Страница:
Современность привнесла в обществоведение новый вид «воображаемой» коллективной идентичности – нацию. Центральным символом нации, вокруг которого ментально объединяются люди, является их страна. Более детально понятие нации будет рассмотрено в следующей главе (см. раздел «Национальная модель государства» главы 3, а также приложение 3.3: «Очерк концепций генезиса наций»). Здесь мы только упомянем, что нация является главным образом категорией Политического, и только потом и в таком виде она «прорастает» в Социальное. Национальная1611 идентичность превалирует над этнической, поскольку каждый человек – это прежде всего лояльный своему государству гражданин и уже потом носитель языка и культуры. Нация может быть полиэтничной, также как представители одного этноса могут входить в состав нескольких наций. Более подробно взаимосвязь данных идентичностей рассмотрена в книге Ю.И. Семенова «Философия истории»161.
Дальнейшее развитие человечества привносит для изучения идеи новых коллективных идентичностей. В связи с формированием и развитием Европейского Союза идет обсуждение необходимости общеевропейской идентичности, опирающейся на общие ценности западного мира. Теоретическое обобщение европейского процесса ввело в дискурс понятие цивилизации и соответственно понятие цивилизационной идентичности162. Еще более смелым является предположение о наличии целостной группы людей, связанных закономерностями протекания глобализационных процессов, поэтически названных А. Неклессой «людьми воздуха»163. Однако заметим, что клановородовую, этническую, местечковую (земляки) и национальную идентичности можно считать реально существующими и устоявшимися, поскольку существуют группы людей, определяющие принадлежность к себе по какому-то из данных признаков. Причем наиболее архаичная – клановая идентичность – для развитых стран Запада уже практически не характерна.
Европейская идентичность пока еще находится в стадии формирования. В литературе по поводу данной идентичности существует как много скепсиса, так и много оптимизма. Реальное состояние дел в плане формирования данной идентичности хорошо иллюстрируется данными отчета164, в соответствии с которым в 2000 году в рамках Европы-15 уже 10 % населения идентифицировали себя с единой Европой. При этом «европейцы» были наиболее многочисленны в Люксембурге (31 %), Бельгии (15 %) и Италии (15 %). В то же время в скандинавских странах мировосприятие около 60 % жителей определялось полным доминированием в их головах национальной идентичности.
Что касается цивилизационной идентичности, то данная идея целиком опирается на процессы, протекающие в ЕС с расширительной интерпретацией, захватывающей англосаксонский мир (Запад). В других частях мира можно с какой-то долей уверенности говорить еще об общеарабской идентичности, связанной главным образом с мусульманством, и еще, может быть, о латиноамериканской метаидентичности. Если же взять Дальний Восток, то там идентичности Современности четко ограничиваются сверху национальным уровнем – уровнем страны. Так что, на мой взгляд, в настоящее время говорить о цивилизационной идентичности как состоявшемся факте пока преждевременно.
Аналогично нереальным мне кажется и наличие глобальной идентичности, несмотря на унификацию жизненных стилей современных управленцев из экономических сфер развитых обществ, поскольку групповой солидарности там пока не прослеживается.
На ментальном уровне любая групповая идентичность предстает в виде фиксированного набора ментальных структур – представляющих элементы НашМира в МойМире индивида. Эти структуры сильно влияют на восприятие человеком информации, на выработку им решений, на его поведенческие паттерны/стереотипы. Данное влияние в утрированном виде выглядит следующим образом: «наши лучше всех», «кто против наших, тот плохой», «если ты наш, я тебе помогу даже в том случае, когда я и пальцем не пошевелю для чужого».
Как и любые другие ментальные структуры, различные групповые идентичности формируются у человека в процессе его социализации, начиная с детского возраста. Впоследствии данные НашМиры личности могут меняться во времени. Изменение НашМира может произойти, во-первых, из-за влияния окружения. Здесь наряду со СМИ и общенациональной культурой уместно упомянуть и социальные внушения со стороны групп, к которым относит себя человек. Во-вторых, на мироощущение личности могут оказать влияние внутренние факторы, связанные с интересами человека. Среди последних следует особо выделить группы экономических интересов, связанных с ростом доходов, социальных интересов, связанных с ростом социального капитала, и культурных интересов. Для полноты картины можно упомянуть еще один фактор изменения идентичности – «откровение» – иррациональное движение души, вроде того, которое превратило гонителя христиан Савла в апостола Павла.
При этом воздействие интересов на идентичность не является непосредственным. Скорее всего, практическая деятельность человека, связанная с реализацией интересов, обусловливает накопление в его мировосприятии фактов несоответствия опыту, что время от времени сопровождается переосмыслением человеком своей картины мира с целью ее «гармонизации». Подобная «гармонизация» обычно происходит через легкую модификацию уже имеющейся в голове модели мира. Однако может случиться так, что человек произведет более глубокую ревизию своих взглядов. В последнем случае обычно из какого-то доверенного источника заимствуется новая «заготовка» для мировоззрения человека, которая и адаптируется к накопленному опыту. Кстати, в рамках описанного механизма через «доверенный источник» просматриваются выходы как на «внешнее влияние», так и на «откровение».
Приложение 2.1. Социальные нормы: Один из механизмов поддержания
Приложение 2.2. Социально значимые характеристики человека
Человек Экономический
Предприниматели
Социальная психология
Дальнейшее развитие человечества привносит для изучения идеи новых коллективных идентичностей. В связи с формированием и развитием Европейского Союза идет обсуждение необходимости общеевропейской идентичности, опирающейся на общие ценности западного мира. Теоретическое обобщение европейского процесса ввело в дискурс понятие цивилизации и соответственно понятие цивилизационной идентичности162. Еще более смелым является предположение о наличии целостной группы людей, связанных закономерностями протекания глобализационных процессов, поэтически названных А. Неклессой «людьми воздуха»163. Однако заметим, что клановородовую, этническую, местечковую (земляки) и национальную идентичности можно считать реально существующими и устоявшимися, поскольку существуют группы людей, определяющие принадлежность к себе по какому-то из данных признаков. Причем наиболее архаичная – клановая идентичность – для развитых стран Запада уже практически не характерна.
Европейская идентичность пока еще находится в стадии формирования. В литературе по поводу данной идентичности существует как много скепсиса, так и много оптимизма. Реальное состояние дел в плане формирования данной идентичности хорошо иллюстрируется данными отчета164, в соответствии с которым в 2000 году в рамках Европы-15 уже 10 % населения идентифицировали себя с единой Европой. При этом «европейцы» были наиболее многочисленны в Люксембурге (31 %), Бельгии (15 %) и Италии (15 %). В то же время в скандинавских странах мировосприятие около 60 % жителей определялось полным доминированием в их головах национальной идентичности.
Что касается цивилизационной идентичности, то данная идея целиком опирается на процессы, протекающие в ЕС с расширительной интерпретацией, захватывающей англосаксонский мир (Запад). В других частях мира можно с какой-то долей уверенности говорить еще об общеарабской идентичности, связанной главным образом с мусульманством, и еще, может быть, о латиноамериканской метаидентичности. Если же взять Дальний Восток, то там идентичности Современности четко ограничиваются сверху национальным уровнем – уровнем страны. Так что, на мой взгляд, в настоящее время говорить о цивилизационной идентичности как состоявшемся факте пока преждевременно.
Аналогично нереальным мне кажется и наличие глобальной идентичности, несмотря на унификацию жизненных стилей современных управленцев из экономических сфер развитых обществ, поскольку групповой солидарности там пока не прослеживается.
На ментальном уровне любая групповая идентичность предстает в виде фиксированного набора ментальных структур – представляющих элементы НашМира в МойМире индивида. Эти структуры сильно влияют на восприятие человеком информации, на выработку им решений, на его поведенческие паттерны/стереотипы. Данное влияние в утрированном виде выглядит следующим образом: «наши лучше всех», «кто против наших, тот плохой», «если ты наш, я тебе помогу даже в том случае, когда я и пальцем не пошевелю для чужого».
Как и любые другие ментальные структуры, различные групповые идентичности формируются у человека в процессе его социализации, начиная с детского возраста. Впоследствии данные НашМиры личности могут меняться во времени. Изменение НашМира может произойти, во-первых, из-за влияния окружения. Здесь наряду со СМИ и общенациональной культурой уместно упомянуть и социальные внушения со стороны групп, к которым относит себя человек. Во-вторых, на мироощущение личности могут оказать влияние внутренние факторы, связанные с интересами человека. Среди последних следует особо выделить группы экономических интересов, связанных с ростом доходов, социальных интересов, связанных с ростом социального капитала, и культурных интересов. Для полноты картины можно упомянуть еще один фактор изменения идентичности – «откровение» – иррациональное движение души, вроде того, которое превратило гонителя христиан Савла в апостола Павла.
При этом воздействие интересов на идентичность не является непосредственным. Скорее всего, практическая деятельность человека, связанная с реализацией интересов, обусловливает накопление в его мировосприятии фактов несоответствия опыту, что время от времени сопровождается переосмыслением человеком своей картины мира с целью ее «гармонизации». Подобная «гармонизация» обычно происходит через легкую модификацию уже имеющейся в голове модели мира. Однако может случиться так, что человек произведет более глубокую ревизию своих взглядов. В последнем случае обычно из какого-то доверенного источника заимствуется новая «заготовка» для мировоззрения человека, которая и адаптируется к накопленному опыту. Кстати, в рамках описанного механизма через «доверенный источник» просматриваются выходы как на «внешнее влияние», так и на «откровение».
Приложение 2.1. Социальные нормы: Один из механизмов поддержания
Как уже отмечалось выше (см. раздел «Общество: Общие моменты» данной главы), социальные нормы, их образование, поддержание и изменение занимают центральное положение в рамках институционального подхода в обществоведении. В этом плане очень интересным является момент, связанный с возможностями экспериментального изучения закономерностей образования и поддержания социальных норм в обществе. Социально-психологические эксперименты, основанные на парных и групповых играх в условиях так называемой дилеммы заключенного, показали165, что люди в массе своей имеют тяготение к кооперации. Однако данная поведенческая стратегия является обусловленной взаимностью – человек подчиняется установленной норме, только если все остальные члены сообщества тоже ей подчиняются. Наличие же нарушителей является основанием для человека исключить данную норму из своего поведения.
Результаты многочисленных экспериментов в группах людей166 можно обобщить следующим образом. При отсутствии в социальном ситуации наказании степень кооперации игроков со временем устанавливалась на каком-то низком уровне, часто близком к нулю. Если же в игре разрешалось наказывать уклоняющихся, то социальная норма достаточно быстро восстанавливалась, причем ей начинали следовать даже те, кто изначально был склонен к нарушению норм ради личной выгоды (степень такой склонности определялась по специальной методике, позволявшей для каждого участника эксперимента оценить значение специально введенного индекса Макиавелли). При этом легко кооперирующиеся участники ценили возможность наказания нарушителей настолько высоко, что они были готовы даже платить за эту возможность, реализуя на практике так называемое альтруистическое наказание.
Особенно действенные результаты в плане поддержания социальной нормы достигались в том случае, когда разрешалось наказывать не только тех, кто нарушает правило, но и тех, кто уклоняется от наказания нарушителей. В целом получается, что в условиях отсутствия альтруистических наказаний можно стабилизировать сотрудничество в группах не более 10 человек, при разрешении лишь наказания нарушителей – до 100 человек, и только введение возможности наказания участников, «толерантных к нарушению», позволяет поддерживать согласованную работу сколь угодно больших коллективов167.
При этом визуализация состояния мозга испытуемых показала, что достижение поведенческого согласования с другими людьми сопровождается возбуждением определенной части мозга168, близкой к тем центрам, которые отвечают за удовольствие. Вместе с тем было замечено, что индекс Макиавелли при принятии решений участниками в условиях игры коррелировал с интенсивностью возбуждения совсем другой части мозга169. Эти данные показывают отсутствие непосредственной связи кооперируемости человека с его способностью оценивать свою выгоду.
Изучения поведенческого разнообразия в данных играх показало1711, что среди швейцарских студентов 55 % составляют те, кто в принципе склонен к кооперации (Conditional Cooperators) – их вклад в кооперацию пропорционален среднему вкладу группы. 23 % представляют собой «эгоисты» (Free Riders) – люди, ориентированные только на свой персональный интерес, вклад которых в общее дело при отсутствии внешнего принуждения к кооперации всегда близок к нулю. Еще 12 % представляют собой те, кого авторы исследования назвали «треугольниками» (Triangle Contributors) – их вклад в общее дело возрастает при малых средних вкладах и убывает при больших. Аналогичное изучение российских студентов показало171, что в России доля «нормальных» кооперирующихся людей составляет все те же 55 %, а вот доли «эгоистов» (6 %) и «треугольников» (8 %) – ниже, чем в Швейцарии. Соответственно выше доля тех, кто не попал в основные таксоны предложенной классификации.
В заключение отметим, что описанный выше механизм принуждения к кооперации, когда «эгоисты» «с пониманием» воспринимают наказания и начинают кооперироваться с большинством, характерен не для всех культур. Как показали сравнительные исследования поведения людей из разных стран в данной игре172, в более традиционных странах (Греция, Саудовская Аравия, Оман) «эгоисты» склонны к асоциальному поведению: будучи наказанными, они в ответ начинают наказывать «нормальных», полностью разрушая кооперацию. Асоциальное поведение «эгоистов» было отмечено и для славянских стран бывшего СССР. Особенно этим выделялась Украина.
Результаты многочисленных экспериментов в группах людей166 можно обобщить следующим образом. При отсутствии в социальном ситуации наказании степень кооперации игроков со временем устанавливалась на каком-то низком уровне, часто близком к нулю. Если же в игре разрешалось наказывать уклоняющихся, то социальная норма достаточно быстро восстанавливалась, причем ей начинали следовать даже те, кто изначально был склонен к нарушению норм ради личной выгоды (степень такой склонности определялась по специальной методике, позволявшей для каждого участника эксперимента оценить значение специально введенного индекса Макиавелли). При этом легко кооперирующиеся участники ценили возможность наказания нарушителей настолько высоко, что они были готовы даже платить за эту возможность, реализуя на практике так называемое альтруистическое наказание.
Особенно действенные результаты в плане поддержания социальной нормы достигались в том случае, когда разрешалось наказывать не только тех, кто нарушает правило, но и тех, кто уклоняется от наказания нарушителей. В целом получается, что в условиях отсутствия альтруистических наказаний можно стабилизировать сотрудничество в группах не более 10 человек, при разрешении лишь наказания нарушителей – до 100 человек, и только введение возможности наказания участников, «толерантных к нарушению», позволяет поддерживать согласованную работу сколь угодно больших коллективов167.
При этом визуализация состояния мозга испытуемых показала, что достижение поведенческого согласования с другими людьми сопровождается возбуждением определенной части мозга168, близкой к тем центрам, которые отвечают за удовольствие. Вместе с тем было замечено, что индекс Макиавелли при принятии решений участниками в условиях игры коррелировал с интенсивностью возбуждения совсем другой части мозга169. Эти данные показывают отсутствие непосредственной связи кооперируемости человека с его способностью оценивать свою выгоду.
Изучения поведенческого разнообразия в данных играх показало1711, что среди швейцарских студентов 55 % составляют те, кто в принципе склонен к кооперации (Conditional Cooperators) – их вклад в кооперацию пропорционален среднему вкладу группы. 23 % представляют собой «эгоисты» (Free Riders) – люди, ориентированные только на свой персональный интерес, вклад которых в общее дело при отсутствии внешнего принуждения к кооперации всегда близок к нулю. Еще 12 % представляют собой те, кого авторы исследования назвали «треугольниками» (Triangle Contributors) – их вклад в общее дело возрастает при малых средних вкладах и убывает при больших. Аналогичное изучение российских студентов показало171, что в России доля «нормальных» кооперирующихся людей составляет все те же 55 %, а вот доли «эгоистов» (6 %) и «треугольников» (8 %) – ниже, чем в Швейцарии. Соответственно выше доля тех, кто не попал в основные таксоны предложенной классификации.
В заключение отметим, что описанный выше механизм принуждения к кооперации, когда «эгоисты» «с пониманием» воспринимают наказания и начинают кооперироваться с большинством, характерен не для всех культур. Как показали сравнительные исследования поведения людей из разных стран в данной игре172, в более традиционных странах (Греция, Саудовская Аравия, Оман) «эгоисты» склонны к асоциальному поведению: будучи наказанными, они в ответ начинают наказывать «нормальных», полностью разрушая кооперацию. Асоциальное поведение «эгоистов» было отмечено и для славянских стран бывшего СССР. Особенно этим выделялась Украина.
Приложение 2.2. Социально значимые характеристики человека
Принятие требования о сводимости социальных законов к имеющимся свойствам людей заставляет обратить внимание на имеющиеся представления о человеке в различных общественных науках. Обзор таких моделей имеет смысл начать с «человека экономического» (ЭЧ) – системы представлений, возникших в экономической теории и получившей широкое распространение в обществознании вследствие «экономического империализма»173.
Человек Экономический
Данная модель восходит к теории Бентама о мотивации людей в своей деятельности, в основу которой Бентам положил стремление человека к удовольствию174. Позитивное зерно данной теории – существование возможности формализации человеческой мотивации в виде максимизации удовольствия – проросло в виде аксиомы модели ЭЧ о наличии у человека выпуклой монотонной «функции полезности», максимум которой обеспечивает выбор его линии поведения. При этом обычно считается, что каждый человек является индивидуалистом, то есть его функция полезности не включает в себя ничего, связанного с интересами других людей, и рационалистом, то есть в каждый момент выбора он честно оценивает все возможные линии своего поведения на основе своей функции полезности, и выбирает к практической реализации то, что дает максимальное значение данной функции.
Положение о влиянии подобной функции полезности на экономические решения человека дало свой вклад в представление современной экономической теории в виде эстетически безупречного дедуктивного комплекса, достаточно хорошо описывающего наблюдаемые результаты экономической жизни. Данный факт позволил ученым отвлечься от несоответствий модели ЭЧ реальным проявлениям человеческого поведения и постулировать данную модель как аксиому экономической науки. Те же из них, кто пытался логически строго проработать основания своей науки (например, Дж. Милль), обычно четко проговаривали чрезмерную идеализированность модели ЭЧ175.
Для представления самой модели ЭЧ воспользуемся обзорной работой B.C. Автономова176:
«…Методологи экономической науки применяют различные группировки и описания отдельных свойств экономического человека.
Однако разночтения между многочисленными дефинициями далеко не всегда можно назвать существенными. В этом разделе мы приведем общую схему модели экономического человека, отражающую, на наш взгляд, точку зрения, принятую большинством современных исследователей177.
1. Экономический человек находится в ситуации, когда количество доступных ему ресурсов является ограниченным. Он не может одновременно удовлетворить все свои потребности и поэтому вынужден делать выбор178.
2. Факторы, обусловливающие этот выбор, делятся на две строго различающиеся группы: предпочтения и ограничения. Предпочтения характеризуют субъективные потребности и желания индивида, ограничения – его объективные возможности. Предпочтения экономического человека являются всеохватывающими и непротиворечивыми, главными ограничениями экономического человека являются величина его дохода и цены отдельных благ и услуг. В ситуациях, далеких от модели совершенной конкуренции, ограничениями являются также действия других участников рынка.
Предпочтения экономического человека являются более устойчивыми, чем его ограничения. Поэтому экономическая наука рассматривает их как постоянные, абстрагируется от процесса их формирования и изучает реакцию индивида на изменение ограничений179.
3. Экономический человек наделен способностью оценивать возможные для него варианты выбора с точки зрения того, насколько их результаты соответствуют его предпочтениям (то, что имели в виду К. Бруннер и У. Меклинг, говоря о «человеке оценивающем» – Evaluating Мап)180. Другими словами, альтернативы всегда должны быть сравнимы между собой.
4. Делая выбор, экономический человек руководствуется собственными интересами, которые могут при этом включать и благосостояние других людей (например, членов семьи). Важно то, что действия индивида определяются его собственными предпочтениями, а не предпочтениями его контрагентов по сделке и не принятыми в обществе нормами, традициями и т. д.
Эти свойства позволяют человеку давать оценку своим будущим поступкам исключительно по их последствиям (как предполагает утилитаристская этика), а не по исходному замыслу (как предполагает этика деонтологическая). В этом смысле экономический человек и по сей день остается утилитаристом.
Благодаря предпосылке собственного интереса всякое взаимодействие между экономическими субъектами принимает форму обмена181.
5. Находящаяся в распоряжении экономического человека информация, как правило, является ограниченной — ему известны далеко не все доступные варианты действия, а также результаты известных вариантов – и не изменяется сама по себе. Приобретение дополнительной информации требует издержек. Один из доступных ему вариантов выбора состоит в том, чтобы отложить решение на потом и заняться поиском новой информации. Время, в течение которого необходимо принять решение, является наряду с доходом одним из ресурсных ограничений, а издержки поиска – одним из ценовых ограничений.
6. Выбор экономического человека является рациональным в том смысле, что из известных вариантов выбирается тот, который согласно его мнению или ожиданиям в наибольшей степени будет отвечать его предпочтениям или, что то же самое, максимизировать его целевую функцию. В современной экономической теории предпосылка максимизации целевой функции означает лишь, что люди выбирают то, что они предпочитают, – она просто устанавливает связь между упорядоченными предпочтениями и актом выбора или действием182. Необходимо подчеркнуть, что мнения и ожидания, о которых идет речь, могут быть ошибочными, и субъективно рациональный выбор, с которым имеет дело экономическая теория, может казаться иррациональным более информированному внешнему наблюдателю183. Экономический человек может делать ошибки, но они могут быть только случайными, а не систематическими.
Сформулированная выше модель экономического человека сложилась в ходе более чем двухвековой эволюции экономической науки. За это время некоторые признаки экономического человека, ранее считавшиеся основополагающими, отпали как необязательные. К этим признакам относятся непременный эгоизм, полнота информации, мгновенная реакция. Правда, точнее будет сказать, что свойства эти сохранились в модифицированном, зачастую трудно узнаваемом виде.
Главная характеристика современного экономического человека заключается в максимизации целевой функции184».
Положение о влиянии подобной функции полезности на экономические решения человека дало свой вклад в представление современной экономической теории в виде эстетически безупречного дедуктивного комплекса, достаточно хорошо описывающего наблюдаемые результаты экономической жизни. Данный факт позволил ученым отвлечься от несоответствий модели ЭЧ реальным проявлениям человеческого поведения и постулировать данную модель как аксиому экономической науки. Те же из них, кто пытался логически строго проработать основания своей науки (например, Дж. Милль), обычно четко проговаривали чрезмерную идеализированность модели ЭЧ175.
Для представления самой модели ЭЧ воспользуемся обзорной работой B.C. Автономова176:
«…Методологи экономической науки применяют различные группировки и описания отдельных свойств экономического человека.
Однако разночтения между многочисленными дефинициями далеко не всегда можно назвать существенными. В этом разделе мы приведем общую схему модели экономического человека, отражающую, на наш взгляд, точку зрения, принятую большинством современных исследователей177.
1. Экономический человек находится в ситуации, когда количество доступных ему ресурсов является ограниченным. Он не может одновременно удовлетворить все свои потребности и поэтому вынужден делать выбор178.
2. Факторы, обусловливающие этот выбор, делятся на две строго различающиеся группы: предпочтения и ограничения. Предпочтения характеризуют субъективные потребности и желания индивида, ограничения – его объективные возможности. Предпочтения экономического человека являются всеохватывающими и непротиворечивыми, главными ограничениями экономического человека являются величина его дохода и цены отдельных благ и услуг. В ситуациях, далеких от модели совершенной конкуренции, ограничениями являются также действия других участников рынка.
Предпочтения экономического человека являются более устойчивыми, чем его ограничения. Поэтому экономическая наука рассматривает их как постоянные, абстрагируется от процесса их формирования и изучает реакцию индивида на изменение ограничений179.
3. Экономический человек наделен способностью оценивать возможные для него варианты выбора с точки зрения того, насколько их результаты соответствуют его предпочтениям (то, что имели в виду К. Бруннер и У. Меклинг, говоря о «человеке оценивающем» – Evaluating Мап)180. Другими словами, альтернативы всегда должны быть сравнимы между собой.
4. Делая выбор, экономический человек руководствуется собственными интересами, которые могут при этом включать и благосостояние других людей (например, членов семьи). Важно то, что действия индивида определяются его собственными предпочтениями, а не предпочтениями его контрагентов по сделке и не принятыми в обществе нормами, традициями и т. д.
Эти свойства позволяют человеку давать оценку своим будущим поступкам исключительно по их последствиям (как предполагает утилитаристская этика), а не по исходному замыслу (как предполагает этика деонтологическая). В этом смысле экономический человек и по сей день остается утилитаристом.
Благодаря предпосылке собственного интереса всякое взаимодействие между экономическими субъектами принимает форму обмена181.
5. Находящаяся в распоряжении экономического человека информация, как правило, является ограниченной — ему известны далеко не все доступные варианты действия, а также результаты известных вариантов – и не изменяется сама по себе. Приобретение дополнительной информации требует издержек. Один из доступных ему вариантов выбора состоит в том, чтобы отложить решение на потом и заняться поиском новой информации. Время, в течение которого необходимо принять решение, является наряду с доходом одним из ресурсных ограничений, а издержки поиска – одним из ценовых ограничений.
6. Выбор экономического человека является рациональным в том смысле, что из известных вариантов выбирается тот, который согласно его мнению или ожиданиям в наибольшей степени будет отвечать его предпочтениям или, что то же самое, максимизировать его целевую функцию. В современной экономической теории предпосылка максимизации целевой функции означает лишь, что люди выбирают то, что они предпочитают, – она просто устанавливает связь между упорядоченными предпочтениями и актом выбора или действием182. Необходимо подчеркнуть, что мнения и ожидания, о которых идет речь, могут быть ошибочными, и субъективно рациональный выбор, с которым имеет дело экономическая теория, может казаться иррациональным более информированному внешнему наблюдателю183. Экономический человек может делать ошибки, но они могут быть только случайными, а не систематическими.
Сформулированная выше модель экономического человека сложилась в ходе более чем двухвековой эволюции экономической науки. За это время некоторые признаки экономического человека, ранее считавшиеся основополагающими, отпали как необязательные. К этим признакам относятся непременный эгоизм, полнота информации, мгновенная реакция. Правда, точнее будет сказать, что свойства эти сохранились в модифицированном, зачастую трудно узнаваемом виде.
Главная характеристика современного экономического человека заключается в максимизации целевой функции184».
Предприниматели
Как это видно из предыдущего, модель ЭЧ в основном заострена на претензию по поводу описания основного механизма принятия людьми экономических решений, как в области управления предприятиями и капиталами так и в области потребительского поведения. В плане принятия управленческих бизнес-решений можно выделить области деятельности, где данная модель оказывается идеально пригодной. Это торговые и финансовые операции на бирже. Действительно, основой биржевой торговли является знание цен/котировок товаров на разных рынках, что позволяет выбирать бизнес-схемы, максимизирующие доход оператора. Становится очевидным, что модель ЭЧ предполагает определенную пассивность поведения человека, поскольку единственными «разрешенными» видами деятельности являются лишь сбор информации и выбор одной – «самой хорошей» – из уже известных линий поведения. Фактически модель ЭЧ предполагает полную детерминированность человека, его абсолютную предсказуемость – информация об условиях, в которых принимается решение, уже содержит в себе и само решение как максимум функции полезности. При этом все виды деятельности, связанные с целеполаганием и выработкой стратегий достижения поставленных целей, оказываются вне данной модели.
Игнорирование активностей, критических для целерациональности, выводит фигуру предпринимателя в том виде, в котором ее важность для общества понимали Вебер и Шумпетер, за пределы данной модели. Ни веберовское чувство долга и воля к успеху, отражающая трудовую этику протестантизма185, ни стремление к внедрению нововведений предпринимателя Шумпетера186 не укладываются в рамки модели ЭЧ. Здесь следует обратить особое внимание на то, что даже человеческая рациональность понимается Вебером и Шумпетером по-другому, не так, как это принято в модели ЭЧ. Рациональность – это способность построить адекватную модель сложившейся жизненной ситуации, исходя из которой наметить достижимые цели, разработать стратегии и планы продвижения вперед, сконцентрировать необходимые ресурсы, если требуется, построить организацию и в конечном итоге достичь поставленных целей и добиться успеха. Именно целерациональная активность людей создала Современность, ее социальные структуры и институты, которые привели к повышению благосостояния людей, в то же время ликвидировав многие несчастья и несправедливости, терзавшие человечество в течение многих столетий до этого.
Возрастание сложности человеческого мира отразилось в необходимости развития больших организаций (см. раздел «Общественные структуры» главы 2) с соответствующим «размазыванием» лидерской роли шумпетеровского предпринимателя по группе, связанной с управлением и стратегическим планирование в данных социальных структурах. Появилась так называемая техноструктура187, которая вместе с лидерской ролью унаследовала и ответственность за общественное развитие.
Игнорирование активностей, критических для целерациональности, выводит фигуру предпринимателя в том виде, в котором ее важность для общества понимали Вебер и Шумпетер, за пределы данной модели. Ни веберовское чувство долга и воля к успеху, отражающая трудовую этику протестантизма185, ни стремление к внедрению нововведений предпринимателя Шумпетера186 не укладываются в рамки модели ЭЧ. Здесь следует обратить особое внимание на то, что даже человеческая рациональность понимается Вебером и Шумпетером по-другому, не так, как это принято в модели ЭЧ. Рациональность – это способность построить адекватную модель сложившейся жизненной ситуации, исходя из которой наметить достижимые цели, разработать стратегии и планы продвижения вперед, сконцентрировать необходимые ресурсы, если требуется, построить организацию и в конечном итоге достичь поставленных целей и добиться успеха. Именно целерациональная активность людей создала Современность, ее социальные структуры и институты, которые привели к повышению благосостояния людей, в то же время ликвидировав многие несчастья и несправедливости, терзавшие человечество в течение многих столетий до этого.
Возрастание сложности человеческого мира отразилось в необходимости развития больших организаций (см. раздел «Общественные структуры» главы 2) с соответствующим «размазыванием» лидерской роли шумпетеровского предпринимателя по группе, связанной с управлением и стратегическим планирование в данных социальных структурах. Появилась так называемая техноструктура187, которая вместе с лидерской ролью унаследовала и ответственность за общественное развитие.
Социальная психология
Эффективность функционирования крупных организаций требует определенного понимания управленцами особенностей человеческой психики, а также и социальных законов взаимодействия человека с другими людьми и сообществами. Закономерности поведения человека в сообществах разного типа изучаются в рамках социальной психологии, очерк основных результатов которой начнем с классификации способов адаптации человека к требованиям общества, разработанным Р. Мертоном188.
В основу своей классификации Мертон положил две характеристики – общественно одобряемые цели человека и общественно одобряемые способы достижения данных целей. Каждый человек вырабатывает свою позицию по отношению к этим характеристикам. Если он принимает и цели, и методы их достижения, принятые в данном обществе, его адаптация к общественным порядкам считается нормальной, и такой человек пополняет ряды лояльных членов общества.
Принятие человеком общепринятых правил поведения может сопровождаться его отчуждением от общественно значимых целей. Такой способ адаптации к порядкам в обществе Мертон назвал «ритуализмом». Ритуализм является основной причиной отчуждения человека в бюрократических структурах (см. раздел «Общественные структуры» главы 2), и он соответственно является главным объектом борьбы в рамках теории и практики организаций с целью повышения их эффективности.
Если человек принимает общественные цели, но считает себя свободным по отношению к общепринятым способам их достижения, то он попадает в класс так называемых новаторов, который, в частности, включает в себя практически всех преступников. Именно риск ухода в криминальное поведение обусловливает особый общественный интерес к данному классу и соответствующую разработку способов коррекции адаптации его представителей в сторону нормальной. Здесь, кстати, следует отметить, что крайний индивидуализм и отсутствие этической императивности, заложенные в модель ЭЧ, имеют в своем следствии принадлежность типажа ЭЧ к рассматриваемому классу мертоновских новаторов, людей, способных нарушить принятые социальные нормы в своем движении к имеющимся целям, особенно если они оценили потери от такого нарушения как незначительные. К мертоновским новаторам в массе своей принадлежит еще один уже обсуждавшийся в данной книге общественный слой – социальный коагулят (см. раздел «Социальный коагулят – «малый народ»» главы 2).
Неприятие ни целей, ни методов порождает общественный эскапизм – уход человека от реальности, его маргинализацию. А активное отрицание общественных целей и общепринятых методов их достижения характерно для революционеров, людей, склонных к социальному мятежу.
Многие современные результаты социальной психологии могут быть поняты на основе представления каждой личности в виде набора ментальных структур, обеспечивающих восприятие, хранение и переработку информации, а также выработку определенного поведения (см. подраздел «Структура сознания» раздела «Эпистема и индивиды – особенности взаимодействия» главы 2). Человек получает данные структуры в процессе социализации, и в принципе его структуры могут изменяться под действием накопленного опыта – механизм такого изменения вполне аналогичен тому, что обсуждалось на примере коллективной идентичности в разделе «Социально-культурные универсалии: Власть, Справедливость и др.» данной главы. Подмножество структур, связанных с каким-либо мыслительным объектом, образует установку человека по отношению к данному объекту. Другими словами, установка — это система представлений человека о каком-то идеальном объекте. В частности, установка по отношению к себе называется Я-концепцией человека и включает представление человека о себе, о себе в своих активностях, о себе и своем окружении, о себе в окружающем мире. Именно Я-концепция человека часто является объектом воздействия в социальных взаимодействиях, в том числе и направленных на управление его поведением.
В основу своей классификации Мертон положил две характеристики – общественно одобряемые цели человека и общественно одобряемые способы достижения данных целей. Каждый человек вырабатывает свою позицию по отношению к этим характеристикам. Если он принимает и цели, и методы их достижения, принятые в данном обществе, его адаптация к общественным порядкам считается нормальной, и такой человек пополняет ряды лояльных членов общества.
Принятие человеком общепринятых правил поведения может сопровождаться его отчуждением от общественно значимых целей. Такой способ адаптации к порядкам в обществе Мертон назвал «ритуализмом». Ритуализм является основной причиной отчуждения человека в бюрократических структурах (см. раздел «Общественные структуры» главы 2), и он соответственно является главным объектом борьбы в рамках теории и практики организаций с целью повышения их эффективности.
Если человек принимает общественные цели, но считает себя свободным по отношению к общепринятым способам их достижения, то он попадает в класс так называемых новаторов, который, в частности, включает в себя практически всех преступников. Именно риск ухода в криминальное поведение обусловливает особый общественный интерес к данному классу и соответствующую разработку способов коррекции адаптации его представителей в сторону нормальной. Здесь, кстати, следует отметить, что крайний индивидуализм и отсутствие этической императивности, заложенные в модель ЭЧ, имеют в своем следствии принадлежность типажа ЭЧ к рассматриваемому классу мертоновских новаторов, людей, способных нарушить принятые социальные нормы в своем движении к имеющимся целям, особенно если они оценили потери от такого нарушения как незначительные. К мертоновским новаторам в массе своей принадлежит еще один уже обсуждавшийся в данной книге общественный слой – социальный коагулят (см. раздел «Социальный коагулят – «малый народ»» главы 2).
Неприятие ни целей, ни методов порождает общественный эскапизм – уход человека от реальности, его маргинализацию. А активное отрицание общественных целей и общепринятых методов их достижения характерно для революционеров, людей, склонных к социальному мятежу.
Многие современные результаты социальной психологии могут быть поняты на основе представления каждой личности в виде набора ментальных структур, обеспечивающих восприятие, хранение и переработку информации, а также выработку определенного поведения (см. подраздел «Структура сознания» раздела «Эпистема и индивиды – особенности взаимодействия» главы 2). Человек получает данные структуры в процессе социализации, и в принципе его структуры могут изменяться под действием накопленного опыта – механизм такого изменения вполне аналогичен тому, что обсуждалось на примере коллективной идентичности в разделе «Социально-культурные универсалии: Власть, Справедливость и др.» данной главы. Подмножество структур, связанных с каким-либо мыслительным объектом, образует установку человека по отношению к данному объекту. Другими словами, установка — это система представлений человека о каком-то идеальном объекте. В частности, установка по отношению к себе называется Я-концепцией человека и включает представление человека о себе, о себе в своих активностях, о себе и своем окружении, о себе в окружающем мире. Именно Я-концепция человека часто является объектом воздействия в социальных взаимодействиях, в том числе и направленных на управление его поведением.