Страница:
— Это принц Перегрин, он приехал из далекой азиатской страны. О ней мало кто знает, — ответил Слейд. — Однако вы тоже хорошо говорите, что удивительно для… — Он осекся.
— Удивительно для проститутки? — пришла ему на помощь Дженни и с удивлением заметила, что мистер Слейд покраснел.
— Да, прошу простить меня, я не хотел вас обидеть, но… — Слейд нервно провел рукой по редким волосам.
— Какое же может быть оскорбление, если я и есть проститутка, — ответила Дженни, видя его смущение. — Вернее, была и никогда не стану снова.
— Вы удивительная молодая женщина, — сказал Слейд, смущенно улыбаясь.
— Я говорю лучше, чем любая другая девушка в нашем заведении, — похвалилась Дженни, — и кроме того, я умею читать и писать. Когда я была маленькой, в соседнем доме жила одна старая леди, которая раньше была учительницей. У нее был ревматизм, и я помогала ей по дому, ходила за покупками, а она учила меня. Она умела учить, а я умела учиться. У нее в доме было много книг, и она давала мне их читать. Ее звали мисс Крейн.
— Она жива?
— Нет. Умерла во сне как-то ночью. После того как она умерла, отец продал меня. Думаю, что именно она сдерживала его, а то бы он продал меня еще раньше. Он ее очень боялся.
Потрясенный Слейд покачал головой.
— Я думал, что только мне выпала тяжкая доля, теперь я вижу, что бывает и хуже. Вы моя гостья и можете в любое время пользоваться библиотекой. — Заметив, что девочка зевает, он предложил: — Идите спать, мисс Миллер. Сейчас же отправляйтесь в постель.
Глаза девочки вспыхнули. И хотя Перегрин — подумать только, настоящий принц! — сказал ей, что ее здесь не тронут, в голосе мистера Слейда было что-то настораживающее. Он говорил таким тоном, будто приказывал ей согреть для него постель.
Словно прочитав ее мысли, Слейд сказал:
— Вы будете спать одна, отныне и всегда. Начиная с сегодняшнего дня вы, мисс Миллер, моя кузина, уважаемая молодая женщина, которая попала в затруднительное положение и решила пожить у меня, пока все образуется.
Немного поколебавшись, Слейд подошел к письменному столу и вытащил из нижнего ящика небольшой сейф. Открыв его, он вынул несколько банкнот и протянул их Дженни. Девочка от удивления открыла рот. Он дал ей целых двадцать фунтов, на которые можно было жить несколько месяцев. Смущенная, она посмотрела на него.
— Если вы не хотите спать со мной, то почему даете мне деньги?
— Для того чтобы вы чувствовали себя независимой, — ответил Слейд.
Глаза его были такими добрыми, что Дженни захотелось плакать.
— Надеюсь, вы не убежите, — продолжал он. — Это было бы плохо и для вас, и для нас, если вдруг нам понадобится ваша помощь, чтобы уличить человека, которого вы зовете хозяином. Но так или иначе, вы должны чувствовать себя свободной.
Дженни посмотрела на ящик, куда Слейд прятал сейф.
— А вы не боитесь, что я убегу с вашими деньгами, ведь теперь я знаю, где они хранятся? — спросила она.
— А я должен бояться?
Дженни слегка покраснела и покачала головой. Не желая, чтобы Слейд видел ее лицо, она склонилась к узелку и сунула туда деньги. Она не понимала, почему ей так доверяли, но знала, что не стащит даже уголек из ведерка, стоящего у камина.
Поднимаясь вслед за мистером Слейдом по лестнице, Дженни не переставала удивляться, какая чудесная ночь выпала сегодня на ее долю. Сначала принц Перегрин, а теперь этот необыкновенный человек. Она даже не предполагала, что мужчины могут быть такими порядочными. Немного подумав, она пришла к выводу, что порядочные мужчины не ходят в публичные дома, чтобы бесчестить маленьких девочек, и поэтому она их никогда не встречала.
Мистер Слейд еще более удивительный человек, чем принц, подумала она. Она с первого взгляда поняла, что Перегрин ее не хочет и не захочет никогда. Но мистер Слейд хотел ее, и она это видела. Но он даже не сделал попытки овладеть ею и, более того, дал ей денег, чтобы она чувствовала себя свободной. Удивительно! Мистер Слейд принадлежал к тому типу людей, которых не заметишь с первого и даже второго взгляда, но в нем было что-то притягательное.
Комната была приятной и чистой. Похоже, раньше ею никто не пользовался. Она настолько отличалась от ее красной комнаты в публичном доме, что Дженни сразу полюбила ее. Она очень устала, и ее глаза слипались. Дженни умылась, надела ночную сорочку и легла на чистые простыни. Она поклялась, что никогда больше не будет носить дурацкие детские платья. Годы жизни в публичном доме пробегали у нее перед глазами с того самого момента, когда человек, который называл себя хозяином, впервые изнасиловал ее, и до сегодняшнего мерзкого жирного пьяницы, с которым она была, когда Перегрин пришел за ней.
Как она боялась, что он не придет, но он пришел, и теперь со старой жизнью покончено навсегда. Она ничего не забудет и никого не простит. Ей повезло, как в сказке, и она не должна упустить предоставленную ей возможность.
На следующий день сэр Чарлз Велдон получил от миссис Кент записку, в которой сообщалось, что его любимая и самая доходная проститутка убежала. Он разорвал записку на мелкие кусочки и сжег их. Он хорошо зарабатывал на Дженни Миллер да и любил забавляться с ней сам. Она была хорошей маленькой актрисой и, несмотря на множество мужчин, переспавших с нею, сохраняла невинный вид, который сильно его возбуждал. Возможно, маленькая сучка убедила одного из посетителей взять ее на содержание.
Пальцы Велдона растирали пепел, оставшийся от записки. Если он когда-либо встретит Дженни Миллер снова, она горько пожалеет, что сбежала от него. Он придумает ей самое страшнее наказание и сам с наслаждением приведет его в исполнение.
Глава 7
— Удивительно для проститутки? — пришла ему на помощь Дженни и с удивлением заметила, что мистер Слейд покраснел.
— Да, прошу простить меня, я не хотел вас обидеть, но… — Слейд нервно провел рукой по редким волосам.
— Какое же может быть оскорбление, если я и есть проститутка, — ответила Дженни, видя его смущение. — Вернее, была и никогда не стану снова.
— Вы удивительная молодая женщина, — сказал Слейд, смущенно улыбаясь.
— Я говорю лучше, чем любая другая девушка в нашем заведении, — похвалилась Дженни, — и кроме того, я умею читать и писать. Когда я была маленькой, в соседнем доме жила одна старая леди, которая раньше была учительницей. У нее был ревматизм, и я помогала ей по дому, ходила за покупками, а она учила меня. Она умела учить, а я умела учиться. У нее в доме было много книг, и она давала мне их читать. Ее звали мисс Крейн.
— Она жива?
— Нет. Умерла во сне как-то ночью. После того как она умерла, отец продал меня. Думаю, что именно она сдерживала его, а то бы он продал меня еще раньше. Он ее очень боялся.
Потрясенный Слейд покачал головой.
— Я думал, что только мне выпала тяжкая доля, теперь я вижу, что бывает и хуже. Вы моя гостья и можете в любое время пользоваться библиотекой. — Заметив, что девочка зевает, он предложил: — Идите спать, мисс Миллер. Сейчас же отправляйтесь в постель.
Глаза девочки вспыхнули. И хотя Перегрин — подумать только, настоящий принц! — сказал ей, что ее здесь не тронут, в голосе мистера Слейда было что-то настораживающее. Он говорил таким тоном, будто приказывал ей согреть для него постель.
Словно прочитав ее мысли, Слейд сказал:
— Вы будете спать одна, отныне и всегда. Начиная с сегодняшнего дня вы, мисс Миллер, моя кузина, уважаемая молодая женщина, которая попала в затруднительное положение и решила пожить у меня, пока все образуется.
Немного поколебавшись, Слейд подошел к письменному столу и вытащил из нижнего ящика небольшой сейф. Открыв его, он вынул несколько банкнот и протянул их Дженни. Девочка от удивления открыла рот. Он дал ей целых двадцать фунтов, на которые можно было жить несколько месяцев. Смущенная, она посмотрела на него.
— Если вы не хотите спать со мной, то почему даете мне деньги?
— Для того чтобы вы чувствовали себя независимой, — ответил Слейд.
Глаза его были такими добрыми, что Дженни захотелось плакать.
— Надеюсь, вы не убежите, — продолжал он. — Это было бы плохо и для вас, и для нас, если вдруг нам понадобится ваша помощь, чтобы уличить человека, которого вы зовете хозяином. Но так или иначе, вы должны чувствовать себя свободной.
Дженни посмотрела на ящик, куда Слейд прятал сейф.
— А вы не боитесь, что я убегу с вашими деньгами, ведь теперь я знаю, где они хранятся? — спросила она.
— А я должен бояться?
Дженни слегка покраснела и покачала головой. Не желая, чтобы Слейд видел ее лицо, она склонилась к узелку и сунула туда деньги. Она не понимала, почему ей так доверяли, но знала, что не стащит даже уголек из ведерка, стоящего у камина.
Поднимаясь вслед за мистером Слейдом по лестнице, Дженни не переставала удивляться, какая чудесная ночь выпала сегодня на ее долю. Сначала принц Перегрин, а теперь этот необыкновенный человек. Она даже не предполагала, что мужчины могут быть такими порядочными. Немного подумав, она пришла к выводу, что порядочные мужчины не ходят в публичные дома, чтобы бесчестить маленьких девочек, и поэтому она их никогда не встречала.
Мистер Слейд еще более удивительный человек, чем принц, подумала она. Она с первого взгляда поняла, что Перегрин ее не хочет и не захочет никогда. Но мистер Слейд хотел ее, и она это видела. Но он даже не сделал попытки овладеть ею и, более того, дал ей денег, чтобы она чувствовала себя свободной. Удивительно! Мистер Слейд принадлежал к тому типу людей, которых не заметишь с первого и даже второго взгляда, но в нем было что-то притягательное.
Комната была приятной и чистой. Похоже, раньше ею никто не пользовался. Она настолько отличалась от ее красной комнаты в публичном доме, что Дженни сразу полюбила ее. Она очень устала, и ее глаза слипались. Дженни умылась, надела ночную сорочку и легла на чистые простыни. Она поклялась, что никогда больше не будет носить дурацкие детские платья. Годы жизни в публичном доме пробегали у нее перед глазами с того самого момента, когда человек, который называл себя хозяином, впервые изнасиловал ее, и до сегодняшнего мерзкого жирного пьяницы, с которым она была, когда Перегрин пришел за ней.
Как она боялась, что он не придет, но он пришел, и теперь со старой жизнью покончено навсегда. Она ничего не забудет и никого не простит. Ей повезло, как в сказке, и она не должна упустить предоставленную ей возможность.
На следующий день сэр Чарлз Велдон получил от миссис Кент записку, в которой сообщалось, что его любимая и самая доходная проститутка убежала. Он разорвал записку на мелкие кусочки и сжег их. Он хорошо зарабатывал на Дженни Миллер да и любил забавляться с ней сам. Она была хорошей маленькой актрисой и, несмотря на множество мужчин, переспавших с нею, сохраняла невинный вид, который сильно его возбуждал. Возможно, маленькая сучка убедила одного из посетителей взять ее на содержание.
Пальцы Велдона растирали пепел, оставшийся от записки. Если он когда-либо встретит Дженни Миллер снова, она горько пожалеет, что сбежала от него. Он придумает ей самое страшнее наказание и сам с наслаждением приведет его в исполнение.
Глава 7
Мисс Элиза Велдон бросала в воду кусочки хлеба и с восторгом наблюдала, как дюжина уток и лебедь, громко гогоча и размахивая крыльями, набрасываются на добычу.
Сара смеялась вместе с девочкой. После похода по магазинам и в кафе-мороженое они решили погулять с Гайд-парке, чтобы насладиться полуденным солнышком. Когда Сара узнала, что ее будущая падчерица никогда не кормила уток и не знала, какое это наслаждение, она предложила ей зайти в магазин и купить хлеба.
— В кормлении уток есть что-то притягательное, — заметила Сара, бросая в воду хлеб и наслаждаясь зрелищем расталкивающих друг друга пернатых.
— Наверное, это потому, что они с удовольствием принимают угощение, — ответила Элиза, щеки которой раскраснелись, а выбившиеся из-под шляпки светлые кудряшки рассыпались по плечам. Глаза девочки сияли, и она старалась держаться поближе к Саре.
— Я рада, что вы с папой скоро поженитесь, — сказала она. — Не могу дождаться, когда буду жить вместе с вами.
После смерти матери Элиза жила в семье старшего брата Чарлза лорда Батсфорда. Сара была уверена, что девочке там хорошо, поэтому ее слова немного ее удивили.
— Разве тебе не нравится жить у дяди с тетей? — спросила она.
— О нет, нравится, — ответила Элиза, удивленная вопросом. — Они относятся ко мне, как к своим собственным детям, но мне бы хотелось жить с папой. — Голубые глаза девочки подернулись грустью. — Я никогда не могла понять, почему папа не хочет, чтобы я жила с ним. Наверное, он меня просто стыдится.
— Не говори глупостей, — сказала Сара, привлекая к себе девочку. — Как такое могло прийти тебе в голову?
— Он такой красивый, умный и важный, а что я? Просто глупая девчонка.
— Ты считаешь, что папе больше хотелось иметь сына?
— А разве не этого хотят все мужчины? — В вопросе Элизы выражалось само собой разумеющееся.
Сара нахмурилась: наверняка девочка когда-то слышала разговоры взрослых о сыне, и с тех пор эта мысль засела у нее в голове.
— В былые времена, — сказала она, — когда приходилось мечом защищать свою землю, для отца было очень важно иметь сыновей, но сейчас все изменилось. Мой папа как-то сказал мне, что ему хотелось бы иметь наследника, чтобы передать ему свой титул, но не вместо меня, а только вместе со мной. Я знаю, что твой папа думает то же самое.
— Вы правда так считаете? — с надеждой спросила Элиза.
— Я в этом просто уверена, — ответила Сара. — Твой папа очень хочет, чтобы ты жила с ним, но он занятой человек, и после смерти мамы ты бы чувствовала себя очень одинокой в его доме. Вот почему он согласился отдать тебя дяде. Ему казалось, что в компании твоих кузин и кузенов ты будешь более счастлива.
— Иногда они меня просто утомляют, — ответила Элиза, просветлев лицом. — Их шестеро, а я одна.
— Но ты будешь скучать, когда уедешь от них. — Сара посмотрела девочке в глаза. — Никогда не забывай, что твой папа тебя очень любит, гораздо больше, чем меня или кого-либо другого.
Счастливое выражение исчезло с лица Элизы.
— Если это правда, то вы, наверное, чувствуете себя ужасно? — спросила она.
— Вовсе нет, — ответила Сара. — Любовь — это не соревнование и не порция чая, который можно наливать, пока чайник не станет пустым. Мужчины любят своих жен и детей по-разному. Любовь к детям гораздо сильнее, потому что они частичка родителей. — Сара засмеялась. — И это говорю я, у которой никогда не было ни детей, ни мужа. Тебе не кажется это забавным?
Элиза обняла Сару за талию и прижалась к ней.
— Очень скоро у вас будут муж и дети.
— И я рада, что у меня уже есть взрослая дочь, — ответила Сара. — Когда у меня будет свой ребенок, мне придется долго ждать, чтобы пойти с ним по магазинам.
Они обе весело рассмеялись и тут же услышали за своей спиной мужской голос:
— Это частные утки, или я тоже могу покормить их?
Оглянувшись, молодые дамы увидели спешивающегося Перегрина. Он прогуливался верхом по Роттен-роу, которая была всего в нескольких ярдах от маленького озера. Сегодня принц был в костюме для верховой езды, но без шляпы, и ветер растрепал его черные волосы, что, впрочем, ему очень шло. Его красота привела бы в трепет сердце каждой женщины, и Сара была не исключением.
Глядя на принца с восхищением, Элиза присела в глубоком реверансе, и Сара решила, что девочка специально тренировалась, потому что на этот раз реверанс был менее неуклюжим, чем в первую встречу. Элиза с глубоким почтением относилась к принцу Перегрину, и Сара хорошо понимала ее, так как его вид был более величественным, чем у любого из членов Ганноверской династии,
— Это общественные утки, — смеясь, ответила Сара. — Вы можете кормить их сколько угодно. Им все равно, кто их кормит, так как у них нет почтения к титулам.
— Утки по своей природе демократы, — согласился принц. — Мисс Велдон, вы знаете, что кусочком хлеба уток можно выманить на берег?
— Правда? — удивилась Элиза и принялась звать водоплавающих, дразня их кусочком хлеба. Вскоре она уже была на другом краю озера.
— Ну и хитрец же вы, ваше высочество, — сказала Сара. — Вы специально услали девочку, чтобы остаться со мной наедине?
— Что вы такое говорите, леди Сара, — с наигранным удивлением заметил принц. — Неужели вы считаете, что мне надо звать на помощь уток, чтобы отделаться от ребенка?
Сара не могла оторвать от принца восхищенного взгляда. С растрепанными волосами он был похож на лихого корсара, героя байроновских поэм. От него веяло силой и отвагой.
— Я считаю, что, когда вам что-то нужно, вы можете использовать все, что есть под рукой, даже этих жадных водоплавающих, — ответила она.
Принц сделал вид, что ее слова обидели его, затем, посмотрев в сторону Элизы, заметил:
— Чудесный ребенок.
— Да, внешне она похожа на отца, а характером — в мать. Чарлз обожает ее.
— Неужели? — Брови принца от удивления поползли вверх. — Он не производит впечатления любящего отца.
— Вы просто недостаточно хорошо его знаете. Заметив, что у девочки кончился хлеб, Сара подозвала ее и отдала свой.
— Возможно, — ответил Перегрин, — но я постараюсь восполнить этот пробел. Он потрепал по холке коня, который косил глазом на кричащих уток. — Интересный человек этот сэр Чарлз. Но сейчас меня больше интересуете вы, леди Сара.
Сара вопросительно посмотрела на принца, и он разъяснил:
— Я хочу купить загородный дом, и мой поверенный в делах подыскал мне поместье Сулгрейв. Оно находится в Суррее. Завтра утром я туда собираюсь. Не могли бы вы составить мне компанию?
Сара задумалась. Кафир оказывал на нее странное влияние. Из-за него она совершала необдуманные поступки, и оставаться с ним наедине, да еще так долго, было очень опасно. Она еще не забыла поцелуя на балу, после которого ей было стыдно смотреть принцу в глаза. Увидев его сегодня, она подумала, что провалится сквозь землю, но ничего подобного не случилось, и она, как оказалось, была рада его увидеть. Чрезмерно рада.
— Пожалуйста, — попросил Перегрин, вложив в это слово все очарование своего голоса. — Я не имею ни малейшего представления, как должны выглядеть английские поместья.
Сара продолжала размышлять. Чарлз будет недоволен, если она проведет день с «человеком сомнительной морали», как он выразился. Но Чарлз совершенно не знает принца, и она не собирается идти на поводу у его предрассудков.
— Я буду счастлива оказать вам помощь, — ответила она.
— Чудесно! — воскликнул принц. — Могу я заехать за вами в десять утра?
— Конечно. Если вы не возражаете, я предпочла бы ехать верхом, а не в карете. Мне прислали лошадь, и у меня будет прекрасная возможность опробовать ее завтра.
— Дорога будет долгой, а вы давно не ездили верхом, — заметил принц, слегка нахмурившись.
— Вы совершенно правы, но это мои трудности, — ответила Сара.
— К концу путешествия ваши трудности станут моими, — усмехнулся принц, — но ваше желание для меня закон.
Сара хотела достойно ответить, но в это время их внимание привлек пронзительный крик Элизы, которой удалось выманить на берег лебедя, и сейчас он, распустив крылья и громко шипя, пытался ущипнуть ее.
— Бедняжка, — сказала Сара. — Рассерженный лебедь опасен даже для взрослых. Надо поскорее спасать ее.
— Конечно, — согласился принц.
Передав поводья Саре, он бросился к девочке, вокруг. которой, помимо рассерженного лебедя, летали кричащие утки. Лебедь вытянул шею и попытался ущипнуть принца, но тот, сложив руки рупором, что-то прокричал ему, и птица послушно ушла в воду и стала оправлять перья.
Перегрин посмотрел на Элизу и поклонился.
— Завоевал ли я сердце принцессы, отогнав этого дракона? — спросил он.
— Вы навсегда завоевали мое сердце, храбрый рыцарь, — с достоинством ответила девочка. — Что вы сказали лебедю?
— Что если он не исчезнет, то им украсят пиршественный стол.
По восхищенному взгляду девочки Перегрин понял, что завоевал ее сердце если и не целиком, то, во всяком случае, его добрую половину. Он вспомнил слова леди Сары, что Велдон любит свою дочь. Надо будет использовать эту любовь против него. Леди Сара совершенно права, сказав, что, когда ему надо, он использует все, что есть под рукой. Почему он должен щадить Элизу Велдон, если ее отец не щадил тысячи таких невинных девочек, как Дженни Миллер?
— Я собираюсь сегодня покататься верхом, — сказала за завтраком Сара своему отцу.
От неожиданности тот выронил газету.
— Покататься верхом? — переспросил он.
— Да, — ответила Сара, наливая себе кофе. — Пора начать тренироваться. Я соскучилась по верховой езде. Герцог улыбнулся.
— Ты совсем как мать. Говоришь о серьезных вещах в самое неподходящее время. Ты считаешь это разумным?
— Возможно, и нет, но мне так хочется. Мне привезли Пеней. Она умная, спокойная лошадь и идеально мне подходит.
— Ты поедешь с сэром Чарлзом?
— Нет, с другом Росса, принцем Перегрином. Он хочет купить поместье и попросил меня посмотреть его.
Герцог нахмурился.
— Мне не нравится, что ты будешь одна с этим иностранцем.
Сара вздохнула: до чего же недоверчивы английские аристократы. Почему все они, за исключением, может быть, Росса, так презирают иностранцев?
— Принц очень порядочный человек, — сказала она, хотя совсем не была в этом уверена. — Чарлз сам просил меня поддерживать это знакомство. Дочь герцога может позволить себе иногда игнорировать условности, и я уже достаточно взрослая, чтобы отвечать за свои поступки.
Герцог задумался, но спустя минуту махнул рукой.
— Если твой будущий муж не возражает, моя дорогая, то я тоже не буду этого делать. Желаю тебе хорошей прогулки, — сказал он и снова уткнулся в газету.
Одеваясь для верховой езды, Сара не сомневалась, что прогулка будет хорошей и доставит ей удовольствие.
Ровно в десять к ней постучал лакей. Сара быстро оглядела себя в зеркало. Костюм для верховой езды цвета ржавчины был старым и вышедшим из моды, но очень шел ей, Широкие юбки делали ее талию еще тоньше. Неужели кафирский принц не заметит, как она хороша в этом костюме?
Сара отошла от зеркала, сказав себе, что ей нет никакого дела до мнения чужих мужчин — у нее ведь скоро будет свой собственный муж. Сара засмеялась, удивляясь своей самонадеянности. Немного подумав, она заключила, что, будучи женщиной, должна нравиться и другим мужчинам, особенно таким привлекательным, как принц.
Придерживая левой рукой широкие юбки, а правой держась за перила, Сара стала спускаться по лестнице. Принц стоял внизу и смотрел на нее. От его пристального взгляда Сара неловко ступила на больную ногу и споткнулась, однако продолжала спускаться дальше, стараясь не подавать виду, что ей больно. Она решила во что бы то ни стало заняться собой, чтобы быть грациозной и очаровательной.
— Доброе утро, — сказала она, протягивая принцу руку. — Вы всегда ходите без шляпы?
— Стараюсь носить ее как можно реже. Шляпы идут в основном таким очаровательным женщинам, как вы. На вас сейчас очень миленькая шляпка, — сказал он, дотрагиваясь до плюмажа.
— Оказывается, вы мастер говорить комплименты, — заметила Сара, пытаясь освободить руку. — Однако вы опять забыли, что нельзя надолго задерживать руку дамы. Ваша память очень избирательна.
— Вы разоблачили меня, леди Сара, — ответил принц, отпуская ее руку. — Я действительно предпочитаю помнить только то, что может сыграть мне на руку.
— Неужели? Как, должно быть, хорошо помнить только хорошее.
— Хорошо, но, к сожалению, не всегда получается. Избирательная память — это то, к чему я стремлюсь. Как жаль, что плохое помнится дольше.
Сара посмотрела на его мужественное лицо. Неужели у принца тоже были трудные времена? Что скрывается под этим красивым лбом? С первой встречи он читал ее мысли, как открытую книгу, а она никогда не знала, что у него на уме.
Они подошли к конюшне, и принц увидел ее гнедую кобылу.
— И ради нее вы отказались от той великолепной лошадки, что мы видели в Таттерсоллзе?
— Вы не должны критиковать Пенси. — Сара погладила лошадь. — Пусть она и не красавица, но многие годы была мне хорошим другом.
— Не красавица, это мягко сказано, — заметил Перегрин, помогая сape сесть на лошадь. — Она похожа на расшатанную софу, широкую, мягкую, бесформенную.
От смеха Сара чуть не упала с лошади.
— Метко сказано, — заметила она. — Пенси действительно как софа, вот почему она идеально подходит для тех, кто долгое время не сидел на лошади.
Держась за стремя, принц ждал, когда Сара удобно устроится. Его лицо выражало заботу, и Саре это нравилось. Кивком головы она дала понять, что ей удобно, и только тогда Перегрин отошел к своему жеребцу.
У Сары когда-то была сломана правая нога, и сейчас, устраиваясь поудобнее в дамском седле, она почувствовала, как мышцы ее напряглись и заныли. К концу дня будет болеть вся нога, и она прекрасно это знала, но игра стоила свеч. К ней вернется былая уверенность в себе, если она опять станет ездить верхом. От предчувствия удовольствия Сара засмеялась.
Перегрин вскочил на красавца жеребца. Красивый человек на красивой лошади.
— Вы готовы покорить улицы Лондона, леди Сара? — спросил он.
— Вперед, ваше высочество, — ответила Сара, салютуя хлыстом.
Бок о бок они выехали на улицу, и Сара почувствовала, что не потеряла навыка. Она без усилий держала поводья, и ее тело быстро слилось с телом лошади, раскачиваясь в такт ее ходьбе. Она мудро поступила, что начала упражнения в верховой езде именно с Пеней, хотя ей хотелось бы иметь такую же красивую лошадь, как жеребец принца.
— Как вы назвали свою лошадь? — спросила она.
— Сива, — ответил принц, придерживая жеребца, чтобы пропустить телегу.
— Шии…ва, — попыталась воспроизвести имя лошади Сара. — Что это значит?
— Это один из богов. Вернее, это божество, которое сеет разруху.
— Ничего себе, имя для лошади, — ужаснулась Сара. — Хотя только люди верят в приметы. Вы индус? Вернее, вы мусульманин?
— Нет. Я не индус, не мусульманин. Кафиристан — островок язычества в море ислама. Кафир — значит неверующий, неверный. Отсюда и название Кафиристан.
— Что такое язычество? — спросила Сара.
— Люди обожествляют силы природы и поклоняются им, олицетворяя их в деревянных идолах. Около каждой кафирской деревни стоит множество таких богов. Они красочны и совсем не похожи на статуи воинов, которых англичане любят выставлять в парках.
Сара весело рассмеялась. Под ее жизнерадостный смех они пересекли мост через реку и въехали в южную часть Лондона. Они уже достигли подножия холмов Суррея, и вдруг Сара поняла, что говорит в основном она и что темой их разговора является ее жизнь. Отвечая на вопросы Перегрина, она незаметно для себя рассказала ему о своем детстве, несчастном случае, о том, как она тяжело поправлялась, и даже о своих отношениях с Чарлзом. Она бросила на своего спутника любопытный взгляд. Рассказав ему всю свою жизнь, от него она узнала только, что кафиры — язычники. Перегрин оставался таким же незнакомцем, как и всегда. Она остановилась на мысли, что даже не выяснила, разделяет ли он религию своего народа и что заставило его покинуть страну.
Сара вздохнула и потерла больную ногу. Ее спутник — хороший мастер вытягивать информацию из других, не говоря ничего о себе самом. То, что принц теперь знал о ней больше, чем она о нем, было немного неприятно, но не более. Очевидно, он воспитан в лучших английских традициях сдержанности и немногословности и если и задавал вопросы, то только для того, чтобы лучше узнать страну и ее народ. Она могла бы и не отвечать, никто ее за язык не тянул. Просто с ним было легко разговаривать. Он хорошо умел слушать. Возможно, она выложила ему все потому, что он не англичанин и воспринимает многие вещи совсем иначе.
Чем ближе они приближались к цели, тем меньше вопросов задавал Перегрин, а если и задавал, то только относительно той местности, по которой они проезжали. Его внимательный взгляд не упускал ничего.
Наконец Сара не выдержала.
— Вы разглядываете Суррей, как Веллингтон разглядывал поле перед началом сражения при Ватерлоо. Вы боитесь, что нас атакуют дикие племена?
Перегрин прищурился и рассмеялся.
— Отнюдь. Просто мне интересно знать, как выглядит сельская Англия. Я прибыл ночью и все время находился в Лондоне. — Он повел рукой, указывая на окрестности. — Англия, как хороший сад, где каждое растение посажено, чтобы радовать глаз.
Сара посмотрела вокруг, и внезапно ее родная страна предстала перед ней совершенно другой. Дорогу, по которой они ехали, окаймляла сочная зеленая трава. За низкими цветущими изгородями лежали аккуратные поля, на которых зрели хлеба, переливаясь на солнце то зеленой, то рыжей волной. На горизонте виднелась квадратная норманнская башня приходской церкви, а за ней возвышалась голубая гряда загадочных холмов Норд-Дауне. Их окружала невиданная красота. Все здесь ласкало глаз и слух: пение птиц в небе, стрекот кузнечиков в траве. В ноздри проникал душистый аромат распустившихся цветов.
У Сары перехватило дыхание. Как будто пелена спала с ее глаз, и она увидела всю красоту и очарование родного края.
— Вы правы, — сказала она, — Англия похожа на большой сад. Я привыкла к этой красоте и перестала замечать ее. Спасибо, что напомнили мне об этом. В нескольких милях отсюда находится поместье Росса, и мне часто приходилось здесь бывать, но никогда раньше я не обращала внимания на пейзаж. Но разве Суррей может сравниться с красотой гор, в которых вы выросли?
— Горы красивы… — начал Перегрин.
В это время за поворотом открылось поместье Сулгрейв. Они позвонили у ворот, и привратник впустил их, предварительно изучив разрешение осматривать дом, которое хозяйка выписала его поверенному.
Они ехали по широкой, обсаженной деревьями аллее, пока дом не предстал перед ними во всем своем величии. Они остановили лошадей, любуясь открывшимся великолепным зрелищем.
Дом стоял на невысоком холме. Стены красного кирпича блестели в лучах полуденного солнца. Он был низким и длинным, но все его пропорции были хорошо соблюдены в строгом классическом стиле. Сара повернулась к Перегрину, чтобы высказать ему свое мнение, но осеклась. Принц смотрел на дом с такой жадностью, с какой голодный смотрит на пищу. Хорошо, что при этом не было хозяев, иначе они бы сразу удвоили цену. По его взгляду Сара поняла, что ничто не помешает ему купить этот дом.
Почувствовав на себе ее взгляд, принц повернулся и спросил:
— Что вы думаете о доме?
— Чудесный дом. Ему уже два столетия, — ответила Сара и, поймав удивленный взгляд принца, пояснила: — Я сужу по этим изогнутым фламандским фронтонам. Они были в моде в середине семнадцатого века.
Сара смеялась вместе с девочкой. После похода по магазинам и в кафе-мороженое они решили погулять с Гайд-парке, чтобы насладиться полуденным солнышком. Когда Сара узнала, что ее будущая падчерица никогда не кормила уток и не знала, какое это наслаждение, она предложила ей зайти в магазин и купить хлеба.
— В кормлении уток есть что-то притягательное, — заметила Сара, бросая в воду хлеб и наслаждаясь зрелищем расталкивающих друг друга пернатых.
— Наверное, это потому, что они с удовольствием принимают угощение, — ответила Элиза, щеки которой раскраснелись, а выбившиеся из-под шляпки светлые кудряшки рассыпались по плечам. Глаза девочки сияли, и она старалась держаться поближе к Саре.
— Я рада, что вы с папой скоро поженитесь, — сказала она. — Не могу дождаться, когда буду жить вместе с вами.
После смерти матери Элиза жила в семье старшего брата Чарлза лорда Батсфорда. Сара была уверена, что девочке там хорошо, поэтому ее слова немного ее удивили.
— Разве тебе не нравится жить у дяди с тетей? — спросила она.
— О нет, нравится, — ответила Элиза, удивленная вопросом. — Они относятся ко мне, как к своим собственным детям, но мне бы хотелось жить с папой. — Голубые глаза девочки подернулись грустью. — Я никогда не могла понять, почему папа не хочет, чтобы я жила с ним. Наверное, он меня просто стыдится.
— Не говори глупостей, — сказала Сара, привлекая к себе девочку. — Как такое могло прийти тебе в голову?
— Он такой красивый, умный и важный, а что я? Просто глупая девчонка.
— Ты считаешь, что папе больше хотелось иметь сына?
— А разве не этого хотят все мужчины? — В вопросе Элизы выражалось само собой разумеющееся.
Сара нахмурилась: наверняка девочка когда-то слышала разговоры взрослых о сыне, и с тех пор эта мысль засела у нее в голове.
— В былые времена, — сказала она, — когда приходилось мечом защищать свою землю, для отца было очень важно иметь сыновей, но сейчас все изменилось. Мой папа как-то сказал мне, что ему хотелось бы иметь наследника, чтобы передать ему свой титул, но не вместо меня, а только вместе со мной. Я знаю, что твой папа думает то же самое.
— Вы правда так считаете? — с надеждой спросила Элиза.
— Я в этом просто уверена, — ответила Сара. — Твой папа очень хочет, чтобы ты жила с ним, но он занятой человек, и после смерти мамы ты бы чувствовала себя очень одинокой в его доме. Вот почему он согласился отдать тебя дяде. Ему казалось, что в компании твоих кузин и кузенов ты будешь более счастлива.
— Иногда они меня просто утомляют, — ответила Элиза, просветлев лицом. — Их шестеро, а я одна.
— Но ты будешь скучать, когда уедешь от них. — Сара посмотрела девочке в глаза. — Никогда не забывай, что твой папа тебя очень любит, гораздо больше, чем меня или кого-либо другого.
Счастливое выражение исчезло с лица Элизы.
— Если это правда, то вы, наверное, чувствуете себя ужасно? — спросила она.
— Вовсе нет, — ответила Сара. — Любовь — это не соревнование и не порция чая, который можно наливать, пока чайник не станет пустым. Мужчины любят своих жен и детей по-разному. Любовь к детям гораздо сильнее, потому что они частичка родителей. — Сара засмеялась. — И это говорю я, у которой никогда не было ни детей, ни мужа. Тебе не кажется это забавным?
Элиза обняла Сару за талию и прижалась к ней.
— Очень скоро у вас будут муж и дети.
— И я рада, что у меня уже есть взрослая дочь, — ответила Сара. — Когда у меня будет свой ребенок, мне придется долго ждать, чтобы пойти с ним по магазинам.
Они обе весело рассмеялись и тут же услышали за своей спиной мужской голос:
— Это частные утки, или я тоже могу покормить их?
Оглянувшись, молодые дамы увидели спешивающегося Перегрина. Он прогуливался верхом по Роттен-роу, которая была всего в нескольких ярдах от маленького озера. Сегодня принц был в костюме для верховой езды, но без шляпы, и ветер растрепал его черные волосы, что, впрочем, ему очень шло. Его красота привела бы в трепет сердце каждой женщины, и Сара была не исключением.
Глядя на принца с восхищением, Элиза присела в глубоком реверансе, и Сара решила, что девочка специально тренировалась, потому что на этот раз реверанс был менее неуклюжим, чем в первую встречу. Элиза с глубоким почтением относилась к принцу Перегрину, и Сара хорошо понимала ее, так как его вид был более величественным, чем у любого из членов Ганноверской династии,
— Это общественные утки, — смеясь, ответила Сара. — Вы можете кормить их сколько угодно. Им все равно, кто их кормит, так как у них нет почтения к титулам.
— Утки по своей природе демократы, — согласился принц. — Мисс Велдон, вы знаете, что кусочком хлеба уток можно выманить на берег?
— Правда? — удивилась Элиза и принялась звать водоплавающих, дразня их кусочком хлеба. Вскоре она уже была на другом краю озера.
— Ну и хитрец же вы, ваше высочество, — сказала Сара. — Вы специально услали девочку, чтобы остаться со мной наедине?
— Что вы такое говорите, леди Сара, — с наигранным удивлением заметил принц. — Неужели вы считаете, что мне надо звать на помощь уток, чтобы отделаться от ребенка?
Сара не могла оторвать от принца восхищенного взгляда. С растрепанными волосами он был похож на лихого корсара, героя байроновских поэм. От него веяло силой и отвагой.
— Я считаю, что, когда вам что-то нужно, вы можете использовать все, что есть под рукой, даже этих жадных водоплавающих, — ответила она.
Принц сделал вид, что ее слова обидели его, затем, посмотрев в сторону Элизы, заметил:
— Чудесный ребенок.
— Да, внешне она похожа на отца, а характером — в мать. Чарлз обожает ее.
— Неужели? — Брови принца от удивления поползли вверх. — Он не производит впечатления любящего отца.
— Вы просто недостаточно хорошо его знаете. Заметив, что у девочки кончился хлеб, Сара подозвала ее и отдала свой.
— Возможно, — ответил Перегрин, — но я постараюсь восполнить этот пробел. Он потрепал по холке коня, который косил глазом на кричащих уток. — Интересный человек этот сэр Чарлз. Но сейчас меня больше интересуете вы, леди Сара.
Сара вопросительно посмотрела на принца, и он разъяснил:
— Я хочу купить загородный дом, и мой поверенный в делах подыскал мне поместье Сулгрейв. Оно находится в Суррее. Завтра утром я туда собираюсь. Не могли бы вы составить мне компанию?
Сара задумалась. Кафир оказывал на нее странное влияние. Из-за него она совершала необдуманные поступки, и оставаться с ним наедине, да еще так долго, было очень опасно. Она еще не забыла поцелуя на балу, после которого ей было стыдно смотреть принцу в глаза. Увидев его сегодня, она подумала, что провалится сквозь землю, но ничего подобного не случилось, и она, как оказалось, была рада его увидеть. Чрезмерно рада.
— Пожалуйста, — попросил Перегрин, вложив в это слово все очарование своего голоса. — Я не имею ни малейшего представления, как должны выглядеть английские поместья.
Сара продолжала размышлять. Чарлз будет недоволен, если она проведет день с «человеком сомнительной морали», как он выразился. Но Чарлз совершенно не знает принца, и она не собирается идти на поводу у его предрассудков.
— Я буду счастлива оказать вам помощь, — ответила она.
— Чудесно! — воскликнул принц. — Могу я заехать за вами в десять утра?
— Конечно. Если вы не возражаете, я предпочла бы ехать верхом, а не в карете. Мне прислали лошадь, и у меня будет прекрасная возможность опробовать ее завтра.
— Дорога будет долгой, а вы давно не ездили верхом, — заметил принц, слегка нахмурившись.
— Вы совершенно правы, но это мои трудности, — ответила Сара.
— К концу путешествия ваши трудности станут моими, — усмехнулся принц, — но ваше желание для меня закон.
Сара хотела достойно ответить, но в это время их внимание привлек пронзительный крик Элизы, которой удалось выманить на берег лебедя, и сейчас он, распустив крылья и громко шипя, пытался ущипнуть ее.
— Бедняжка, — сказала Сара. — Рассерженный лебедь опасен даже для взрослых. Надо поскорее спасать ее.
— Конечно, — согласился принц.
Передав поводья Саре, он бросился к девочке, вокруг. которой, помимо рассерженного лебедя, летали кричащие утки. Лебедь вытянул шею и попытался ущипнуть принца, но тот, сложив руки рупором, что-то прокричал ему, и птица послушно ушла в воду и стала оправлять перья.
Перегрин посмотрел на Элизу и поклонился.
— Завоевал ли я сердце принцессы, отогнав этого дракона? — спросил он.
— Вы навсегда завоевали мое сердце, храбрый рыцарь, — с достоинством ответила девочка. — Что вы сказали лебедю?
— Что если он не исчезнет, то им украсят пиршественный стол.
По восхищенному взгляду девочки Перегрин понял, что завоевал ее сердце если и не целиком, то, во всяком случае, его добрую половину. Он вспомнил слова леди Сары, что Велдон любит свою дочь. Надо будет использовать эту любовь против него. Леди Сара совершенно права, сказав, что, когда ему надо, он использует все, что есть под рукой. Почему он должен щадить Элизу Велдон, если ее отец не щадил тысячи таких невинных девочек, как Дженни Миллер?
— Я собираюсь сегодня покататься верхом, — сказала за завтраком Сара своему отцу.
От неожиданности тот выронил газету.
— Покататься верхом? — переспросил он.
— Да, — ответила Сара, наливая себе кофе. — Пора начать тренироваться. Я соскучилась по верховой езде. Герцог улыбнулся.
— Ты совсем как мать. Говоришь о серьезных вещах в самое неподходящее время. Ты считаешь это разумным?
— Возможно, и нет, но мне так хочется. Мне привезли Пеней. Она умная, спокойная лошадь и идеально мне подходит.
— Ты поедешь с сэром Чарлзом?
— Нет, с другом Росса, принцем Перегрином. Он хочет купить поместье и попросил меня посмотреть его.
Герцог нахмурился.
— Мне не нравится, что ты будешь одна с этим иностранцем.
Сара вздохнула: до чего же недоверчивы английские аристократы. Почему все они, за исключением, может быть, Росса, так презирают иностранцев?
— Принц очень порядочный человек, — сказала она, хотя совсем не была в этом уверена. — Чарлз сам просил меня поддерживать это знакомство. Дочь герцога может позволить себе иногда игнорировать условности, и я уже достаточно взрослая, чтобы отвечать за свои поступки.
Герцог задумался, но спустя минуту махнул рукой.
— Если твой будущий муж не возражает, моя дорогая, то я тоже не буду этого делать. Желаю тебе хорошей прогулки, — сказал он и снова уткнулся в газету.
Одеваясь для верховой езды, Сара не сомневалась, что прогулка будет хорошей и доставит ей удовольствие.
Ровно в десять к ней постучал лакей. Сара быстро оглядела себя в зеркало. Костюм для верховой езды цвета ржавчины был старым и вышедшим из моды, но очень шел ей, Широкие юбки делали ее талию еще тоньше. Неужели кафирский принц не заметит, как она хороша в этом костюме?
Сара отошла от зеркала, сказав себе, что ей нет никакого дела до мнения чужих мужчин — у нее ведь скоро будет свой собственный муж. Сара засмеялась, удивляясь своей самонадеянности. Немного подумав, она заключила, что, будучи женщиной, должна нравиться и другим мужчинам, особенно таким привлекательным, как принц.
Придерживая левой рукой широкие юбки, а правой держась за перила, Сара стала спускаться по лестнице. Принц стоял внизу и смотрел на нее. От его пристального взгляда Сара неловко ступила на больную ногу и споткнулась, однако продолжала спускаться дальше, стараясь не подавать виду, что ей больно. Она решила во что бы то ни стало заняться собой, чтобы быть грациозной и очаровательной.
— Доброе утро, — сказала она, протягивая принцу руку. — Вы всегда ходите без шляпы?
— Стараюсь носить ее как можно реже. Шляпы идут в основном таким очаровательным женщинам, как вы. На вас сейчас очень миленькая шляпка, — сказал он, дотрагиваясь до плюмажа.
— Оказывается, вы мастер говорить комплименты, — заметила Сара, пытаясь освободить руку. — Однако вы опять забыли, что нельзя надолго задерживать руку дамы. Ваша память очень избирательна.
— Вы разоблачили меня, леди Сара, — ответил принц, отпуская ее руку. — Я действительно предпочитаю помнить только то, что может сыграть мне на руку.
— Неужели? Как, должно быть, хорошо помнить только хорошее.
— Хорошо, но, к сожалению, не всегда получается. Избирательная память — это то, к чему я стремлюсь. Как жаль, что плохое помнится дольше.
Сара посмотрела на его мужественное лицо. Неужели у принца тоже были трудные времена? Что скрывается под этим красивым лбом? С первой встречи он читал ее мысли, как открытую книгу, а она никогда не знала, что у него на уме.
Они подошли к конюшне, и принц увидел ее гнедую кобылу.
— И ради нее вы отказались от той великолепной лошадки, что мы видели в Таттерсоллзе?
— Вы не должны критиковать Пенси. — Сара погладила лошадь. — Пусть она и не красавица, но многие годы была мне хорошим другом.
— Не красавица, это мягко сказано, — заметил Перегрин, помогая сape сесть на лошадь. — Она похожа на расшатанную софу, широкую, мягкую, бесформенную.
От смеха Сара чуть не упала с лошади.
— Метко сказано, — заметила она. — Пенси действительно как софа, вот почему она идеально подходит для тех, кто долгое время не сидел на лошади.
Держась за стремя, принц ждал, когда Сара удобно устроится. Его лицо выражало заботу, и Саре это нравилось. Кивком головы она дала понять, что ей удобно, и только тогда Перегрин отошел к своему жеребцу.
У Сары когда-то была сломана правая нога, и сейчас, устраиваясь поудобнее в дамском седле, она почувствовала, как мышцы ее напряглись и заныли. К концу дня будет болеть вся нога, и она прекрасно это знала, но игра стоила свеч. К ней вернется былая уверенность в себе, если она опять станет ездить верхом. От предчувствия удовольствия Сара засмеялась.
Перегрин вскочил на красавца жеребца. Красивый человек на красивой лошади.
— Вы готовы покорить улицы Лондона, леди Сара? — спросил он.
— Вперед, ваше высочество, — ответила Сара, салютуя хлыстом.
Бок о бок они выехали на улицу, и Сара почувствовала, что не потеряла навыка. Она без усилий держала поводья, и ее тело быстро слилось с телом лошади, раскачиваясь в такт ее ходьбе. Она мудро поступила, что начала упражнения в верховой езде именно с Пеней, хотя ей хотелось бы иметь такую же красивую лошадь, как жеребец принца.
— Как вы назвали свою лошадь? — спросила она.
— Сива, — ответил принц, придерживая жеребца, чтобы пропустить телегу.
— Шии…ва, — попыталась воспроизвести имя лошади Сара. — Что это значит?
— Это один из богов. Вернее, это божество, которое сеет разруху.
— Ничего себе, имя для лошади, — ужаснулась Сара. — Хотя только люди верят в приметы. Вы индус? Вернее, вы мусульманин?
— Нет. Я не индус, не мусульманин. Кафиристан — островок язычества в море ислама. Кафир — значит неверующий, неверный. Отсюда и название Кафиристан.
— Что такое язычество? — спросила Сара.
— Люди обожествляют силы природы и поклоняются им, олицетворяя их в деревянных идолах. Около каждой кафирской деревни стоит множество таких богов. Они красочны и совсем не похожи на статуи воинов, которых англичане любят выставлять в парках.
Сара весело рассмеялась. Под ее жизнерадостный смех они пересекли мост через реку и въехали в южную часть Лондона. Они уже достигли подножия холмов Суррея, и вдруг Сара поняла, что говорит в основном она и что темой их разговора является ее жизнь. Отвечая на вопросы Перегрина, она незаметно для себя рассказала ему о своем детстве, несчастном случае, о том, как она тяжело поправлялась, и даже о своих отношениях с Чарлзом. Она бросила на своего спутника любопытный взгляд. Рассказав ему всю свою жизнь, от него она узнала только, что кафиры — язычники. Перегрин оставался таким же незнакомцем, как и всегда. Она остановилась на мысли, что даже не выяснила, разделяет ли он религию своего народа и что заставило его покинуть страну.
Сара вздохнула и потерла больную ногу. Ее спутник — хороший мастер вытягивать информацию из других, не говоря ничего о себе самом. То, что принц теперь знал о ней больше, чем она о нем, было немного неприятно, но не более. Очевидно, он воспитан в лучших английских традициях сдержанности и немногословности и если и задавал вопросы, то только для того, чтобы лучше узнать страну и ее народ. Она могла бы и не отвечать, никто ее за язык не тянул. Просто с ним было легко разговаривать. Он хорошо умел слушать. Возможно, она выложила ему все потому, что он не англичанин и воспринимает многие вещи совсем иначе.
Чем ближе они приближались к цели, тем меньше вопросов задавал Перегрин, а если и задавал, то только относительно той местности, по которой они проезжали. Его внимательный взгляд не упускал ничего.
Наконец Сара не выдержала.
— Вы разглядываете Суррей, как Веллингтон разглядывал поле перед началом сражения при Ватерлоо. Вы боитесь, что нас атакуют дикие племена?
Перегрин прищурился и рассмеялся.
— Отнюдь. Просто мне интересно знать, как выглядит сельская Англия. Я прибыл ночью и все время находился в Лондоне. — Он повел рукой, указывая на окрестности. — Англия, как хороший сад, где каждое растение посажено, чтобы радовать глаз.
Сара посмотрела вокруг, и внезапно ее родная страна предстала перед ней совершенно другой. Дорогу, по которой они ехали, окаймляла сочная зеленая трава. За низкими цветущими изгородями лежали аккуратные поля, на которых зрели хлеба, переливаясь на солнце то зеленой, то рыжей волной. На горизонте виднелась квадратная норманнская башня приходской церкви, а за ней возвышалась голубая гряда загадочных холмов Норд-Дауне. Их окружала невиданная красота. Все здесь ласкало глаз и слух: пение птиц в небе, стрекот кузнечиков в траве. В ноздри проникал душистый аромат распустившихся цветов.
У Сары перехватило дыхание. Как будто пелена спала с ее глаз, и она увидела всю красоту и очарование родного края.
— Вы правы, — сказала она, — Англия похожа на большой сад. Я привыкла к этой красоте и перестала замечать ее. Спасибо, что напомнили мне об этом. В нескольких милях отсюда находится поместье Росса, и мне часто приходилось здесь бывать, но никогда раньше я не обращала внимания на пейзаж. Но разве Суррей может сравниться с красотой гор, в которых вы выросли?
— Горы красивы… — начал Перегрин.
В это время за поворотом открылось поместье Сулгрейв. Они позвонили у ворот, и привратник впустил их, предварительно изучив разрешение осматривать дом, которое хозяйка выписала его поверенному.
Они ехали по широкой, обсаженной деревьями аллее, пока дом не предстал перед ними во всем своем величии. Они остановили лошадей, любуясь открывшимся великолепным зрелищем.
Дом стоял на невысоком холме. Стены красного кирпича блестели в лучах полуденного солнца. Он был низким и длинным, но все его пропорции были хорошо соблюдены в строгом классическом стиле. Сара повернулась к Перегрину, чтобы высказать ему свое мнение, но осеклась. Принц смотрел на дом с такой жадностью, с какой голодный смотрит на пищу. Хорошо, что при этом не было хозяев, иначе они бы сразу удвоили цену. По его взгляду Сара поняла, что ничто не помешает ему купить этот дом.
Почувствовав на себе ее взгляд, принц повернулся и спросил:
— Что вы думаете о доме?
— Чудесный дом. Ему уже два столетия, — ответила Сара и, поймав удивленный взгляд принца, пояснила: — Я сужу по этим изогнутым фламандским фронтонам. Они были в моде в середине семнадцатого века.