Страница:
Надежда вспыхнула в нем с новой силой.
— Да, — прощебетал беглец. — Я уже просто не знал, что делать.
Он состроил им глазки, изогнул бедро и постарался придать своему телу как можно более мягкий и уязвимым вид.
— Что ты тут делаешь, сопляк? — рявкнул тот, что держал осколочное ружье.
Бывший агент придал своему лицу театрально трагическое выражение.
— Родеригианцы разграбили нашу деревню, добрый господин. Я убежал благодаря счастливой судьбе, так мне, по крайней мере, казалось тогда… А потом я очутился в море, совсем один… И защитника у меня никакого нет. — Руиз облизнул губы и захлопал глазами.
Второй дельтанец снова попробовал издать леденящий кровь смех, на сей раз с большим успехом.
— Мы тебя защитим, — сказал он. — Полезай на борт.
Беглец перебрался к ним, стараясь двигаться мелкими неуклюжими шажками и покачивать бедрами.
— Ой, спасибо вам, добрые господа! Ой, какое вам спасибо, — лепетал он.
Владелец осколочного ружья снял его с предохранителя и экономным залпом разнес катамаран надвое.
Руиз попытался скрыть гримасу сожаления: он успел сродниться с утлой посудинкой.
— Может быть, у вас найдется что-нибудь поесть: меня носило несколько дней, а эти аварийные запасы такие невкусные. — Бывший агент закатил глаза и улыбаясь, пристроился между двумя дельтанцами.
Весельчак встал и начал расстегивать нижнюю половину бронированного костюма.
— Сейчас я тебя покормлю, — сказал он бодро.
— Ну уж нет, — вскинулся тот, что держал ружье. — Мне надоело подбирать за тобой объедки. Я первый, — и не то чтобы прицелился в товарища, но ствол почти уперся тому в живот.
— Господа, господа, — нервно вмешался Руиз. — Зачем ссориться? Я наверняка смогу удовлетворить вас обоих одновременно. Зачем иначе боги даровали нам несколько отверстий для сладостных утех плоти? Женщинам, конечно, в этом отношении повезло больше, но ведь вас только двое.
Оба дельтанца расхохотались, но уже мягче. Руиз уловил в их смехе нотки облегчения. Ружье вернулось на портупею, и они принялись расстегивать броню. Смешливый расположился спереди, а второй пристроился сзади, любовно поглаживая сам себя.
Это было слишком просто, но Руиз принял везение как должное — как ему теперь и подобало. Вибронож выскочил из ножен и вонзился в пах стоявшему позади. Беглец повернул оружие и вырвал его из тела конвойного, затем перехватил поудобнее и вспорол бок весельчаку. Прежде чем солдаты успели отреагировать, он перепилил пополам того, что лежал спереди, и развернулся, чтобы прикончить заднего.
Он почти не обратил внимания на их предсмертные вопли; куда более жуткие, чем звучавший до этого хохот.
Покончив с врагами и перевалив трупы за борт, Руиз исследовал доставшиеся ему трофеи. Залитый кровью реактивный катер оказался в прекрасном состоянии: указатель топлива замер на отметке «полный бак», мотор ласково урчал. Бывший агент порылся в многочисленных ящиках и рундуках и за правой створкой одного из шкафов обнаружил целый арсенал: осколочные ружья и парализаторы, монолиновые гарроты и топорики, контузионные гранаты и нейронные кнуты. С левой стороны были сложены пакеты облученных для сохранности рационов и ящики с консервами.
Руиз открыл жестянку с рагу и самоохлаждающуюся банку пива, но есть почему-то совсем не хотелось. Взгляд блуждал по рубке, останавливаясь то на потеках крови, то на сваленной в кучу броне, снятой с более рослого солдата. Беглеца чуть не стошнило. Он допил пиво и выбросил рагу за борт. Затем собрался и принялся за необходимую работу.
Руиз отмыл броню и напялил на себя. В одном из карманов обнаружилась пачка наличности в валюте Моревейника. Видимо, субдоминаторы как раз направлялись в увольнение. Бывший агент попытался грубо расхохотаться, но для его собственных ушей этот смех прозвучал гораздо страшнее, чем ржание салаги-дельтанца.
— Ну что ж, я-то — опытное чудовище, — ответил он невидимому собеседнику и улыбнулся. Гримаса веселья вызывала странное ощущение, и он убрал ее с лица. Потом разыскал ведро и смыл оставшуюся кровь в шпигат, откуда автоматическая помпа с урчанием выгнала ее в море.
Несмотря на то, что проспал всю предыдущую ночь, Руиз чувствовал страшную усталость. Но он плюхнулся в кресло рулевого и, включив монитор, обнаружил, что в бортовой компьютер уже введены координаты Моревейника. Прежде чем коснуться клавиатуры, он на секунду задумался и нырнул под пульт. Там он нашел черный ящичек дистанционного управления: очевидно, катер можно контролировать и из Дельты. Новый хозяин с наслаждением оборвал все провода: теперь суденышко принадлежало только ему. По крайней мере, он на это надеялся.
Беглец пристегнулся и разогнал лодку до предела. Ощущение было такое, будто мчишься верхом на пущенном «блинчиком» по воде камешке со скоростью семьдесят узлов в час. При условии, что удастся ускользнуть от более быстроходных противников, он вместе с синяками, которые непременно образуются от подобной езды, прибудет в пиратскую столицу на рассвете.
Руиз вел катер всю ночь, пребывая в полусонно-настороженном состоянии. Он потопил все мысли в ощущении скорости, сузив границы восприятия до педали газа, руля и мерно вздымающейся перед глазами поверхности моря. Поэтому гонщик был весьма удивлен, когда на заре над горизонтом появились верхушки башен Моревейника. Он убрал ногу с педали, и судно прекратило бешеную скачку, ухнув на воду в облаке брызг. Рев моторов сменился мягким бормотанием.
Каков же план действий? В голове у бывшего агента царила пугающая пустота. Кажется, он что-то обещал Сомниру? Нет, если быть точным, он не говорил ему, что обязательно сделает то-то и то-то. Сомнир сказал, что он, Руиз, должен поступать так, как велит сердце.
Сердце же в данный момент приказывало ему со всех ног бежать подальше от Моревейника и вообще с Суука в надежде, что сам он тысячу раз успеет умереть, прежде чем человечество будет пожрано тем, что таится и зреет под крепостью Юбере.
Руиз вздохнул. Heт, это говорит не сердце, а здравый смысл.
Почему-то он вспомнил свою глупую юность, когда звал себя Освободителем и верил еще, что рабство можно победить. Он думал о боли, о разочаровании и предательстве, о пролитой крови, о проданной дружбе — и все это во имя безнадежной химеры. И, размышляя, он заметил, что больше не испытывает к своему более раннему «я» обычного горького презрения. Что-то переменилось, что-то растопило лед, который так долго сковывал его сердце. И теперь это сердце требовало, чтобы он остался на Сууке и сделал все возможное, чтобы разрушить Механического Орфея.
— Странно как, — произнес он вслух и заметил, что голос слегка дрожит.
Беглец рассмеялся, к нему вернулась надежда. Может, Кореана продала Низу куда-нибудь. Может, ему удастся просмотреть каталоги новых поступлений — если, конечно, рынок выжил в условиях таких потрясений. Вдруг ему еще удастся ее найти. Пока бывший агент соображал, как подключиться к базе данных рынка, в голове у него начал зреть план — пока просто крохотная искорка надежды, но все лучше, чем ничего.
Руиз вынул из рундука дельтанский шлем и надел его, затем глубоко вздохнул и вдавил педаль газа в пол.
Глава шестнадцатая
— Да, — прощебетал беглец. — Я уже просто не знал, что делать.
Он состроил им глазки, изогнул бедро и постарался придать своему телу как можно более мягкий и уязвимым вид.
— Что ты тут делаешь, сопляк? — рявкнул тот, что держал осколочное ружье.
Бывший агент придал своему лицу театрально трагическое выражение.
— Родеригианцы разграбили нашу деревню, добрый господин. Я убежал благодаря счастливой судьбе, так мне, по крайней мере, казалось тогда… А потом я очутился в море, совсем один… И защитника у меня никакого нет. — Руиз облизнул губы и захлопал глазами.
Второй дельтанец снова попробовал издать леденящий кровь смех, на сей раз с большим успехом.
— Мы тебя защитим, — сказал он. — Полезай на борт.
Беглец перебрался к ним, стараясь двигаться мелкими неуклюжими шажками и покачивать бедрами.
— Ой, спасибо вам, добрые господа! Ой, какое вам спасибо, — лепетал он.
Владелец осколочного ружья снял его с предохранителя и экономным залпом разнес катамаран надвое.
Руиз попытался скрыть гримасу сожаления: он успел сродниться с утлой посудинкой.
— Может быть, у вас найдется что-нибудь поесть: меня носило несколько дней, а эти аварийные запасы такие невкусные. — Бывший агент закатил глаза и улыбаясь, пристроился между двумя дельтанцами.
Весельчак встал и начал расстегивать нижнюю половину бронированного костюма.
— Сейчас я тебя покормлю, — сказал он бодро.
— Ну уж нет, — вскинулся тот, что держал ружье. — Мне надоело подбирать за тобой объедки. Я первый, — и не то чтобы прицелился в товарища, но ствол почти уперся тому в живот.
— Господа, господа, — нервно вмешался Руиз. — Зачем ссориться? Я наверняка смогу удовлетворить вас обоих одновременно. Зачем иначе боги даровали нам несколько отверстий для сладостных утех плоти? Женщинам, конечно, в этом отношении повезло больше, но ведь вас только двое.
Оба дельтанца расхохотались, но уже мягче. Руиз уловил в их смехе нотки облегчения. Ружье вернулось на портупею, и они принялись расстегивать броню. Смешливый расположился спереди, а второй пристроился сзади, любовно поглаживая сам себя.
Это было слишком просто, но Руиз принял везение как должное — как ему теперь и подобало. Вибронож выскочил из ножен и вонзился в пах стоявшему позади. Беглец повернул оружие и вырвал его из тела конвойного, затем перехватил поудобнее и вспорол бок весельчаку. Прежде чем солдаты успели отреагировать, он перепилил пополам того, что лежал спереди, и развернулся, чтобы прикончить заднего.
Он почти не обратил внимания на их предсмертные вопли; куда более жуткие, чем звучавший до этого хохот.
Покончив с врагами и перевалив трупы за борт, Руиз исследовал доставшиеся ему трофеи. Залитый кровью реактивный катер оказался в прекрасном состоянии: указатель топлива замер на отметке «полный бак», мотор ласково урчал. Бывший агент порылся в многочисленных ящиках и рундуках и за правой створкой одного из шкафов обнаружил целый арсенал: осколочные ружья и парализаторы, монолиновые гарроты и топорики, контузионные гранаты и нейронные кнуты. С левой стороны были сложены пакеты облученных для сохранности рационов и ящики с консервами.
Руиз открыл жестянку с рагу и самоохлаждающуюся банку пива, но есть почему-то совсем не хотелось. Взгляд блуждал по рубке, останавливаясь то на потеках крови, то на сваленной в кучу броне, снятой с более рослого солдата. Беглеца чуть не стошнило. Он допил пиво и выбросил рагу за борт. Затем собрался и принялся за необходимую работу.
Руиз отмыл броню и напялил на себя. В одном из карманов обнаружилась пачка наличности в валюте Моревейника. Видимо, субдоминаторы как раз направлялись в увольнение. Бывший агент попытался грубо расхохотаться, но для его собственных ушей этот смех прозвучал гораздо страшнее, чем ржание салаги-дельтанца.
— Ну что ж, я-то — опытное чудовище, — ответил он невидимому собеседнику и улыбнулся. Гримаса веселья вызывала странное ощущение, и он убрал ее с лица. Потом разыскал ведро и смыл оставшуюся кровь в шпигат, откуда автоматическая помпа с урчанием выгнала ее в море.
Несмотря на то, что проспал всю предыдущую ночь, Руиз чувствовал страшную усталость. Но он плюхнулся в кресло рулевого и, включив монитор, обнаружил, что в бортовой компьютер уже введены координаты Моревейника. Прежде чем коснуться клавиатуры, он на секунду задумался и нырнул под пульт. Там он нашел черный ящичек дистанционного управления: очевидно, катер можно контролировать и из Дельты. Новый хозяин с наслаждением оборвал все провода: теперь суденышко принадлежало только ему. По крайней мере, он на это надеялся.
Беглец пристегнулся и разогнал лодку до предела. Ощущение было такое, будто мчишься верхом на пущенном «блинчиком» по воде камешке со скоростью семьдесят узлов в час. При условии, что удастся ускользнуть от более быстроходных противников, он вместе с синяками, которые непременно образуются от подобной езды, прибудет в пиратскую столицу на рассвете.
Руиз вел катер всю ночь, пребывая в полусонно-настороженном состоянии. Он потопил все мысли в ощущении скорости, сузив границы восприятия до педали газа, руля и мерно вздымающейся перед глазами поверхности моря. Поэтому гонщик был весьма удивлен, когда на заре над горизонтом появились верхушки башен Моревейника. Он убрал ногу с педали, и судно прекратило бешеную скачку, ухнув на воду в облаке брызг. Рев моторов сменился мягким бормотанием.
Каков же план действий? В голове у бывшего агента царила пугающая пустота. Кажется, он что-то обещал Сомниру? Нет, если быть точным, он не говорил ему, что обязательно сделает то-то и то-то. Сомнир сказал, что он, Руиз, должен поступать так, как велит сердце.
Сердце же в данный момент приказывало ему со всех ног бежать подальше от Моревейника и вообще с Суука в надежде, что сам он тысячу раз успеет умереть, прежде чем человечество будет пожрано тем, что таится и зреет под крепостью Юбере.
Руиз вздохнул. Heт, это говорит не сердце, а здравый смысл.
Почему-то он вспомнил свою глупую юность, когда звал себя Освободителем и верил еще, что рабство можно победить. Он думал о боли, о разочаровании и предательстве, о пролитой крови, о проданной дружбе — и все это во имя безнадежной химеры. И, размышляя, он заметил, что больше не испытывает к своему более раннему «я» обычного горького презрения. Что-то переменилось, что-то растопило лед, который так долго сковывал его сердце. И теперь это сердце требовало, чтобы он остался на Сууке и сделал все возможное, чтобы разрушить Механического Орфея.
— Странно как, — произнес он вслух и заметил, что голос слегка дрожит.
Беглец рассмеялся, к нему вернулась надежда. Может, Кореана продала Низу куда-нибудь. Может, ему удастся просмотреть каталоги новых поступлений — если, конечно, рынок выжил в условиях таких потрясений. Вдруг ему еще удастся ее найти. Пока бывший агент соображал, как подключиться к базе данных рынка, в голове у него начал зреть план — пока просто крохотная искорка надежды, но все лучше, чем ничего.
Руиз вынул из рундука дельтанский шлем и надел его, затем глубоко вздохнул и вдавил педаль газа в пол.
Глава шестнадцатая
Башни Моревейника росли, пока не закрыли полнеба. Руиз Ав приближался к охранному периметру. Он ожидал, что его так или иначе остановят плавучие крепости, составлявшие морской оборонный пояс пиратской столицы.
Прямо по курсу лежал таможенный форт, выстроенный из какого-то лилового сплава. Пропорциями здание напоминало гигантскую сказочную черепаху. Руиз сбросил скорость и стал ждать, что кто-нибудь из гарнизона крепости его окликнет.
Но по мере того, как течение несло катер вперед, он начал подмечать зловещие признаки, вызывавшие серьезное беспокойство. Никто не прохаживался по бронированным сторожевым галереям форта. Из иллюминаторов тут и там вздувались застывшие языки расплавленного стекла и камня. Подойдя ближе, бывший агент разглядел, что орудийные посты превратились в оплавленные груды искореженного металла.
Руиз остановил катер, чуть ли не дав задний ход. Неужели междоусобная бойня настолько разрослась, что главари пиратов перестали следить за тем, что творится на границах города? Легкий ветерок облетел башни форта и принес сладковатый запах разложения. Беглеца чуть не вывернуло наизнанку, но он взял себя в руки. «Я уже не тот, что был», — сказал он себе, но эта мысль его ничуть не огорчила. Он развернул катер и миновал крепость по широкой дуге.
Подплывая к первой из гигантских башен — которые и дали городу часть имени, так как больше всего напоминали муравейники, — Руиз с привычным восхищением запрокинул голову: не верилось, что тонкая игла из непонятного материала может быть такой высокой. Потом он опустил взгляд на мутную воду, омывавшую подножие небоскреба, и представил, насколько глубоко эта игла вонзалась в воду и дальше, в океанское дно. Бывший агент вспомнил, как, выполняя задание Публия, создателя чудовищ, проник в крепость Юбере, к самым ее корням, и как страшно было чувствовать безжалостное и безликое давление глубины за тонкой стенкой батискафа.
По сравнению с кошмаром, который ему пришлось пережить после, та операция казалась теперь увеселительной прогулкой. Наверное, воспоминания о ней окрашивались в такие теплые тона потому, что тогда он был уверен: Низа ждет его возвращения. На данный момент подобная награда ему не светила, он даже не надеялся, что сможет ее найти… им двигало элементарное желание выжить, а этого было недостаточно, чтобы начать действовать, — не настолько сильно хотелось жить.
Руиз попытался собрать в кулак всю свою волю. Почему он должен отправиться в дебри Моревейника? Что заставляет его поступать подобным образом? Сначала в голову не приходило ничего путного. Он дал сомнительное обещание призраку в электронной машине — ну и что? Еще он надеялся тем самым навредить Родериго, но жажда мести, увы, утратила прежнюю остроту. Затем беглец представил себе, что Вселенная полна мужчин и женщин, которые живут и любят так же страстно, как они с Низой, и надеются избежать жестокости и насилия, прожить вместе долгую и счастливую жизнь. Мог ли он действовать от их имени?
— Все же лучше, чем ничего, — пробормотал бывший агент.
Прибавилось ли у него от этого сил? Может быть.
Руиз встряхнулся. Теперь уже не до бесплодного самокопания, представляющего чисто академический интерес. Настало время осторожности, тщательного планирования, внимательного наблюдения и быстрого действия. Он снова окинул взглядом шпиль небоскреба: что изменилось с тех пор, как он проплывал здесь в прошлый раз пассажиром на странной барже?
Тогда террасы и карнизы зеленели буйной растительностью, расцвечивая пейзаж яркими красками, в воздухе разливался аромат цветов и фруктов нового урожая. Теперь же крутые уступы, башни были черны и мертвы. Не видно и фермеров, в вечном поклоне пробирающихся среди гидропонных грядок.
Тогда с высоких балконов лилась пусть еле слышная, но веселая и беспечная музыка. Теперь же тишина стояла настолько глубокая, что у наблюдателя волосы шевелились на голове.
Руиз миновал арку, ведущую к внутренним причалам. Наполовину оплавленные металлические ворота словно стекли с петель, а сам туннель был блокирован полузатонувшей воздушной лодкой. Здесь беглец увидел первый труп: безногую женщину, чье лицо раздулось настолько, что утратило человеческие черты. В прежнем Моревейнике тела не успевали проплавать достаточно долго, чтобы разложиться, — их пожирали маргары. Неужели чудовища так обожрались, что перестали выполнять функцию санитаров города?
Руиз заперся в рубке и старался держаться в тени, углубляясь все дальше в лабиринт улиц-каналов.
Пропутешествовав среди безмолвных шпилей около часа, беглец не заметил ни одного живого существа. Лишь однажды где-то в отдалении раздался взрыв, и через несколько минут катер вздрогнул, когда его настигла блуждающая ударная волна.
Куда подевались все сампаны, бронированные баржи, грузовые корабли, заполнявшие некогда бесчисленные водные артерии пиратской столицы? Город не умер окончательно, — это не подлежит сомнению. Руиз чувствовал себя нагим и страшно уязвимым. Его не покидало ощущение, что сотни глаз тайком наблюдают за ним и пытаются разгадать его намерения. Почему никто не нападает?! Застарелая паранойя совсем разбушевалась, так что к моменту, когда бывший агент добрался до своей цели, лицо у него свело, а мускулы шеи и плеч подрагивали от напряжения.
С огромным облегчением он увидел, что ворота в гавань «Глубокого сердца» все еще открыты, хотя один фаллический столб-опора разбит, а остальные покосились, словно от усталости и истощения. Беглец медленно провел катер внутрь, пытаясь уследить за всеми возможными ловушками одновременно. Он помнил, что лагуна представляла собой идеальное место для засады.
Когда Руиз был здесь в прошлый раз, гавань заливал приглушенный красноватый свет. Теперь здесь было темно, как в подземелье. Разведчик включил корабельный прожектор и медленно провел лучом по периметру заводи. С противоположной стороны на него уставилась огромная физиономия — статуя на носу одной из барж. Полузатонувшее судно вытянулось вдоль причала, черные волны плескались у подбородка статуи. Выражение чувственной истомы на огромном лице, полуприкрытые тяжелые веки выглядели в сложившихся обстоятельствах абсолютно неуместными, и несоответствие это было столь трагично, что из горла у Руиза вырвался диковатый смех.
Звук эхом разнесся по пустынной лагуне. Неужели «Глубокое сердце» покинуто обитателями? Если так, планы придется срочно менять. Бывший агент уловил гудение включившегося мегафона за секунду до того, как над гаванью прогремел голос:
— Дельтанец! Подними вверх руки и не делай резких движений. На тебя нацелены орудия, от которых нет спасения! Что ты делаешь в «Глубоком сердце»?
Беглец снова рассмеялся, на сей раз от облегчения. Он поднялся во весь рост, содрал с головы дельтанский шлем, поднял руки над головой и прокричал:
— Это Руиз Ав! Впустите меня.
Реактивный катер находился у причала, спрятанный за полузатопленной баржей так, чтобы его не сразу можно было заметить, если в гавань ворвется неприятель.
Возле толстенных бронированных дверей Руиза встретила хрупкая молодая женщина в потрепанной, покрытой свежими заплатами сервоброне. Он не узнал ее, но она приподняла забрало шлема и тихо произнесла:
— Вот и Руиз Ав. Как я счастлива видеть тебя снова!
— Снова?
— Это же я, твой друг Хемерте. Мы познакомились в прошлый раз.
Когда Руиз впервые увидел Хемерте, она была высоким зеленоглазым мужчиной.
— А-а, — протянул бывший агент, — это ты. Как поживаешь?
— Лично я — довольно неплохо, — улыбнулась женщина, и на узком лице обозначились ямочки. — Как ты, наверное, заметил, Моревейник сделался опасным местом. Тебе встретились какие-нибудь препятствия, пока ты добирался до нас?
— В городе очень тихо, — ответил Руиз.
— Порой оно и так бывает. Сначала шла непрерывная кровавая бойня. Теперь война продолжается буйными вспышками, во время которых каналы заполняются трупами и разбитыми боевыми машинами. В промежутках между спазмами все затаиваются и готовятся к следующему пароксизму насилия. Они уже устали, но ярость никак не погаснет. Никто этого не понимает.
— Да-а, — покивал беглец. — Я бы хотел переговорить с Объединенным Советом как раз насчет того, что происходит в Моревейнике.
— Хорошо. — Она снова улыбнулась. — Мы тут все гадали, вернешься ты или нет. Пойдем.
Миновав противовзрывной шлюз, они увидели группу закованных в броню мужчин и женщин, притаившихся за щитом тяжелого огнемета. Сквозь мутноватые стекла шлемов аборигены провожали гостя взглядами, полными страдальческого недоумения.
Руиз следовал за Хемерте по уходящему вниз спиральному коридору и вспоминал, как впервые попал в «Глубокое сердце». Они с Низой, Дольмаэро, Моль-нехом и предателем Фломелем шли той же дорогой, исполненные страха и надежды. Его тогдашний образ мыслей казался ему, по сравнению с нынешним, таким невероятно наивным, таким далеким и навек утраченным, как детская невинность. Они удрали от Кореаны и благополучно прошли по неспокойным землям Суука. В отношениях с Низой возникла глубокая близость — никогда в жизни он не был так полно и бесхитростно счастлив, как в ту ночь на барже «Глубокого сердца». Теперь он шел здесь один, и рот его кривился в печальной и горькой усмешке.
Хемерте, полуобернувшись, произнесла:
— Мы собрали Объединенный Совет, чтобы выслушать тебя. Не удивляйся тому, что увидишь.
Они достигли пересечения двух коридоров, свернули налево, и наконец перед ними возникли окованные медью двери, покрытые виртуозно выполненным рельефным узором. Множество улыбающихся нагих людей непринужденно совокуплялись в самых оригинальных позах. Подобные веселые и непристойные изображения встречались в «Глубоком сердце» повсюду.
Хемерте легким толчком распахнула тяжелые створки и вскинула руки в приветствии. Руиз улыбнулся краешком губ: здесь по-прежнему любили театральность.
— Наемник Руиз Ав, — провозгласила женщина и опустила руку, чтобы драматическим жестом указать на гостя.
Беглец поднял глаза на платформу, где восседал Совет — с полдюжины красивых мужчин и женщин, — и почувствовал головокружение и шок узнавания: в крайнем слева кресле сидела Низа, глядя на него сонными глазами из-под полуприкрытых век. Ее как будто только что подняли из приятной дремы, черные волосы еще были слегка растрепаны.
Руиз рванулся вперед. Ему хотелось прикоснуться к ней, убедиться, что она живая. Но тут он вспомнил, где находится, и взял себя в руки. Ее же взор не выражал ничего, кроме безразличной настороженности и даже враждебности.
Да-да, — прошептала Хемерте у него за спиной, — Джуфеналь сегодня надела тело Низы. Его только что предоставили в ее распоряжение ввиду того положения, какое она занимает в Совете. Она имела право испробовать его первой. Мы бы не стали делать ничего подобного специально — нам вовсе не хотелось причинить тебе боль, — но ты прибыл так неожиданно.
Понимаю, — прошептал Руиз, преодолевая мучительное разочарование.
Почему-то он избегал мыслей о клонах, которые они с Низой оставили в «Глубоком сердце» в обмен на свободу и помощь, хотя один из планов, сложившихся у него в голове, и предусматривал использование его собственного двойника.
Джуфеналь-Низа резко поднялась.
— Что тебе нужно здесь, Руиз Ав? День, когда ты впервые появился в этих стенах, и так стал черным для нас.
Остальные члены Совета закивали в знак согласия. Женщина продолжала:
Твое появление стало предвестием катаклизмов, которые ныне сотрясают город. А теперь до нас дошли еще и слухи, что все пиратские главари разыскивают наемника с Дильвермуна по имени Руиз Ав. Говорят, он каким-то образом связан с великим сокровищем, из-за которого они друг друга убивают. — Она бросила на застывшего в дверях мужчину взгляд, исполненный одновременно суровости и отчаяния. — Проследить твой путь до этого места — вопрос времени. А что будем делать мы, когда они придут?
Руиз смотрел на это собрание мрачных лиц и размышлял, что именно посмеет им рассказать. Способно ли их фанатичное стремление к аосолютнои личной свободе как тела, так и духа сделать этот народ неуязвимым для соблазнов Механического Орфея? Бывший агент тяжело вздохнул. Доверие было противно самой его природе, но теперь у него не осталось выбора.
— Я должен поведать вам страшные вещи, — произнес он наконец.
Когда он закончил и ответил на все изумленные и недоверчивые вопросы, то увидел, как скептицизм на лицах членов Совета сменяется полным ужаса пониманием истинного положения дел. Молчание затопило огромный зал.
— Почему ты пришел рассказать нам об этом кошмаре, Руиз Ав? — спросила после долгой паузы Джуфеналь.
Бывший агент уже и сам задавал себе аналогичный вопрос. Пока он пересказывал всю эту историю, в душе его вновь вспыхнули предательские сомнения, вызванные чередой невероятных совпадений, в результате которых он узнал о существовании Механического Орфея. Правда ли это, или последние события на Родериго окончательно сломили его разум? А вдруг он все это придумал, пытаясь оправдать страдания, которые пережил сам, навлекая смерть на невинных обитателей планеты?
Руиз помотал головой. Какое это имеет значение сейчас? Если есть хоть минимальный шанс на то, что Сомнир существует на самом деле — пусть даже в виде электронного призрака — и сообщенные им сведения верны, — надо действовать.
— Я пришел к вам за помощью, — ответил он.
Джуфеналь покачала очаровательной головкой, и сердце беглеца сжалось при виде столь свойственного Низе жеста.
— Какую помощь можем мы оказать тебе? Все, на что мы способны, — это защищать собственные жизни, да и то неизвестно, как долго мы продержимся.
— Я не прошу ничего, что лежало бы за пределами ваших возможностей. — Руиз опустил взгляд на сцепленные руки. — Мне нужна бронированная подлодка. Оружие. Легкая камера с плоским экраном и передатчиком такой мощности, чтобы сигнал можно было легко принимать здесь, даже если камера углубится на тысячу метров в толщу камня.
Джуфеналь озадаченно уставилась на него.
— Зачем тебе камера? Вот уж не думала, что ты настолько тщеславен.
Бывший агент горько рассмеялся.
— Не в этом дело. У меня осталось так мало ценного, но самое дорогое из этого — анонимность. Камера нужна для других целей. Я собираюсь проникнуть в анклав геншей. Чтобы выжить там, мне, возможно, придется пожертвовать остатками душевного здоровья. Тогда-то мне и понадобится кто-то на другом конце канала телесвязи, кто поможет мне отличить происходящее на самом деле от бредовых фантазий. — Он взглянул на Джуфеналь. — Эту задачу я хочу возложить на вас. Кроме того, у съемки есть еще одна цель. Увидев документальные кадры разрушения Механического Орфея, главари пиратов прекратят свои междоусобицы, и у города появится шанс выжить.
— Если ты победишь, — заметила Джуфеналь. — И это все твои требования?
— Нет, — ответил Руиз. — Думаю, в одиночку мне не справиться. Я хочу на время попросить у вас свой клон — и тело, и личность. Мне необходимо, чтобы за спиной был кто-то, кому я смогу доверять.
Женщина заморгала.
— Ты считаешь себя достойным доверия?
Бывший агент пожал плечами.
— Я старался не предавать себя. Признаюсь, это не всегда мне удавалось, но все же… Неужели мое предложение так отличается от попытки довериться самому себе?
— Не уверена. Эта мысль сбивает меня с толку, — покачала головой Джуфеналь. — Ладно, дай нам немного времени, чтобы обсудить твою просьбу. Иди с Хемерте. Она проводит тебя в твою комнату и проследит, чтобы у тебя было все, что может понадобиться. — Знакомое лицо посуровело. — Если ты замышляешь предательство, оставь подобные мысли. Ты находишься под непрерывным наблюдением.
— Я не собираюсь предавать «Глубокое сердце», — устало и тихо ответил Руиз Ав.
Хемерте отвела его в маленькую комнатку.
— Вот здесь можно помыться. — Она указала на овальную дверь. — Тут автоповар — заказывай что хочешь. — Еще одна лучистая улыбка. — А там спальня. — Женщина замерла в дверях. — Пойдем испробуем, насколько удобна кровать.
В ее голосе не было ничего, кроме доброжелательности и бесхитростного физического желания. Руиз был уверен в ее добрых намерениях, но совершенно ее не хотел.
— Убежден: кровать вполне устроит человека, который устал также страшно, как я. — Он постарался улыбнуться так же искренне, как женщина.
Видимо, попытка проявить тактичность удалась, а может, Хемерте не была особенно обидчива.
— Тогда — приятных тебе сновидений, — сказала она и вышла.
Когда женщина удалилась, Руиз упал в глубокое, уютное левикресло и потрясенно огляделся. К его услугам были все удобства пангалактической цивилизации. Кошмарная реальность Родериго и Дорна как будто приснилась ему.
Эта мысль насторожила бывшего агента. Отсюда — из удобного кресла в совершенно безопасном убежище — любые ужасы и впрямь представлялись дурным сном. «Почему же, — в изумлении размышлял Руиз, — я столько раз покидал мою уютную норку на пустынной планетке, мои цветы и пчел? Что хорошего сделал я в жизни, кроме того, что до срока оборвал земное существование нескольких подонков? Что загнало меня на Суук, где я должен теперь справиться с задачей, которая оказалась не по зубам могущественным и жестоким главарям пиратских кланов?»
Он покачал головой. Его жизнь изобиловала такими странными и причудливыми поворотами, что словами и не расскажешь… Замечал ли он это раньше? В эту минуту Руиз ощутил себя бесконечно мелкой и незначительной пылинкой — он и припомнить не мог, когда ему в последний раз было настолько скверно. Прошло немало времени, прежде чем он собрался с силами, чтобы встать и смыть с себя вонь, оставшуюся после дельтанской брони.
Несмотря на страшную усталость, Руизу удалось проспать всего несколько часов, а затем беспокойство снова выгнало его из постели. Он бездумно кружил по комнате, перебирая в памяти события последних дней. Автоповар приготовил завтрак: лапшу с грибами и рыбой — любимое блюдо детства. Оно оказалось совсем не таким, каким помнилось, но все равно вкусным, и Руизу немного полегчало.
Прямо по курсу лежал таможенный форт, выстроенный из какого-то лилового сплава. Пропорциями здание напоминало гигантскую сказочную черепаху. Руиз сбросил скорость и стал ждать, что кто-нибудь из гарнизона крепости его окликнет.
Но по мере того, как течение несло катер вперед, он начал подмечать зловещие признаки, вызывавшие серьезное беспокойство. Никто не прохаживался по бронированным сторожевым галереям форта. Из иллюминаторов тут и там вздувались застывшие языки расплавленного стекла и камня. Подойдя ближе, бывший агент разглядел, что орудийные посты превратились в оплавленные груды искореженного металла.
Руиз остановил катер, чуть ли не дав задний ход. Неужели междоусобная бойня настолько разрослась, что главари пиратов перестали следить за тем, что творится на границах города? Легкий ветерок облетел башни форта и принес сладковатый запах разложения. Беглеца чуть не вывернуло наизнанку, но он взял себя в руки. «Я уже не тот, что был», — сказал он себе, но эта мысль его ничуть не огорчила. Он развернул катер и миновал крепость по широкой дуге.
Подплывая к первой из гигантских башен — которые и дали городу часть имени, так как больше всего напоминали муравейники, — Руиз с привычным восхищением запрокинул голову: не верилось, что тонкая игла из непонятного материала может быть такой высокой. Потом он опустил взгляд на мутную воду, омывавшую подножие небоскреба, и представил, насколько глубоко эта игла вонзалась в воду и дальше, в океанское дно. Бывший агент вспомнил, как, выполняя задание Публия, создателя чудовищ, проник в крепость Юбере, к самым ее корням, и как страшно было чувствовать безжалостное и безликое давление глубины за тонкой стенкой батискафа.
По сравнению с кошмаром, который ему пришлось пережить после, та операция казалась теперь увеселительной прогулкой. Наверное, воспоминания о ней окрашивались в такие теплые тона потому, что тогда он был уверен: Низа ждет его возвращения. На данный момент подобная награда ему не светила, он даже не надеялся, что сможет ее найти… им двигало элементарное желание выжить, а этого было недостаточно, чтобы начать действовать, — не настолько сильно хотелось жить.
Руиз попытался собрать в кулак всю свою волю. Почему он должен отправиться в дебри Моревейника? Что заставляет его поступать подобным образом? Сначала в голову не приходило ничего путного. Он дал сомнительное обещание призраку в электронной машине — ну и что? Еще он надеялся тем самым навредить Родериго, но жажда мести, увы, утратила прежнюю остроту. Затем беглец представил себе, что Вселенная полна мужчин и женщин, которые живут и любят так же страстно, как они с Низой, и надеются избежать жестокости и насилия, прожить вместе долгую и счастливую жизнь. Мог ли он действовать от их имени?
— Все же лучше, чем ничего, — пробормотал бывший агент.
Прибавилось ли у него от этого сил? Может быть.
Руиз встряхнулся. Теперь уже не до бесплодного самокопания, представляющего чисто академический интерес. Настало время осторожности, тщательного планирования, внимательного наблюдения и быстрого действия. Он снова окинул взглядом шпиль небоскреба: что изменилось с тех пор, как он проплывал здесь в прошлый раз пассажиром на странной барже?
Тогда террасы и карнизы зеленели буйной растительностью, расцвечивая пейзаж яркими красками, в воздухе разливался аромат цветов и фруктов нового урожая. Теперь же крутые уступы, башни были черны и мертвы. Не видно и фермеров, в вечном поклоне пробирающихся среди гидропонных грядок.
Тогда с высоких балконов лилась пусть еле слышная, но веселая и беспечная музыка. Теперь же тишина стояла настолько глубокая, что у наблюдателя волосы шевелились на голове.
Руиз миновал арку, ведущую к внутренним причалам. Наполовину оплавленные металлические ворота словно стекли с петель, а сам туннель был блокирован полузатонувшей воздушной лодкой. Здесь беглец увидел первый труп: безногую женщину, чье лицо раздулось настолько, что утратило человеческие черты. В прежнем Моревейнике тела не успевали проплавать достаточно долго, чтобы разложиться, — их пожирали маргары. Неужели чудовища так обожрались, что перестали выполнять функцию санитаров города?
Руиз заперся в рубке и старался держаться в тени, углубляясь все дальше в лабиринт улиц-каналов.
Пропутешествовав среди безмолвных шпилей около часа, беглец не заметил ни одного живого существа. Лишь однажды где-то в отдалении раздался взрыв, и через несколько минут катер вздрогнул, когда его настигла блуждающая ударная волна.
Куда подевались все сампаны, бронированные баржи, грузовые корабли, заполнявшие некогда бесчисленные водные артерии пиратской столицы? Город не умер окончательно, — это не подлежит сомнению. Руиз чувствовал себя нагим и страшно уязвимым. Его не покидало ощущение, что сотни глаз тайком наблюдают за ним и пытаются разгадать его намерения. Почему никто не нападает?! Застарелая паранойя совсем разбушевалась, так что к моменту, когда бывший агент добрался до своей цели, лицо у него свело, а мускулы шеи и плеч подрагивали от напряжения.
С огромным облегчением он увидел, что ворота в гавань «Глубокого сердца» все еще открыты, хотя один фаллический столб-опора разбит, а остальные покосились, словно от усталости и истощения. Беглец медленно провел катер внутрь, пытаясь уследить за всеми возможными ловушками одновременно. Он помнил, что лагуна представляла собой идеальное место для засады.
Когда Руиз был здесь в прошлый раз, гавань заливал приглушенный красноватый свет. Теперь здесь было темно, как в подземелье. Разведчик включил корабельный прожектор и медленно провел лучом по периметру заводи. С противоположной стороны на него уставилась огромная физиономия — статуя на носу одной из барж. Полузатонувшее судно вытянулось вдоль причала, черные волны плескались у подбородка статуи. Выражение чувственной истомы на огромном лице, полуприкрытые тяжелые веки выглядели в сложившихся обстоятельствах абсолютно неуместными, и несоответствие это было столь трагично, что из горла у Руиза вырвался диковатый смех.
Звук эхом разнесся по пустынной лагуне. Неужели «Глубокое сердце» покинуто обитателями? Если так, планы придется срочно менять. Бывший агент уловил гудение включившегося мегафона за секунду до того, как над гаванью прогремел голос:
— Дельтанец! Подними вверх руки и не делай резких движений. На тебя нацелены орудия, от которых нет спасения! Что ты делаешь в «Глубоком сердце»?
Беглец снова рассмеялся, на сей раз от облегчения. Он поднялся во весь рост, содрал с головы дельтанский шлем, поднял руки над головой и прокричал:
— Это Руиз Ав! Впустите меня.
Реактивный катер находился у причала, спрятанный за полузатопленной баржей так, чтобы его не сразу можно было заметить, если в гавань ворвется неприятель.
Возле толстенных бронированных дверей Руиза встретила хрупкая молодая женщина в потрепанной, покрытой свежими заплатами сервоброне. Он не узнал ее, но она приподняла забрало шлема и тихо произнесла:
— Вот и Руиз Ав. Как я счастлива видеть тебя снова!
— Снова?
— Это же я, твой друг Хемерте. Мы познакомились в прошлый раз.
Когда Руиз впервые увидел Хемерте, она была высоким зеленоглазым мужчиной.
— А-а, — протянул бывший агент, — это ты. Как поживаешь?
— Лично я — довольно неплохо, — улыбнулась женщина, и на узком лице обозначились ямочки. — Как ты, наверное, заметил, Моревейник сделался опасным местом. Тебе встретились какие-нибудь препятствия, пока ты добирался до нас?
— В городе очень тихо, — ответил Руиз.
— Порой оно и так бывает. Сначала шла непрерывная кровавая бойня. Теперь война продолжается буйными вспышками, во время которых каналы заполняются трупами и разбитыми боевыми машинами. В промежутках между спазмами все затаиваются и готовятся к следующему пароксизму насилия. Они уже устали, но ярость никак не погаснет. Никто этого не понимает.
— Да-а, — покивал беглец. — Я бы хотел переговорить с Объединенным Советом как раз насчет того, что происходит в Моревейнике.
— Хорошо. — Она снова улыбнулась. — Мы тут все гадали, вернешься ты или нет. Пойдем.
Миновав противовзрывной шлюз, они увидели группу закованных в броню мужчин и женщин, притаившихся за щитом тяжелого огнемета. Сквозь мутноватые стекла шлемов аборигены провожали гостя взглядами, полными страдальческого недоумения.
Руиз следовал за Хемерте по уходящему вниз спиральному коридору и вспоминал, как впервые попал в «Глубокое сердце». Они с Низой, Дольмаэро, Моль-нехом и предателем Фломелем шли той же дорогой, исполненные страха и надежды. Его тогдашний образ мыслей казался ему, по сравнению с нынешним, таким невероятно наивным, таким далеким и навек утраченным, как детская невинность. Они удрали от Кореаны и благополучно прошли по неспокойным землям Суука. В отношениях с Низой возникла глубокая близость — никогда в жизни он не был так полно и бесхитростно счастлив, как в ту ночь на барже «Глубокого сердца». Теперь он шел здесь один, и рот его кривился в печальной и горькой усмешке.
Хемерте, полуобернувшись, произнесла:
— Мы собрали Объединенный Совет, чтобы выслушать тебя. Не удивляйся тому, что увидишь.
Они достигли пересечения двух коридоров, свернули налево, и наконец перед ними возникли окованные медью двери, покрытые виртуозно выполненным рельефным узором. Множество улыбающихся нагих людей непринужденно совокуплялись в самых оригинальных позах. Подобные веселые и непристойные изображения встречались в «Глубоком сердце» повсюду.
Хемерте легким толчком распахнула тяжелые створки и вскинула руки в приветствии. Руиз улыбнулся краешком губ: здесь по-прежнему любили театральность.
— Наемник Руиз Ав, — провозгласила женщина и опустила руку, чтобы драматическим жестом указать на гостя.
Беглец поднял глаза на платформу, где восседал Совет — с полдюжины красивых мужчин и женщин, — и почувствовал головокружение и шок узнавания: в крайнем слева кресле сидела Низа, глядя на него сонными глазами из-под полуприкрытых век. Ее как будто только что подняли из приятной дремы, черные волосы еще были слегка растрепаны.
Руиз рванулся вперед. Ему хотелось прикоснуться к ней, убедиться, что она живая. Но тут он вспомнил, где находится, и взял себя в руки. Ее же взор не выражал ничего, кроме безразличной настороженности и даже враждебности.
Да-да, — прошептала Хемерте у него за спиной, — Джуфеналь сегодня надела тело Низы. Его только что предоставили в ее распоряжение ввиду того положения, какое она занимает в Совете. Она имела право испробовать его первой. Мы бы не стали делать ничего подобного специально — нам вовсе не хотелось причинить тебе боль, — но ты прибыл так неожиданно.
Понимаю, — прошептал Руиз, преодолевая мучительное разочарование.
Почему-то он избегал мыслей о клонах, которые они с Низой оставили в «Глубоком сердце» в обмен на свободу и помощь, хотя один из планов, сложившихся у него в голове, и предусматривал использование его собственного двойника.
Джуфеналь-Низа резко поднялась.
— Что тебе нужно здесь, Руиз Ав? День, когда ты впервые появился в этих стенах, и так стал черным для нас.
Остальные члены Совета закивали в знак согласия. Женщина продолжала:
Твое появление стало предвестием катаклизмов, которые ныне сотрясают город. А теперь до нас дошли еще и слухи, что все пиратские главари разыскивают наемника с Дильвермуна по имени Руиз Ав. Говорят, он каким-то образом связан с великим сокровищем, из-за которого они друг друга убивают. — Она бросила на застывшего в дверях мужчину взгляд, исполненный одновременно суровости и отчаяния. — Проследить твой путь до этого места — вопрос времени. А что будем делать мы, когда они придут?
Руиз смотрел на это собрание мрачных лиц и размышлял, что именно посмеет им рассказать. Способно ли их фанатичное стремление к аосолютнои личной свободе как тела, так и духа сделать этот народ неуязвимым для соблазнов Механического Орфея? Бывший агент тяжело вздохнул. Доверие было противно самой его природе, но теперь у него не осталось выбора.
— Я должен поведать вам страшные вещи, — произнес он наконец.
Когда он закончил и ответил на все изумленные и недоверчивые вопросы, то увидел, как скептицизм на лицах членов Совета сменяется полным ужаса пониманием истинного положения дел. Молчание затопило огромный зал.
— Почему ты пришел рассказать нам об этом кошмаре, Руиз Ав? — спросила после долгой паузы Джуфеналь.
Бывший агент уже и сам задавал себе аналогичный вопрос. Пока он пересказывал всю эту историю, в душе его вновь вспыхнули предательские сомнения, вызванные чередой невероятных совпадений, в результате которых он узнал о существовании Механического Орфея. Правда ли это, или последние события на Родериго окончательно сломили его разум? А вдруг он все это придумал, пытаясь оправдать страдания, которые пережил сам, навлекая смерть на невинных обитателей планеты?
Руиз помотал головой. Какое это имеет значение сейчас? Если есть хоть минимальный шанс на то, что Сомнир существует на самом деле — пусть даже в виде электронного призрака — и сообщенные им сведения верны, — надо действовать.
— Я пришел к вам за помощью, — ответил он.
Джуфеналь покачала очаровательной головкой, и сердце беглеца сжалось при виде столь свойственного Низе жеста.
— Какую помощь можем мы оказать тебе? Все, на что мы способны, — это защищать собственные жизни, да и то неизвестно, как долго мы продержимся.
— Я не прошу ничего, что лежало бы за пределами ваших возможностей. — Руиз опустил взгляд на сцепленные руки. — Мне нужна бронированная подлодка. Оружие. Легкая камера с плоским экраном и передатчиком такой мощности, чтобы сигнал можно было легко принимать здесь, даже если камера углубится на тысячу метров в толщу камня.
Джуфеналь озадаченно уставилась на него.
— Зачем тебе камера? Вот уж не думала, что ты настолько тщеславен.
Бывший агент горько рассмеялся.
— Не в этом дело. У меня осталось так мало ценного, но самое дорогое из этого — анонимность. Камера нужна для других целей. Я собираюсь проникнуть в анклав геншей. Чтобы выжить там, мне, возможно, придется пожертвовать остатками душевного здоровья. Тогда-то мне и понадобится кто-то на другом конце канала телесвязи, кто поможет мне отличить происходящее на самом деле от бредовых фантазий. — Он взглянул на Джуфеналь. — Эту задачу я хочу возложить на вас. Кроме того, у съемки есть еще одна цель. Увидев документальные кадры разрушения Механического Орфея, главари пиратов прекратят свои междоусобицы, и у города появится шанс выжить.
— Если ты победишь, — заметила Джуфеналь. — И это все твои требования?
— Нет, — ответил Руиз. — Думаю, в одиночку мне не справиться. Я хочу на время попросить у вас свой клон — и тело, и личность. Мне необходимо, чтобы за спиной был кто-то, кому я смогу доверять.
Женщина заморгала.
— Ты считаешь себя достойным доверия?
Бывший агент пожал плечами.
— Я старался не предавать себя. Признаюсь, это не всегда мне удавалось, но все же… Неужели мое предложение так отличается от попытки довериться самому себе?
— Не уверена. Эта мысль сбивает меня с толку, — покачала головой Джуфеналь. — Ладно, дай нам немного времени, чтобы обсудить твою просьбу. Иди с Хемерте. Она проводит тебя в твою комнату и проследит, чтобы у тебя было все, что может понадобиться. — Знакомое лицо посуровело. — Если ты замышляешь предательство, оставь подобные мысли. Ты находишься под непрерывным наблюдением.
— Я не собираюсь предавать «Глубокое сердце», — устало и тихо ответил Руиз Ав.
Хемерте отвела его в маленькую комнатку.
— Вот здесь можно помыться. — Она указала на овальную дверь. — Тут автоповар — заказывай что хочешь. — Еще одна лучистая улыбка. — А там спальня. — Женщина замерла в дверях. — Пойдем испробуем, насколько удобна кровать.
В ее голосе не было ничего, кроме доброжелательности и бесхитростного физического желания. Руиз был уверен в ее добрых намерениях, но совершенно ее не хотел.
— Убежден: кровать вполне устроит человека, который устал также страшно, как я. — Он постарался улыбнуться так же искренне, как женщина.
Видимо, попытка проявить тактичность удалась, а может, Хемерте не была особенно обидчива.
— Тогда — приятных тебе сновидений, — сказала она и вышла.
Когда женщина удалилась, Руиз упал в глубокое, уютное левикресло и потрясенно огляделся. К его услугам были все удобства пангалактической цивилизации. Кошмарная реальность Родериго и Дорна как будто приснилась ему.
Эта мысль насторожила бывшего агента. Отсюда — из удобного кресла в совершенно безопасном убежище — любые ужасы и впрямь представлялись дурным сном. «Почему же, — в изумлении размышлял Руиз, — я столько раз покидал мою уютную норку на пустынной планетке, мои цветы и пчел? Что хорошего сделал я в жизни, кроме того, что до срока оборвал земное существование нескольких подонков? Что загнало меня на Суук, где я должен теперь справиться с задачей, которая оказалась не по зубам могущественным и жестоким главарям пиратских кланов?»
Он покачал головой. Его жизнь изобиловала такими странными и причудливыми поворотами, что словами и не расскажешь… Замечал ли он это раньше? В эту минуту Руиз ощутил себя бесконечно мелкой и незначительной пылинкой — он и припомнить не мог, когда ему в последний раз было настолько скверно. Прошло немало времени, прежде чем он собрался с силами, чтобы встать и смыть с себя вонь, оставшуюся после дельтанской брони.
Несмотря на страшную усталость, Руизу удалось проспать всего несколько часов, а затем беспокойство снова выгнало его из постели. Он бездумно кружил по комнате, перебирая в памяти события последних дней. Автоповар приготовил завтрак: лапшу с грибами и рыбой — любимое блюдо детства. Оно оказалось совсем не таким, каким помнилось, но все равно вкусным, и Руизу немного полегчало.