Патту Эдит. Восток

   Роуз посмотрела на меня. У нее во взгляде было такое желание поверить мне!
   – Наверняка никто не знает, Недди, – проговорила она медленно. – Кроме того, я пообещала.
   – Медведю.
   Она кивнула, глаза ее заблестели. Она, наверное, хотела заплакать, но не стала.
   – Давай больше не будем об этом говорить, Недди.
   – Хорошо, но если ты захочешь о чем-нибудь рассказать, я всегда буду рядом.
   – Спасибо, – нелепо ответила Роуз.
   И мы пошли назад к ферме.
   – Кстати, что тут делает противная Озиг? – тихо спросила Роуз, увидев, как мама и вдова выходят из дому.
   – Они с мамой теперь лучшие подруги.
   – А папа что думает об этом?
   – Вряд ли он замечает, его все время нет. И вообще… – Я замолчал. – У мамы с папой не очень ладится.
   – Из-за меня? – быстро спросила Роуз.
   – Скорее всего, – неохотно ответил я.
   – Мне горько это слышать. Как хочется, чтобы папа приехал!
   – Да! – горячо воскликнул я. – Как бы он обрадовался, что ты вернулась!

Роуз

   Я всегда считала, что время – очень переменчивая штука. Когда вы несчастны и делаете что-то скучное, время едва тащится. Но когда вы счастливы, оно несется быстрее, чем лыжник с заснеженной горы. Дома время пролетело незаметно. Мне так хотелось, чтобы папа вернулся! Он узнал бы, что я жива и невредима, а я могла бы извиниться за свою жестокость к нему. Когда я представляла себе, как он бродит где-то далеко и ищет меня, радость от пребывания дома меркла.
   Путешествие из замка с медведем очень напоминало дорогу в замок, только теперь медведь не спешил, а я не смущалась и не пугалась. Когда я вышла из замка в горе, то чуть не расплакалась. Потом долго стояла и вдыхала свежий воздух впервые за полгода, упивалась запахом весенних цветов. Это было высшее блаженство.
   Медведь понаблюдал за мной, давая время насладиться, а потом сказал:
   – Пойдем.
   Я забралась ему на спину. Теперь, когда я хорошо узнала его, мне было странно ехать у него на спине, как будто он был моей лошадью. Как если бы я забралась на спину Недди. Но я быстро отвлеклась от таких мыслей, потому что медведь задвигался, и мне пришлось сосредоточиться, чтобы не упасть.
   Иногда мы останавливались поесть и отдохнуть – вдалеке от человеческого жилья. Медведь находил ягоды и фрукты и даже приносил мне свежее мясо: тюленье, когда мы были около моря, и барсучье в глубине полуострова. Я готовила его на огне. Аппетит вернулся ко мне.
   В этот раз я даже получала удовольствие от путешествия. Я снова изумилась ощущениям, которые испытала, находясь в шкуре тюленя. Это было самое необычное – плыть под водой, ничего не видя, когда тебя несут, словно ребенка.
   Он несколько раз со мной заговаривал. Наверное, поэтому мы двигались медленно. Разговоры всегда утомляли его, и потом он передвигался уже не так быстро.
   После того как мы переплыли море, у нас был первый привал. Он сказал мне тогда:
   – Только ненадолго… Если ты не вернешься… великое горе.
   На слове «горе» он сделал особое ударение, хотя это не было похоже на угрозу. Как будто на этом его власть заканчивалась, а начиналась чья-то еще.
   – Месяц… один цикл луны… не дольше.
   – Поняла.
   – Они… семья… захотят, чтобы ты осталась… Сделают что-нибудь…
   – Даю слово, – сказала я, раздраженная тем, что мою семью подозревали в нечестном поведении.
   Медведь с великим усилием продолжал:
   – Не говори… Они спросят… не рассказывай.
   Он был печален, глаза его смотрели на меня с мольбой.
   – Я обещаю.
   – Твоя мать… Будь осторожна… Не говори… про белого медведя.
   Разговор измотал его, я видела. Ему приходилось бороться за каждое слово.
   – Не оставайся… наедине с матерью… не слушай.
   Он завыл как от боли, развернулся и медленно пошел прочь. Скрылся из виду в большой роще. Немного спустя вернулся с двумя зайцами. Мы не разговаривали, пока я готовила их.
   Он оставил меня неподалеку от фермы, около ручья с ивами.
   – Я… дальше не пойду… Через месяц… здесь… я буду ждать. – Его глаза пристально изучали меня, как будто он старался надолго запомнить мой облик.
   Мне почему-то хотелось обнадежить его.
   – Я приду сюда. Через месяц.
   Потом я подняла глаза и увидела новую круглую серебристую луну.
   – Когда луна опять станет круглой.
   Он опустил голову, повернулся и побрел назад. В то мгновение было невозможно представить, что у такого зверя может быть что-то общее с невидимым гостем, который спал рядом со мной каждую ночь. И тут я вспомнила, что в последнюю ночь в замке мой гость опять дрожал – впервые после того, как я сделала ему рубашку.
   – Роуз?
   Это была мама. Я жила дома уже почти две недели и в тот день ходила прогуляться одна. Я сказала, что иду набрать цветов к обеденному столу. Я была погружена в свои мысли, когда мама нашла меня около ручья. Я вздрогнула и уронила несколько веточек вереска. Она наклонилась и подобрала их.
   – Прости, что испугала тебя, – сказала мама, – но я хотела побыть с тобой наедине. С тех пор как ты вернулась, мы почти не бываем вдвоем.
   Я взяла у нее цветы.
   – Уже пора ужинать, да? Давай лучше вернемся, – сказала я и быстро пошла к ферме.
   Но мама схватила меня за руку, и я замедлила шаги.
   – Роуз, не спеши. Я должна поговорить с тобой. Это очень важно.
   Голос ее дрожал, и я с удивлением посмотрела на нее.
   – Я хочу объяснить тебе. Про твое рождение. Я встревожилась.
   – Ты так внезапно ушла, у меня не было возможности… – Голос ее сорвался, но она собралась с силами и продолжила: – Я знаю, ты очень рассердилась из-за того, что мы скрыли от тебя правду. Теперь я поняла, что правду я скрывала от себя самой. Я так настроила себя на обман, что не могла принять ничего другого. Твой отец пытался убедить меня, но я не слушала. Я признаю, что у тебя есть черты северного ребенка.
   Я открыла было рот, но она остановила меня.
   – Хорошо, возможно, ты целиком и полностью северная. Я не знаю – слишком тяжелые были роды. Но скажу тебе, что была причина, почему я не хотела, чтобы ты родилась на север. Причиной тому любовь, а не упрямство. Я очень люблю тебя, Роуз, независимо от того, в каком направлении ты родилась.
   Мои глаза наполнились слезами. До этой минуты я и представить не могла, что моя мама способна произнести такие слова. Но именно их я страстно желала услышать.
   Она увидела слезы у меня на глазах, обняла меня и нежно погладила по голове. И я снова почувствовала себя маленькой девочкой, которую жалеют и успокаивают.
   – Какие причины, мама? – спросила я наконец.
   Она немного поколебалась:
   – Слова гадалки. Она предсказала, что…
   – Что? – Я сжалась и отпрянула от нее.
   – Что все мои северные дети умрут, – неохотно проговорила мама. – Погибнут под снежными обвалами.
   – Понятно.
   – Нет, это мне понятно теперь, что поверить таким словам было верхом глупости. Вот на днях я слышала, что у Агнеты Гутбьёрг родилась девочка, хотя та самая гадалка предсказывала мальчика.
   – Я рада это слышать, – просто сказала я, и мы улыбнулись друг другу.
   Потом направились к дому.
   – Хоть бы отец поскорее вернулся! – вздохнула мама. – Недди, наверное, говорил тебе, что у нас с отцом последнее время не ладится. Думаю, если он увидит, что ты дома, отношения наши улучшатся.
   – Мне бы очень этого хотелось.
   Мы немного помолчали.
   – Можно я… – она замялась, – спрошу про то, как ты жила эти последние месяцы? Ты ни в чем не нуждалась? Еда у тебя была? Ты так похудела.
   – Это только из-за тоски по дому. Там не так уж и плохо, мама. И очень сытно кормят.
   – А белый медведь? Он живет там же, где и ты?
   – Да. Мама, я не могу рассказывать об этом. Я обещала.
   Она внимательно посмотрела на меня, как будто пыталась угадать, действительно ли я была в безопасности.
   – Белый медведь добр ко мне, – сказала я.
   – А что это за место?
   – Я называю его замком, хотя он больше похож на просторное охотничье жилище, как у богатых людей из Андальсинов в горах.
   – А прислуга есть?
   – Да, вроде того. Я их почти не вижу.
   – И чем ты там занимаешься?
   – Тку или шью. Там просто потрясающий станок. Я сделала это платье. – Честно говоря, показывая на свою одежду, я сразу вспомнила про бальные платья, которые лежали в кожаном кошельке, но его, к сожалению, я оставила в замке.
   – Оно симпатичное, Роуз. Я рада, что у тебя есть станок. А ты видишься с медведем каждый день?
   – Обычно да, – кратко ответила я и попыталась идти быстрее, но мама крепко держала меня за руку. Она не спешила.
   – А где ты спишь? У тебя удобная кровать?
   Я насторожилась:
   – Очень.
   Заметив, что Недди выходит из новой мастерской отца, я вздохнула с облегчением. Вытащила руку из маминой и помахала Недди, выкрикивая его имя.
   Мама, по-моему, даже поморщилась, когда Недди подошел к нам. «Она хотела порасспрашивать меня еще, – подумала я. – Белый медведь был прав».
   Медведь оказался прав и еще кое в чем. В первый же вечер за ужином каждый из семьи, кроме мамы и Недди, что-нибудь да сказал о том, что вовсе не из-за медведя выздоровела Зара и удача вернулась к нам в дом. Это все Гаральд Сорен помог – и еще, конечно, папин талант. Появление белого медведя, его просьба и мой уход с ним были лишь случайным совпадением. Даже Зара сказала, что белый медведь – хоть и говорящий – не мог вылечить ее. Ее вылечил доктор с помощью лекарств. Таким образом, единодушно решили они, мне не нужно возвращаться. Я должна остаться дома.
   Я повернулась к маме:
   – Что ты думаешь? Это было совпадение?
   Мама поставила на стол кувшин со сладкими сливками для свежей клубники, которая лежала у нас в тарелках, и в упор посмотрела на меня.
   – Нет. Не думаю, что это совпадение. Удача вернулась, потому что мы дали медведю то, что он просил. Но, Роуз, я считаю, что теперь ты можешь думать, что твое обязательство выполнено.
   – Белый медведь просил меня вернуться. И я пообещала.
   – Я не понимаю… Сикрам Ралатт ясно сказал… – Мама выглядела озадаченной. – В таком случае, хоть мне невыносимо больно говорить об этом, ты должна вернуться.
   – Мама! – закричала Зара.
   – Как ты можешь, мама? – возмутилась Зорда.
   Я слушала, как они хором выражали протест и разочарование, а потом сказала с улыбкой:
   – Впереди еще столько времени. Давайте не будем вспоминать о расставании раньше срока. Мама, можно еще клубники?

Недди

   Я чувствовал, что от маминых слов Роуз стало больно. Или это мне стало больно? Я не мог поверить, что мама опять идет на поводу у суеверий. Хотя мама и Роуз придерживались одного мнения – что Роуз должна вернуться к медведю, – убеждения эти происходили из разных соображений. Для Роуз это было делом чести: она обещала. А мама… Ну не желала она поступать вопреки своим дурацким суевериям. Если бы только папа был здесь!
   Мы ждали его каждый день, а он не возвращался. Мы освободили Роуз от домашних обязанностей на ферме, но она все равно работала с нами. Она шепнула мне но секрету, что соскучилась по ежедневной работе по хозяйству, и рассказала, что ее прачечная в замке была единственным местом, где она могла делать все сама. Время от времени она делилась какими-нибудь мелочами из ее жизни в замке, и постепенно у меня в голове сложилось определенное представление.
   – По твоим рассказам складывается впечатление, что медведь тебе нравится, – сказал я однажды, после того как Роуз описала мне ее обычный вечер у станка с рассказыванием сказок.
   Она немного удивилась:
   – Ну да, наверное, в какой-то степени. Иногда мне его жалко. Когда я вижу в его глазах что-то человеческое, изо всех сил пытающееся зацепиться, остаться… Для тебя это все бессмысленно, должно быть.
   – Ты сочувствуешь ему.
   – Да. – Роуз посмотрела вдаль. – Особенно когда он дрожит… – Она виновато замолчала.
   – Дрожит?
   – По ночам. Понимаешь… – Она опять замолчала. – Ты должен пообещать, что никому не скажешь, – произнесла она очень серьезно. – Особенно маме.
   Я пообещал.
   – Мне кажется, я не должна рассказывать о том, что было в замке по ночам, хотя он никогда мне не запрещал… Это так странно и неловко. Может, если я расскажу тебе, то сама что-нибудь пойму. – И она поведала мне про своего ночного гостя и про темноту, которую нельзя осветить. И еще про ночную рубашку, которую она ему сделала. И наконец, про подозрения, что это белый медведь спит рядом с ней.
   – Иногда меня раздражает неведение. Хочется подойти и посмотреть на него. Но я не осмеливаюсь. Я пробовала зажигать разные лампы и даже сама делала фитилек. Но ничего не получается. Думаю, это волшебство, Недди. Что скажешь?
   Я не знал, что сказать. Ее история была фантастична, как те сказки, которые я сам рассказывал Роуз, когда она была маленькой.
   Я покачал головой. Но внезапно меня осенило.
   – Поэтому ты вернешься туда? Чтобы разрушить колдовство?
   Роуз рассмеялась:
   – Так смешно слышать это от тебя! На самом деле, я чувствую, что мне что-то нужно сделать, но не понимаю что. Если я догадаюсь, то смогу помочь белому медведю.
   – Может, хватит того, что ты просто там находишься? Может, ему одиноко? А когда ты с ним, человеческое в нем не угасает.
   Роуз улыбнулась:
   – Недди, ты очень умный. Думаю, их лучше поставить в воду. – Она наклонилась и подняла охапку цветов, которые нарвала до этого.
   В это мгновение краем глаза я заметил, как среди деревьев мелькнуло что-то зеленое – очень похожее на мамин плащ. Я догадался, что мама подслушивала наш разговор. Интересно, что она успела услышать? Я решил не говорить Роуз, не хотел, чтобы она злилась на маму.
   Это было очень-очень глупое решение.

Королева троллей

   Нужно быть готовой предвидеть и планировать события, которые дадут желаемый результат в нужное время. И если есть условия – какая безумная трата времени! – значит, необходимо использовать свои умения, чтобы все произошло так, как нужно мне.
   Вселить в деревню мягкокожих лекаря совсем не сложно – переодеть молодого тролля, который горит желанием послужить своей королеве. Дать ему товары и научить словам, которые заманят пару глупых мягкокожих женщин.
   Даже если она воспротивится собственной природе и вернется к нему, я все равно одержу победу в этой битве. Как и полагается королеве.
   Скоро все закончится.
   И у меня будет муж.

Роуз

   Оставался всего один день до моего отъезда, а отец не возвращался. Родные уговаривали меня остаться и подождать его. Я на миг представила, как приду к медведю и скажу: «Еще немножко. Только отца дождусь». А потом вспомнила его глаза.
   Горе, о котором он говорил, – интересно, с кем оно случится? Со мной или с ним?
   Я представила, как за мной закрываются двери замка в горах, и задохнулась, а сердце бешено забилось в груди. Я вспомнила свое отчаяние, безразличие ко всему в последние дни и испугалась. А вдруг на этот раз я умру!
   Я сказала себе, что месяц свободы даст мне сил надолго. И может, медведь позволит мне вернуться домой снова – даже больше чем на месяц. Хотя сама не верила в это.
   В любом случае не важно. Я обещала.
   Я была в комнате с сестрами, собирала вещи. Вошла мама. После того единственного разговора мы больше не оставались наедине, и поэтому я чувствовала себя немного виноватой. Когда она вошла, у меня сердце ушло в пятки, но я улыбнулась ей.
   – Я тебя не побеспокою, – сказала она. – Я просто принесла кое-что тебе в дорогу.
   Она протянула мне кувшинчик, положила на кровать какой-то пакет и развернула его.
   – Это мед от соседа Торска. И смотри, вдова Озиг сделала для тебя рубашку.
   – Ой, какая хорошенькая! – сказала я и с удовольствием провела рукой по мягкой шерсти цвета вереска. Наверняка мама щедро заплатила вдове за работу.
   – И еще ириски, которые ты любишь. Новый платок. Несколько лент для волос от Зары… У тебя волосы стали такие длинные, дорогая, и такие красивые. Ах да, еще свеча и кремень. Это особый кремень, и свеча не простая. Мне сказали, что она не погаснет даже на сильном ветру. Так это или нет, сказать не могу, но, думаю, может пригодиться по дороге в замок.
   Я посмотрела на свечу кремового цвета, потом на маму. Неужели Недди рассказал ей про темноту в моей спальне?! Я не верила, что он мог так сделать. Хотя свеча, которая не гаснет… Мамино лицо выражало спокойствие и умиротворение. Никакого намека на хитрость или обман.
   – Спасибо, мама.
   Я обняла ее. Потом взяла то, что она принесла, и положила в свой мешок.
   Я не знала, как избежать прощальных объятий. Подумала о том, чтобы незаметно уйти ночью, но это было бы трусостью. Да и не хотелось уходить раньше даже на минуту.
   Когда настало время прощаться, все были подавлены. Глотая слезы, я обняла всех по очереди.
   – Позволь мне проводить тебя… хотя бы до того места, где вы встречаетесь… – попросил Недди.
   Я кивнула и с благодарностью почувствовала его руку на своем плече. Мы вышли со двора, и слезы, которые я долго сдерживала, потекли ручьем.
   Я нашла платок, который дала мне мама, и сказала:
   – Недди, пожалуйста, когда увидишь отца, скажи ему… что я люблю его и прошу простить меня за те злые слова, что я наговорила тогда. И еще скажи, чтобы он простил маму, если сможет. Он нужен ей.
   – Я передам, – ответил Недди.
   – И приглядывай за вдовой, Недди. Я ей не доверяю.
   – Я тоже.
   – Жаль, что я не встретилась с вашим Сореном. Поблагодари его от меня за все, что он для нас сделал. И еще, Недди… – Я повернулась и посмотрела брату в глаза. – Поезжай в Тронхейм и займись наукой. Не жди меня. Я знаю теперь, как тебя найти.
   Недди молчал.
   – Пообещай мне.
   – Не могу…
   – Недди!
   – Я подумаю о том, что ты сказала, – с неохотой ответил брат. – Но ты ведь скоро вернешься, – убежденно добавил он. – Ты тоже можешь приехать в Тронхейм… Роуз, если… Если что-нибудь случится, если я тебе понадоблюсь, обещай, что ты меня позовешь. Я приду к тебе хоть на край земли.
   –Спасибо, Недди. Не беспокойся обо мне.
   Пора было прощаться. Я крепко обняла его и побежала прочь.
   Медведь стоял там, где мы расстались месяц назад, – около ручья с плакучей ивой. Казалось, он так и простоял на этом месте все время, пока меня не было.
   Я не знала, – как приветствовать его, поэтому ничего не сказала. Он долго на меня смотрел, и я увидела нечто похожее на радость в его бездонных глазах. Мне стало стыдно за следы от слез на лице.
   Потом он сказал:
   – Пойдем.
   И я опять уселась на его широкую белую спину.

Белый медведь

   Ждать.
   Полный цикл луны.
   Один месяц.
   Голодный, брожу.
   Внутри все замерзло.
   Придет ли она?..
   Идет через рощу.
   Великое облегчение, освобождение.
   Надежда.
   Чувствовать ее на спине.
   Ноги уперлись в мою шкуру.
   Идти через поля, под водой.
   Когда мы останавливаемся, упиваюсь ее голосом, карими глазами.
   Она вернулась.

Роуз

   После полуночи он снова заговорил. Мы шли по узкому ущелью, я дремала.
   – Что? – пробормотала я сонно.
   – Они… твои родные… просили тебя… сделать что-нибудь?
   Я подумала немного и честно призналась:
   – Они просили меня остаться.
   – И все?
   – Да.
   – Ты уверена?
   – Да, я уверена.
   Интересно, что скрывалось за этим вопросом? Ведь это было то, чего он так боялся.
   – Твоя мать… не просила тебя… давала советы?
   – Я очень мало ей рассказала. Только чтобы уверить ее, что я в безопасности. Ведь это так, правда? – храбро спросила я.
   Медведь издал звук, похожий на смешок:
   – Ты… в безопасности.
   Что именно я почувствую, когда за моей спиной закроются двери замка, я не знала, но все оказалось не так страшно, как я представляла.
   Воспоминания о лунном свете и холодном ночном воздухе были еще свежи. Я спустилась со спины медведя и встала перед ним на пороге замка. Повисла неловкая тишина, как будто ни он, ни я не знали, что сказать или сделать.
   Мы вошли, и он все-таки сказал:
   – Спасибо… что ты вернулась. – И собрался уходить.
   – Подожди, – остановила я его. – Не мог бы ты… – Я подбирала слова. – Пожалуйста, скажи мне… почему я здесь и что мне нужно сделать… чтобы помочь тебе?
   Он повернулся и посмотрел на меня:
   – Не могу.
   – Позволишь ли ты мне еще раз навестить семью?
   Он немного опустил голову и произнес:
   – Не будем говорить… об этом… сейчас.
   Сказал и пошел прочь. Его огромные лапы бесшумно скользили по толстым коврам.
   По крайней мере, он не сказал «нет», утешила я себя и пошла в комнату с красным диваном.
   Я была рада снова сесть за станок. В голове витало множество идей: мне хотелось наделать одежды для семьи. Но я отложила работу на некоторое время, потому что во время путешествия в замок поклялась себе разгадать тайну медведя.
   Узнать о нем побольше мне, очевидно, могли помочь слуги замка.
   Я начала шпионить за ними, стараясь делать это так, чтобы они не заподозрили о моих намерениях.
   Я покорно садилась за станок, как они и ожидали, а потом тайком ходила по коридорам замка, чтобы посмотреть, где эти двое. Со временем я заметила, что у них есть свой распорядок, и начала составлять карту их ежедневных перемещений. Но сначала я написала список их дел по хозяйству в замке – по крайней мере того, что я видела: разжигать и поддерживать огонь в каминах и очагах, следить за масляными лампами, готовить мне и себе еду (думаю, медведь сам добывал себе пищу, охотясь за пределами замка), убирать, вытирать пыль и так далее. Я понятия не имела, откуда они берут овощи, фрукты и мясо для приготовления обедов. Не было заметно, чтобы в замке разводили кур или выращивали овощи. Это все, по-видимому, доставлялось извне. Если так, то посыльные приходили очень редко и в ночные часы, потому что я никогда не видела, чтобы открывали входную дверь.
   Или это все было колдовством. Даже живя в горном замке с говорящим медведем, я все еще не могла поверить в то, что колдовство существует. Ведь я не видела каких-то мистических превращений, летающих в воздухе предметов или чего-либо подобного. Только непроглядная тьма в моей спальне и лампы, которые гасли без видимых причин, служили доказательством тому, что вокруг происходит что-то магическое.
   Я взяла за правило проходить по коридору мимо двери на кухню. Когда я встречала двоих слуг, я старалась быть дружелюбной. Я улыбалась и произносила два-три слова, предлагала жестами помочь им что-нибудь нести. Женщина в ответ всегда улыбалась мне, но и только, а вот карлик явно мной заинтересовался. Он кивал и тоже улыбался и однажды позволил мне отнести за него дрова. Женщина стояла рядом; она нахмурилась и сказала что-то на их языке. Он тут же забрал у меня дрова. Ясно: если я хочу подружиться с карликом, нужно застать его одного.
   По моим расчетам, женщина разжигала огонь в очагах комнат, которыми я чаще всего пользуюсь: в столовой, в моей спальне, в импровизированной прачечной и в комнате со станком. Пока она занималась огнем, карлик должен был проверить, пользовалась ли я другими каминами накануне. Если пользовалась, что случалось крайне редко, то ему нужно было снова развести там огонь.
   И вот как-то раз я взяла свечку и развела огонь в маленькой комнатке на втором этаже – самой далекой от кухни и других комнат, где работала женщина. Это была библиотека, хотя книг здесь было меньше, чем в большой библиотеке на первом этаже.
   На следующее утро я встала пораньше и спряталась в маленькой комнатке. Я видела, как карлик вошел и оглядел камин, в котором осталась зола и обгорелые лучины для растопки. Он зажег в комнате лампы и вышел, а я уселась с книжкой в большое удобное кресло. Вскоре человечек вернулся. С порога он увидел, что я сижу с книгой, и попятился, но я вскочила и с приветливой улыбкой сделала ему знак войти. Он бросил осторожный взгляд в коридор и медленно вошел со связкой дров и лучиной в руках.
   – Привет! – сказала я радостно. Он уставился на меня.
   Тогда я сказала:
   – Роуз, – и ткнула в себя пальцем. Он молча смотрел.
   Я повторила снова:
   – Роуз.
   Что-то сверкнуло в его глазах.
   – Туки, – сказал он и показал на себя.
   Я не поняла, что значит «Туки» – его имя или национальность, но с радостью кивнула и указала на него пальцем:
   – Туки.
   К моему удовольствию, он ответил мне:
   – Роуз, – и показал пальцем на меня.
   Я с воодушевлением хлопнула в ладоши. Потом показала на книгу, которая была у меня в руках.
   – Книга.
   Он удивился, потом ткнул в книгу и сказал:
   – Kirja.^[13]
   Так на его языке, видимо, обозначалась книга.
   После этого он положил дрова, которые принес, и прошелся по комнате, указывая на предметы и называя их. Казалось, ему очень нравится это занятие, как будто это была веселая игра. Я подумала, что, несмотря на то, что его черты напоминают взрослого человека, на самом деле он мог оказаться ребенком.
   Добравшись до камина, он внезапно вспомнил, зачем пришел, и быстро принес дрова с порога. Пока он возился с ними, я сидела в кресле и наблюдала за его работой. Когда все было готово, Туки вопросительно взглянул на меня.
   Я кивнула, и в камине тут же заполыхал огонь. Я не видела у него ни огнива, ни свечи. Наверное, он наколдовал огонь.