Источники не указывают имени человека, которому Урбан VI поручил следствие над кардиналами. В них говорится только, что «следствие… понтифик поручил бывшему пирату, ставшему священнослужителем».
Все летописцы единодушно говорят о папе Урбане VI только плохое. Его называют «отцеубийцей», пьяницей, кровожадным зверем, способным на любое злодеяние. Современные исследователи католицизма называют этого папу тираном и насильником [74].
Католический архиепископ Бондрияр называет его сумасшедшим, а аббат Мурре утверждает, что папа Урбан VI был маньяком.
Одна из летописей рассказывает, что пытки, которым Урбан подвергал арестованных епископов и кардиналов, были настолько мучительны, что некоторые умерли от них, а те, кто остался в живых, превратились в калек с перебитыми костями.
Дитрих фон Ним, как секретарь паны лучше других знавший обо всем, что происходило в те годы, рассказывает страшные подробности о пытках над епископами и кардиналами, о бесчеловечности папы Урбана VI. Фон Ним подчеркивает, что все описанное им он видел собственными глазами, так как присутствовал на допросах и записывал показания истязуемых.
Фон Ним рассказывает далее, что закованных в цени священнослужителей из подземелья доставляли в камеру пыток, где сидел следователь (наш герой), который усердно выполнял свои обязанности и ежедневными пытками старался вырвать «признание». Часто при этом присутствовал Урбан и его племянник.
Урбан VI сам давал Коссе указания, как вести следствие.
– Ты не должен предъявлять им прямых обвинений. Ты должен только спрашивать: «Что ты сделал? Почему тебя арестовали?» Они, конечно, не будут отвечать, и тогда ты будешь переводить их в камеру пыток.
Балтазар Косса и его друзья Ринери Гуинджи и Гуиндаччо Буонакорсо, теперь уже священники, начали это черное дело. Странным кажется, что именно этим вновь испеченным священникам, со шрамами па руках, на шеях и на лицах, было поручено вести следствие над представителями высшего духовенства. Они не были судьями. Они преследовали одну только цель – добиться «признания» от подозреваемых в заговоре. Наибольший эффект производила внешность Гуиндаччо. этого уродливого и грубого великана, рябого, криворотого и хромого, с ярко блестевшим одиноким вытаращенным глазом, выступавшего в роли священника и следователя. Подобрав сутану, он величественно восседал за следовательским столом, а потом за столом в камере пыток.
Мы пожалеем наших читателей и не будем описывать все виды мучительных пыток, которым подвергались в большинстве больные и старые священнослужители. Заметим только, что единственным из трех следователей, способным сочувствовать арестованным, оказался гигант.
Пытки были настолько ужасны, что епископ Акуилы не выдержал.
– Остановитесь! – закричал он. – Скажите, чего вы добиваетесь от меня? Я признаю свою вину. Перестаньте мучить меня, пусть лучше я умру [78]!
За епископами начали одного за другим избивать и пытать кардиналов. Палачи продолжали свое гнусное дело до тех пор, пока люди не теряли сознание [74].
Косса невозмутимо вытягивал «признания». Он вспомнил, как святая инквизиция допрашивала его в подобной камере, и это воспоминание помогало ему сохранять хладнокровие. Но он видел, что оба его помощника, и особенно колосс в сутане, жалеют истязуемых. Одинокий глаз Буонакорсо блестел от готовых пролиться слез. Племянник папы, «правитель» Капуи, Амальфи и Ночеры, присутствовавший при пытках, заметил однажды такую чувствительность великана и начал издевательски хохотать над ним на глазах пытаемого корифея церкви. Урбан VI, который в саду, под окном камеры пыток, громко распевал псалмы (его голос переплетался с дикими криками пытаемого кардинала), удивился веселому смеху племянника и пришел посмотреть, что происходит. Он увидел, что гигант, недавно произведенный им в священники, которому он доверил такое серьезное дело, сидит согнувшись и почти плачет от жалости.
Урбан VI рассвирепел, кровь ударила ему в голову. Он метнул яростный взгляд на расчувствовавшегося Гуиндаччо и закричал:
. – Посмотрите на этого человека! И ему я поручил вести следствие! Что ты как баба распустил нюни!
«Самое незначительное проявление сочувствия жертвам во время пыток, – писал секретарь папской канцелярии, – вызывало ярость у папы, часто присутствовавшего при этих нечеловеческих сценах; тот, кто не мог скрыть свою слабость, беспощадно наказывался. Лицо папы наливалось кровью, он начинал кричать скрипучим, прерывающимся голосом. Однажды он чуть не прогнал двух „следователей“, когда заметил, что они не могут спокойно выносить зрелища пыток.
– Убирайтесь вон! – орал он. – Вы бабы, плаксивые бабы, мне не нужны такие! Убирайтесь сейчас же! А то я прикажу вас высечь!
Этими словами он хотел дать понять всем, а особенно одному из пиратов, «главному следователю», что порученное ему дело надо выполнять с еще большей жестокостью» [78].
Косса старался успокоить Урбана VI.
– Вы неправильно поняли их, святой отец, – твердо произнес он, обращаясь к папе. – Эти двое были достаточно жестокими в своем прежнем ремесле. Вас, наверно, обманывает блестящий глаз этого громилы. Он и меня обманул когда-то, святой отец.
Урбан VI ушел, и громкое пение псалмов снова стало аккомпанементом к страшным крикам. Он проделывал это систематически, нарочно, чтобы следователи чувствовали постоянно его присутствие и не приостанавливали пыток.
Но ничто не помогало, Кардиналы и епископы не признавали своей вины. Правда, кардинал сангроский не выдержал истязаний и подал знак, что будет говорить («Наконец-то признание!» – подумал наш герой), но сказал совсем не то, чего от него ожидали.
– Я действительно участник преступления. Я тяжко согрешил. Но согрешил не против папы, а во имя него, я хотел помочь Урбану VI. Будучи папским легатом, я пытал архиепископов, епископов и других корифеев церкви, своих коллег, не имея на это права, чтобы только поддержать своего теперешнего истязателя [87].
– Оставьте его, – приказал Косса. – Приведите кардинала венецианского.
Кардинал Венеции был самым больным из всех кардиналов, он подвергся наиболее зверским и жестоким пыткам. Его держали в камере около четырех часов, применяя самые разнообразные средства, потому что из сада беспрерывно слышались аккомпанирующие молитвы папы.
«Урбан распевал псалмы не переставая, – пишет секретарь папской канцелярии, – а его племянник смеялся и острил, наслаждаясь этим диким зрелищем.
Урбан VI не понижал голоса, чтобы находившиеся в камере пыток «следователи» слышали его и не сбавляли усердия в своем страшном деле, зная, что папа рядом и следит за ними.
Однажды я не выдержал, – добавляет Дитрих фон Ним, – я был не в силах больше выносить этого зрелища, притворился, что неожиданно почувствовал себя плохо, и вышел из камеры пыток» [10, 74, 78].
Весь мир знал о делах, происходивших в папской крепости в Ночере. Весь народ сочувствовал жертвам пыток. Король Карл, которого возмущали интриги и злодеяния Урбана VI в его владениях, всеми силами старался изгнать его. Раньше это ему не удалось сделать из-за малочисленности войска, которое он имел в своем распоряжении. Теперь же он собрал большие силы и направился к Ночере, чтобы вышвырнуть наконец папу из королевства. Многотысячное войско во главе с королем подошло к стенам Ночеры с твердым намерением не церемониться с папой.
– На этот раз дело будет трудным, святой отец, – откровенно заявил Косса Урбану VI.
«Король обстреливал папу из катапульт, словно он не глава христианской церкви, а какой-нибудь турок», – сказано в «Неаполитанской летописи».
А Дитрих фон Ним пишет: «Папа Урбан VI, чтобы хоть как-нибудь отомстить Карлу, три-четыре раза в день появлялся у окна замка со свечой в одной руке и колокольчиком в другой и громким голосом, торжественно во всеуслышание посылал анафему королю и его войску. Потом направлялся в камеру пыток и приказывал палачам с еще большей жестокостью „делать свое дело“ [78].
«Все это хорошо. Но что с нами станет через неделю, когда у нас не будет ни оружия, ни еды?…» – думал наш герой.
И снова Косса оказал папе услугу, особенно ценную при создавшихся обстоятельствах. В тяжелый момент, когда папе угрожала опасность попасть в плен к своему самому беспощадному врагу – унижение и позор непоправимые, – Косса ускользнул из Ночеры, чтобы встретиться с Раймондо дель Балчо, графом Нолы, Тамазо Сан-Северино и Пьетро Тартеро, настоятелем монастыря в Монте-Кассино. Все трое претендовали на трон короля Карла. Собрав войско, они направились с Коссой на помощь папе.
В первую очередь папу перевезли из Ночеры в Салерно. Косса и его друзья последовали за ним.
Карл не препятствовал их бегству. Он хотел только одного: чтобы интриган папа навсегда покинул его королевство.
– Чьи это корабли?
– Гаспара Коссы.
– О! – ужаснулся Урбан VI. – Знаю я этого «адмирала», он служит Провансу. Он захватит меня в плен и передаст палачу антипапе!
Действительно, «архипират», брат нашего героя, оказывал услуги правителю Прованса. Урбана VI невозможно было уговорить. Как ни старался Балтазар убедить его, что ручается за своего брата, Урбан так и не решился плыть на корабле Гаспара. Пришлось отправиться по суше в Беневенто, а оттуда в местечко, расположенное между Барлеттой и Трани на берегу Адриатического моря [104].
Как же чувствовали себя кардиналы и другие высокопоставленные священнослужители, жертвы папы Урбана VI, которых он, убегая, захватил с собой?
Епископ Акуилы, от пыток ставший похожим на труп с вывернутыми суставами рук и ног, не мог двигаться сам. Его посадили на лошадь, но и на ней он с трудом удерживался.
Урбан VI то и дело оборачивался и смотрел на отстававшего епископа.
– Этот дьявол еле тащится. Ему хочется, чтобы нас схватили, – сказал он Коссе, ехавшему рядом.'
Папа, взбешенный тем, что епископ становится помехой в пути, зловеще улыбнулся Коссе, ловко сидевшему в седле, несмотря па сутану.
– Сын мой! Надо избавиться от этого дьявола, он стремится погубить меня.
Балтазар вынул саблю, скрытую под сутаной, замахнулся и с силой опустил ее на голову епископа.
«Хорошая смерть, – подумал Косса. – Он и почувствовать ничего не успел!»
Дикий взгляд Урбана VI говорил, что он еще не удовлетворен.
– Оставьте его на дороге! – закричал он на людей, которые окружили труп и пытались поднять его. – Бросьте на дороге, пусть его жрут вороны.
Описывая этот случай, секретарь папы говорит: «Я не слышал, чтобы какой-нибудь другой глава церкви совершал такие противозаконные убийства – сам или чужими руками» [78].
Генуэзский корабль, на котором Урбан VI (и наш герой) направлялся в Геную, сделал остановку в Пизе. Папу встретил там Пьетро Гамбакорти, правитель города.
Слухи о пытках над кардиналами дошли и сюда, и он обратился к папе с просьбой оказать хоть какое-то снисхождение духовным лицам.
Урбан VI рассвирепел. Он приказал доставить к себе свои жертвы, заставил Коссу снова предъявить им обвинение в том, что они «заговорщики», «отцеубийцы» (они же намеревались отравить «отца» – папу!), нераскаивающиеся интриганы, превосходящие своими кознями самого сатану.
– Что вы можете сказать в свое оправдание? – спросил Косса.
– Мы невиновны! – последовал еле слышный ответ. – Мы ничего не сделали против святейшего.
Тяжелое состояние арестованных не волновало Урбана VI, хотя все они напоминали скелеты, обтянутые кожей, и даже те, кому не вывихнули рук и ног, не могли шевельнуться, превратились в совершенных инвалидов.
– Уведите их на корабль! – приказал папа.
В Генуе дож передал папе письмо от английского короля.
«Кардинал Истона – мой подданный, – писал король Ричард. – Если он действительно думал отравить тебя, если ты боишься за свою жизнь – удали его. Отправь его ко мне. Я сам буду присматривать за ним…»
Урбан VI и слышать не хотел об этом. Но дочитал письмо до конца.
«Если же ты не пришлешь кардинала ко мне, – продолжал Ричард, – значит, ты со мной не считаешься. А это заставит меня задуматься, не является ли законным папой Климент VII (второй папа), а не ты».
Урбан VI возмутился, но приказал освободить английского кардинала, чтоб не потерять из-за него влияние в Англии. Но из-за этого пяти оставшимся под арестом кардиналам досталось еще больше. Урбан VI не отпускал их, несмотря на все просьбы, старания, увещевания и предложения знатных людей Генуи, где папа был гостем, освободить истерзанных людей.
Косса продолжал ежедневно ходить в тюрьму и по-прежнему, согласно указаниям папы, вел «допросы».
Но вот однажды утром папу взбесило известие о том, что два его «министра»: кардинал Равенны и кардинал Пьетра-Молло – исчезли.
Урбан в ярости кусал губы.
– О волки! – кричал он. – О лисы! Это, наверно, они подстрекали генуэзцев требовать освобождения арестованных!
Вскоре пришли новые вести: оба кардинала, его вчерашние «министры», бежали во Францию к папе Клименту VII в Авиньон. Бежали, чтобы поддержать его противника!
Урбана VI чуть не хватил паралич.
– И этих змей я столько лет пригревал на еврей груди! – кричал он.
Напрасно генуэзцы продолжали упрашивать его отпустить пятерых ставших калеками кардиналов и четырех епископов.
– Балтазар, – ежедневно напоминал он нашему герою, – будь начеку! Они из кожи вон лезут, чтобы вырвать их у меня. В любую ночь они могут натворить что угодно!
– Не бойтесь, святой отец.
Как-то ночью была совершена попытка освободить кардиналов, но Косса не спал и предупредил бегство, убив в схватке двух человек.
– Не беспокойтесь, святой отец, – говорил он наутро папе. – Никому не удастся выкрасть их.
И действительно, повторные попытки генуэзцев освободить арестованных не увенчались успехом.
Но и жизнь Урбана VI в этом городе стала невыносимой.
Позвав однажды нашего героя, папа сказал:
– Косса, я уеду. Генуэзцы не дают мне ни минуты покоя своей чувствительностью. Найди два-три корабля с верными капитанами и незаметно ночью переправь па них и заговорщиков.
Де Потте отмечает, что некоторые летописи рассказывают, будто пять кардиналов и четыре епископа – жертвы папы, которых он настойчиво таскал за собой, – оказались зарезанными или задушенными в генуэзской тюрьме. Но это необоснованное утверждение.
Когда Урбан VI, вынужденный покинуть город дожей, сел на корабль, пять кардиналов и четыре епископа были живы и заботливо доставлены Коссой туда же.
Урбан VI захотел лично убедиться, что их привели. Ему показали арестованных. Тогда он приказал:
– Возьмите девять крепких мешков, посадите в них кардиналов и епископов, а мешки завяжите хорошенько. А когда мы отплывем подальше, где-нибудь в глубоком месте сбросьте их в море.
И когда корабль удалился от Генуи, девять мешков были сброшены за борт. Это кажется невероятным, но таков был конец кардиналов и епископов Урбана VI [74, 78, 89].
Урбан VI в сопровождении нашего героя добрался до Лукки. Здесь ему пришлось задержаться. Дальше двигаться было нельзя. Все Неаполитанское королевство было охвачено волнением. Приверженцы папы, знатные вельможи, те же, которые помогли папе покинуть Ночеру, подняли восстание против Карла. Королю удалось ненадолго одержать верх, но вскоре он был убит.
Страсти разгорелись с новой силой. Король умер, но осталась королева, молодая вдова, единомышленница покойного. Что делать с ней? Послать ей анафему! Так и сделали. Папа лично направил королеве проклятие, длинное и напыщенное. Этим проклятием Урбан VI разделался не только с королевой. Он нанес удар и по ее сыну, наследнику покойного короля, а также по другим членам семьи своего врага.
Даже мертвому королю Урбан VI не переставал мстить!
Все венценосцы должны были дрожать перед «наследником святого Петра».
– Собака, – говорил Урбан VI о покойном короле, – так ему и подобало сдохнуть, раз он не хотел подчиниться святому престолу. Никто не станет хоронить его. Ни в Венгрии, ни в Италии, во всем мире не найдется священника, который решился бы его похоронить [89]!
Урбан вторично послал проклятие вдовствующей королеве и наследнику. Все ухищрения папы были направлены лишь к одному – уговорить, убедить неаполитанцев сделать королем его племянника.
Папа издал буллу, в которой говорилось, что он, Урбан VI, является теперь единственным законным правителем Неаполитанского королевства. Но это никого не убедило…
Кроме племянника, у Урбана VI были еще две племянницы, которые восемь лет назад ушли в монастырь, обрекли себя на вечное девичество. Тогда их дядя еще не был богат. А разбогатев, Урбан VI забрал племянниц из монастыря и тут же выдал их замуж. Приданое они получили огромное. Каждой из бывших монахинь досталось по тридцать тысяч золотых дукатов «из имущества церкви». Случай этот не единичен. «Летопись Реджо» указывает, что Урбан VI часто конфисковал имущество церквей, монастырей и даже больниц, продавал его и присваивал деньги, полученные от продажи [74].
Урбан VI вынашивал планы больших завоевательных походов. Присутствие бывшего пирата, а теперь священнослужителя еще сильнее разжигало его захватнические устремления. Были объявлены крестовые походы против Неаполитанского королевства, а также против «раскольников»-греков (в Византию), с целью помочь им вновь «обрести свет», утраченный ими много веков назад (из-за константинопольского патриарха Фотия).
Была издана булла, объявлявшая о конфискации Пелопоннеса (Ахейское княжество), формально принадлежавшего молодому королю Владиславу.
– Готовься, сын мой, – предупредил Урбан VI Коссу и начал собирать войско, чтобы ударить по венграм и французам.
Но Урбану VI не удалось осуществить свой план. Исследователь истории западной церкви Виореджо рассказывает: «Урбан VI собирался вновь обосноваться в Риме, но бог не соблаговолил разрешить ему этого. По дороге он упал с мула и по приезде в Рим вскоре умер».
Племянник Урбана VI, который надеялся только на помощь своего дяди, после смерти папы стал опасаться, что в Неаполитанском королевстве его могут схватить и повесить. Он препроводил свою монахиню в тот же монастырь, откуда выкрал ее, взял жену и детей, нанял корабль, погрузил на него все, что ему удалось награбить у своих временных подданных (одежду, деньги), и тоже решил вернуться в Рим. Но корабль потерпел крушение, племянник папы и его семья погибли, награбленное добро очутилось на дне моря.
Теперь, когда умер Урбан VI и остался лишь один папа, всем стало казаться, что должен прийти конец и расколу западной церкви. Но надежды эти не оправдались. Четырнадцать кардиналов Урбана VI (столько их осталось после того, как были утоплены пять кардиналов и двое бежали к Клименту VII в Авиньон), опасаясь, что они потеряют свои посты, собрали конклав и избрали нового папу, то есть преемника Урбана VI.
Избрание папы продлило раскол. Новый папа, Петр Томачелли, назвался Бонифацием IX. Он был неаполитанцем, другом семьи Косса, ровесником Балтазара и для «отца христианства» очень молодым. Ему было тридцать лет, а нашему герою двадцать девять. Но Балтазар был человеком образованным, а Бонифаций IX – безграмотным невеждой.
На другой день после восшествия на престол Бонифаций IX позвал Коссу и объявил ему:
– Я назначаю тебя архидиаконом в соборе святого Евстафия. Мне хочется, чтобы ты был при мне вВатикане. Боюсь, что грядут большие события, и я хотел бы советоваться с тобой.
Действительно, как только во Франции стало известно, что в Риме после смерти Урбана VI избран новый папа, Климент VII тут же предал его анафеме.
«Пусть все проклятия Ветхого я Нового завета обрушатся на голову римского папы-самозванца, – говорилось в анафеме. – Пусть покарает Божий меч антипапу и его приспешников, пусть угаснет навсегда светильник их жизни, а души сгорят в адском огне. Пусть будут прокляты, – продолжал авиньонский понтифик, – все сторонники папы-антихриста. Да обрушится на них гнев Всевышнего, и будут они отлучены от церкви Христовой и лишены святого Божьего причастия во веки веков».
Новый папа с выражением беспомощности взглянул на Коссу, ожидая его ответа.
Этот молодой неаполитанский феодал, ставший папой, главой христианства, с помощью кардиналов Урбана VI, свидетельствует секретарь Ватикана Дитрих фон Ним, был до такой степени безграмотен, что не только не понимал содержания документов, которые ему приносили на подпись, но с трудом расписывался на них. Даже самые простые вопросы ставили его в тупик, и он отвечал невпопад.
И вот сейчас этот человек обращался к Коссе за дружеским советом.
– Как мне поступить, Балтазар? Я хотел бы тоже послать проклятие своему врагу. Еще более страшное. Такое, подобного которому еще не бывало. – Бонифаций IX пристально посмотрел на Коссу. – Сочинить его должен ты.
– Я сделаю это, святой отец, – спокойно ответил наш герой другу своей семьи, оказавшемуся на столь высоком посту. – Сделаю. Но хочу попросить тебя сделать и мне одолжение. Я хотел бы, чтоб в собор, где я служу, ты назначил двух священников, моих старых друзей: Ринери Гуинджи и Гуиндаччо Буонакорсо. Пусть они руководят мной…
На следующий день папа Бонифаций IX «urbi et orbi» [8] направил анафему антипапе, своему врагу, «антихристу из Авиньона», – анафему, которая, как увидят читатели, действительно превосходила анафему Климента VII.
«Правителю мрака Сатане, обитающему в глубине преисподней и окруженному легионом дьяволов, удалось сделать своего наместника на земле, антихриста Климента VII главой христианства, дать ему советников-кардиналов, созданных по образу и подобию этого дьявола, сынов бахвальства, стяжательства и их сестер – алчности и наглости.
Да ниспошлет на него Господь слепоту и безумие, да разверзнутся небеса и поразят его громами и молниями. Да падет на него гнев Всемогущего и святых Петра и Павла. Пусть проклянет его всяк входящий и выходящий. Да будет проклята пища его и все его добро, и псы, охраняющие его, и петухи, для него поющие. Пусть постигнет его судьба Датана и Аверроса. Пусть ад поглотит его живым, как Анания и Саифира, оболгавших Господа, пусть будет наказан он, как Пилат и Иуда, предатели Господа. Да падет на него проклятие Девы Марии и всех святых, да постигнут его страшнейшие пытки ада, как губителя церкви. Пусть вся Вселенная встанет на него войной. Пусть разверзнется и поглотит его земля и даже имя его навсегда исчезнет с лица Вселенной. Пусть все и вся объявят ему войну, пусть стихия и люди восстанут против него и уничтожат. Пусть жилище его превратится в пустыню. Пусть святые при жизни помутят ему разум, пусть ангелы после смерти препроводят его черную душу во владения Сатаны, где дьяволы, несмотря на заключенное с ним соглашение, будут истязать его за содеянные им преступления.
Пусть Всемогущий и все святые пошлют вечное проклятие наместнику Сатаны и его советникам-кардиналам, подобное тому, каким был проклят Иуда Искариот и Юлиан Отступник. Пусть погибнут все сторонники антихриста Климента VII, как погибли Диоклетиан и Нерон. Да будут сочтены их дни и достойны сожаления. Пусть обрушатся на них невзгоды и голод, пусть поразит их проказа и другие болезни. Да будет проклят их род, да не поможет им молитва, не снизойдет на них благословение. Пусть будет проклято любое место, где они живут, и то, куда они переедут. Проклятие всем, кто не признает Бонифация IX. Пусть преследует их проклятие днем и ночью, всечасно, едят они или переваривают пищу, бодрствуют или спят, разговаривают или молчат. Проклятие их плоти от темени до ногтей на ногах, пусть оглохнут они и ослепнут, пусть поразит их немота, пусть отнимутся у них руки и ноги, пусть преследует их проклятие, сидят ли они, стоят или лежат. Проклятие им отныне и во веки веков, до второго пришествия. Пусть дохнут они, как собаки или ослы, и волки пусть разрывают их смрадные трупы. И пусть вечно сопутствует им Сатана и его черные «ангелы». Аминь!» [2]
Анафема читалась во время каждой литургии в церквах, подчиненных римскому папе Бонифацию IX, точно так же, как анафема авиньонского папы читалась соответственно в церквах, находящихся в его ведении.
Однажды папа Бонифаций IX вызвал нашего героя из собора святого Евстафия.
– Балтазар, – обратился Бонифаций к другу. – Я обнищал! Как мне вырваться из нужды?
Многие «наследники святого Петра» любили деньги. Но Бонифаций IX, друг семьи Косса, известен как наиболее ненасытный. Он вошел в историю под кличкой Симонист, хотя симонистами в широком смысле слова были многие священники, сотни и даже тысячи. Не было ни одной церковной должности, ни одного даже незначительного церковного поста, который папа Бонифаций IX не продал бы с аукциона, причем места отдавались любому, предложившему наибольшую цену, независимо от его моральных качеств.
Способ установления цены за ту или иную должность был найден просто. За место взималась тройная сумма годового дохода. То есть, давая священнику приход, Бонифаций IX сразу получал с него трехкратную сумму предполагаемого годичного дохода. И если уж священник соглашался платить такую большую сумму за столь скромное место, можно понять, какие огромные деньги платил какой-нибудь будущий архиепископ или настоятель монастыря, – монастыри были тогда очень богаты и приносили огромные доходы, – или какая-нибудь знатная дама, пожелавшая стать настоятельницей монастыря (что было тогда модно), или архиепископ, готовый отдать все, что у него было, за «шапку кардинала», которая принесла бы ему доход неизмеримо больший, чем плата за сан. Бонифаций IX, бывший кардинал Петр Томачелли, как уже было сказано выше, не обращал внимания на то, кому продается должность, его интересовали только деньги. И часто посты архиепископов, епископов и настоятелей монастырей доставались распутникам и убийцам или, если монастыри были женскими, известным куртизанкам, так как покупатели не подвергались никакому, хотя бы формальному, испытанию или наказанию в виде принудительных молитв, которыми они «искупили» бы свои старые грехи или даже преступления.
Все летописцы единодушно говорят о папе Урбане VI только плохое. Его называют «отцеубийцей», пьяницей, кровожадным зверем, способным на любое злодеяние. Современные исследователи католицизма называют этого папу тираном и насильником [74].
Католический архиепископ Бондрияр называет его сумасшедшим, а аббат Мурре утверждает, что папа Урбан VI был маньяком.
Одна из летописей рассказывает, что пытки, которым Урбан подвергал арестованных епископов и кардиналов, были настолько мучительны, что некоторые умерли от них, а те, кто остался в живых, превратились в калек с перебитыми костями.
Дитрих фон Ним, как секретарь паны лучше других знавший обо всем, что происходило в те годы, рассказывает страшные подробности о пытках над епископами и кардиналами, о бесчеловечности папы Урбана VI. Фон Ним подчеркивает, что все описанное им он видел собственными глазами, так как присутствовал на допросах и записывал показания истязуемых.
Фон Ним рассказывает далее, что закованных в цени священнослужителей из подземелья доставляли в камеру пыток, где сидел следователь (наш герой), который усердно выполнял свои обязанности и ежедневными пытками старался вырвать «признание». Часто при этом присутствовал Урбан и его племянник.
Урбан VI сам давал Коссе указания, как вести следствие.
– Ты не должен предъявлять им прямых обвинений. Ты должен только спрашивать: «Что ты сделал? Почему тебя арестовали?» Они, конечно, не будут отвечать, и тогда ты будешь переводить их в камеру пыток.
Балтазар Косса и его друзья Ринери Гуинджи и Гуиндаччо Буонакорсо, теперь уже священники, начали это черное дело. Странным кажется, что именно этим вновь испеченным священникам, со шрамами па руках, на шеях и на лицах, было поручено вести следствие над представителями высшего духовенства. Они не были судьями. Они преследовали одну только цель – добиться «признания» от подозреваемых в заговоре. Наибольший эффект производила внешность Гуиндаччо. этого уродливого и грубого великана, рябого, криворотого и хромого, с ярко блестевшим одиноким вытаращенным глазом, выступавшего в роли священника и следователя. Подобрав сутану, он величественно восседал за следовательским столом, а потом за столом в камере пыток.
Мы пожалеем наших читателей и не будем описывать все виды мучительных пыток, которым подвергались в большинстве больные и старые священнослужители. Заметим только, что единственным из трех следователей, способным сочувствовать арестованным, оказался гигант.
Пытки были настолько ужасны, что епископ Акуилы не выдержал.
– Остановитесь! – закричал он. – Скажите, чего вы добиваетесь от меня? Я признаю свою вину. Перестаньте мучить меня, пусть лучше я умру [78]!
За епископами начали одного за другим избивать и пытать кардиналов. Палачи продолжали свое гнусное дело до тех пор, пока люди не теряли сознание [74].
Косса невозмутимо вытягивал «признания». Он вспомнил, как святая инквизиция допрашивала его в подобной камере, и это воспоминание помогало ему сохранять хладнокровие. Но он видел, что оба его помощника, и особенно колосс в сутане, жалеют истязуемых. Одинокий глаз Буонакорсо блестел от готовых пролиться слез. Племянник папы, «правитель» Капуи, Амальфи и Ночеры, присутствовавший при пытках, заметил однажды такую чувствительность великана и начал издевательски хохотать над ним на глазах пытаемого корифея церкви. Урбан VI, который в саду, под окном камеры пыток, громко распевал псалмы (его голос переплетался с дикими криками пытаемого кардинала), удивился веселому смеху племянника и пришел посмотреть, что происходит. Он увидел, что гигант, недавно произведенный им в священники, которому он доверил такое серьезное дело, сидит согнувшись и почти плачет от жалости.
Урбан VI рассвирепел, кровь ударила ему в голову. Он метнул яростный взгляд на расчувствовавшегося Гуиндаччо и закричал:
. – Посмотрите на этого человека! И ему я поручил вести следствие! Что ты как баба распустил нюни!
«Самое незначительное проявление сочувствия жертвам во время пыток, – писал секретарь папской канцелярии, – вызывало ярость у папы, часто присутствовавшего при этих нечеловеческих сценах; тот, кто не мог скрыть свою слабость, беспощадно наказывался. Лицо папы наливалось кровью, он начинал кричать скрипучим, прерывающимся голосом. Однажды он чуть не прогнал двух „следователей“, когда заметил, что они не могут спокойно выносить зрелища пыток.
– Убирайтесь вон! – орал он. – Вы бабы, плаксивые бабы, мне не нужны такие! Убирайтесь сейчас же! А то я прикажу вас высечь!
Этими словами он хотел дать понять всем, а особенно одному из пиратов, «главному следователю», что порученное ему дело надо выполнять с еще большей жестокостью» [78].
Косса старался успокоить Урбана VI.
– Вы неправильно поняли их, святой отец, – твердо произнес он, обращаясь к папе. – Эти двое были достаточно жестокими в своем прежнем ремесле. Вас, наверно, обманывает блестящий глаз этого громилы. Он и меня обманул когда-то, святой отец.
Урбан VI ушел, и громкое пение псалмов снова стало аккомпанементом к страшным крикам. Он проделывал это систематически, нарочно, чтобы следователи чувствовали постоянно его присутствие и не приостанавливали пыток.
Но ничто не помогало, Кардиналы и епископы не признавали своей вины. Правда, кардинал сангроский не выдержал истязаний и подал знак, что будет говорить («Наконец-то признание!» – подумал наш герой), но сказал совсем не то, чего от него ожидали.
– Я действительно участник преступления. Я тяжко согрешил. Но согрешил не против папы, а во имя него, я хотел помочь Урбану VI. Будучи папским легатом, я пытал архиепископов, епископов и других корифеев церкви, своих коллег, не имея на это права, чтобы только поддержать своего теперешнего истязателя [87].
– Оставьте его, – приказал Косса. – Приведите кардинала венецианского.
Кардинал Венеции был самым больным из всех кардиналов, он подвергся наиболее зверским и жестоким пыткам. Его держали в камере около четырех часов, применяя самые разнообразные средства, потому что из сада беспрерывно слышались аккомпанирующие молитвы папы.
«Урбан распевал псалмы не переставая, – пишет секретарь папской канцелярии, – а его племянник смеялся и острил, наслаждаясь этим диким зрелищем.
Урбан VI не понижал голоса, чтобы находившиеся в камере пыток «следователи» слышали его и не сбавляли усердия в своем страшном деле, зная, что папа рядом и следит за ними.
Однажды я не выдержал, – добавляет Дитрих фон Ним, – я был не в силах больше выносить этого зрелища, притворился, что неожиданно почувствовал себя плохо, и вышел из камеры пыток» [10, 74, 78].
Весь мир знал о делах, происходивших в папской крепости в Ночере. Весь народ сочувствовал жертвам пыток. Король Карл, которого возмущали интриги и злодеяния Урбана VI в его владениях, всеми силами старался изгнать его. Раньше это ему не удалось сделать из-за малочисленности войска, которое он имел в своем распоряжении. Теперь же он собрал большие силы и направился к Ночере, чтобы вышвырнуть наконец папу из королевства. Многотысячное войско во главе с королем подошло к стенам Ночеры с твердым намерением не церемониться с папой.
– На этот раз дело будет трудным, святой отец, – откровенно заявил Косса Урбану VI.
«Король обстреливал папу из катапульт, словно он не глава христианской церкви, а какой-нибудь турок», – сказано в «Неаполитанской летописи».
А Дитрих фон Ним пишет: «Папа Урбан VI, чтобы хоть как-нибудь отомстить Карлу, три-четыре раза в день появлялся у окна замка со свечой в одной руке и колокольчиком в другой и громким голосом, торжественно во всеуслышание посылал анафему королю и его войску. Потом направлялся в камеру пыток и приказывал палачам с еще большей жестокостью „делать свое дело“ [78].
«Все это хорошо. Но что с нами станет через неделю, когда у нас не будет ни оружия, ни еды?…» – думал наш герой.
И снова Косса оказал папе услугу, особенно ценную при создавшихся обстоятельствах. В тяжелый момент, когда папе угрожала опасность попасть в плен к своему самому беспощадному врагу – унижение и позор непоправимые, – Косса ускользнул из Ночеры, чтобы встретиться с Раймондо дель Балчо, графом Нолы, Тамазо Сан-Северино и Пьетро Тартеро, настоятелем монастыря в Монте-Кассино. Все трое претендовали на трон короля Карла. Собрав войско, они направились с Коссой на помощь папе.
В первую очередь папу перевезли из Ночеры в Салерно. Косса и его друзья последовали за ним.
Карл не препятствовал их бегству. Он хотел только одного: чтобы интриган папа навсегда покинул его королевство.
Д. Кольер. Папа Урбан VI
Но Урбан VI, увидев корабли, которые ожидали их вСалерно и на которых они должны были отправиться дальше, испугался.– Чьи это корабли?
– Гаспара Коссы.
– О! – ужаснулся Урбан VI. – Знаю я этого «адмирала», он служит Провансу. Он захватит меня в плен и передаст палачу антипапе!
Действительно, «архипират», брат нашего героя, оказывал услуги правителю Прованса. Урбана VI невозможно было уговорить. Как ни старался Балтазар убедить его, что ручается за своего брата, Урбан так и не решился плыть на корабле Гаспара. Пришлось отправиться по суше в Беневенто, а оттуда в местечко, расположенное между Барлеттой и Трани на берегу Адриатического моря [104].
Как же чувствовали себя кардиналы и другие высокопоставленные священнослужители, жертвы папы Урбана VI, которых он, убегая, захватил с собой?
Епископ Акуилы, от пыток ставший похожим на труп с вывернутыми суставами рук и ног, не мог двигаться сам. Его посадили на лошадь, но и на ней он с трудом удерживался.
Урбан VI то и дело оборачивался и смотрел на отстававшего епископа.
– Этот дьявол еле тащится. Ему хочется, чтобы нас схватили, – сказал он Коссе, ехавшему рядом.'
Папа, взбешенный тем, что епископ становится помехой в пути, зловеще улыбнулся Коссе, ловко сидевшему в седле, несмотря па сутану.
– Сын мой! Надо избавиться от этого дьявола, он стремится погубить меня.
Балтазар вынул саблю, скрытую под сутаной, замахнулся и с силой опустил ее на голову епископа.
«Хорошая смерть, – подумал Косса. – Он и почувствовать ничего не успел!»
Дикий взгляд Урбана VI говорил, что он еще не удовлетворен.
– Оставьте его на дороге! – закричал он на людей, которые окружили труп и пытались поднять его. – Бросьте на дороге, пусть его жрут вороны.
Описывая этот случай, секретарь папы говорит: «Я не слышал, чтобы какой-нибудь другой глава церкви совершал такие противозаконные убийства – сам или чужими руками» [78].
Генуэзский корабль, на котором Урбан VI (и наш герой) направлялся в Геную, сделал остановку в Пизе. Папу встретил там Пьетро Гамбакорти, правитель города.
Слухи о пытках над кардиналами дошли и сюда, и он обратился к папе с просьбой оказать хоть какое-то снисхождение духовным лицам.
Урбан VI рассвирепел. Он приказал доставить к себе свои жертвы, заставил Коссу снова предъявить им обвинение в том, что они «заговорщики», «отцеубийцы» (они же намеревались отравить «отца» – папу!), нераскаивающиеся интриганы, превосходящие своими кознями самого сатану.
– Что вы можете сказать в свое оправдание? – спросил Косса.
– Мы невиновны! – последовал еле слышный ответ. – Мы ничего не сделали против святейшего.
Тяжелое состояние арестованных не волновало Урбана VI, хотя все они напоминали скелеты, обтянутые кожей, и даже те, кому не вывихнули рук и ног, не могли шевельнуться, превратились в совершенных инвалидов.
– Уведите их на корабль! – приказал папа.
В Генуе дож передал папе письмо от английского короля.
«Кардинал Истона – мой подданный, – писал король Ричард. – Если он действительно думал отравить тебя, если ты боишься за свою жизнь – удали его. Отправь его ко мне. Я сам буду присматривать за ним…»
Урбан VI и слышать не хотел об этом. Но дочитал письмо до конца.
«Если же ты не пришлешь кардинала ко мне, – продолжал Ричард, – значит, ты со мной не считаешься. А это заставит меня задуматься, не является ли законным папой Климент VII (второй папа), а не ты».
Урбан VI возмутился, но приказал освободить английского кардинала, чтоб не потерять из-за него влияние в Англии. Но из-за этого пяти оставшимся под арестом кардиналам досталось еще больше. Урбан VI не отпускал их, несмотря на все просьбы, старания, увещевания и предложения знатных людей Генуи, где папа был гостем, освободить истерзанных людей.
Косса продолжал ежедневно ходить в тюрьму и по-прежнему, согласно указаниям папы, вел «допросы».
Но вот однажды утром папу взбесило известие о том, что два его «министра»: кардинал Равенны и кардинал Пьетра-Молло – исчезли.
Урбан в ярости кусал губы.
– О волки! – кричал он. – О лисы! Это, наверно, они подстрекали генуэзцев требовать освобождения арестованных!
Вскоре пришли новые вести: оба кардинала, его вчерашние «министры», бежали во Францию к папе Клименту VII в Авиньон. Бежали, чтобы поддержать его противника!
Урбана VI чуть не хватил паралич.
– И этих змей я столько лет пригревал на еврей груди! – кричал он.
Напрасно генуэзцы продолжали упрашивать его отпустить пятерых ставших калеками кардиналов и четырех епископов.
– Балтазар, – ежедневно напоминал он нашему герою, – будь начеку! Они из кожи вон лезут, чтобы вырвать их у меня. В любую ночь они могут натворить что угодно!
– Не бойтесь, святой отец.
Как-то ночью была совершена попытка освободить кардиналов, но Косса не спал и предупредил бегство, убив в схватке двух человек.
– Не беспокойтесь, святой отец, – говорил он наутро папе. – Никому не удастся выкрасть их.
И действительно, повторные попытки генуэзцев освободить арестованных не увенчались успехом.
Но и жизнь Урбана VI в этом городе стала невыносимой.
Позвав однажды нашего героя, папа сказал:
– Косса, я уеду. Генуэзцы не дают мне ни минуты покоя своей чувствительностью. Найди два-три корабля с верными капитанами и незаметно ночью переправь па них и заговорщиков.
Де Потте отмечает, что некоторые летописи рассказывают, будто пять кардиналов и четыре епископа – жертвы папы, которых он настойчиво таскал за собой, – оказались зарезанными или задушенными в генуэзской тюрьме. Но это необоснованное утверждение.
Когда Урбан VI, вынужденный покинуть город дожей, сел на корабль, пять кардиналов и четыре епископа были живы и заботливо доставлены Коссой туда же.
Урбан VI захотел лично убедиться, что их привели. Ему показали арестованных. Тогда он приказал:
– Возьмите девять крепких мешков, посадите в них кардиналов и епископов, а мешки завяжите хорошенько. А когда мы отплывем подальше, где-нибудь в глубоком месте сбросьте их в море.
И когда корабль удалился от Генуи, девять мешков были сброшены за борт. Это кажется невероятным, но таков был конец кардиналов и епископов Урбана VI [74, 78, 89].
Урбан VI в сопровождении нашего героя добрался до Лукки. Здесь ему пришлось задержаться. Дальше двигаться было нельзя. Все Неаполитанское королевство было охвачено волнением. Приверженцы папы, знатные вельможи, те же, которые помогли папе покинуть Ночеру, подняли восстание против Карла. Королю удалось ненадолго одержать верх, но вскоре он был убит.
Страсти разгорелись с новой силой. Король умер, но осталась королева, молодая вдова, единомышленница покойного. Что делать с ней? Послать ей анафему! Так и сделали. Папа лично направил королеве проклятие, длинное и напыщенное. Этим проклятием Урбан VI разделался не только с королевой. Он нанес удар и по ее сыну, наследнику покойного короля, а также по другим членам семьи своего врага.
Даже мертвому королю Урбан VI не переставал мстить!
Все венценосцы должны были дрожать перед «наследником святого Петра».
– Собака, – говорил Урбан VI о покойном короле, – так ему и подобало сдохнуть, раз он не хотел подчиниться святому престолу. Никто не станет хоронить его. Ни в Венгрии, ни в Италии, во всем мире не найдется священника, который решился бы его похоронить [89]!
Урбан вторично послал проклятие вдовствующей королеве и наследнику. Все ухищрения папы были направлены лишь к одному – уговорить, убедить неаполитанцев сделать королем его племянника.
Папа издал буллу, в которой говорилось, что он, Урбан VI, является теперь единственным законным правителем Неаполитанского королевства. Но это никого не убедило…
Кроме племянника, у Урбана VI были еще две племянницы, которые восемь лет назад ушли в монастырь, обрекли себя на вечное девичество. Тогда их дядя еще не был богат. А разбогатев, Урбан VI забрал племянниц из монастыря и тут же выдал их замуж. Приданое они получили огромное. Каждой из бывших монахинь досталось по тридцать тысяч золотых дукатов «из имущества церкви». Случай этот не единичен. «Летопись Реджо» указывает, что Урбан VI часто конфисковал имущество церквей, монастырей и даже больниц, продавал его и присваивал деньги, полученные от продажи [74].
Урбан VI вынашивал планы больших завоевательных походов. Присутствие бывшего пирата, а теперь священнослужителя еще сильнее разжигало его захватнические устремления. Были объявлены крестовые походы против Неаполитанского королевства, а также против «раскольников»-греков (в Византию), с целью помочь им вновь «обрести свет», утраченный ими много веков назад (из-за константинопольского патриарха Фотия).
Была издана булла, объявлявшая о конфискации Пелопоннеса (Ахейское княжество), формально принадлежавшего молодому королю Владиславу.
– Готовься, сын мой, – предупредил Урбан VI Коссу и начал собирать войско, чтобы ударить по венграм и французам.
Но Урбану VI не удалось осуществить свой план. Исследователь истории западной церкви Виореджо рассказывает: «Урбан VI собирался вновь обосноваться в Риме, но бог не соблаговолил разрешить ему этого. По дороге он упал с мула и по приезде в Рим вскоре умер».
Племянник Урбана VI, который надеялся только на помощь своего дяди, после смерти папы стал опасаться, что в Неаполитанском королевстве его могут схватить и повесить. Он препроводил свою монахиню в тот же монастырь, откуда выкрал ее, взял жену и детей, нанял корабль, погрузил на него все, что ему удалось награбить у своих временных подданных (одежду, деньги), и тоже решил вернуться в Рим. Но корабль потерпел крушение, племянник папы и его семья погибли, награбленное добро очутилось на дне моря.
Теперь, когда умер Урбан VI и остался лишь один папа, всем стало казаться, что должен прийти конец и расколу западной церкви. Но надежды эти не оправдались. Четырнадцать кардиналов Урбана VI (столько их осталось после того, как были утоплены пять кардиналов и двое бежали к Клименту VII в Авиньон), опасаясь, что они потеряют свои посты, собрали конклав и избрали нового папу, то есть преемника Урбана VI.
Избрание папы продлило раскол. Новый папа, Петр Томачелли, назвался Бонифацием IX. Он был неаполитанцем, другом семьи Косса, ровесником Балтазара и для «отца христианства» очень молодым. Ему было тридцать лет, а нашему герою двадцать девять. Но Балтазар был человеком образованным, а Бонифаций IX – безграмотным невеждой.
На другой день после восшествия на престол Бонифаций IX позвал Коссу и объявил ему:
– Я назначаю тебя архидиаконом в соборе святого Евстафия. Мне хочется, чтобы ты был при мне вВатикане. Боюсь, что грядут большие события, и я хотел бы советоваться с тобой.
Действительно, как только во Франции стало известно, что в Риме после смерти Урбана VI избран новый папа, Климент VII тут же предал его анафеме.
«Пусть все проклятия Ветхого я Нового завета обрушатся на голову римского папы-самозванца, – говорилось в анафеме. – Пусть покарает Божий меч антипапу и его приспешников, пусть угаснет навсегда светильник их жизни, а души сгорят в адском огне. Пусть будут прокляты, – продолжал авиньонский понтифик, – все сторонники папы-антихриста. Да обрушится на них гнев Всевышнего, и будут они отлучены от церкви Христовой и лишены святого Божьего причастия во веки веков».
Новый папа с выражением беспомощности взглянул на Коссу, ожидая его ответа.
Этот молодой неаполитанский феодал, ставший папой, главой христианства, с помощью кардиналов Урбана VI, свидетельствует секретарь Ватикана Дитрих фон Ним, был до такой степени безграмотен, что не только не понимал содержания документов, которые ему приносили на подпись, но с трудом расписывался на них. Даже самые простые вопросы ставили его в тупик, и он отвечал невпопад.
И вот сейчас этот человек обращался к Коссе за дружеским советом.
– Как мне поступить, Балтазар? Я хотел бы тоже послать проклятие своему врагу. Еще более страшное. Такое, подобного которому еще не бывало. – Бонифаций IX пристально посмотрел на Коссу. – Сочинить его должен ты.
– Я сделаю это, святой отец, – спокойно ответил наш герой другу своей семьи, оказавшемуся на столь высоком посту. – Сделаю. Но хочу попросить тебя сделать и мне одолжение. Я хотел бы, чтоб в собор, где я служу, ты назначил двух священников, моих старых друзей: Ринери Гуинджи и Гуиндаччо Буонакорсо. Пусть они руководят мной…
На следующий день папа Бонифаций IX «urbi et orbi» [8] направил анафему антипапе, своему врагу, «антихристу из Авиньона», – анафему, которая, как увидят читатели, действительно превосходила анафему Климента VII.
«Правителю мрака Сатане, обитающему в глубине преисподней и окруженному легионом дьяволов, удалось сделать своего наместника на земле, антихриста Климента VII главой христианства, дать ему советников-кардиналов, созданных по образу и подобию этого дьявола, сынов бахвальства, стяжательства и их сестер – алчности и наглости.
Да ниспошлет на него Господь слепоту и безумие, да разверзнутся небеса и поразят его громами и молниями. Да падет на него гнев Всемогущего и святых Петра и Павла. Пусть проклянет его всяк входящий и выходящий. Да будет проклята пища его и все его добро, и псы, охраняющие его, и петухи, для него поющие. Пусть постигнет его судьба Датана и Аверроса. Пусть ад поглотит его живым, как Анания и Саифира, оболгавших Господа, пусть будет наказан он, как Пилат и Иуда, предатели Господа. Да падет на него проклятие Девы Марии и всех святых, да постигнут его страшнейшие пытки ада, как губителя церкви. Пусть вся Вселенная встанет на него войной. Пусть разверзнется и поглотит его земля и даже имя его навсегда исчезнет с лица Вселенной. Пусть все и вся объявят ему войну, пусть стихия и люди восстанут против него и уничтожат. Пусть жилище его превратится в пустыню. Пусть святые при жизни помутят ему разум, пусть ангелы после смерти препроводят его черную душу во владения Сатаны, где дьяволы, несмотря на заключенное с ним соглашение, будут истязать его за содеянные им преступления.
Пусть Всемогущий и все святые пошлют вечное проклятие наместнику Сатаны и его советникам-кардиналам, подобное тому, каким был проклят Иуда Искариот и Юлиан Отступник. Пусть погибнут все сторонники антихриста Климента VII, как погибли Диоклетиан и Нерон. Да будут сочтены их дни и достойны сожаления. Пусть обрушатся на них невзгоды и голод, пусть поразит их проказа и другие болезни. Да будет проклят их род, да не поможет им молитва, не снизойдет на них благословение. Пусть будет проклято любое место, где они живут, и то, куда они переедут. Проклятие всем, кто не признает Бонифация IX. Пусть преследует их проклятие днем и ночью, всечасно, едят они или переваривают пищу, бодрствуют или спят, разговаривают или молчат. Проклятие их плоти от темени до ногтей на ногах, пусть оглохнут они и ослепнут, пусть поразит их немота, пусть отнимутся у них руки и ноги, пусть преследует их проклятие, сидят ли они, стоят или лежат. Проклятие им отныне и во веки веков, до второго пришествия. Пусть дохнут они, как собаки или ослы, и волки пусть разрывают их смрадные трупы. И пусть вечно сопутствует им Сатана и его черные «ангелы». Аминь!» [2]
Анафема читалась во время каждой литургии в церквах, подчиненных римскому папе Бонифацию IX, точно так же, как анафема авиньонского папы читалась соответственно в церквах, находящихся в его ведении.
Однажды папа Бонифаций IX вызвал нашего героя из собора святого Евстафия.
– Балтазар, – обратился Бонифаций к другу. – Я обнищал! Как мне вырваться из нужды?
Многие «наследники святого Петра» любили деньги. Но Бонифаций IX, друг семьи Косса, известен как наиболее ненасытный. Он вошел в историю под кличкой Симонист, хотя симонистами в широком смысле слова были многие священники, сотни и даже тысячи. Не было ни одной церковной должности, ни одного даже незначительного церковного поста, который папа Бонифаций IX не продал бы с аукциона, причем места отдавались любому, предложившему наибольшую цену, независимо от его моральных качеств.
Способ установления цены за ту или иную должность был найден просто. За место взималась тройная сумма годового дохода. То есть, давая священнику приход, Бонифаций IX сразу получал с него трехкратную сумму предполагаемого годичного дохода. И если уж священник соглашался платить такую большую сумму за столь скромное место, можно понять, какие огромные деньги платил какой-нибудь будущий архиепископ или настоятель монастыря, – монастыри были тогда очень богаты и приносили огромные доходы, – или какая-нибудь знатная дама, пожелавшая стать настоятельницей монастыря (что было тогда модно), или архиепископ, готовый отдать все, что у него было, за «шапку кардинала», которая принесла бы ему доход неизмеримо больший, чем плата за сан. Бонифаций IX, бывший кардинал Петр Томачелли, как уже было сказано выше, не обращал внимания на то, кому продается должность, его интересовали только деньги. И часто посты архиепископов, епископов и настоятелей монастырей доставались распутникам и убийцам или, если монастыри были женскими, известным куртизанкам, так как покупатели не подвергались никакому, хотя бы формальному, испытанию или наказанию в виде принудительных молитв, которыми они «искупили» бы свои старые грехи или даже преступления.