- Где вы, полковник?
- Сюда, сюда, друзья! - ответил из палатки слабый голос.
Помощники капитана первыми вошли в палатку. Капитан, не успев войти, услышал глум борьбы, падение тела, тяжелое кряхтенье борющихся. Заподозрив неладное, он выхватил пистолет. В одно мгновение площадка ожила. Отовсюду на него бросились люди. Капитан выстрелил несколько раз подряд. Прозвучал ответный выстрел. Горячая пчелка тут же ужалила его в грудь. Он упал, даже не услышав выстрела, который сразил его.
- У фирмы "Эколо" на одного человека стало меньше, - сказал Ильин, нагнувшись над телом капитана.
- Сам виноват, зачем стрелял? У нас никто не пострадал? Хорошо. А ну-ка, посмотрим на тех двоих. Выведите их.
Офицеры имели очень потрепанный вид. Старший из них, прикрывая синяк на глазу, заявил Ильину:1
- Это бандитизм. Вы ответите по закону. Что вы хотите от нас?
- Остыньте, герр старший помощник. Насколько мне известно, закон распространяется только на граждан, которые сами не стоят вне закона. А вы - пираты, вы вне закона. Лучше поговорим о деле. Отвечайте, к какому порту приписан ваш корабль?
- К порту Гамбург.
- Германия не имеет флота. Кому принадлежит подводная лодка? Откуда она?
- Это спортивный корабль.
- Вот как! Спортивный корабль! В открытом океане вы занимаетесь перевозкой урановой руды. Интересный вид спорта! Кто вам платит?
- Не ваше дело!
- Отвечайте! - прикрикнул Ильин. - Иначе мы вас будем судить на месте и повесим, как пиратов.
Тон Ильина и угрожающие лица шахтеров сразу сбили спесь с офицера. Он ответил:
- Фирма "Эколо"...
- Вы являетесь участниками преступной шайки, которая ведет контрабандную разработку радиоактивной руды. Вы достойны смерти. Но мы вас не повесим. Вы нужны нам. Вы поведете лодку к берегам Германии, а там увидим...
Пришел посыльный из бухты:
- Лодка в наших руках, Аркадий Павлович. Жертв нет. Какие будут распоряжения?
- Утром мы покинем остров. Вы слышите, господа офицеры? Пусть ребята готовятся. Иванченко, возьмите этих двух и не спускайте с них глаз. Они поведут лодку, куда мы им прикажем.
- На корабле много денег. Что с ними делать?
- Чьи это деньги, господин старший помощник?
- Фон Ботцки, Габеманна и охраны острова. Жалованье за последние месяцы.
- Ну, полковник и Габеманн больше в деньгах не нуждаются. Они на полном обеспечении природы. Разделите, Иванченко, на всех. Пусть это будет вашим жалованьем от фирмы, обещанным по договору.
На этот раз подводная лодка не повезла руду. Она принимала совершенно иной груз. Шахтеры, оживленно переговариваясь, в последний раз прошли к бухте со своим немудреным скарбом. Маша и Аркадий Павлович вместе со всеми вступили на палубу.
Двое из отъезжающих задержались на берегу. Они вывели из шахты фон Ботцки и Габеманна, придирчиво осмотрели их.
- Кажется, порядок, а? - спросил один шахтер другого, вглядываясь в позеленевшие глаза обросшего Вильгельма фон Ботцки. - Ему влили порядочную дозу...
Фон Ботцки и Габеманн смотрели по сторонам бессмысленными глазами зеленых людей. Изумрудные огоньки поблескивали в их зрачках, отражая солнце.
- Вам тут просторно будет, господа хорошие, - весело сказал шахтер. - Солнца много, да и тепло круглый год. Одежонку мы вам оставляем, палаточки есть, кое-какой запас вы тут найдете. Валяйте, живите себе на правах Робинзонов. Мир ничего не потеряет от того, что вы уединитесь здесь... Вот ваш мундирчик, герр полковник... И шахтеры направились к сходням на корабль. Зеленые люди машинально потянулись за ними. Они молча дошли до бухты и, повинуясь приказу, остановились,
Машины уже работали. Корпус лодки вздрагивал, вода около бортов рябила. С мостика на двух зеленоглазых людей смотрели отъезжающие.
Проскользнув в проход между рифами, корабль закачался на океанской волне и взял курс на север. На этот раз подводная лодка не скрывалась воровато под водой. Она смело шла по океану. Она несла миру ошеломляющие новости.
Чем дальше уходила лодка в море, тем сильнее затягивался голубой дымкой остров Красных камней и вскоре совсем исчез из поля зрения, как исчезает страшный ночной кошмар.
Лодку вели попеременно или старший помощник, или второй офицер, герр Кригер. Возле них бессменно сидел либо Иванченко, либо еще один вооруженный рабочий. Офицеры теперь уже не опасались за свою жизнь. Другая опасность, не менее серьезная, все рельефнее виделась им по мере того, как подводная лодка приближалась к родным берегам: они боялись мести хозяев. Им не простят.
- Куда прикажете вести корабль? - спросил старший помощник, когда лодка прошла сороковые широты.
- На свою базу, - ответил Ильин, - это где-то возле Гамбурга? Я не ошибаюсь?
- Да, это так. - Старший помощник помолчал, потом спросил, затаив испуг: - Могу ли я узнать, какова будет наша судьба и судьба команды?
- Вы подпишете бумагу, в которой будет рассказано, чем вы занимались последние несколько месяцев. После этого можете отправляться куда угодно.
- А если я не подпишу ваше сочинение?
- Ну, тогда придется еще некоторое время посидеть в этой посудине в виду берегов отчизны. Кстати, вам особенно волноваться не стоит. Матросы уже подписали такую бумагу. Потрудитесь взглянуть...
Помощник не ответил.
Чем меньше времени и километров оставалось до конца путешествия, тем больше волновались Ильин и Маша. Как им поступить дальше? Аркадий Павлович совещался с рабочими. Они в один голос потребовали разоблачения перед всем миром фирмы "Эколо". Удастся ли это сделать? Ильина утешало и радовало уже сделанное: последствия использования зеленого препарата на людях устранены. Нет больше в мире зеленых людей. Крафт и Мейер погибли. А тех двоих, что остались на острове Красных камней изолированными от мира, можно ли считать за людей? Ильин знал, что преступление больше никогда не повторится.
- Что ты придумал, Аркадий? - спросила его Маша.
- Фирма "Эколо" поплатится за все, что она натворила. Мир узнает о них. Уж я постараюсь, каких бы трудов мне это ни стоило...
- Давай сразу же вызовем советских представителей и попросим взять нас под свою защиту. А потом...
- С этого я и думаю начать. Мы устроим всех своих ребят. Они особенно нуждаются в защите. Ведь их могут, помимо желания, переправить в другие страны. А они хотят ехать на родину. А когда мы встретим советских офицеров, никакой Кирхенблюм не будет страшен.
В каюту зашел Иванченко. Энергичный, предприимчивый человек, он по праву стал командиром бывших шахтеров. Шахтеры доверяли ему.
- Аркадий Павлович, - сказал он, - скоро Германия. Опять чужая страна. А мы хотим домой. Может, транзитом в Балтику?
- Но это будет похоже на бегство. А мы должны бороться и победить. Мы ведь еще воюем, Иванченко.
- На нашу помощь вы можете рассчитывать.
- Спасибо. Она будет нужна.
Глубокой ночью подводная лодка вошла в Северное море и, не зажигая огней, направилась полным ходом на юго-восток, к своей базе. Не доходя полутора десятка километров до Гамбурга, корабль повернул вправо, тихо вошел в уединенную бухточку, где болталось с десяток парусных яхт и рыбацких баркасов, и осторожно приткнулся к каменному молу. Подводная лодка лежала на воде, молчаливая, словно туша убитого кита.
Путешествие, длившееся две недели, закончилось.
Уже под утро люк открылся, три человека вышли на мостик, спрыгнули на мол и исчезли в темноте, направляясь в город. Люк корабля тут же закрылся, и уже до самого утра ничто больше не нарушало тишины уединенной бухты.
Телефонный звонок у издателя Штоффа. Утренний разговор в редакции. Пресс-конференция Аркадия Ильина. Покушение в бухте. Старый друг Франц Кобленц.
Издатель ежедневной газеты "Гамбургер анцайгер" господин Штофф был разбужен телефонным звонком. Штофф тут же глянул на часы: шесть утра.
- Ну, это уж слишком! - недовольно пробурчал он и снял трубку.
По мере того как он слушал взволнованный голос с другого конца провода, его лицо удивительно быстро менялось. Ярко выраженное недовольство сменилось изумлением, изумление - возбуждением и нервным тиком, но и это вскоре исчезло, и Штофф развил вдруг такую поспешную деятельность, какую совершенно нельзя было ожидать от располневшего и уравновешенного шестидесятилетнего господина. Не выпуская из рук трубки, он начал заикаясь что-то говорить своему телефонному собеседнику, пытаясь в то же время другой рукой надеть брюки прямо на пижаму. Одновременно он беспомощно оглядывался по сторонам и близоруко щурился, отыскивая исчезнувшие очки, словно они могли помочь увидеть того, чей голос все еще звучал в трубке. Когда попытка надеть таким путем брюки Штоффу не удалась, он в сердцах бросил их и стал приплясывать от нетерпения возле телефона, продолжая разговор. Звонка под рукой не оказалось. Тогда герр издатель швырнул в дверь стакан. На звон разбитого стекла в дверь тотчас же просунулась женская голова в папильотках.
- Боже мой, Франц, что с тобой?
- Машину! - прохрипел Штофф.
Голова скрылась.
Штофф продолжал говорить:
- Не отпускайте их от себя, Макс. В крайнем случае, заприте дверь и скажите, что потеряли ключ! Господи!.. Ну где же носки? Да это я не вам, Макс! Что? Они не хотят ждать? Скажите им, что наша газета даст сегодня раньше полудня экстренный выпуск. Два тиража! Я сейчас выезжаю. О! Это же просто несносно - забирать на ночь сорочку. Эй, кто там? Нет-нет, я не вам, Макс... Сейчас же звоните на радио, в телецентр... Да-да, это я вам, Макс... На какое время они хотят? На восемь утра? Скажите, что будут, будут все, кому надо и кому не надо... Ну вот, теперь порвались резинки! Что за напасть! Бетти, Бетти, куда ты пропала, иди же сюда! Господи, какая у меня нерасторопная жена!.. Да, да, да! Давайте его сюда, Макс... Здравствуйте, герр Ильин! Очень, очень рад... Я много наслышан о вас. Как ваше драгоценное здоровье? Ах, вы торопитесь? Самое большее десять минут, герр профессор... Да, да, сейчас я приеду, и мы все устроим, как вы желаете. Эй, где там машина?
Утренний туалет герр Штофф заканчивал уже в автомобиле. Он кое-как приладил галстук, зашнуровал туфли и только тут с неудовольствием увидел в зеркальце свою небритую физиономию. Черт с ней, с физиономией! Такая сенсация приходит раз в жизни.
Машина неслась по пустым улицам города с предельной скоростью, но пассажиру казалось, что они стоят на месте.
Он выходил из себя. В промежутках между понуканиями и ругательствами в голове предприимчивого издателя мелькали цифры. "Два, три тиража... Пока другие газеты пронюхают, мы уже дадим экстренный выпуск. Двести, нет, триста тысяч! Можно и полмиллиона, без сомнения, все разойдется... Нужно только выжать из посетителей побольше фактов. И его газета станет самой ходовой и популярной в их большом городе и за его пределами. Вот вам и Ильин! Выплыл-таки из небытия! А думали, что он не существует, что это миф... Неужели он в самом деле создал такое удивительное средство?"
Машина с ходу качнулась на тормозах и застыла у подъезда редакции.
Издатель выскочил из машины и трусцой бросился в дом, отдуваясь и вытирая вспотевший от волнения лоб.
В холле был только один Макс, дежурный швейцар. У Штоффа похолодело сердце.
- Упустил?
- Нет, герр Штофф. Они сидят в вашем кабинете.
- О!.. - И Штофф кинулся в кабинет.
Навстречу ему поднялись трое. В высоком худощавом блондине с упрямым подбородком издатель узнал Ильина. Три месяца назад, во время "зеленого бума", мюнхенские газеты печатали его портрет, выкопанный из архивов гестапо.
- Я очень рад... - начал Штофф, приятно улыбаясь и растягивая свои небритые щеки.
Но Ильин предостерегающе поднял руку. На чистом немецком языке он сказал:
- Мы спешим, герр издатель. Давайте ближе к делу. Вашу газету мы выбрали потому, что она хоть и робко, но выступает против атомной войны...
- Очень признателен вам... - не удержался Штофф.
Но Ильин, казалось, не обратил никакого внимания на его любезную реплику и спокойно закончил мысль:
- ...то есть помогает делу мира. Я понимаю, что мы для вас находка. Пусть будет так. Деловая сторона нашей с вами встречи на этом и основывается. Вы сейчас же оповещаете все газеты, радио и телевидение о пресс-конференции в восемь утра. Сейчас шесть тридцать. Полутора часов достаточно. За это я лично вам или по вашему выбору любому из сотрудников сообщу некоторые подробности, касающиеся моего открытия. Итак?..
- Согласен. Я уже начал работать. - И Штофф положил руку на телефонный аппарат. - Где вы желаете провести пресс-конференцию?
- У вас. Здесь.
- Прекрасно. Итак, я начал...
- Один вопрос, герр издатель.
- К вашим услугам...
- Номер телефона советских представителей.
- Извольте...
В последующие двадцать минут Штофф и его верный Макс без передышки вызывали номер за номером, орали в микрофон так, что черная пластмасса становилась чуть ли не мягкой на ощупь, в озлоблении били трубками по аппаратам и снова кричали до хрипоты. Уже на пятой минуте такого усердия хлопнула входная дверь и какая-то личность без галстука влетела в кабинет, на ходу открывая авторучку.
С ним в отдельной комнате тут же заперся Ильин, чтобы дать первое интервью первому счастливцу для гамбургской газеты. Сотрудник оказался "на высоте". Листки с драгоценными записями через полчаса запорхали на пути в типографию. Еще через двадцать минут застучали линотипы, и буквы стали строиться в авторитетные печатные строчки газетного столбца.
Тем временем на улице против издательства вкось и вкривь стали автомобили. Неслись куда-то, словно ошалелые, люди. Сквозь толпу протискивались операторы, журналисты шумели, никто толком не знал, в чем дело. Фотокорреспонденты заранее облюбовывали себе места в помещении редакции - кто на столе, кто в углу, кто на книжном шкафу. Штофф преобразился. Полный загадочности, он теперь уже не суетился, не бегал, а со знанием дела рассаживал корреспондентов, успокаивал особо нетерпеливых и приятно улыбался, хотя всем хотелось сейчас вместо его улыбки услышать несколько весомых слов. Именно здесь, в этот суетливый час, опровергалась старая, как мир, поговорка о том, что слово - серебро, а молчание - золото...
Но вот все смолкли. Штофф на цыпочках прошел в соседнюю комнату и вернулся, пропустив вперед Ильина.
Аркадий Павлович встал у стола. Пять рук услужливо подвинули к нему пять микрофонов. Отовсюду нацелились аппараты. Ильин с интересом разглядывал зал. Потом начал:
- Моя фамилия Ильин, господа. Я являюсь автором зеленого препарата.
Дальше ему говорить не удалось, пока не стихли крики и вспышки импульсных ламп. Все подались вперед, всем хотелось быть ближе к этому удивительному человеку. В этот момент один из присутствующих начал быстро пробираться к дверям. Выбежав из здания, он бросился к первому же автомату, набрал номер.
- Появился Ильин. Он находится в редакции "Гамбургер анцайгер". Проводит пресс-конференцию. Передайте шефу, чтобы принял меры.
И снова устремился в зал.
Ильин говорил среди мертвой тишины. Он ничего не скрывал. Фамилии Фихтера, Кирхенблюма, Лиззи, фон Ботцки, Габеманна и других сделали его сообщение строго достоверным. Он рассказал о себе, об острове, о секретной лаборатории и призвал немедленно заняться темными делами атомщиков и фашистов из фирмы "Эколо".
Теперь Штоффа трясло как в лихорадке. Ему принесли гранки экстренного выпуска. Он подписал их не глядя. Глазами, полными ужаса, смотрел он в рот Ильину. Уже не деньги, не меркантильные мысли мелькали у него в голове. Штофф понял, какой просчет совершил. Он задумался о своей судьбе. Вот заварил кашу!.. Но отступать было поздно.
Когда Ильин кончил, перья записывающих его речь все еще скрипели, катушки магнитофонов вращались, микрофоны передали слова на пленку.
- Доказательства! - выкрикнул кто-то.
Ильин поднял руку:
- После того как я отвечу на ваши вопросы, мы все вместе поедем в пригород Гамбурга. В двадцати минутах езды отсюда вы найдете эти доказательства. Но нам необходимо присутствие советских представителей и местной полиции. Сообщников фирмы "Эколо" надо арестовать немедленно.
- Адрес лаборатории Кирхенблюма?
- Координаты острова?
- Вы коммунист или нет?
- Покажите свой препарат, Ильин!
- Где фон Ботцки и Габеманн?
- Знает ли о фирме "Эколо" местное правительство?
- Как вы сделали зеленым поросенка у фермера и кошек у генерала?
- Где подводная лодка, на которой вы бежали с острова?
Потом все бросились к своим машинам. На улице раздались полицейские свистки, звуки сирен. Гул огромной толпы приближался со всех сторон. Радио уже разнесло весть о возвращении Ильина. Возбуждение нарастало.
Машина Штоффа медленно шла по тоннелю из людских фигур. Рядом с шофером в напряженной позе сидел Иванченко. Сзади - Ильин, Штофф и второй спутник Ильина. За этой машиной тянулся кортеж других, битком набитых сгорающими от любопытства и нетерпения газетчиками, фотографами и любителями сенсаций. Словно хвост огромной змеи, выползали за город сотни автомобилей. На автостраде машины ускорили ход. Пять грузовиков с полицией обогнали кортеж и пристроились впереди. Рядом с машиной Штоффа ехала машина, в которой сидели советские офицеры. Через несколько минут пустынное место возле бухточки стало неузнаваемым. Огромное скопище машин полукольцом окружило бухту и отделило от моря толпу. Тысячи людей прибоем бушевали по ту сторону кольца.
Иванченко открыл дверцу и первым вышел из машины. Когда из второй дверцы вышел Ильин, одна из машин, стоявших сбоку, на полном ходу рванулась вперед. Два выстрела, приглушенные шумом мотора, прозвучали почти одновременно. Машина со стреляющими рванулась в толпу, пробилась через коридор шарахающихся в стороны людей и умчалась прочь. Это была первая отчаянная попытка закрыть рот Ильину. Она не удалась.
Подводная лодка покачивалась на воде. Ильин прыгнул на мостик, постучал в люк. Его тотчас же открыли. Гомон толпы, как по команде, стих, цепь полиции подалась вперед. Толпа напирала.
Первыми вывели командиров экипажа. Они угрюмо смотрели по сторонам. К ним подошли полицейские. Офицеров посадили в полицейский грузовик. За ними потянулась цепочка матросов. Снова поднялся невообразимый шум. Толпа волновалась, выкрикивала угрозы. Из люка показались шахтеры. Они улыбались и радовались свету. Их встречали свои, советские офицеры.
- Сюда, - сказал полицейский комиссар и жестом указал на другой крытый грузовик.
- Зачем? - удивленно спросил Ильин. - Это пострадавшие.
- Неважно. Карантин, - ответил немногословный комиссар.
За шахтерами в грузовик забрались офицеры по репатриации. Теперь рабочие были вне опасности.
Когда из лодки вышла Маша, толпа прорвала цепь. Всем хотелось увидеть ее. С большим трудом удалось оттеснить толпу от смущенной женщины. Ильин спустился в лодку, вернулся с брезентовым мешком, бросил его на камни мола.
- Это урановая руда, сырье для Кирхенблюма.
Люди невольно отхлынули назад. С именем Кирхенблюма уже связывали саму смерть.
В это время из толпы вышел человек.
- Куда? - грубо спросил его полицейский.
- К Ильину.
- Назад!
Но человек уже махал рукой.
Ильин увидел его и бросился навстречу:
- Франц Кобленц! Вы ли это, мой друг?
- Вот и встретились! Если бы вы знали, как я мчался сюда! Меня чуть не задавили...
- Едемте со мной.
- С удовольствием. Так много надо сказать вам...
Не выпуская руки друга, Аркадий Павлович и Маша прошли к машинам и собрались уже сесть в советский автомобиль, но их остановили.
- Пожалуйста, сюда... - вежливо попросил комиссар полиции.
- Они поедут с нами, - сказал русский капитан.
- Нет, - столь же решительно ответил комиссар и подал знак своим подчиненным.
Их окружили.
- Я протестую! - громко произнес капитан.
- Ваше право. Но здесь распоряжаюсь я. Приезжие должны пройти карантин. Прошу!
Ильина, Машу и Франца Кобленца, который не захотел покидать друга, почти втолкнули в машину. И она тут же помчалась в город, сопровождаемая мотоциклистами.
Подводную лодку конфисковали на месте представители оккупационных властей. Корреспонденты умчались в город, на ходу сочиняя статьи с самыми броскими заголовками, хотя, кажется, не осталось ничего, что могло бы удивить людей.
В атмосфере общей сумятицы все вечерние газеты, помимо больших сообщений о пресс-конференции и о покушении на Ильина возле бухты, дали набранное петитом извещение о том, что:
"Сегодня после полудня в поместье графа Весселя, близ Лауфергатадта, скоропостижно скончался известный физик-атомщик профессор Кирхенблюм. Полагают, что его кончина связана с разоблачениями, которые сделал в Гамбурге русский ученый-биолог Аркадий Ильин, создатель нашумевшего в свое время зеленого препарата".
Наиболее ретивые деятели пера, прискакавшие в имение графа Весселя, подучили любезное разрешение осмотреть помещения. Никаких следов лаборатории они там не нашли.
Разговор с лейтенантом Пироговым. Роль Кобленца. Ажиотаж вокруг острова Красных камней. Снова неприятности. Посещение профессора. Обвинение Аркадия Ильина.
На этот раз историю с похищением Ильина и с деятельностью фирмы "Эколо" замять не удалось. Газеты разных направлений и партий подняли шумную кампанию. Активность фашиствующих атомщиков беспокоила всех. Официальные лица оказались вынужденными начать расследование. Стоило только коснуться истории с обвинением Ильина в убийстве гестаповца, как подоплека этого дела стала ясной. Смерть Фихтера показала, что фирма для достижения своих целей не останавливалась и перед убийством. Несколько человек из доверенных лиц фирмы оказались за решеткой.
Аркадий Павлович Ильин вместе с Машей неожиданно для всех тоже оказался под охраной. Официально он не находился под арестом. Но и не был свободен.
Ему предоставили "на время карантина" небольшой домик, в дверях которого бессменно сидели два полицейских. В окна с витиеватыми узорчатыми рамами были вставлены толстые решетки.
Встретившись после долгой разлуки, Ильин и Кобленц рассказали друг другу все, что они пережили. Когда Аркадий Павлович поделился со своим другом опасениями относительно дела Райнкопфа и гестаповских провокаций с фотографиями, Кобленц с возмущением сказал:
- Они и сейчас попытаются оклеветать вас. Я немедленно еду к адвокату и дам свои показания!
Он ушел, а через два часа посыльный принес Ильину несколько заверенных листов свидетельских показаний.
- А сам Кобленц? - спросил Ильин.
- Он, к сожалению, приехать не может.
- Почему?
- Его арестовали...
Да, Кобленца арестовали, предъявив обвинение в оскорблении полиции. Три недели тюрьмы - таково было немедленное решение судьи...
События наводили на размышления. Разве Ильин не все сделал для разоблачения преступников? Не пора ли прервать этот глупый карантин и разрешить ему с Машей выехать на Родину? Или затевается какая-то новая история?
В часы довольно грустных раздумий к Ильину неожиданно явился человек, который сразу рассеял все неприятности и разгладил морщины на лице Ильина и Маши.
- Привет, друзья! - сказал он и схватил Ильина в объятия. - Теперь-то я уже не оставлю вас одних. Все утрясется, уляжется. Считайте, что вы в Москве. Да, простите, пожалуйста, я и не представился вам. Вот рассеянность! Лейтенант Пирогов Василий Власович, представитель ставки в Берлине. Прикомандирован специально к вам. Не скучаете?
Аркадий Павлович и Маша переглянулись.
- Не скучаем, - ответила Маша, - но все же страшно.
- Считайте, что это все в прошлом. Советские представители извещены о ваших делах. Я буду все время рядом с вами. Утрясется, уляжется. А там скоро и возвращение.
- О нас кто-нибудь знает на Родине? - Ильин с напряженным вниманием впился в лицо Пирогова.
- Конечно, знают, - ответил он. - Еще с того времени, как вы очутились на этой проклятой даче. Не могли к вам пробиться. Другая зона. А тут вдруг ваше исчезновение...
- Откуда же вы узнали обо мне?
- Командование получило письмо одного товарища. Немецкого коммуниста. Он сидел вместе с вами в лагере. Вот фамилию только не помню.
- Франц Кобленц?
- Да, да... В письме он писал о вас, о вашей работе и просил помочь.
- А где сейчас ребята, что приехали со мной? Они тоже, как мы, сидят в карантине?
- Сидят. Закон чужой страны оказался кому-то на руку. Но через неделю они поедут домой. С ними наши представители. О них можно не беспокоиться. Да и вам нечего больше грустить, товарищи. Утрясется, уляжется.
Пока шли необходимые для отъезда в Советский Союз переговоры, интересные события произошли вокруг самого острова Красных камней.
Крупнейшие газеты великой капиталистической страны неожиданно выступили с очень резкими нападками на "побежденную страну, граждане которой, видимо, с молчаливого согласия официальных лиц позволили себе нагло хозяйничать на земле, принадлежащей другому суверенному государству. Вопиющее безобразие, примера которого еще не знает история международных отношений, выразилось в том, что эти граждане организовали без ведома истинных владельцев острова контрабандную добычу и вывоз ценных ископаемых, нужду в которых, несомненно, испытывает и это суверенное государство".
Вслед за статьями, написанными в тоне высокого гражданского возмущения, последовало категорическое требование "передать остров Красных камней под опеку той державы, которая будет способна осуществить защиту территориальной целостности этой части суверенного государства".
- Сюда, сюда, друзья! - ответил из палатки слабый голос.
Помощники капитана первыми вошли в палатку. Капитан, не успев войти, услышал глум борьбы, падение тела, тяжелое кряхтенье борющихся. Заподозрив неладное, он выхватил пистолет. В одно мгновение площадка ожила. Отовсюду на него бросились люди. Капитан выстрелил несколько раз подряд. Прозвучал ответный выстрел. Горячая пчелка тут же ужалила его в грудь. Он упал, даже не услышав выстрела, который сразил его.
- У фирмы "Эколо" на одного человека стало меньше, - сказал Ильин, нагнувшись над телом капитана.
- Сам виноват, зачем стрелял? У нас никто не пострадал? Хорошо. А ну-ка, посмотрим на тех двоих. Выведите их.
Офицеры имели очень потрепанный вид. Старший из них, прикрывая синяк на глазу, заявил Ильину:1
- Это бандитизм. Вы ответите по закону. Что вы хотите от нас?
- Остыньте, герр старший помощник. Насколько мне известно, закон распространяется только на граждан, которые сами не стоят вне закона. А вы - пираты, вы вне закона. Лучше поговорим о деле. Отвечайте, к какому порту приписан ваш корабль?
- К порту Гамбург.
- Германия не имеет флота. Кому принадлежит подводная лодка? Откуда она?
- Это спортивный корабль.
- Вот как! Спортивный корабль! В открытом океане вы занимаетесь перевозкой урановой руды. Интересный вид спорта! Кто вам платит?
- Не ваше дело!
- Отвечайте! - прикрикнул Ильин. - Иначе мы вас будем судить на месте и повесим, как пиратов.
Тон Ильина и угрожающие лица шахтеров сразу сбили спесь с офицера. Он ответил:
- Фирма "Эколо"...
- Вы являетесь участниками преступной шайки, которая ведет контрабандную разработку радиоактивной руды. Вы достойны смерти. Но мы вас не повесим. Вы нужны нам. Вы поведете лодку к берегам Германии, а там увидим...
Пришел посыльный из бухты:
- Лодка в наших руках, Аркадий Павлович. Жертв нет. Какие будут распоряжения?
- Утром мы покинем остров. Вы слышите, господа офицеры? Пусть ребята готовятся. Иванченко, возьмите этих двух и не спускайте с них глаз. Они поведут лодку, куда мы им прикажем.
- На корабле много денег. Что с ними делать?
- Чьи это деньги, господин старший помощник?
- Фон Ботцки, Габеманна и охраны острова. Жалованье за последние месяцы.
- Ну, полковник и Габеманн больше в деньгах не нуждаются. Они на полном обеспечении природы. Разделите, Иванченко, на всех. Пусть это будет вашим жалованьем от фирмы, обещанным по договору.
На этот раз подводная лодка не повезла руду. Она принимала совершенно иной груз. Шахтеры, оживленно переговариваясь, в последний раз прошли к бухте со своим немудреным скарбом. Маша и Аркадий Павлович вместе со всеми вступили на палубу.
Двое из отъезжающих задержались на берегу. Они вывели из шахты фон Ботцки и Габеманна, придирчиво осмотрели их.
- Кажется, порядок, а? - спросил один шахтер другого, вглядываясь в позеленевшие глаза обросшего Вильгельма фон Ботцки. - Ему влили порядочную дозу...
Фон Ботцки и Габеманн смотрели по сторонам бессмысленными глазами зеленых людей. Изумрудные огоньки поблескивали в их зрачках, отражая солнце.
- Вам тут просторно будет, господа хорошие, - весело сказал шахтер. - Солнца много, да и тепло круглый год. Одежонку мы вам оставляем, палаточки есть, кое-какой запас вы тут найдете. Валяйте, живите себе на правах Робинзонов. Мир ничего не потеряет от того, что вы уединитесь здесь... Вот ваш мундирчик, герр полковник... И шахтеры направились к сходням на корабль. Зеленые люди машинально потянулись за ними. Они молча дошли до бухты и, повинуясь приказу, остановились,
Машины уже работали. Корпус лодки вздрагивал, вода около бортов рябила. С мостика на двух зеленоглазых людей смотрели отъезжающие.
Проскользнув в проход между рифами, корабль закачался на океанской волне и взял курс на север. На этот раз подводная лодка не скрывалась воровато под водой. Она смело шла по океану. Она несла миру ошеломляющие новости.
Чем дальше уходила лодка в море, тем сильнее затягивался голубой дымкой остров Красных камней и вскоре совсем исчез из поля зрения, как исчезает страшный ночной кошмар.
Лодку вели попеременно или старший помощник, или второй офицер, герр Кригер. Возле них бессменно сидел либо Иванченко, либо еще один вооруженный рабочий. Офицеры теперь уже не опасались за свою жизнь. Другая опасность, не менее серьезная, все рельефнее виделась им по мере того, как подводная лодка приближалась к родным берегам: они боялись мести хозяев. Им не простят.
- Куда прикажете вести корабль? - спросил старший помощник, когда лодка прошла сороковые широты.
- На свою базу, - ответил Ильин, - это где-то возле Гамбурга? Я не ошибаюсь?
- Да, это так. - Старший помощник помолчал, потом спросил, затаив испуг: - Могу ли я узнать, какова будет наша судьба и судьба команды?
- Вы подпишете бумагу, в которой будет рассказано, чем вы занимались последние несколько месяцев. После этого можете отправляться куда угодно.
- А если я не подпишу ваше сочинение?
- Ну, тогда придется еще некоторое время посидеть в этой посудине в виду берегов отчизны. Кстати, вам особенно волноваться не стоит. Матросы уже подписали такую бумагу. Потрудитесь взглянуть...
Помощник не ответил.
Чем меньше времени и километров оставалось до конца путешествия, тем больше волновались Ильин и Маша. Как им поступить дальше? Аркадий Павлович совещался с рабочими. Они в один голос потребовали разоблачения перед всем миром фирмы "Эколо". Удастся ли это сделать? Ильина утешало и радовало уже сделанное: последствия использования зеленого препарата на людях устранены. Нет больше в мире зеленых людей. Крафт и Мейер погибли. А тех двоих, что остались на острове Красных камней изолированными от мира, можно ли считать за людей? Ильин знал, что преступление больше никогда не повторится.
- Что ты придумал, Аркадий? - спросила его Маша.
- Фирма "Эколо" поплатится за все, что она натворила. Мир узнает о них. Уж я постараюсь, каких бы трудов мне это ни стоило...
- Давай сразу же вызовем советских представителей и попросим взять нас под свою защиту. А потом...
- С этого я и думаю начать. Мы устроим всех своих ребят. Они особенно нуждаются в защите. Ведь их могут, помимо желания, переправить в другие страны. А они хотят ехать на родину. А когда мы встретим советских офицеров, никакой Кирхенблюм не будет страшен.
В каюту зашел Иванченко. Энергичный, предприимчивый человек, он по праву стал командиром бывших шахтеров. Шахтеры доверяли ему.
- Аркадий Павлович, - сказал он, - скоро Германия. Опять чужая страна. А мы хотим домой. Может, транзитом в Балтику?
- Но это будет похоже на бегство. А мы должны бороться и победить. Мы ведь еще воюем, Иванченко.
- На нашу помощь вы можете рассчитывать.
- Спасибо. Она будет нужна.
Глубокой ночью подводная лодка вошла в Северное море и, не зажигая огней, направилась полным ходом на юго-восток, к своей базе. Не доходя полутора десятка километров до Гамбурга, корабль повернул вправо, тихо вошел в уединенную бухточку, где болталось с десяток парусных яхт и рыбацких баркасов, и осторожно приткнулся к каменному молу. Подводная лодка лежала на воде, молчаливая, словно туша убитого кита.
Путешествие, длившееся две недели, закончилось.
Уже под утро люк открылся, три человека вышли на мостик, спрыгнули на мол и исчезли в темноте, направляясь в город. Люк корабля тут же закрылся, и уже до самого утра ничто больше не нарушало тишины уединенной бухты.
Телефонный звонок у издателя Штоффа. Утренний разговор в редакции. Пресс-конференция Аркадия Ильина. Покушение в бухте. Старый друг Франц Кобленц.
Издатель ежедневной газеты "Гамбургер анцайгер" господин Штофф был разбужен телефонным звонком. Штофф тут же глянул на часы: шесть утра.
- Ну, это уж слишком! - недовольно пробурчал он и снял трубку.
По мере того как он слушал взволнованный голос с другого конца провода, его лицо удивительно быстро менялось. Ярко выраженное недовольство сменилось изумлением, изумление - возбуждением и нервным тиком, но и это вскоре исчезло, и Штофф развил вдруг такую поспешную деятельность, какую совершенно нельзя было ожидать от располневшего и уравновешенного шестидесятилетнего господина. Не выпуская из рук трубки, он начал заикаясь что-то говорить своему телефонному собеседнику, пытаясь в то же время другой рукой надеть брюки прямо на пижаму. Одновременно он беспомощно оглядывался по сторонам и близоруко щурился, отыскивая исчезнувшие очки, словно они могли помочь увидеть того, чей голос все еще звучал в трубке. Когда попытка надеть таким путем брюки Штоффу не удалась, он в сердцах бросил их и стал приплясывать от нетерпения возле телефона, продолжая разговор. Звонка под рукой не оказалось. Тогда герр издатель швырнул в дверь стакан. На звон разбитого стекла в дверь тотчас же просунулась женская голова в папильотках.
- Боже мой, Франц, что с тобой?
- Машину! - прохрипел Штофф.
Голова скрылась.
Штофф продолжал говорить:
- Не отпускайте их от себя, Макс. В крайнем случае, заприте дверь и скажите, что потеряли ключ! Господи!.. Ну где же носки? Да это я не вам, Макс! Что? Они не хотят ждать? Скажите им, что наша газета даст сегодня раньше полудня экстренный выпуск. Два тиража! Я сейчас выезжаю. О! Это же просто несносно - забирать на ночь сорочку. Эй, кто там? Нет-нет, я не вам, Макс... Сейчас же звоните на радио, в телецентр... Да-да, это я вам, Макс... На какое время они хотят? На восемь утра? Скажите, что будут, будут все, кому надо и кому не надо... Ну вот, теперь порвались резинки! Что за напасть! Бетти, Бетти, куда ты пропала, иди же сюда! Господи, какая у меня нерасторопная жена!.. Да, да, да! Давайте его сюда, Макс... Здравствуйте, герр Ильин! Очень, очень рад... Я много наслышан о вас. Как ваше драгоценное здоровье? Ах, вы торопитесь? Самое большее десять минут, герр профессор... Да, да, сейчас я приеду, и мы все устроим, как вы желаете. Эй, где там машина?
Утренний туалет герр Штофф заканчивал уже в автомобиле. Он кое-как приладил галстук, зашнуровал туфли и только тут с неудовольствием увидел в зеркальце свою небритую физиономию. Черт с ней, с физиономией! Такая сенсация приходит раз в жизни.
Машина неслась по пустым улицам города с предельной скоростью, но пассажиру казалось, что они стоят на месте.
Он выходил из себя. В промежутках между понуканиями и ругательствами в голове предприимчивого издателя мелькали цифры. "Два, три тиража... Пока другие газеты пронюхают, мы уже дадим экстренный выпуск. Двести, нет, триста тысяч! Можно и полмиллиона, без сомнения, все разойдется... Нужно только выжать из посетителей побольше фактов. И его газета станет самой ходовой и популярной в их большом городе и за его пределами. Вот вам и Ильин! Выплыл-таки из небытия! А думали, что он не существует, что это миф... Неужели он в самом деле создал такое удивительное средство?"
Машина с ходу качнулась на тормозах и застыла у подъезда редакции.
Издатель выскочил из машины и трусцой бросился в дом, отдуваясь и вытирая вспотевший от волнения лоб.
В холле был только один Макс, дежурный швейцар. У Штоффа похолодело сердце.
- Упустил?
- Нет, герр Штофф. Они сидят в вашем кабинете.
- О!.. - И Штофф кинулся в кабинет.
Навстречу ему поднялись трое. В высоком худощавом блондине с упрямым подбородком издатель узнал Ильина. Три месяца назад, во время "зеленого бума", мюнхенские газеты печатали его портрет, выкопанный из архивов гестапо.
- Я очень рад... - начал Штофф, приятно улыбаясь и растягивая свои небритые щеки.
Но Ильин предостерегающе поднял руку. На чистом немецком языке он сказал:
- Мы спешим, герр издатель. Давайте ближе к делу. Вашу газету мы выбрали потому, что она хоть и робко, но выступает против атомной войны...
- Очень признателен вам... - не удержался Штофф.
Но Ильин, казалось, не обратил никакого внимания на его любезную реплику и спокойно закончил мысль:
- ...то есть помогает делу мира. Я понимаю, что мы для вас находка. Пусть будет так. Деловая сторона нашей с вами встречи на этом и основывается. Вы сейчас же оповещаете все газеты, радио и телевидение о пресс-конференции в восемь утра. Сейчас шесть тридцать. Полутора часов достаточно. За это я лично вам или по вашему выбору любому из сотрудников сообщу некоторые подробности, касающиеся моего открытия. Итак?..
- Согласен. Я уже начал работать. - И Штофф положил руку на телефонный аппарат. - Где вы желаете провести пресс-конференцию?
- У вас. Здесь.
- Прекрасно. Итак, я начал...
- Один вопрос, герр издатель.
- К вашим услугам...
- Номер телефона советских представителей.
- Извольте...
В последующие двадцать минут Штофф и его верный Макс без передышки вызывали номер за номером, орали в микрофон так, что черная пластмасса становилась чуть ли не мягкой на ощупь, в озлоблении били трубками по аппаратам и снова кричали до хрипоты. Уже на пятой минуте такого усердия хлопнула входная дверь и какая-то личность без галстука влетела в кабинет, на ходу открывая авторучку.
С ним в отдельной комнате тут же заперся Ильин, чтобы дать первое интервью первому счастливцу для гамбургской газеты. Сотрудник оказался "на высоте". Листки с драгоценными записями через полчаса запорхали на пути в типографию. Еще через двадцать минут застучали линотипы, и буквы стали строиться в авторитетные печатные строчки газетного столбца.
Тем временем на улице против издательства вкось и вкривь стали автомобили. Неслись куда-то, словно ошалелые, люди. Сквозь толпу протискивались операторы, журналисты шумели, никто толком не знал, в чем дело. Фотокорреспонденты заранее облюбовывали себе места в помещении редакции - кто на столе, кто в углу, кто на книжном шкафу. Штофф преобразился. Полный загадочности, он теперь уже не суетился, не бегал, а со знанием дела рассаживал корреспондентов, успокаивал особо нетерпеливых и приятно улыбался, хотя всем хотелось сейчас вместо его улыбки услышать несколько весомых слов. Именно здесь, в этот суетливый час, опровергалась старая, как мир, поговорка о том, что слово - серебро, а молчание - золото...
Но вот все смолкли. Штофф на цыпочках прошел в соседнюю комнату и вернулся, пропустив вперед Ильина.
Аркадий Павлович встал у стола. Пять рук услужливо подвинули к нему пять микрофонов. Отовсюду нацелились аппараты. Ильин с интересом разглядывал зал. Потом начал:
- Моя фамилия Ильин, господа. Я являюсь автором зеленого препарата.
Дальше ему говорить не удалось, пока не стихли крики и вспышки импульсных ламп. Все подались вперед, всем хотелось быть ближе к этому удивительному человеку. В этот момент один из присутствующих начал быстро пробираться к дверям. Выбежав из здания, он бросился к первому же автомату, набрал номер.
- Появился Ильин. Он находится в редакции "Гамбургер анцайгер". Проводит пресс-конференцию. Передайте шефу, чтобы принял меры.
И снова устремился в зал.
Ильин говорил среди мертвой тишины. Он ничего не скрывал. Фамилии Фихтера, Кирхенблюма, Лиззи, фон Ботцки, Габеманна и других сделали его сообщение строго достоверным. Он рассказал о себе, об острове, о секретной лаборатории и призвал немедленно заняться темными делами атомщиков и фашистов из фирмы "Эколо".
Теперь Штоффа трясло как в лихорадке. Ему принесли гранки экстренного выпуска. Он подписал их не глядя. Глазами, полными ужаса, смотрел он в рот Ильину. Уже не деньги, не меркантильные мысли мелькали у него в голове. Штофф понял, какой просчет совершил. Он задумался о своей судьбе. Вот заварил кашу!.. Но отступать было поздно.
Когда Ильин кончил, перья записывающих его речь все еще скрипели, катушки магнитофонов вращались, микрофоны передали слова на пленку.
- Доказательства! - выкрикнул кто-то.
Ильин поднял руку:
- После того как я отвечу на ваши вопросы, мы все вместе поедем в пригород Гамбурга. В двадцати минутах езды отсюда вы найдете эти доказательства. Но нам необходимо присутствие советских представителей и местной полиции. Сообщников фирмы "Эколо" надо арестовать немедленно.
- Адрес лаборатории Кирхенблюма?
- Координаты острова?
- Вы коммунист или нет?
- Покажите свой препарат, Ильин!
- Где фон Ботцки и Габеманн?
- Знает ли о фирме "Эколо" местное правительство?
- Как вы сделали зеленым поросенка у фермера и кошек у генерала?
- Где подводная лодка, на которой вы бежали с острова?
Потом все бросились к своим машинам. На улице раздались полицейские свистки, звуки сирен. Гул огромной толпы приближался со всех сторон. Радио уже разнесло весть о возвращении Ильина. Возбуждение нарастало.
Машина Штоффа медленно шла по тоннелю из людских фигур. Рядом с шофером в напряженной позе сидел Иванченко. Сзади - Ильин, Штофф и второй спутник Ильина. За этой машиной тянулся кортеж других, битком набитых сгорающими от любопытства и нетерпения газетчиками, фотографами и любителями сенсаций. Словно хвост огромной змеи, выползали за город сотни автомобилей. На автостраде машины ускорили ход. Пять грузовиков с полицией обогнали кортеж и пристроились впереди. Рядом с машиной Штоффа ехала машина, в которой сидели советские офицеры. Через несколько минут пустынное место возле бухточки стало неузнаваемым. Огромное скопище машин полукольцом окружило бухту и отделило от моря толпу. Тысячи людей прибоем бушевали по ту сторону кольца.
Иванченко открыл дверцу и первым вышел из машины. Когда из второй дверцы вышел Ильин, одна из машин, стоявших сбоку, на полном ходу рванулась вперед. Два выстрела, приглушенные шумом мотора, прозвучали почти одновременно. Машина со стреляющими рванулась в толпу, пробилась через коридор шарахающихся в стороны людей и умчалась прочь. Это была первая отчаянная попытка закрыть рот Ильину. Она не удалась.
Подводная лодка покачивалась на воде. Ильин прыгнул на мостик, постучал в люк. Его тотчас же открыли. Гомон толпы, как по команде, стих, цепь полиции подалась вперед. Толпа напирала.
Первыми вывели командиров экипажа. Они угрюмо смотрели по сторонам. К ним подошли полицейские. Офицеров посадили в полицейский грузовик. За ними потянулась цепочка матросов. Снова поднялся невообразимый шум. Толпа волновалась, выкрикивала угрозы. Из люка показались шахтеры. Они улыбались и радовались свету. Их встречали свои, советские офицеры.
- Сюда, - сказал полицейский комиссар и жестом указал на другой крытый грузовик.
- Зачем? - удивленно спросил Ильин. - Это пострадавшие.
- Неважно. Карантин, - ответил немногословный комиссар.
За шахтерами в грузовик забрались офицеры по репатриации. Теперь рабочие были вне опасности.
Когда из лодки вышла Маша, толпа прорвала цепь. Всем хотелось увидеть ее. С большим трудом удалось оттеснить толпу от смущенной женщины. Ильин спустился в лодку, вернулся с брезентовым мешком, бросил его на камни мола.
- Это урановая руда, сырье для Кирхенблюма.
Люди невольно отхлынули назад. С именем Кирхенблюма уже связывали саму смерть.
В это время из толпы вышел человек.
- Куда? - грубо спросил его полицейский.
- К Ильину.
- Назад!
Но человек уже махал рукой.
Ильин увидел его и бросился навстречу:
- Франц Кобленц! Вы ли это, мой друг?
- Вот и встретились! Если бы вы знали, как я мчался сюда! Меня чуть не задавили...
- Едемте со мной.
- С удовольствием. Так много надо сказать вам...
Не выпуская руки друга, Аркадий Павлович и Маша прошли к машинам и собрались уже сесть в советский автомобиль, но их остановили.
- Пожалуйста, сюда... - вежливо попросил комиссар полиции.
- Они поедут с нами, - сказал русский капитан.
- Нет, - столь же решительно ответил комиссар и подал знак своим подчиненным.
Их окружили.
- Я протестую! - громко произнес капитан.
- Ваше право. Но здесь распоряжаюсь я. Приезжие должны пройти карантин. Прошу!
Ильина, Машу и Франца Кобленца, который не захотел покидать друга, почти втолкнули в машину. И она тут же помчалась в город, сопровождаемая мотоциклистами.
Подводную лодку конфисковали на месте представители оккупационных властей. Корреспонденты умчались в город, на ходу сочиняя статьи с самыми броскими заголовками, хотя, кажется, не осталось ничего, что могло бы удивить людей.
В атмосфере общей сумятицы все вечерние газеты, помимо больших сообщений о пресс-конференции и о покушении на Ильина возле бухты, дали набранное петитом извещение о том, что:
"Сегодня после полудня в поместье графа Весселя, близ Лауфергатадта, скоропостижно скончался известный физик-атомщик профессор Кирхенблюм. Полагают, что его кончина связана с разоблачениями, которые сделал в Гамбурге русский ученый-биолог Аркадий Ильин, создатель нашумевшего в свое время зеленого препарата".
Наиболее ретивые деятели пера, прискакавшие в имение графа Весселя, подучили любезное разрешение осмотреть помещения. Никаких следов лаборатории они там не нашли.
Разговор с лейтенантом Пироговым. Роль Кобленца. Ажиотаж вокруг острова Красных камней. Снова неприятности. Посещение профессора. Обвинение Аркадия Ильина.
На этот раз историю с похищением Ильина и с деятельностью фирмы "Эколо" замять не удалось. Газеты разных направлений и партий подняли шумную кампанию. Активность фашиствующих атомщиков беспокоила всех. Официальные лица оказались вынужденными начать расследование. Стоило только коснуться истории с обвинением Ильина в убийстве гестаповца, как подоплека этого дела стала ясной. Смерть Фихтера показала, что фирма для достижения своих целей не останавливалась и перед убийством. Несколько человек из доверенных лиц фирмы оказались за решеткой.
Аркадий Павлович Ильин вместе с Машей неожиданно для всех тоже оказался под охраной. Официально он не находился под арестом. Но и не был свободен.
Ему предоставили "на время карантина" небольшой домик, в дверях которого бессменно сидели два полицейских. В окна с витиеватыми узорчатыми рамами были вставлены толстые решетки.
Встретившись после долгой разлуки, Ильин и Кобленц рассказали друг другу все, что они пережили. Когда Аркадий Павлович поделился со своим другом опасениями относительно дела Райнкопфа и гестаповских провокаций с фотографиями, Кобленц с возмущением сказал:
- Они и сейчас попытаются оклеветать вас. Я немедленно еду к адвокату и дам свои показания!
Он ушел, а через два часа посыльный принес Ильину несколько заверенных листов свидетельских показаний.
- А сам Кобленц? - спросил Ильин.
- Он, к сожалению, приехать не может.
- Почему?
- Его арестовали...
Да, Кобленца арестовали, предъявив обвинение в оскорблении полиции. Три недели тюрьмы - таково было немедленное решение судьи...
События наводили на размышления. Разве Ильин не все сделал для разоблачения преступников? Не пора ли прервать этот глупый карантин и разрешить ему с Машей выехать на Родину? Или затевается какая-то новая история?
В часы довольно грустных раздумий к Ильину неожиданно явился человек, который сразу рассеял все неприятности и разгладил морщины на лице Ильина и Маши.
- Привет, друзья! - сказал он и схватил Ильина в объятия. - Теперь-то я уже не оставлю вас одних. Все утрясется, уляжется. Считайте, что вы в Москве. Да, простите, пожалуйста, я и не представился вам. Вот рассеянность! Лейтенант Пирогов Василий Власович, представитель ставки в Берлине. Прикомандирован специально к вам. Не скучаете?
Аркадий Павлович и Маша переглянулись.
- Не скучаем, - ответила Маша, - но все же страшно.
- Считайте, что это все в прошлом. Советские представители извещены о ваших делах. Я буду все время рядом с вами. Утрясется, уляжется. А там скоро и возвращение.
- О нас кто-нибудь знает на Родине? - Ильин с напряженным вниманием впился в лицо Пирогова.
- Конечно, знают, - ответил он. - Еще с того времени, как вы очутились на этой проклятой даче. Не могли к вам пробиться. Другая зона. А тут вдруг ваше исчезновение...
- Откуда же вы узнали обо мне?
- Командование получило письмо одного товарища. Немецкого коммуниста. Он сидел вместе с вами в лагере. Вот фамилию только не помню.
- Франц Кобленц?
- Да, да... В письме он писал о вас, о вашей работе и просил помочь.
- А где сейчас ребята, что приехали со мной? Они тоже, как мы, сидят в карантине?
- Сидят. Закон чужой страны оказался кому-то на руку. Но через неделю они поедут домой. С ними наши представители. О них можно не беспокоиться. Да и вам нечего больше грустить, товарищи. Утрясется, уляжется.
Пока шли необходимые для отъезда в Советский Союз переговоры, интересные события произошли вокруг самого острова Красных камней.
Крупнейшие газеты великой капиталистической страны неожиданно выступили с очень резкими нападками на "побежденную страну, граждане которой, видимо, с молчаливого согласия официальных лиц позволили себе нагло хозяйничать на земле, принадлежащей другому суверенному государству. Вопиющее безобразие, примера которого еще не знает история международных отношений, выразилось в том, что эти граждане организовали без ведома истинных владельцев острова контрабандную добычу и вывоз ценных ископаемых, нужду в которых, несомненно, испытывает и это суверенное государство".
Вслед за статьями, написанными в тоне высокого гражданского возмущения, последовало категорическое требование "передать остров Красных камней под опеку той державы, которая будет способна осуществить защиту территориальной целостности этой части суверенного государства".