Олдридж Рэй. Механический Орфей

   — Да? — Он опустил глаза, пытаясь сосредоточиться на чем-то, кроме падающего свода.
   — Инсектоид проверяет первого из убитых тобой солдат. Это еще достаточно далеко?
   Руиз подавил желание глубоко вздохнуть.
   — Надеюсь, — сказал он. — А ты разве не собирался что-нибудь мне показать?
   — Если ты считаешь, что это необходимо, я так и сделаю.
   В центре амфитеатра возник силуэт, который постепенно принял четкие формы. Лицо получилось очень знакомое, и, несмотря на его размеры, Руиз узнал волчьи черты Публия, создателя чудовищ, который улыбнулся ему слащаво-жестокой улыбкой. Потом видение посмотрело вниз, на призрак Механического Орфея, и во взгляде его читались злоба и тоска.
   — Порядок, — сказал Руиз. — Я понял.
   Лицо растаяло тонкими лентами дыма. Бывший агент настроил часовой механизм мины и как можно быстрее отбежал в сторону, стараясь не смотреть на крышу и не думать о том, что на него сейчас могут обрушиться всем своим весом километры камня и металла.
   Когда он был уже на полпути к лестнице, мина у дверей взорвалась, и в затихающем реве человек пытался различить, не падает ли свод. Свод устоял, но у подножия лестницы разведчик расслышал еще один кошмарный звук. Это было клацанье когтей морассара, который пробирался в полуразрушенную дверь. Даже призрак Орфея повернулся, чтобы посмотреть на это, так что Руизу не пришлось выдерживать его взгляд, пробегая сквозь привидение.
   Он одним махом преодолел несколько ступенек и оглянулся, только когда морассар со страшным грохотом прорвался в дверь. Человек ударил по контрольным переключателям на предплечье и почти мгновенно услышал шум и увидел, как тень метнулась в сторону по дальней стороне амфитеатра.
   Мины рванули со звонким треском. Взрывы срезали колонны у самого основания, словно их смела чья-то невидимая рука.
   Морассар на миг замешкался, потом опять устремился вперед. Потолок падал на него так медленно, что инсектоид, казалось, вполне мог уйти, в чем бывший агент был почти уверен.
   Огромный насекомообразный воитель словно заполнил собой всю вселенную. Руиз больше ничего не видел. Он попытался выстрелить из своего огнемета, но морассар отскочил в сторону и сделал это так искусно, как будто Руиз целился не в него, а совсем в другую сторону.
   Разведчик почувствовал, что силы оставляют его. Он споткнулся и скатился на ступеньку вниз, когда падающая из поднебесья плита наконец рухнула на морассара. Вокруг столбом взметнулась пыль, но человек успел разглядеть, что инсектоиду придавило одну из нижних конечностей. Камни поменьше продолжали валиться на существо, а оно выло и пыталось вырваться.
   Когда пыль наконец улеглась, Руиз увидел, что весь пол амфитеатра покрывает слой валунов метра два высотой, и под ними ничто не шевелится.
   Машина застонала, словно из тысячи глоток вырвался разноголосый вой. Кореана зажала уши.
   — Что такое? — прокричала она.
   Земля вздрогнула. Откуда-то снизу поднялся низкий рев или стон, а затем утих.
   — Он убил твоего жука-телохранителя. Ох, он такой сильный, такой сильный! Чую, настал мой смертный час.
   Божество снова взвыло, и этот звук заставил Кореану задрожать всем телом.
   — Заткнись, — рявкнула она. Машина послушалась. — Пока я здесь, он ничего тебе не сделает.
   Орфей принялся мерзко хихикать, пока женщина снова не заорала на него.
   «Что теперь?» — спросил себя Руиз.
   Он смотрел из алькова вниз, на лабиринт. Если не считать стен, колыхавшихся в медленном иллюзорном танце ментального пламени, внизу ничто не двигалось.
   — Твой враг вместе с Орфеем укрылся под бронированной шапкой. Ты должен выманить их оттуда, прежде чем установишь заряды.
   — Как?
   — Ты должен придумать. Разве не в этом твое великое искусство? — бесстрастно заметил генш.
   — Нет, — ответил Руиз, — мое искусство куда менее достойно восхищения. Просто я использовал все средства, которые позволяли достичь цели.
   — Тем не менее, — предложил генш, — проанализируй свои прежние контакты с похитительницей рабов. На что она до сих пор покупалась? Правда, люди живут слишком мало, чтобы успеть вынести какие-либо уроки из своих ошибок.
   — Я жил достаточно долго, — ответил Руиз с досадой. Он пытался сосредоточиться, отвлечься от мерцающих иллюзий ментального пламени, но закрыть глаза не осмелился.
   К его изумлению, в голову пришла мысль. То была опасная игра, ее исход полностью зависел от того, насколько глупа окажется Кореана. Но в этой идее имелось одно ценное преимущество: если план провалится, он просто перестанет страдать.
   — Скажи мне, — обратился он к геншу, — ты способен солгать Орфею?
   Чужак не отвечал очень долго. Разведчик даже начал выстраивать новый план, когда тот наконец заговорил.
   — Возможно. А ты поверишь в мою ложь? Позволишь ты мне на время воспользоваться твоим мозгом?
   Человек смотрел на генша и думал, какое же это все-таки чудовище, насколько оно во всех отношениях чужое. Зрительные пятна генша замерли, прекратив бесконечное блуждание по шишковатому черепу.
   — А почему бы и нет? — произнес Руиз и услышал, как задохнулась от ужаса копия Низы.
   Кореана следила сквозь решетку в стене часовни, сжимая осколочное ружье в потных руках. Она уже почти не замечала, что омерзительное тело Орфея касается ее спины.
   — Он уже идет? — спросило божество хриплым шепотом.
   — Нет, — ответила было Кореана и как раз в тот момент услышала холодный низкий голос Руиза.
   — Не стреляй, — крикнул он из какого-то укрытия в глубине лабиринта. — Меня поймали. Я выхожу вместе с моим победителем.
   Машина испуганно хихикнула.
   — Как только увидишь его на открытом пространстве — убей.
   — Конечно, — ответила Кореана.
   Она перекинула осколочное ружье за спину и зарядила мощный огнемет, закрепленный на левом предплечье. Если Руиз Ав будет стоять неподвижно, она сможет стрелять в упор. Огнемет у нее достаточно сильный, чтобы пропороть броню и превратить его грудь в кровавое месиво.
   — Порядок, — прокричала она, не скрывая злорадства.
   Наемник вышел из укрытия, и в первый миг она не могла даже пошевелиться. Это походило на кульминацию великолепного сна. Он стоял у нее на виду, неподвижно скрестив руки над головой, по-видимому, безоружный. Лицевая пластина шлема была откинута назад, и женщина прекрасно различала смуглые черты ненавистного лица. Из лабиринта боком выполз генш и пристроился у человека за спиной. Ментальное пламя высветило для Кореаны добычу ярким светом, демонстрируя Руиза Ава во всей его хищной красоте.
   Наводя прицел огнемета на красивые, такие теперь уязвимые черты, женщина отметила застывшую на его лице странную отрешенность. Палец ее напрягся на спусковом крючке. Ее настолько переполняло сверхъестественное облегчение и радость от того, что она выживет в этой страшной борьбе, что от ее внимания ускользнуло протянувшееся к виску Руиза Ава тонкое щупальце. Но в последний момент она заметила его и рывком убрала палец с гашетки.
   Генш поймал его. Это была победа. Кореана засмеялась, триумф прогнал все ее страхи прочь. Она повернулась к Орфею, чтобы убедиться в своей правоте.
   — Это правда? Генш взял его в плен?
   — Вполне возможно. Да, похоже на то. Но не рискуй. Убей его, пока можешь, — Вонючее дыхание машины вызвало у женщины приступ головокружения.
   Она слышала эти слова и поняла из них только то, что ей хотелось, хотя уловила в них и нечто иное, идущее от совсем другого существа. Но она предпочла не заметить это другое и горько потом об этом пожалела.
   — Ни в коем случае, — весело заявила Кореана и вышла из часовни, чтобы забрать добычу.
   Руиз тупо стоял и смотрел, как Кореана Хейкларо вышла из монолинового укрытия машины. Он не видел ее лица — только яркое свечение глаз сквозь узкую армированную прорезь шлема. Он не подходил к ней так близко с тех пор, когда она загрузила его в воздушную лодку, давным-давно, в казармах своих рабов.
   Бывший агент чувствовал себя словно насекомое, увязшее в липком и тягучем меду кошмара. Как это случилось? Как он мог позволить так легко себя поймать? Он не мог вспомнить, а горячее, густое ментальное пламя пульсировало в нем, подавляя все попытки думать.
   Похитительница рабов остановилась перед ним, ее осколочное ружье было настороженно поднято.
   — Как приятно, — проговорила она, не скрывая радости. Потом подняла руку и коснулась его щеки холодной металлической рукавицей.
   Руиз не мог ответить.
   Она заговорила с геншем, который, очевидно, поймал его:
   — Иди сюда, чудовище. Мы отведем его прямо к Орфею и обезвредим. — Она снова посмотрела на пленника. — Странно, что все кончается точно так, как я сперва и планировала, но после стольких мук, боли и терзаний. — Она резко, ткнула в сторону генша дулом своего осколочного ружья. — Иди сюда, я сказала.
   Генш издал отрицательное шипение.
   — Я должен увидеть твое лицо. Так мне велели те, кто Соответствуют. Слишком много предательства вокруг. Мы должны быть уверены, что ты та самая женщина, души которой мы коснулись ранее.
   Кореана сделала шаг назад, потом еще один.
   — Не смей больше меня трогать. Предательства действительно слишком много. — Она на миг задумалась. — Но лицо я тебе покажу.
   Она медленно стянула с головы шлём и, держа его под мышкой, откинула назад черные спутанные волосы. Осколочное ружье на миг оказалось направленным в сторону.
   Руиз почувствовал холодный укол, когда щупальце выскочило из его мозга. Как раз за секунду до того, как оно убралось, он услышал божественной силы голос, который разнесся по всем его мышцам и нервам.
   — Бей!!! — приказал этот голос, и приказ отдался эхом во всем его теле.
   В тот же миг Орфей завизжал тонко и отчаянно.
   Глаза Кореаны расширились, когда Руиз бросился на нее. Он двигался в красном безжалостном сне, в тумане, его собственная личность в ужасе спряталась в те закоулки сознания, где ей не могли причинить вреда.
   Когда он пришел в себя, то обнаружил, что стоит на коленях в тронном зале машины. Его перчатка запуталась в шелковистых волосах Кореаны, а сам он упирается ей коленом в спину и медленно придавливает вниз, к земле. Она пытается сбросить его с себя, ее руки колотятся по полу, вибронож визжит и расшвыривает искры, в то время как она стремится дотянуться до противника. У него в руке осколочное ружье, и оно, словно по собственной воле, опускается дулом к голове женщины. Руиз должен нажать на спуск, но почему-то не может.
   Он слышал тоненькие вопли клона Низы в ушах, словно шепчущий и молящий ужас. Он слабо удивился, не понимая, что же могло его так напугать, и посмотрел вверх.
   К нему, волоча ногу, приближался морассар. Перебитая конечность только слегка мешала ему идти.
   Время замедлило ход.
   Руиз открыл рот, чтобы закричать, хотя в то же самое мгновение понял, что инсектоид убьет его, прежде чем он успеет издать хотя бы звук.
   Вдруг в поле его зрения возникла тень. Она заслонила его от морассара. Когда нежданный спаситель перерубил огромному насекомому здоровую ногу, оно резко дернулось и развернулось. Со свистящим воплем морассар обрушился на привидение, которое оказалось вооруженным человеком.
   Последовала борьба, потом ухающий выстрел огнемета. Морассар поднялся во весь рост и распался на кусочки. Кусочки эти бессмысленно молотили воздух, а потом инсектоид схватил человека в броне и оторвал ему руки. Они отлетели со страшным чмокающим звуком, и на полу внезапно образовалось море крови.
   Руиз в ужасе не сразу начал реагировать на происходящее.
   Его палец давил на курок осколочного ружья, но рука самопроизвольно отвела дуло в сторону, и поэтому ничего не произошло — только осколки срикошетили от пола потоком розовых искр. Кореана завопила и скорчилась. Она почти сбросила Руиза со спины, но он ударил ее прикладом ружья по затылку, и она обмякла. Он сорвал с нее огнемет, отбросил его как можно дальше в сторону и вскочил.
   То, что осталось от морассара, пыталось оторвать Малышу ноги, но сила чудовища иссякала, и все, что оно могло, — это попытаться вывернуть жертве суставы. Оно уже завернуло клону одну ногу назад, но, завидев Руиза, бросило клона на пол и развернулось лицом к новому противнику. Человек принялся поливать чудовище непрерывной очередью из осколочного ружья, так что инсектоид оказался буквально нашпигован смертью. Проволочные осколки срезали морассару голову и разбросали куски тела по полу, ошметки ударялись о дальнюю стену. Конечности еще подергивались, но никакой угрозы страшное некогда создание больше не представляло.
   Руиз опустился на колени возле растерзанного тела двойника, стараясь не поскользнуться в луже крови. Он осторожно расстегнул шлем, хотя был уверен, что Малыш уже не чувствует боли, и был потрясен, заметив, что сознание еще теплится в помутневших глазах, а на посиневших губах играет улыбка.
   Он вытащил из подсумка медицинскую прилипалу и торопливо стал ее прилаживать.
   — Не валяй дурака, Руиз Ав, — прошептал клон. — Даже если тебе удастся еще несколько минут продержать меня на плаву, как я выберусь отсюда — без рук, без ног?
   Малыш попытался рассмеяться, но из его груди вырвались только хрип и стон.
   Руиз затряс головой, не желая верить, что все произошедшее—правда.
   — Просто послушай меня, — продолжал двойник, грудь его тяжело вздымалась, в горле клокотало.
   Это был голос смерти, который Руиз слышал до этого тысячи раз. Он удивился — мысли с трудом ворочались в отупевшем от дурмана мозгу, — почему теперь это так потрясло его.
   Потом он понял: это умирающее тело — его собственное… «А сам я — вместилище ментального пламени».
   — Конечно, — сказал он, сложив руки. Он боялся и представить, как может сейчас чувствовать себя его клон, когда его боль только усилена разлитой в воздухе отравой.
   Спина клона выгнулась, и он издал звук, похожий одновременно на стон и вздох.
   — Нет-нет, погоди минуту, — он устремил на Руиза молящие глаза. — Послушай меня. Ты грешил, ты был чудовищем, но ты умер за свои грехи. Понимаешь? Понимаешь, что произошло? Как Низа когда-то, помнишь? Ты теперь чист. Чист, — Кровь булькала в горле клона. — Теперь ты чист, — повторил он вдруг ясным, задумчивым голосом, — и ты можешь… можешь…
   Он умер.
   Единственные звуки, которые Руиз еще слышал, были всхлипывания клона Низы, погребальной музыкой отдававшиеся у него в шлеме. Он смотрел на свое мертвое «я» и гадал, почему Малыш вернулся. Наверняка он понимал, что ему грозит и во что он был втянут своим оригиналом. В лучшем случае, у него оставался соперник в борьбе за любовь Низы, в худшем — его ждала мерзкая смерть. Почему же он вернулся?
   И тут бывшего агента осенило. Малыш был скопирован в тот странный момент жизни Руиза Ава, когда он уже не являлся машиной для убийства, циником, каким оставался столько времени, но все же ему далеко было до того человека, каким он пытался стать. Его клон с трудом улавливал мотивы, которые теперь руководили прототипом. Но он совершил Поступок, причем достойный и честный. Руиз ощутил нечто вроде гордости, пусть запоздалой и извращенной… и еще огромный гнев и скорбь.
   Он встал и подошел к Кореане, вытащил из подсумка маленькую горелку и спаял металлические запястья ее бронекостюма за спиной на случай, если она просто притворялась.
   Потом поднял глаза и встретился взглядом с Механическим Орфеем.

Глава двадцать четвертая

   Из утробы машины послышались такие странные звуки, что Руиз сначала даже не мог понять, что же это такое.
   Потом он сообразил, что божество заходится нервным смехом, который раздавался словно из тысячи глоток.
   — Выходи, — приказал Руиз Ав. — Ну! Бессмысленный хохот перешел в странный стон, но тяжелая бронированная дверь открылась, и Орфей, спотыкаясь, выбрался из часовенки.
   Если бы он не был столь чудовищен и мерзок, в душе разведчика могла бы, пожалуй, проснуться жалость. По сравнению с призраками, крепость и сила механизма заметно поуменьшились. Он весь как-то обветшал. Не было уже такой слаженности и гладкости холеного ужаса, как некогда. Сморщенная плоть свисала с костей, там и сям сквозь отваливающиеся гнилые ткани просвечивал металл. Среди сотен ног, с помощью которых машина еще пыталась передвигаться, многие висели мертвым грузом, и сенсорные пучки шевелились только на некоторых заплатках из кожи геншей.
   — Что я могу для тебя сделать, новый хозяин? — спросило божество дребезжащим, срывающимся голосом.
   Шорох за спиной заставил бывшего агента резко обернуться, но это был всего-навсего генш. Видимо, чужак пережил возвращение морассара, это немного утешило человека.
   — Не верь своим глазам, Руиз Ав, — прошелестел генш. — Орфей стар, но все еще очень силен. Здесь, в своей собственной берлоге, он может наслать такие видения, что у нас не хватит сил им противостоять.
   Разведчик помотал головой.
   — Что ты видишь? — обратился он к клону Низы.
   — Страшную машину… Я не могу даже найти слов, чтобы ее описать, но она не кажется мне слабой.
   — Спасибо.
   Он шагнул вперед и шлепнул первую мину-прилипалу на нижнюю часть машины. Фиксаторы, выпустив клуб пара, активизировались и вонзились в металл со звоном и пневматическим шипением. Машина завизжала на разные голоса.
   Руиз вынул следующую мину.
   — Не двигаться, — приказал он.
   — О, пожалуйста, хозяин, — всхлипывая, стонал Орфей, — не делай такой глупости. — Язык его высунулся, и сотни составлявших его рук принялись поглаживать броню человека, оставляя на ней слизистые полосы. — Пожалуйста, пожалуйста, — умолял он. — Не забирай мою несчастную жизнь, пусть даже такую убогую. Я ведь только орудие, как ружье или робот. Я только выполняю приказы. Чудовища приказывали мне делать чудовищную работу. Разве я в этом виноват? Нет! Нет!
   Руиз установил еще один заряд. Ментальное пламя в его мозгу словно бы усилилось, и от этого все вокруг казалось мучительно ярким и громким.
   — Мина прикрепилась к металлу? — спросил он у клона Низы.
   — Да, — ответила она. — Но металл сочится чем-то красным. Это имеет какое-нибудь значение?
   — Нет, — ответил Руиз.
   — О, пожалуйста, — причитала машина. — Ты же не чудовище. Ты сможешь создать с моей помощью новую вселенную. Подумай! Пожалуйста, только подумай. Что ты больше всего ненавидишь? Рабство? Ну да, я вижу, это записано огненными буквами в твоей душе — ты ненавидишь рабство. Вне сомнения, это самая ужасная вещь на свете. Я понимаю такие вещи. Кто больший раб, нежели я?
   После этих слов Руиз почувствовал головокружение и неуверенность, но заставил себя прикрепить на следующий участок обнаженного металла очередную мину.
   — Ошибаешься, — ответил он сквозь сжатые зубы, — я такое чудовище, какого ты еще не встречал.
   От страха Орфей завизжал тоненьким голоском.
   — Ой, перестань, пожалуйста, — умолял он. — Нет-нет-нет-нет… Ты упускаешь величайшую возможность всей жизни, выбрасываешь ее на свалку, словно какой-нибудь мусор. Ты ненавидишь Лигу искусств? Их торговлю человеческим телом и духом? Ты можешь растоптать ее, освободить тысячи планет. Подумай только!
   Руиз поднял было последнюю мину, но затем опустил руку.
   — Уже и так слишком поздно. — Он подумал про пиратов, которые вели бой наверху.
   — Нет-нет. Совсем не поздно. — Голос машины окреп, сделался вкрадчивым и нежным, в нем зазвучала уверенность. — Ты слишком устал, чтобы думать как следует. Вот почему ты пытаешься разрушить единственный шанс человечества обрести лучшее будущее. Послушай меня. Я твой заложник, меня можно использовать против всех, кто придет, против всех, кто станет твоим врагом. У тебя палец на спусковом крючке, ты можешь потребовать людей, чтобы они защищали нас в обмен на мои услуги. Кто бы ни пришел, он будет очень бояться, что ты меня уничтожишь, и даст нам людей. Мы сделаем их вовеки безопасными для нас. Они станут основой нашей армии. А ты умнее, куда умнее и интеллигентнее, чем эта воровка Кореана. Она была такой дурой… Вскоре ты одолеешь всех своих врагов, и мы сможем начать освобождение вселенной.
   — Сперва Родериго, — медленно произнес Руиз, уставившись на последнюю мину. Ментальное пламя полностью захватило его сознание, и он видел целые миры, сбрасывающие свои древние оковы, поднимающиеся к солнцу нового века. Он видел, как вселенная наполнилась смехом освобожденных рабов, улыбками детей. Люди пересекали бездну, бороздили космос. Человечество, не знающее ни страха, ни опасности. Он увидел, как заживают раны, как кровь, дающая жизнь, больше не вытекает из сердца человеческого рода. Это были чудесные видения.
   Увидел он и Геджаса, который молил о пощаде, молил оставить ему его душу, увидел и самого себя, который, хохоча, вырвал эту душу из груди врага.
   Он закрыл глаза и наслаждался вставшей перед его мысленным взором яркой картиной — он видел, как сбывается пророчество.
   — Прекрасно, — произнес Руиз.
   — Да! — пропел Механический Орфей. — Посмотри! Видишь, кто пришел?
   Разведчик обернулся к входной арке, и сердце в груди у него подпрыгнуло. Там с потерянным, испуганным видом стояла Низа. Он вспомнил, что шлем все еще на нем. Естественно, она не могла его узнать.
   Он протянул руку к застежкам шлема, чтобы их расстегнуть. Но в заполнившем мозг победном реве раздался тоненький, тихий, но настойчивый голосок.
   — Руиз? — твердил он. — Руиз? На что ты смотришь? Я там ничего не вижу…
   Радость перестала быть радостью и превратилась в тяжелый холодный камень. Призрак Низы засветился слабым размытым светом, а потом пропал.
   — Ты слишком увлекся, железяка, — мрачно сказал Руиз и пристроил последнюю мину.
   Механический Орфей издал перепуганный, панический, булькающий звук и разразился невнятной истерической какофонией. Постепенно в потоке звуков стали различимы отдельные фразы.
   — Это была просто ошибка. Я только пытался показать тебе, как мы сможем одурачить твоих врагов, когда они придут. А как насчет свободы? Как ты можешь поворачиваться спиной ко всей Вселенной?
   — По-моему, я просто обязан это сделать, — ответил бывший агент.
   — Нет! Нет, ты не можешь так поступить!
   Руиз отступил немного от искаженного отчаянием огромного лица чудовища и настроил укрепленный на запястье передатчик дистанционного управления. Он хотел взорвать мины, находясь на достаточном расстоянии от машины.
   — Какой из меня Император мира, — проговорил он, чувствуя, как сожаление об упущенной возможности наполняет его сердце, — я не тяну на божество.
   Генш по-прежнему терпеливо ждал у дальней арки. Руиз поманил его, и тот медленно подполз.
   — Можешь оказать мне одну услугу? — спросил человек.
   — Если это в моих силах.
   — Вполне.
   Разведчик подошел к Кореане, которая, по-видимому, все еще не пришла в себя, снял перчатку и пощупал пульс у нее на шее. Пульс был сильным и ровным. Он снова надел перчатку, схватил женщину за ворот брони и поднял.
   Генш стоял возле Механического Орфея, погрузив щупальце в недра машины, прямо над страшным глазом. Чудище наконец замолкло, его гигантское уродливое лицо застыло в жалком смятении.
   Пока Руиз волок ее, Кореана пришла в себя и попыталась вырваться, но сваренные вместе рукава брони не позволяли сопротивляться как следует. Она взглянула на наемника, потом на божество. Бывший агент заставил себя посмотреть в ее широко открытые глаза. Похитительница рабов ничего не говорила, но на лице ее последовательно отразились недоверие, ужас, а затем раскаленная ярость.
   Но она все равно молчала.
   Тяжелее всего Руизу было видеть выражение ее лица в момент, когда щупальце генша впилось в ее мозг. В промежутке между двумя ударами сердца все прожитые годы, казалось, растаяли. Она выглядела немыслимо молодой, вся ее красота снова вернулась, только усиленная ментальным пламенем.
   Женщина улыбнулась, и это была улыбка облегчения. Она закрыла глаза, линия ее рта изменилась и губы нежно округлились, словно она ждала поцелуя.
   Руиз не мог это вынести и отвернулся.
 
   Геджас все еще держал под контролем волны сражений, кипевших перед крепостью Юбере. Он вернулся на свой истребитель, и хотя командир судна и большая часть экипажа были убиты при попытке отразить нападение берсеркеров Обелиска, там он чувствовал себя сильнее и увереннее. Единственная причина, по которой пираты до сих пор не овладели небоскребом, заключалась в том, что отдельные кланы не смогли договориться и яростно дрались между собой за эту добычу. Но в течение последнего получаса пираты отступили, и «Голос» беспокоился, что за это время они успели столковаться и станут теперь бороться не между собой, а против него.
   Родеригианские подкрепления приближались. Это было единственным светлым пятном во всей неприглядной ситуации. Они могли уже давно прибыть, если бы не строгие законы шардов, которые запрещали передвижение крупных флотилий.
   В перерывах между сражениями Геджас бросался к экрану канала оповещения, ожидая следующей передачи от Руиза Ава.
 
   Кореана ждала его у выхода вместе с молодым геншем. К лицу ее как будто приросла маска покорности и смирения, хотя Руизу, все еще одурманенному ментальным пламенем, она казалась просто живым трупом. Осколочное ружье все еще было у нее в руках, и бывшему агенту пришлось собрать остатки мужества, чтобы повернуться к ней спиной.