Теперь, когда ствол перестал касаться его лба, камуфляжный мужчина снова обрел дар речи. Он недружелюбно посмотрел на Филиппа Петровича и тихо спросил:
   – А что ты сделаешь мне, человеку?
   – Ничего, – сказал Филипп Петрович. – Забирай свой передвижной цирк и катись дальше.
   – Мне нужна вон та девка, – сказал камуфляжный человек.
   – Забирай свой цирк и скажи тому, кто тебя послал, что про девку ему придется забыть.
   – Ты не знаешь, кто меня нанял.
   – Знаю.
   – Тогда ты не должен мне мешать.
   – Тебе? – Филипп Петрович усмехнулся. – Мешать таким, как ты, – это моя работа. Так что если ты сделаешь хоть шаг в ее сторону, ты умрешь. А эти бледно-зеленые ребята будут стоять по стойке «смирно», потому что знают закон. Они не могут влезать в конфликт между людьми, а у нас тут именно такой конфликт. Это понятно? – посмотрел он на блондинов с оружием наперевес. – Или вам позвать юриста, чтобы он разъяснил все по пунктам?
   – Я сам юрист, – сказал камуфляжный мужчина. – И я тебе должен сказать, что они все у меня на контракте.
   – Но не против других людей….
   – Я работаю на семью Гарджели, – с улыбкой выдал камуфляжный мужчина, словно выбросил козырную карту, после которой противник должен был выйти из-за игорного стола и пустить себе пулю в лоб. – Семья Гарджели имеет некоторые приоритеты…
   – Это не записано ни в каких законах.
   – Но так есть на самом деле. Есть прецеденты. Если бы мы были в суде, дело было бы решено в мою пользу. Есть простые люди и люди с приоритетом. Ты сейчас прикрываешь простого человека, – он снисходительно посмотрел на Настю. – Кстати, не стопроцентного человека. А за мной семья Гарджели. Поэтому либо уйди, либо я использую своих работников против тебя, и это будет совершенно законно.
   Филипп Петрович задумчиво посмотрел на свой револьвер, по странному совпадению направленный в живот камуфляжному мужчине.
   – В качестве уступки, – сказал тот, – я закрою глаза на это отродье, – последовал кивок в сторону Иннокентия. – Хотя я знаю, что Гарджели ищут и его тоже. Можете уходить, я не стану…
   – Засунь свою уступку себе знаешь куда? – с какой-то странной радостью сказал Иннокентий. – У Гарджели – приоритет?! Бабушке своей расскажи! С каких это пор у них приоритет появился?
   – С восемьдесят девятого года, – ответил ему Филипп Петрович. – Меньше надо по подвалам сидеть, тогда будешь в курсе…
   – Ну и что? – с прежней беззаботностью отреагировал Иннокентий. – Все равно они сволочи…
   – Мы понапрасну теряем время, – сказал камуфляжный мужчина. – И я могу передумать и отказаться от уступки.
   – Ладно, – сказал Филипп Петрович, и камуфляжный мужчина довольно ухмыльнулся. – Не хотел я этого делать…
   Он убрал револьвер за пояс и засучил рукав свитера. Насте с ее места не было видно, что там происходит между Филиппом Петровичем и камуфляжным мужчиной, она слышала только слова.
   – Смотри, – сказал Филипп Петрович.
   – Хм. Ну и что?
   – Тебе все-таки нужен юрист. Ты знаешь, что это такое?
   – Это просто знак. Это не означает, что именно сейчас ты работаешь на Большой Совет.
   – Это означает, что я всегда работаю для них.
   – Сомневаюсь.
   – Как все сложно, – вздохнул Филипп Петрович и посмотрел на блондинов с оружием. – Значит, ты думаешь, что имеешь право использовать этих ребят против меня?
   – Несомненно.
   – Тогда кто мне помешает нанять против тебя ах?
   – Кого? – удивленно спросил камуфляжный мужчина, но Филипп Петрович уже смотрел мимо него.
   – Устное соглашение? – быстро спросил он кого-то, стоявшего за камуфляжным мужчиной.
   – Принято, – так же быстро ответили ему. Настя подалась в сторону, чтобы понять, что происходит, и успела заметить: официант, обслуживавший их столик, чуть склонил голову и вежливо произнес, адресуясь к Филиппу Петровичу:
   – Почту за честь.
   – Соглашение оформлено, – сказал Филипп Петрович. – Убейте их.
   Насте показалось, что обе комнаты ресторана вдруг взлетели куда-то вверх, оставив ее в самом низу, а на самом деле это чьи-то сильные холодные руки вырвали ее из-за стола и прижали к полу.
   – Не смотри, – посоветовал кто-то ей, и Настя послушно закрыла глаза.
   – Не слушай, – сказал тот же голос, но прежде чем Настя плотно прижала ладони к ушам, до ее слуха донесся пронзительный вопль, ставший затем оглушительным треском.
   Как будто человека разорвали на части.
   Или нет. Не человека – болотную тварь.

9

   Теперь-то я знаю… Ну, нельзя сказать, что я знаю все. Нельзя сказать, что я знаю достаточно. Но я хотя бы знаю, что «болотная тварь» – этооскорбление, что так уже давно не принято называть бледных потомков обитателей болот и рек, которые приспособились жить и на суше. Филипп Петрович намеренно хамил, напоминая «болотным тварям» об их статусе, ведь они не считались водяными, одной из Великих Старых рас. Собственно, водяные и стали их презрительно именовать «болотными тварями», и уже много позже люди изобрели для них более приличное название – «амфибии». Они были всего лишь немногочисленным видом мутантов, а потому права их были невелики, и работа наемника или водолаза – это то немногое, на что могли рассчитывать молодые «амфибии». Молодые мужчины-амфибии, я имею в виду; чем занимались их женщины, я не знаю, да и самих женщин-амфибий я никогда не видела.
   Все эти дополнительные сведения я почерпнула позже, а тогда, лежа на полу старопряничного ресторана, я раз за разом усваивала другую важную истину: когда в «болотную тварь» попадает пуля, «тварь» стремительно раздувается, а потом с треском лопается, ивонючие мокрые внутренности разлетаются на несколько метров вокруг.
   От пуль погибло лишь двое или трое «болотных тварей», остальные были умерщвлены другими способами, и поэтому ресторан был забрызган липкими зелёными ошметками не снизу доверху, а лишь кое-где. Это «кое-где» отчасти распространялось и на Настину спину, потому что в ту самую секунду, когда началось побоище, кто-то из болотных прыгнул на неё сзади, но был остановлен в полете большой пулей из большого черного пистолета.
   Теперь чьи-то руки заботливо счищали эту мерзость с Настиной одежды, в то время как сама Настя задумчиво смотрела в пол и пыталась унять дрожь в коленях. То есть дрожали не только колени, но именно дрожание коленей она могла видеть сама, выглядело это отвратно, и ей было особенно стыдно именно за колени. В конце концов она схватила их и сжала что есть силы, стараясь тем самым призвать собственное тело к порядку: «Подумаешь, какие-то там болотные твари. Подумаешь, холодное липкое желе на спине. Подумаешь!..»
   Она подумала, и ее стошнило.
   – Как она? – спросил Филипп Петрович, обматываясь шарфом.
   – В порядке, – сказал вежливый кто-то. – Насколько это возможно.
   Настя вытерла рот заботливо предоставленной салфеткой и поднялась с пола. Филипп Петрович в это время застегивал пальто.
   – Собирайся, – сказал он.
   Настя, вообще-то, и не собиралась задерживаться в этом месте, но все-таки для начала ей хотелось бы узнать…
   – Все вопросы потом. Собирайся и пойдем.
   Настя деревянными пальцами потянула застежку пуховика, накинула капюшон и двинулась к выходу. Иннокентия в ресторане не было, но Настю волновало не это – она старалась не смотреть на пол и в то же время не попасть ногами в останки кого-нибудь из «болотных тварей».
   – Всего хорошего, – сказали ей в спину, и, когда Настя уже добежала до двери, она позволила себе обернуться и вздрогнула. Трое официантов и две официантки, повар, охранник и еще какая-то женщина в брючном костюме выстроились вдоль стены и приветливо улыбались Насте, как будто ее появление здесь было самым счастливым событием в их жизни.
   – Всего хорошего, – снова услышала она и автоматически кивнула в ответ, а потом Филипп Петрович вытолкал ее за порог и потащил на улицу. Только там, глотнув холодного вечернего воздуха, Настя пришла в себя. Страх, который до того был сродни туману – вязким, смутным и нечетким, – стал пугающе конкретным, словно Настя ощутила у своей шеи не бесформенное душное облако, а чрезвычайно конкретное лезвие ножа.
   – Что?.. – вопрос вырвался у нее, как выстрел, направленный между лопаток Филиппу Петровичу. – Что это было?!
   Он обернулся – спокойный и чуть сонный, как всегда.
   – Ну, как я и говорил… Гарджели послал за тобой человека.
   – Я поняла. Что было потом?
   – Я договорился с местными, и они решили проблему.
   – Они убили этих…
   – А что было делать? Иначе убили бы нас. – Филипп Петрович задумался, а потом ухмыльнулся. Нет, не нас. Убили бы только меня. Ты ведь им нужна живой, с Иннокентием эти номера не проходят… Так что убить они могли только меня. Пришлось выкручиваться.
   – И это были не люди, да?
   – Один из них, главный, был человек. Остальные… В общем, ты права. Это были не люди. Болотные твари. Что ещё? У нас мало времени, Настя…
   – Я говорю про этих, которые работают в ресторане. Они тоже не люди, да?
   – Нет.
   – А кто?
   – Сами они называют себя… Короче говоря, это вампиры.
   Видимо, у Насти было настолько обалделое лицо, что Филипп Петрович счел своим долгом вернуться, взять ее под руку и лично провести к большому темному автомобилю, который медленно выехал из-за поворота на площадь перед старопряничным культурным центром. Настя позволила затолкнуть себя на заднее сиденье, Филипп Петрович сел рядом, и автомобиль мягко тронулся с места, пустившись в неторопливое путешествие по темным переулкам Старых Пряников. Мало того, что уличного освещения в городе практически не было, так и фары машины оставались невключенными. Настя чувствовала себя словно в тоннеле, заполненном черными чернилами, – беззвучное путешествие без единого проблеска света, без ориентиров и указателей. Когда водитель щелкнул кнопкой магнитолы и динамики вдруг заиграли, Настя удивленно вздрогнула – ей казалось, что эта темнота вокруг нее не может разговаривать, а тем более петь. Но темнота пела, и кто-то с переднего сиденья тихонько подвывал этой мелодии.
   – Приехали, – раздалось через неопределенный промежуток времени.
   Открылась передняя правая дверца, Иннокентий выглянул наружу и удовлетворенно заметил:
   – Я же говорил – с чего бы это ему менять квартиру?
   С этими словами он вылез из машины и направился к багажнику. Филипп Петрович тоже приоткрыл дверцу со своей стороны, но, прежде чем выбираться, спросил:
   – Мы что-нибудь должны вам?
   – За ужин вы заплатили, – ответил водитель. – А остальное… Остальное спишем по статье «форс-мажорные обстоятельства». В конце концов, никто их сюда не звал. Мы никогда не ходим в гости без приглашения и не любим, когда без приглашения являются к нам. Тем более с оружием. Тем более когда это человек во главе своры «болотных тварей». Мы только хотели бы знать, Филипп, – это будет иметь какие-то последствия? Ждать ли нам новых непрошеных гостей вслед за этими? Нам всегда было трудно найти тихое место, где бы нас оставили в покое, и мы бы не хотели, чтобы этот очень спокойный город превратился в… – водитель замолчал, подбирая правильное слово, – неспокойный город. Что скажете, Филипп?
   – Ну, я бы тоже хотел покоя, – проговорил Филипп Петрович. – И для вашей расы, и для себя самого. Я постараюсь, чтобы последствий не было вовсе или чтобы эти последствия коснулись только нас…
   – Хорошо.
   – …но стопроцентной гарантии я дать не могу. Потому что… Потому что происходят какие-то вещи… которые я еще не очень понимаю. Странные вещи. Я не хотел бы вас пугать, но некоторые мои друзья считают, что времена могут измениться.
   – Это было бы неприятно, – в голосе водителя послышалась искренняя печаль. – Всегда так тяжело привыкать к новым временам.
   – Пока еще ничего не ясно, но есть опасения. Лучше вам об этом знать заранее.
   – Да, знание еще никому не мешало, но ведь вы, Филипп, не захотите поделиться с нами знанием?
   – Каким именно?
   – Ваше нынешнее задание – в чем оно состоит? Оно ведь как-то связано с теми опасениями, про которые вы говорили. Так?
   – Да, но… Но пока еще ничего не ясно, – повторил Филипп Петрович. – Случились некоторые события, но кто знает – может быть, это случайность? Может быть, мои друзья зря беспокоятся? Я пытаюсь разобраться.
   – Удачи вам, Филипп.
   Филипп Петрович тронул Настю за руку, намекая, что пора вылезать наружу. Она заерзала по сиденью в направлении открытой дверцы, а водитель, не оборачиваясь, проговорил:
   – И вам, Настя, всего хорошего. Не бойтесь, у брата Максима золотые руки.
   Когда машина тронулась с места, Настя спросила:
   – Что еще за Максим? И какое отношение его золотые руки имеют ко мне?
   – Максим – это тот самый мой знакомый, к которому мы и приехали. А его золотые руки вытащат из тебя инородный предмет, – говоря это, Иннокентий странно покряхтывал, Настя обернулась и увидела, что их, оказывается, четверо на темной улице перед двухэтажным кирпичным домом. На плече у Иннокентия висело нечто окрашенное в камуфляжные цвета.
   – Это еще зачем?
   – Неудобно идти в гости без подарка.
   – И где подарок?
   – Ну вот же он! – и Иннокентий слегка тряхнул тело камуфляжного мужчины. – Какая же ты непонятливая…
   Окна в двухэтажном кирпичном доме внезапно стали зажигаться пронзительно-ярким светом, разрывая черноту ночи. Это зрелище почему-то так задело Настю, так обнадежило ее своей обыденностью и нормальностью, что она едва ли не бегом припустила к дверям особняка.

10

   Если официант в старопряничном ресторане напомнил Насте сдержанно-хитроумного английского слугу, то брат Максим выглядел как тот самый слегка недотепистый аристократ, которому такие слуги полагаются по законам жанра. Тощая фигура в длинном халате сине-золотой расцветки прошлепала по лестнице со второго этажа на первый и остановилась напротив гостей. Похлопав ресницами и недоуменно выгнув дугой брови, брат Максим затем все же распознал гостя:
   – Иннокентий?
   – Макс! – куда более радостно выкрикнул Иннокентий и сбросил свою ношу на пол, словно это был мешок с картошкой. Раздавшийся грохот заставил Макса поморщиться и с неодобрением покоситься на человеческое тело у порога, но через мгновение он уже тряс руку Иннокентию и с деликатным смехом интересовался, скоро ли тот собирается отправиться в очередной подвал на очередные полсотни лет. – Главное, чтобы это не стало привычкой, – говорил Максим. – Тогда ты потеряешь все удовольствие…
   Филипп Петрович между тем невозмутимо размотал шарф и повесил на вешалку пальто, а Настя, расстегнув пуховик, двинулась вдоль стены, завороженно разглядывая десятки небольших картин, развешанных чуть ли не от самого плинтуса и уж точно до самого потолка. В основном это были портреты мужчин и женщин в костюмах разных эпох, и аура картин была такой, что у Насти и сомнения не возникло в их подлинности, в наличии у каждой из них разного рода занятных историй, которые и привели полотно в конце концов на стену этого странного дома в этом странном городе.
   Между тем Максим и Иннокентий продолжали разговаривать, и до Насти донеслось:
   – Эта девушка?
   Настя обернулась и посмотрела на Максима.
   – Эта, – утвердительно сказала она.
   – Подойди ко мне, – мягко произнес Максим, и Настя, которая взглянула было хозяину дома в глаза, чтобы сказать этим «Да, вот она я, и нечего обсуждать меня за моей спиной», вдруг почувствовала себя пойманной на невидимую леску. Не в силах разорвать ее и не в силах отвести взгляда, она как в трансе прошагала к Максиму и остановилась в паре шагов перед ним. – Симпатичная, – прошептал Максим. – Немного потерянная, но симпатичная. – Он повернулся к Иннокентию, и Настя моментально почувствовала освобождение от захвата, но еще пару минут не могла прийти в себя. – Кстати, твое новое лицо мне тоже нравится, – сказал хозяин дома Иннокентию. – А не нравится мне вон тот грязный мешок, который ты бросил у дверей…
   – Это не мешок, – сказал Иннокентий. – Это подарок. Не мог же я прийти с пустыми руками…
   Продолговатое лицо Максима от удивления еще больше вытянулось.
   – Подарок? Это в каком же смысле? Это… – Тут до него дошло, и лицо Максима отразило самое искреннее отвращение, которое Настя видела в своей жизни. – Да ты в своем уме? Или тебе в подвале мозги совсем отморозило?!
   – А в чем проблема?
   – Проблема в том, что я не самоубийца! Это же чистый яд! – Максим приблизился к мужчине в камуфляже и легонько пнул его тапочкой в бок. – Ему же лет сорок, у него печень больная, и он… Боже, он же городской! Он весь пропитан бензином, выхлопными газами, красителями, ароматизаторами… Он испорченный, в венах у него не кровь, а жидкий яд, на который польстится разве что какой-нибудь бездомный упырь из московских подземелий.
   – Извини, – сказал Иннокентий. – Я не знал, что у вас теперь все так сложно.
   – Это не у нас сложно. Это у всех сложно. Экология-то общая… Приходится через Интернет заказывать из Аргентины. – При воспоминании об аргентинских продуктах Максим расслабленно заулыбался. – И надо сказать, что четырнадцатилетние аргентинские мальчики из горных деревень – это что-то. В позапрошлом году букет был особенно хорош, хотя цены… Цены просто убивают. Десять тысяч за бутылку – и это со скидкой, как постоянному клиенту! Есть еще эстонская синтетика, но это только на крайний случай. Вкус неплохой, но внутри все как будто деревенеет…
   Филипп Петрович кашлянул.
   – Я помню, что вы по делу, – отреагировал Максим. – Но могу же я перекинуться парой слов со старым знакомым, которого я сто лет не видел и, может быть, еще двести не увижу? А вы бы пока убрали вон то дерьмо с моего порога…
   Филипп Петрович почесал брови.
   – Просто так его не выкинешь, – сказал он. – Это наш боевой трофей. Выкинешь его, так он за своими побежит. Да, запросто.
   – Так убейте его, – бросил Максим.
   – Не хотелось бы мне так обострять отношения с Гарджели.
   – Но вы уже убили несколько его людей… Так мне сообщили, по крайней мере.
   – Не людей. Болотных тварей. Единственного человека, который там был, мы взяли с собой.
   – Понятно… – Максим задумался. – Уберу-ка я его пока в холодильник. Потом что-нибудь придумаем. Точнее, вы что-нибудь придумаете, потому что так сильно влезать в ваши проблемы я не собираюсь.
   Он прошел под лестницу, с пару минут пошумел там и затем вернулся с парой хирургических перчаток. Сосредоточенно натянув их и проверив плотность облегания, Максим подошел к мужчине в камуфляже, взял его за пояс и без особого напряжения оторвал тело от пола, как будто имел дело с небольшим портфелем.
   – Куда он его понес? – спросила Настя, кутаясь в пуховик. Она надеялась, что ей послышалось, но Иннокентий беззаботно разрушил ее надежды.
   – В холодильник, – сказал он. – То есть в подвал. Что ты так смотришь? Ты разве не поняла, что брат Максим – это вампир?
   – Поняла.
   – Значит, нужно еще понять, что это его образ жизни, что таким его создала природа или бог, так что какое ты имеешь право его осуждать?
   – Его? Ну пусть его таким создали. Но ведь это ты принес ему человека на закуску.
   – Я же не знал, что он стал такой привередливый! Если бы я знал, я бы и не потащил сюда этого урода…
   – Ты хотел скормить ему человека.
   – Этот человек – мой враг. И твой враг. Убить врага – это нормально, а уж как его убить – пустить пулю в башку или отдать вампирам на кухню, – неважно.
   – А насчет аргентинских мальчиков – это тоже нормально?!
   Ответил ей Филипп Петрович:
   – Настя, если говорить про тех мальчиков… Мальчики получают за это деньги и кормят свои семьи. Насколько я знаю, они там живут на специальных фермах, ведут здоровый образ жизни и сдают крови ровно столько, чтобы это не шло в ущерб их здоровью. Да, именно так, никто не высасывает их до последней капли. Может быть, это не самый красивый бизнес, но чем он хуже детской проституции в Таиланде, я не понимаю.
   – То есть это нормально?
   – Да. Вампиры имеют такое же право на жизнь, как и все прочие старые расы. Просто реализация этого их права… – Филипп Петрович замялся, очевидно вспоминая строчку из какого-то документа, – не должна угрожать праву на жизнь других рас. Кровяные фермы – да, это один из вариантов…
   – Не кровяные, – поправил его появившийся из глубины дома Максим. – А плазменные. Это название не так напрягает потребителя. Ведь потребители бывают разные – не только мы, но и, к примеру, люди, которые подражают нам.
   – Люди? – недоверчиво спросила Настя. – Что, люди пьют кровь?
   – Вот именно. Насмотрятся глупых фильмов, начинают вставлять себе зубные протезы по полметра, пить кровь… Это как белые люди, которые пытаются делать черную музыку. Смешно, но что уж с ними поделаешь… Когда сам ничего придумать не можешь, начинаешь воровать у другой культуры. – Он подмигнул Насте. – Без обид. Так, с одним пациентом я разобрался, давайте займемся вами…

11

   Для начала брат Максим затопил камин, поскольку иначе находиться в большой комнате на втором этаже людям было невозможно. Потом он принес старомодный пухлый кейс и вытащил из него коробочку, металлический звон внутри которой заставил Настю поежиться уже не от холода. Из коробочки был извлечен кусок черного бархата, на который Максим стал аккуратно выкладывать разного рода и размера режущие инструменты. Лишь некоторые из этих инструментов были так или иначе похожи на скальпели, остальные же имели такую замысловато-пугающую форму, что было сложно и страшно представить, для чего именно они предназначены.
   Максим почувствовал исходящий от Насти страх и постарался по-своему ее успокоить:
   – Это на всякий случай. Может быть, нам вообще ничего не понадобится из этого набора, может быть, я управлюсь и голыми руками.
   Фраза насчет голых рук не очень успокоила Настю. Скорее наоборот.
   – А вы уже делали такие вещи? – спросила она, зная, что самый положительный ответ ее все равно не успокоит. – Вы уже вытаскивали мину из человека?
   – Мину? – каким-то замороженным голосом переспросил Максим, и на несколько секунд в комнате наступила тишина. Потом тишина взорвалась возмущённым воплем Максима: – Какую, к чертям собачьим, мину?! Кто мне говорил про мину?! Кто вам сказал, что я буду…
   – Тссс, – сказал Иннокентий. – Девушка пошутила.
   – Я не пошу…
   – Настя, у тебя там нет никакой мины, – сказал Филипп Петрович.
   – Ну не мина, ну бомба, какая разница, как это называется!
   – Ни мины, ни бомбы, ни взрывчатки.
   – Да? А что же это у меня под кожей, по-вашему? Что они мне туда засунули? Или вы скажете, что это у меня галлюцинация?!
   – Это не галлюцинация. Это… – Филипп Петрович вопросительно посмотрел на Максима.
   – Не надо на меня так смотреть, – поморщился Максим. – Я не помню, как это называется по-латыни. Я все-таки Сорбонну не вчера окончил… По-русски это называется «беспамятник».
   – Что?
   – Маленький червячок, который пристраивается к твоему спинному мозгу.
   – Что?!!
   – Держите ей руки, – деловито сказал Максим, и Иннокентий успел это сделать до того, как Настя впилась ногтями в собственную шею. Она яростно пыталась лягаться и вырываться, но Иннокентий невозмутимо и надежно удерживал ее запястья, а по сигналу брата Максима толкнул Настю вперед и уложил животом на широкую антикварную постель, которая занимала основную часть комнаты. Чтобы зафиксировать девушку, Иннокентий, недолго думая, уперся коленом ей в поясницу, и от этого Настя совсем озверела, но ее озверению была грош цена.
   – Волосы мешают, – сказал Максим, примериваясь каким-то из своих блестящих инструментов к Настиной шее. – Молодой человек, подойдите и помогите, нечего стоять столбом!
   Филипп Петрович, которого обозвали «молодым человеком», ничуть не обиделся, немедленно забрался на постель с ногами и осторожно убрал Настины волосы, обнажив шею для оперативного вмешательства.
   – Может быть, дать ей какой-нибудь наркоз? – спросил Филипп Петрович, перекрывая вопли Насти.
   – А что это такое? – поинтересовался Максим.
   – Это чтобы ей не было больно.
   – Больно? А с чего это ей будет больно? Вы что, врач? Что вы вообще понимаете в боли?! Лучше держите её покрепче и развлекайте разговорами…
   Настю трудно было развлекать разговорами, потому что она вопила что есть сил, и раздосадованный Максим предложил:
   – Надо было ее сначала треснуть по голове, а уже потом приступать к делу. Она извивается прямо как… как женщина. Я не могу работать в такой обстановке.
   Филипп Петрович вздохнул.
   – Настя, – сказал он, не переставая прижимать Настину голову к покрывалу, – успокойся и выслушай меня. Если ты будешь и дальше орать и дергаться, придется тебя оглушить. Послушай меня… Ты слушаешь?
   – Ну… – сквозь зубы процедила она, так и не ослабив напряженные мышцы.
   – Тебе вставили под кожу не радиоуправляемую мину, а маленького червячка. Он присасывается к спинному мозгу и частично блокирует память.
   – Что вы мне врете?! Такого не бывает!
   – Вспомни, что случилось шестого сентября прошлого года.
   – Я упала с мотоцикла!
   – Вспомни, что с тобой было пятого сентября. Четвертого сентября. Вспомни, как вы познакомились с Денисом Андерсоном.