. Все, что
отзывается чудесным, сверхъестественным, вредит изложению. Читатель
сразу почувствует фальшь, и если не скажет "враки" и не бросит книгу,
то будет читать уже с предубеждением".
Наверное, можно поспорить с этим мнением Обручева - ведь мы
зачастую с удовольствием читаем фантастику, ничуть не веря в
реальность происходящих событий. Вспомните хотя бы "Понедельник
начинается в субботу" братьев Стругацких.
Но нельзя не отметить, что "Плутония" действительно и
увлекательна и правдоподобна.
Правдоподобна настолько, что до самой своей кончины Владимир
Афанасьевич получал десятки и сотни писем, в которых читатели
спрашивали о судьбе коллекций, собранных в Плутонии, и настойчиво
просились в состав новой экспедиции в подземный мир.
Из чего складывается столь убедительное правдоподобие
фантастического романа?
Кажется, ответ должен быть таким - фантастические герои Обручева
живут и действуют в совершенно реальном мире.
"В полдень 2 января 1914 года профессор Каштанов подкатил на
автомобиле к гостинице "Метрополь" и постучал в дверь номера 133,
указанного ему швейцаром".
Все точно, конкретно, узнаваемо.
Реальны и конкретны все географические названия. (За исключением
"Земли Фритьофа Нансена" и самой "Плутонии".) Реальны и конкретны
ссылки на ученых. Обручев то и дело упоминает о реальных находках
ископаемых животных. Собственно говоря, благодаря палеонтологическим
находкам участники экспедиции и "узнают" обитателей Плутонии.
Все это в совокупности и создает удивительную атмосферу
правдоподобия "Плутонии".
В следующем романе - "Земля Санникова, или Последние онкилоны"
фантастика, можно сказать, уж и вовсе неотделима от правды. Сам
Обручев твердо верил в существование таинственной земли и опубликовал
на эту тему несколько страстных научно-популярных статей.
Одну из них, написанную в 1935 году, мы хотим предложить в
сокращенном виде вниманию читателя. В ней - реальные факты,
положенные в основу романа, а кроме того, она дает возможность
познакомиться с Обручевым как историкогеографом.
ЗЕМЛЯ САННИКОВА НЕРЕШЕННАЯ ПРОБЛЕМА АРКТИКИ
Открытие экспедицией на ледоколе "Садко" неизвестного довольно большого острова в восточной части Карского моря в промежутке между Землей Франца-Иосифа и Северной Землей под 81? с. ш. и 78? в. д.* заставляет нас напомнить о другом острове или, может быть, целом архипелаге в Ледовитом океане, который 125 лет тому назад люди видели издалека, но не могли добраться до него, так как не имели ни ледоколов, ни самолетов современных могучих средств разведки и сообщения в ледяных просторах Арктики.
_______________
* Остров Ушакова.
Эта виденная только издали, но никем не посещенная земля находится к северу от Новосибирских островов, примерно в 150 - 200 км, и даже имеет название "Земля Санникова" по имени промышленника, впервые заметившего ее на горизонте. Но географы не верят в ее существование, и на современных картах Арктики мы ее не найдем.
На первой карте Новосибирских островов, составленной в 1811 г. путешественником Геденштромом, обследовавшим острова вместе с Санниковым, к северу от них в Ледовитом океане показаны две земли с надписью "Земля, виденная Санниковым". Одна нанесена к северу от о. Фаддеева и о. Новая Сибирь, другая - к северо-западу от о. Котельного. Геденштром при вторичном посещении о. Новая Сибирь в 1810 г. видел 16 марта с Каменного мыса высотой до 20 м на северо-востоке синеву, совершенно подобную видимой иногда над отдаленной землей. Санников, приехавший к нему на следующий день, подтвердил, что это земля, которую он уже видел раньше. Геденштром направился к ней по льду на северо-восток и после трудной дороги смог уже различить в зрительную трубу белый яр, изрытый, как казалось, множеством ручьев. Но большая полынья преградила ему дальнейший путь.
В начале апреля Санников опять посетил о. Новую Сибирь и с северного берега видел на севере землю с высокими горами. Направившись к ней, он проехал не более 25 км и снова был задержан полыньей, простиравшейся во все стороны. Земля была уже ясно видна, и Санников считал, что до нее осталось не более 20 км.
Эта земля, которую видели Геденштром и Санников и пытались пробраться к ней, представляет восточную из двух земель, показанных на карте Геденштрома. Западную же землю Санников видел в 1810 г. с северной оконечности о. Котельного. "На северо-запад, в примерном расстоянии 70 верст, видны высокие каменные горы", - пишет Геденштром в описании своего путешествия.
В 1821 и 1822 гг. лейтенант Анжу, участвовавший в известной экспедиции Врангеля и производивший съемку Новосибирских островов, дважды пытался проехать по льду к землям, показанным на карте Геденштрома, но также неудачно из-за открытого моря, преградившего ему путь, и пришел к выводу, что до этих земель можно добраться только на лодках. Но начальство признало этот проект слишком рискованным, интерес к этим недостижимым землям упал, о них забыли, и они даже надолго исчезли с географических карт. Укоренилось мнение, что никаких земель в указанных Санниковым направлениях нет и что он и Геденштром ошиблись, приняв отдаленные очень высокие ледяные торосы за каменные горы.
Но в 1881 г. американская экспедиция капитана Де-Лонга на судне "Жаннетта", дрейфовавшем во льдах и позже раздавленном ими, открыла на месте восточной из земель, показанных на карте Геденштрома, острова Генриетту, Жаннетту и Беннетта, что побудило А. В. Григорьева, секретаря Географического общества, поднять вопрос о существовании и второй западной - земли, за которой он оставил имя Санникова. Григорьев, указывая открытия Де-Лонга, отметил, что острова эти находятся гораздо дальше от Новой Сибири, чем полагал Санников, именно о. Генриетта отстоит на 260 верст, а о. Беннетта не на 45 в., а на 130 в. Естественные сомнения, можно ли видеть землю на таком расстоянии, Григорьев устранил ссылкой на Врангеля, согласно которому на Ледовитом океане в ясный весенний день, особенно в апреле, видны очень отдаленные предметы. Так, с устья р. Индигирки часто видны Деревянные горы на о. Новая Сибирь вышиной всего 30 - 60 м по измерению Анжу, хотя расстояние до них не менее 312 км. Низменный Быковский мыс на правом устье Лены часто ясно виден с мыса Борхая (Буор-Хая), влево от р. Яны, на расстоянии 115 км. Поэтому Санников мог видеть о. Беннетта (он достигает 450 м высоты, то есть гораздо выше Деревянных гор) за 130 км; он же и Геденштром могли видеть даже о. Генриетту за 260 км, так как, согласно Де-Лонгу, это высокий скалистый остров, на котором много ледников, которые Геденштром и усмотрел в подзорную трубу.
Приводя эти данные, Григорьев говорит, что не может быть сомнения в существовании Земли, виденной Санниковым в 1810 г. на северо-запад от о. Котельного, но только расстояние до нее в 70 км, наверно, преуменьшено, судя по ошибкам в оценках расстояния до о. Беннетта.
Но имеются ли какие-нибудь другие данные в пользу существования Земли Санникова, кроме показания этого промышленника, которое можно оспаривать, несмотря на то, что показания о землях на северо-востоке подтверждены открытиями Де-Лонга?
Такие данные имеются. Во-первых, исследователь Новосибирских островов геолог Толль также видел 13 августа 1886 г., на 76 лет позже Санникова, с устья ручья Могур на северной оконечности о. Котельного вдали резкие контуры четырех плоскоконических гор, к которым с востока примыкало низкое предгорье. Эти горы находились по компасу на СВ 14 - 18?...
Во-вторых, Врангель, собирая у жителей берегов Ледовитого океана разные сведения о крае, узнал, что летнее обилие перелетных птиц на северном берегу прерывается в двух местах побережья, во-первых, от р. Хромы до р. Омолон, во-вторых, в 50 км западнее мыса Якан и до мыса Рыркарпий; в этих местах лов всегда незначителен, но зато виден пролет птиц куда-то на север через океан. Позже путешественник Майдель подтвердил это. Можно думать, что с восточного участка Якан-Рыркарпий птицы летят на о. Врангеля, а с западного - Хрома-Омолон - на Новосибирские острова. Но о. Врангеля на большей части площади занят высокими скалистыми горами, на которых гуси и утки не гнездятся, так что места для их летовки остается мало, а на Новосибирских островах, как показали наблюдения промышленников, ежегодно посещающих эти острова для сбора мамонтовой кости и для охоты, летует очень немного птиц, несмотря на величину островов, тогда как большая часть продолжает полет на север. Остров Беннетта, расположенный к северу от о. Новая Сибирь, еще меньше, отчасти покрыт ледниками и также не может служить летовкой для многочисленных птиц. На нем, по наблюдениям Толля, летуют только два вида гаг, один вид куликов, снегирь и 5 видов чаек, а гусей и уток нет; между тем последние составляют главную массу перелетных птиц севера. Как мы увидим далее, пролет птиц через Ледовитый океан севернее Новосибирских островов и о. Беннетта подтвержден и позднейшими путешественниками, и это чрезвычайно важное и бесспорное доказательство существования какой-то достаточно обширной земли среди льдов океана, освобождающейся летом от снега и удобной для гнездования и прокорма, так как на льдинах птицы не гнездятся, а предполагать, что с юга Азии перелетные птицы летят через Сибирь и Ледовитый океан, через всю Арктику, покрытую движущимися льдами, через Северный полюс, в Гренландию на летовку - совершенно невозможно (...).
Возможно, что на эту Землю, никогда не видевшую истребителя-человека, уходят на летовку и четвероногие. Анжу сообщал, что 17 марта он заметил, что с мыса Бережных на косе о. Фаддея следы 20 диких северных оленей пошли по льду на СЗ 20?, то есть в сторону Земли Санникова; он проследил их почти на 10 миль.
Итак, мы имеем достаточно данных, чтобы предполагать, что в Ледовитом океане к северу от о. Котельного и о. Беннетта, среди льдов, расположен большой остров или целый архипелаг примерно между 78? и 80? с. ш., 140? и 150? в. д.; что на нем находятся довольно высокие плоскоконические горы и что эта Земля представляет для перелетных птиц более привлекательную летовку, чем Новосибирские и о. Беннетта, несмотря на свое более северное положение. Толль предполагал, судя по нахождению базальта в виде покрова на всем о. Беннетта и подобных же вулканических пород на Шпицбергене и Земле Франца-Иосифа, что и Земля Санникова состоит из базальта. Это вполне возможно, и, может быть, присутствие молодых вулканических пород в виде остатков сравнительно недавно действовавшего вулкана и горячих источников в качестве последних отзвуков вулканической деятельности объяснят более полное освобождение этой Земли от снега и удобство ее для летовки птиц (...).
Открытие Земли Санникова едва ли будет иметь большое экономическое значение; ее богатства в виде песцов, белых медведей, тюленей, моржей и перелетной птицы, вероятно, ограниченны; об ископаемых богатствах ничего предсказать, конечно, нельзя. Но научное значение этого открытия достаточно велико. Сектор Арктики к северу от Новосибирских островов наименее, вернее, совершенно неизученный, и нахождение земли в его пределах выяснило бы многое в отношении течений, состояния и движения льдов, геологии континентальной платформы, фауны и флоры Арктики.
Может быть, Земля Санникова даст также разъяснение одной этнографической загадки, именно исчезновения народа онкилонов. Несколько веков тому назад они населяли весь Чукотский полуостров, но затем были вытеснены чукчами к берегу Ледовитого океана. По телосложению, одежде, языку и образу жизни они сильно отличались от чукчей, и ближайшими их родственниками являются алеуты о. Кадьяк. Норденшельд во время своего плаванья на корабле "Вега" вдоль берегов Сибири находил в районе мысов Рыркарпий, Шелагского и Якан в изобилии брошенные жилища онкилонов своеобразные землянки, до половины углубленные в почву, и с кровлей из китовых ребер, присыпанных землей. При раскопках находили орудия из камня и кости - топоры, ножи, наконечники копий и стрел, скребки, нередко даже с костяными или деревянными рукоятками, к которым топоры и наконечники были привязаны ремешками, сохранившимися в течение веков благодаря мерзлоте почвы. Онкилоны не знали употребления металлов и были людьми каменного века.
По рассказам чукчей, собранным Врангелем, причиной ухода онкилонов с берега Ледовитого океана была кровавая распря на почве родовой мести между их вождем Крэхой (Крохаем) и предводителем оленных чукчей. Спасаясь от последнего, Крэхой с немногочисленными остатками племени сначала укрепился на скалах мыса Северного, затем перебрался на остров Шалауров и, наконец, на 15 байдарах уплыл на землю, горы которой видны в Ледовитом океане с мыса Якан, то есть на о. Врангеля. Но на последнем в момент его открытия... никаких людей не оказалось.
Может быть, ученые этнографы сообщат... больше подробностей об этом исчезнувшем народе, который мог очутиться на Земле Санникова. На Новосибирских островах также найдены их землянки и другие следы пребывания..."
Обручев предлагал организовать специальную экспедицию для
поисков таинственной Земли:
"Я полагаю, что решение вопроса о Земле Санникова в
положительном или отрицательном смысле является очередной проблемой
для советских исследователей Арктики".
В 1937 - 1938 годах в этом районе дрейфовали суда, многократно
летали самолеты, но никаких следов Земли Санникова обнаружить так и
не удалось.
Однако и Обручев и тысячи читателей его романа продолжали верить
в существование Земли.
"Самолеты... пролетали через район предполагаемой земли в
апреле, когда земля была покрыта еще глубоким снегом и мало
отличалась от окружающих льдов, - писал Владимир Афанасьевич в 1946
году. - Существование Земли Санникова, по моему мнению, все-таки
остается еще загадкой".
Савва Михайлович Успенский - ныне профессор, доктор
биологических наук - рассказывал автору этих строк, что, когда он был
назначен начальником экспедиции на остров Беннетта, в его квартире
неожиданно раздался телефонный звонок:
- С вами говорят по поручению академика Обручева. Не могли бы вы
навестить нас, Владимир Афанасьевич очень хотел бы вас видеть.
И когда Савва Михайлович приехал, разговор, конечно, пошел о
Земле Санникова.
- Вы уж постарайтесь, - говорил Обручев почти просительно,
все-таки плохо ее искали.
Это было весной 1956 года - всего за два-три месяца до его
кончины...
И сейчас еще ученые продолжают спорить: была ли Земля Санникова
только миражем, или огромным, в сотни квадратных километров, обломком
шельфового ледника, которые иногда годами и десятилетиями дрейфуют в
Арктике, задерживаясь порой на мелководьях? Или, наконец, Земля
Санникова просто... растаяла, как растаяли в этом районе, можно
сказать, на наших глазах, и остров Васильевский, и остров
Семеновский, и остров Фигурина, сложенные ископаемым льдом.
Ясно только одно - в настоящее время Земля Санникова не
существует.
Однако роман "Земля Санникова" отнюдь не потерял своей
популярности. Как и "Плутония", он переведен на два десятка языков и
по-прежнему не залеживается на полках. В 1973 году поставлен
полнометражный цветной художественный фильм "Земля Санникова". Нет
уверенности, что он понравился бы самому Обручеву, но, судя по
газетам, в год своего выхода на экран, фильм собрал чуть ли не
рекордную аудиторию.
После "Земли Санникова" Владимир Афанасьевич опубликовал еще три
романа. По инерции, наверное, их тоже называют
научно-фантастическими, хотя это вряд ли правомерно.
"Золотоискатели в пустыне", как считал сам Обручев, роман
научно-исторический. В нем рассказывается о жизни китайских
старателей. Время действия - прошлый век. Место действия - Джунгария.
"В дебрях Центральной Азии" скорее повесть, а не роман
"записки кладоискателя", как определил сам автор. Обручев ведет
читателя на берега озера Лобнор и в Долину ветров, в таинственный
город Харахото, в храм Тысячи Будд, в Город Нечистых Духов. Он
использует и собственные впечатления, и материалы экспедиций
Пржевальского, Козлова, Цыбикова, а образ кладоискателя Фомы
Капитоновича Кукушкина хотя и вымышлен, но отнюдь не фантастичен, как
и его приключения.
И "Золотоискатели в пустыне", и "В дебрях Центральной Азии"
переиздавались, переводились, но сравниться по популярности с
научно-фантастическими романами Обручева они не могут.
А "Рудник Убогий", изданный в 1929 году, и вовсе забыт. В основу
романа положены реальные события, свидетелем которых Владимир
Афанасьевич стал в 1910 году, когда проводил экспертизу золотого
рудника Богомдарованный в Кузнецком Алатау. Автор увлекательно
рассказывает о подземном мире шахт и штолен, описывает всевозможные
махинации, на которые идет администрация, чтобы предупредить закрытие
рудника. Но развитие сюжета выглядит все же надуманным, а любовный
четырехугольник - лишь бледной схемой.
Один из биографов называет "Рудник Убогий" единственным
беллетристическим произведением Обручева. Верно, что все остальные
книги, известные читателю, можно отнести, по сути дела, либо к
научно-фантастическому, либо к научно-популярному жанру. Однако в
архиве семьи Обручевых хранятся оставшиеся неизданными - роман
"Наташа", трагедия из греческой жизни "Остров блаженных", несколько
рассказов и повесть "На Столбах".
Маленькая повесть "На Столбах" публикуется впервые.
НА СТОЛБАХ
Часть I. Богиня Любви
I
На правом берегу могучего Енисея, немного выше города Красноярска, расположена живописная местность, носящая название "Столбы". Здесь над волнистой поверхностью высоких грив и увалов, покрытых еще густым лесом, несмотря на соседство большого города, в разных местах поднимаются утесы разнообразной формы и высоты. Одни имеют вид громадной кучи глыб, набросанных друг на друга, другие представляют мощные гранитные массивы, только рассеченные более или менее многочисленными трещинами на крупные части. Эти массивы имеют различные формы, а трещины, превращенные вековым выветриванием в более или менее широкие щели, придают утесам еще более разнообразия. Местное население дало отдельным столбам различные названия: Токмак, Голубки, Перья, Львиная пасть, Старик, Дитя. Всего насчитывают двенадцать столбов. Некоторые из них поднимаются так высоко над лесом, что их можно видеть издалека, с другого берега Енисея, даже из Красноярска; другие скрываются в лесной чаще, и их найдет только тот, кто хорошо знает все тропы в этой местности.
Одни гранитные утесы гордо подставляют свою крепкую каменную грудь ветрам и непогодам; другие уже покрылись серыми и красными лишаями, разъедающими постепенно самый прочный камень; третьи поросли зеленым мохом, а в трещинах уже укрепились кусты, молодые и старые деревья. Иногда высоко на голой отвесной стене видно молоденькое деревце, словно прилипшее корнями к утесу, растущее прямо из камня; ветер треплет его беспощадно, но не может вырвать, и оно будет расти и крепнуть, одинокое на своем посту, словно часовой, поставленный высоко над лесом.