Патни Мэри Джо. Обретенное счастье

   – Сэр Джеффри Говард сделал все, что мог, – нехотя признал Пирс. – Он обратил внимание на отсутствие прямых улик и привел свидетельство портового грузчика, который удерживал Сиборна, когда тот пытался броситься в горящий дом, чтобы вас спасти. Разве так поступает человек, задумавший убийство жены? Но ничто не смогло перевесить тот факт, что он убил двух моих людей и что вы, умирая, назвали его своим убийцей.
   Фредерика согласно кивнула:
   – Поскольку он действительно убийца, справедливость восторжествовала.
   – Самооборона никогда не считалась убийством, – возразила Алекс. Но она понимала, что в сложившихся обстоятельствах вряд ли можно было ждать иного результата. Полная приключений жизнь Гэвина в дальних странах, знание восточных боевых искусств, правдоподобный и душещипательный рассказ лжесвидетеля – все это смогло убедить ограниченных лордов, которые никогда не ездили дальше Парижа.
   – Последней надеждой защиты были показания твоей матушки, – сообщила Фредерика.
   У Алекс перехватило дыхание:
   – Моя мать была там?
   – Да, она была так трогательна, – вздохнул Пирс. – Особенно когда умоляла оставить Сиборну жизнь, заявив, что даже если досточтимые судьи осудят его, ее дочь уже не вернуть.
   Фредерика подхватила рассказ:
   – Когда Сиборну предложили попросить суд о смягчении приговора, он лишь сказал, что Бог знает, что он не совершал преступления. В нем не было ни капли смирения. И многих пэров покоробила его гордыня. Через неделю ему придется расплатиться за все сполна в Ньюгейтской тюрьме. Обычно казнь совершается утром, но его повесят в полдень. Чтобы все могли видеть, что британское правосудие одинаково относится и к бедным, и к богатым.
   Алекс сжала кулаки. Она представила свою мать, умоляющую сохранить Гэвину жизнь. Хотя ее радовало, что друзья и родные не поверили Спаю, это было слабым утешением теперь, когда Гэвина осудили на смерть.
   Неделя… Всего одна неделя.
   – Тебе тоже не долго оставаться здесь. – Фредерика нежно взглянула на мужа. – Бартон обещал, что через пару дней после исполнения приговора ты будешь уже на пути к далеким берегам Африки. Но только после того, как я в подробностях опишу тебе казнь. Бартон уже заказал комнаты в отеле напротив того места, где будет стоять виселица, так что мы сможем увидеть все детали.
   Пирс так же нежно посмотрел на жену и обнял ее за талию. На свой лад они любили друг друга.
   – До встречи, Александра, – прощебетала Фредерика, собираясь уходить. – Кстати, что ты делаешь целыми днями? Тут ужасно скучно.
   Несмотря на то что ее сердце готово было разорваться от боли, Алекс заставила себя улыбнуться.
   – По крайней мере здесь спокойно. Я вспоминаю прочитанные книги, читаю на память стихи. Я всегда любила читать, и мне есть что вспомнить. А ты любишь читать, Фредерика?
   Фредерика поджала губы.
   – Я предпочитаю тратить время на более полезные вещи. Пойдем, Бартон, я хочу домой. – Она бросила на мужа взгляд, полный страстного обещания.
   Алекс долго сидела без движения после их ухода. Всего неделя, а ей еще столько надо сделать. Стена толстая, а погнувшаяся ложка слишком ненадежный инструмент. Будь у нее солидный кусок закаленной стали, она давно бы уже выбралась отсюда. Но этого нет и не будет, так что придется довольствоваться тем, что имеется в наличии. Она с мрачной решимостью вновь принялась за работу.
 
   – Какая ужасная несправедливость! – Кайл нервно мерил шагами мрачную камеру Ньюгейтской тюрьмы, куда перевезли Гэвина в последний день перед казнью.
   – Несправедливости происходят не так уж редко, – заметил Гэвин. – Необычно в этой истории лишь то, что я богат, а состоятельные люди редко оказываются в подобных ситуациях.
   – Как ты можешь быть таким спокойным? – изумленно воскликнул Кайл.
   – А что мне остается? Вопить и скрежетать зубами? Это меня не спасет. Выпей-ка лучше коньяку, дружище.
   Кайл взял бокал и сел на стул.
   Кроме предстоящей казни, обсуждать было нечего, а эта тема больше не поднималась. Гэвин простился с большинством друзей, привел в порядок свои дела. Только Кайл и Сурио оставались сейчас с ним. Он хотел бы отослать и Кайла, поскольку тот был совсем выбит из колеи, а вот Сурио держался намного спокойнее.
   В дверь постучали. Сурио отворил. Вошли лорд Ашбертон и лорд Майкл. Их одинаково мрачные лица наводили тоску.
   Гэвин поднялся:
   – Не выпьете ли коньяку? Здесь довольно прохладно.
   – Пожалуй. – Ашбертон снял плащ.
   – Я был у короля. Уильям не черствый человек, он сам флотоводец и питает слабость к морякам, но заявил, что это дело палаты лордов судить своих и он, не может вмешиваться.
   – Этого следовало ожидать. – Гэвин налил коньяку в два бокала. Под мрачными сводами Ньюгейтской тюрьмы он пил лучший французский коньяк из хрустального бокала. Поможет ли это ему завтра, когда его поведут на казнь?
   Лорд Майкл, пробормотав слова благодарности, взял бокал и сел в кресло. Он отправил Кэтрин и Кейти в Уэльс, подальше от Лондона. Медленно вращая в руках бокал, он произнес:
   – Мне много раз приходилось видеть смерть. В большинстве случаев она бессмысленна, безобразна и напрасна, но я не помню, чтобы лорда когда-нибудь казнили по ошибке.
   – Правда? Я думал, у вас есть сомнения в моей невиновности, – откровенно признался Гэвин.
   – Сначала были, – кивнул лорд Майкл. – Но только до тех пор, пока этот лжец не заявил, что Алекс умерла от пули. Я мог допустить, что в пылу спора вы могли применить какой-то прием из восточной борьбы нечаянно травмировать ее, но хладнокровно застрелить… Это просто немыслимо.
   – Жаль, что многим лордам недостало вашей проницательности.
   – Казнь невиновного – лучший аргумент для отмены казни вообще, – мрачно изрек Ашбертон. – Думаю, я внесу в парламент соответствующий проект.
   – Он никогда не пройдет, – возразил Кайл. – Толпа любит жестокие зрелища.
   – Если и не пройдет, это не означает, что я должен отказаться. – Невозмутимый Ашбертон вдруг рассердился.
   – Алекс точно ваша племянница, – проговорил Гэвин со слабой улыбкой. – Ее всегда гораздо больше привлекало стремление к справедливости, чем скучный практицизм.
   Снова в дверь постучали. На пороге стоял викарий с сурово-торжественным лицом и Библией в руках.
   – Я пришел принести покой в душу осужденного.
   Гэвин вздохнул: скверно быть повешенным, но еще хуже – заживо отпетым.
   – Спасибо, но моя совесть чиста, поэтому я не нуждаюсь в ваших услугах. – Гэвин вежливо затворил дверь. Повернувшись к гостям, он предложил: – В эту последнюю ночь предлагаю хорошенько гульнуть! – Он налил себе коньяку. – Присоединяйтесь!
   За исключением Сурио, который вообще не употреблял алкоголь, все последовали его примеру. Ночь еще не кончилась, и Гэвин был рад, что у него такие друзья.
   Жаль, что у него не будет возможности дружить с ними и впредь.
   Разбежавшись, насколько позволило пространство тесной камеры, Алекс с размаху ударила ногой по стене. Ей показалась, что камень поддался, и она, глубоко вдохнув, ударила снова. У нее должно получиться. Она, не давая себе передышки, выскребала известку всю неделю, а вчера узнала от Фредерики, что казнь состоится сегодня в полдень. И хотя у нее не было возможности следить за временем, Алекс запрещала себе думать, что она может не успеть.
   Стена не желала поддаваться. Чуть не плача от отчаяния, она подтащила койку поближе и изо всех сил ударила по камню двумя ногами.
   Она даже вздрогнула от неожиданности, когда он вдруг провалился внутрь, открыв довольно широкий проем. Алекс вскочила на ноги, голова у нее кружилась от счастья и усталости. Кот с любопытством наблюдал за ней.
   – Я вернусь за тобой, Капитан. Ты будешь жить у нас в доме и держать в страхе весь Мейфэр, – пообещала она коту, погладив его по спине.
   Перекрестившись, она просунула голову и руку в отверстие и, извиваясь всем телом, начала протискиваться наружу. Сначала плечи и грудь, потом бедра, и наконец она упала на усыпанный опилками пол. Если бы срок беременности был чуть больше, вряд ли бы ей удалось проделать это. Но пока ее тело еще сохранило свои пропорции.
   Она зажгла приготовленную заранее свечу и быстро пошла по подвалу. Ориентиром ей служили следы на пыльном полу. Через равные промежутки от коридора ответвлялись боковые ходы. Арки делили их на отдельные секции, в каждой из них хранились бочки с вином. И везде с потолка свисали древесные губки.
   Основной коридор заканчивался тяжелой железной дверью. Поднеся свечу ближе, Алекс осмотрела замок, потом оглядела стену – не висит ли где запасной ключ, но нет, здесь ей не повезло.
   Она боялась, что пройдет еще несколько часов, прежде чем появится Джонас, но сейчас ей в любом случае оставалось только ждать. Она воткнула свечу в укрепленный на стене подсвечник и начала повторять приемы тай чи, которым научила ее Трот. Она все сделает, но главное – успокоить нервы. Это придаст ей уверенности в своих силах.
   Закончив одно упражнение, она уже собралась начать следующее, как вдруг услышала скрежет ключа в замке. Мгновенно задув свечу, она отступила в тень, надеясь проскользнуть в дверь без стычки со стражником.
   Но вместо Джонаса с фонарем в руке в коридор вошла Фредерика, за ней, как обычно в последнее время, следовал Пирс.
   – У нас нет времени здесь задерживаться, – ворчал Пирс. – Мы рискуем опоздать к началу.
   – Всего одну минутку, дорогой. Я хочу насладиться страданиями этой ужасной женщины. Давай скажем ей, что приговор отменен, а потом вернемся и расскажем все в мельчайших подробностях?
   Пирс удовлетворенно хмыкнул в ответ. Алекс закусила губу, вновь поражаясь чудовищной жестокости Фредерики. Порочность этой пары поистине не знала границ.
   Пирс закрыл дверь и повернулся, чтобы запереть ее. Сердце Алекс бешено заколотилось. Пора! С диким криком она рванулась вперед, выхватила из рук оторопевшего Пирса ключ и ударила его в пах. Взвыв от боли, он навалился на жену. Фредерика взвизгнула и уронила фонарь. Он разбился, и склад погрузился в темноту.
   Воспользовавшись растерянностью своих мучителей, Алекс выскочила за дверь, захлопнула ее и, навалившись всем телом, сунула ключ в замочную скважину. Придя в себя, Пирс вскочил на ноги и попытался открыть дверь, но Алекс уже повернула ключ. Хорошо смазанный замок бесшумно закрылся.
   Она отдышалась и тихо, но внятно проговорила:
   – Молите Бога, чтобы я успела остановить казнь. Иначе вы оба умрете в жутких мучениях.
   Теперь оставалось одно – выбраться на свет божий. Алекс бежала вверх по ступеням, придерживаясь рукой за холодную стену. Добравшись до входной двери и открыв ее, она чуть не упала на пол. Солнечный свет ее ослепил. Она с минуту постояла, прикрыв рукой глаза, пока не прошел шок.
   Первым делом она взглянула на солнце. Оно пока не достигло зенита. Значит, осталось еще около часа. Она должна успеть…
   Осмотревшись вокруг, она обнаружила, что вышла на поверхность у маленького строения в углу заполненного грузами двора. Повозки нагружались и разгружались. Лошади нетерпеливо били копытами. На главном здании красовалась вывеска: «Пирс и К°». Наверное, это контора Пирса на Редклифф-хайвей.
   Стараясь делать вид, что она тут своя, Алекс спокойно закрыла дверь и пошла через двор, держась подальше от главного входа. Кое-кто из мужчин поглядывал на нее, но ни один не спросил, что ей здесь нужно. Выйдя на улицу, она вздохнула с облегчением.
   Городская конюшня, которой обычно пользовался Гэвин, располагалась всего в двух кварталах отсюда. Алекс пустилась бежать. Несмотря на постоянные упражнения в камере, она сильно ослабела и, добежав до конюшни, влетела в контору управляющего, с трудом переводя дыхание.
   Фицджералд, владелец конюшни, увидев ее, перепугался до смерти.
   – Пресвятая Богородица! – выдохнул он и перекрестился.
   – Я не призрак, мистер Фицджералд. Если бы я была при зраком, то выглядела бы получше и одежда моя была бы почище. Меня похитили и держали в подвале здесь, недалеко. – Она набрала побольше воздуху в легкие. – Казнь… еще не свершилась?
   Страх исказил черты Фицджеральда.
   – Еще нет, но теперь уже скоро. Господи, что же делать?
   – Сиборн еще в Тауэре или в Ньюгейте?
   – Его ночью доставили в Ньюгейт. Тюремщики боялись, что, если его повезут туда утром, друзья попытаются его отбить.
   – Дайте мне вашу лучшую лошадь, я поеду туда. – Алекс заколебалась – расстояние невелико, но она плохо знала дорогу. – Кто-нибудь сможет меня проводить?
   – Я сам поеду с вами. – Он поднялся. – Но единственное дамское седло в ремонте, миледи.
   – Какая разница, пусть будет мужское! Только скорее, умоляю вас! – Она нетерпеливо топнула ногой.
   Господи, сделай так, чтобы она успела вовремя.

Глава 38

   – Пора, милорд, – твердо, но почтительно произнес констебль.
   – Я готов.
   Он сделал последний глоток лучшего чаю «Эллиот-Хаус». Хотя за ночь Гэвин влил в себя изрядную дозу коньяка, он не опьянел. Не стоило, пожалуй, столь бессмысленно убивать последние часы.
   Странно, почему так трудно смириться с тем, что смерть близка и неизбежна? Если это несчастный случай, она является внезапно или подкрадывается незаметно с возрастом и болезнями. Но в казни есть что-то бесчеловечное и жуткое.
   Гэвин поднялся и взглянул на себя в зеркало, чтобы убедиться, что его прическа и одежда в порядке. Потом повернулся к друзьям. Ашбертон ушел рано утром, чтобы предпринять последнюю отчаянную попытку смягчить приговор. Оставшиеся трое были уже в полном изнеможении. В определенном смысле им сейчас даже тяжелее, чем ему.
   Он протянул руку лорду Майклу.
   – Позаботьтесь о Кейти, милорд.
   – Непременно, – хрипло пообещал полковник. – Она узнает правду.
   Гэвин повернулся к Кайлу:
   – Спасибо за все, друг.
   Сдерживая слезы, Кайл крепко обнял его и отвернулся. Пожав руку Сурио, Гэвин взволнованно произнес:
   – Ты был мне больше, чем отец.
   – И вы были мне больше, чем сын. – Сурио поклонился. – Да спасет Аллах вашу душу.
   Гэвин не оглядываясь вышел из камеры. Его друзья займут места рядом с эшафотом. Он не знал, радоваться этому или печалиться. Сознание, что любящие его люди будут рядом с ним до конца, успокаивало, но и усиливало боль.
   Когда они подошли к выходу, Гэвин услышал рев толпы. Она скандировала: «…семь, восемь, девять…» – считая удары колокола.
   Двенадцатый удар возвестил полдень. Гэвин и его сопровождающие вышли из здания тюрьмы и направились к эшафоту. Констебли сдерживали натиск толпы, охраняя небольшое свободное пространство вокруг виселицы. Перед Гэвином бушевало людское море, такого он никогда еще не видел. От рева толпы в окнах дрожали стекла. Он кожей ощущал дикое возбуждение и любопытство зевак.
   В каждом окне виднелись лица, жаждущие поглазеть на это зрелище. Люди снимали комнаты и платили бешеные деньги, чтобы увидеть все детали казни. Воры и ремесленники, подвыпившие щеголи и почтенные отцы семейств с детьми на плечах – все были здесь. Предприимчивые торговцы поставили свои повозки возле домов и за деньги позволяли зевакам взбираться на них.
   Один из констеблей наклонился к Гэвину и прошептал:
   – Однажды в Тайберне во время казни трибуны рухнули и придавили дюжину зевак, а приговоренный, не растерявшись, сбежал.
   Гэвин понял намек.
   На эшафоте его уже ждали надзиратели Тауэра и Ньюгейта, палач, его подручный и мрачный лорд Сент-Обен. Будучи председателем суда, он употребил все свое влияние, чтобы доказать недостаточность улик, но все оказалось напрасно. Теперь он обязан был руководить приведением в исполнение приговора, с которым был не согласен.
   – Вы будете молиться со мной, лорд Сиборн? Если нет, я помолюсь за вас, – обратился к Гэвину викарий.
   На этот раз Гэвин кивнул. То, что казалось неуместным прошлой ночью, сейчас воспринималось совсем по-другому. Им подали две черные подушки, Гэвин и викарий преклонили колени, чтобы вместе прочесть «Отче наш». Хотя Гэвин давно оставил привычку ходить в церковь, его шотландский дед привил ему твердые устои. Достаточно ли этого? Он надеялся, что да, хотя всегда верил, что дела человека важнее его слов. Если он не слишком достойно прожил жизнь, покаяния в последнюю минуту не хватит, чтобы спасти его душу.
   Поднявшись, Гэвин ощутил, как страх овладевает его сердцем. Он бы раскидал своих палачей, если бы у него был хоть один шанс остаться в живых. Но сейчас все это было бесполезно, и единственное, о чем он молился, – не опозориться и достойно встретить смерть.
   Ему связали руки за спиной. Сент-Обен спросил:
   – У вас есть последняя воля, лорд Сиборн?
   Гэвин услышал собственный голос:
   – Да защитит Господь невиновного от несправедливости.
   Сэр Сент-Обен кивнул, сжав губы.
   – Капюшон, милорд?
   Гэвин чуть не отказался от предложения палача, чтобы в последний раз насладиться бледно-голубым осенним небом, легкими облаками, бегущими в вышине. Но увидев лихорадочные, жаждущие жестокого зрелища глаза, направленные на него со всех сторон, согласно кивнул. Если паника в последний момент исказит его черты, никто этого не увидит.
   Свободный капюшон душил его, лишая зрения, но оставлял слух. Гэвину удалось справиться со страхом, применив приемы, которым научил его Сурио. С отрешенностью пришел покой. Что ж, все люди смертны… Он не раз обманывал смерть, а на этот раз она взяла верх. Он готов.
   Колючая петля сдавила шею.
   Если викарий прав, я скоро встречусь с Александрой.
   Ради этого стоило умереть…
 
   Алекс пришла в ужас, увидев огромную толпу, преградившую им дорогу. Натянув поводья, Фицджералд проворчал:
   – Плохо дело, миледи! Торопитесь.
   – Спасибо за помощь! – крикнула Алекс, спрыгивая на землю.
   Работая локтями, она стала прокладывать себе путь в толпе.
   – Пожалуйста, я должна пройти, – снова и снова повторяла она, слыша, как колокол ударил в двенадцатый раз. Здоровенный портовый грузчик, повернувшись к ней, проворчал:
   – Куда это ты так спешишь, красотка?
   – Я жена Сиборна, та самая, в убийстве которой его обвиняют, – задыхаясь, объясняла она. – Пожалуйста, помогите мне пройти, я должна остановить казнь…
   Грузчик фыркнул, оглядев ее лохмотья:
   – Если ты леди Сиборн, то я король Англии!
   Она подняла руку и показала ему дорогое кольцо, которое ей удалось утаить от семейки Пирс.
   Грузчик изменился в лице. Он начал расталкивать толпу, прокладывая дорогу к эшафоту.
   – Дорогу, дорогу! Посторонись!.. Сегодня день чудес.
   Алекс едва поспевала за ним. Поверх моря голов ей удалось разглядеть Гэвина. Она пыталась кричать, чтобы привлечь внимание стоявших на эшафоте, но одинокий голос тонул в реве толпы.
   Грузчик остановился.
   – Все. Дальше мне не пройти. Но ты сможешь, если отважишься.
   Не понимая, что он имеет в виду, Алекс взмолилась:
   – Все, что угодно! Только помогите…
   Он схватил ее за талию и швырнул в толпу, проревев:
   – Пропустите ее, не дайте чертовым судьям сделать ее вдовой!
   Чьи-то чужие руки подхватили Алекс, и она поплыла над толпой под хохот и улюлюканье.
   – Пропустите эту потаскушку!
   Алекс стремительно продвигалась вперед, не обращая внимания на крики и на пьяных мужчин, хватающих ее за бедра. О Боже, Гэвину уже накинули петлю на шею.
   Когда она наконец добралась до эшафота, первое, что увидела, – страдающие лица Кайла, Сурио и отчима.
   – Остановитесь! – завопила она срывающимся голосом. – Остановитесь! – Прорвавшись через первые ряды зевак, она упала к ногам констеблей. – Остановите казнь!
   – Господи милосердный! – Лорд Майкл бросился к ней, а Сурио и Кайл уже взбегали по ступеням на эшафот.
   Но когда полковник подвел ее к лестнице, она услышала резкий стук захлопнувшейся крышки люка.
 
   Крышка люка дернулась и ушла из-под ног. Петля мертвой хваткой стиснула шею, подавив рвущийся из горла крик.
   И тут же кто-то схватил его и оттащил в сторону. Правда, петля все еще сдавливала шею, но ноги ощутили под собой опору.
   – Держись! – прозвучал голос Кайла.
   Гэвин пытался протестовать, боясь даже подумать, какое наказание ждет его друга за вмешательство в ход казни, но ему не хватало воздуха, и на какой-то миг он потерял сознание.
   Потом петля вдруг ослабла и капюшон слетел с головы. Он смотрел, как Сурио перерезал кинжалом веревки. Кайл что-то говорил, растирая ему руки, но что именно – Гэвин не мог разобрать.
   Официальные лица пребывали в шоке, гул толпы грохотал как морской прибой.
   Высокая женщина в грязной одежде, с растрепавшейся темной косой что-то торопливо объясняла Сент-Обену, страстно жестикулируя. Потом она обернулась. Алекс. Не может быть, это галлюцинация.
   – Это действительно я, – улыбнулось видение. – Когда-то ты спас меня, а теперь я возвращаю тебе долг.
   – Алекс… – Он дотронулся до нее и почувствовал тепло ее кожи. Неужели духи могут осязать своих собратьев? – Нет. Ты… Этого не может быть.
   – Может. – Слезы душили ее, мешая говорить. – Поверь в это, любимый.
   Она шагнула к нему и обняла, горячая, потрясающая, настоящая, живая Алекс. Хрипло вздохнув, Гэвин прижал ее к себе, уткнувшись лицом в ее плечо.
   Если это ад, он готов остаться в нем навсегда.
 
   К тому времени как они добрались до дома на Беркли-сквер, Алекс едва держалась на ногах. После того как Сент-Обен увел их с площади под спокойные своды тюрьмы, Алекс рассказала о заговоре и отдала ему ключ от винного склада. Сент-Обен немедленно послал наряд констеблей арестовать чету Пирс, заверив Алекс и Гэвина, что на этот раз правосудие действительно свершится.
   Полковник, обняв Алекс так, что у нее затрещали ребра, отбыл в Уэльс, пообещав привезти в Лондон ее мать и Кейти. Кайл отправился сообщить радостную весть Трот, пообещав, что завтра они обязательно их навестят, а сегодня всем надо прийти в себя после столь сильного потрясения. Филипп ворвался в тюрьму и с искренней радостью пожал руку кузену. На долю Сурио выпала счастливая обязанность доставить домой Гэвина и Алекс в личной карете Сент-Обена.
   За все это время Гэвин не вымолвил ни слова. Алекс не приставала к нему, понимая, что он еще не оправился от случившегося. Разве это легко – побывав на том свете, вновь вернуться в мир живых? Она задрожала, представив, что могло бы быть, если бы…
   Бард побелел как полотно, когда, открыв дверь, увидел на пороге своих господ, которых считал погибшими.
   Алекс коснулась руки Сурио:
   – Пожалуйста, Сурио, объясните всем, что произошло.
   – С радостью, миледи.
   Белозубая улыбка сверкнула на его смуглом лице, Сурио и дворецкий отправились к слугам объявить добрые вести. Алекс взяла Гэвина за руку и повела наверх.
   – Все, что мне нужно, – сказала она, – это мир, покой и ты.
   Когда они подошли к двери ее комнаты, он покачал головой.
   – Все еще не могу поверить, что ты не фантазия умирающего.
   – Я постараюсь убедить тебя, милый. – Алекс прижалась к нему. – Ты быстро забудешь обо всем, Гэвин, потому что теперь я всегда буду рядом.
   Ее теплое родное тело постепенно побеждало его неверие.
   – Александра, – выдохнул он ее имя, пытаясь сформулировать те мысли, что возникли в его голове, когда он обнял ее, – если я проживу еще сто лет, я никогда не испытаю того счастья, какое испытываю сейчас, зная, что ты жива.
   – Я тоже, – прошептала она. Голос ее сорвался. – Смерть была так близка… так страшно близка…
   – Ты героиня, Искандра. Самая отважная и самая неукротимая женщина в мире.
   – Сейчас я самая чумазая, – улыбнулась она сквозь слезы. – Хорошо, что мне позволяли мыться, иначе страшно подумать, в каком бы виде я была сейчас.
   – Это не имеет значения, ты все равно самая красивая женщина на свете.
   Он приник к ее губам, и ее тепло согрело его, растопив былые страхи. Поцелуй длился и длился, и вдруг радость, желание ожили и закипели в их жилах. И вот они уже лежат на кровати, крепко сжимая друг друга в объятиях.
   – Сегодня, Гэвин, я ничего не боюсь, – прошептала она где-то рядом с его ухом.
   Он торопливо срывал одежду, от нетерпения путаясь в пуговицах и крючках… Их тела сплелись в неудержимом порыве. Его жизнь, которая едва не оборвалась, излилась в нее, обжигающая и преисполненная счастья. Алекс вскрикнула, и он почувствовал, как их души слились воедино.
   Они долго лежали, тяжело дыша и не размыкая рук. Наконец он лег рядом с ней, ни на секунду не выпуская из своих объятий. Алекс уткнулась лбом в его щеку.
   – Я никогда не испытывал такого острого ощущения жизни. Кажется, даже воздух поет. И ты, любимая, так восхитительна, так прекрасна, что словами не выразишь. – Гэвин поцеловал ее в лоб. – Больше всего я жалел, что не успел сказать тебе, как я тебя люблю. Раньше мне казалось, что я никогда больше не смогу испытать это чувство, и прошло много времени, пока я понял, что это не так.
   Она смотрела на него сквозь густые темные ресницы.
   – Со мной все обстояло точно так же. Все дело в том, что у нас все произошло в обратном порядке. Несчастье, брак и только потом любовь. Нелегко было преодолеть то, что случилось. Но теперь… – Она нежно провела пальцем по его подбородку. – Ради того, чтобы обрести тебя, стоило перенести столько страданий.