- ТЫ чувствуешь себя кривобоким?
Для моего дедушки это подвело черту под всем: моей бабушкой, раком, их
женитьбой, твоей жизнью. Он смеётся каждый раз, когда рассказывает эту
историю.
Марла не смеётся. Я хочу её рассмешить, может быть расшевелить
чуть-чуть. Заставить её простить меня за коллаген, я хочу сказать ей, что
мне здесь нечего искать, если она и нашла что-нибудь сегодня утром, это была
ошибка. Родимое пятно.
У Марлы шрам от тайлеровского поцелуя на тыльной стороне ладони.
Я хочу рассмешить Марлу, поэтому я не рассказываю ей, как я последний
раз обнимал Хлою, Хлою без волос, скелет, вымазанный жёлтой ваксой с
шёлковым шарфом, повязанным на её лысой голове. Я обнимал Хлою один
последний раз перед тем, как она исчезла навсегда. Я сказал ей, что она
похожа на пирата, и она рассмеялась. Когда я прихожу на пляж, то всегда
сажусь, подкладывая правую ногу под себя. Австралия и Новая Зеландия, или я
зарываю её в песок. Я боюсь, что люди увидят мою ногу и я начну умирать у
них в головах. Рак, которого у меня нет, теперь повсюду. Я не рассказал об
этом Марле.
Мы многого не хотим знать о тех, кого любим.
Чтобы расшевелить её, рассмешить её, я рассказал Марле о женщине из
?Диа Эбби?, которая вышла замуж за могильщика, и в их первую брачную ночь он
заставил её отмокать в ванне в ледяной водой, пока её кожа не стала ледяной
на ощупь, а затем заставил её лежать в постели совершенно неподвижно, пока
он совершал половой акт с её инертным телом.
Самое смешное было в том, что эта женщина выполнила всё это, будучи
молодожёнкой, и продолжала делать всё это на протяжении десяти лет брака, и
теперь она писала Диа Эбби, чтобы спросить, не думает ли Эбби, что это
что-то значит?
Почему я так сильно любил группы поддержки, это потому, что когда люди
думают, что ты умираешь, они уделяют тебе всё своё внимание.
Если это может быть последний раз, когда они видят тебя, то они на
самом деле видят тебя. Всё остальное об их бухгалтерских отчётах, песнях по
радио и укладке волос остаётся за окном.
Они уделяют тебе всё своё внимание.
Люди слушают, а не просто ждут своей очереди заговорить.
И когда они говорят, они не рассказывают тебе историй. Когда вы вдвоём
разговариваете, вы строите что-то, и после этого вы немного другие, чем были
до того.
Марла начала ходить в группы поддержки после того, как обнаружила у
себя первое уплотнение.
На следующее утро после того, как мы нашли второе уплотнение, Марла
пропрыгала в кухню, засунув обе ноги в один чулок и сказала:
- Смотри, я - русалка.
Марла сказала:
- Это не то же самое, что парень, севший на унитаз задом наперёд и
воображающий, что он на мотоцикле. Это настоящая трагедия.
Прямо перед нашей с Марлой встречей на ?Вернувшихся Мужчинах Вместе? у
неё было первое уплотнение, и вот теперь второе.
Что вам нужно знать, это то, что Марла до сих пор жива. Философия Марлы
по жизни, как она сказала мне, была в том, что она может умереть в любой
момент. Трагедия её жизни заключалась в том, что этого не происходит.
Когда Марла нашла первое уплотнение, она пошла в поликлинику, где
горбатые чучелоподобные матери сидели вдоль трёх стен приёмного покоя с
убогими игрушечными детьми, укутанными у них на коленях, или сидящими возле
них на полу. У всех детей были потемневшие и запавшие глаза, похожие на
постепенно увядающий апельсин или банан, и матери непрерывно чесали слой
перхоти от давно запущенной грибковой инфекции скальпа. Когда ты видишь
зубы, выглядящие огромными на чьём-нибудь тонком лице, то понимаешь, что
зубы - это всего лишь надслойка наших костей, вылезшая наружу, чтобы
перемалывать всё, что ей попадётся.
Вот здесь ты закончишь, если у тебя нет медицинской страховки.
Ещё до того, как все об этом задумались, довольно много голубых ребят
хотели иметь детей, и теперь дети больны, их матери умирают, а их отцы уже
мертвы, и сидя в тошнотворном запахе мочи и уксуса, пока медсестра
спрашивала у каждой матери, как долго она уже болеет, и сколько веса она
потеряла, и есть ли у её ребёнка какой-нибудь живой родитель или опекун,
Марла решила: ?нет?.
Если жить ей осталось не долго, она не хочет об этом знать.
Марла пошла за угол в Городскую Прачечную и украла все джинсы из
сушильных машин, а затем пошла к перекупщику, который дал ей по пятнадцать
долларов за пару. Потом Марла купила себе пару по-настоящему хороших
колготок, тех, которые не пускают стрелок.
- Даже самые лучшие, которые не пускают стрелок, - говорит Марла, - они
скатываются.
Ничто не вечно. Всё потихоньку разрушается.
Марла начала ходить в группы поддержки, потому что ей было проще
находиться среди других жопоподтирачек. У каждого что-то не так. И на
какое-то время её сердце слегка успокоилось.
Марла начала заниматься проведением похорон в похоронном бюро, где
иногда толстые мужчины, но чаще толстые женщины выходили из демонстрационной
комнаты, выбрав кремационную урну размером с куриное яйцо, а Марла сидит там
в фойе со своими чёрными волосами, связанными в пучок, и скатывающимися
колготками, и уплотнением в груди, и смертью, и говорит:
- Мадам, не льстите себе. Вы не засунете в эту штуку даже его
обгоревшую голову. Вернитесь назад и выберите урну размером с шар для
боулинга.
Сердце Марлы похоже на моё лицо. Хлам и мусор этого мира.
Использованная жопоподтирачка, которую никто не составит себе труда
переработать.
Между группами поддержки и поликлиникой, рассказала мне Марла, она
встретила очень много мертвецов. Эти люди были мертвецами и находились по
другую сторону, но по ночам они звонили ей по телефону. Марла шла в бары, и
слышала, как владелец звал её к телефону, но когда она брала трубку, линия
была мертва.
В то время она думала, что это касание дна.
- Когда тебе двадцать четыре, - говорит Марла, - ты не имеешь ни
малейшего представления, как глубоко ты можешь упасть, но я быстро училась.
В первый раз, когда Марла наполняла кремационную урну, она не одела на
лицо никакой маски, после этого она высморкалась в ткань, которая была
саваном мистера Как-его-там.
В доме на Пейпер Стрит, если телефон звонил только один раз, ты брал
трубку, и линия была мертва, ты знал, что это звонят Марле. Это случалось
чаще, чем вы думаете.
В дом на Пейпер Стрит позвонил полицейский детектив насчёт взрыва в
моей квартире, и Тайлер стоял рядом, его грудь возле моего плеча, нашёптывая
мне в ухо, пока я прислоняю телефон к другому уху, и детектив спросил, знаю
ли я кого-нибудь, кто может изготовить самодельный динамит.
- Горе - это естественная часть моей эволюции, - шептал Тайлер, -
вместе с трагедией и безысходностью.
Я сказал детективу, что моя квартира взорвалась из-за холодильника.
- Я разрушаю свои привязанности к физической энергии и собственности, -
шептал Тайлер, - потому что только через разрушение себя могу познать я
величайшую силу своего духа.
?Динамит, - сказал детектив, - там были разные примеси, и остатки окиси
аммония и хлорида калия, что позволяет сделать вывод, что бомба была
самодельная, и неработающий засов во входной двери, который сломался?.
Я сказал: ?я был в Вашингтоне, округ Колумбия, в ту ночь?.
Детектив объяснил мне по телефону, что кто-то опрыскал неработающий
засов из канистры фреона, а затем всунул в замок холодную стамеску, чтобы
сломать цилиндр. Подобным образом преступники угоняют мотоциклы.
- Освободитель, уничтожающий моё имущество, - сказал Тайлер, -
сражается, чтобы спасти мой дух. Учитель, очищающий мой путь от
собственности, сделает меня свободным.
Детектив сказал, что кто бы ни заложил самодельный динамит, он мог
открыть газ и потушить предохранительные огоньки на плите задолго до взрыва.
Газ был только спусковым крючком. У газа уйдёт много дней, чтобы заполнить
квартиру, пока компрессор в основании холодильника не сработает и
электрический мотор компрессора не вызовет взрыв.
- Скажи ему, - шептал Тайлер, - Да, ты сделал это. Ты подорвал всё это.
Он именно это хочет услышать.
Я говорю детективу, нет, я не оставлял газ открытым и не покидал затем
город. Я любил свою жизнь. Я любил свою квартиру. Я любил каждую деталь
мебели. Это была вся моя жизнь. Всё это, светильники, кресла, пледы, было
мной. Тарелки в сервантах были мной. Растения были мной. Телевизор был мной.
Всё, что взорвалось, было мной. Это я взорвался. Разве он не понимает этого?
Детектив сказал, чтобы я не уезжал из города.
Господин его честь, господин ассоциативный президент местной ассоциации
национального профессионального союза киномехаников и союза независимых
кинооператоров только что сел.
Под, за и внутри всего, что человек считает само собой разумеющимся,
выросло что-то действительно ужасное.
Ничто не вечно.
Всё потихоньку разрушается.
Я знаю это, потому что Тайлер знает это.
Три года Тайлер склеивал и разъединял фильмы для целой сети
кинотеатров. Фильм путешествует на шести или семи маленьких катушках,
упакованных в стальные чемоданы. Работа Тайлера заключалась в склеивании
маленьких катушек вместе, в одну пяти-футовую катушку, с которой могут
справиться самозаряжающиеся и перематывающие проекторы. За три года, семь
кинотеатров, по крайней мере три экрана в каждом из них, новый фильм каждую
неделю, Тайлеру приходилось работать с сотнями плёнок.
Увы, но с увеличением числа самозаряжающихся и перематывающих
проекторов союз не нуждался больше в услугах Тайлера. Господин ассоциативный
президент должен был вызвать Тайлера на небольшой разговор.
Работа была скучной и платили за её гроши, так что президент
объединённого объединения объединённых независимых операторов киномеханики и
объединённых кинотеатров объединения сказал, что они делают Тайлеру
ассоциативную услугу, предоставляя Тайлеру дипломатический отпуск.
Не думай об этом, как об увольнении. Думай об этом, как о каникулах.
После этого жопа господин ассоциативный президент собственной персоной
говорит:
- Мы высоко ценим ваш вклад в наш успех.
?О-о, это не проблема?, - сказал Тайлер и усмехнулся. Ровно столько,
сколько союз будет продолжать высылать денежные чеки, он будет держать рот
на замке.
Тайлер сказал:
- Думай об этом, как о раннем уходе на пенсию.
Тайлеру приходилось работать с сотнями плёнок.
Фильмы возвращались назад к распространителю. Фильмы возвращались и шли
на перевыпуск. Комедии. Драмы. Мюзиклы. Мелодрамы. Приключенческие боевики.
Склеенные с тайлеровскими однокадровыми вспышками порнухи.
Содомия. Минет. Куннилинг. Садомазохизм.
Тайлеру нечего было терять.
Тайлер был отбросом этого мира, просто мусором.
То же самое Тайлер посоветовал мне сказать администратору ?Прессман
Отеля?.
На другой работе Тайлера, в ?Прессман Отеле?, сказал Тайлер, он был
никем. Никого не интересовало, жив он или мёртв, и это чувство было, ёб его
мать, взаимно. Именно это Тайлер посоветовал мне сказать в кабинете
администратора отеля с парнями из охраны, дежурящими в коридоре.
Мы с Тайлером долго не ложились спать и делились впечатлениями после
того, как всё закончилось.
Сразу после возвращения из профсоюза киномехаников, Тайлер послал меня
ругаться с администратором ?Прессман Отеля?.
Мы с Тайлером становились всё больше и больше похожи на одно-яйцевых
близнецов. У нас обоих пробитая ударом дыра в щеке, и наша кожа уже потеряла
свою память и забыла, куда возвращаться после смещения от удара.
У меня были фингалы от бойцовского клуба, а лицо Тайлера было добротно
помято президентом профсоюза киномехаников. После того, как Тайлер выполз из
помещения профсоюза, я пошёл на встречу с администратором ?Прессман Отеля?.
Я сидел там, в кабинете администратора ?Прессман Отеля?.
Я - ухмыляющаяся месть Джо.
Первое, что сказал администратор отеля, что у меня есть три минуты. За
первые тридцать секунд я рассказал, как я мочился в суп, пердел на crème
brùlées, чихал на тушёное мясо с цикорием, и что я хотел бы, чтобы отель
присылал мне каждую неделю чек, эквивалентный моей заработной плате за
неделю плюс чаевые. Со своей стороны я обязуюсь не выходить больше на
работу, и не идти в газеты или общественные организации охраны здоровья с
поразительным, ужасным признанием.
Заголовки:
?Ненормальный Официант По-своему Обслуживал Блюда?.
?Конечно, - сказал я, - я должен буду пойти в тюрьму. Меня там подвесят
за ноги, оторвут мои орехи, проволокут меня по улицам, сдерут с меня шкуру и
сожгут меня щёлоком, но ?Прессман Отель? навсегда запомнят, как гостиницу,
где богатейшие люди мира ели ссаки?.
Слова Тайлера вылетали из моих уст.
А я был таким милым парнем.
В помещении профсоюза киномехаников Тайлер рассмеялся, когда президент
союза ударил его. Этот удар вышиб Тайлера из кресла, и Тайлер, смеясь,
прислонился к стене.
- Вперёд, ты не можешь меня убить, - смеялся Тайлер, - ты, тупой хуй.
Вышиби из меня всё дерьмо, но ты не можешь меня убить.
У тебя слишком много есть, что терять.
У меня нет ничего.
У тебя есть всё.
Вперёд, прямо в пузо. Затем двинь меня по морде. Заряди мне в зубы, но
продолжай посылать чеки. Пересчитай мои рёбра, но если ты пропустишь плату
хотя бы на одной неделе, я пойду в люди, и ты и твой маленький союз потонете
под горами судебных заявлений от каждого владельца кинотеатра,
распространителя фильмов и мамочки, чьё дитятко может быть видело стоячку в
Бэмби.
- Я - мусор, - сказал Тайлер, - я - мусор, и дерьмо, и умалишённый для
тебя и всего этого ёбаного мира, - сказал Тайлер президенту профсоюза, -
тебе нет дела, где я живу или как я себя чувствую, что я ем или чем я кормлю
своих детей и как я плачу врачу, когда заболеваю, и да, я тупой, и скучный,
и слабый, но я - всё ещё твоя ответственность.
Сидя в кабинете в ?Прессман Отеле?, мои губы после бойцовского клуба
были всё ещё потрескавшимися сегментов на десять. Дыра в моей щеке смотрит
на администратора ?Прессман Отеля? молчаливым укором.
В основном, я говорил то же, что и Тайлер.
После того, как президент союза повалил Тайлера на пол, и после того,
как господин президент увидел, что Тайлер не даёт сдачи, его честь со своим
телом-кадиллаком больше и сильнее, чем ему когда-либо в действительности
понадобится, его честь подобрал полу и врезал Тайлеру по рёбрам, и Тайлер
рассмеялся. Его честь всадил Тайлеру кулак в почки, и Тайлер согнулся в
погибель, но всё ещё продолжал смеяться.
- Выплесни всё, - сказал Тайлер, - поверь мне. Ты почувствуешь себя
лучше. Ты почувствуешь себя отлично.
В кабинете в ?Прессман Отеле? я спросил администратора отеля, можно ли
мне воспользоваться его телефоном, и набрал номер городской справочной
периодических изданий. Пока администратор отеля смотрел на меня, я сказал:
?Добрый день, - сказал я, - я совершил ужасное преступление против
человечества, в качестве акции политического протеста. Я протестую против
эксплуатации работников сферы обслуживания?.
Если я сяду в тюрьму, я не буду просто неуравновешенным придурком,
мочившимся в суп. Это будет героический поступок.
Робин Гуд Официант Чемпион Без-ничего.
Это будет гораздо масштабнее, чем история одного отеля и одного
официанта.
Администратор ?Прессман Отеля? очень осторожно забрал трубку у меня из
рук. Администратор сказал, что он не хочет больше, чтобы я работал здесь, во
всяком случае, не в таком виде.
Я стою во главе стола администратора и говорю: ?что??
Вам не нравится идея этого?
И не моргнув глазом, продолжая смотреть на администратора, я всаживаю
кулак на конце моей разогнанной центростремительной силой руки в самый
кончик своего испачканного свежей кровью носа.
Совершенно безо всякой причины я вспомнил ту ночь, когда мы с Тайлером
впервые подрались. Я хочу, чтобы ты ударил меня так сильно, как только
можешь.
Это был не такой уж сильный удар. Я бью себя снова. Это должно быть
клёво выглядит, вся эта кровь, но я бросаюсь спиной на стену, чтобы вызвать
ужасный шум и разбить картину, которая там висела.
Разбитое стекло, рама и картина с цветами и кровью падают на пол, а я
прыгаю вокруг них. Я наверное похож на такого себе идиотика. Кровь капает на
ковёр, я подтягиваюсь, оставляя гигантские отпечатки окровавленных рук на
столе администратора отеля и говорю: ?пожалуйста, помогите мне?, но при этом
начинаю хихикать.
Помогите мне, пожалуйста.
Пожалуйста, не бейте меня больше.
Я соскальзываю назад на пол и размазываю свою кровь по ковру. Первым
словом, которое я скажу, будет ?пожалуйста?. Так что я держу свои губы
плотно сжатыми. Чудовище протащило себя по красивым букетам и венкам
восточного ковра. Кровь течёт у меня из носа, и стекает, тёплая, по моей
глотке и мне в рот. Чудовище проползло по ковру, горячее, собирая корпии, и
пыль скатывалась с кровью у него на клешнях. И оно подползает достаточно
близко, чтобы схватить администратора ?Прессман Отеля? за его худосочную
лодыжку и сказать это.
Пожалуйста.
Сказать это.
Пожалуйста выходит наружу сквозь пузыри крови.
Сказать это.
?Пожалуйста?.
И пузыри разбрызгивают кровь повсюду.
Вот так Тайлер получил возможность открывать бойцовский клуб каждую
ночь недели. После этого было семь бойцовских клубов, а после этого было
пятнадцать бойцовских клубов, а после этого было двадцать три бойцовских
клуба, и Тайлер хотел ещё. К нам всё время приходили деньги.
?Пожалуйста, - прошу я администратора ?Прессман Отеля?, - дайте мне
деньги?. И снова начинаю хихикать.
Пожалуйста.
И пожалуйста, не бейте меня больше.
У вас есть столько всего, а у меня нет ничего. И я начинаю подымать
свою кровь по худосочным ногам администратора ?Прессман Отеля?, который
отодвигается назад и давит руками на полированную крышку стола перед ним, и
даже его губы отошли от зубов.
Чудовище хватается своими кровавыми клешнями за пояс администраторских
брюк и подтягивается, чтобы схватиться за белую накрахмаленную рубашку, и я
обхватываю своими окровавленными руками холёные запястья администратора.
Пожалуйста. Я улыбаюсь настолько широко, что у меня трескаются губы.
Начинается борьба, администратор кричит и пытается убрать свои руки от
меня, и моей крови, и моего разбитого носа, кровь разлетается и покрывает
нас обоих, и в самый интересный момент ребята из охраны решили заглянуть в
кабинет.
Это в сегодняшних газетах, о том, как кто-то пролез в офисы между
десятым и пятнадцатым этажами ?Хайн Тауэр?, взобрался по окнам офисов,
нарисовал на южной части здания ухмыляющуюся пятиэтажную маску и начал
пожар, так что центральные окна каждого огромного глаза запылали ярко, живо
и неотвратимо над городом в лучах рассвета.
На фотографии на первой полосе газеты лицо было похоже на разъярённую
тыкву, японского демона, дракона алчности, пожирающего небо, а дом - на
бровь ведьмы или дьяволов рог. И люди плакали с запрокинутыми головами.
Что это значило?
И кто мог это сделать? Даже после того, как пожар потушили, лицо
оставалось там же, и оно стало ещё страшнее. Пустые глазницы, казалось,
наблюдают за каждым человеком на улице, и в то же время были мёртвыми.
Эта фигня появлялась в газетах снова и снова.
Конечно, вы читали это, и вы хотите знать, не было ли это частью
Проекта ?Вывих?.
В газете сказано, что у полиции нет ни одной реальной зацепки.
Молодёжные банды или звёздные пришельцы - кто бы ни сделал это, он мог
погибнуть, карабкаясь по уступам и вися на оконных карнизах с баллончиками
черной краски.
Был ли это Комитет ?Вред?, или Комитет ?Поджог?? Гигантское лицо,
наверное, было их домашним заданием на прошлой неделе.
Тайлер должен знать, но первое правило Проекта ?Вывих? - ты не задаёшь
вопросов о Проекте ?Вывих?.
В Комитете ?Насилие? Проекта ?Вывих? на этой неделе, как сказал Тайлер,
он прогнал всех через то, что значит выстрелить из пистолета. Всё, что
делает пистолет - это фокусирует взрыв в одном направлении.
На последнее собрание Комитета ?Насилие? Тайлер принёс пистолет и
жёлтые страницы телефонной книги. Они собираются в подвале, где бойцовский
клуб открывался в субботу ночью. Все Комитеты собираются в разные ночи:
Поджёг собирается в понедельник.
Насилие собирается во вторник.
Вред собирается в среду.
И Дезинформация собирается в четверг.
Организованный Хаос. Бюрократия Анархии. Ты постигаешь это.
Группы поддержки. Что-то вроде того.
Так вот, во вторник вечером Комитет ?Насилие? предлагал действия на
следующую неделю, а Тайлер читал все предложения и давал комитету домашнее
задание.
До этого же момента ровно через неделю каждый парень из Комитета
?Насилие? должен устроить драку, из которой он не выйдет победителем. И не в
бойцовском клубе. Это труднее, чем кажется. Мужчина на улице готов на что
угодно, чтобы только не драться.
Идея здесь в том, чтобы взять какого-то Джо с улицы, который ни разу не
участвовал в драке, и завербовать его. Дать ему опыт победы в первый раз в
его жизни. Дать ему взорваться. Дать ему позволение выбить из тебя всё
дерьмо.
Ты можешь принять это. Если ты выиграл, ты - дерьмо.
- Что мы должны сделать, народ, - говорил Тайлер комитету, - это
напомнить этим парням, какой силой они всё ещё обладают.
Это маленькая ободрительная речь Тайлера. Затем он разворачивает каждый
из сложенных листов бумаги в почтовой коробке перед ним. Таким способом
каждый комитет предлагает действия на следующую неделю. Напишите предложение
на отдельном листе. Возьмите лист, сложите его вчетверо и положите в
коробку. Тайлер проверяет все предложения и выбрасывает плохие идеи.
За каждую выброшенную идею Тайлер кладёт в коробку сложенный бланк.
Затем каждый член комитета тянет из коробки бумажку. Насколько Тайлер
объяснил мне процесс, человек, который вытягивает бланк, получает на этой
неделе только домашнее задание.
Если ты вытягиваешь предложение, тебе придётся пойти на фестиваль пива
на этих выходных и помыть там парня в химическом унитазе. Если пока ты делал
это, тебе дали по голове, ты - вдвойне молодец. Или тебе нужно будет сходить
на показ моды в самом сердце торгового центра, и швырнуть с балкона
клубничным желатином.
Если тебя арестовали, ты исключён из Комитета ?Насилие?. Если ты
засмеялся, ты исключён из комитета.
Никто не знает, кто вытянул предложение, и никто кроме Тайлера не
знает, какие предложения вообще были внесены, какие приняты, и какие он
выбросил в мусорку. По ходу недели ты можешь прочитать в газете о
неизвестном мужчине, который угнал в центре города новый ?Ягуар? и вогнал
машину в фонтан.
Тебе должно быть интересно. Может быть это предложение комитета,
которое вытянул не ты?
В следующий вторник ночью ты будешь рассматривать членов Комитета
?Насилие?, собравшихся под единственной лампочкой в чёрном подвале
бойцовского клуба, и тебе всё ещё будет любопытно, кто же вогнал в фонтан
тот Ягуар.
Кто залез на крышу национального музея и забросал шариками,
наполненными краской, выставку скульптур?
Кто нарисовал пылающую маску демона на ?Хайн Тауэр??
Ты можешь представить себе команду помощников юристов, бухгалтеров или
секретарей, пробирающихся в ночь задания с ?Хайн Тауэр? в кабинеты, где они
работают каждый день. Может быть они слегка в подпитии, даже если это и
против правил Проекта ?Вывих?, и они используют пароли, где могут, и
канистры с фреоном для выламывания засовов, чтобы получить возможность
болтаться на кирпичном фасаде башни, поддерживая и страхуя друг друга на
верёвках, раскачиваясь, рискуя сорваться и погибнуть прямо в кабинетах, где
каждый день они ощущают, что умирают ежечасно.
На следующее утро те же самые секретари и помощники главных бухгалтеров
будут стоять в толпе с их аккуратно причёсанными головами, запрокинутыми
вверх, не выспавшиеся, но собранные, в галстуках, и будут слушать, как толпа
вокруг них рассуждает, кто мог такое сделать, и полиция орёт на всех, чтоб
они отошли, пожалуйста, назад прямо сейчас, и вода сбегает вниз из разбитых
дымящихся центров каждого огромного глаза.
Тайлер сказал мне по секрету, что на самом деле никогда не бывает
больше четырёх толковых предложений, так что твои шансы вытянуть настоящее
предложение, а не просто бланк - четыре из десяти. В Комитете ?Насилие?
двадцать пять парней, включая Тайлера. Все получают своё домашнее задание:
проиграть бой на людях; и каждый член комитета тянет предложение.
На этой неделе Тайлер сказал им:
- Пойдите и купите где-нибудь пистолет.
Тайлер дал одному из ребят телефонную книгу ?жёлтые страницы?, и сказал
ему вырвать себе рекламку. Затем книгу передали следующему парню. Два парня
не должны пойти в одно и то же место покупать или стрелять.
- Это, - сказал Тайлер и достал пистолет из кармана плаща, - это -
пистолет, и через две недели каждый из вас должен приходить на встречу с
пистолетом примерно такого же размера.
Заплатить за него лучше наличными, - сказал Тайлер, - на следующей
неделе каждый из вас купит пистолет, и заявит в полицию, что его украли.
Никто ничего не спрашивал. ?Ты не задаёшь вопросов? - это первое
правило Проекта ?Вывих?.
Тайлер передал пистолет по рукам. Он был настолько тяжёлым для чего-то
настолько маленького, как будто что-то гигантское, скала или солнце
Для моего дедушки это подвело черту под всем: моей бабушкой, раком, их
женитьбой, твоей жизнью. Он смеётся каждый раз, когда рассказывает эту
историю.
Марла не смеётся. Я хочу её рассмешить, может быть расшевелить
чуть-чуть. Заставить её простить меня за коллаген, я хочу сказать ей, что
мне здесь нечего искать, если она и нашла что-нибудь сегодня утром, это была
ошибка. Родимое пятно.
У Марлы шрам от тайлеровского поцелуя на тыльной стороне ладони.
Я хочу рассмешить Марлу, поэтому я не рассказываю ей, как я последний
раз обнимал Хлою, Хлою без волос, скелет, вымазанный жёлтой ваксой с
шёлковым шарфом, повязанным на её лысой голове. Я обнимал Хлою один
последний раз перед тем, как она исчезла навсегда. Я сказал ей, что она
похожа на пирата, и она рассмеялась. Когда я прихожу на пляж, то всегда
сажусь, подкладывая правую ногу под себя. Австралия и Новая Зеландия, или я
зарываю её в песок. Я боюсь, что люди увидят мою ногу и я начну умирать у
них в головах. Рак, которого у меня нет, теперь повсюду. Я не рассказал об
этом Марле.
Мы многого не хотим знать о тех, кого любим.
Чтобы расшевелить её, рассмешить её, я рассказал Марле о женщине из
?Диа Эбби?, которая вышла замуж за могильщика, и в их первую брачную ночь он
заставил её отмокать в ванне в ледяной водой, пока её кожа не стала ледяной
на ощупь, а затем заставил её лежать в постели совершенно неподвижно, пока
он совершал половой акт с её инертным телом.
Самое смешное было в том, что эта женщина выполнила всё это, будучи
молодожёнкой, и продолжала делать всё это на протяжении десяти лет брака, и
теперь она писала Диа Эбби, чтобы спросить, не думает ли Эбби, что это
что-то значит?
Почему я так сильно любил группы поддержки, это потому, что когда люди
думают, что ты умираешь, они уделяют тебе всё своё внимание.
Если это может быть последний раз, когда они видят тебя, то они на
самом деле видят тебя. Всё остальное об их бухгалтерских отчётах, песнях по
радио и укладке волос остаётся за окном.
Они уделяют тебе всё своё внимание.
Люди слушают, а не просто ждут своей очереди заговорить.
И когда они говорят, они не рассказывают тебе историй. Когда вы вдвоём
разговариваете, вы строите что-то, и после этого вы немного другие, чем были
до того.
Марла начала ходить в группы поддержки после того, как обнаружила у
себя первое уплотнение.
На следующее утро после того, как мы нашли второе уплотнение, Марла
пропрыгала в кухню, засунув обе ноги в один чулок и сказала:
- Смотри, я - русалка.
Марла сказала:
- Это не то же самое, что парень, севший на унитаз задом наперёд и
воображающий, что он на мотоцикле. Это настоящая трагедия.
Прямо перед нашей с Марлой встречей на ?Вернувшихся Мужчинах Вместе? у
неё было первое уплотнение, и вот теперь второе.
Что вам нужно знать, это то, что Марла до сих пор жива. Философия Марлы
по жизни, как она сказала мне, была в том, что она может умереть в любой
момент. Трагедия её жизни заключалась в том, что этого не происходит.
Когда Марла нашла первое уплотнение, она пошла в поликлинику, где
горбатые чучелоподобные матери сидели вдоль трёх стен приёмного покоя с
убогими игрушечными детьми, укутанными у них на коленях, или сидящими возле
них на полу. У всех детей были потемневшие и запавшие глаза, похожие на
постепенно увядающий апельсин или банан, и матери непрерывно чесали слой
перхоти от давно запущенной грибковой инфекции скальпа. Когда ты видишь
зубы, выглядящие огромными на чьём-нибудь тонком лице, то понимаешь, что
зубы - это всего лишь надслойка наших костей, вылезшая наружу, чтобы
перемалывать всё, что ей попадётся.
Вот здесь ты закончишь, если у тебя нет медицинской страховки.
Ещё до того, как все об этом задумались, довольно много голубых ребят
хотели иметь детей, и теперь дети больны, их матери умирают, а их отцы уже
мертвы, и сидя в тошнотворном запахе мочи и уксуса, пока медсестра
спрашивала у каждой матери, как долго она уже болеет, и сколько веса она
потеряла, и есть ли у её ребёнка какой-нибудь живой родитель или опекун,
Марла решила: ?нет?.
Если жить ей осталось не долго, она не хочет об этом знать.
Марла пошла за угол в Городскую Прачечную и украла все джинсы из
сушильных машин, а затем пошла к перекупщику, который дал ей по пятнадцать
долларов за пару. Потом Марла купила себе пару по-настоящему хороших
колготок, тех, которые не пускают стрелок.
- Даже самые лучшие, которые не пускают стрелок, - говорит Марла, - они
скатываются.
Ничто не вечно. Всё потихоньку разрушается.
Марла начала ходить в группы поддержки, потому что ей было проще
находиться среди других жопоподтирачек. У каждого что-то не так. И на
какое-то время её сердце слегка успокоилось.
Марла начала заниматься проведением похорон в похоронном бюро, где
иногда толстые мужчины, но чаще толстые женщины выходили из демонстрационной
комнаты, выбрав кремационную урну размером с куриное яйцо, а Марла сидит там
в фойе со своими чёрными волосами, связанными в пучок, и скатывающимися
колготками, и уплотнением в груди, и смертью, и говорит:
- Мадам, не льстите себе. Вы не засунете в эту штуку даже его
обгоревшую голову. Вернитесь назад и выберите урну размером с шар для
боулинга.
Сердце Марлы похоже на моё лицо. Хлам и мусор этого мира.
Использованная жопоподтирачка, которую никто не составит себе труда
переработать.
Между группами поддержки и поликлиникой, рассказала мне Марла, она
встретила очень много мертвецов. Эти люди были мертвецами и находились по
другую сторону, но по ночам они звонили ей по телефону. Марла шла в бары, и
слышала, как владелец звал её к телефону, но когда она брала трубку, линия
была мертва.
В то время она думала, что это касание дна.
- Когда тебе двадцать четыре, - говорит Марла, - ты не имеешь ни
малейшего представления, как глубоко ты можешь упасть, но я быстро училась.
В первый раз, когда Марла наполняла кремационную урну, она не одела на
лицо никакой маски, после этого она высморкалась в ткань, которая была
саваном мистера Как-его-там.
В доме на Пейпер Стрит, если телефон звонил только один раз, ты брал
трубку, и линия была мертва, ты знал, что это звонят Марле. Это случалось
чаще, чем вы думаете.
В дом на Пейпер Стрит позвонил полицейский детектив насчёт взрыва в
моей квартире, и Тайлер стоял рядом, его грудь возле моего плеча, нашёптывая
мне в ухо, пока я прислоняю телефон к другому уху, и детектив спросил, знаю
ли я кого-нибудь, кто может изготовить самодельный динамит.
- Горе - это естественная часть моей эволюции, - шептал Тайлер, -
вместе с трагедией и безысходностью.
Я сказал детективу, что моя квартира взорвалась из-за холодильника.
- Я разрушаю свои привязанности к физической энергии и собственности, -
шептал Тайлер, - потому что только через разрушение себя могу познать я
величайшую силу своего духа.
?Динамит, - сказал детектив, - там были разные примеси, и остатки окиси
аммония и хлорида калия, что позволяет сделать вывод, что бомба была
самодельная, и неработающий засов во входной двери, который сломался?.
Я сказал: ?я был в Вашингтоне, округ Колумбия, в ту ночь?.
Детектив объяснил мне по телефону, что кто-то опрыскал неработающий
засов из канистры фреона, а затем всунул в замок холодную стамеску, чтобы
сломать цилиндр. Подобным образом преступники угоняют мотоциклы.
- Освободитель, уничтожающий моё имущество, - сказал Тайлер, -
сражается, чтобы спасти мой дух. Учитель, очищающий мой путь от
собственности, сделает меня свободным.
Детектив сказал, что кто бы ни заложил самодельный динамит, он мог
открыть газ и потушить предохранительные огоньки на плите задолго до взрыва.
Газ был только спусковым крючком. У газа уйдёт много дней, чтобы заполнить
квартиру, пока компрессор в основании холодильника не сработает и
электрический мотор компрессора не вызовет взрыв.
- Скажи ему, - шептал Тайлер, - Да, ты сделал это. Ты подорвал всё это.
Он именно это хочет услышать.
Я говорю детективу, нет, я не оставлял газ открытым и не покидал затем
город. Я любил свою жизнь. Я любил свою квартиру. Я любил каждую деталь
мебели. Это была вся моя жизнь. Всё это, светильники, кресла, пледы, было
мной. Тарелки в сервантах были мной. Растения были мной. Телевизор был мной.
Всё, что взорвалось, было мной. Это я взорвался. Разве он не понимает этого?
Детектив сказал, чтобы я не уезжал из города.
Господин его честь, господин ассоциативный президент местной ассоциации
национального профессионального союза киномехаников и союза независимых
кинооператоров только что сел.
Под, за и внутри всего, что человек считает само собой разумеющимся,
выросло что-то действительно ужасное.
Ничто не вечно.
Всё потихоньку разрушается.
Я знаю это, потому что Тайлер знает это.
Три года Тайлер склеивал и разъединял фильмы для целой сети
кинотеатров. Фильм путешествует на шести или семи маленьких катушках,
упакованных в стальные чемоданы. Работа Тайлера заключалась в склеивании
маленьких катушек вместе, в одну пяти-футовую катушку, с которой могут
справиться самозаряжающиеся и перематывающие проекторы. За три года, семь
кинотеатров, по крайней мере три экрана в каждом из них, новый фильм каждую
неделю, Тайлеру приходилось работать с сотнями плёнок.
Увы, но с увеличением числа самозаряжающихся и перематывающих
проекторов союз не нуждался больше в услугах Тайлера. Господин ассоциативный
президент должен был вызвать Тайлера на небольшой разговор.
Работа была скучной и платили за её гроши, так что президент
объединённого объединения объединённых независимых операторов киномеханики и
объединённых кинотеатров объединения сказал, что они делают Тайлеру
ассоциативную услугу, предоставляя Тайлеру дипломатический отпуск.
Не думай об этом, как об увольнении. Думай об этом, как о каникулах.
После этого жопа господин ассоциативный президент собственной персоной
говорит:
- Мы высоко ценим ваш вклад в наш успех.
?О-о, это не проблема?, - сказал Тайлер и усмехнулся. Ровно столько,
сколько союз будет продолжать высылать денежные чеки, он будет держать рот
на замке.
Тайлер сказал:
- Думай об этом, как о раннем уходе на пенсию.
Тайлеру приходилось работать с сотнями плёнок.
Фильмы возвращались назад к распространителю. Фильмы возвращались и шли
на перевыпуск. Комедии. Драмы. Мюзиклы. Мелодрамы. Приключенческие боевики.
Склеенные с тайлеровскими однокадровыми вспышками порнухи.
Содомия. Минет. Куннилинг. Садомазохизм.
Тайлеру нечего было терять.
Тайлер был отбросом этого мира, просто мусором.
То же самое Тайлер посоветовал мне сказать администратору ?Прессман
Отеля?.
На другой работе Тайлера, в ?Прессман Отеле?, сказал Тайлер, он был
никем. Никого не интересовало, жив он или мёртв, и это чувство было, ёб его
мать, взаимно. Именно это Тайлер посоветовал мне сказать в кабинете
администратора отеля с парнями из охраны, дежурящими в коридоре.
Мы с Тайлером долго не ложились спать и делились впечатлениями после
того, как всё закончилось.
Сразу после возвращения из профсоюза киномехаников, Тайлер послал меня
ругаться с администратором ?Прессман Отеля?.
Мы с Тайлером становились всё больше и больше похожи на одно-яйцевых
близнецов. У нас обоих пробитая ударом дыра в щеке, и наша кожа уже потеряла
свою память и забыла, куда возвращаться после смещения от удара.
У меня были фингалы от бойцовского клуба, а лицо Тайлера было добротно
помято президентом профсоюза киномехаников. После того, как Тайлер выполз из
помещения профсоюза, я пошёл на встречу с администратором ?Прессман Отеля?.
Я сидел там, в кабинете администратора ?Прессман Отеля?.
Я - ухмыляющаяся месть Джо.
Первое, что сказал администратор отеля, что у меня есть три минуты. За
первые тридцать секунд я рассказал, как я мочился в суп, пердел на crème
brùlées, чихал на тушёное мясо с цикорием, и что я хотел бы, чтобы отель
присылал мне каждую неделю чек, эквивалентный моей заработной плате за
неделю плюс чаевые. Со своей стороны я обязуюсь не выходить больше на
работу, и не идти в газеты или общественные организации охраны здоровья с
поразительным, ужасным признанием.
Заголовки:
?Ненормальный Официант По-своему Обслуживал Блюда?.
?Конечно, - сказал я, - я должен буду пойти в тюрьму. Меня там подвесят
за ноги, оторвут мои орехи, проволокут меня по улицам, сдерут с меня шкуру и
сожгут меня щёлоком, но ?Прессман Отель? навсегда запомнят, как гостиницу,
где богатейшие люди мира ели ссаки?.
Слова Тайлера вылетали из моих уст.
А я был таким милым парнем.
В помещении профсоюза киномехаников Тайлер рассмеялся, когда президент
союза ударил его. Этот удар вышиб Тайлера из кресла, и Тайлер, смеясь,
прислонился к стене.
- Вперёд, ты не можешь меня убить, - смеялся Тайлер, - ты, тупой хуй.
Вышиби из меня всё дерьмо, но ты не можешь меня убить.
У тебя слишком много есть, что терять.
У меня нет ничего.
У тебя есть всё.
Вперёд, прямо в пузо. Затем двинь меня по морде. Заряди мне в зубы, но
продолжай посылать чеки. Пересчитай мои рёбра, но если ты пропустишь плату
хотя бы на одной неделе, я пойду в люди, и ты и твой маленький союз потонете
под горами судебных заявлений от каждого владельца кинотеатра,
распространителя фильмов и мамочки, чьё дитятко может быть видело стоячку в
Бэмби.
- Я - мусор, - сказал Тайлер, - я - мусор, и дерьмо, и умалишённый для
тебя и всего этого ёбаного мира, - сказал Тайлер президенту профсоюза, -
тебе нет дела, где я живу или как я себя чувствую, что я ем или чем я кормлю
своих детей и как я плачу врачу, когда заболеваю, и да, я тупой, и скучный,
и слабый, но я - всё ещё твоя ответственность.
Сидя в кабинете в ?Прессман Отеле?, мои губы после бойцовского клуба
были всё ещё потрескавшимися сегментов на десять. Дыра в моей щеке смотрит
на администратора ?Прессман Отеля? молчаливым укором.
В основном, я говорил то же, что и Тайлер.
После того, как президент союза повалил Тайлера на пол, и после того,
как господин президент увидел, что Тайлер не даёт сдачи, его честь со своим
телом-кадиллаком больше и сильнее, чем ему когда-либо в действительности
понадобится, его честь подобрал полу и врезал Тайлеру по рёбрам, и Тайлер
рассмеялся. Его честь всадил Тайлеру кулак в почки, и Тайлер согнулся в
погибель, но всё ещё продолжал смеяться.
- Выплесни всё, - сказал Тайлер, - поверь мне. Ты почувствуешь себя
лучше. Ты почувствуешь себя отлично.
В кабинете в ?Прессман Отеле? я спросил администратора отеля, можно ли
мне воспользоваться его телефоном, и набрал номер городской справочной
периодических изданий. Пока администратор отеля смотрел на меня, я сказал:
?Добрый день, - сказал я, - я совершил ужасное преступление против
человечества, в качестве акции политического протеста. Я протестую против
эксплуатации работников сферы обслуживания?.
Если я сяду в тюрьму, я не буду просто неуравновешенным придурком,
мочившимся в суп. Это будет героический поступок.
Робин Гуд Официант Чемпион Без-ничего.
Это будет гораздо масштабнее, чем история одного отеля и одного
официанта.
Администратор ?Прессман Отеля? очень осторожно забрал трубку у меня из
рук. Администратор сказал, что он не хочет больше, чтобы я работал здесь, во
всяком случае, не в таком виде.
Я стою во главе стола администратора и говорю: ?что??
Вам не нравится идея этого?
И не моргнув глазом, продолжая смотреть на администратора, я всаживаю
кулак на конце моей разогнанной центростремительной силой руки в самый
кончик своего испачканного свежей кровью носа.
Совершенно безо всякой причины я вспомнил ту ночь, когда мы с Тайлером
впервые подрались. Я хочу, чтобы ты ударил меня так сильно, как только
можешь.
Это был не такой уж сильный удар. Я бью себя снова. Это должно быть
клёво выглядит, вся эта кровь, но я бросаюсь спиной на стену, чтобы вызвать
ужасный шум и разбить картину, которая там висела.
Разбитое стекло, рама и картина с цветами и кровью падают на пол, а я
прыгаю вокруг них. Я наверное похож на такого себе идиотика. Кровь капает на
ковёр, я подтягиваюсь, оставляя гигантские отпечатки окровавленных рук на
столе администратора отеля и говорю: ?пожалуйста, помогите мне?, но при этом
начинаю хихикать.
Помогите мне, пожалуйста.
Пожалуйста, не бейте меня больше.
Я соскальзываю назад на пол и размазываю свою кровь по ковру. Первым
словом, которое я скажу, будет ?пожалуйста?. Так что я держу свои губы
плотно сжатыми. Чудовище протащило себя по красивым букетам и венкам
восточного ковра. Кровь течёт у меня из носа, и стекает, тёплая, по моей
глотке и мне в рот. Чудовище проползло по ковру, горячее, собирая корпии, и
пыль скатывалась с кровью у него на клешнях. И оно подползает достаточно
близко, чтобы схватить администратора ?Прессман Отеля? за его худосочную
лодыжку и сказать это.
Пожалуйста.
Сказать это.
Пожалуйста выходит наружу сквозь пузыри крови.
Сказать это.
?Пожалуйста?.
И пузыри разбрызгивают кровь повсюду.
Вот так Тайлер получил возможность открывать бойцовский клуб каждую
ночь недели. После этого было семь бойцовских клубов, а после этого было
пятнадцать бойцовских клубов, а после этого было двадцать три бойцовских
клуба, и Тайлер хотел ещё. К нам всё время приходили деньги.
?Пожалуйста, - прошу я администратора ?Прессман Отеля?, - дайте мне
деньги?. И снова начинаю хихикать.
Пожалуйста.
И пожалуйста, не бейте меня больше.
У вас есть столько всего, а у меня нет ничего. И я начинаю подымать
свою кровь по худосочным ногам администратора ?Прессман Отеля?, который
отодвигается назад и давит руками на полированную крышку стола перед ним, и
даже его губы отошли от зубов.
Чудовище хватается своими кровавыми клешнями за пояс администраторских
брюк и подтягивается, чтобы схватиться за белую накрахмаленную рубашку, и я
обхватываю своими окровавленными руками холёные запястья администратора.
Пожалуйста. Я улыбаюсь настолько широко, что у меня трескаются губы.
Начинается борьба, администратор кричит и пытается убрать свои руки от
меня, и моей крови, и моего разбитого носа, кровь разлетается и покрывает
нас обоих, и в самый интересный момент ребята из охраны решили заглянуть в
кабинет.
Это в сегодняшних газетах, о том, как кто-то пролез в офисы между
десятым и пятнадцатым этажами ?Хайн Тауэр?, взобрался по окнам офисов,
нарисовал на южной части здания ухмыляющуюся пятиэтажную маску и начал
пожар, так что центральные окна каждого огромного глаза запылали ярко, живо
и неотвратимо над городом в лучах рассвета.
На фотографии на первой полосе газеты лицо было похоже на разъярённую
тыкву, японского демона, дракона алчности, пожирающего небо, а дом - на
бровь ведьмы или дьяволов рог. И люди плакали с запрокинутыми головами.
Что это значило?
И кто мог это сделать? Даже после того, как пожар потушили, лицо
оставалось там же, и оно стало ещё страшнее. Пустые глазницы, казалось,
наблюдают за каждым человеком на улице, и в то же время были мёртвыми.
Эта фигня появлялась в газетах снова и снова.
Конечно, вы читали это, и вы хотите знать, не было ли это частью
Проекта ?Вывих?.
В газете сказано, что у полиции нет ни одной реальной зацепки.
Молодёжные банды или звёздные пришельцы - кто бы ни сделал это, он мог
погибнуть, карабкаясь по уступам и вися на оконных карнизах с баллончиками
черной краски.
Был ли это Комитет ?Вред?, или Комитет ?Поджог?? Гигантское лицо,
наверное, было их домашним заданием на прошлой неделе.
Тайлер должен знать, но первое правило Проекта ?Вывих? - ты не задаёшь
вопросов о Проекте ?Вывих?.
В Комитете ?Насилие? Проекта ?Вывих? на этой неделе, как сказал Тайлер,
он прогнал всех через то, что значит выстрелить из пистолета. Всё, что
делает пистолет - это фокусирует взрыв в одном направлении.
На последнее собрание Комитета ?Насилие? Тайлер принёс пистолет и
жёлтые страницы телефонной книги. Они собираются в подвале, где бойцовский
клуб открывался в субботу ночью. Все Комитеты собираются в разные ночи:
Поджёг собирается в понедельник.
Насилие собирается во вторник.
Вред собирается в среду.
И Дезинформация собирается в четверг.
Организованный Хаос. Бюрократия Анархии. Ты постигаешь это.
Группы поддержки. Что-то вроде того.
Так вот, во вторник вечером Комитет ?Насилие? предлагал действия на
следующую неделю, а Тайлер читал все предложения и давал комитету домашнее
задание.
До этого же момента ровно через неделю каждый парень из Комитета
?Насилие? должен устроить драку, из которой он не выйдет победителем. И не в
бойцовском клубе. Это труднее, чем кажется. Мужчина на улице готов на что
угодно, чтобы только не драться.
Идея здесь в том, чтобы взять какого-то Джо с улицы, который ни разу не
участвовал в драке, и завербовать его. Дать ему опыт победы в первый раз в
его жизни. Дать ему взорваться. Дать ему позволение выбить из тебя всё
дерьмо.
Ты можешь принять это. Если ты выиграл, ты - дерьмо.
- Что мы должны сделать, народ, - говорил Тайлер комитету, - это
напомнить этим парням, какой силой они всё ещё обладают.
Это маленькая ободрительная речь Тайлера. Затем он разворачивает каждый
из сложенных листов бумаги в почтовой коробке перед ним. Таким способом
каждый комитет предлагает действия на следующую неделю. Напишите предложение
на отдельном листе. Возьмите лист, сложите его вчетверо и положите в
коробку. Тайлер проверяет все предложения и выбрасывает плохие идеи.
За каждую выброшенную идею Тайлер кладёт в коробку сложенный бланк.
Затем каждый член комитета тянет из коробки бумажку. Насколько Тайлер
объяснил мне процесс, человек, который вытягивает бланк, получает на этой
неделе только домашнее задание.
Если ты вытягиваешь предложение, тебе придётся пойти на фестиваль пива
на этих выходных и помыть там парня в химическом унитазе. Если пока ты делал
это, тебе дали по голове, ты - вдвойне молодец. Или тебе нужно будет сходить
на показ моды в самом сердце торгового центра, и швырнуть с балкона
клубничным желатином.
Если тебя арестовали, ты исключён из Комитета ?Насилие?. Если ты
засмеялся, ты исключён из комитета.
Никто не знает, кто вытянул предложение, и никто кроме Тайлера не
знает, какие предложения вообще были внесены, какие приняты, и какие он
выбросил в мусорку. По ходу недели ты можешь прочитать в газете о
неизвестном мужчине, который угнал в центре города новый ?Ягуар? и вогнал
машину в фонтан.
Тебе должно быть интересно. Может быть это предложение комитета,
которое вытянул не ты?
В следующий вторник ночью ты будешь рассматривать членов Комитета
?Насилие?, собравшихся под единственной лампочкой в чёрном подвале
бойцовского клуба, и тебе всё ещё будет любопытно, кто же вогнал в фонтан
тот Ягуар.
Кто залез на крышу национального музея и забросал шариками,
наполненными краской, выставку скульптур?
Кто нарисовал пылающую маску демона на ?Хайн Тауэр??
Ты можешь представить себе команду помощников юристов, бухгалтеров или
секретарей, пробирающихся в ночь задания с ?Хайн Тауэр? в кабинеты, где они
работают каждый день. Может быть они слегка в подпитии, даже если это и
против правил Проекта ?Вывих?, и они используют пароли, где могут, и
канистры с фреоном для выламывания засовов, чтобы получить возможность
болтаться на кирпичном фасаде башни, поддерживая и страхуя друг друга на
верёвках, раскачиваясь, рискуя сорваться и погибнуть прямо в кабинетах, где
каждый день они ощущают, что умирают ежечасно.
На следующее утро те же самые секретари и помощники главных бухгалтеров
будут стоять в толпе с их аккуратно причёсанными головами, запрокинутыми
вверх, не выспавшиеся, но собранные, в галстуках, и будут слушать, как толпа
вокруг них рассуждает, кто мог такое сделать, и полиция орёт на всех, чтоб
они отошли, пожалуйста, назад прямо сейчас, и вода сбегает вниз из разбитых
дымящихся центров каждого огромного глаза.
Тайлер сказал мне по секрету, что на самом деле никогда не бывает
больше четырёх толковых предложений, так что твои шансы вытянуть настоящее
предложение, а не просто бланк - четыре из десяти. В Комитете ?Насилие?
двадцать пять парней, включая Тайлера. Все получают своё домашнее задание:
проиграть бой на людях; и каждый член комитета тянет предложение.
На этой неделе Тайлер сказал им:
- Пойдите и купите где-нибудь пистолет.
Тайлер дал одному из ребят телефонную книгу ?жёлтые страницы?, и сказал
ему вырвать себе рекламку. Затем книгу передали следующему парню. Два парня
не должны пойти в одно и то же место покупать или стрелять.
- Это, - сказал Тайлер и достал пистолет из кармана плаща, - это -
пистолет, и через две недели каждый из вас должен приходить на встречу с
пистолетом примерно такого же размера.
Заплатить за него лучше наличными, - сказал Тайлер, - на следующей
неделе каждый из вас купит пистолет, и заявит в полицию, что его украли.
Никто ничего не спрашивал. ?Ты не задаёшь вопросов? - это первое
правило Проекта ?Вывих?.
Тайлер передал пистолет по рукам. Он был настолько тяжёлым для чего-то
настолько маленького, как будто что-то гигантское, скала или солнце