Страница:
– Бились?! В самом деле? Я думал, это глупая шутка…
– Какая уж тут шутка. А потом, я же тебе сразу сказала, как только приехала: я вызову вампиров на повторный поединок.
– Да, но… Если вы бились сегодня, то когда же ты успела бросить вызов?
– Тоже сегодня. Это не заняло много времени, Роберт. Я шла по коридору и увидела вампиров. Ну и скажи на милость, как я могла не бросить им вызов? – Настя нервно рассмеялась. – Конечно, я слегка переоценила собственные силы, но все хорошо, что хорошо кончается.
– Ничего еще не кончилось, – пробормотал Смайли, глядя на вождей вампирских кланов. Те разговаривали с Дитрихом, и, судя по лицам и жестам, разговор был не из приятных. – Будут последствия, и эти последствия… К черту! – Смайли оборвал свои политические прогнозы. – Я хочу знать про Александра. Как ты его нашла и…
Настя попыталась отыскать глазами принца, но того было не разглядеть в толпе лионейских придворных, спешивших поприветствовать наследника престола и выразить все, что положено выражать в таких ситуациях.
– Ну? – поторопил ее Смайли.
– Не я его нашла.
– Не ты? А кто?
– А вот он, – Настя едва не вывихнула шею, но все же разглядела одинокую, слегка растерянную фигурку на противоположном конце зала.
– Он? – Смайли даже не стал пытаться разглядеть того, о ком говорила Настя. – Кто – он?
– Тушкан.
Смайли ждал дальнейших объяснений, однако Настя вдруг замолчала, почувствовав себя неуютно, как если бы луч прожектора сейчас высветил одну ее среди десятков прочих. Только это был не прожектор, это были холодные глаза Фишера, и от его целенаправленного взгляда у Насти заныла мышца плеча.
– Давай отойдем куда-нибудь, – предложила Настя.
– Чтобы нас не подслушали? – рассмеялся Смайли. – Ты уж не отбирай у меня хлеб, заботиться о подслушивании и подглядывании – это моя работа.
– Не только твоя. Тут хватает желающих подслушивать и подглядывать… – она увлекла Смайли в тот сектор зала, откуда Фишер не мог за ней наблюдать. Плечо сразу отпустило. Настя рассказала Смайли про Тушкана и компьютерную игру «Кор-делиан-2», о поразительном сходстве интерьеров выдуманного замка в этой игре и реального королевского дворца в Лионее.
– Кто-то упомянул, что Александр любил рисовать, вот я и подумала: когда он сбежал из Лионеи, рано или поздно ему бы понадобилась работа. Кем бы мог работать лионейский принц? Ну, то есть, если говорить про нормального лионейского принца, а не про его младшего брата, который… Впрочем, ладно, проехали. Я подумала, что Александр вполне мог стать дизайнером в той фирме, которая выпустила игру «Корделиан». Я попросила Тушкана выяснить детали, а он перестарался и пролез в эту фирму под видом чокнутого фаната этой игры… Хотя он и в самом деле чокнутый фанат этой игры. И в конце концов в отделе дизайна Тушкан обнаружил Александра.
– Но как ты, то есть как Тушкан уговорил его вернуться?
Настя пожала плечами:
– Понятия не имею. Я не просила уговаривать Александра, я просто сказала Тушкану – если найдешь принца, расскажи ему, что у нас тут творится.
– А Тушкан, он в курсе наших лионейских дел? – поинтересовался Смайли с настолько явным безразличием, что Настя прикусила автоматическое «ага» и выдала столь же безразлично-лживое:
– Откуда? Пришлось ему, конечно, кое-что рассказать, но вообще… – она сморщила нос, оценивая степень посвященности Тушкана. – Я просто его использовала. Он подвернулся мне под руку, и…
Смайли оценил игру носом, вздохнул и попытался вернуться к доверительному тону:
– Анастасия, я ведь просто спросил, я не собирался его убивать за проникновение в высшие тайны Лионеи. В конце концов, таких тайн просто не существует.
– Конечно, – сказала Настя. – И откуда бы им взяться?
Наверное, в ее тоне было недостаточно иронии, потому что Смайли согласно кивнул и тут же озаботился своим ухом, точнее, микронаушником, который там сидел. Услышанное заставило Смайли свернуть многообещающий разговор о тайнах и направиться в сторону принца Александра. Несколько минут спустя Насте стало понятно, зачем это было сделано: в зале появился король Утер.
Гул голосов стих, хаотичное брожение людей, вампиров и прочих дворцовых обитателей преобразовалось в две расходящиеся волны, отхлынувшие к стенам и образовавшие уважительный коридор для короля Лионеи. Утер все еще был слаб, но что еще хуже – он выглядел слабым. Опираясь на плечо одного из немногих оставшихся гвардейцев и неестественно выворачивая голову правой щекой вперед (левая сторона лица короля была изуродована, и повязки закрывали глаз), Утер походил на громоздкий старый катер, у которого и пробоина в борту, и мотор работает из последних сил, и половина команды сбежала на берег… Однако катер, все глубже садясь в воду, продолжает медленно идти вперед, потому что ничего другого просто не умеет.
Александр сделал несколько шагов навстречу отцу и остановился, Утер тоже замер, и так они стояли несколько секунд, глядя друг на друга, но не двигаясь с места. Смысл этой сцены дошел до Насти лишь некоторое время спустя – король ждал, что блудный сын опустится на колени, тем самым признав свою неправоту. Александр не стал этого делать, поскольку не числил за собой никаких преступлений. Несколько секунд спустя король и принц снова двинулись навстречу друг другу, а потом пожали друг другу руки, а потом сын припал к отцовской груди, и вокруг взметнулся стройный хор аплодисментов, здравиц и прочей приветственной лирики.
Но если бы Александр все же встал на колени, родительская радость была бы на порядок сильнее, а объятия – на порядок крепче.
Впрочем, это уже проблема не короля Утера, а родителей вообще. Они хотят всегда быть правыми, так как считают, что знают этот мир лучше. Ну что ж, это их право.
А вообще, вспоминая тот день, в котором был и тяжкий разговор с Фишером, и трагикомическое побоище с Накамурой, я вижу не это, я вижу овальный зал, посреди которого стоят Утер Андерсон и его старший сын. А вокруг искренне или не очень приветствующие их подданные и гости Лионеи. Там была я, там был Смайли, где-то рядом блуждал мрачный Армандо, а еще Давид Гарджели, Тушкан…
Это было даже немного похоже на праздник, на воссоединение, только не семьи, а… Кем же мы были? Друзьями? Коллегами? Соседями?
Нет. Чем больше я об этом думаю, тем сильнее мне кажется, что мы были остатками команды того самого старого катера, который неизбежно должен был пойти ко дну.
А этот день со всеми его встречами и объятиями – не что иное, как прощальный ужин в кают-компании за пару часов до того, как катер налетит на скалу и всех нас разбросает в стороны.
Просто иногда эти часы тянутся целую вечность.
Армандо вынырнул из-за колонны, когда Настя рассказывала анекдот Эсгароту-старшему. К слову сказать, затеял это упражнение в юморе сам Эсгарот, Настя же ответила только из вежливости, и с куда меньшим успехом. То есть драконовский юрист, конечно же, улыбнулся, но это была скорее сочувственная улыбка. Настя благоразумно воздержалась от повторной попытки рассмешить юриста, вместо этого она взяла второй бокал шампанского (встреча короля и принца переросла в импровизированный праздник), и тут как раз почувствовала пристальный взгляд справа, обнаружила по этому адресу Армандо и улыбнулась – воспоминания о берлинском загуле были еще свежи и забавны. По крайней мере, Насте они казались именно такими.
– Второй и последний, – сказала она про бокал. – Честное слово.
– Принцесса, – сказал Армандо, и Настя поняла, что разговор пойдет не про спиртное и вообще не про что-либо, попадающее в категорию «забавно».
– Принцесса, я более не могу исполнять свои обязанности. Я попросил мистера Смайли, чтобы меня сменили на посту вашего персонального телохранителя.
Ей никогда не нравилось это слово. Хранить тело – это работа для сторожа в морге, разве нет? Армандо был кем-то другим, по крайней мере, Насте хотелось, чтобы он был кем-то другим: опекуном, старшим другом или… Хотел ли этого Армандо – это уже совсем другой вопрос, ответа на который Настя на самом деле и не желала слышать. Потому что ответы Армандо всегда приносили ясность, после которой не остается места надеждам.
– Хм, – сказала Настя. – С чего бы это? Разве что-то случилось?
– Я считал, что в пределах королевского замка вы находитесь в безопасности. Я ошибся.
– Все кончилось хорошо, – возразила Настя. – Я жива и здорова, на мне ни единой царапины. Или почти ни единой. А потом, это же я виновата, я сама затеяла этот поединок… Ты тут ни при чем.
– Я очень даже при чем.
– Поясни, пожалуйста.
– Я должен был либо не допустить этого поединка, либо подготовить вас к нему. Я не сделал ни того, ни другого.
– Как это? Ты подготовил меня, Армандо. Если бы ты меня не подготовил, я бы и не полезла на этого Накамуру. В смысле, не полезла бы с мечом. То есть не вызвала бы его на поединок. Так что ты молодец. И я не подвела своего учителя. Правда? Ведь не подвела?
Армандо вздохнул и огляделся по сторонам – обстановка не располагала к тому, что он собирался сказать. Перезвон бокалов, громкие разговоры и еще более громкий смех сомкнулись давящим кольцом, и Армандо чувствовал себя как в ловушке. Тем не менее он сказал:
– Ты допустила серьезную ошибку.
– Давно мне не говорили комплиментов… Я уже стала отвыкать.
– Ты решилась начать бой, но ты не решилась его закончить.
– Это как?
– Я учил тебя – не останавливайся, пока твой враг не будет мертв.
– Мне надо было убить Накамуру?
– Непременно.
– Армандо, ты слишком серьезно все это воспринимаешь. Это был не поединок, чтобы убить, это была политика, политика в той дурацкой форме, которая принята здесь, в Лионее.
– И поэтому нельзя было оставлять его в живых. Поединок не может закончиться ничьей, в поединке должен быть победитель. Ты забыла об. этом, или – что еще хуже – ты думала, что Накамура тоже относится к поединку как к политике в ее местном дурацком варианте. Нет, он относится к этому как к легальной возможности убить человека, к тому же принцессу из рода Андерсонов. Если бы он относился к этому иначе, его бы не выбрали для поединка.
– Но…
– Ты не знаешь вампиров. Какими бы цивилизованными они ни казались, в глубине души – если у них есть душа – все они хотят пустить кровь человечеству. Они просто ждут подходящей возможности, и может быть… – Армандо снова посмотрел вокруг и вздохнул. – Может быть, скоро такая возможность у них появится.
– Что ты имеешь в виду?
– Все вот это, – сказал Армандо. – Этот дворец, этого короля, эту страну… Я не смог сегодня защитить тебя, а они не смогут защитить людей.
Настя протянула ему бокал:
– Тебе нужно развеяться. Раньше я думала, что ты мало говоришь, потому что со мной не о чем говорить, и я переживала на этот счет. Теперь я знаю, что тебе есть что сказать, но… Но лучше тебе этого не говорить. Ты слишком мрачно смотришь на мир.
Армандо отрицательно покачал головой.
– Ты это по поводу шампанского или по поводу мрачного взгляда? И про то, и про другое? Напрасно. И знаешь еще что – ты меня не мог сегодня защитить, но меня защитил Александр. Понимаешь? Если не один, так другой. А если бы не появился Александр, то я бы как-нибудь выкрутилась сама, честное слово.
Армандо сжал губы, удерживая свое мнение по этому поводу.
– Ладно, – сказала Настя. – Раз уж я не смогла прикончить Накамуру, прикончим этот разговор. Хочешь уйти – уходи. Ты не первый, кто меня бросает… Нет, не то. Просто скажи – ты ведь уходишь не из-за денег? Не из-за того, что счета Андерсонов заморожены?
– Нет, – сказал Армандо.
– Это хорошо. Не знаю, почему это хорошо, но это хорошо. Потому что, если бы ты уходил из-за денег, это было бы… Плохо.
– Я не ухожу, принцесса. Я буду здесь, в Лионее. Я буду рядом.
– Просто ты не будешь рядом со мной, – Настя довела мысль до логического завершения и не обрадовалась такому завершению. Последние капли шампанского стекали по стенке бокала, будто слезы – кисло-сладкие и совершенно бесполезные.
С пустым бокалом в руке она побрела наугад через толпу возбужденных внезапным праздником лионейцев, и неизвестно куда бы завело ее расширяющееся, как воронка смерча, чувство потери, если бы Настя не уткнулась носом во что-то черное и твердое, пахнущее табаком и алкоголем, причем не шампанским, а чем-то более злым и жгучим.
– Принцесса, – сказал Бернар.
– Она самая, – согласилась Настя. – А вы мой новый телохранитель?
Вопрос заставил Бернара задуматься, но потом он все же отрицательно мотнул головой:
– Нет, у меня другое дело.
И он протянул Насте мятый конверт, на котором было написано размашистым мужским почерком «А. Колесникова». Ниже стояла дата, которая Насте ничего не говорила. То есть она пыталась Насте что-то сказать, но после всех сегодняшних событий вообще и шампанского в частности Настя как-то не очень ориентировалась во времени. Поэтому она просто посмотрела на Бернара и спросила:
– Что это?
– Это было в вещах Филиппа.
– О, – только и сказала Настя. Она взяла конверт, но сделала это крайне неуклюже и сама же себя обозвала разными нехорошими словами. Бернар нагнулся и поднял с пола то, что выпало из конверта.
– Ключ, – сказал Бернар.
– Ключ, – повторила Настя. Наличие ключа подразумевало наличие какого-то замка, который следовало открыть этим ключом. А все это вместе в который раз подводило Настю к извечному вопросу бытия: почему ничто никогда не становится проще, а становится только сложнее?
5
6
– Какая уж тут шутка. А потом, я же тебе сразу сказала, как только приехала: я вызову вампиров на повторный поединок.
– Да, но… Если вы бились сегодня, то когда же ты успела бросить вызов?
– Тоже сегодня. Это не заняло много времени, Роберт. Я шла по коридору и увидела вампиров. Ну и скажи на милость, как я могла не бросить им вызов? – Настя нервно рассмеялась. – Конечно, я слегка переоценила собственные силы, но все хорошо, что хорошо кончается.
– Ничего еще не кончилось, – пробормотал Смайли, глядя на вождей вампирских кланов. Те разговаривали с Дитрихом, и, судя по лицам и жестам, разговор был не из приятных. – Будут последствия, и эти последствия… К черту! – Смайли оборвал свои политические прогнозы. – Я хочу знать про Александра. Как ты его нашла и…
Настя попыталась отыскать глазами принца, но того было не разглядеть в толпе лионейских придворных, спешивших поприветствовать наследника престола и выразить все, что положено выражать в таких ситуациях.
– Ну? – поторопил ее Смайли.
– Не я его нашла.
– Не ты? А кто?
– А вот он, – Настя едва не вывихнула шею, но все же разглядела одинокую, слегка растерянную фигурку на противоположном конце зала.
– Он? – Смайли даже не стал пытаться разглядеть того, о ком говорила Настя. – Кто – он?
– Тушкан.
Смайли ждал дальнейших объяснений, однако Настя вдруг замолчала, почувствовав себя неуютно, как если бы луч прожектора сейчас высветил одну ее среди десятков прочих. Только это был не прожектор, это были холодные глаза Фишера, и от его целенаправленного взгляда у Насти заныла мышца плеча.
– Давай отойдем куда-нибудь, – предложила Настя.
– Чтобы нас не подслушали? – рассмеялся Смайли. – Ты уж не отбирай у меня хлеб, заботиться о подслушивании и подглядывании – это моя работа.
– Не только твоя. Тут хватает желающих подслушивать и подглядывать… – она увлекла Смайли в тот сектор зала, откуда Фишер не мог за ней наблюдать. Плечо сразу отпустило. Настя рассказала Смайли про Тушкана и компьютерную игру «Кор-делиан-2», о поразительном сходстве интерьеров выдуманного замка в этой игре и реального королевского дворца в Лионее.
– Кто-то упомянул, что Александр любил рисовать, вот я и подумала: когда он сбежал из Лионеи, рано или поздно ему бы понадобилась работа. Кем бы мог работать лионейский принц? Ну, то есть, если говорить про нормального лионейского принца, а не про его младшего брата, который… Впрочем, ладно, проехали. Я подумала, что Александр вполне мог стать дизайнером в той фирме, которая выпустила игру «Корделиан». Я попросила Тушкана выяснить детали, а он перестарался и пролез в эту фирму под видом чокнутого фаната этой игры… Хотя он и в самом деле чокнутый фанат этой игры. И в конце концов в отделе дизайна Тушкан обнаружил Александра.
– Но как ты, то есть как Тушкан уговорил его вернуться?
Настя пожала плечами:
– Понятия не имею. Я не просила уговаривать Александра, я просто сказала Тушкану – если найдешь принца, расскажи ему, что у нас тут творится.
– А Тушкан, он в курсе наших лионейских дел? – поинтересовался Смайли с настолько явным безразличием, что Настя прикусила автоматическое «ага» и выдала столь же безразлично-лживое:
– Откуда? Пришлось ему, конечно, кое-что рассказать, но вообще… – она сморщила нос, оценивая степень посвященности Тушкана. – Я просто его использовала. Он подвернулся мне под руку, и…
Смайли оценил игру носом, вздохнул и попытался вернуться к доверительному тону:
– Анастасия, я ведь просто спросил, я не собирался его убивать за проникновение в высшие тайны Лионеи. В конце концов, таких тайн просто не существует.
– Конечно, – сказала Настя. – И откуда бы им взяться?
Наверное, в ее тоне было недостаточно иронии, потому что Смайли согласно кивнул и тут же озаботился своим ухом, точнее, микронаушником, который там сидел. Услышанное заставило Смайли свернуть многообещающий разговор о тайнах и направиться в сторону принца Александра. Несколько минут спустя Насте стало понятно, зачем это было сделано: в зале появился король Утер.
Гул голосов стих, хаотичное брожение людей, вампиров и прочих дворцовых обитателей преобразовалось в две расходящиеся волны, отхлынувшие к стенам и образовавшие уважительный коридор для короля Лионеи. Утер все еще был слаб, но что еще хуже – он выглядел слабым. Опираясь на плечо одного из немногих оставшихся гвардейцев и неестественно выворачивая голову правой щекой вперед (левая сторона лица короля была изуродована, и повязки закрывали глаз), Утер походил на громоздкий старый катер, у которого и пробоина в борту, и мотор работает из последних сил, и половина команды сбежала на берег… Однако катер, все глубже садясь в воду, продолжает медленно идти вперед, потому что ничего другого просто не умеет.
Александр сделал несколько шагов навстречу отцу и остановился, Утер тоже замер, и так они стояли несколько секунд, глядя друг на друга, но не двигаясь с места. Смысл этой сцены дошел до Насти лишь некоторое время спустя – король ждал, что блудный сын опустится на колени, тем самым признав свою неправоту. Александр не стал этого делать, поскольку не числил за собой никаких преступлений. Несколько секунд спустя король и принц снова двинулись навстречу друг другу, а потом пожали друг другу руки, а потом сын припал к отцовской груди, и вокруг взметнулся стройный хор аплодисментов, здравиц и прочей приветственной лирики.
Но если бы Александр все же встал на колени, родительская радость была бы на порядок сильнее, а объятия – на порядок крепче.
Впрочем, это уже проблема не короля Утера, а родителей вообще. Они хотят всегда быть правыми, так как считают, что знают этот мир лучше. Ну что ж, это их право.
А вообще, вспоминая тот день, в котором был и тяжкий разговор с Фишером, и трагикомическое побоище с Накамурой, я вижу не это, я вижу овальный зал, посреди которого стоят Утер Андерсон и его старший сын. А вокруг искренне или не очень приветствующие их подданные и гости Лионеи. Там была я, там был Смайли, где-то рядом блуждал мрачный Армандо, а еще Давид Гарджели, Тушкан…
Это было даже немного похоже на праздник, на воссоединение, только не семьи, а… Кем же мы были? Друзьями? Коллегами? Соседями?
Нет. Чем больше я об этом думаю, тем сильнее мне кажется, что мы были остатками команды того самого старого катера, который неизбежно должен был пойти ко дну.
А этот день со всеми его встречами и объятиями – не что иное, как прощальный ужин в кают-компании за пару часов до того, как катер налетит на скалу и всех нас разбросает в стороны.
Просто иногда эти часы тянутся целую вечность.
Армандо вынырнул из-за колонны, когда Настя рассказывала анекдот Эсгароту-старшему. К слову сказать, затеял это упражнение в юморе сам Эсгарот, Настя же ответила только из вежливости, и с куда меньшим успехом. То есть драконовский юрист, конечно же, улыбнулся, но это была скорее сочувственная улыбка. Настя благоразумно воздержалась от повторной попытки рассмешить юриста, вместо этого она взяла второй бокал шампанского (встреча короля и принца переросла в импровизированный праздник), и тут как раз почувствовала пристальный взгляд справа, обнаружила по этому адресу Армандо и улыбнулась – воспоминания о берлинском загуле были еще свежи и забавны. По крайней мере, Насте они казались именно такими.
– Второй и последний, – сказала она про бокал. – Честное слово.
– Принцесса, – сказал Армандо, и Настя поняла, что разговор пойдет не про спиртное и вообще не про что-либо, попадающее в категорию «забавно».
– Принцесса, я более не могу исполнять свои обязанности. Я попросил мистера Смайли, чтобы меня сменили на посту вашего персонального телохранителя.
Ей никогда не нравилось это слово. Хранить тело – это работа для сторожа в морге, разве нет? Армандо был кем-то другим, по крайней мере, Насте хотелось, чтобы он был кем-то другим: опекуном, старшим другом или… Хотел ли этого Армандо – это уже совсем другой вопрос, ответа на который Настя на самом деле и не желала слышать. Потому что ответы Армандо всегда приносили ясность, после которой не остается места надеждам.
– Хм, – сказала Настя. – С чего бы это? Разве что-то случилось?
– Я считал, что в пределах королевского замка вы находитесь в безопасности. Я ошибся.
– Все кончилось хорошо, – возразила Настя. – Я жива и здорова, на мне ни единой царапины. Или почти ни единой. А потом, это же я виновата, я сама затеяла этот поединок… Ты тут ни при чем.
– Я очень даже при чем.
– Поясни, пожалуйста.
– Я должен был либо не допустить этого поединка, либо подготовить вас к нему. Я не сделал ни того, ни другого.
– Как это? Ты подготовил меня, Армандо. Если бы ты меня не подготовил, я бы и не полезла на этого Накамуру. В смысле, не полезла бы с мечом. То есть не вызвала бы его на поединок. Так что ты молодец. И я не подвела своего учителя. Правда? Ведь не подвела?
Армандо вздохнул и огляделся по сторонам – обстановка не располагала к тому, что он собирался сказать. Перезвон бокалов, громкие разговоры и еще более громкий смех сомкнулись давящим кольцом, и Армандо чувствовал себя как в ловушке. Тем не менее он сказал:
– Ты допустила серьезную ошибку.
– Давно мне не говорили комплиментов… Я уже стала отвыкать.
– Ты решилась начать бой, но ты не решилась его закончить.
– Это как?
– Я учил тебя – не останавливайся, пока твой враг не будет мертв.
– Мне надо было убить Накамуру?
– Непременно.
– Армандо, ты слишком серьезно все это воспринимаешь. Это был не поединок, чтобы убить, это была политика, политика в той дурацкой форме, которая принята здесь, в Лионее.
– И поэтому нельзя было оставлять его в живых. Поединок не может закончиться ничьей, в поединке должен быть победитель. Ты забыла об. этом, или – что еще хуже – ты думала, что Накамура тоже относится к поединку как к политике в ее местном дурацком варианте. Нет, он относится к этому как к легальной возможности убить человека, к тому же принцессу из рода Андерсонов. Если бы он относился к этому иначе, его бы не выбрали для поединка.
– Но…
– Ты не знаешь вампиров. Какими бы цивилизованными они ни казались, в глубине души – если у них есть душа – все они хотят пустить кровь человечеству. Они просто ждут подходящей возможности, и может быть… – Армандо снова посмотрел вокруг и вздохнул. – Может быть, скоро такая возможность у них появится.
– Что ты имеешь в виду?
– Все вот это, – сказал Армандо. – Этот дворец, этого короля, эту страну… Я не смог сегодня защитить тебя, а они не смогут защитить людей.
Настя протянула ему бокал:
– Тебе нужно развеяться. Раньше я думала, что ты мало говоришь, потому что со мной не о чем говорить, и я переживала на этот счет. Теперь я знаю, что тебе есть что сказать, но… Но лучше тебе этого не говорить. Ты слишком мрачно смотришь на мир.
Армандо отрицательно покачал головой.
– Ты это по поводу шампанского или по поводу мрачного взгляда? И про то, и про другое? Напрасно. И знаешь еще что – ты меня не мог сегодня защитить, но меня защитил Александр. Понимаешь? Если не один, так другой. А если бы не появился Александр, то я бы как-нибудь выкрутилась сама, честное слово.
Армандо сжал губы, удерживая свое мнение по этому поводу.
– Ладно, – сказала Настя. – Раз уж я не смогла прикончить Накамуру, прикончим этот разговор. Хочешь уйти – уходи. Ты не первый, кто меня бросает… Нет, не то. Просто скажи – ты ведь уходишь не из-за денег? Не из-за того, что счета Андерсонов заморожены?
– Нет, – сказал Армандо.
– Это хорошо. Не знаю, почему это хорошо, но это хорошо. Потому что, если бы ты уходил из-за денег, это было бы… Плохо.
– Я не ухожу, принцесса. Я буду здесь, в Лионее. Я буду рядом.
– Просто ты не будешь рядом со мной, – Настя довела мысль до логического завершения и не обрадовалась такому завершению. Последние капли шампанского стекали по стенке бокала, будто слезы – кисло-сладкие и совершенно бесполезные.
С пустым бокалом в руке она побрела наугад через толпу возбужденных внезапным праздником лионейцев, и неизвестно куда бы завело ее расширяющееся, как воронка смерча, чувство потери, если бы Настя не уткнулась носом во что-то черное и твердое, пахнущее табаком и алкоголем, причем не шампанским, а чем-то более злым и жгучим.
– Принцесса, – сказал Бернар.
– Она самая, – согласилась Настя. – А вы мой новый телохранитель?
Вопрос заставил Бернара задуматься, но потом он все же отрицательно мотнул головой:
– Нет, у меня другое дело.
И он протянул Насте мятый конверт, на котором было написано размашистым мужским почерком «А. Колесникова». Ниже стояла дата, которая Насте ничего не говорила. То есть она пыталась Насте что-то сказать, но после всех сегодняшних событий вообще и шампанского в частности Настя как-то не очень ориентировалась во времени. Поэтому она просто посмотрела на Бернара и спросила:
– Что это?
– Это было в вещах Филиппа.
– О, – только и сказала Настя. Она взяла конверт, но сделала это крайне неуклюже и сама же себя обозвала разными нехорошими словами. Бернар нагнулся и поднял с пола то, что выпало из конверта.
– Ключ, – сказал Бернар.
– Ключ, – повторила Настя. Наличие ключа подразумевало наличие какого-то замка, который следовало открыть этим ключом. А все это вместе в который раз подводило Настю к извечному вопросу бытия: почему ничто никогда не становится проще, а становится только сложнее?
5
Замок действительно существовал, и в конце концов Настя до него добралась, но это случилось немного позже. Точнее, это случилось на следующий день после появления Александра. Появление, кстати, вышло эффектным, но каким-то краткосрочным, в том смысле, что сразу после встречи с отцом принц Александр снова пропал, но только на этот раз всем было известно, где именно его стоит искать. Принц и король Утер заперлись в королевском кабинете, ныне больше напоминающем больничную палату, и вели какие-то долгие разговоры, прерываясь лишь на еду и визиты врачей. Фишер в связи с этим стал бледнее обычного, ибо его на эти встречи не приглашали, а неизвестность была мучительна для рыцаря-администратора. Настя, напротив, вполне допускала, что отцу и сыну есть о чем поговорить, но ей бы очень хотелось, чтобы помимо прочих тем они затронули и Леонарда, и все прочие напасти, свалившиеся в последнее время на Лионею.
На празднике по случаю возвращения принца она все-таки преодолела лабиринт из веселящихся придворных и отыскала Тушкана.
– Привет, – сказала Настя.
– Привет, принцесса, – ответил Тушкан и расплылся в улыбке. Настя решила, что это он от радости, увидев знакомое лицо посреди придворной вакханалии, но оказалось, что у Тушкана были другие мотивы. – Я смотрю, ты уже слегка приняла, принцесса?
– Имею право, – Настя даже обиделась на его замечание. – Я сегодня… А, ладно, – она решила, что в такой обстановке рассказывать историю грандиозной битвы с Накамурой не имеет смысла. – А я смотрю, у тебя все получилось.
Тушкан скромно пожал плечами.
– Ты нашел его. И даже притащил в Лионею.
– Никого я не тащил, – отмахнулся Тушкан. – Мы просто посидели, поболтали. Он спрашивал меня про здешние дела, я отвечал. А потом он схватил сумку и сказал: «Давай-ка слетаем домой». И вот мы здесь. И все рады. Разве не так?
– Что же ты ему такого ответил?
– Ничего особенного. В основном про тебя.
– Про меня? – Настя нахмурилась. – Что ты такого ему про меня рассказал, что он бросил работу, схватил сумку и прилетел сюда?!
– Ничего особенного, – повторил Тушкан. – И вообще, полегче, не наезжай…
Настя посмотрела на свою руку и обнаружила, что ее пальцы вцепились в свитер на груди Тушкана. Она извинилась и убрала руку, для надежности сунув ее в задний карман джинсов.
– Что я мог ему про тебя рассказать? Я вообще про тебя не очень много знаю, так что… Я рассказал про свадьбу, про то, как в замке кого-то убили, а потом тут ввели что-то вроде комендантского часа. Потом рассказал про эту твою подругу, которая сошла с ума и едва не убила короля. Ну и что твой муж, Денис, сбежал с другой телкой.
– С телкой?! – рука запросилась на волю. – Он сбежал не с телкой, а… Ладно, ладно.
Эта история тоже была неподходящей.
– То есть ты рассказал ему про все эти жуткие вещи… И все они в твоем рассказе почему-то связаны со мной, – сделала вывод Настя.
– Само собой. Это ты меня сюда притащила, и это ты тут принцессой работаешь. Поэтому все здесь связано с тобой.
– Прекрасно. Ничего, король ему все объяснит. – Настя задумалась. – Или Смайли. Или еще кто-нибудь. Ему объяснят, что это не я во всем виновата, а… А ты.
– Я? Я во всем виноват? – изумился Тушкан.
– Нет, я хотела спросить – а ты теперь чем собираешься заниматься? Вернешься домой?
– Я пока поживу тут, – сказал Тушкан с какой-то хитрецой. – Пару дней. А потом мы с принцем поедем назад.
– Назад? С принцем? Куда это ты собрался ехать с принцем? И… – тут до нее дошло. – Разве принц вернулся не насовсем?
– А чего ему тут делать насовсем? – ответил Тушкан с поистине королевским пренебрежением. – Нет, у него работа, ему проект сдавать через три недели. И еще он обещал взять меня в свою компанию, так что, – Тушкан отвесил шутовской поклон, – спасибо, ваше высочество, что помогли с трудоустройством.
Настя растерялась и не знала, что сказать. Тушкан раздувал щеки от гордости, но она-то знала, что будущее, нарисованное Тушканом – слишком простое и позитивное, чтобы стать реальностью. Так, собственно, и вышло. Принц заперся с королем, Тушкан ждал его в «Оверлуке», но разговоры никак не заканчивались, соответственно не заканчивалось и ожидание Тушкана.
Как не заканчивалось и Настино ожидание. Вечером того же дня, проснувшись в своих покоях после краткого неприятного забытья, она вспомнила, что помимо поединков и ключей, возвращающихся принцев и уходящих телохранителей, есть еще одна очень важная вещь. Она вспомнила и, как была, в халате, бросилась к Смайли. Уже по пути она вспомнила о существовании телефона, а также о том, что в это время суток гнома может и не быть на рабочем месте.
Однако Смайли там был, и он помнил про очень важную вещь.
– Роберт! – выдохнула Настя на пороге его кабинета.
– Ты потеряла тапочку, – заметил гном.
– Я… Черт, действительно… Но дело не в этом, дело…
– Дай-ка угадаю, – сказал Смайли и развернул к Насте старомодный перекидной календарь с видами Лондона. – Это?
Настя присмотрелась. На сегодняшней странице рукой Смайли была дописана цифра 14, рядом с ней стоял восклицательный знак.
– Ты хочешь мне напомнить, что сегодня истекает двухнедельный ультиматум Леонарда?
– Да, – уже отдышавшись, сказала Настя, вышла в коридор, нашла тапочку, вернулась в кабинет Смайли и села на диван. – И что мы теперь будем делать?
– Ничего, – сказал Смайли и отпил из кружки с молоком. Рядом на тарелочке лежали несколько квадратных печений. Глава королевской службы безопасности излучал спокойствие и глубочайшую уверенность в том, что и через сутки, и через двое у него на столе все так же будет и молоко, и печенье, и что у него будет время на молоко и печенье.
– Как – ничего? – Настя привстала с дивана. – Если срок ультиматума вышел, то теперь Леонард…
– Да, да, да… Он перейдет к активным действиям.
– А мы…
– Мы будем ждать, когда он к ним перейдет. Анастасия, – Смайли сделал успокаивающий жест, – я понимаю твое беспокойство, твое нетерпение… Тебе хочется найти мерзавца и размазать его по стенке, прежде чем он причинит вред кому-нибудь еще, но…
– Я просто хочу ясности.
– То есть?
– У меня уже болит голова от всяких загадок и непонятностей. Я хочу, чтобы было видно – вот Леонард, а вот мы. Он делает вот что, а мы ему отвечаем вот чем. И еще я хочу, чтобы все, наконец, закончилось. Чтобы все успокоилось, и мы могли нормально жить, безо всяких тревог и…
– Этого не будет, – грустно улыбнулся Смайли.
– Как это?
– Когда закончится одно, начнется другое, а иногда это первое даже и не успевает толком закончиться, как начинается второе, а там и третье подтягивается… И так без конца. Честное слово.
– То есть ты думаешь, даже если мы разделаемся с Леонардом…
– Будет что-то другое. Новые проблемы и новые причины для беспокойства. И так всю жизнь. Поэтому выпейте молока, принцесса, съешьте печенье, почитайте перед сном хорошую книгу. Вы не в силах повлиять на то обстоятельство, что где-то в мире существует Леонард. Вы не в силах повлиять на те проблемы, которые возникнут после Леонарда. К чему тогда все время о них думать? Когда появится Леонард – мы им займемся. Когда появятся другие проблемы – мы займемся ими. А пока выгоните их и все ваши прочие кошмары в прихожую, закройте за ними дверь и подумайте о чем-нибудь приятном.
Настя некоторое время молча рассматривала гнома, словно давно его не видела и за это время Смайли сделал себе несколько пластических операций, в том числе имплантацию третьего глаза.
– А король знает, что у тебя такие вот… странные взгляды на Леонарда и прочее?
– Король все знает, – ответил Смайли. – И он полностью разделяет мою стратегию. Мы не смогли нейтрализовать Леонарда, когда у меня в подчинении было семьдесят агентов, мы тем более не можем этого сейчас, когда у меня их осталось… – он посмотрел на страницу календаря, – восемь.
– Восемь?
– Сегодня восемь, через три дня будет шесть. А через неделю… – Смайли пожал плечами. – Через неделю, наверное, я буду сам себе командир.
Он улыбнулся, и Настя, поддавшись этому странному настроению, улыбнулась тоже. Если Смайли не видел в происходящем особой трагедии, значит…
Значит, он полный болван.
– Роберт, но как же деньги? – она снова вскочила с дивана. – Черт с ним, с Леонардом, но что творится со счетами? Почему у короля нет денег? Именно сейчас!
– Фишер, – улыбка на мгновение исчезла с лица Смайли, когда он произносил эту фамилию. – Это он отвечает за финансовые потоки. Он говорит, что в течение двух недель все будет восстановлено.
– Двух недель! Но за эти две недели…
– Не продавать же нам предметы искусства из дворца. К тому же, и это требует времени, – Смайли развел руками. – Одно вам могу сказать: принцесса, через две недели все будет иначе. Хуже или лучше, но иначе.
– И ты предлагаешь просто ждать?
– Нет, – сказал Смайли, подумав. – Нет. Во-первых, ждать – это само по себе непросто, а во-вторых… Я хотел заняться этим завтра, но раз уж ты зашла ко мне сегодня, и ты настроена на активные действия…
– Настроена, – мрачно подтвердила Настя.
– …хотя могла бы уже и успокоиться, потому что после твоих активных действий дети ночи закрыли посольство и уехали из Лионеи. Ты не знала? Сегодня вечером. Вожди кланов так и так собирались уезжать, но после твоей выходки посол Дитрих отправился вместе с ними. Такого не было уже лет… Много. Много лет такого не было.
– Значит, я вошла в историю?
– Вляпалась.
– Так что там насчет некоего дела, которое ты решил не откладывать на завтра?
– Ах, да. Анастасия, как ты переносишь гипноз?
На празднике по случаю возвращения принца она все-таки преодолела лабиринт из веселящихся придворных и отыскала Тушкана.
– Привет, – сказала Настя.
– Привет, принцесса, – ответил Тушкан и расплылся в улыбке. Настя решила, что это он от радости, увидев знакомое лицо посреди придворной вакханалии, но оказалось, что у Тушкана были другие мотивы. – Я смотрю, ты уже слегка приняла, принцесса?
– Имею право, – Настя даже обиделась на его замечание. – Я сегодня… А, ладно, – она решила, что в такой обстановке рассказывать историю грандиозной битвы с Накамурой не имеет смысла. – А я смотрю, у тебя все получилось.
Тушкан скромно пожал плечами.
– Ты нашел его. И даже притащил в Лионею.
– Никого я не тащил, – отмахнулся Тушкан. – Мы просто посидели, поболтали. Он спрашивал меня про здешние дела, я отвечал. А потом он схватил сумку и сказал: «Давай-ка слетаем домой». И вот мы здесь. И все рады. Разве не так?
– Что же ты ему такого ответил?
– Ничего особенного. В основном про тебя.
– Про меня? – Настя нахмурилась. – Что ты такого ему про меня рассказал, что он бросил работу, схватил сумку и прилетел сюда?!
– Ничего особенного, – повторил Тушкан. – И вообще, полегче, не наезжай…
Настя посмотрела на свою руку и обнаружила, что ее пальцы вцепились в свитер на груди Тушкана. Она извинилась и убрала руку, для надежности сунув ее в задний карман джинсов.
– Что я мог ему про тебя рассказать? Я вообще про тебя не очень много знаю, так что… Я рассказал про свадьбу, про то, как в замке кого-то убили, а потом тут ввели что-то вроде комендантского часа. Потом рассказал про эту твою подругу, которая сошла с ума и едва не убила короля. Ну и что твой муж, Денис, сбежал с другой телкой.
– С телкой?! – рука запросилась на волю. – Он сбежал не с телкой, а… Ладно, ладно.
Эта история тоже была неподходящей.
– То есть ты рассказал ему про все эти жуткие вещи… И все они в твоем рассказе почему-то связаны со мной, – сделала вывод Настя.
– Само собой. Это ты меня сюда притащила, и это ты тут принцессой работаешь. Поэтому все здесь связано с тобой.
– Прекрасно. Ничего, король ему все объяснит. – Настя задумалась. – Или Смайли. Или еще кто-нибудь. Ему объяснят, что это не я во всем виновата, а… А ты.
– Я? Я во всем виноват? – изумился Тушкан.
– Нет, я хотела спросить – а ты теперь чем собираешься заниматься? Вернешься домой?
– Я пока поживу тут, – сказал Тушкан с какой-то хитрецой. – Пару дней. А потом мы с принцем поедем назад.
– Назад? С принцем? Куда это ты собрался ехать с принцем? И… – тут до нее дошло. – Разве принц вернулся не насовсем?
– А чего ему тут делать насовсем? – ответил Тушкан с поистине королевским пренебрежением. – Нет, у него работа, ему проект сдавать через три недели. И еще он обещал взять меня в свою компанию, так что, – Тушкан отвесил шутовской поклон, – спасибо, ваше высочество, что помогли с трудоустройством.
Настя растерялась и не знала, что сказать. Тушкан раздувал щеки от гордости, но она-то знала, что будущее, нарисованное Тушканом – слишком простое и позитивное, чтобы стать реальностью. Так, собственно, и вышло. Принц заперся с королем, Тушкан ждал его в «Оверлуке», но разговоры никак не заканчивались, соответственно не заканчивалось и ожидание Тушкана.
Как не заканчивалось и Настино ожидание. Вечером того же дня, проснувшись в своих покоях после краткого неприятного забытья, она вспомнила, что помимо поединков и ключей, возвращающихся принцев и уходящих телохранителей, есть еще одна очень важная вещь. Она вспомнила и, как была, в халате, бросилась к Смайли. Уже по пути она вспомнила о существовании телефона, а также о том, что в это время суток гнома может и не быть на рабочем месте.
Однако Смайли там был, и он помнил про очень важную вещь.
– Роберт! – выдохнула Настя на пороге его кабинета.
– Ты потеряла тапочку, – заметил гном.
– Я… Черт, действительно… Но дело не в этом, дело…
– Дай-ка угадаю, – сказал Смайли и развернул к Насте старомодный перекидной календарь с видами Лондона. – Это?
Настя присмотрелась. На сегодняшней странице рукой Смайли была дописана цифра 14, рядом с ней стоял восклицательный знак.
– Ты хочешь мне напомнить, что сегодня истекает двухнедельный ультиматум Леонарда?
– Да, – уже отдышавшись, сказала Настя, вышла в коридор, нашла тапочку, вернулась в кабинет Смайли и села на диван. – И что мы теперь будем делать?
– Ничего, – сказал Смайли и отпил из кружки с молоком. Рядом на тарелочке лежали несколько квадратных печений. Глава королевской службы безопасности излучал спокойствие и глубочайшую уверенность в том, что и через сутки, и через двое у него на столе все так же будет и молоко, и печенье, и что у него будет время на молоко и печенье.
– Как – ничего? – Настя привстала с дивана. – Если срок ультиматума вышел, то теперь Леонард…
– Да, да, да… Он перейдет к активным действиям.
– А мы…
– Мы будем ждать, когда он к ним перейдет. Анастасия, – Смайли сделал успокаивающий жест, – я понимаю твое беспокойство, твое нетерпение… Тебе хочется найти мерзавца и размазать его по стенке, прежде чем он причинит вред кому-нибудь еще, но…
– Я просто хочу ясности.
– То есть?
– У меня уже болит голова от всяких загадок и непонятностей. Я хочу, чтобы было видно – вот Леонард, а вот мы. Он делает вот что, а мы ему отвечаем вот чем. И еще я хочу, чтобы все, наконец, закончилось. Чтобы все успокоилось, и мы могли нормально жить, безо всяких тревог и…
– Этого не будет, – грустно улыбнулся Смайли.
– Как это?
– Когда закончится одно, начнется другое, а иногда это первое даже и не успевает толком закончиться, как начинается второе, а там и третье подтягивается… И так без конца. Честное слово.
– То есть ты думаешь, даже если мы разделаемся с Леонардом…
– Будет что-то другое. Новые проблемы и новые причины для беспокойства. И так всю жизнь. Поэтому выпейте молока, принцесса, съешьте печенье, почитайте перед сном хорошую книгу. Вы не в силах повлиять на то обстоятельство, что где-то в мире существует Леонард. Вы не в силах повлиять на те проблемы, которые возникнут после Леонарда. К чему тогда все время о них думать? Когда появится Леонард – мы им займемся. Когда появятся другие проблемы – мы займемся ими. А пока выгоните их и все ваши прочие кошмары в прихожую, закройте за ними дверь и подумайте о чем-нибудь приятном.
Настя некоторое время молча рассматривала гнома, словно давно его не видела и за это время Смайли сделал себе несколько пластических операций, в том числе имплантацию третьего глаза.
– А король знает, что у тебя такие вот… странные взгляды на Леонарда и прочее?
– Король все знает, – ответил Смайли. – И он полностью разделяет мою стратегию. Мы не смогли нейтрализовать Леонарда, когда у меня в подчинении было семьдесят агентов, мы тем более не можем этого сейчас, когда у меня их осталось… – он посмотрел на страницу календаря, – восемь.
– Восемь?
– Сегодня восемь, через три дня будет шесть. А через неделю… – Смайли пожал плечами. – Через неделю, наверное, я буду сам себе командир.
Он улыбнулся, и Настя, поддавшись этому странному настроению, улыбнулась тоже. Если Смайли не видел в происходящем особой трагедии, значит…
Значит, он полный болван.
– Роберт, но как же деньги? – она снова вскочила с дивана. – Черт с ним, с Леонардом, но что творится со счетами? Почему у короля нет денег? Именно сейчас!
– Фишер, – улыбка на мгновение исчезла с лица Смайли, когда он произносил эту фамилию. – Это он отвечает за финансовые потоки. Он говорит, что в течение двух недель все будет восстановлено.
– Двух недель! Но за эти две недели…
– Не продавать же нам предметы искусства из дворца. К тому же, и это требует времени, – Смайли развел руками. – Одно вам могу сказать: принцесса, через две недели все будет иначе. Хуже или лучше, но иначе.
– И ты предлагаешь просто ждать?
– Нет, – сказал Смайли, подумав. – Нет. Во-первых, ждать – это само по себе непросто, а во-вторых… Я хотел заняться этим завтра, но раз уж ты зашла ко мне сегодня, и ты настроена на активные действия…
– Настроена, – мрачно подтвердила Настя.
– …хотя могла бы уже и успокоиться, потому что после твоих активных действий дети ночи закрыли посольство и уехали из Лионеи. Ты не знала? Сегодня вечером. Вожди кланов так и так собирались уезжать, но после твоей выходки посол Дитрих отправился вместе с ними. Такого не было уже лет… Много. Много лет такого не было.
– Значит, я вошла в историю?
– Вляпалась.
– Так что там насчет некоего дела, которое ты решил не откладывать на завтра?
– Ах, да. Анастасия, как ты переносишь гипноз?
6
Только Настя стала привыкать к мысли, что она в общем и целом ознакомилась с расположением комнат, лестниц и подвалов королевского дворца, как Смайли все испортил.
– Я здесь никогда не была, – изумленно произнесла Настя, оглядываясь по сторонам, хотя разглядеть в этой темноте можно было разве лишь саму темноту, да и то поверхностно.
– Разумеется, – довольным тоном произнес Смайли. – Что же это за служба безопасности без тайных подземелий? И что же это за тайные подземелья, если про них все знают?
– И что у вас в тайных подземельях?
– Например, твоя подруга Елизавета Прекрасная. Давид Гарджели сдал ее сюда на временное хранение. Он не знает, что с ней делать, а я тем более не знаю. Поэтому она просто лежит в своем железном ящике…
– И ждет прекрасного принца.
– Да? Очень может быть.
– А ты чего ждешь, Роберт?
– Вот уж точно – не прекрасного принца.
– Я имею в виду – от гипноза.
– Я жду, что ты увидишь ее и узнаешь ее.
– Понятно.
Как оказалось, в тайных подземельях королевской службы безопасности помимо железного ящика с Елизаветой Прекрасной есть еще кресло навроде зубоврачебного. Насте захотелось спать сразу же, как только она в него села.А уж когда врач показал ей серебристый маятник и мягким шепотом стал считать от десяти до одного…
– Настя?
Голос становится легкомысленным стрекозьим треском и улетает в никуда. Вокруг становится темно, но я вижу приоткрытую дверь, там вроде бы играет музыка. Я подхожу, слегка толкаю эту дверь… И жмурюсь от яркого солнечного света. Музыка стихает.
Я переступаю порог и делаю несколько шагов по траве, ровной настолько, словно ее готовили для мирового чемпионата по красоте газонов. Потом я замечаю группу людей, стоящую на пригорке в полусотне метров от меня. Некоторые лица кажутся знакомыми, и я легко взбегаю к ним, машу рукой…
– Здравствуйте, – говорит король Утер и протягивает мне руку. – Я Утер Андерсон. Я – король.
– Я здесь никогда не была, – изумленно произнесла Настя, оглядываясь по сторонам, хотя разглядеть в этой темноте можно было разве лишь саму темноту, да и то поверхностно.
– Разумеется, – довольным тоном произнес Смайли. – Что же это за служба безопасности без тайных подземелий? И что же это за тайные подземелья, если про них все знают?
– И что у вас в тайных подземельях?
– Например, твоя подруга Елизавета Прекрасная. Давид Гарджели сдал ее сюда на временное хранение. Он не знает, что с ней делать, а я тем более не знаю. Поэтому она просто лежит в своем железном ящике…
– И ждет прекрасного принца.
– Да? Очень может быть.
– А ты чего ждешь, Роберт?
– Вот уж точно – не прекрасного принца.
– Я имею в виду – от гипноза.
– Я жду, что ты увидишь ее и узнаешь ее.
– Понятно.
Как оказалось, в тайных подземельях королевской службы безопасности помимо железного ящика с Елизаветой Прекрасной есть еще кресло навроде зубоврачебного. Насте захотелось спать сразу же, как только она в него села.А уж когда врач показал ей серебристый маятник и мягким шепотом стал считать от десяти до одного…
– Настя?
Голос становится легкомысленным стрекозьим треском и улетает в никуда. Вокруг становится темно, но я вижу приоткрытую дверь, там вроде бы играет музыка. Я подхожу, слегка толкаю эту дверь… И жмурюсь от яркого солнечного света. Музыка стихает.
Я переступаю порог и делаю несколько шагов по траве, ровной настолько, словно ее готовили для мирового чемпионата по красоте газонов. Потом я замечаю группу людей, стоящую на пригорке в полусотне метров от меня. Некоторые лица кажутся знакомыми, и я легко взбегаю к ним, машу рукой…
– Здравствуйте, – говорит король Утер и протягивает мне руку. – Я Утер Андерсон. Я – король.