Ортолон Джулия. Даже не мечтай

   — О-о-о, малышка, как же я по тебе скучала! — тоненьким голоском засюсюкала Диана, уткнувшись лицом в волосы дочери. — Ты собралась, можно ехать?
   — Да. Мама, ты уже познакомилась с Элли? — Держа мать за руку, Хлоя повернулась к Эллисон. Они были на удивление похожи… и вместе с тем совершенно разные — Хлоя в помятой бейсболке козырьком назад и вытертых добела джинсах и Диана, безукоризненно причесанная и накрашенная. — Элли, это моя мама.
   — Я уже догадалась. — Элли была искренне рада их примирению: подумать только — две недели назад Хлоя клялась, что никогда не вернется к матери, а сегодня с радостным визгом виснет у нее на шее.
   — Пойдем, я покажу тебе свою комнату. — Хлоя потянула мать за руку. — А потом расскажу о корабле, который когда-то затонул тут в заливе, и вот теперь в доме живут два призрака! И еще…
   — О Господи, Хлоя, может, просто заберем твои вещи, и все? У меня голова раскалывается на части. К тому же о корабле и этих привидениях я слышала чуть ли не с детства. Неужели ты забыла, что когда-то этот дом принадлежал нашей семье? О, конечно, это было давно и тогда это была просто какая-то развалюха! — Диана с интересом огляделась. — Однако, я вижу, тут большие перемены…
   Эллисон словно приросла к полу. Потом решила, что ослышалась.
   — Простите… как вы сказали?
   — Я сказала, что вижу тут большие перемены. Вам явно пришлось немало потрудиться.
   — Нет, — просипела Элли, — насчет того, что раньше этот дом принадлежал вашей семье…
   Улыбающееся личико Хлои застыло, словно подернувшись ледяной коркой, но Диана, ничего не замечая, рассеянно погладила дочь по голове.
   — Так ведь Скотт наверняка уже говорил вам — наш отец, Джон Лерош, еще год назад был хозяином этого самого дома, — капризным тоном протянула Диана.
   — Мам! — зашикала на нее Хлоя.
   — Но… как же так? — В животе Эллисон вдруг как будто появился ледяной ком. — Скотт?! Но ведь его фамилия Лоренс, Скотт Лоренс!
   — О, он взял эту фамилию только для того, чтобы позлить Джона! Неужели вы так-таки ничего и не знали? С ума сойти — он ведь прожил тут почти три недели!
   — Мама! — Хлоя дернула мать за руку. — Мы ведь предупреждали тебя, чтобы ты не болтала об этом!
   — Что? — рассеянно переспросила Диана, разглядывая свои безупречные ногти. — Действительно, что-то такое было. Ах да, помню… кажется, Скотт говорил, что, мол, не хочет, чтобы кто-то тут узнал… Ох, виновата. Действительно, совсем из головы вон. — Она с улыбкой пожала плечами. — А кстати, сам-то он где?
   — Сейчас позову, — ровным голосом отозвалась Эллисон и, с трудом переставляя вдруг ставшие деревянными ноги, двинулась к лестнице. Позади Хлоя что-то сердитым шепотом выговаривала матери, но в голове у Элли стоял такой шум, что она не могла разобрать ни слова.
   Гнев и боль раздирали ее на части. Медленно, словно во сне, она подняла руку и постучала в дверь. Через секунду Скотт появился на пороге, и при виде Эллисон на лице его вспыхнула так хорошо знакомая ей кривоватая улыбка… улыбка, которую она успела полюбить. Боже, какая же она идиотка!
   А вдруг это какая-то нелепая, дурацкая ошибка, отчаянно цепляясь за последнюю надежду, подумала Эллисон. Может, она просто не поняла…
   — Можно войти?
   — Конечно. — Выглянув в коридор, чтобы убедиться, что они одни, Скотт схватил ее за руку и попытался обнять.
   — Нет! — Эллисон вскинула руки. — Не дотрагивайся до меня! — Съежившись, она прошмыгнула мимо него в гостиную. Горло ей захлестнула тугая петля, так что нечем стало дышать.
   — Эллисон, что случилось? Она заставила себя повернуться.
   — Приехала твоя сестра.
   На лицо Скотта набежала тучка.
   — И что?
   — Это правда? Ты… ты действительно сын Джона Лероша?
   Скотт зажмурился.
   — Я как раз собирался тебе рассказать.
   — О Господи… — Эллисон зажала ладонью рот.
   — Клянусь, я бы тебе рассказал!
   — Когда?! — возмутилась она. — Ты тут уже три недели! И все никак не собрался!
   — Знаю… просто не мог. Язык как-то не поворачивался. Ты должна мне поверить… — Он шагнул к ней, но Элли, зашипев, вытянула перед собой руки.
   — Не дотрагивайся до меня! — Она отскочила, обхватив себя руками, как будто ей внезапно стало холодно. — Как ты мог?! Решил подшутить надо мной, да? Наверное, позвонил похвастаться папочке, и вы с ним хохотали как сумасшедшие?
   — Эллисон, как у тебя язык поворачивается так говорить?! Как ты можешь даже думать об этом?! У меня бы совести не хватило просто попользоваться женщиной… а уж если речь идет о тебе… — От возмущения у Скотта даже дыхание перехватило. В конце концов ему удалось все-таки схватить ее за руку. — Послушай, я не Питер, черт возьми! Да, я действительно решил промолчать, что я сын Джона Лероша, это так. Можешь злиться на меня за это сколько угодно. Но не нужно вешать на меня чужих собак, хорошо?
   — Но почему ты сразу мне не сказал?! Приехал сюда шпионить за нами, да? Решил помочь своему папаше выиграть дело и отобрать у нас остров?
   — Нет, черт подери! Это не имеет к нему никакого отношения, понимаешь ты или нет?! Сначала я не сказал тебе просто потому, что стараюсь вообще не афишировать это родство. Именно поэтому я никогда не даю интервью. Какое кому дело, сын я Лерошу или нет?! Что же до моего имени, то я сказал тебе чистую правду: меня действительно зовут Скотт Лоренс. Я совершенно официально взял фамилию Лоренс — между прочим, еще до того, как стал печататься.
   — Ну и что? Поменять фамилию вовсе не значит, что ты перестал быть его сыном. И вот об этом ты и умолчал! И это когда мы с тобой… — Эллисон махнула рукой в сторону постели. — Как ты мог все время лгать мне?!
   — Потому что скажи я тебе, — устало объяснил Скотт, — и ты тут же вышвырнула бы меня за дверь!
   Эллисон взглянула ему в глаза.
   — Зачем ты вообще приехал сюда? Чтобы шпионить за нами?
   — Я тебе уже объяснил. У меня началась депрессия. Я не мог писать… надеялся, что это место поможет мне вновь вернуть вдохновение. Так оно и вышло. Похоже, книга получится отличная. Словом, все наладилось.
   — Хваленое писательское вдохновение, — тупо повторила Элли, словно не до конца понимая, о чем речь. — Значит, ты решил, что твое вдохновение пропало, потому что твоя семья потеряла остров. И приехал сюда, рассчитывая на помощь Маргариты…
   — По-моему, ты с самого начала знала, что я уповал на Маргариту и ее чары. И раньше тебя это не слишком волновало, — пожал плечами Скотт.
   — Я ведь не знала тогда, что ты тоже из них… из Лерошей, — с ожесточением проговорила Эллисон.
   — А что — это имеет значение? Дьявольщина, если мне не изменяет память, ты сама когда-то говорила мне, что тоже имеешь честь быть одной из прямых родственниц Генри Лероша. Стало быть, если это правда, ты тоже из них… из Лерошей!
   — Это имеет значение, потому что ты солгал! Скотт сбивчиво принялся объяснять, что, мол, хотел подождать, пока она влюбится в него. Но, случайно заглянув в ее глаза, понял — все, конец. Эллисон потеряна для него навсегда. И что бы он сейчас ни сказал, это уже ничего не изменит.
   — Не нужно, Элли, — взмолился он. — Прошу тебя… Неужели ты способна разрушить все, что связывает нас, из-за того, что даже не имеет никакого отношения ко мне лично?!
   — Зато это имеет отношение к нам обоим, поскольку наши корни давно уже стали частью нас самих. Твоя часть семьи когда-то украла наше наследство. Вы купались в роскоши, а мы… мы едва не умирали с голоду. И вот когда у нас наконец появился шанс вновь обрести то, что когда-то было украдено, твой отец готов из кожи вон вылезти, лишь бы заставить нас разориться, чтобы он смог забрать назад свой драгоценный остров. Ты знал это — и ничего мне не сказал! — Эллисон покачала головой. — Если ты солгал даже в этом — как я могу верить тебе?!
   — Ты должна мне верить.
   Скотт готов был упасть на колени и умолять Эллисон поверить ему, но что-то его остановило. Что толку оттягивать неизбежное? Он ведь заранее знал, что этим все кончится, но… Боже правый, он действительно верил, что сможет оттянуть эту минуту.
   — Отлично. — Скотт отвернулся — у него не было сил смотреть Эллисон в глаза. — Если ты считаешь меня лжецом, давай! Можешь упиваться этим!
   Он чувствовал на себе ее взгляд. Потом она повернулась и двинулась к двери. До боли зажмурившись, Скотт твердил себе, что так будет лучше. Пусть идет…
   — Эллисон… — вырвалось у него помимо воли. Оглянувшись, он увидел, что она стоит на пороге. Рука ее лежала на ручке двери. — Все должно было быть совсем по-другому. Я понимаю, что тебе страшно, но прошу тебя — не нужно использовать это как предлог, чтобы избавиться от меня.
   Элли обернулась, и Скотт увидел, что ее лицо залито слезами.
   — Я верила тебе. А ты… ты обманул меня.
   — Я не хотел причинить тебе боль.
   — Можешь поздравить себя. — Эллисон открыла дверь. — А теперь уезжай, слышишь? Сейчас я ненадолго спущусь к себе. А когда вернусь, чтобы духу твоего тут не было! Слышишь?
   — Эллисон…
   — Нет. — Она подняла руку. — Убирайся.
   Дверь хлопнула. Скотт без сил рухнул на диван и спрятал лицо в ладонях. Какой же он идиот! Боже правый… какой идиот…

Глава 24

   Чтобы ни о чем не думать, Скотт с головой погрузился в работу. Но он не стал возвращаться в Новый Орлеан, а собрал свои вещи и перебрался в пляжный домик в Галвестоне. Единственный человек, знавший, что он там, была его мать. Скотт позвонил ей, спросил, не может ли он какое-то время пожить в домике, а заодно и убедился, что никому из его семейки не придет охота внезапно свалиться ему на голову.
   Успокоившись, что ему никто не помешает, Скотт переехал. Поставив компьютер на узенький письменный стол в своей прежней комнате, где он когда-то писал первую книгу, он с головой погрузился в работу. А когда уставал писать, спускался к бассейну и плавал до изнеможения, стараясь вымотать себя так, чтобы не было сил думать об Эллисон.
   В те минуты, когда мысли о ней все же вторгались в его сознание, Скотт упорно твердил, что ему, мол, все равно. Он пытался убедить себя, что все это не важно… ведь он сам, черт побери, не хотел связывать себя, так что все к лучшему. Любовь — это безумие, снова и снова повторял он, только сумасшедший способен дать кому-то в руки оружие против себя. Так что он еще радоваться должен, что легко отделался. Можно сказать, ему повезло, что Элли исчезла из его жизни раньше, чем стала частью его…
   И хотя при мысли о том, что он никогда больше не увидит ее, сердце обливалось кровью, Скотт упрямо твердил себе, что это пройдет. Рано или поздно, но пройдет.
   К концу третьей недели своего добровольного затворничества он достиг той стадии, которую можно было назвать полным отупением. Все было ему безразлично. Он писал как сумасшедший… писал, чтобы не думать ни о чем — только о книге. Вообще-то до сих пор Скотта и так мало что волновало — только он сам и его книги. А теперь перестали волновать и они.
   По странной иронии судьбы эта последняя его книга, похоже, должна была стать лучшим, что когда-либо выходило из-под его пера.
   Покончив с первым, черновым наброском романа, Скотт решил, что заслужил небольшой перерыв. Открыв бутылку шардонне, он отнес ее на веранду, примыкающую к задней части дома. Жаркое полуденное солнце обожгло ему веки, и тут он сообразил, что уже несколько дней вообще не выходил из дома. Опасаясь, что столкнется нос к носу с кем-то из Синклеров, Скотт обычно заказывал по телефону то, что ему нужно, — естественно, с доставкой.
   Устроившись в кресле у бассейна, Скотт уставился на залив, где у рифов, громко переругиваясь, ныряли чайки. Мысленно он снова перенесся в тот день, когда они с Элли верхом скакали по пляжу. Он увидел ее так ясно, что ему сразу стало нечем дышать, — ее смеющееся, разрумянившееся на солнце лицо, волосы, летевшие за ней, словно плащ…
   А потом ее взгляд вдруг упал на этот пляжный домик, и смех замер у нее в горле, а улыбка стекла с лица, как краска под дождем. Эллисон отказалась ехать дальше… испугалась, что кто-то махнет ей рукой с веранды, где он как раз сидел сейчас, и ей придется помахать в ответ…
   Боже упаси поздороваться хоть с кем-то, кто имел несчастье носить фамилию Лерош! Фыркнув, Скотт глотнул вина. Каким же ослом он был, когда решил, что ему удастся заставить ее забыть о вражде, веками разделявшей их семьи! Закрыв глаза, он попытался выкинуть это из головы, наслаждаясь тем, как солнце греет ему грудь и ноги. Да, прав был Эйдриан, сказав, что Эллисон чувствует острее, чем большинство из людей. К тому же она не умеет прощать… Скотт готов был поставить последний цент, что его она не простит никогда.
   Господи, как жаль, что, умея безоглядно отдать свое сердце, она со временем обрела страх полюбить вообще! Ее главное оружие по странной иронии судьбы стало ее ахиллесовой пятой. И то, что заставило самого Скотта влюбиться в нее по уши, сделало ее недоступной для его любви.
   Скотт потер ладонью лицо и только сейчас подумал, что за эти дни совершенно зарос. Наверное, подстричься тоже не мешало бы, подумал он. Во всяком случае, когда он в последний раз смотрелся в зеркало, то выглядел как настоящее пугало.
   Решив отвлечься, Скотт взял телефон и набрал номер своего литагента. Когда сквозь шум помех в трубке донесся голос Хью, Скотт поднял бокал и шутливо отсалютовал им куда-то в направлении залива.
   — Скотт, это ты? — Хью почти кричал. — Боже милостивый! Куда ты запропастился? Я неделями не могу до тебя дозвониться. Ты хоть представляешь себе, черт возьми, как взлетело у меня давление, когда выяснилось, что ты исчез?!
   — Не хочешь узнать, за что мы пьем? — перебил его Скотт.
   — Только если ты скажешь, что закончил книгу, — слегка поостыв, осторожно буркнул Хью.
   — А если пока только черновой вариант?
   — Ну… тогда не знаю. Ты сам-то доволен?
   — Это нечто, честное слово! Вернее, будет, когда я чуть-чуть ее доработаю.
   — А много тебе осталось?
   — Да так… добавлю малость местного колорита, кое-где подчищу — в общем, все такое. — Скотт, подумав, решил не говорить, что в книге будут действовать два привидения — учитывая, что одно из них сыграло в его жизни куда большую роль, чем даже он сам рассчитывал. С того самого дня, как он услышал историю о Маргарите и капитане Джеке Кингсли, они не выходили у него из головы. Их взаимоотношения стали ключевой частью романа.
   — Это здорово. Кстати, я не единственный, кто тебя искал.
   — Да? — Скотт оцепенел.
   — Имя Эллисон Синклер что-нибудь тебе говорит? В груди Скотта вспыхнула безумная надежда.
   — Что ей нужно?
   — Не так уж много. Хочет придушить тебя собственными руками. А еще лучше — распять. Короче, она желает, чтобы ты вернул ей дневники, которые якобы украл.
   — Дневники?! — Мысли Скотта заметались. Господи… дневники… Неужели он забыл дневники Маргариты в машине?! Он хорошо помнил, что достал оттуда книги, но дневников Маргариты среди них не было.
   — Кстати, в следующий раз, когда решишь кого-то вот так продинамить, предупреди меня, хорошо? — веселился Хью. — А то я звоню узнать, как ты там, а милая Эллисон вдруг набрасывается на меня, словно разъяренная фурия. Между прочим, как ты мог свистнуть у бедной женщины ее дневники?
   — Это долгая история.
   — Ну, надеюсь, ты сможешь ее успокоить и она перестанет трезвонить сюда и оставлять тебе сообщения, — буркнул Хью.
   — Какие сообщения? — встрепенулся Скотт, мысленно обозвав Хью садистом.
   — Как — какие? Чтобы ты вернул дневники.
   — И все?! Больше ничего?
   — Я слишком хорошо воспитан, чтобы повторять, что она еще сказала, — хмыкнул Хью.
   — Да. Конечно, — вздохнул Скотт.
   Поспешно закончив разговор, он тут же помчался в свою спальню. Там царил хаос — постель не убрана, книги и блокноты свалены как попало. Интересно, почему он раньше этого не замечал? — поморщился Скотт. На полке скромно притулился пакете книгами, который принесла ему Эллисон. С губ Скотта сорвалось проклятие. Теперь он все понял — купленные им когда-то книги ему не понадобились, он зашвырнул их сюда и тут же забыл о них.
   Скотт поспешно развернул пакет и мысленно застонал. Естественно, это оказались проклятые дневники. Упав в кресло, Скотт лихорадочно соображал, что делать. Первой его мыслью было отослать их обратно в гостиницу. Но чем дольше он смотрел на них, тем сильнее чувствовал исходивший от этих тетрадей соблазн, нашептывающий ему, чтобы он не торопился.
   Достаточно ли точно он описал Маргариту и Джека?
   Каким в действительности был Генри Лерош, недоброй памяти его предок?
   И — что куда важнее — не смогут ли они помочь ему понять, где кроются корни той ненависти, которую Эллисон питает к его семье? Может, это и станет ключом к ее сердцу?
   Не в силах устоять перед искушением, Скотт принялся рыться в тетрадях, пытаясь разложить их в хронологическом порядке. Потом забрался в постель, подсунул под спину валик и углубился в чтение. Первые несколько тетрадей Скотт только просмотрел — мечты и переживания девочки не слишком его интересовали. Хотя кое-какие детали жизни Нового Орлеана начала девятнадцатого века привлекли его внимание, особенно тот период, когда Маргарита поступила на сцену. Ее богатство постепенно росло, и вместе с ним рос — к ее немалому изумлению — интерес, который стали проявлять к ней мужчины. Не имея ни малейшего желания стать метрессой какого-нибудь толстосума, Маргарита одного за другим отвергала ухаживания поклонников… пока не появился Генри.
   Скотт насторожился, как почуявший добычу охотничий пес, — шаг за шагом он следил за тем, как Генри из кожи вон лез, стараясь доказать Маргарите свою любовь, которая якобы не имела никакого отношения к тайне ее рождения. «Вот ублюдок!» — выругался про себя Скотт — задолго до того, как то же самое пришло в голову Маргарите. Ему хотелось прорваться сквозь завесу прошлого, открыть ей глаза, даже отругать хорошенько зато, что она не догадалась об этом сразу. В конце концов Скотт напомнил себе, что в то время Маргарита, бедняжка, была еще слишком молода и к тому же на диво невинна.
   К тому времени как в дневнике впервые промелькнуло имя Джека Кингсли, Генри уже почти удалось подчинить Маргариту своей воле. Господи, подумать только, что ей пришлось вынести! Скотта захлестнул гнев. Неудивительно, что Николь даже не пыталась бороться, чтобы доказать, что ее отцом был Генри! Скорее всего бедняжка была до смерти рада навсегда вычеркнуть его из своей жизни.
   Кому, как не ему, это понять — ведь и он, в сущности, испытывал то же самое.
   Но чем больше Скотт узнавал о Джеке, тем яснее ему было, что у того Джека Кингсли, о котором писала Маргарита, по какому-то мистическому стечению обстоятельств оказалось куда больше общего с Джеком, ставшим героем его романа, чем он мог предполагать. Именно его скрытность и мешала Маргарите поверить в его любовь, но Скотт ловил себя на том, что хорошо понимает ее. Только как же она не видела, что он стыдится своего прошлого — того, что его предки были пиратами. Джек считал себя недостойным Маргариты. Готовый не моргнув глазом принять бой хоть со всем королевским флотом, он, оказавшись у ног возлюбленной, бледнел и заикался, как зеленый юнец. Боже мой, неужели Маргарита этого не видела?!
   Окончательно разозлившись — то ли на бедную Маргариту, не желавшую видеть очевидное и боявшуюся довериться голосу своего сердца, то ли на самого себя, — Скотт бросил дневники на стол, тем более что время уже перевалило за полночь, и забрался в постель. Если двое взрослых людей предпочитают принять смерть вдали друг от друга, вместо того чтобы соединиться и жить долго и счастливо, флаг им в руки, возмущался он. Идиоты! Полные идиоты! Он провертелся с боку на бок битый час, потом плюнул, включил настольную лампу и снова стал читать.
   К тому времени как небо над горизонтом потихоньку стало светлеть, злость понемногу улеглась, сменившись печалью. Маргарита и Джек были уже на волосок от того, чтобы уничтожить разделявшие их преграды, но… надежда на счастье, словно золотая рыбка, вильнув хвостом, проскользнула у них между пальцев, а они то ли не смогли, то ли не решились ухватить ее обеими руками.
   Пробка с громким хлопком ударила в потолок под оглушительные крики собравшихся.
   — Подставляйте бокалы, ребята! — скомандовал Чанс. Эллисон присоединилась к остальным — Рори, Эйдриан и Бобби с Пейдж собрались в кружок на веранде, чтобы отпраздновать радостное событие. Сказать по правде, ей до сих пор не верилось, что история с иском Джона Лероша закончилась так неожиданно быстро. Они уже приготовились к бесконечной тяжбе, которая будет тянуться долгие месяцы… и вдруг сегодня утром позвонил адвокат Чанса и сообщил, что Джон согласился отозвать иск и оставить их в покое. Более того — сумма предложенного им отступного была настолько внушительной, что они до сих пор не могли прийти в себя.
   Убедившись, что бокалы наполнены, Чанс обвел всех взглядом и поднял свой бокал:
   — За успех!
   — За нашего зятя, обладающего редким умением найти хорошего адвоката, — вставил Эйдриан.
   — Нет, — улыбнулась Рори. — За Маргариту, которая принесла нам удачу!
   — За Маргариту, — согласилась Эллисон.
   Пейдж и Бобби, заскочившие к ним на огонек в самый разгар веселья, отсалютовали шампанским.
   — Поздравляем вас всех, — сказала Пейдж. — Уж нам-то известно, как много для вас троих значит эта гостиница. Интересно все-таки, что же заставило Джона пойти на попятную?
   — Знаешь, я задал Малькольму тот же самый вопрос, — усмехнулся Чанс. Взгляд его остановился на Эллисон, и он тут же смущенно отвел его в сторону. — Он сказал, что за это нужно благодарить Скотта.
   Эллисон застыла, словно оглушенная громом. Взгляды всех устремились к ней.
   — Все в порядке. — Она с трудом выдавила из себя улыбку. Ей уже до смерти надоело, что все прыгают вокруг нее на задних лапках. — Можете говорить. Мне уже все равно.
   Беспардонная ложь, и все отлично это понимали. При одном только упоминании имени Скотта сердце у нее обливалось кровью.
   — Ну, — осторожно покашляв, начал Чанс, — когда все было улажено, Малькольм поболтал немного с адвокатом Л ероша — надеялся, что, может, удастся вытянуть из него, какая муха вдруг укусила его клиента. Так вот, оказывается, в прошлом месяце Скотт несколько раз звонил в их контору. И устроил Джону жуткую сцену. М-м-м… через адвоката, разумеется.
   — Он общается с отцом через адвокатов?! — озадаченно спросила Рори.
   Эллисон в это время переваривала услышанное — выходит, Скотт звонил отцу, еще когда жил у них в гостинице?! Странно… Хотя теперь многое становится понятным — почему, например, звоня из их офиса, он всегда поплотнее закрывал дверь.
   — На самом деле они общаются таким образом все последние десять лет, — пояснил Чанс. — В этот раз Скотт пригрозил, что созовет пресс-конференцию и устроит Джону веселую жизнь, да еще в своей новой книге вдобавок выведет «Лерош энтерпрайзиз» в таком омерзительном виде, что мало не покажется. И потребовал, чтобы Джон отозвал иск и возместил вам ущерб. Поэтому весь этот месяц адвокаты Джона из кожи вон лезли, стараясь убедить его, что, учитывая преследующие его финансовые неудачи, лучше уладить дело миром и выплатить нам энную сумму, чем рисковать оказаться банкротом.
   Эллисон невидящим взглядом уставилась в угол, с угрызениями совести вспоминая, как бросила Скотту в лицо, что он, мол, шпионит за ними по просьбе Джона — чтобы помочь отцу выиграть тяжбу и отнять у них остров. А он в это время сражался с отцом — встав на их сторону против собственной семьи.
   Робкая надежда шевельнулась в ее душе, но боль, терзавшая ее все эти дни, велела ей заткнуться. Если бы Скотт с самого начала рассказал ей все… Впрочем, она понимала, что заставило его держать язык за зубами, но сколько же это могло продолжаться?
   Эйдриан по-братски обнял Эллисон за плечи.
   — С тобой все в порядке?
   — Да. — Улыбнувшись, она высоко подняла бокал. — Предлагаю еще один тост. За Скотта Лоренса, доказавшего, что перо иной раз разит больнее меча.
   — За Скотта, — дружно откликнулись остальные. Лорен захныкала, и Рори бросилась посмотреть, что с ней. Семья дружно потянулась следом. Окружив колыбельку, все с жаром принялись обсуждать, сколько бунгало можно будет теперь построить на вырученные деньги. У Рори, как обычно, были грандиозные планы — послушать ее, так тут можно устроить чуть ли не всемирно известный курорт, превратив их гостиницу из места, где останавливались те, кто приезжал в Галвестон, в шикарный пятизвездочный отель. Чуть ли не впервые в жизни Чанс отказался от роли «адвоката дьявола»; он молча слушал жену, а на лице у него было странное, слегка озадаченное выражение — словно он выиграл джекпот и сам до сих пор не верит в это.
   Эллисон, так толком и не придя в себя, держалась чуть в стороне. Рана от предательства Скотта еще саднила. Но она начала уже заживать… Проклятие, как же ей не хватает Скотта, в отчаянии подумала Эллисон.
   Но ведь она скучает по человеку, которого просто выдумала…
   Или нет?
   Знать бы еще, какой он на самом деле, этот Скотт Лоренс!
   Почувствовав, что ей нужно хоть ненадолго остаться одной, Эллисон под предлогом, что ей, мол, нужно примерить платье для предстоящего венчания, незаметно ускользнула к себе в комнату. До венчания Рори с Чансом было еще далеко, но хлопоты давали ей возможность хоть ненадолго избавиться от мыслей о Скотте.