Олдридж Рэй. Механический Орфей

   Он обнаружил экран компьютера, предусмотрительно, замаскированный хозяевами под картину в раме, и очень удивился, когда тот послушно заработал. Радость, правда, несколько померкла, когда выяснилось, что машина настроена исключительно на прием: просматривать можно было все что угодно, а вот свою информацию ввести — никак. Служба безопасности «Глубокого сердца» не дремлет, подумалось ему. Гость не мог послать никаких сообщений, способных повредить хозяевам, зато они сами могли отследить, какого рода данные он разыскивает, и соответственно сделать выводы о его намерениях.
   — Почему бы и нет? — пробормотал бывший агент.
   Он запросил каталог последних поступлений на невольничий рынок и принялся просматривать предложения, дивясь тому, как мало позиций фигурировало теперь в каждом разделе. Видимо, беспорядки изрядно подорвал и деловую жизнь города.
   При виде очередного изображения сердце у Руиза подпрыгнуло. С экрана на него мрачно смотрела Низа. В прекрасных глазах застыло столь знакомое ему выражение сдерживаемого гнева. Что это — какая-то жестокая провокация «Глубокого сердца»? Он резко тряхнул головой и впился глазами в сопроводительный текст в нижней части экрана.
   Надпись гласила: «Член царствующей семьи с планеты Фараон. Отменное здоровье, развитые сексуальные навыки и умения. Сообразительна, сговорчива». Сговорчива? Ну-ну. Руиз ухмыльнулся и продолжил чтение. «Доступна для осмотра потенциальным покупателям. Звоните и договаривайтесь!» Далее следовал номер, по которому следовало направлять запросы, но Руизу он ничего не говорил. Бывший агент попробовал установить реальный городской адрес, но возможности его компьютера были весьма ограниченны. На всякий случай он переписал указанный в объявлении код и откинулся на спинку кресла, созерцая лицо на экране.
   Если только это не сфабрикованная в «Глубоком сердце» фальшивка, то Низа жива и находится в Моревейнике. «Что это меняет?» — спросил Руиз у самого себя и, вздохнув, ответил вслух:
   — Ничего.
   Сначала надо выполнить поставленную задачу, а потом можно заняться и всем остальным. Если он каким-то образом ухитрится выжить в анклаве геншей, то после отправится на поиски принцессы.
   — Прости, любимая, — произнес он и погасил экран.
 
   В подземелья цитадели Алонсо Юбере звуки войны доносились в виде отдаленных раскатов грома. Для Низы они были не страшнее, чем завывание бурь, бушевавших в затянутых туманом глубинах Ада у подножия ее родного мира.
   Кореана не появлялась с момента их возвращения в крепость. Тогда предводительница пиратской шайки затолкала девушку в эту крохотную каморку и прошипела:
   — Я еще доберусь до тебя, шлюха. — Совершенные черты исказила странная кривая улыбка. — А пока у меня есть другие неотложные дела, — Она захлопнула стальную решетку, заперла замок и удалилась.
   Несмотря на прощальные угрозы, Низа была счастлива, что похитительница рабов наконец оставила ее одну. Кореана сделалась очень неуравновешенной, импульсивной и неестественно веселой с тех пор, как убила киборга. Она больше не производила впечатления холодного, расчетливого и уверенного в себе убийцы, каким была некогда. Остатки рассудка покинули ее. Принцесса догадывалась, что старый пират значил для ее тюремщицы гораздо больше, чем та могла предположить сама.
   Пленнице не оставалось ничего иного, кроме как предаваться размышлениям. Камера, пусть голая и пустая, была достаточно удобна. Освещение никогда не менялось и не гасло. Пища состояла из какой-то безвкусной и непривлекательной на вид пасты, а вода слегка отдавала химией. Поэтому девушка проводила время, воскрешая в памяти череду странных обстоятельств, которые привели ее сюда. И все ее мысли неизбежно сосредоточивались на этом непостижимом человеке, на Руизе Аве.
   До Низы постепенно начало доходить, что чужак занимал в ее душе гораздо больше места, чем ей казалось раньше. Вспоминая последние проведенные вместе дни, она ругала себя за глупую холодность по отношению к нему. Девушка пыталась представить, как бы все обернулось, поведи она себя иначе. Сколько дивных ночей могло бы быть у них на «Лоракке»! Были бы они столь же прекрасны, как ночи на барже «Глубокого сердца»? Пленница покачала головой: наверное, нет. Разве могло что бы то ни было превзойти те неповторимые мгновения? Да и какой смысл сравнивать? Что значит совершенство их любви в этой пустой и пыльной каморке, если она больше никогда не увидит Руиза Ава… Ах, только бы смотреть на него снова, дотронуться до него, услышать / голос, заслужить странную нервную улыбку… Эти простые радости в своей недостижимости казались Низе такими дорогими. Воспоминания о любимом постепенно становились все ярче, затмевая картины прошлой жизни на Фараоне.
   — То был сон, — твердила она себе печально, — а это—явь.
   Принцесса обвела взглядом камеру. Насколько по-детски глупо было с ее стороны винить Руиза Ава в том, что он не сумел уберечь ее от всех ужасов Суука. В этом страшном мире отсутствовало самое понятие безопасности. А впредь не будет и прекрасных, сладостных мгновений.
   Она слишком поздно поняла правду. Слишком поздно. Низа закрыла лицо ладонями и заплакала.

Глава семнадцатая

   — Решение принято, — возвестила Хемерте, постучав в его дверь.
   — И что? — Руиз уже несколько часов сидел в кресле и ждал.
   — Мы поможем. — Женщина присела на подлокотник. — Да и потом, есть ли у нас выбор? Вряд ли мы выживем, если не станем ничего предпринимать. По крайней мере, ты даешь нам возможность сделать хоть что-то. Даже если мы поступаем неправильно, у нас останется внутреннее оправдание, пусть слабое: мы не сидели сложа руки. Верно? К тому же, если тебе все-таки удастся добраться до анклава и передать с помощью телесвязи, где находится этот проклятый механизм, никто не станет искать его в «Глубоком сердце».
   — В общем все так, — согласился Руиз. — Что теперь?
   — Мы ведем переговоры насчет подводной лодки — это в первую очередь. А пока нет ли у тебя желания познакомиться со своим клоном?
   Бывший агент нахмурился. Вероятно, в другое время и при других обстоятельствах ему бы и сделалось любопытно, но сейчас остался только усталый слабый страх.
   — Хорошо, — кивнул он наконец. Хемерте поднялась.
   — Тогда, если не возражаешь, пойдем к нему. Мы не стали ему ничего говорить, кроме того, что ты здесь и нуждаешься в его помощи. Тебе придется самому убеждать его оказать тебе эту помощь: мы не в силах заставить его. Поэтому будь поосторожнее с… самим собой. — Она улыбнулась, будто очень удачно пошутила.
   Хемерте посторонилась, и Руиз шагнул внутрь. Клон сидел перед экраном компьютера и копался в какой-то базе данных. Он обернулся к вошедшему и встал. Бывший агент всматривался в это смуглое, непроницаемое лицо и не узнавал в нем себя. То было лицо человека, не ведавшего сомнений в собственных силах и редко произносившего слово «неудача». «Неужто я когда-то выглядел таким же нахально-самоуверенным?» — качая головой, дивился про себя Руиз Ав.
   Хемерте переводила взгляд с одного мужчины на другого.
   — Ну ладно, — сказала она наконец, — представлять вас друг другу, по-моему, нет необходимости, — Тут она ехидно хихикнула. — Я вас оставлю, чтобы дать возможность получше познакомиться.
   Когда она исчезла, клон осторожно кивнул гостю.
   — Привет, — произнес он.
   — Привет, — ответил Руиз.
   — Присаживайся.
   Оба опустились в кресла, продолжая внимательно изучать друг друга. Чувство неловкости, закономерно возникающее, когда человеку приходится сталкиваться с незнакомцем, выглядящим точно так же, как он сам, постепенно проходило.
   — Странно, правда? — уронил Руиз.
   Клон серьезно кивнул. По лицу его ничего нельзя было прочесть, и это представлялось бывшему агенту на редкость неправильным, Так не должно быть. Перед ним — личность, абсолютно идентичная его собственной. Как же могло так получиться, что он не может проникнуть в ее мысли и чувства? Неужели он настолько изменился всего за несколько недель?
   Взяв себя в руки, Руиз заговорил снова:
   — Как будем друг друга называть?
   Клон пожал плечами.
   — Решай сам. Ты же старше, если верить трахункам.
   Беглец улыбнулся.
   — Что, если я стану звать тебя Малышом? Двойник улыбнулся в ответ.
   — Тогда мне придется звать тебя Стариком, так что ли?
   Руизу как-то полегчало, и он рассмеялся.
   — Если хочешь.
   — Ладно, Старик, — подался вперед Малыш. — Что за дело ты нам приготовил? В чем состоит задача?
   — Миссия не из легких, — нахмурился бывший агент. — Я обещал разрушить некий механизм.
   Он бросил взгляд на собственную копию. Насколько сильна еще смертная сеть в дублированном мозгу? Остается только задать вопрос напрямик.
   — Смертная сеть Лиги все еще работает? Клон неуверенно покачал головой.
   — Местный генш утверждает, что имеющихся контуров уже недостаточно, чтобы меня убить. Мы с тобой не совсем одинаковы: при дублировании всегда что-то теряется и искажается, поэтому у меня не такие четкие параметры, как были у тебя. Свет не столь ярок для меня, тьма не столь черна. — Он окинул собеседника критическим взглядом. — Хотя, должен признаться, ты кажешься мне не совсем тем человеком, который оставил меня здесь. Ты выглядишь потрепанным, словно надломленным. Твое тело претерпело немало страданий и получило новые раны, но ведь не это главное, правда? Меня беспокоит твое душевное состояние. Я все думаю, стоит ли мне соглашаться на это задание, если все случившееся так на тебя подействовало.
   — Нам и прежде наносили раны — и телу, и душе, — попытался отшутиться Руиз.
   — Конечно, конечно… Может, дело в том, что я пока так мало знаю, — согласился Малыш.
   — Наверное, — кивнул Старик. — В общих чертах дело обстоит следующим образом…
   Руиз изложил двойнику весьма сжатую версию событий последних недель, прошедших с момента раздвоения их общей памяти. Он не видел смысла пересказывать клону историю своих отношений с Публием. О пребывании на Родериго беглец говорил мало, еще меньше — о своих спутниках-фараонцах. При этом, сам того не желая, он довольно подробно остановился на посещении Компендиума, хотя Лиил упомянул только мимоходом.
   Когда бывший агент закончил пересказ речи Сомнира, по телу клона прошла судорога: глаза закатились, лицо посерело — он едва не выпал из кресла. Руиз подхватил его и посадил поудобнее. Ему было до странности неприятно прикасаться к собственной клонированной плоти, поэтому он просто придал двойнику более или менее вертикальное положение и вернулся на свое место. Чуть погодя тот судорожно вздохнул и пришел в себя.
   — Остаточные схемы все-таки работают, — констатировал бывший агент.
   — Как видишь, — откликнулся клон, потирая шею.
   — С тобой все в порядке?
   — По-моему, да. Эта дрянь больше не давит так сильно. — Малыш скривился в невеселой улыбке. — Я почти забыл, какой тяжелой она может быть.
   — Ладно, — махнул рукой Руиз. — Меня она пару раз чуть не прикончила.
   Клон взглянул на него довольно холодно.
   — Ты ведь, особо не спрашивая, рискнул моей жизнью, а?
   — Допустим, — нетерпеливо ответил Руиз. — Но это очень важно. Если мы не разрушим Механического Орфея, человечество превратится в расу рабов.
   — Да-да, — устало откликнулся двойник. — Согласен, это действительно очень важно. Но почему именно мы должны взваливать на себя разрушение проклятого агрегата? Почему бы нам не вернуться в лоно пангалактической цивилизации и не снарядить должным образом подготовленную экспедицию?
   — Времени нет, — вздохнул Руиз. — Пока мы доберемся до дому и организуем экспедицию, машиной завладеют родеригианцы, или дельтанцы, или кто-нибудь из пиратских главарей. Да и кому, по-твоему, можно доверить подобную тайну? Кто устоит перед соблазном захватить игрушку и перестроить вселенную по своему вкусу?
   Клон ответил ему долгим взглядом, в котором читалось притворное смирение.
   — Ага. Понятно. А мы двое, которые и слыхом не слыхивали о конструктивных решениях, подходим для этого дела в самый раз. Мы точно знаем, что разрушение — единственная безопасная альтернатива.
   — Считаешь, я не прав? — вопросил Руиз.
   — Нет-нет.
   — Ты поможешь мне?
   — Если сочту твой план осуществимым. Тебе придется положиться на собственное умение оценивать ситуацию, тем более теперь, когда тебя стало вдвое больше, чем раньше, — фыркнул клон.
   Руиз не ощущал себя победителем. Скорее, его охватило предчувствие беды — момент похода в анклав геншей неотвратимо приближался. С минуту казалось, что говорить больше не о чем, но бывшею агента разобрало любопытство.
   — Скажи, — поинтересовался он, — что ты почувствовал, став личностью столь внезапно?
   — Ты неверно ставишь вопрос, — откликнулся Малыш. — Ничего особенного я не почувствовал. Совет подкорректировал мои воспоминания о нашем появлении в «Глубоком сердце». Мне казалось, что я заснул, а когда проснулся, рядом была Хемерте. Она — правда, на тот момент ее сознание пребывало в мужском теле — объяснила мне, что я — Руиз Ав-второй и что ты продал меня их организации в обмен на помощь. — Темное лицо застыло, черные глаза утратили всякое выражение. — С тех пор я стал трахунком, нравится мне это или нет. Признаюсь, это было изрядным шоком.
   — Представляю, — слабо отозвался Руиз.
   Покидая «Глубокое сердце», он и помыслить не мог, что в один прекрасный день столкнется лицом к лицу с результатом своей тогдашней сделки. И теперь гадал, принял бы он подобное решение, знай заранее, как все повернется.
   На лице Малыша промелькнула невеселая улыбка.
   — Ладно тебе. Не трудись выражать сочувствие. Судя по тому, о чем ты рассказал… и о чем умолчал, для тебя последствия отказа от гостеприимства трахунков стали гораздо мучительнее, чем для меня — пребывание здесь. В конце концов, я выбрался из инкубатора всего несколько дней назад: только поэтому на мне все еще родное тело. Ночи были… скажем так, интересными. А днем я тренирую местные отряды самообороны. Так что прежнюю профессию, как видишь, не бросил. — Он кисло усмехнулся и отвел глаза. — А если «Глубокое сердце» переживет разрушение Моревейника, Хемерте научит меня лепить из глины всякие штуки.
   Руиз не знал, что и сказать. На лице клона застыла полнейшая безнадежность.
   — А Низа? Как она? Ты видел ее клон? — спросил он наконец нерешительно.
   Малыш моментально замкнулся.
   — Нет. Я стараюсь не думать о ней. Изложи-ка свой план проникновения в анклав.
   Руиз поделился с ним идеями, весьма далекими от совершенства. Когда он договорил, клон покачал красивой хищной головой.
   — Да-а, у тебя тут такие дыры, что мы запросто в них провалимся. Но, как уже было сказано, времени у нас немного. Интересно, как быстро удастся ребятам из «Глубокого сердца» раздобыть подлодку? Если в запасе еще несколько дней, мы сможем доработать твой план и отшлифовать детали.
   — Согласен, — кивнул бывший агент. Двойник продолжал рассуждать вслух:
   — Нужна разведка. У трахунков имеется шпионский аппарат, но довольно примитивный. Хотя им хватает. Надо заставить их прочесать все базы данных. Вряд ли, конечно, удастся отыскать что-либо существенное: в настоящий момент главари всех пиратских кланов страдают острым приступом паранойи, и все мало-мальски важные сообщения идут с курьерами.
   — Однако мысль сама по себе неплоха. Как бы разнюхать побольше?
   — Я не знаю, кто способен отправиться в город, продержаться там достаточно долго, а потом еще и вернуться со сколько-нибудь полезными сведениями, — печально улыбнулся клон.
   — Придется идти одному из нас, — подытожил Руиз и ощутил внезапный приступ страха.
   Малыш пожал плечами.
   — Видимо, да. А как еще мы составим приемлемый план? Насколько нам известно, крепость Юбере перешла в руки одного из пиратских главарей, и кто знает, на какую глубину им уже удалось проникнуть. Если машину захватят и как следует укрепят все подступы к ней… тогда дело безнадежное.
   — Ты прав.
   Они переглянулись, трезво оценивая ситуацию.
   — Хочешь пойти сам? — спросил Руиз.
   — Честно говоря, очень бы хотел. Но у меня личность еще не совсем срослась с телом, — по крайней мере так говорят здешние биотехники. Сохраняется определенная заторможенность реакций. Жуткое ощущение: порой недостатки воспринимаются очень болезненно. Например, кое-кто из ребят-охранников, которых я тренирую, — как мужчин, так и женщин — способны одолеть меня в рукопашной. Да меня порубит в капусту любой компетентный наемник.
   Это было весьма неприятное открытие. Бывший агент нахмурился.
   — И сколько должно пройти времени, прежде чем ты восстановишь все навыки?
   — Немного. День-два — так они говорят. Мне уже гораздо лучше, и процесс постоянно ускоряется. Сразу после инкубатора я едва мог ходить.
   — Вот оно что, — протянул Руиз.
   В нем шевельнулся тупой страх. Он-то надеялся отдохнуть в «Глубоком сердце» несколько дней. Продумано оказалось явно не все. Однако клон и так принес ему немалую пользу. Беглец уже собирался встать и уйти, когда двойник заговорил снова:
   — Нет, все-таки не могу не спросить: что стало с Низой? С твоей Низой — оригиналом?
   Бывший агент впервые прочел какое-то чувство на лице собеседника — на нем отразилась знакомая сладкая мука.
   — Я потерял ее, — сказал он. — Она была со мной, помогла мне бежать от родеригианцев. На острове Дорн я мог погибнуть, если бы не ее помощь. Но — ты не поверишь, — она таки попала в лапы Кореаны.
   — Как?
   — Не знаю. Эта ведьма, должно быть, обезумела, раз проследила нас до самого Родериго и последовала за нами. Мы и не подозревали об этом, пока не очутились в ловушке. Теперь у нее Низа. И Дольмаэро.
   Клон уставился в пол.
   — Поверить действительно трудно. Наверное, очень много всего произошло с тех пор, как наши жизни разделились.
   — Наверное.
   — Как ты думаешь, где она сейчас?
   Перед глазами Руиза снова возникло лицо на экране компьютера.
   — Она здесь, в Моревейнике. И она продается — ее данные внесены в каталог последних поступлений на невольничьем рынке.
   Сверкнув глазами, клон подался вперед.
   — Кто хозяин?
   — У меня есть электронный адрес… Но моя машина настроена только на выход, поэтому мне не заняться поиском.
   Двойник откинулся на спинку кресла.
   — Та же история. Трахунки обещают, что в один прекрасный день начнут мне доверять. — Уголки его рта приподнялись в слабой, печальной улыбке. — Тем не менее нам, кажется, пришла в голову одна и та же мысль: это приманка, Кореана хочет тебя выловить.
   — Несомненно, — согласился Руиз.
   — И поэтому ты не станешь обращать на нее внимания.
   Руиз, прищурившись, смотрел на более молодую версию самого себя.
   — Разумеется.
   Клон рассмеялся, а он все продолжал хмуриться. Но потом в нем самом начал закипать смех, стремясь вырваться из какого-то дальнего уголка, где прятался с момента прибытия на Суук. И если к веселью примешивалась толика горечи, что в том удивительного?
   — Мы можем позволить себе отдохнуть еще одну ночь, — сказал Руиз Хемерте, когда она провожала его обратно в отведенную ему комнату.
   — Разумно, — согласилась она. — А потом?
   — Разве вы не прослушивали наш разговор? — удивился бывший агент.
   К его удовольствию, женщина смутилась.
   — Ну да. Но я же воспитанный человек и пытаюсь соблюдать приличия.
   — Неужели?
   — Да! — Она заметила, что гость улыбается. — Ладно, мы все пытаемся соблюдать приличия.
   — Знаю, — ответил он. — Вы — единственные в Моревейнике, кому, как мне показалось, я мог доверить свою историю. Может, в этом проклятом городе и есть еще приличные люди, но я не знаю, где их искать.
   — Мы тоже не знаем, поэтому мы такие недоверчивые, — сухо заметила Хемерте. — Ну, а каково твое мнение о Руизе Аве, знаменитом наемном убийце?
   — Это не я, — немедленно ответил Руиз. — Мне трудно поверить, что я когда-то был похож на него, что мы — единое целое. Он слишком молод. Я никогда не был таким молодым.
   — Ты так думаешь? Но он — это ты, каким ты был, когда пришел к нам. Во всяком случае, вы настолько похожи, что различия не принципиальны.
   Беглец пожал плечами.
   — Может быть… Только я его не узнаю. Они пришли, и Руиз обернулся к спутнице.
   — Скажи мне кое-что, — попросил он.
   — Пожалуйста, все что хочешь.
   — Мой клон… он счастлив здесь? Сможет он приспособиться к жизни среди трахунков? А если выживет, останется ли он с вами?
   Женщина потупилась.
   — Трудно сказать. Мы очень за него беспокоимся. Он все еще пребывает в родном теле, и сложно предугадать, как он поведет себя, разрушив эти узы и обретя свободу. Возможно, научится ценить наш способ жизни. Если же ему не удастся адаптироваться или он погибнет… тогда мы повторим клонирование. Рано или поздно один из них приспособится. Мы будем продолжать попытки.
   Бывший агент нахмурился. Представить себе дальнейшую судьбу клона оказалось не так-то просто. Видимо, до тех пор, пока будет существовать «Глубокое сердце», в недрах его будет существовать и какой-нибудь Руиз Ав.
   — А Низа, она здесь счастлива? — Вопрос был задан почти небрежно, но бывший агент знал, что ждет ответа с замиранием сердца.
   Хемерте замялась. Она словно пыталась придумать какую-нибудь утешительную ложь. Когда его опекунша ответила, Руиз не был уверен, что она не уступила этому желанию.
   — Опять же трудно сказать. Ты можешь спросить у нее сам, если хочешь.
   — Нет, — ответил он быстро. — Это излишне.
   Он и впрямь не хотел встречаться с Низой, которая смотрела бы на него из чужого тела. Совершенно не хотел.
   Руиз шагнул к себе в комнату, но Хемерте положила руку ему на плечо.
   — Хочешь, я останусь с тобой?
   Он покачал головой.
   — Спасибо, но… Она тепло улыбнулась.
   — Может, ты предпочтешь другую? Могу порекомендовать.
   — Нет-нет. Я знаю, ты желаешь мне только добра, но той, что нужна мне, нет в «Глубоком сердце».
   — Ты сам создаешь себе трагедию, Руиз Ав. — Она как будто не сердилась, а была просто расстроена. — Любовь существует только там, где ты можешь ее найти, и нигде больше.
   — Уверен, ты права, — еле сдерживаясь, ответил он и стал закрывать дверь.
   — Подожди, — остановила его женщина. — Мы решили кое-что тебе рассказать. Нам подумалось, что эти сведения могут оказать на тебя благотворное влияние и обеспечить искомую мотивацию поступков. Адрес, по которому ты собирался искать свою возлюбленную… Он принадлежит крепости Юбере.
   — Спасибо, — ответил бывший агент и ушел к себе.
   Стоило ему лечь, как он погрузился в глубокий-глубокий сон, которого не ведал уже много недель. И если ему что-нибудь снилось, то это были сны, которые врачуют израненные сердца.
   Наутро он позвонил Хемерте.
   Взглянув на экран видеофона, Руиз обнаружил, что его опекун сменил тело. Теперь на него смотрел широкоплечий, плотно сбитый мужчина с очень смуглым лицом, большими ровными зубами и рубиновыми серьгами в ушах. Волосы были местами выстрижены, местами собраны в торчащие шипы, а кое-где завиты в толстые спирали. Прическа получилась на редкость уродливой. Из-за нее голова на экране напоминала какую-то диковинную морскую тварь.
   — Как тебе мое новое тело? — низким голосом прогудел Хемерте.
   Руиз не успел придумать никакого мало-мальски тактичного ответа и поэтому просто кивнул. Но, вероятно, отношение к увиденному было слишком откровенно написано у него на лице, потому что Хемерте насупился.
   — Жизнь продолжается, наемник. У нас есть такая поговорка: тело — пьеса, сознание — актер. Великий актер способен сделать шедевр из самой заурядной пьесы.
   — Согласен целиком и полностью, — примирительно произнес гость.
   Ему подумалось, что, несмотря на способность непринужденно менять оболочки, обитатели «Глубокого сердца» по-прежнему испытывали огромное влияние того тела, в котором помещалось их сознание в данный момент. Нынешний Хемерте был куда более агрессивен, чем обитавший в теле хрупкой миниатюрной женщины.
   Опекун пожал плечами.
   — Так оно и есть, — заметил он. — Ну, а что понадобилось тебе?
   — Краски, чтобы немного подправить дельтанскую броню.
   — Мы можем подобрать тебе доспехи получше.
   — Не сомневаюсь. Но я собираюсь притвориться дезертиром из замка Дельт.
   — А-а-а, — понимающе протянул Хемерте.
   Через несколько минут он принес набор красок самых различных оттенков и вроде бы не обижался больше на подопечного за насмешливое отношение к своему новому облику.
   — Эти краски должны хорошо ложиться на монолин. У меня есть кисти, распылители и цветные мелки. Ты чем воспользуешься?
   Гость выбрал кисти.
   — Это подойдет.
   — А можно посмотреть? — попросил Хемерте.
   — Почему нет? — тветил наемник.
   Руиз никогда не претендовал на звание великого художника, но в данном случае вполне достаточно было и грубого узора. На полу уже лежал в ожидании процедуры бронекостюм в тусклую черно-зеленую полоску, части его соединялись в подобие пустой телесной оболочки человека.