Страница:
Так почему же Скотт все-таки подумал о том, чтобы принести ей цветы? А потом привез ее в этот ресторан, где все буквально дышало романтикой… если ему не нужно ничего, кроме секса? Эта мысль не давала Эллисон покоя. Она подняла на Скотта глаза:
— Ты обставил все так, будто у нас свидание…
— А это и есть настоящее свидание. То, что мы с тобой честны друг с другом и не пытаемся притворяться, что испытываем какие-то нежные чувства, вовсе не означает, что нам с тобой не может быть хорошо вместе. — Взяв руку Эллисон, Скотт поднес ее к губам и осторожно поцеловал холодные пальцы. — Если честно, я твердо намерен доставить тебе удовольствие. Причем на нескольких уровнях сразу.
— О-о-о… — Эллисон расширившимися глазами уставилась на его губы, а перед ее мысленным взором замелькали картины одна другой откровеннее… как он целует и ласкает губами ее шею… плечи… грудь. Вздрогнув, она вспыхнула от смущения, выдернула свою руку и принялась снова старательно изучать меню.
Скотт тяжело вздохнул — то ли удивленный, то ли раздосадованный такой бесконечной наивностью.
— Послушай, нет такого правила, запрещающего любовникам оставаться ко всему прочему еще и друзьями!
— Но… как же это? Не понимаю… — с легким отчаянием в голосе пробормотала Элли. — Ты хоть сам представляешь себе, как это может быть? Итак, мы с тобой наслаждаемся обществом друг друга, стараемся узнать друг друга получше, стать друзьями, а потом… вдруг возьмем и отключим разом все чувства, чтобы, упаси Боже, не зайти слишком далеко?
— Один из способов — не затягивать.
— Этот как?
Скотт закрыл меню и отложил его в сторону.
— Встречаться по уик-эндам, например. Это один из способов. Кстати, именно поэтому так подолгу длятся именно те романы, где двое живут далеко друг от друга и не стремятся к серьезным отношениям. Вы оказываетесь вдвоем в каком-то городе, проводите вместе одну или две ночи, а потом как ни в чем не бывало возвращаетесь каждый к своей жизни. Что вы делаете или чем занимаетесь в промежутке между этими короткими встречами, никого не касается. Типа «не задавай лишних вопросов».
— Мне казалось, это относится только к геям в армии.
— Это может относиться ко всему на свете. Особенно к тому, что касается самых обыденных вещей. Ты открываешь ровно столько, сколько считаешь нужным. И не требуешь при этом, чтобы твой партнер выворачивал перед тобой наизнанку душу. Пусть все остается на поверхности. И тогда никому не удастся причинить тебе боль.
— И не затягивать.
— И это тоже.
Элли задумалась над тем, что Скотт только что сказал.
— Возможно, нам стоит заранее оговорить какие-то временные рамки. Если ты собираешься пробыть здесь целый месяц, значит ли это, что мы… — Язык ее разом точно присох к гортани.
— …будем заниматься любовью весь этот месяц? — Скотт вопросительно вскинул бровь, и Элли молча кивнула в ответ. — Думаю, вряд ли это получится, учитывая, что твой братец будет все время крутиться возле нас. Поправь меня, если я ошибаюсь, но когда я заехал за тобой в гостиницу, у меня сложилось впечатление, что он многое отдал бы, чтобы сделать из меня мясной фарш.
Вспомнив заодно и собственную перепалку с Эйдрианом, Эллисон пригорюнилась.
— Просто они с Рори до смерти боятся, что я останусь с разбитым сердцем. Я уже сто раз им объясняла, что ничего такого со мной не случится, что влюбиться в тебя мне не грозит, только все напрасно. — Она безнадежно махнула рукой. — Впрочем, ты же знаешь, какие они, эти братья. Да и сестры тоже!
Скотт что-то уклончиво пробормотал.
— Нет, ты прав, конечно, — спохватилась Эллисон. — Мне бы тоже было неловко… ну, я имею в виду у нас, в гостинице. Тогда, может, лучше вообще договориться заранее, что все ограничится одной ночью? А завтра, вернувшись в «Жемчужину», мы снова станем друг для друга только тем, кем были раньше: я — хозяйкой гостиницы, а ты — одним из ее постояльцев.
— Ограничиться одной ночью? — Скотт уставился на Элли с таким видом, будто гадал, уж не спятила ли она окончательно. — Не слишком-то ты расщедрилась, — усмехнулся он.
— Я решила, что так будет лучше для Нас обоих. А на целый месяц… нет, слишком рискованно. Разве ты не согласен?
Вид у него был не очень довольный. Но, взглянув на Элли, он только терпеливо вздохнул.
— Ладно, как скажешь. Одна ночь так одна ночь. Возле стола появился официант, всем своим видом показывая, что готов принять заказ.
— Закуску? — любезно предложил Скотт.
— Да. Закуска — это здорово. — Отложив меню, Эллисон сложила руки на коленях.
Скотт задумчиво пригладил бороду и немного смущенно отвел глаза в сторону, но Элли все равно успела заметить усмешку, скользнувшую по его губам и спрятавшуюся в бороде, и тут же догадалась, что его забавляют ее чопорный вид и напряженные вздернутые плечи. Неужели это его смешит? Или ему просто нравится ее дразнить?
— Возьмем салат из шпината с артишоками, — предложил он, заглянул в карту вин, а потом повернулся к Эллисон. — Что закажешь на горячее — бифштекс или какие-нибудь морепродукты?
— Я еще не решила, — растерялась она. Скотт выбрал шардонне.
— От красного вина меня моментально кидает в сон, — объяснил он Элли, когда официант убежал. — А раз у нас впереди всего одна ночь, я не собираюсь терять даром ни минуты.
Сердце у Элли екнуло, и она почувствовала, как ее охватывает жар.
Официант вернулся с бутылкой вина, и Скотт со знанием дела сделал все, что положено в таких случаях — оценил букет, попробовал и одобрительно кивнул. Элли сидела, с напряженным видом выпрямившись на стуле, словно аршин проглотила. Скотт догадался — один неверный шаг с его стороны, и она окончательно замкнется в себе.
Странно… она ведь сказала, что сама хочет этого. А он и сейчас хотел. Он даже припомнить не мог, когда в последний раз был так возбужден и радостно взволнован оттого, что просто сидит напротив женщины, глядя, как она играет бокалом с искрящимся вином. Ее изящные руки, казалось, были созданы для того, чтобы разливать чай в чашки из тончайшего полупрозрачного фарфора, которые Элли продавала в своем магазинчике сувениров. Но сейчас Скотт мог думать только о том, каково это — чувствовать, как эти руки ласкают его тело.
И если Эллисон вдруг замкнется в себе или пойдет на попятную, он просто взорвется.
К тому времени как на столе появились заказанные закуски, Скотт решил, что выбор у него невелик. Либо плюнуть на все и отвезти Элли обратно домой, либо перевести разговор на какую-нибудь нейтральную тему, что позволит ей немного расслабиться, либо… попробовать соблазнить ее прямо здесь, чтобы она, завороженная и очарованная, согласилась подняться в номер сейчас, немедленно, не дожидаясь ужина. Язык у него был подвешен на совесть, и Скотт сам хорошо это знал. Он давно уже овладел искусством очаровывать, возбуждать желание, настолько острое, что женщина забывала обо всем. Полузакрыв глаза, он смотрел, как Элли смущенно ковыряется в тарелке, посредине которой высилась аппетитная горка тонко нарезанного черепашьего мяса, залитого густым соусом из шпината. Скотт подцепил на вилку тоненький ломтик мяса, окунул его в соус и положил в рот.
— М-м-м, — с удовольствием промычал он. И наставительным тоном добавил: — Видишь ли, некоторые вещи могут доставить удовольствие, только если ты позволишь себе наслаждаться ими. — Он потянулся к Эллисон с очередным кусочком мяса на вилке.
Элли слегка дернулась, потом покраснела и попыталась отобрать у него вилку.
— Ну уж нет… — Скотт моментально отодвинулся. — Ну-ка открой ротик… доверься мне.
Поколебавшись немного, Элли приоткрыла рот, и взгляды их встретились.
— Послушай, — понизив голос, проговорил Скотт, не отрывая взгляда от ее лица, — ты никогда не задумывалась, почему мужчины любят приглашать женщин поужинать? Ведь это не просто так…
Элли мгновенно покраснела.
— Знаю. Прости. Обычно я разговариваю за столом как любой нормальный человек. Просто сейчас я немного нервничаю, ну и…
Губы Скотта тронула легкая улыбка.
— Нет, я вовсе не об этом. То есть не о разговорах за столом. А о… предвкушении.
Глаза у нее расширились.
— Штука в том, — Скотт придвинулся к Эллисон, — что вот мы сейчас сидим с тобой за столом — хорошо одетые, воспитанные, интеллигентные люди, которые решили поужинать вместе, — улыбаемся, разговариваем, а в то же самое время я, дав простор воображению, мысленно представляю себе, что буду делать с тобой, когда мы поднимемся наверх.
Элли, вспыхнув до ушей, опустила глаза, уткнувшись в тарелку, и принялась изучать ее с таким пристальным вниманием, что Скотт даже испугался, как бы не задымилась столешница. Ладно, черт возьми, выругался он про себя, похоже, его замысел провалился. Вместо того чтобы очаровать ее, он добился совершенно противоположного результата — окончательно перепугал. Но если Эллисон намерена передумать и сбежать, так уж лучше пусть сделает это сейчас, а не когда они окажутся в постели.
Поставив локти на стол, Скотт задумчиво повертел в руках бокал с вином. Теперь он сидел так близко, что его губы оказались совсем близко от ее уха и он мог говорить почти шепотом.
— Э-э-э… у меня всегда было богатое воображение, — смешливо протянул он. — А хочешь, расскажу, о чем я сейчас думаю?
Элли не шелохнулась — только дыхание ее мгновенно участилось, а на щеках появилась легкая краска.
— Я думаю о том, какое наслаждение будет медленно стянуть с твоих плеч это черное платье, дюйм за дюймом обнажая твое прекрасное тело… знала бы ты, до какой степени мне не терпится узнать, что у тебя под ним. — Скотт отпил немного вина. — Готов поспорить, что у тебя там что-нибудь белое… девственно-невинное, с огромным количеством кружев и крохотным розовым бантиком, завязанным под грудью. Ну как — угадал?
Эллисон, побагровев от смущения, едва могла дышать. Взгляд ее по-прежнему не отрывался от стола. Что ж, похоже, это и есть ответ, которого он ждет, подумал Скотт. Все ясно… она явно к этому не готова.
Острое разочарование захлестнуло его. Проклятие! Наверное, лучше всего усадить ее в машину и отвезти домой, как только они покончат с ужином.
В этот момент губы Эллисон слабо шевельнулись, и она беззвучно прошептала что-то вроде «лаванда».
— Не понял, — переспросил Скотт. Честно говоря, он даже не был уверен, не почудилось ли ему это.
— Мое белье… не белое. — Элли подняла ресницы, и Скот увидел смятение в ее глазах. — Оно цвета лаванды… с черными кружевами…
Скотт внезапно почувствовал себя так, словно его ударили в солнечное сплетение. Острое желание скрутило его, когда он меньше всего этого ожидал.
— Какое оно? Опиши, — негромко попросил он. Эллисон прерывисто вздохнула — как будто всхлипнула.
— Бюстгальтер… почти целиком кружевной, с узкой полоской атласа. Я всегда любила… — Она замялась.
— Да? — нетерпеливо переспросил Скотт.
Вместо ответа Элли схватила со стола бокал вина и сделала большой глоток.
— Мне всегда нравилось чувствовать, как атлас ласкает обнаженную кожу. Он такой же нежный и соблазнительный, как… как сам грех.
Скотт смущенно поерзал на стуле, изо всех сил стараясь скрыть овладевшее им возбуждение, и мысленно представил себе, как коснется гладкого, упругого атласа, и едва не застонал.
— А твои трусики… они тоже атласные? Элли смущенно кивнула.
— Высоко вырезанные на бедрах. И с кружевными вставками по бокам.
«Святители небесные, спасите!» Опустив глаза, Скотт несколько раз глубоко вздохнул, стараясь взять себя в руки. Он едва сдерживался, чтобы не схватить Элли в охапку и не овладеть ею тут же, на полу. Он даже не ожидал, что возбудится до такой степени. Это слегка озадачило его — сколько он мог помнить, еще не было случая, чтобы он так отчаянно желал какую-то женщину. Никогда.
— Ты всегда носишь такое сексуальное белье?
— Нет. — Эллисон глотнула, и ее нежное горло слегка задвигалось. — Обычно я ношу самое обычное, белое хлопковое. Но тут как-то раз случайно увидела этот комплект на витрине одного магазина и просто влюбилась в него, сама не знаю почему. Но я еще ни разу не надевала его…
«До сегодняшнего дня». Она не договорила, однако Скотт догадался, и фраза эта как будто повисла в воздухе, до дрожи пугая его. Да, предчувствие не обмануло его — во многих отношениях Эллисон действительно оказалась совершенно невинной, как он и предполагал, однако в ней чувствовалась скрытая страстность, которую Элли старательно подавляла в себе и которая требовала выхода. Скотт разрывался на части — с одной стороны, он хотел бы посадить ее под стеклянный колпак, чтобы ничто низменное не смогло причинить ей боль… а с другой — сделать все, чтобы помочь ей воплотить в жизнь все ее самые безумные, неистовые и страстные мечты — даже те, в которых она боялась признаваться самой себе.
— Вы уже готовы сделать заказ? — осведомился невесть откуда появившийся официант, и оба невольно вздрогнули.
Скотт бросил быстрый взгляд на Эллисон. Она смотрела на него — ее серые глаза потемнели словно грозовое небо, губы были чуть-чуть приоткрыты.
— Если честно, — едва слышно призналась она, — я не очень хочу есть.
— Я тоже. — Скотт заставил себя отвести от нее глаза и попросил принести счет.
Глава 7
— Ты обставил все так, будто у нас свидание…
— А это и есть настоящее свидание. То, что мы с тобой честны друг с другом и не пытаемся притворяться, что испытываем какие-то нежные чувства, вовсе не означает, что нам с тобой не может быть хорошо вместе. — Взяв руку Эллисон, Скотт поднес ее к губам и осторожно поцеловал холодные пальцы. — Если честно, я твердо намерен доставить тебе удовольствие. Причем на нескольких уровнях сразу.
— О-о-о… — Эллисон расширившимися глазами уставилась на его губы, а перед ее мысленным взором замелькали картины одна другой откровеннее… как он целует и ласкает губами ее шею… плечи… грудь. Вздрогнув, она вспыхнула от смущения, выдернула свою руку и принялась снова старательно изучать меню.
Скотт тяжело вздохнул — то ли удивленный, то ли раздосадованный такой бесконечной наивностью.
— Послушай, нет такого правила, запрещающего любовникам оставаться ко всему прочему еще и друзьями!
— Но… как же это? Не понимаю… — с легким отчаянием в голосе пробормотала Элли. — Ты хоть сам представляешь себе, как это может быть? Итак, мы с тобой наслаждаемся обществом друг друга, стараемся узнать друг друга получше, стать друзьями, а потом… вдруг возьмем и отключим разом все чувства, чтобы, упаси Боже, не зайти слишком далеко?
— Один из способов — не затягивать.
— Этот как?
Скотт закрыл меню и отложил его в сторону.
— Встречаться по уик-эндам, например. Это один из способов. Кстати, именно поэтому так подолгу длятся именно те романы, где двое живут далеко друг от друга и не стремятся к серьезным отношениям. Вы оказываетесь вдвоем в каком-то городе, проводите вместе одну или две ночи, а потом как ни в чем не бывало возвращаетесь каждый к своей жизни. Что вы делаете или чем занимаетесь в промежутке между этими короткими встречами, никого не касается. Типа «не задавай лишних вопросов».
— Мне казалось, это относится только к геям в армии.
— Это может относиться ко всему на свете. Особенно к тому, что касается самых обыденных вещей. Ты открываешь ровно столько, сколько считаешь нужным. И не требуешь при этом, чтобы твой партнер выворачивал перед тобой наизнанку душу. Пусть все остается на поверхности. И тогда никому не удастся причинить тебе боль.
— И не затягивать.
— И это тоже.
Элли задумалась над тем, что Скотт только что сказал.
— Возможно, нам стоит заранее оговорить какие-то временные рамки. Если ты собираешься пробыть здесь целый месяц, значит ли это, что мы… — Язык ее разом точно присох к гортани.
— …будем заниматься любовью весь этот месяц? — Скотт вопросительно вскинул бровь, и Элли молча кивнула в ответ. — Думаю, вряд ли это получится, учитывая, что твой братец будет все время крутиться возле нас. Поправь меня, если я ошибаюсь, но когда я заехал за тобой в гостиницу, у меня сложилось впечатление, что он многое отдал бы, чтобы сделать из меня мясной фарш.
Вспомнив заодно и собственную перепалку с Эйдрианом, Эллисон пригорюнилась.
— Просто они с Рори до смерти боятся, что я останусь с разбитым сердцем. Я уже сто раз им объясняла, что ничего такого со мной не случится, что влюбиться в тебя мне не грозит, только все напрасно. — Она безнадежно махнула рукой. — Впрочем, ты же знаешь, какие они, эти братья. Да и сестры тоже!
Скотт что-то уклончиво пробормотал.
— Нет, ты прав, конечно, — спохватилась Эллисон. — Мне бы тоже было неловко… ну, я имею в виду у нас, в гостинице. Тогда, может, лучше вообще договориться заранее, что все ограничится одной ночью? А завтра, вернувшись в «Жемчужину», мы снова станем друг для друга только тем, кем были раньше: я — хозяйкой гостиницы, а ты — одним из ее постояльцев.
— Ограничиться одной ночью? — Скотт уставился на Элли с таким видом, будто гадал, уж не спятила ли она окончательно. — Не слишком-то ты расщедрилась, — усмехнулся он.
— Я решила, что так будет лучше для Нас обоих. А на целый месяц… нет, слишком рискованно. Разве ты не согласен?
Вид у него был не очень довольный. Но, взглянув на Элли, он только терпеливо вздохнул.
— Ладно, как скажешь. Одна ночь так одна ночь. Возле стола появился официант, всем своим видом показывая, что готов принять заказ.
— Закуску? — любезно предложил Скотт.
— Да. Закуска — это здорово. — Отложив меню, Эллисон сложила руки на коленях.
Скотт задумчиво пригладил бороду и немного смущенно отвел глаза в сторону, но Элли все равно успела заметить усмешку, скользнувшую по его губам и спрятавшуюся в бороде, и тут же догадалась, что его забавляют ее чопорный вид и напряженные вздернутые плечи. Неужели это его смешит? Или ему просто нравится ее дразнить?
— Возьмем салат из шпината с артишоками, — предложил он, заглянул в карту вин, а потом повернулся к Эллисон. — Что закажешь на горячее — бифштекс или какие-нибудь морепродукты?
— Я еще не решила, — растерялась она. Скотт выбрал шардонне.
— От красного вина меня моментально кидает в сон, — объяснил он Элли, когда официант убежал. — А раз у нас впереди всего одна ночь, я не собираюсь терять даром ни минуты.
Сердце у Элли екнуло, и она почувствовала, как ее охватывает жар.
Официант вернулся с бутылкой вина, и Скотт со знанием дела сделал все, что положено в таких случаях — оценил букет, попробовал и одобрительно кивнул. Элли сидела, с напряженным видом выпрямившись на стуле, словно аршин проглотила. Скотт догадался — один неверный шаг с его стороны, и она окончательно замкнется в себе.
Странно… она ведь сказала, что сама хочет этого. А он и сейчас хотел. Он даже припомнить не мог, когда в последний раз был так возбужден и радостно взволнован оттого, что просто сидит напротив женщины, глядя, как она играет бокалом с искрящимся вином. Ее изящные руки, казалось, были созданы для того, чтобы разливать чай в чашки из тончайшего полупрозрачного фарфора, которые Элли продавала в своем магазинчике сувениров. Но сейчас Скотт мог думать только о том, каково это — чувствовать, как эти руки ласкают его тело.
И если Эллисон вдруг замкнется в себе или пойдет на попятную, он просто взорвется.
К тому времени как на столе появились заказанные закуски, Скотт решил, что выбор у него невелик. Либо плюнуть на все и отвезти Элли обратно домой, либо перевести разговор на какую-нибудь нейтральную тему, что позволит ей немного расслабиться, либо… попробовать соблазнить ее прямо здесь, чтобы она, завороженная и очарованная, согласилась подняться в номер сейчас, немедленно, не дожидаясь ужина. Язык у него был подвешен на совесть, и Скотт сам хорошо это знал. Он давно уже овладел искусством очаровывать, возбуждать желание, настолько острое, что женщина забывала обо всем. Полузакрыв глаза, он смотрел, как Элли смущенно ковыряется в тарелке, посредине которой высилась аппетитная горка тонко нарезанного черепашьего мяса, залитого густым соусом из шпината. Скотт подцепил на вилку тоненький ломтик мяса, окунул его в соус и положил в рот.
— М-м-м, — с удовольствием промычал он. И наставительным тоном добавил: — Видишь ли, некоторые вещи могут доставить удовольствие, только если ты позволишь себе наслаждаться ими. — Он потянулся к Эллисон с очередным кусочком мяса на вилке.
Элли слегка дернулась, потом покраснела и попыталась отобрать у него вилку.
— Ну уж нет… — Скотт моментально отодвинулся. — Ну-ка открой ротик… доверься мне.
Поколебавшись немного, Элли приоткрыла рот, и взгляды их встретились.
— Послушай, — понизив голос, проговорил Скотт, не отрывая взгляда от ее лица, — ты никогда не задумывалась, почему мужчины любят приглашать женщин поужинать? Ведь это не просто так…
Элли мгновенно покраснела.
— Знаю. Прости. Обычно я разговариваю за столом как любой нормальный человек. Просто сейчас я немного нервничаю, ну и…
Губы Скотта тронула легкая улыбка.
— Нет, я вовсе не об этом. То есть не о разговорах за столом. А о… предвкушении.
Глаза у нее расширились.
— Штука в том, — Скотт придвинулся к Эллисон, — что вот мы сейчас сидим с тобой за столом — хорошо одетые, воспитанные, интеллигентные люди, которые решили поужинать вместе, — улыбаемся, разговариваем, а в то же самое время я, дав простор воображению, мысленно представляю себе, что буду делать с тобой, когда мы поднимемся наверх.
Элли, вспыхнув до ушей, опустила глаза, уткнувшись в тарелку, и принялась изучать ее с таким пристальным вниманием, что Скотт даже испугался, как бы не задымилась столешница. Ладно, черт возьми, выругался он про себя, похоже, его замысел провалился. Вместо того чтобы очаровать ее, он добился совершенно противоположного результата — окончательно перепугал. Но если Эллисон намерена передумать и сбежать, так уж лучше пусть сделает это сейчас, а не когда они окажутся в постели.
Поставив локти на стол, Скотт задумчиво повертел в руках бокал с вином. Теперь он сидел так близко, что его губы оказались совсем близко от ее уха и он мог говорить почти шепотом.
— Э-э-э… у меня всегда было богатое воображение, — смешливо протянул он. — А хочешь, расскажу, о чем я сейчас думаю?
Элли не шелохнулась — только дыхание ее мгновенно участилось, а на щеках появилась легкая краска.
— Я думаю о том, какое наслаждение будет медленно стянуть с твоих плеч это черное платье, дюйм за дюймом обнажая твое прекрасное тело… знала бы ты, до какой степени мне не терпится узнать, что у тебя под ним. — Скотт отпил немного вина. — Готов поспорить, что у тебя там что-нибудь белое… девственно-невинное, с огромным количеством кружев и крохотным розовым бантиком, завязанным под грудью. Ну как — угадал?
Эллисон, побагровев от смущения, едва могла дышать. Взгляд ее по-прежнему не отрывался от стола. Что ж, похоже, это и есть ответ, которого он ждет, подумал Скотт. Все ясно… она явно к этому не готова.
Острое разочарование захлестнуло его. Проклятие! Наверное, лучше всего усадить ее в машину и отвезти домой, как только они покончат с ужином.
В этот момент губы Эллисон слабо шевельнулись, и она беззвучно прошептала что-то вроде «лаванда».
— Не понял, — переспросил Скотт. Честно говоря, он даже не был уверен, не почудилось ли ему это.
— Мое белье… не белое. — Элли подняла ресницы, и Скот увидел смятение в ее глазах. — Оно цвета лаванды… с черными кружевами…
Скотт внезапно почувствовал себя так, словно его ударили в солнечное сплетение. Острое желание скрутило его, когда он меньше всего этого ожидал.
— Какое оно? Опиши, — негромко попросил он. Эллисон прерывисто вздохнула — как будто всхлипнула.
— Бюстгальтер… почти целиком кружевной, с узкой полоской атласа. Я всегда любила… — Она замялась.
— Да? — нетерпеливо переспросил Скотт.
Вместо ответа Элли схватила со стола бокал вина и сделала большой глоток.
— Мне всегда нравилось чувствовать, как атлас ласкает обнаженную кожу. Он такой же нежный и соблазнительный, как… как сам грех.
Скотт смущенно поерзал на стуле, изо всех сил стараясь скрыть овладевшее им возбуждение, и мысленно представил себе, как коснется гладкого, упругого атласа, и едва не застонал.
— А твои трусики… они тоже атласные? Элли смущенно кивнула.
— Высоко вырезанные на бедрах. И с кружевными вставками по бокам.
«Святители небесные, спасите!» Опустив глаза, Скотт несколько раз глубоко вздохнул, стараясь взять себя в руки. Он едва сдерживался, чтобы не схватить Элли в охапку и не овладеть ею тут же, на полу. Он даже не ожидал, что возбудится до такой степени. Это слегка озадачило его — сколько он мог помнить, еще не было случая, чтобы он так отчаянно желал какую-то женщину. Никогда.
— Ты всегда носишь такое сексуальное белье?
— Нет. — Эллисон глотнула, и ее нежное горло слегка задвигалось. — Обычно я ношу самое обычное, белое хлопковое. Но тут как-то раз случайно увидела этот комплект на витрине одного магазина и просто влюбилась в него, сама не знаю почему. Но я еще ни разу не надевала его…
«До сегодняшнего дня». Она не договорила, однако Скотт догадался, и фраза эта как будто повисла в воздухе, до дрожи пугая его. Да, предчувствие не обмануло его — во многих отношениях Эллисон действительно оказалась совершенно невинной, как он и предполагал, однако в ней чувствовалась скрытая страстность, которую Элли старательно подавляла в себе и которая требовала выхода. Скотт разрывался на части — с одной стороны, он хотел бы посадить ее под стеклянный колпак, чтобы ничто низменное не смогло причинить ей боль… а с другой — сделать все, чтобы помочь ей воплотить в жизнь все ее самые безумные, неистовые и страстные мечты — даже те, в которых она боялась признаваться самой себе.
— Вы уже готовы сделать заказ? — осведомился невесть откуда появившийся официант, и оба невольно вздрогнули.
Скотт бросил быстрый взгляд на Эллисон. Она смотрела на него — ее серые глаза потемнели словно грозовое небо, губы были чуть-чуть приоткрыты.
— Если честно, — едва слышно призналась она, — я не очень хочу есть.
— Я тоже. — Скотт заставил себя отвести от нее глаза и попросил принести счет.
Глава 7
«Господи, да что же это такое?! Во что же я позволил втравить себя?!» — гадал Скотт, пока они поднимались в номер. Внутренний голос, как у любого закоренелого холостяка обострявшийся в минуту опасности, уже не нашептывал — он ревел словно пожарная сирена, требуя бежать со всех ног, потому что женщина, так тихо и спокойно стоявшая сейчас рядом с ним, оказалась куда сложнее, чем представлялось ему вначале. К тому же Скотта влекло к ней с такой неудержимой силой, что он и вспомнить бы не смог, когда он в последний раз испытывал хоть что-то похожее. Он чувствовал, что теряет голову.
Лифт, вздрогнув несколько раз, замер, двери с легким шорохом разъехались в стороны, предоставив их взгляду просторный, украшенный изысканной лепниной коридор с канделябрами в стиле арт-деко. Элли со смущенной улыбкой покосилась на Скотта. Сунув бутылку с вином под мышку, он взял ее руку в свою и ободряюще сжал. «Все будет хорошо, — твердил он себе, уверенно ведя Эллисон по коридору. — Все будет хорошо! Ты ведь сам заранее расставил все точки над i. Она согласилась. Стало быть, волноваться не о чем».
Если бы только он еще сам так не волновался.
Скотт давно уже привык тешить свою гордость тем, что он несравненный любовник, не оставляющий неудовлетворенной ни одну женщину. Но сейчас ему было страшно… Он так давно не был с женщиной… вдруг он вообще забыл, как это делается?!
Мысленно выругавшись, он заставил себя выбросить всю эту чушь из головы. Надо же такое придумать — разве можно «забыть», как доставить наслаждение женщине?!
Наконец они добрались до снятого им номера, и Скотт выпустил руку Эллисон, чтобы отпереть дверь. Ключ заменяла карточка.
— Черт… ненавижу эти штучки! — пробормотал он, убедившись, что у него ничего не получается.
— Дай я попробую. — Элли ловко вставила карточку в щель, и через мгновение дверь уже приветливо подмигнула им зеленым глазом, приглашая войти. Скотт, буркнув что-то, повернул ручку и пропустил Эллисон вперед.
Судорожно сжимая сумочку, Эллисон прошла в гостиную. Ноги у нее подгибались, сердце колотилось так, что едва не выскакивало из груди. Она огляделась — слабый свет со двора пробивался сквозь неплотно задвинутые шторы, окрашивая все в мягкие, чуть розоватые тона. За спиной слабо звякнули небрежно брошенные на столик ключи и со звоном разлетелась мелочь. Вздрогнув, Эллисон обернулась и увидела, что Скотт, стоя возле небольшого мраморного столика, вытряхивает на столешницу содержимое своих карманов. Эта, в общем-то, достаточно обычная для мужчин привычка внезапно показалась ей чем-то невероятно интимным — в ее глазах только законная жена имела право смотреть, как муж, вернувшись домой в конце трудового дня, делает то же самое.
На тот же столик он поставил и принесенную с собой бутылку вина, потом искоса посмотрел на Элли. И ей вдруг подумалось, что сейчас, весь в черном, со своей темной бородой и такими же темными волосами, он выглядит каким-то на удивление нереальным… «Самый настоящий призрак», — промелькнуло у нее в голове. Только глаза, словно притягивая к себе свет, горели каким-то странным огнем. «Как у волка», — решила Элли.
— Хочешь немного вина? — шепотом спросил Скотт.
— Нет, — покачала она головой, с трудом выдавливая из себя каждое слово. Больше всего ей хотелось, чтобы он поцеловал ее, покончив наконец с этим ожиданием, которое сводило ее с ума.
Скотт подошел к ней, и Эллисон почувствовала, что всю ее бьет неудержимая дрожь. Наклонившись, он осторожно отобрал у нее сумочку, небрежно бросил на кофейный столик и ласково коснулся ладонями лица Элли.
— Ты хотя бы представляешь, что делаешь со мной? — хрипло проговорил он.
Его губы приблизились к ее губам, и Элли закрыла глаза. Прикосновение было таким легким, почти незаметным, что она подумала, уж не почудилось ли ей. Но Скотт не отпускал ее — его теплые ладони сжимали ее лицо, курчавая бородка слегка щекотала кожу, а губы его то прижимались к ее губам, то вдруг куда-то пропадали, чтобы через мгновение вернуться снова.
Внезапно поцелуй его стал настойчивее, и Элли почувствовала, как ней вспыхнуло желание. Чуть слышно застонав, она приподнялась на цыпочки и крепко прижалась к Скотту, вцепившись ему в плечи и словно умоляя о большем…
Он поцеловал ее щеку, потом прижался губами к виску, и его горячее дыхание обожгло Эллисон кожу.
— Я так понимаю, ты тоже… э-э-э… слегка возбуждена? Элли молча кивнула.
— Скажи «да», — хриплым, прерывающимся голосом попросил Скотт, осыпая поцелуями ее лицо. Это было похоже на первый теплый весенний дождь. — Мне так нравится слышать твой голос. Скажи же это, прошу тебя. Скажи, что хочешь меня!
Крепко зажмурившись, Эллисон собрала в кулак все то мужество, которое у нее еще оставалось, но, как на грех, так и не смогла выдавить из себя ничего, кроме слабого «да».
— Громче! — потребовал Скотт, сминая губами ее рот.
— Да, — прошептала Эллисон. — Я хочу тебя! Скотт вознаградил ее жарким, неистовым поцелуем, от которого у нее закружилась голова, а перед глазами замелькали и поплыли разноцветные круги. Скотт с силой прижал ее к себе, дав Элли возможность почувствовать, до какой степени он возбужден. Это было так странно и одновременно восхитительно, что Эллисон содрогнулась всем телом и почти упала ему на грудь. С губ ее сорвался неясный стон.
— О да! — одобрительно выдохнул он. — Не молчи! Скажи мне что-нибудь! Говори что угодно… подскажи, что тебе нравится, как я могу подарить тебе наслаждение. Если все, что у нас есть, это только одна ночь, я хочу, чтобы мы оба запомнили ее навсегда.
— Я… не могу. — Покраснев от смущения, Эллисон отстранилась. — Я… я немного нервничаю, понимаешь?
Тихо засмеявшись, Скотт поцеловал ее в лоб.
— Ну, если честно, я тоже. Теперь тебе легче?
— Ты?! — не поверила Элли.
Он в ответ криво улыбнулся, и эта улыбка на красивом лице вдруг выдала робость и терзавшие его страхи.
— Штука в том, что у меня довольно давно… э-э-э… не было практики, — неловко промямлил он. — Так что я был бы тебе очень благодарен, если бы ты хотя бы на первых порах говорила мне, что тебе приятно, а что нет.
Его слова совершили чудо — вся неловкость вдруг разом куда-то исчезла, сменившись сочувствием и нежностью. Конечно, Элли ни на мгновение не поверила, что он тоже чувствует себя не в своей тарелке. Она решила, что он просто пытается подбодрить ее, и была страшно ему благодарна.
— Штука в том, что у меня в этом деле вообще не было никакой практики, — в тон ему ответила Эллисон. — И… — Отведя глаза в сторону, она уперлась взглядом ему в грудь. — Я ужасно боюсь тебя разочаровать.
Скотт кончиком пальца приподнял ей подбородок.
— Даже и не мечтай, милая. У тебя нет ни единого шанса. Просто скажи мне, что тебе приятно, и все, хорошо? Или намекни, если тебе чего-то захочется. Договорились?
Элли опустила ресницы.
— Есть одна вещь, — стыдливо прошептала она.
— Да? — Скотт поцеловал уголки ее рта.
— Это просто…
— И что же это такое?
— Понимаешь, всякий раз, когда смотрю на тебя, я пытаюсь представить тебя… — Щеки Эллисон заполыхали огнем, но она собрала остатки храбрости и заставила себя договорить: — Обнаженным. Только не смейся, хорошо? Наверное, это действительно забавно, но если бы ты знал, сколько я мечтала о том, чтобы просто коснуться тебя!
Она сжалась, ожидая, что Скотт поднимет ее на смех… или же самодовольно раздуется как индюк. Но вместо этого Скотт молча сбросил с плеч пиджак, потом поднял руки и принялся поспешно развязывать галстук. Вслед за этим торопливо расстегнул рубашку. Рот у Эллисон слегка приоткрылся, когда рубашка распахнулась и она увидела вначале его мускулистую, поросшую черными волосами грудь, а затем и плоский живот. Она с трудом проглотила вставший в горле комок, когда Скотт резким движением вытащил рубашку из брюк и избавился от нее окончательно.
Завороженная зрелищем, Эллисон лишь молча хлопала глазами. Скотт взял ее руки в свои и осторожно положил их себе на грудь.
А потом запрокинул Элли голову и стал осыпать нетерпеливыми поцелуями ее шею.
— Скажи мне, — хрипло потребовал он, — а в этих твоих видениях я тоже касался твоего обнаженного тела?
— Да. Я хочу… хочу, чтобы ты тоже ласкал меня… Скотт нащупал «молнию» платья и медленно потянул ее вниз.
— Сначала мне не терпится полюбоваться твоим бельем.
Скотт слегка отодвинулся, позволив платью с легким шорохом упасть к ногам Эллисон. На ней не было чулок — ничего, кроме атласного, отделанного пышной пеной кружев бюстгальтера, не скрывавшего упругой груди, и высоко вырезанных французских трусиков. Стройные длинные ноги из-за босоножек на высоких каблуках казались еще длиннее.
Скотт подвел Элли к постели и тоже стал раздеваться.
Эллисон откровенно любовалась им, и ей вдруг пришло в голову, что в том, как он это делает, нет и намека на спешку. Ни малейшей неловкости, ни торопливости, которая свойственна только очень молодым мужчинам, стремящимся поскорее получить то, ради чего явились, — нет, Скотт раздевался с какой-то спокойной уверенностью в себе, как это делает мужчина, прекрасно умеющий держать свои чувства в узде. И восхитительная дрожь предвкушения чего-то необыкновенного пробежала у нее по спине.
Оставшись обнаженным, Скотт приблизился к Эллисон и заглянул ей в глаза.
Яркий румянец на ее щеках подсказал Скотту, что она волнуется. Он очень нежно поцеловал ее, и она почувствовала, что он улыбается.
— Все хорошо, — прошептал Скотт.
Его поцелуй стал настойчивее. Ласки жарче и нетерпеливее. Ни на минуту не прекращая ласкать ее, Скотт осторожно положил Элли на постель. К тому времени как он вытянулся рядом с ней — мускулистый, великолепно сложенный и неотразимо мужественный, — она осмелела настолько, что перестала сдерживать свои чувства и тоже дала им возможность вырваться на свободу.
Но смущение вновь овладело ею, когда Скотт, быстрым движением достав презерватив, содрал с него яркую блестящую обертку и протянул Элли. Закусив губу, она бросила на Скотта быстрый вопросительный взгляд.
Он улыбнулся ей — той ленивой, чуть кривоватой улыбкой, при виде которой у нее всегда подгибались ноги.
— Ты не поможешь мне? — спросил он.
Эллисон осторожно, едва дыша, взяла в руки презерватив, молясь только о том, чтобы он не заметил, что она абсолютно не знает, как с ним управляться. Но первая же неловкая попытка выдала ее с головой.
— Вот так, — прошептал Скотт, накрыв ее руку своей.
Эллисон крепко зажмурилась, чтобы полнее почувствовать его плоть, такую каменно-твердую и горячую под ее ладонью, и послушно повиновалась уверенным движениям его рук, показывающим, что нужно делать.
— Господи… — застонал Скотт, и в следующее мгновение уже оказался сверху Элли. Прямо перед собой она увидела его янтарные глаза, которые из-за расширившихся зрачков сейчас казались почти черными.
— Мне и до этого безумно нравилось смотреть на твои руки — это меня ужасно возбуждало. А теперь… теперь мне, наверное, достаточно будет одного взгляда, чтобы тут же потерять голову.
Обхватив руками лицо Эллисон, Скотт слегка раздвинул коленями ее ноги и улегся, удобно устроившись у нее между бедер.
— Поговори же со мной, моя сладкая Элли. Скажи мне, чего ты хочешь.
— Тебя, — робко и вместе с тем откровенно пробормотала она, и сердце у нее забилось часто-часто. Эллисон как будто обезумела — охватившее ее желание было почти нестерпимым. Она со стоном выгнулась, без слов давая ему понять, как безумно хочет его. Ответом ей был резкий, яростный толчок, которым Скотт ворвался в нее. Сдавленный крик сорвался с ее губ. Еще один толчок… за ним другой, и Эллисон до боли закусила губу, почувствовав, что Скотт не помещается в ней.
— Черт, до чего же ты тесная, — пробормотал он и болезненно поморщился, пытаясь отодвинуться.
— Нет! — Согнув ноги в коленях, Эллисон кольцом обхватила его, не давая вырваться. — Я хочу тебя! Нет, прошу тебя… сейчас. Я хочу тебя! — Она лихорадочно поцеловала Скотта в шею, почувствовав, как его борода щекочет и колет ей щеку и как бешено бьется его пульс под ее губами.
Лифт, вздрогнув несколько раз, замер, двери с легким шорохом разъехались в стороны, предоставив их взгляду просторный, украшенный изысканной лепниной коридор с канделябрами в стиле арт-деко. Элли со смущенной улыбкой покосилась на Скотта. Сунув бутылку с вином под мышку, он взял ее руку в свою и ободряюще сжал. «Все будет хорошо, — твердил он себе, уверенно ведя Эллисон по коридору. — Все будет хорошо! Ты ведь сам заранее расставил все точки над i. Она согласилась. Стало быть, волноваться не о чем».
Если бы только он еще сам так не волновался.
Скотт давно уже привык тешить свою гордость тем, что он несравненный любовник, не оставляющий неудовлетворенной ни одну женщину. Но сейчас ему было страшно… Он так давно не был с женщиной… вдруг он вообще забыл, как это делается?!
Мысленно выругавшись, он заставил себя выбросить всю эту чушь из головы. Надо же такое придумать — разве можно «забыть», как доставить наслаждение женщине?!
Наконец они добрались до снятого им номера, и Скотт выпустил руку Эллисон, чтобы отпереть дверь. Ключ заменяла карточка.
— Черт… ненавижу эти штучки! — пробормотал он, убедившись, что у него ничего не получается.
— Дай я попробую. — Элли ловко вставила карточку в щель, и через мгновение дверь уже приветливо подмигнула им зеленым глазом, приглашая войти. Скотт, буркнув что-то, повернул ручку и пропустил Эллисон вперед.
Судорожно сжимая сумочку, Эллисон прошла в гостиную. Ноги у нее подгибались, сердце колотилось так, что едва не выскакивало из груди. Она огляделась — слабый свет со двора пробивался сквозь неплотно задвинутые шторы, окрашивая все в мягкие, чуть розоватые тона. За спиной слабо звякнули небрежно брошенные на столик ключи и со звоном разлетелась мелочь. Вздрогнув, Эллисон обернулась и увидела, что Скотт, стоя возле небольшого мраморного столика, вытряхивает на столешницу содержимое своих карманов. Эта, в общем-то, достаточно обычная для мужчин привычка внезапно показалась ей чем-то невероятно интимным — в ее глазах только законная жена имела право смотреть, как муж, вернувшись домой в конце трудового дня, делает то же самое.
На тот же столик он поставил и принесенную с собой бутылку вина, потом искоса посмотрел на Элли. И ей вдруг подумалось, что сейчас, весь в черном, со своей темной бородой и такими же темными волосами, он выглядит каким-то на удивление нереальным… «Самый настоящий призрак», — промелькнуло у нее в голове. Только глаза, словно притягивая к себе свет, горели каким-то странным огнем. «Как у волка», — решила Элли.
— Хочешь немного вина? — шепотом спросил Скотт.
— Нет, — покачала она головой, с трудом выдавливая из себя каждое слово. Больше всего ей хотелось, чтобы он поцеловал ее, покончив наконец с этим ожиданием, которое сводило ее с ума.
Скотт подошел к ней, и Эллисон почувствовала, что всю ее бьет неудержимая дрожь. Наклонившись, он осторожно отобрал у нее сумочку, небрежно бросил на кофейный столик и ласково коснулся ладонями лица Элли.
— Ты хотя бы представляешь, что делаешь со мной? — хрипло проговорил он.
Его губы приблизились к ее губам, и Элли закрыла глаза. Прикосновение было таким легким, почти незаметным, что она подумала, уж не почудилось ли ей. Но Скотт не отпускал ее — его теплые ладони сжимали ее лицо, курчавая бородка слегка щекотала кожу, а губы его то прижимались к ее губам, то вдруг куда-то пропадали, чтобы через мгновение вернуться снова.
Внезапно поцелуй его стал настойчивее, и Элли почувствовала, как ней вспыхнуло желание. Чуть слышно застонав, она приподнялась на цыпочки и крепко прижалась к Скотту, вцепившись ему в плечи и словно умоляя о большем…
Он поцеловал ее щеку, потом прижался губами к виску, и его горячее дыхание обожгло Эллисон кожу.
— Я так понимаю, ты тоже… э-э-э… слегка возбуждена? Элли молча кивнула.
— Скажи «да», — хриплым, прерывающимся голосом попросил Скотт, осыпая поцелуями ее лицо. Это было похоже на первый теплый весенний дождь. — Мне так нравится слышать твой голос. Скажи же это, прошу тебя. Скажи, что хочешь меня!
Крепко зажмурившись, Эллисон собрала в кулак все то мужество, которое у нее еще оставалось, но, как на грех, так и не смогла выдавить из себя ничего, кроме слабого «да».
— Громче! — потребовал Скотт, сминая губами ее рот.
— Да, — прошептала Эллисон. — Я хочу тебя! Скотт вознаградил ее жарким, неистовым поцелуем, от которого у нее закружилась голова, а перед глазами замелькали и поплыли разноцветные круги. Скотт с силой прижал ее к себе, дав Элли возможность почувствовать, до какой степени он возбужден. Это было так странно и одновременно восхитительно, что Эллисон содрогнулась всем телом и почти упала ему на грудь. С губ ее сорвался неясный стон.
— О да! — одобрительно выдохнул он. — Не молчи! Скажи мне что-нибудь! Говори что угодно… подскажи, что тебе нравится, как я могу подарить тебе наслаждение. Если все, что у нас есть, это только одна ночь, я хочу, чтобы мы оба запомнили ее навсегда.
— Я… не могу. — Покраснев от смущения, Эллисон отстранилась. — Я… я немного нервничаю, понимаешь?
Тихо засмеявшись, Скотт поцеловал ее в лоб.
— Ну, если честно, я тоже. Теперь тебе легче?
— Ты?! — не поверила Элли.
Он в ответ криво улыбнулся, и эта улыбка на красивом лице вдруг выдала робость и терзавшие его страхи.
— Штука в том, что у меня довольно давно… э-э-э… не было практики, — неловко промямлил он. — Так что я был бы тебе очень благодарен, если бы ты хотя бы на первых порах говорила мне, что тебе приятно, а что нет.
Его слова совершили чудо — вся неловкость вдруг разом куда-то исчезла, сменившись сочувствием и нежностью. Конечно, Элли ни на мгновение не поверила, что он тоже чувствует себя не в своей тарелке. Она решила, что он просто пытается подбодрить ее, и была страшно ему благодарна.
— Штука в том, что у меня в этом деле вообще не было никакой практики, — в тон ему ответила Эллисон. — И… — Отведя глаза в сторону, она уперлась взглядом ему в грудь. — Я ужасно боюсь тебя разочаровать.
Скотт кончиком пальца приподнял ей подбородок.
— Даже и не мечтай, милая. У тебя нет ни единого шанса. Просто скажи мне, что тебе приятно, и все, хорошо? Или намекни, если тебе чего-то захочется. Договорились?
Элли опустила ресницы.
— Есть одна вещь, — стыдливо прошептала она.
— Да? — Скотт поцеловал уголки ее рта.
— Это просто…
— И что же это такое?
— Понимаешь, всякий раз, когда смотрю на тебя, я пытаюсь представить тебя… — Щеки Эллисон заполыхали огнем, но она собрала остатки храбрости и заставила себя договорить: — Обнаженным. Только не смейся, хорошо? Наверное, это действительно забавно, но если бы ты знал, сколько я мечтала о том, чтобы просто коснуться тебя!
Она сжалась, ожидая, что Скотт поднимет ее на смех… или же самодовольно раздуется как индюк. Но вместо этого Скотт молча сбросил с плеч пиджак, потом поднял руки и принялся поспешно развязывать галстук. Вслед за этим торопливо расстегнул рубашку. Рот у Эллисон слегка приоткрылся, когда рубашка распахнулась и она увидела вначале его мускулистую, поросшую черными волосами грудь, а затем и плоский живот. Она с трудом проглотила вставший в горле комок, когда Скотт резким движением вытащил рубашку из брюк и избавился от нее окончательно.
Завороженная зрелищем, Эллисон лишь молча хлопала глазами. Скотт взял ее руки в свои и осторожно положил их себе на грудь.
А потом запрокинул Элли голову и стал осыпать нетерпеливыми поцелуями ее шею.
— Скажи мне, — хрипло потребовал он, — а в этих твоих видениях я тоже касался твоего обнаженного тела?
— Да. Я хочу… хочу, чтобы ты тоже ласкал меня… Скотт нащупал «молнию» платья и медленно потянул ее вниз.
— Сначала мне не терпится полюбоваться твоим бельем.
Скотт слегка отодвинулся, позволив платью с легким шорохом упасть к ногам Эллисон. На ней не было чулок — ничего, кроме атласного, отделанного пышной пеной кружев бюстгальтера, не скрывавшего упругой груди, и высоко вырезанных французских трусиков. Стройные длинные ноги из-за босоножек на высоких каблуках казались еще длиннее.
Скотт подвел Элли к постели и тоже стал раздеваться.
Эллисон откровенно любовалась им, и ей вдруг пришло в голову, что в том, как он это делает, нет и намека на спешку. Ни малейшей неловкости, ни торопливости, которая свойственна только очень молодым мужчинам, стремящимся поскорее получить то, ради чего явились, — нет, Скотт раздевался с какой-то спокойной уверенностью в себе, как это делает мужчина, прекрасно умеющий держать свои чувства в узде. И восхитительная дрожь предвкушения чего-то необыкновенного пробежала у нее по спине.
Оставшись обнаженным, Скотт приблизился к Эллисон и заглянул ей в глаза.
Яркий румянец на ее щеках подсказал Скотту, что она волнуется. Он очень нежно поцеловал ее, и она почувствовала, что он улыбается.
— Все хорошо, — прошептал Скотт.
Его поцелуй стал настойчивее. Ласки жарче и нетерпеливее. Ни на минуту не прекращая ласкать ее, Скотт осторожно положил Элли на постель. К тому времени как он вытянулся рядом с ней — мускулистый, великолепно сложенный и неотразимо мужественный, — она осмелела настолько, что перестала сдерживать свои чувства и тоже дала им возможность вырваться на свободу.
Но смущение вновь овладело ею, когда Скотт, быстрым движением достав презерватив, содрал с него яркую блестящую обертку и протянул Элли. Закусив губу, она бросила на Скотта быстрый вопросительный взгляд.
Он улыбнулся ей — той ленивой, чуть кривоватой улыбкой, при виде которой у нее всегда подгибались ноги.
— Ты не поможешь мне? — спросил он.
Эллисон осторожно, едва дыша, взяла в руки презерватив, молясь только о том, чтобы он не заметил, что она абсолютно не знает, как с ним управляться. Но первая же неловкая попытка выдала ее с головой.
— Вот так, — прошептал Скотт, накрыв ее руку своей.
Эллисон крепко зажмурилась, чтобы полнее почувствовать его плоть, такую каменно-твердую и горячую под ее ладонью, и послушно повиновалась уверенным движениям его рук, показывающим, что нужно делать.
— Господи… — застонал Скотт, и в следующее мгновение уже оказался сверху Элли. Прямо перед собой она увидела его янтарные глаза, которые из-за расширившихся зрачков сейчас казались почти черными.
— Мне и до этого безумно нравилось смотреть на твои руки — это меня ужасно возбуждало. А теперь… теперь мне, наверное, достаточно будет одного взгляда, чтобы тут же потерять голову.
Обхватив руками лицо Эллисон, Скотт слегка раздвинул коленями ее ноги и улегся, удобно устроившись у нее между бедер.
— Поговори же со мной, моя сладкая Элли. Скажи мне, чего ты хочешь.
— Тебя, — робко и вместе с тем откровенно пробормотала она, и сердце у нее забилось часто-часто. Эллисон как будто обезумела — охватившее ее желание было почти нестерпимым. Она со стоном выгнулась, без слов давая ему понять, как безумно хочет его. Ответом ей был резкий, яростный толчок, которым Скотт ворвался в нее. Сдавленный крик сорвался с ее губ. Еще один толчок… за ним другой, и Эллисон до боли закусила губу, почувствовав, что Скотт не помещается в ней.
— Черт, до чего же ты тесная, — пробормотал он и болезненно поморщился, пытаясь отодвинуться.
— Нет! — Согнув ноги в коленях, Эллисон кольцом обхватила его, не давая вырваться. — Я хочу тебя! Нет, прошу тебя… сейчас. Я хочу тебя! — Она лихорадочно поцеловала Скотта в шею, почувствовав, как его борода щекочет и колет ей щеку и как бешено бьется его пульс под ее губами.