Страница:
Движением ушей приглашаю его в жилые покои, веду по галерее, оплетенной душистыми белыми цветами. Многие эль-ин считают своим долгом контролировать собственный дом, приглядывая за планировкой, чистотой стен и вырастающими не там, где надо, побегами. Я оставляю подобные вопросы на усмотрение самого жилища, благодаря чему оно зачастую напоминает непролазные джунгли. Вот и сейчас то и дело приходится перешагивать через корни или подныривать под свисающие соцветия. Да и аромат кажется несколько приторным. Обычно такие вещи я не замечала, но теперь утруждаю себя отправлением чуть недовольного сен-образа, адресуя его ближайшей стене. Замечание будет принято к сведению, и наутро все окажется в порядке. Сознание онн, если такое понятие вообще применимо к летающему дому, слишком отличается от эль-ин, чтобы возможна была полноценная коммуникация, но я по-дурацки привязана к несуразному сооружению, которое отвечает прямо-таки собачьей преданностью. Обычно этого достаточно для понимания.
Аррек наконец начинает выстреливать накопившиеся у него вопросы:
– Что это за странный способ, которым мы сюда попали? Полет длился не более двух минут, тем не менее я готов поклясться, что покрытое расстояние превышает диаметры иных солнечных систем! И в то же время не было никаких трюков с Вероятностью, никаких «выходов» за рамки правил. Как?
Усмехаюсь. Дайте дараю новый способ передвижения и будьте уверены, что весь остальной мир вынужден будет подождать своей очереди на его бесценное внимание.
В то же время не могу не отметить, что теперь, когда мы остались наедине, он кажется гораздо более спокойным.
– Мы называем этот «способ» путешествием с ветрами. Ветры, это… ну, ветры. Некие перемещения воздушной массы по заданному направлению. Только физические законы в рамках такого потока работают несколько по-другому. Вблизи от Ауте «физический закон» вообще понятие относительное, даже при наличии Щита. Эль-ин очень давно научились манипулировать ветрами, сплетать из них самые невероятные пространственные парадоксы, не уступающие по сложности вашим махинациям с Вероятностью. Мы так создавали для себя пути. Или перекрывали их. Все ветры, ведущие к онн Хранительницы, были аккуратно заблокированы, как и возможности попасть туда иным способом. Этим и вызвана нынешняя задержка.
На губах человека появляется знакомая сардоническая ухмылка, которую я уже научилась определять как насмешку над человеческой цивилизацией вообще и самим собой в частности.
– О, моя леди, чем дольше я общаюсь с вами и вашими соплеменниками, тем больше мне хочется вывалять в смоле и перьях того, кто впервые назвал эль-ин «дикарями».
– Все зависит от смысла, вкладываемого в слово «дикарь»… И раз уж вы сами заговорили о соплеменниках. как вы нашли… мою семью?
Тишина. Только когда начинает не хватать воздуха, понимаю, что затаила дыхание в ожидании ответа.
Тишина.
Затем:
– Они великолепны. Мне никогда не приходилось сталкиваться с подобными существами.
Какая обтекаемая формулировка. И в то же время какая емкая!
– Но вас не вдохновляет перспектива дальнейшего общения с ними.
– Общения с ними… Антея, ученый, ученик и просто любопытствующий тип во мне поет и исполняет пляску радости при одной мысли, что удастся еще хоть раз взглянуть на них. Но где-то в глубине моей трусливой личности есть еще голосок, ответственный за самосохранение. И он бьет. Громко. – Человек отворачивается, внимательно рассматривает какое-то особенно интересное сплетение. – Они слишком великолепны. Слишком сильны, слишком сложны и слишком чужды. Находясь рядом с подобными созданиями, ты невольно подпадаешь под магию их личностей, под неодолимую притягательность их ауры. Я – всего лишь человек, молодой и слабый. Я не уверен, что смогу сохранить свою целостность при длительном общении с чем-то подобным. Что я не растворюсь в них, как тонкий ручеек растворяется в соленом океане. – Он смотрит на меня серыми глазами, в которых нет ничего слабого или молодого. – Вообще-то, я думаю, что именно общение с подобными типами так здорово подпортило тебе самооценку. Ты бессознательно копируешь этакий обобщенный образ своей семейки как образец, какой должна быть Наследница клана. А поскольку сама упорно не желаешь вписываться ни в какие образцы, то и страдаешь от детского комплекса неполноценности.
Первое побуждение – врезать как следует этому болвану – сменяется желанием рассмеяться. Тоже мне, психоаналитик выискался!
– Аррек, предупреждаю в последний раз: не пристраивай закономерности человеческой психики к эль-ин! Они не работают, не подходят, понимаешь?
Он покладисто кивает. Безнадежен.
– Хочешь еще о чем-то спросить?
– О да!
И кто меня тянул за язык?
– Почему у Раниэля-Атеро такое имя? Сколько лет? Каково его положение в клане? Что…
Предупреждающе вскидываю уши:
– Тише, тише, не так быстро. Никто не знает, почему Раниэля-Атеро так зовут, имя не укладывается ни в один из кодов, используемых на Эль-онн, но я не слышала, чтобы у кого-то хватило наглости прямо его спросить об этом. Есть теория, что когда-то это были две личности, слившиеся в одно тело, но она ничем не подтверждена. Достоверно могу лишь сказать, что Раниэль – эльфийское имя. Да, из тех, Древних, в чей город ты меня возил. И еще одно: никто никогда не называет его уменьшительными прозвищами. Даже для мамы он всегда Рани-эль-Атеро. Допустимо также использование одного из титулов.
Возраст: понятия не имею. Но Много, причем Много с большой буквы.
В клане он наставник вене, старший аналитик и принц-консорт. Плюс выполняет кучу других функций, о многих из которых я ничего не знаю.
– Наставник вене?
– Да. Отчим – единственный вене-мужчина, с которым мне приходилось сталкиваться, и, пожалуй, единственный из вене, кого я готова признать лучше себя. Не в изменчивости, нет. Он опытен. Он умел изменяться, когда моя прабабушка в тысячном поколении еще впервые расправляла крылья. Он знает о танцах столько, сколько недоступно никому из женщин. И это дает ему преимущество, которое трудно переоценить. Мама – посредственная танцовщица, но и она за какие-то триста лет научилась откалывать такое! А Учитель…
– Учитель?
– Я же сказала, он наставник вене. А некоторых девочек он берет с самого рождения и воспитывает, как считает нужным. В том числе – меня. С Учителем я в детстве провела больше времени, чем со всеми остальными эль-ин, вместе взятыми. Он сделал из меня вене, затем курировал переход к осознающей себя личности. – Пожимаю плечами, не зная, как объяснить. – Он – мой Учитель.
– С большой буквы?
– С самой большой.
– Поня-ятно. А что вы подразумеваете под словом «аналитик»?
– У эль-ин нет компьютеров, нет каких-то универсальных способов перерабатывать огромные массивы информации, но сходные функции выполняют камни-имплантанты или, если дело действительно серьезное, аналитики. Я получила некоторую подготовку в данной области, но ранг Мастера мне здесь не светит.
– Ранг Мастера?
– Признание высшей квалификации в чем бы то ни было. Если эль-ин достигает звания Мастера в любой области, он может считать свою жизнь не напрасной.
– У твоего отца, кажется, несколько таких званий.
– Не только у него. Считается обычным добиваться совершенства во многих направлениях сразу, но папа, надо признать, совмещает практически несовместимое. Он Мастер Заклинаний и Мастер Чародей одновременно. Невероятно редкое сочетание.
Лицо Аррека сохраняет нейтральное выражение. Человек еще не совсем освоился с моей околомагической терминологией.
– Это сложно объяснить. В принципе чарами называется любой сен-образ, с заданной целью и программой ее достижения, а также наделенный энергией для выполнения этой программы. Создание и манипулирование подобными сен-образами – Чародейство. Оно отличается невероятными возможностями, огромной мощностью и некоторой неустойчивостью. С течением времени чары имеют привычку рассеиваться, хотя тут много зависит от того, кто их накладывал. Принципиально важно, что чародейство не требует ничего, кроме мысли и воли. Заклинательство же, напротив, оперирует в основном с материальными носителями. Заклинания намертво вплетаются в кристаллические решетки предметов (лучше, если это происходит прямо при их создании) и могут быть приведены в активность позже существом, весьма далеким от магии. Заклинания гораздо более стойки, прочны и надежны, но их наложение требует больших временных затрат и использования артефактов. Папа великолепен как в одном, так и в другом.
При упоминании отца глаза дарая приобретают остекленевшее выражение. Пытаюсь представить, каково для него, Ощущающего Истину, воспринимать сущность Дракона Ауте в хрупкой антропоморфной оболочке. Зрелище, должно быть, то еще.
Медленно наматываю на палец локон. Мы давно уже сидим в переплетении ветвей где-то неподалеку от… ну, люди назвали бы это оранжереей.
– А каково твое мнение о моей матери?
Возникает пауза.
– Я никогда не думал, что такое количество энергии можно сконцентрировать в столь хрупком… носителе.
– Да, мама сильна. Именно ее рождение три века назад во многом позволило осуществить проект Щит, а тогда потребовались просто колоссальные затраты энергии, причем не импульсные, какие может дать эль-э-ин, а постоянные. Некоторые даже не относят ее к эль-ин, считая новой ступенью в эволюции.
Дарай-князь награждает меня очень внимательным взглядом:
– Она… кажется…
Тихо смеюсь:
– Не старайтесь найти вежливые синонимы к словам «бессердечная стерва». Мать клана должна быть такой, иначе все плохо закончится для семьи, для клана и для Эль-онн.
– Угу. Но все же хорошо, что на переговоры в Эйхаррон прибыла ты, а не она. Иначе все плохо кончилось бы для Ойкумены.
Что да, то да. Представляю себе Даратею-тор Дернул и Лаару арр-Вуэйн в одной комнате, и в глазах темнеет от ужаса.
Выражение лица Аррека становится уж слишком нейтральным, затем он наконец решается задать давно не дающий ему покоя вопрос:
– Антея, я не совсем понимаю. Твой отец и Рани-эль-Атеро – они оба принцы-консорты при леди Даратее?
Мученически возвожу глаза к потолку. Люди! Уж Аррек-то, с детства приученный воспринимать самые разнообразные культуры, мог бы и не уточнять очевидное.
– Дарай-князь, соотношение полов на Эль-онн – один к десяти. В хорошее время. Для женщины эль-ин считается чем-то неприличным иметь только одного любовника. Число постоянных спутников жизни принято несколько ограничивать, но все равно женщина может иметь с десяток консортов одновременно и это считается нормой. Всего два мужа за триста лет – это очень мало. Тетя Ви, например, коллекционирует любовников сотнями. Хотя… гибель отца Виортеи ударила по ней сильнее, чем она пытается показать.
– Он был твоим братом?
– Да. Умер во время Эпидемии. Это – одна из причин, почему Виор так бурно на тебя среагировала. Не надо за это сердиться на девочку.
– И в голову бы не пришло. Для вас, похоже, очень много значат родственные связи?
– Да.
Даже мне самой ответ кажется односложным, почти грубым. Прекрасно, теперь придется пускаться в объяснения.
Аррек ожидает, чуть приподняв брови. Я сижу, сердито нахохлившись. Он сдается первым.
– Моя леди! – Он произносит это как-то по-особенному, не как вежливое обращение, а как намек на некие отношения, возможно, на принадлежность. – Вам не кажется, что сейчас несколько поздновато для недомолвок? Или мне опять вытягивать из вас информацию?
Он прав, конечно. Как всегда.
– Родственные связи, особенно прямые, от родителя к ребенку, действительно важны. Мы умеем активировать генетическую память почти с той же легкостью, что и обычную. Это создает дополнительную… близость. «Мудрость предков» в случае эль-ин имеет весьма конкретное выражение. Еще одна из причин, почему так ценятся некоторые генетические линии.
Какое-то мгновение он молчит.
– Поня-ятно.
– Ничего вам не понятно. Связь между матерью и дочерью, она… А Нуору-тор… Я… – Резко вскакиваю на ноги. Дожила, эмоции настолько самостоятельны, что уже не могу управлять собственной речью. Надо успокоиться. – Я принесу нам поесть.
Вихрем вылетаю прочь.
Программирую свои чувства так, чтобы они не мешали. Холодная ярость и не менее холодная решимость хорошо прочищают мозги, делают восприятие четким, а действия стремительными. Так-то лучше.
Теперь касательно ужина. Прохожусь по диким зарослям, в которые превратилась оранжерея, отбираю самые спелые фрукты. Ауте, я же не знаю, какие из них подходят для организма Аррека! Что же мне… Тут замечаю притулившуюся в дальнем углу корзинку. Ага. Откидываю белоснежную салфетку и нахожу внутри легкие закуски по лучшим правилам кулинарного искусства Эйхаррона. Столовые приборы. Темная зелень пузатых бутылок, на полненных, кажется, редкими сортами вин. Два прозрачных фужера. Это кто же так о нас позаботился? Вот спасибо! Приятно сознавать, что не все в этом мире такие безголовые, как я. В будущем, наверно, все же придется осваивать кулинарную магию. Странно, но последняя мысль вовсе не погружает меня в уныние, хотя должна бы.
Появляюсь перед Арреком, демонстрирую ему свою добычу. Дарай берет в руки одну из бутылок и удивленно присвистывает. Интересно, откуда ее стащили?
Так, теперь нужно организовать какую-нибудь мебель. Тянусь к вплетенным в стены заклинаниям, подхватываю несколько «творческих» линий, запускаю процесс. Из молекул воздуха тут же «конденсируется» небольшой стол и красивое кресло для Аррека. Я располагаюсь на чуть затвердевших потоках ветра и начинаю распаковывать содержимое корзины, не забывая и о фруктах. Ауте, как же я проголодалась. Вообще, последнее время я только и делаю, что ем и сплю, а все мало.
Устраиваюсь на воздухе, поджав под себя ноги, и впиваюсь зубами в сочный фрукт. Божественно. Аррек наблюдает за мной с легкой полуулыбкой. Наши взгляды встречаются, и улыбка исчезает.
Непроизвольно сжимаюсь, наклоняю голову, заставляя волосы упасть на лицо. Испуганно вздрагиваю, когда рука перегнувшегося через стол мужчины осторожно отводит золотистый поток от глаз. Заставляю себя пожать ушами.
– На самом деле это вовсе не должно быть так больно. И глаза вовсе не должны менять цвет под имплантант, а наоборот. Камень дается младенцу через несколько минут после рождения, они вместе взрослеют, вместе формируются, составляя единое существо-симбионт. Если по каким-то причинам камень пересаживается взрослому, он выращивается специально для конкретного существа и подходит к его нервной системе, как хорошо сшитая перчатка к руке. Не знаю, почему на этот раз было решено отойти от подобной практики. Это, – я осторожно дотрагиваюсь до своего лба, – изменяет меня, что-то там делает с моим разумом, в то же время не затрагивая личность. Не знаю.
Беспомощно смотрю на собственные руки. Аррек, может, и догадывается, в чем дело, но мне говорить явно не собирается. Вот вам и откровенность. Хотя родители тоже не спешили распространяться на данную тему, значит, резонно предположить, что знание может мне здорово повредить. Один из первых уроков, который усваивает ребенок на Эль-онн, – не суйся туда, где, как ты думаешь, тебе быть не обязательно. Излишне любопытные здесь не выживают.
Аррек вновь прикасается к моим волосам жестом настолько нежным, что мне становится не по себе.
– Ты можешь описать, что именно с тобой происходит?
Сосредоточенно приподнимаю уши, пытаясь сформулировать внутренние ощущения.
– Не… не знаю. Нет. Я четко понимаю, что перемены огромны, почти на грани того, что способен выдержать мой организм, но на субъективном уровне это проявляется лишь в небольшом сдвиге в восприятии. Я стала видеть… чувствовать по-другому. Как будто весь окружающий мир – многогранный кристалл, и я одновременно вижу миллионы граней там, где раньше была одна. Любая информация рассматривается сразу с многих точек зрения одновременно, я вдруг стала понимать вещи, которые раньше почему-то ускользали от восприятия. Это… забавно. Даже приятно.
Человек сосредоточенно кивает, но он тоже кажется озадаченным.
– Тебе сейчас больно?
Отрицательно качаю головой – подбородок медленно идет сначала вправо, затем влево. Нет, боль ушла. Я чувствую себя немного пьяной, окружающий мир неустойчив и воспринимается точно через покрывало, тело не очень хорошо слушается, но боли совсем нет.
Аррек вновь принимается за свой ужин. Чуть погодя следую его примеру. Наблюдая, как дарай-князь сосредоточенно орудует ножом и вилкой, не могу не заметить, что у него остались еще вопросы. Причем такие, которые, по его мнению, мне не понравятся. Безнадежно вздыхаю:
– Задавайте.
Он все так же не отрывает взгляда от тарелки:
– Антея, я, конечно, не слишком разбираюсь в здешней обстановке, но тебе не кажется, что вы слишком самоуверенны? Ни твои родители, ни ты даже мысли не допускаете, что вы можете проиграть. Как будто с твоим прибытием сюда все проблемы разрешились сами собой.
– Они не совсем разрешились, дарай-князь. Предстоит еще… многое. Но в том, каков будет результат, нет ни малейших сомнений.
– У подобной уверенности есть какие-то неизвестные мне основания?
Резко бью ушами. Спокойно. Это человек. Что он может знать о эль-ин?
– Если мы успеем добраться до Эвруору-тор, все разрешится само собой.
– А если нет?
Яростно стискиваю ножку бокала:
– О такой перспективе мне не хотелось бы думать. Если мы не успеем, придется использовать другие средства. Но цель будет достигнута любой ценой. – Криво усмехаюсь своим мыслям. – Эль-ин вообще большие специалисты по оправданию целей и средств, вы не заметили?
Аррек не обращает на эту вспышку самоиронии ни малейшего внимания.
– Поподробнее, если можно.
Проглатываю готовое сорваться с языка «Нельзя!». Все равно рано или поздно придется посвящать его в особенности жизни и смерти эль-ин. Почему бы не начать прямо сейчас?
– Мой лорд, я думаю, существует некоторое расхождение в терминах. Вы, похоже, воспринимаете титул «Хранительница» как некую властную структуру, как правительство или что-то в таком роде. Это не так. На самом деле самый близкий синоним… ну, я не знаю… Верховная Жрица? Да, что-то в этом роде, особенно если рассматривать те культуры, где жрецы являются частью, проекцией своего божества.
Лицо Аррека сохраняет все то же заинтересованное выражение, но за светло-серыми глазами видна бешеная работа мысли.
– Божества?
Как он сразу вскинулся на это слово! Что ж, придется дать вам начальный курс по религии Эль-онн.
– Мы поклоняемся Ауте, вы это знаете. Но помимо объективной реальности есть еще и реальность субъективная – то, как мы классифицируем и упорядочиваем для себя окружающий мир, чтобы можно было взаимодействовать с ним. Познанное и познаваемое. То, что мы называем Эль. Этакая коллективная сокровищница информации, материальными носителями которой являются все ныне живущие, когда-либо жившие представители моего народа с их личной и генетической памятью. Неизвестным мне образом вся эта информация как-то спаяна в единое, нерасторжимое целое. Да, я упоминала, что Эль разумна? Нет? Так вот, Эль – очень даже разумное, на свой манер, конечно, существо, обладающее собственным сознанием, некими непонятными инстинктами, мотивами, мыслями. Своей независимой ни от чего силой и энергией. Оливулцы часто сравнивают нас с насекомыми, но вряд ли они догадываются, насколько близки к истине. Эль-ин в дополнение к индивидуальному обладают еще и коллективным разумом. В некоторых ситуациях это очень удобно.
Дарай-князь принимает новую информацию на удивление спокойно, как-то даже обидно стало. Он лишь слегка морщится при сравнении с насекомыми.
– Естественно, разум такого порядка имеет мало общего с нашими представлениями об этом понятии. Тем не менее некое взаимопонимание между нами необходимо. Представь себе: каждая клеточка твоего организма имеет свою собственную волю. Представь, что мнение некоторых из них не совсем совпадает с твоим. Ты, конечно, можешь подавить их грубой силой и заставить делать, что тебе нужно, но вот только клеточкам это совсем не понравится и рано или поздно они найдут способ от тебя избавиться и жить самостоятельно. Им и не такое случалось откалывать. Между вами необходимо некое соединительное звено, что-то, что позволит тебе и твоим составляющим прийти к согласию. Таким соединительным звеном и является Хранительница Эль. Это очень странное, мало кому понятное дарование, которое передается из поколения в поколение в линии Уору. Способность удерживать на границе своего разума все то, что составляет Эль, и в то же время быть достаточно близкой к обычным эль-ин, чтобы править ими. Хранительница – воплощение нашего божества, Аватара духа Эль, если так можно выразиться. Если она принимает решение – это решение всей Эль, и все эль-ин подчиняются беспрекословно. Если она изменяется – она может сделать это изменением всей Эль, и все эль-ин автоматически проходят через него, хотят они того или нет.
Теперь к вопросу о том, может ли Нуору-тор стать Хранительницей. Этому не бывать. Перечить действующей Хранительнице Эль никому и в голову не придет, но со смертью одной из них наступает что-то вроде периода междуцарствия, когда избирается новая. Именно избирается, причем согласие должно быть единодушным, и каждый голос должен быть подкреплен фактами и прочно обоснован. Если ты голосуешь против, будь добр представить альтернативное решение и убеди всех, что оно лучше. Когда консенсус достигнут, выбор делает не какой-то совет эль-ин, а сама Эль. Наш случай несколько осложняется тем, что Нуору-тор – единственная из совершеннолетних линии Уору, но все равно нет ни малейшего шанса, что она будет избрана при столь активном противодействии клана Изменяющихся, чей вес в политике даже более, чем вес самих Хранящих. Надо учитывать также скрытое сопротивление в других кланах. Теперь, когда я принесла альтернативное решение, независимо от того, сможет ли его привести в исполнение Эвруору-тор или нам придется делать все самим, путь, выбранный военной партией, уже закрыт.
Аррек обдумывает это почти минуту. Затем вопрос истинного сына Эйхаррона:
– А если никто из «протестующих» не доживет до принятия этого… решения?
Движением ушей показываю, что его беспокойство весьма уместно.
– При любом другом раскладе я бы тоже волновалась. Но Изменяющиеся слишком сильны, чтобы просто заткнуть им рот. У нас не так много воинов, но если дойдет до открытого столкновения, мы можем справиться даже с гораздо более многочисленными Атакующими. Кроме того, даже эти воинственные придурки, как бы далеко они ни зашли в своих мечтах о мести, не решатся уничтожить уникальные Линии моего клана. Мы и так их достаточно потеряли.
И вновь дарай-князь изучает меня пристальным взглядом биолога, отыскавшего у пришпиленного жучка новую пару крыльев.
– И как же индивидуалист эль-ин воспринимает это коллективное Эль?
– В моем случае – никак.
Брови чуть приподнимаются, приглашая меня продолжать.
– Я… отсекла себя от Эль. Сразу же, как только очнулась после туауте, первым делом полностью отрезала любую связь со всем и вся. Поэтому информацию, которую я привезла, пришлось передавать через Раниэля-Атеро, поэтому моя семья ничего не знала обо мне эти пять лет.
Он смотрит на меня очень внимательно, как будто крылья у жучка оказались покрыты перьями и теперь надо решить, что же с ними делать.
– Для тебя это должно быть очень болезненно.
– Это мое решение! – Резким взмахом руки обрубаю дальнейшие возражения. – Оно не обсуждается!
– Тише, тише, миледи. Не надо сразу уходить в глухую оборону, я не собираюсь с вами спорить. Наверняка были веские причины так поступить. Я хочу лишь понять, какие именно.
Отворачиваюсь:
– Какая разница?
– Антея…
– Ауте, как ты меня достал! Потому, что я хотела быть одна. Потому, что я устала от их жалости, от их приторного понимания! Потому, что меня тошнило от Эль, от эль-ин, от Эль-онн, от всего, что породило эти зверские обычаи! От культуры, пожирающей своих детей, а затем со скорбным лицом сообщающей, что другого выхода не было! Потому что я – Антея тор Дернул, Дочь Ауте, Танцующая-в-Грозе, я буду делать, что хочу, и мне плевать, что об этом думают или не думают эти… эти…
– Тише… тише, малыш, все в порядке. Тише. – Вдруг обнаруживаю, что стою в кольце рук дарай-князя, уткнувшись носом ему в плечо, и слушаю какую-то успокаивающую ерунду на языке, которого даже не понимаю. Колдовской, играющий обертонами и интонациями голос оборачивается вокруг меня легчайшим из плащей, сила Целителя мерно бьется в моих жилах. – Тише, расслабься хоть немного, нельзя же все время быть на пределе, на изломе. Закрой глаза, тебе так нужен отдых. Тише, тиш-ше…
Целитель…
Ощущаю, как меня несут по живому лабиринту онн, как сообразительный дом сам открывает проход в то помещение, где я обычно спала. Сплетение воздушных потоков, которое эль-ин гордо именуют кроватью, слегка переливается в призрачно-серебристом свете, откуда-то слышны ритмичные звуки, подозрительно напоминающие рокот океанского прибоя. Моя одежда в процессе перемещения куда-то испарилась, волосы рассыпались по плечам, свободные от сдерживающего их заклинания.
Аррек наконец начинает выстреливать накопившиеся у него вопросы:
– Что это за странный способ, которым мы сюда попали? Полет длился не более двух минут, тем не менее я готов поклясться, что покрытое расстояние превышает диаметры иных солнечных систем! И в то же время не было никаких трюков с Вероятностью, никаких «выходов» за рамки правил. Как?
Усмехаюсь. Дайте дараю новый способ передвижения и будьте уверены, что весь остальной мир вынужден будет подождать своей очереди на его бесценное внимание.
В то же время не могу не отметить, что теперь, когда мы остались наедине, он кажется гораздо более спокойным.
– Мы называем этот «способ» путешествием с ветрами. Ветры, это… ну, ветры. Некие перемещения воздушной массы по заданному направлению. Только физические законы в рамках такого потока работают несколько по-другому. Вблизи от Ауте «физический закон» вообще понятие относительное, даже при наличии Щита. Эль-ин очень давно научились манипулировать ветрами, сплетать из них самые невероятные пространственные парадоксы, не уступающие по сложности вашим махинациям с Вероятностью. Мы так создавали для себя пути. Или перекрывали их. Все ветры, ведущие к онн Хранительницы, были аккуратно заблокированы, как и возможности попасть туда иным способом. Этим и вызвана нынешняя задержка.
На губах человека появляется знакомая сардоническая ухмылка, которую я уже научилась определять как насмешку над человеческой цивилизацией вообще и самим собой в частности.
– О, моя леди, чем дольше я общаюсь с вами и вашими соплеменниками, тем больше мне хочется вывалять в смоле и перьях того, кто впервые назвал эль-ин «дикарями».
– Все зависит от смысла, вкладываемого в слово «дикарь»… И раз уж вы сами заговорили о соплеменниках. как вы нашли… мою семью?
Тишина. Только когда начинает не хватать воздуха, понимаю, что затаила дыхание в ожидании ответа.
Тишина.
Затем:
– Они великолепны. Мне никогда не приходилось сталкиваться с подобными существами.
Какая обтекаемая формулировка. И в то же время какая емкая!
– Но вас не вдохновляет перспектива дальнейшего общения с ними.
– Общения с ними… Антея, ученый, ученик и просто любопытствующий тип во мне поет и исполняет пляску радости при одной мысли, что удастся еще хоть раз взглянуть на них. Но где-то в глубине моей трусливой личности есть еще голосок, ответственный за самосохранение. И он бьет. Громко. – Человек отворачивается, внимательно рассматривает какое-то особенно интересное сплетение. – Они слишком великолепны. Слишком сильны, слишком сложны и слишком чужды. Находясь рядом с подобными созданиями, ты невольно подпадаешь под магию их личностей, под неодолимую притягательность их ауры. Я – всего лишь человек, молодой и слабый. Я не уверен, что смогу сохранить свою целостность при длительном общении с чем-то подобным. Что я не растворюсь в них, как тонкий ручеек растворяется в соленом океане. – Он смотрит на меня серыми глазами, в которых нет ничего слабого или молодого. – Вообще-то, я думаю, что именно общение с подобными типами так здорово подпортило тебе самооценку. Ты бессознательно копируешь этакий обобщенный образ своей семейки как образец, какой должна быть Наследница клана. А поскольку сама упорно не желаешь вписываться ни в какие образцы, то и страдаешь от детского комплекса неполноценности.
Первое побуждение – врезать как следует этому болвану – сменяется желанием рассмеяться. Тоже мне, психоаналитик выискался!
– Аррек, предупреждаю в последний раз: не пристраивай закономерности человеческой психики к эль-ин! Они не работают, не подходят, понимаешь?
Он покладисто кивает. Безнадежен.
– Хочешь еще о чем-то спросить?
– О да!
И кто меня тянул за язык?
– Почему у Раниэля-Атеро такое имя? Сколько лет? Каково его положение в клане? Что…
Предупреждающе вскидываю уши:
– Тише, тише, не так быстро. Никто не знает, почему Раниэля-Атеро так зовут, имя не укладывается ни в один из кодов, используемых на Эль-онн, но я не слышала, чтобы у кого-то хватило наглости прямо его спросить об этом. Есть теория, что когда-то это были две личности, слившиеся в одно тело, но она ничем не подтверждена. Достоверно могу лишь сказать, что Раниэль – эльфийское имя. Да, из тех, Древних, в чей город ты меня возил. И еще одно: никто никогда не называет его уменьшительными прозвищами. Даже для мамы он всегда Рани-эль-Атеро. Допустимо также использование одного из титулов.
Возраст: понятия не имею. Но Много, причем Много с большой буквы.
В клане он наставник вене, старший аналитик и принц-консорт. Плюс выполняет кучу других функций, о многих из которых я ничего не знаю.
– Наставник вене?
– Да. Отчим – единственный вене-мужчина, с которым мне приходилось сталкиваться, и, пожалуй, единственный из вене, кого я готова признать лучше себя. Не в изменчивости, нет. Он опытен. Он умел изменяться, когда моя прабабушка в тысячном поколении еще впервые расправляла крылья. Он знает о танцах столько, сколько недоступно никому из женщин. И это дает ему преимущество, которое трудно переоценить. Мама – посредственная танцовщица, но и она за какие-то триста лет научилась откалывать такое! А Учитель…
– Учитель?
– Я же сказала, он наставник вене. А некоторых девочек он берет с самого рождения и воспитывает, как считает нужным. В том числе – меня. С Учителем я в детстве провела больше времени, чем со всеми остальными эль-ин, вместе взятыми. Он сделал из меня вене, затем курировал переход к осознающей себя личности. – Пожимаю плечами, не зная, как объяснить. – Он – мой Учитель.
– С большой буквы?
– С самой большой.
– Поня-ятно. А что вы подразумеваете под словом «аналитик»?
– У эль-ин нет компьютеров, нет каких-то универсальных способов перерабатывать огромные массивы информации, но сходные функции выполняют камни-имплантанты или, если дело действительно серьезное, аналитики. Я получила некоторую подготовку в данной области, но ранг Мастера мне здесь не светит.
– Ранг Мастера?
– Признание высшей квалификации в чем бы то ни было. Если эль-ин достигает звания Мастера в любой области, он может считать свою жизнь не напрасной.
– У твоего отца, кажется, несколько таких званий.
– Не только у него. Считается обычным добиваться совершенства во многих направлениях сразу, но папа, надо признать, совмещает практически несовместимое. Он Мастер Заклинаний и Мастер Чародей одновременно. Невероятно редкое сочетание.
Лицо Аррека сохраняет нейтральное выражение. Человек еще не совсем освоился с моей околомагической терминологией.
– Это сложно объяснить. В принципе чарами называется любой сен-образ, с заданной целью и программой ее достижения, а также наделенный энергией для выполнения этой программы. Создание и манипулирование подобными сен-образами – Чародейство. Оно отличается невероятными возможностями, огромной мощностью и некоторой неустойчивостью. С течением времени чары имеют привычку рассеиваться, хотя тут много зависит от того, кто их накладывал. Принципиально важно, что чародейство не требует ничего, кроме мысли и воли. Заклинательство же, напротив, оперирует в основном с материальными носителями. Заклинания намертво вплетаются в кристаллические решетки предметов (лучше, если это происходит прямо при их создании) и могут быть приведены в активность позже существом, весьма далеким от магии. Заклинания гораздо более стойки, прочны и надежны, но их наложение требует больших временных затрат и использования артефактов. Папа великолепен как в одном, так и в другом.
При упоминании отца глаза дарая приобретают остекленевшее выражение. Пытаюсь представить, каково для него, Ощущающего Истину, воспринимать сущность Дракона Ауте в хрупкой антропоморфной оболочке. Зрелище, должно быть, то еще.
Медленно наматываю на палец локон. Мы давно уже сидим в переплетении ветвей где-то неподалеку от… ну, люди назвали бы это оранжереей.
– А каково твое мнение о моей матери?
Возникает пауза.
– Я никогда не думал, что такое количество энергии можно сконцентрировать в столь хрупком… носителе.
– Да, мама сильна. Именно ее рождение три века назад во многом позволило осуществить проект Щит, а тогда потребовались просто колоссальные затраты энергии, причем не импульсные, какие может дать эль-э-ин, а постоянные. Некоторые даже не относят ее к эль-ин, считая новой ступенью в эволюции.
Дарай-князь награждает меня очень внимательным взглядом:
– Она… кажется…
Тихо смеюсь:
– Не старайтесь найти вежливые синонимы к словам «бессердечная стерва». Мать клана должна быть такой, иначе все плохо закончится для семьи, для клана и для Эль-онн.
– Угу. Но все же хорошо, что на переговоры в Эйхаррон прибыла ты, а не она. Иначе все плохо кончилось бы для Ойкумены.
Что да, то да. Представляю себе Даратею-тор Дернул и Лаару арр-Вуэйн в одной комнате, и в глазах темнеет от ужаса.
Выражение лица Аррека становится уж слишком нейтральным, затем он наконец решается задать давно не дающий ему покоя вопрос:
– Антея, я не совсем понимаю. Твой отец и Рани-эль-Атеро – они оба принцы-консорты при леди Даратее?
Мученически возвожу глаза к потолку. Люди! Уж Аррек-то, с детства приученный воспринимать самые разнообразные культуры, мог бы и не уточнять очевидное.
– Дарай-князь, соотношение полов на Эль-онн – один к десяти. В хорошее время. Для женщины эль-ин считается чем-то неприличным иметь только одного любовника. Число постоянных спутников жизни принято несколько ограничивать, но все равно женщина может иметь с десяток консортов одновременно и это считается нормой. Всего два мужа за триста лет – это очень мало. Тетя Ви, например, коллекционирует любовников сотнями. Хотя… гибель отца Виортеи ударила по ней сильнее, чем она пытается показать.
– Он был твоим братом?
– Да. Умер во время Эпидемии. Это – одна из причин, почему Виор так бурно на тебя среагировала. Не надо за это сердиться на девочку.
– И в голову бы не пришло. Для вас, похоже, очень много значат родственные связи?
– Да.
Даже мне самой ответ кажется односложным, почти грубым. Прекрасно, теперь придется пускаться в объяснения.
Аррек ожидает, чуть приподняв брови. Я сижу, сердито нахохлившись. Он сдается первым.
– Моя леди! – Он произносит это как-то по-особенному, не как вежливое обращение, а как намек на некие отношения, возможно, на принадлежность. – Вам не кажется, что сейчас несколько поздновато для недомолвок? Или мне опять вытягивать из вас информацию?
Он прав, конечно. Как всегда.
– Родственные связи, особенно прямые, от родителя к ребенку, действительно важны. Мы умеем активировать генетическую память почти с той же легкостью, что и обычную. Это создает дополнительную… близость. «Мудрость предков» в случае эль-ин имеет весьма конкретное выражение. Еще одна из причин, почему так ценятся некоторые генетические линии.
Какое-то мгновение он молчит.
– Поня-ятно.
– Ничего вам не понятно. Связь между матерью и дочерью, она… А Нуору-тор… Я… – Резко вскакиваю на ноги. Дожила, эмоции настолько самостоятельны, что уже не могу управлять собственной речью. Надо успокоиться. – Я принесу нам поесть.
Вихрем вылетаю прочь.
Программирую свои чувства так, чтобы они не мешали. Холодная ярость и не менее холодная решимость хорошо прочищают мозги, делают восприятие четким, а действия стремительными. Так-то лучше.
Теперь касательно ужина. Прохожусь по диким зарослям, в которые превратилась оранжерея, отбираю самые спелые фрукты. Ауте, я же не знаю, какие из них подходят для организма Аррека! Что же мне… Тут замечаю притулившуюся в дальнем углу корзинку. Ага. Откидываю белоснежную салфетку и нахожу внутри легкие закуски по лучшим правилам кулинарного искусства Эйхаррона. Столовые приборы. Темная зелень пузатых бутылок, на полненных, кажется, редкими сортами вин. Два прозрачных фужера. Это кто же так о нас позаботился? Вот спасибо! Приятно сознавать, что не все в этом мире такие безголовые, как я. В будущем, наверно, все же придется осваивать кулинарную магию. Странно, но последняя мысль вовсе не погружает меня в уныние, хотя должна бы.
Появляюсь перед Арреком, демонстрирую ему свою добычу. Дарай берет в руки одну из бутылок и удивленно присвистывает. Интересно, откуда ее стащили?
Так, теперь нужно организовать какую-нибудь мебель. Тянусь к вплетенным в стены заклинаниям, подхватываю несколько «творческих» линий, запускаю процесс. Из молекул воздуха тут же «конденсируется» небольшой стол и красивое кресло для Аррека. Я располагаюсь на чуть затвердевших потоках ветра и начинаю распаковывать содержимое корзины, не забывая и о фруктах. Ауте, как же я проголодалась. Вообще, последнее время я только и делаю, что ем и сплю, а все мало.
Устраиваюсь на воздухе, поджав под себя ноги, и впиваюсь зубами в сочный фрукт. Божественно. Аррек наблюдает за мной с легкой полуулыбкой. Наши взгляды встречаются, и улыбка исчезает.
Непроизвольно сжимаюсь, наклоняю голову, заставляя волосы упасть на лицо. Испуганно вздрагиваю, когда рука перегнувшегося через стол мужчины осторожно отводит золотистый поток от глаз. Заставляю себя пожать ушами.
– На самом деле это вовсе не должно быть так больно. И глаза вовсе не должны менять цвет под имплантант, а наоборот. Камень дается младенцу через несколько минут после рождения, они вместе взрослеют, вместе формируются, составляя единое существо-симбионт. Если по каким-то причинам камень пересаживается взрослому, он выращивается специально для конкретного существа и подходит к его нервной системе, как хорошо сшитая перчатка к руке. Не знаю, почему на этот раз было решено отойти от подобной практики. Это, – я осторожно дотрагиваюсь до своего лба, – изменяет меня, что-то там делает с моим разумом, в то же время не затрагивая личность. Не знаю.
Беспомощно смотрю на собственные руки. Аррек, может, и догадывается, в чем дело, но мне говорить явно не собирается. Вот вам и откровенность. Хотя родители тоже не спешили распространяться на данную тему, значит, резонно предположить, что знание может мне здорово повредить. Один из первых уроков, который усваивает ребенок на Эль-онн, – не суйся туда, где, как ты думаешь, тебе быть не обязательно. Излишне любопытные здесь не выживают.
Аррек вновь прикасается к моим волосам жестом настолько нежным, что мне становится не по себе.
– Ты можешь описать, что именно с тобой происходит?
Сосредоточенно приподнимаю уши, пытаясь сформулировать внутренние ощущения.
– Не… не знаю. Нет. Я четко понимаю, что перемены огромны, почти на грани того, что способен выдержать мой организм, но на субъективном уровне это проявляется лишь в небольшом сдвиге в восприятии. Я стала видеть… чувствовать по-другому. Как будто весь окружающий мир – многогранный кристалл, и я одновременно вижу миллионы граней там, где раньше была одна. Любая информация рассматривается сразу с многих точек зрения одновременно, я вдруг стала понимать вещи, которые раньше почему-то ускользали от восприятия. Это… забавно. Даже приятно.
Человек сосредоточенно кивает, но он тоже кажется озадаченным.
– Тебе сейчас больно?
Отрицательно качаю головой – подбородок медленно идет сначала вправо, затем влево. Нет, боль ушла. Я чувствую себя немного пьяной, окружающий мир неустойчив и воспринимается точно через покрывало, тело не очень хорошо слушается, но боли совсем нет.
Аррек вновь принимается за свой ужин. Чуть погодя следую его примеру. Наблюдая, как дарай-князь сосредоточенно орудует ножом и вилкой, не могу не заметить, что у него остались еще вопросы. Причем такие, которые, по его мнению, мне не понравятся. Безнадежно вздыхаю:
– Задавайте.
Он все так же не отрывает взгляда от тарелки:
– Антея, я, конечно, не слишком разбираюсь в здешней обстановке, но тебе не кажется, что вы слишком самоуверенны? Ни твои родители, ни ты даже мысли не допускаете, что вы можете проиграть. Как будто с твоим прибытием сюда все проблемы разрешились сами собой.
– Они не совсем разрешились, дарай-князь. Предстоит еще… многое. Но в том, каков будет результат, нет ни малейших сомнений.
– У подобной уверенности есть какие-то неизвестные мне основания?
Резко бью ушами. Спокойно. Это человек. Что он может знать о эль-ин?
– Если мы успеем добраться до Эвруору-тор, все разрешится само собой.
– А если нет?
Яростно стискиваю ножку бокала:
– О такой перспективе мне не хотелось бы думать. Если мы не успеем, придется использовать другие средства. Но цель будет достигнута любой ценой. – Криво усмехаюсь своим мыслям. – Эль-ин вообще большие специалисты по оправданию целей и средств, вы не заметили?
Аррек не обращает на эту вспышку самоиронии ни малейшего внимания.
– Поподробнее, если можно.
Проглатываю готовое сорваться с языка «Нельзя!». Все равно рано или поздно придется посвящать его в особенности жизни и смерти эль-ин. Почему бы не начать прямо сейчас?
– Мой лорд, я думаю, существует некоторое расхождение в терминах. Вы, похоже, воспринимаете титул «Хранительница» как некую властную структуру, как правительство или что-то в таком роде. Это не так. На самом деле самый близкий синоним… ну, я не знаю… Верховная Жрица? Да, что-то в этом роде, особенно если рассматривать те культуры, где жрецы являются частью, проекцией своего божества.
Лицо Аррека сохраняет все то же заинтересованное выражение, но за светло-серыми глазами видна бешеная работа мысли.
– Божества?
Как он сразу вскинулся на это слово! Что ж, придется дать вам начальный курс по религии Эль-онн.
– Мы поклоняемся Ауте, вы это знаете. Но помимо объективной реальности есть еще и реальность субъективная – то, как мы классифицируем и упорядочиваем для себя окружающий мир, чтобы можно было взаимодействовать с ним. Познанное и познаваемое. То, что мы называем Эль. Этакая коллективная сокровищница информации, материальными носителями которой являются все ныне живущие, когда-либо жившие представители моего народа с их личной и генетической памятью. Неизвестным мне образом вся эта информация как-то спаяна в единое, нерасторжимое целое. Да, я упоминала, что Эль разумна? Нет? Так вот, Эль – очень даже разумное, на свой манер, конечно, существо, обладающее собственным сознанием, некими непонятными инстинктами, мотивами, мыслями. Своей независимой ни от чего силой и энергией. Оливулцы часто сравнивают нас с насекомыми, но вряд ли они догадываются, насколько близки к истине. Эль-ин в дополнение к индивидуальному обладают еще и коллективным разумом. В некоторых ситуациях это очень удобно.
Дарай-князь принимает новую информацию на удивление спокойно, как-то даже обидно стало. Он лишь слегка морщится при сравнении с насекомыми.
– Естественно, разум такого порядка имеет мало общего с нашими представлениями об этом понятии. Тем не менее некое взаимопонимание между нами необходимо. Представь себе: каждая клеточка твоего организма имеет свою собственную волю. Представь, что мнение некоторых из них не совсем совпадает с твоим. Ты, конечно, можешь подавить их грубой силой и заставить делать, что тебе нужно, но вот только клеточкам это совсем не понравится и рано или поздно они найдут способ от тебя избавиться и жить самостоятельно. Им и не такое случалось откалывать. Между вами необходимо некое соединительное звено, что-то, что позволит тебе и твоим составляющим прийти к согласию. Таким соединительным звеном и является Хранительница Эль. Это очень странное, мало кому понятное дарование, которое передается из поколения в поколение в линии Уору. Способность удерживать на границе своего разума все то, что составляет Эль, и в то же время быть достаточно близкой к обычным эль-ин, чтобы править ими. Хранительница – воплощение нашего божества, Аватара духа Эль, если так можно выразиться. Если она принимает решение – это решение всей Эль, и все эль-ин подчиняются беспрекословно. Если она изменяется – она может сделать это изменением всей Эль, и все эль-ин автоматически проходят через него, хотят они того или нет.
Теперь к вопросу о том, может ли Нуору-тор стать Хранительницей. Этому не бывать. Перечить действующей Хранительнице Эль никому и в голову не придет, но со смертью одной из них наступает что-то вроде периода междуцарствия, когда избирается новая. Именно избирается, причем согласие должно быть единодушным, и каждый голос должен быть подкреплен фактами и прочно обоснован. Если ты голосуешь против, будь добр представить альтернативное решение и убеди всех, что оно лучше. Когда консенсус достигнут, выбор делает не какой-то совет эль-ин, а сама Эль. Наш случай несколько осложняется тем, что Нуору-тор – единственная из совершеннолетних линии Уору, но все равно нет ни малейшего шанса, что она будет избрана при столь активном противодействии клана Изменяющихся, чей вес в политике даже более, чем вес самих Хранящих. Надо учитывать также скрытое сопротивление в других кланах. Теперь, когда я принесла альтернативное решение, независимо от того, сможет ли его привести в исполнение Эвруору-тор или нам придется делать все самим, путь, выбранный военной партией, уже закрыт.
Аррек обдумывает это почти минуту. Затем вопрос истинного сына Эйхаррона:
– А если никто из «протестующих» не доживет до принятия этого… решения?
Движением ушей показываю, что его беспокойство весьма уместно.
– При любом другом раскладе я бы тоже волновалась. Но Изменяющиеся слишком сильны, чтобы просто заткнуть им рот. У нас не так много воинов, но если дойдет до открытого столкновения, мы можем справиться даже с гораздо более многочисленными Атакующими. Кроме того, даже эти воинственные придурки, как бы далеко они ни зашли в своих мечтах о мести, не решатся уничтожить уникальные Линии моего клана. Мы и так их достаточно потеряли.
И вновь дарай-князь изучает меня пристальным взглядом биолога, отыскавшего у пришпиленного жучка новую пару крыльев.
– И как же индивидуалист эль-ин воспринимает это коллективное Эль?
– В моем случае – никак.
Брови чуть приподнимаются, приглашая меня продолжать.
– Я… отсекла себя от Эль. Сразу же, как только очнулась после туауте, первым делом полностью отрезала любую связь со всем и вся. Поэтому информацию, которую я привезла, пришлось передавать через Раниэля-Атеро, поэтому моя семья ничего не знала обо мне эти пять лет.
Он смотрит на меня очень внимательно, как будто крылья у жучка оказались покрыты перьями и теперь надо решить, что же с ними делать.
– Для тебя это должно быть очень болезненно.
– Это мое решение! – Резким взмахом руки обрубаю дальнейшие возражения. – Оно не обсуждается!
– Тише, тише, миледи. Не надо сразу уходить в глухую оборону, я не собираюсь с вами спорить. Наверняка были веские причины так поступить. Я хочу лишь понять, какие именно.
Отворачиваюсь:
– Какая разница?
– Антея…
– Ауте, как ты меня достал! Потому, что я хотела быть одна. Потому, что я устала от их жалости, от их приторного понимания! Потому, что меня тошнило от Эль, от эль-ин, от Эль-онн, от всего, что породило эти зверские обычаи! От культуры, пожирающей своих детей, а затем со скорбным лицом сообщающей, что другого выхода не было! Потому что я – Антея тор Дернул, Дочь Ауте, Танцующая-в-Грозе, я буду делать, что хочу, и мне плевать, что об этом думают или не думают эти… эти…
– Тише… тише, малыш, все в порядке. Тише. – Вдруг обнаруживаю, что стою в кольце рук дарай-князя, уткнувшись носом ему в плечо, и слушаю какую-то успокаивающую ерунду на языке, которого даже не понимаю. Колдовской, играющий обертонами и интонациями голос оборачивается вокруг меня легчайшим из плащей, сила Целителя мерно бьется в моих жилах. – Тише, расслабься хоть немного, нельзя же все время быть на пределе, на изломе. Закрой глаза, тебе так нужен отдых. Тише, тиш-ше…
Целитель…
Ощущаю, как меня несут по живому лабиринту онн, как сообразительный дом сам открывает проход в то помещение, где я обычно спала. Сплетение воздушных потоков, которое эль-ин гордо именуют кроватью, слегка переливается в призрачно-серебристом свете, откуда-то слышны ритмичные звуки, подозрительно напоминающие рокот океанского прибоя. Моя одежда в процессе перемещения куда-то испарилась, волосы рассыпались по плечам, свободные от сдерживающего их заклинания.