Страница:
Кажется, эта мысль показалась ей… как бы это сказать помягче… па-ра-док-саль-ной. Угу. То-очно.
– Вы это серьезно?
– А кто его знает? – Я опустила веки. – Женщина определяет цели, мужчина прорабатывает пути их достижения. Чтобы решить, что ты хочешь то-то и то-то, причем прямо сейчас, сию же минуту, интеллект, и правда, как-то…
Пауза.
– Вы надо мной издеваетесь. – Это не вопрос.
– Есть немного. – Я развела руки как можно шире, показывая, сколько «немного». Смех прорывался из горла приглушенным бульканьем.
Нефрит нахмурилась. Чуть-чуть.
– А ведь я до последнего не могла сказать, смеетесь вы или говорите серьезно, Антея-эль. Вы – невероятное существо. Вы вселяете ужас.
Вот так просто, между делом тебе берут и объявляют, что ты числишься чудовищем. Бывает.
– Я – вене.
Она спокойно кивнула. Означает ли это, что ужас внушают все вене? И, если на то пошло, все эль-ин? Я вздохнула.
– Истина – сложная штука, арр-леди. Вам ли не знать. Посмотрите на этот мех – густое, мягкое и блестящее великолепие у меня под пальцами. Разве он не красив? Разве не роскошен? Вам бы хотелось иметь такую шубу, окажись вы холодной ночью далеко в горах?
Я прижалась к нему щекой, жмурясь от удовольствия.
– Красиво, да? Но вы, Видящая Истину, разве вы не ощущаете чуть заметный запах смерти, который от него исходит? Какое-то животное было убито, чтобы женщина могла надеть столь прекрасную шубу. Какой-то охотник вышел по местному обычаю один на один против зверя, чтобы угрозой для своей жизни искупить такую жертву со стороны благородного животного. Подумайте, как чувствуют себя халиссианки, надевая подобный подарок. Как чувствовали бы себя вы? Красота с привкусом жестокости. Жизнь, за плечом которой тенью стоит смерть. И что это за тайное, странное удовольствие, которое испытываешь, окунаясь в этот пропитанный горечью коктейль?
– Ваше ту.
Я вновь зарылась лицом в мех.
– Одно из лиц сен-образа, который обозначается звуковым сочетанием «ту». И… Где здесь Истина, леди Видящая?
Она вновь грациозно провела рукой по юбке.
– Вы ведь изучали психологию, не так ли, Антея-эль?
И куда это мы полезли? Вопрос был явно риторическим, так что ответа и не требовалось.
– Не знаю, знакомо ли вам понятие архетипа. Старая концепция, сейчас ее рассматривают как исторический курьез.
Информация, когда-то бегло просмотренная и благополучно забытая, всплыла мгновенно.
– Врожденная система психологической адаптации. – Определение сорвалось с губ прежде, чем я успела осознать, о чем вообще идет речь. – Ваш вариант генетической памяти: образы, являющиеся принципиально бессознательными, отпечатки, слепки, «архетипы» всего опыта предков, хранилище всех впечатлений.
Нефрит красиво подняла брови:
– А интеллект нам, оказывается, не положен… – Это она пробормотала скорее про себя, чем обращаясь ко мне. Меня же тем временем захватила идея.
– Помню. Красиво. Но вряд ли адекватно. Может объяснять (или не объяснять) человеческое поведение так же, как и любая из тысяч других теорий.
Грациозный взмах рукой. Эта женщина и рот умудряется затыкать так, будто оказывает вам величайшую милость.
– Я и не пытаюсь ничего объяснить. И уж тем более не пытаюсь сказать что-то на тему Истины, которую вы изволили так небрежно затронуть. Просто провожу красивую аналогию.
Ключевое слово – «красивую». Вот удочка, на которую эль-ин ловятся безошибочно. Красота – это как наркотик. Я подперла голову ладонями и уставилась на нее снизу вверх, приготовившись внимательно слушать.
– Вы, разумеется, слышали о некоторых основных архетипах. – Нефрит улыбнулась. – Звучит так, словно людские головы населяет целая толпа народу, в которой никто не может между собой договориться. Но мне когда-то особенно интересным показался архетип Анимы.
Я фыркнула.
– Истинная «душа». Образ женщины, который живет внутри каждого мужчины. И пресловутая проекция этого образа на кого ни попадя.
– Что-то вроде. Но если попытаться подойти к этому с менее практической точки зрения… Ведь как-то же мужчины себе представляют женщин. В душе каждого находится образ не только матери, но и дочери, сестры, возлюбленной, Небесной Богини. И каждая мать, и каждая возлюбленная вынуждены стать воплощениями этого образа, соответствующего самой глубокой сущности каждого мужчины. – Глаза арр-леди коротко блеснули. В этот момент мы понимали друг друга великолепно, спаянные единством более глубоким, нежели биологические различия наших видов. – Смешно, да? Он родом из своего носителя, этот опасный и завораживающий образ Женщины. Очень нужная компенсация риска, борьбы, жертв, что обычно заканчивается обманутыми надеждами. Женщина, образ которой живет в сердце мужчины, – утешение за всю горечь жизни. И в то же время Она – великий иллюзионист, обольстительница, которая втягивает его в жизнь своей магией, причем вовлекает не только в благоразумные и «полезные» занятия, но и в ужасные парадоксы и противоречия. Туда, где Добро и Зло, Успех и Гибель, Надежда и Отчаяние уравновешивают друг друга. И так как Она представляет для мужчины величайшую опасность, то и требует от него всего его величия – и, если оно, конечно, в нем есть, Она его получит…
Кали.
Морана.
Ауте.
Генетическая память кипела в моих жилах, как бродит плохо выдержанное вино. Обрывки и вспышки.
– My Lady Sole.
– Да.
Что-то в этой безумно красивой логике казалось мне смутно неправильным.
– Минутку. Ведь тогда предполагается, что и в душе женщины есть что-то подобное?
Она криво улыбнулась.
– В некотором роде. – Вдруг Нефрит подалась вперед, плавным, совершенно бескостным движением соскользнула на пол. Не то ползком, не то летя над полом скользнула ко мне. И зарылась пальцами в пушистое черное великолепие, соскользнувшее с моего плеча. – Это так. К разговору о мехе.
Даже валяясь на полу и подначивая на дальнейший спор, она умудрилась сохранять потрясающее внутреннее достоинство.
Я подумала.
– Эль-ин не люди, – был уверенный вердикт. – К нам ваши построения не подходят – факт проверенный. Ко мне – тем более.
– О? – Теперь уже она опустила голову на ладони. – Может, и так. Но вам, Антея-эль, не приходило в голову, что общаться-то приходится с людьми? У которых имеется некий, скажем так, образ, через призму которого они вас видят?
Пугающая мысль. И оттого, что посещала она меня отнюдь не в первый раз, менее пугающей не становилась.
– А я не вписываюсь в образ. – Пусть попробует найти ответ на это. – Я вообще ни во что не вписываюсь!
Она ничего не ответила, только смотрела на меня насмешливыми и умными глазами. Потом вздохнула.
– Вы и в самом деле так думаете, да? Танцовщица. Ведьма. Королева. Таинственная и опасная. – Нефрит чуть растягивала слова, забавляясь уже в открытую.
– Кровавая Ведьма, если верить оливулцам. – Жалкая попытка отшутиться. Она ведь не может быть серьезной, так? Я? Воспринимаемая кем-то как источник погибели и вдохновения? Ничего более бредового в жизни слышать не приходилось. Знаю! Это месть! За то, что чуть раньше я ее сбила с толку рассуждениями об эль-инском варианте матриархата. Нефрит Зеленоокая решила продемонстрировать, что не одна я умею тонко и изощренно издеваться.
Дверь распахнулась, в комнату бесцеремонно ввалились Сергей с Арреком. Не знаю, была ли я рада, что разговор прервался, или сожалела об этом. Разговор как раз принимал крайне интересный оборот.
Арры застыли с изумлением на благообразных физиономиях. Я прыснула, представив, что они сейчас увидели: мы с Нефрит на полу, нос к носу, болтаем ногами в воздухе и кутаемся в одну гигантскую шкуру. И атмосфера откровенного веселья в комнате, подсвеченная парочкой выпущенных мной сен-образов. Для полноты картины не хватало только пустой винной бутылки.
Сен-образ Нефрит радостно рванулся к ней, стремительно наливаясь радужными цветами юмора и расслабленности, беспечно запрыгал в бликах очага.
Арр-леди (не вставая с пола) величественно повернулась к вошедшим и тоном всевластной королевы осведомилась об успехах в проведении расследования. Я согнулась пополам от истеричного хохота.
Аррек коротко поклонился и сообщил, что да, они знают, где искать одного из Круга Тринадцати. Точнее, они нашли кого-то, кто это знает, и теперь просят, чтобы Видящая Истину присутствовала при допросе, дабы засвидетельствовать правдивость показаний. Похоже, что наша одиссея, и правда, медленно продвигается к логическому завершению. Ради того чтобы что-то узнать, Аррек бы не стал дергать Нефрит, тут он и сам вполне компетентен, а вот заручиться доказательством, достаточным для суда на Эйхарроне, – это совсем другое дело.
Нефрит плавным движением поднялась на ноги и скользнула в протянутый Сергеем плащ. Я же свою верхнюю одежу портировала прямо себе на плечи сама и с вызовом уставилась на Аррека. Пусть только попробует меня не взять! Но дарай лишь еще раз коротко поклонился и открыл портал.
Мы ступили в холодную ночь.
И вновь оставалось лишь поражаться мастерству Аррека. То, с помощью чего мы могли за один шаг переместиться на некоторое расстояние, не было порталом в прямом смысле этого слова. И не могло быть засечено наблюдателями, ни из местных, ни даже из Эйхаррона. Северд-ин прошипели что-то подозрительно напоминающее ругательство, неощутимо материализуясь рядом с нами. Опять им не удалось проследовать тем же путем, что и остальные, опять пришлось нагонять. Я тихо улыбнулась в темноте капюшона.
Мы были в ночном лесу. Город, судя по всему, находился совсем рядом, может в паре километров, но по виду окружавшей нас чащобы этого не скажешь.
Дельвар стоял на морозе в одной рубашке и небрежно накинутой кольчуге: куртка, исполосованная и изжеванная, валялась на снегу живописной кучкой клочков и полосочек. Кажется, у него тоже был занимательный день. Или ночь?
У его ног, удерживаемый в очень неудобном положении, с вывернутыми назад руками и опущенной головой, скорчился человек. Человек ли? Одет он был точно не по погоде, но, даже оставаясь в чем мать родила, похоже, больше страдал от унижения, чем от мороза. Хорошо хоть снег прекратил валить.
Аррек с Сергеем подошли к пленнику, а мы с Нефрит остались чуть в стороне, предпочитая казаться размытыми, безликими тенями.
Мужчина же вскинул голову, безошибочно устремив взгляд прямо на нас. В лунном свете глаза его блеснули яркой, светящейся изнутри желтизной.
– Плащ дайте. – Голос хриплый, животный. Точно его голос не совсем предназначен для произношения человеческих слов. – Дамы все-таки.
Вот вам и маскировка тенями!
Аррек сдернул с плеча свой плащ и накинул его на странного «языка». Тот коротко рыкнул, что при желании и некотором воображении можно было принять и за благодарность.
– Титул?
– Вер. Царевич Халисский.
Кажется, перед тем как начать задавать вопросы, беднягу хорошенько обработали, может подкорректировали что-то на органическом уровне, потому что сейчас он начал отвечать сразу и без запинок. Только светящиеся в темноте расплавленной яростью глаза выдавали, что это все-таки допрос.
– Приятно познакомиться. Теперь расскажи, что ты знаешь о Мастере-Целителе ЛеКреине?
Пленник дернулся в железном захвате Дельвара, да так, что дюжего риани чуть было не сшибло с ног, но послушно начал рассказывать невеселую историю своего знакомства с неким ЛеКреином. А я вдруг обнаружила, что с трудом могу сосредоточиться на его словах.
Я вглядывалась в искаженное яростью лицо, пыталась понять, что же передо мной. Все словно отодвинулись, голоса звучали приглушенно и как-то рокочуще. А в ушах стучало – неужели так громко может шуметь моя кровь?
Запахи. Запах свежего снега, леса и диких зверей. Мята и лимон – от Аррека. Сладковатый, ненавязчивый, бьющий точнехонько в гормональную систему – Нефрит. А вот то пятно горьких ароматов – наверное, Сергей.
Но отчетливей всего ощущался запах пленника: дикий, мускусный. Нечеловеческий. Запах сырой шерсти и застарелой крови. И ярости. Бешеной, застилающей мысли и звуки ярости.
Казалось, кровь не течет – кипит в жилах. Казалось, мышцы болят и стонут от желания превратиться во что-то иное, что-то сдерживаемое лишь волей чужаков. Казалось…
Мир окрасился в красное и золотое. Луна почти жгла глаза нестерпимым приказом.
Я подняла руки и увидела, что пальцы заканчиваются когтями. Не аккуратными, длинными и смертоносными когтями эль-ин, а жуткими, грязными полумесяцами, уродовавшими руки, заставляющими кости хрустеть от боли.
На фалангах пальцев появилась шерсть. Люди пахли уже не своими ароматами, а кровью. Горячей, вкусной кровью, свежим парным мясом, в которое можно вцепиться клыками. Та-ак…
Я действовала с безошибочностью, выработанной долгой практикой и здоровым инстинктом самосохранения. Миг – и меня окружила стена Вероятности, щит, наглухо отсекающий все лишние впечатления. «Я – Антея тор Дернул-Шеррн. Я – эль-ин. А еще я – вене, и иногда это доставляет больше хлопот, чем хотелось бы».
Привычное с детства внушение помогло, но собственный муж по-прежнему вызывал подозрительно гастрономический интерес. Что-то в этом было не то.
Закрыть глаза. Вдохнуть свежий, тщательно отфильтрованный воздух параллельной Вероятности.
«Мой мир – синий и холодный, в отстраненных тонах зимней ночи. Мой мир – золото, и многоцветье, и голубизна цветка, жгущего петлицу куртки. Мой мир – это мой мир. И он таков, каким я пожелаю его видеть».
Давящий багрянец наконец отступил. Стало возможно расслышать что-то еще, помимо грохота собственного сердца. Я подняла веки и встретилась взглядом с потрясенным, исполненным не то надежды, не то ужаса взглядом пленника. И обеспокоенным взглядом Аррека. Проигнорировала первого и послала второму извиняющуюся улыбку. И почувствовала, что меня окружает еще одна стена щитов, на этот раз куда более искусно сработанных. Параноик. Но заботливый.
Н-да. Что-то совсем вы не в форме, леди из Изменяющихся! Конечно, и раньше случалось излишне увлекаться изучением, полностью втягиваться в мир другого существа, но сейчас это казалось особенно не к месту. Чуть было прямо там не превратилась во что-то лохматое и клыкастое. Зато теперь я о вервольфах знала много всякого интересного. Забавные, кстати, создания. Как-нибудь надо будет попробовать пройти трансформацию до конца.
Допрос заканчивался. Из обрывков я смутно уловила, что в Халиссе обретает некая секта, мешающая магию с политикой и, помимо прочих своих многочисленных достижений, умудрившаяся спутаться с одним из членов пресловутого Круга. Проход к его замку находился где-то в горах. Карту с указанием маршрута извлекли напрямую из разума Вера: вряд ли оборотень, побывавший там в звериной форме, смог вспомнить маршрут осознанно.
Наконец все, что можно, из пленника вытряхнули. Собрались было уходить, Вер вновь затравленно дернулся в медвежьей хватке риани. Судя по всему, он пребывал в полной уверенности, что доживает свои последние минуты: кто же будет оставлять живого свидетеля?
У Аррека были другие планы. Пленника швырнули на снег, и невидимые путы, сдерживающие его, мгновенно исчезли.
Трансформация заняла от силы десять секунд. Я стояла, пойманная между отвращением и удивлением, не способная оторвать глаз от удивительного зрелища, боролась с желанием сбросить щиты, ощутить волшебство этого превращения более полно. Понять. Постичь.
Он выгнулся, было отчетливо видно, как скользнули под кожей острые кости, как налились железом мышцы, которых не было, не могло быть в человеческом теле. Шерсть, густая и чуть рыжеватая, вдруг засеребрилась под призрачным светом луны, снег разрывали уже не скрюченные пальцы, а жесткие, страшные даже на вид когти.
Молодой рыжеватый волк грациозным прыжком скрылся в подлеске, злобно и голодно блеснув на прощание желтизной глаз.
– Н-да, – протянул Сергей. – Повезло местным с царствующей династией.
Аррек небрежно махнул рукой.
– Вполне приличные волки. Мне, честное слово, приходилось встречать куда более бездарных правителей, пусть даже с куда более чистыми родословными.
Мы, не долго думая, шагнули в портал, в тепло и уют устланных меховыми шкурами комнат. Оба риани вышли, Нефрит, не утруждая себя уточнением очевидного, деловито принялась собирать немногочисленные распакованные вещи, мне же хотелось внести ясность в ситуацию.
– Вам, ребята, не кажется, что мы действуем несколько топорно?
– Разумеется. – Аррек. Этак устало и умудренно.
– И?
– Я хочу, чтобы нас заметили; с десяток ложных следов и шумовая завеса параллельных расследований смогут сбить противника с толку. Пусть поломают голову, что задумано на самом деле.
Поднять шум и посмотреть, что будет. Не то чтобы оригинально, но срабатывает. Особенно в мастерском исполнении – а другого Аррек бы себе не позволил.
– Мы сегодня уходим в горы?
– Да. Как только рассветет. Ты…
Он на мгновение заколебался.
– Да? – Мой голос – сама подозрительность.
– Гм, – дарай благоразумно отодвинулся на пару шагов, – может быть, имеет смысл задержаться? На пару часов.
Он не сказал «тебе нужно отдохнуть», что спасло нас обоих от семейного скандала, но я все равно вскинулась.
– Нет.
– Как пожелаете, моя леди.
В этот не самый удачный момент дверь широко распахнулась, и в комнату, завывая и пьяно терзая струны гитары, ввалился Л'Рис. В ноздри шибанул непереносимый запах спирта.
– Гаа-аспаа-ажа А-эя… – Это он, надо полагать, мне.
Ступающий Мягко пинком отправил дверь на место и, стоило внушительной, усиленной его же собственными заклинаниями деревянной перегородке отрезать нас от коридора, мгновенно протрезвел.
Брови Нефрит взлетели изумленными птицами – уж кто-кто, а Видящая Истину точно могла сказать, что он вовсе не притворялся, а был действительно пьян. Вдрызг. А теперь вот оказался трезв как стеклышко. Впрочем, ни первое, ни второе состояние никак не должны были отразиться на его способности собирать информацию.
– И о чем же говорит местное общество? – Я чуть склонила голову к плечу.
Он, бережно укладывая гитару в чехол, поморщился.
– Местное общество на удивление молчаливо. По крайней мере, относительно того, что действительно опасно и действительно интересно. Чувствуется долгая школа партизанских войн – наши любимые оливулцы до такого уровня поднимутся разве что через пару поколений.
– Не поднимутся, – буркнула я, – так им и дали добрую сотню лет продолжать эту развлекуху с терактами. Либо ассимилируются как миленькие, либо получат свою дурацкую независимость и будут думать, на кой она им была нужна.
– Гмм… Ну, в любом случае, в таверне никто и словом не обмолвился о делах, хотя я готов заложить собственную шевелюру, что как минимум треть там присутствующих состояла в как минимум четырех подпольных организациях: что-то криминального толка, что-то борющееся за свободу родной Халиссы против лаэсских захватчиков, еще что-то здорово напоминающее царскую тайную полицию (серьезные, кстати, ребята). И, самое интересное, подпольный союз местных магов, ученых и шарлатанов.
– Ага. – Заинтересованность Аррека выдали лишь азартно дрогнувшие ноздри. И то лишь потому, что он находился среди своих.
– Мне удалось напоить парочку учеников, не слишком высокого ранга, и под шумок покопаться у них в мозгах. С целительством тут не очень: есть очень одаренные люди, но талант этот исключительно природный, совершенствовать его не умеют. Попахивает Кругом, но только если о-очень принюхиваться. Вообще, все следы ведут к таинственной горной пещере…
Тут они перешли на сен-образы, мне, по большей части, не понятные, но очень насыщенные содержанием.
– Я подожду снаружи. – Коротко кивнула, подхватила плащ и направилась к выходу. Запах прокисшего вина, источаемый одеждой Л'Тиса, сделал пребывание здесь совершенно нестерпимым. Изменять обоняние, все еще обостренное после знакомства с оборотнем, мне сейчас не хотелось – это свойство скоро могло пригодиться.
Преодоление препятствий, скромно именуемое «передвижение по коридорам Халисской таверны», на этот раз показалось гораздо менее забавным. Разбив кому-то зубы, сломав ключицу и вывихнув руку, пытавшуюся ущипнуть за мягкое место, я наконец выбралась на свежий воздух. Жадно вдохнула морозную чистую ночь. И расслабилась. Почему-то в помещении, среди множества людей было плохо. Душно, муторно и непривычно.
Светало. Я стояла в тени, у конюшенных ворот, сливаясь с тишиной, как умеют сливаться с ней мертвые и дараи. А еще – эль-ин в отвратительном настроении. Смертный мог бы пройти в нескольких сантиметрах от застывшей фигуры и ничего не почувствовать.
Нападающий простым смертным не был.
Сильные руки схватили меня сзади, дернули в темноту внезапно открывшегося входа. Запах зверя и крови, ударивший в голову. Аакра оказалась в руке еще раньше, чем северд-ин получили приказ не вмешиваться. Впрочем, захоти они что-то предпринять, похитителю не удалось бы и на сто метров приблизиться. Очевидно, телохранители классифицировали ситуацию как входящую в рамки расследования, а не как угрожающую.
Аакра испарилась из пальцев, едва успев появиться. Не стоило пугать столь неожиданно появившийся источник информации.
Я расслабилась в железной хватке, затем спокойно повернулась и посмотрела на похитителя. Ставшие серыми глаза, аристократические черты.
Вер, царевич Халиссы, отшатнулся, впервые вблизи увидев мое лицо. Только Аррек мог называть его красивым, не краснея от собственной лжи. Для остальных в лучшем случае «экзотичное». Или «странное», или «сильное», или «чужое». Лучше не вспоминать, какие эпитеты находили в своих памфлетах оливулцы.
– Что дальше? – Я постаралась, чтобы вопрос прозвучал как можно более спокойно. Возможно, даже перестаралась.
По-моему, он несколько растерялся. Бывает.
– Миледи! Ты… Вы… должны пойти со мной!
– Зачем?
– Зачем? Потому что мы должны быть вместе!
Теперь пришла моя очередь растеряться.
– Ээ… Что?
Он, точно разобравшись для себя в ситуации и решившись на что-то, подался вперед, ловя мои ладони. Шепот был сбивчив и яростен.
– Мы должны быть вместе. Ты и я. Я чувствовал. Там, на поляне я почувствовал. Ты – как я. Женщина моего вида, волчица. Единственная не из Семьи. Да, я почувствовал. Я и не надеялся, что удастся встретить… Это знак. Предназначение. Мы должны… Я…
О-ох. Изменение. Этот молодой дурак почувствовал мое изменение. Ауте, как же выкрутиться из такой ситуации?
– Послушайте, вы ошиблись…
– Hет. – Он тряхнул меня так, что в глазах потемнело. – Я почувствовал. Твою кровь, твою жажду. И ты, ты почувствовала мою, я знаю! Мы – одно целое, отражение друг друга. Этому нельзя противиться!
Самое смешное и самое страшное – он был прав, но не так, как он думал. Я действительно стала его отражением – на несколько секунд. Как объяснить молодому идиоту, что то была лишь стандартная процедура исследования?
– Я другая. Неужели ты не чувствуешь?
Я чуть изменила поляризацию щитов, делая их проницаемыми для запаха, но не опуская полностью на случай неожиданного нападения. Его ноздри дрогнули.
– Нет! Нет, я не ошибся. Я чуял. Ты – это она! – И вновь тряхнул так, что чуть душу не выбил. Это уже начинало надоедать. – Ты ведь тоже чувствуешь, да? Ощущаешь мою кровь, мою жажду?
Сейчас я очень старалась именно это не ощущать.
Серые глаза медленно наливались желтизной, на запястьях, вокруг которых железным кольцом сомкнулись его руки, я начинала ощущать все более и более отчетливо давление когтей. Время разговоров, кажется, проходит.
– Отпусти!
– Вы же слышали, царевич, леди попросила отпустить ее.
Вер обернулся так стремительно, что я почти не заметила это движение. Аррек спокойно стоял у противоположного входа, только чуть побелевшие костяшки пальцев выдавали высшую степень гнева. О-ой. Я испуганно зажмурилась, ожидая, когда разверзнутся врата Бездны. И тут же вновь распахнула глаза, боясь пропустить что-нибудь интересное.
– Ты! – Голос Вера бы низок и хрипл. Звериный голос. Я завороженно гадала, какие трансмутации, какие изменения в человеческом горле могли бы заставить звуки звучать так… так похоже на рык.
– Я. – Аррек приближался нарочито замедленными, как будто растянутыми во времени движениями, но почему-то умудрился оказаться с нами рядом прежде, чем кто-то понял, что же все-таки происходит. Тонкие сильные пальцы легли на запястья вервольфа, чуть-чуть сжали. Что-то хрустнуло. Крик удивления и боли: тиски на моих руках разжались, а оборотень оказался болтающимся в воздухе – Аррек держал его за шкирку, точно напроказившего щенка.
– С вами все в порядке, моя леди? – Это он, надо полагать, мне. Я ошалело кивнула, не зная, то ли сердиться, то ли бояться. В таком состоянии я Аррека видела лишь однажды, после того как мама и Ви имплантировали мне новый камень, тогда он не набросился на «обидчиков» только потому, что был слишком занят утешением меня самой. Может, имеет смысл грохнуться в обморок? Для разряжения обстановки.
Царевич дернулся, пытаясь атаковать, мелькнула когтистая лапа – и обмяк, бездумно глядя в никуда. Аррек за пару секунд полностью стер у него из памяти всю информацию о минувшем вечере, заменив ее на смутный сен-образ грандиозной пьянки. Затем небрежно разжал руку, позволяя царственной особе мешком грохнуться на пол, и повернулся ко мне.
– Вы это серьезно?
– А кто его знает? – Я опустила веки. – Женщина определяет цели, мужчина прорабатывает пути их достижения. Чтобы решить, что ты хочешь то-то и то-то, причем прямо сейчас, сию же минуту, интеллект, и правда, как-то…
Пауза.
– Вы надо мной издеваетесь. – Это не вопрос.
– Есть немного. – Я развела руки как можно шире, показывая, сколько «немного». Смех прорывался из горла приглушенным бульканьем.
Нефрит нахмурилась. Чуть-чуть.
– А ведь я до последнего не могла сказать, смеетесь вы или говорите серьезно, Антея-эль. Вы – невероятное существо. Вы вселяете ужас.
Вот так просто, между делом тебе берут и объявляют, что ты числишься чудовищем. Бывает.
– Я – вене.
Она спокойно кивнула. Означает ли это, что ужас внушают все вене? И, если на то пошло, все эль-ин? Я вздохнула.
– Истина – сложная штука, арр-леди. Вам ли не знать. Посмотрите на этот мех – густое, мягкое и блестящее великолепие у меня под пальцами. Разве он не красив? Разве не роскошен? Вам бы хотелось иметь такую шубу, окажись вы холодной ночью далеко в горах?
Я прижалась к нему щекой, жмурясь от удовольствия.
– Красиво, да? Но вы, Видящая Истину, разве вы не ощущаете чуть заметный запах смерти, который от него исходит? Какое-то животное было убито, чтобы женщина могла надеть столь прекрасную шубу. Какой-то охотник вышел по местному обычаю один на один против зверя, чтобы угрозой для своей жизни искупить такую жертву со стороны благородного животного. Подумайте, как чувствуют себя халиссианки, надевая подобный подарок. Как чувствовали бы себя вы? Красота с привкусом жестокости. Жизнь, за плечом которой тенью стоит смерть. И что это за тайное, странное удовольствие, которое испытываешь, окунаясь в этот пропитанный горечью коктейль?
– Ваше ту.
Я вновь зарылась лицом в мех.
– Одно из лиц сен-образа, который обозначается звуковым сочетанием «ту». И… Где здесь Истина, леди Видящая?
Она вновь грациозно провела рукой по юбке.
– Вы ведь изучали психологию, не так ли, Антея-эль?
И куда это мы полезли? Вопрос был явно риторическим, так что ответа и не требовалось.
– Не знаю, знакомо ли вам понятие архетипа. Старая концепция, сейчас ее рассматривают как исторический курьез.
Информация, когда-то бегло просмотренная и благополучно забытая, всплыла мгновенно.
– Врожденная система психологической адаптации. – Определение сорвалось с губ прежде, чем я успела осознать, о чем вообще идет речь. – Ваш вариант генетической памяти: образы, являющиеся принципиально бессознательными, отпечатки, слепки, «архетипы» всего опыта предков, хранилище всех впечатлений.
Нефрит красиво подняла брови:
– А интеллект нам, оказывается, не положен… – Это она пробормотала скорее про себя, чем обращаясь ко мне. Меня же тем временем захватила идея.
– Помню. Красиво. Но вряд ли адекватно. Может объяснять (или не объяснять) человеческое поведение так же, как и любая из тысяч других теорий.
Грациозный взмах рукой. Эта женщина и рот умудряется затыкать так, будто оказывает вам величайшую милость.
– Я и не пытаюсь ничего объяснить. И уж тем более не пытаюсь сказать что-то на тему Истины, которую вы изволили так небрежно затронуть. Просто провожу красивую аналогию.
Ключевое слово – «красивую». Вот удочка, на которую эль-ин ловятся безошибочно. Красота – это как наркотик. Я подперла голову ладонями и уставилась на нее снизу вверх, приготовившись внимательно слушать.
– Вы, разумеется, слышали о некоторых основных архетипах. – Нефрит улыбнулась. – Звучит так, словно людские головы населяет целая толпа народу, в которой никто не может между собой договориться. Но мне когда-то особенно интересным показался архетип Анимы.
Я фыркнула.
– Истинная «душа». Образ женщины, который живет внутри каждого мужчины. И пресловутая проекция этого образа на кого ни попадя.
– Что-то вроде. Но если попытаться подойти к этому с менее практической точки зрения… Ведь как-то же мужчины себе представляют женщин. В душе каждого находится образ не только матери, но и дочери, сестры, возлюбленной, Небесной Богини. И каждая мать, и каждая возлюбленная вынуждены стать воплощениями этого образа, соответствующего самой глубокой сущности каждого мужчины. – Глаза арр-леди коротко блеснули. В этот момент мы понимали друг друга великолепно, спаянные единством более глубоким, нежели биологические различия наших видов. – Смешно, да? Он родом из своего носителя, этот опасный и завораживающий образ Женщины. Очень нужная компенсация риска, борьбы, жертв, что обычно заканчивается обманутыми надеждами. Женщина, образ которой живет в сердце мужчины, – утешение за всю горечь жизни. И в то же время Она – великий иллюзионист, обольстительница, которая втягивает его в жизнь своей магией, причем вовлекает не только в благоразумные и «полезные» занятия, но и в ужасные парадоксы и противоречия. Туда, где Добро и Зло, Успех и Гибель, Надежда и Отчаяние уравновешивают друг друга. И так как Она представляет для мужчины величайшую опасность, то и требует от него всего его величия – и, если оно, конечно, в нем есть, Она его получит…
Кали.
Морана.
Ауте.
Генетическая память кипела в моих жилах, как бродит плохо выдержанное вино. Обрывки и вспышки.
– My Lady Sole.
– Да.
Что-то в этой безумно красивой логике казалось мне смутно неправильным.
– Минутку. Ведь тогда предполагается, что и в душе женщины есть что-то подобное?
Она криво улыбнулась.
– В некотором роде. – Вдруг Нефрит подалась вперед, плавным, совершенно бескостным движением соскользнула на пол. Не то ползком, не то летя над полом скользнула ко мне. И зарылась пальцами в пушистое черное великолепие, соскользнувшее с моего плеча. – Это так. К разговору о мехе.
Даже валяясь на полу и подначивая на дальнейший спор, она умудрилась сохранять потрясающее внутреннее достоинство.
Я подумала.
– Эль-ин не люди, – был уверенный вердикт. – К нам ваши построения не подходят – факт проверенный. Ко мне – тем более.
– О? – Теперь уже она опустила голову на ладони. – Может, и так. Но вам, Антея-эль, не приходило в голову, что общаться-то приходится с людьми? У которых имеется некий, скажем так, образ, через призму которого они вас видят?
Пугающая мысль. И оттого, что посещала она меня отнюдь не в первый раз, менее пугающей не становилась.
– А я не вписываюсь в образ. – Пусть попробует найти ответ на это. – Я вообще ни во что не вписываюсь!
Она ничего не ответила, только смотрела на меня насмешливыми и умными глазами. Потом вздохнула.
– Вы и в самом деле так думаете, да? Танцовщица. Ведьма. Королева. Таинственная и опасная. – Нефрит чуть растягивала слова, забавляясь уже в открытую.
– Кровавая Ведьма, если верить оливулцам. – Жалкая попытка отшутиться. Она ведь не может быть серьезной, так? Я? Воспринимаемая кем-то как источник погибели и вдохновения? Ничего более бредового в жизни слышать не приходилось. Знаю! Это месть! За то, что чуть раньше я ее сбила с толку рассуждениями об эль-инском варианте матриархата. Нефрит Зеленоокая решила продемонстрировать, что не одна я умею тонко и изощренно издеваться.
Дверь распахнулась, в комнату бесцеремонно ввалились Сергей с Арреком. Не знаю, была ли я рада, что разговор прервался, или сожалела об этом. Разговор как раз принимал крайне интересный оборот.
Арры застыли с изумлением на благообразных физиономиях. Я прыснула, представив, что они сейчас увидели: мы с Нефрит на полу, нос к носу, болтаем ногами в воздухе и кутаемся в одну гигантскую шкуру. И атмосфера откровенного веселья в комнате, подсвеченная парочкой выпущенных мной сен-образов. Для полноты картины не хватало только пустой винной бутылки.
Сен-образ Нефрит радостно рванулся к ней, стремительно наливаясь радужными цветами юмора и расслабленности, беспечно запрыгал в бликах очага.
Арр-леди (не вставая с пола) величественно повернулась к вошедшим и тоном всевластной королевы осведомилась об успехах в проведении расследования. Я согнулась пополам от истеричного хохота.
Аррек коротко поклонился и сообщил, что да, они знают, где искать одного из Круга Тринадцати. Точнее, они нашли кого-то, кто это знает, и теперь просят, чтобы Видящая Истину присутствовала при допросе, дабы засвидетельствовать правдивость показаний. Похоже, что наша одиссея, и правда, медленно продвигается к логическому завершению. Ради того чтобы что-то узнать, Аррек бы не стал дергать Нефрит, тут он и сам вполне компетентен, а вот заручиться доказательством, достаточным для суда на Эйхарроне, – это совсем другое дело.
Нефрит плавным движением поднялась на ноги и скользнула в протянутый Сергеем плащ. Я же свою верхнюю одежу портировала прямо себе на плечи сама и с вызовом уставилась на Аррека. Пусть только попробует меня не взять! Но дарай лишь еще раз коротко поклонился и открыл портал.
Мы ступили в холодную ночь.
И вновь оставалось лишь поражаться мастерству Аррека. То, с помощью чего мы могли за один шаг переместиться на некоторое расстояние, не было порталом в прямом смысле этого слова. И не могло быть засечено наблюдателями, ни из местных, ни даже из Эйхаррона. Северд-ин прошипели что-то подозрительно напоминающее ругательство, неощутимо материализуясь рядом с нами. Опять им не удалось проследовать тем же путем, что и остальные, опять пришлось нагонять. Я тихо улыбнулась в темноте капюшона.
Мы были в ночном лесу. Город, судя по всему, находился совсем рядом, может в паре километров, но по виду окружавшей нас чащобы этого не скажешь.
Дельвар стоял на морозе в одной рубашке и небрежно накинутой кольчуге: куртка, исполосованная и изжеванная, валялась на снегу живописной кучкой клочков и полосочек. Кажется, у него тоже был занимательный день. Или ночь?
У его ног, удерживаемый в очень неудобном положении, с вывернутыми назад руками и опущенной головой, скорчился человек. Человек ли? Одет он был точно не по погоде, но, даже оставаясь в чем мать родила, похоже, больше страдал от унижения, чем от мороза. Хорошо хоть снег прекратил валить.
Аррек с Сергеем подошли к пленнику, а мы с Нефрит остались чуть в стороне, предпочитая казаться размытыми, безликими тенями.
Мужчина же вскинул голову, безошибочно устремив взгляд прямо на нас. В лунном свете глаза его блеснули яркой, светящейся изнутри желтизной.
– Плащ дайте. – Голос хриплый, животный. Точно его голос не совсем предназначен для произношения человеческих слов. – Дамы все-таки.
Вот вам и маскировка тенями!
Аррек сдернул с плеча свой плащ и накинул его на странного «языка». Тот коротко рыкнул, что при желании и некотором воображении можно было принять и за благодарность.
– Титул?
– Вер. Царевич Халисский.
Кажется, перед тем как начать задавать вопросы, беднягу хорошенько обработали, может подкорректировали что-то на органическом уровне, потому что сейчас он начал отвечать сразу и без запинок. Только светящиеся в темноте расплавленной яростью глаза выдавали, что это все-таки допрос.
– Приятно познакомиться. Теперь расскажи, что ты знаешь о Мастере-Целителе ЛеКреине?
Пленник дернулся в железном захвате Дельвара, да так, что дюжего риани чуть было не сшибло с ног, но послушно начал рассказывать невеселую историю своего знакомства с неким ЛеКреином. А я вдруг обнаружила, что с трудом могу сосредоточиться на его словах.
Я вглядывалась в искаженное яростью лицо, пыталась понять, что же передо мной. Все словно отодвинулись, голоса звучали приглушенно и как-то рокочуще. А в ушах стучало – неужели так громко может шуметь моя кровь?
Запахи. Запах свежего снега, леса и диких зверей. Мята и лимон – от Аррека. Сладковатый, ненавязчивый, бьющий точнехонько в гормональную систему – Нефрит. А вот то пятно горьких ароматов – наверное, Сергей.
Но отчетливей всего ощущался запах пленника: дикий, мускусный. Нечеловеческий. Запах сырой шерсти и застарелой крови. И ярости. Бешеной, застилающей мысли и звуки ярости.
Казалось, кровь не течет – кипит в жилах. Казалось, мышцы болят и стонут от желания превратиться во что-то иное, что-то сдерживаемое лишь волей чужаков. Казалось…
Мир окрасился в красное и золотое. Луна почти жгла глаза нестерпимым приказом.
Я подняла руки и увидела, что пальцы заканчиваются когтями. Не аккуратными, длинными и смертоносными когтями эль-ин, а жуткими, грязными полумесяцами, уродовавшими руки, заставляющими кости хрустеть от боли.
На фалангах пальцев появилась шерсть. Люди пахли уже не своими ароматами, а кровью. Горячей, вкусной кровью, свежим парным мясом, в которое можно вцепиться клыками. Та-ак…
Я действовала с безошибочностью, выработанной долгой практикой и здоровым инстинктом самосохранения. Миг – и меня окружила стена Вероятности, щит, наглухо отсекающий все лишние впечатления. «Я – Антея тор Дернул-Шеррн. Я – эль-ин. А еще я – вене, и иногда это доставляет больше хлопот, чем хотелось бы».
Привычное с детства внушение помогло, но собственный муж по-прежнему вызывал подозрительно гастрономический интерес. Что-то в этом было не то.
Закрыть глаза. Вдохнуть свежий, тщательно отфильтрованный воздух параллельной Вероятности.
«Мой мир – синий и холодный, в отстраненных тонах зимней ночи. Мой мир – золото, и многоцветье, и голубизна цветка, жгущего петлицу куртки. Мой мир – это мой мир. И он таков, каким я пожелаю его видеть».
Давящий багрянец наконец отступил. Стало возможно расслышать что-то еще, помимо грохота собственного сердца. Я подняла веки и встретилась взглядом с потрясенным, исполненным не то надежды, не то ужаса взглядом пленника. И обеспокоенным взглядом Аррека. Проигнорировала первого и послала второму извиняющуюся улыбку. И почувствовала, что меня окружает еще одна стена щитов, на этот раз куда более искусно сработанных. Параноик. Но заботливый.
Н-да. Что-то совсем вы не в форме, леди из Изменяющихся! Конечно, и раньше случалось излишне увлекаться изучением, полностью втягиваться в мир другого существа, но сейчас это казалось особенно не к месту. Чуть было прямо там не превратилась во что-то лохматое и клыкастое. Зато теперь я о вервольфах знала много всякого интересного. Забавные, кстати, создания. Как-нибудь надо будет попробовать пройти трансформацию до конца.
Допрос заканчивался. Из обрывков я смутно уловила, что в Халиссе обретает некая секта, мешающая магию с политикой и, помимо прочих своих многочисленных достижений, умудрившаяся спутаться с одним из членов пресловутого Круга. Проход к его замку находился где-то в горах. Карту с указанием маршрута извлекли напрямую из разума Вера: вряд ли оборотень, побывавший там в звериной форме, смог вспомнить маршрут осознанно.
Наконец все, что можно, из пленника вытряхнули. Собрались было уходить, Вер вновь затравленно дернулся в медвежьей хватке риани. Судя по всему, он пребывал в полной уверенности, что доживает свои последние минуты: кто же будет оставлять живого свидетеля?
У Аррека были другие планы. Пленника швырнули на снег, и невидимые путы, сдерживающие его, мгновенно исчезли.
Трансформация заняла от силы десять секунд. Я стояла, пойманная между отвращением и удивлением, не способная оторвать глаз от удивительного зрелища, боролась с желанием сбросить щиты, ощутить волшебство этого превращения более полно. Понять. Постичь.
Он выгнулся, было отчетливо видно, как скользнули под кожей острые кости, как налились железом мышцы, которых не было, не могло быть в человеческом теле. Шерсть, густая и чуть рыжеватая, вдруг засеребрилась под призрачным светом луны, снег разрывали уже не скрюченные пальцы, а жесткие, страшные даже на вид когти.
Молодой рыжеватый волк грациозным прыжком скрылся в подлеске, злобно и голодно блеснув на прощание желтизной глаз.
– Н-да, – протянул Сергей. – Повезло местным с царствующей династией.
Аррек небрежно махнул рукой.
– Вполне приличные волки. Мне, честное слово, приходилось встречать куда более бездарных правителей, пусть даже с куда более чистыми родословными.
Мы, не долго думая, шагнули в портал, в тепло и уют устланных меховыми шкурами комнат. Оба риани вышли, Нефрит, не утруждая себя уточнением очевидного, деловито принялась собирать немногочисленные распакованные вещи, мне же хотелось внести ясность в ситуацию.
– Вам, ребята, не кажется, что мы действуем несколько топорно?
– Разумеется. – Аррек. Этак устало и умудренно.
– И?
– Я хочу, чтобы нас заметили; с десяток ложных следов и шумовая завеса параллельных расследований смогут сбить противника с толку. Пусть поломают голову, что задумано на самом деле.
Поднять шум и посмотреть, что будет. Не то чтобы оригинально, но срабатывает. Особенно в мастерском исполнении – а другого Аррек бы себе не позволил.
– Мы сегодня уходим в горы?
– Да. Как только рассветет. Ты…
Он на мгновение заколебался.
– Да? – Мой голос – сама подозрительность.
– Гм, – дарай благоразумно отодвинулся на пару шагов, – может быть, имеет смысл задержаться? На пару часов.
Он не сказал «тебе нужно отдохнуть», что спасло нас обоих от семейного скандала, но я все равно вскинулась.
– Нет.
– Как пожелаете, моя леди.
В этот не самый удачный момент дверь широко распахнулась, и в комнату, завывая и пьяно терзая струны гитары, ввалился Л'Рис. В ноздри шибанул непереносимый запах спирта.
– Гаа-аспаа-ажа А-эя… – Это он, надо полагать, мне.
Ступающий Мягко пинком отправил дверь на место и, стоило внушительной, усиленной его же собственными заклинаниями деревянной перегородке отрезать нас от коридора, мгновенно протрезвел.
Брови Нефрит взлетели изумленными птицами – уж кто-кто, а Видящая Истину точно могла сказать, что он вовсе не притворялся, а был действительно пьян. Вдрызг. А теперь вот оказался трезв как стеклышко. Впрочем, ни первое, ни второе состояние никак не должны были отразиться на его способности собирать информацию.
– И о чем же говорит местное общество? – Я чуть склонила голову к плечу.
Он, бережно укладывая гитару в чехол, поморщился.
– Местное общество на удивление молчаливо. По крайней мере, относительно того, что действительно опасно и действительно интересно. Чувствуется долгая школа партизанских войн – наши любимые оливулцы до такого уровня поднимутся разве что через пару поколений.
– Не поднимутся, – буркнула я, – так им и дали добрую сотню лет продолжать эту развлекуху с терактами. Либо ассимилируются как миленькие, либо получат свою дурацкую независимость и будут думать, на кой она им была нужна.
– Гмм… Ну, в любом случае, в таверне никто и словом не обмолвился о делах, хотя я готов заложить собственную шевелюру, что как минимум треть там присутствующих состояла в как минимум четырех подпольных организациях: что-то криминального толка, что-то борющееся за свободу родной Халиссы против лаэсских захватчиков, еще что-то здорово напоминающее царскую тайную полицию (серьезные, кстати, ребята). И, самое интересное, подпольный союз местных магов, ученых и шарлатанов.
– Ага. – Заинтересованность Аррека выдали лишь азартно дрогнувшие ноздри. И то лишь потому, что он находился среди своих.
– Мне удалось напоить парочку учеников, не слишком высокого ранга, и под шумок покопаться у них в мозгах. С целительством тут не очень: есть очень одаренные люди, но талант этот исключительно природный, совершенствовать его не умеют. Попахивает Кругом, но только если о-очень принюхиваться. Вообще, все следы ведут к таинственной горной пещере…
Тут они перешли на сен-образы, мне, по большей части, не понятные, но очень насыщенные содержанием.
– Я подожду снаружи. – Коротко кивнула, подхватила плащ и направилась к выходу. Запах прокисшего вина, источаемый одеждой Л'Тиса, сделал пребывание здесь совершенно нестерпимым. Изменять обоняние, все еще обостренное после знакомства с оборотнем, мне сейчас не хотелось – это свойство скоро могло пригодиться.
Преодоление препятствий, скромно именуемое «передвижение по коридорам Халисской таверны», на этот раз показалось гораздо менее забавным. Разбив кому-то зубы, сломав ключицу и вывихнув руку, пытавшуюся ущипнуть за мягкое место, я наконец выбралась на свежий воздух. Жадно вдохнула морозную чистую ночь. И расслабилась. Почему-то в помещении, среди множества людей было плохо. Душно, муторно и непривычно.
Светало. Я стояла в тени, у конюшенных ворот, сливаясь с тишиной, как умеют сливаться с ней мертвые и дараи. А еще – эль-ин в отвратительном настроении. Смертный мог бы пройти в нескольких сантиметрах от застывшей фигуры и ничего не почувствовать.
Нападающий простым смертным не был.
Сильные руки схватили меня сзади, дернули в темноту внезапно открывшегося входа. Запах зверя и крови, ударивший в голову. Аакра оказалась в руке еще раньше, чем северд-ин получили приказ не вмешиваться. Впрочем, захоти они что-то предпринять, похитителю не удалось бы и на сто метров приблизиться. Очевидно, телохранители классифицировали ситуацию как входящую в рамки расследования, а не как угрожающую.
Аакра испарилась из пальцев, едва успев появиться. Не стоило пугать столь неожиданно появившийся источник информации.
Я расслабилась в железной хватке, затем спокойно повернулась и посмотрела на похитителя. Ставшие серыми глаза, аристократические черты.
Вер, царевич Халиссы, отшатнулся, впервые вблизи увидев мое лицо. Только Аррек мог называть его красивым, не краснея от собственной лжи. Для остальных в лучшем случае «экзотичное». Или «странное», или «сильное», или «чужое». Лучше не вспоминать, какие эпитеты находили в своих памфлетах оливулцы.
– Что дальше? – Я постаралась, чтобы вопрос прозвучал как можно более спокойно. Возможно, даже перестаралась.
По-моему, он несколько растерялся. Бывает.
– Миледи! Ты… Вы… должны пойти со мной!
– Зачем?
– Зачем? Потому что мы должны быть вместе!
Теперь пришла моя очередь растеряться.
– Ээ… Что?
Он, точно разобравшись для себя в ситуации и решившись на что-то, подался вперед, ловя мои ладони. Шепот был сбивчив и яростен.
– Мы должны быть вместе. Ты и я. Я чувствовал. Там, на поляне я почувствовал. Ты – как я. Женщина моего вида, волчица. Единственная не из Семьи. Да, я почувствовал. Я и не надеялся, что удастся встретить… Это знак. Предназначение. Мы должны… Я…
О-ох. Изменение. Этот молодой дурак почувствовал мое изменение. Ауте, как же выкрутиться из такой ситуации?
– Послушайте, вы ошиблись…
– Hет. – Он тряхнул меня так, что в глазах потемнело. – Я почувствовал. Твою кровь, твою жажду. И ты, ты почувствовала мою, я знаю! Мы – одно целое, отражение друг друга. Этому нельзя противиться!
Самое смешное и самое страшное – он был прав, но не так, как он думал. Я действительно стала его отражением – на несколько секунд. Как объяснить молодому идиоту, что то была лишь стандартная процедура исследования?
– Я другая. Неужели ты не чувствуешь?
Я чуть изменила поляризацию щитов, делая их проницаемыми для запаха, но не опуская полностью на случай неожиданного нападения. Его ноздри дрогнули.
– Нет! Нет, я не ошибся. Я чуял. Ты – это она! – И вновь тряхнул так, что чуть душу не выбил. Это уже начинало надоедать. – Ты ведь тоже чувствуешь, да? Ощущаешь мою кровь, мою жажду?
Сейчас я очень старалась именно это не ощущать.
Серые глаза медленно наливались желтизной, на запястьях, вокруг которых железным кольцом сомкнулись его руки, я начинала ощущать все более и более отчетливо давление когтей. Время разговоров, кажется, проходит.
– Отпусти!
– Вы же слышали, царевич, леди попросила отпустить ее.
Вер обернулся так стремительно, что я почти не заметила это движение. Аррек спокойно стоял у противоположного входа, только чуть побелевшие костяшки пальцев выдавали высшую степень гнева. О-ой. Я испуганно зажмурилась, ожидая, когда разверзнутся врата Бездны. И тут же вновь распахнула глаза, боясь пропустить что-нибудь интересное.
– Ты! – Голос Вера бы низок и хрипл. Звериный голос. Я завороженно гадала, какие трансмутации, какие изменения в человеческом горле могли бы заставить звуки звучать так… так похоже на рык.
– Я. – Аррек приближался нарочито замедленными, как будто растянутыми во времени движениями, но почему-то умудрился оказаться с нами рядом прежде, чем кто-то понял, что же все-таки происходит. Тонкие сильные пальцы легли на запястья вервольфа, чуть-чуть сжали. Что-то хрустнуло. Крик удивления и боли: тиски на моих руках разжались, а оборотень оказался болтающимся в воздухе – Аррек держал его за шкирку, точно напроказившего щенка.
– С вами все в порядке, моя леди? – Это он, надо полагать, мне. Я ошалело кивнула, не зная, то ли сердиться, то ли бояться. В таком состоянии я Аррека видела лишь однажды, после того как мама и Ви имплантировали мне новый камень, тогда он не набросился на «обидчиков» только потому, что был слишком занят утешением меня самой. Может, имеет смысл грохнуться в обморок? Для разряжения обстановки.
Царевич дернулся, пытаясь атаковать, мелькнула когтистая лапа – и обмяк, бездумно глядя в никуда. Аррек за пару секунд полностью стер у него из памяти всю информацию о минувшем вечере, заменив ее на смутный сен-образ грандиозной пьянки. Затем небрежно разжал руку, позволяя царственной особе мешком грохнуться на пол, и повернулся ко мне.