Страница:
– Не знаю. А вы?
– То же самое. Думаем снова. Тот, кто его стащил, знает про награду.
– Тогда почему он не пошел к Питерсу?
– Верно. Ну, еще раз. Тому, кто его стащил, срочно нужны деньги.
– Да, но как выяснить, кому они срочно нужны?
– Опять вы правы. Действительно, как?
Они немного помолчали.
– Индукция не работает, – признал Эш. – Подождем случая. У меня предчувствия, я вообще привык ко всяким совпадениям, чем-чем, но ими я не обделен.
– Правда?
Эш огляделся, нет ли кого поблизости. Никого не было. Слугам в замке это выпадает редко. Места отведено им не так уж много, постоянно натыкаешься на лакея или на горничную. Сейчас в пределах слышимости не было ни высших, ни еще каких-либо слуг; и все-таки голос он понизил.
– Конечно, – сказал он. – Вот вам пример – мы с вами встретились.
– Что тут такого? Мы жили в одном доме.
– А вот это уже счастливый случай!
– Почему?
Эш огорчился. Логически она права, но неужели нельзя помочь ему? Знаменитое женское чутье могло бы и подсказать, что ни с того ни с сего голос не понижают. «Почему?»! Нет, как тут ответишь?
Отвечать не пришлось, ибо от замка к ним приближался лакей Фредди, отнимая и этот ничтожный шанс убедить ее в милости Провидения, вершащего свои таинственные дела. Лакей, без всяких сомнений, собирался что-то сказать, слова переливались через край, он забылся, он бежал, что там – он рассказывал на бегу:
– Мисс Симеон, мистер Марсон, так и есть! Как я говорил, так и вышло!
Эш с неприязнью на него глядел. Он вообще недолюбливал его, а теперь – ненавидел. С таким трудом подвести беседу к тайнам Провидения…
Да, с трудом. Джоан какая-то твердокаменная. Именно то, что дает ей силу грабить по ночам музеи – смелость, спокойствие, самостоятельность, – мешает говорить с ней про тайны Промысла или родство душ. То, что он в ней так любит, не дает сказать, что он любит ее.
Мистер Джадсон тем временем не умолк.
– В точности! Один к одному. Как я тогда говорил.
– Когда? – спросил Эш. – Что вы говорили?
– Да за столом, вы только приехали! Не помните? Про нашего Фредди. Ну, он еще писал девице, которая похожа на вас, мисс Симеон! Как бишь ее? А, Джоан Валентайн! Из театра. Писал чуть не каждый день. И доигрался! Шантажирует как миленькая. Все они такие, вы уж мне поверьте, все до одной.
Мистер Джадсон осторожно огляделся.
– Чищу я ему костюм, – продолжал он, – заглянул случайно – кх-кх – в карман, а там письмо, от какого-то Джонса. Девица требует еще тысячу. Пятьсот он ей вроде бы дал, где достал – не понимаю, но прямо написано: дал, этот самый Джонс вручил собственными руками. А ей все мало, не дадим тысячу – подает за нарушение. Вот, несу записку этому самому Джонсу.
Джоан слушала рассказ с удивлением, но тут вмешалась:
– Не может быть!
– Сам видел.
– Да ведь…
Она взглянула на Эша. У нее глаза округлились, у него – сузились. Он что-то понял.
– Значит, – медленно сказал Эш, – ему срочно нужны деньги.
– А то! – подтвердил мистер Джадсон. – Доигрался. Подаст как миленькая. Ух, нашим сказать, они прямо подскочат! Нет, – опечалился он, – сперва отнести в «Герб»… Фредди просил, чтобы поскорее.
– Не беспокойтесь, – сказал Эш, – я отнесу. Я сейчас свободен.
Мистер Джадсон очень обрадовался:
– Хороший вы человек. Ну, за мной не пропадет! Сами понимаете, рассказать надо, а то лопну!
И он резво убежал.
– Ничего не пойму, – сказала Джоан. – Чушь какая-то.
– Не поймете? Очень просто, счастливый случай. Теперь включаем индукцию. Взвесив все и вся, что мы получаем? Скарабей – у Фредди.
– Чушь какая-то! Я давно выбросила письма. Что мне их, хранить?
– Для Джонса – да. Кстати, что вы о нем знаете?
– Ну, толстый такой… приходил за письмами… Я сказала, что их нет, и он ушел.
– Так, это ясно. Играет с Фредди в простую, но неглупую игру. С другим не прошло бы, но, по слухам, Фредди умом не блещет. Проглотил, не поморщился. Теперь ему нужно достать тысячу фунтов. Он крадет скарабея…
– Как он догадался? Он же не знает про награду!
– Да, странно… А, понял! Ему Джонс сказал.
– Откуда узнал Джонс?
– Да, тоже странно. Откуда?
– Когда пришла Эйлин, его уже не было.
– Что-что? О чем вы?
– Ну, в тот, первый день. Я даже подумала, что он подслушал.
– Подслушал! Вот именно. Излюбленный метод Гридли Квэйла. Так. Мы на верном пути.
– Ничего не понимаю! Дверь была закрыта, он вообще ушел.
– Откуда вы знаете? Видели, как он выходил из дома?
– Нет, но из квартиры он вышел.
– И остался на лестнице. Помните, как у нас темно?
– А зачем?
Эш поразмыслил:
– Зачем? За-чем? Мерзкое слово. Его боятся все сыщики. А, знаю! Фредди послал его потому, что женится на вашей Эйлин. Так?
– Так.
– Вы говорите, что писем нет. Он уходит. Так?
– Ну, так.
– И тут слышит, что именно она пришла. Она же назвалась «мисс Питерc». Подозрительно? Еще бы! Поставьте себя на его место. Он бежит наверх, она заходит к вам, он спускается. И слушает.
– Да-да. Конечно, так и было.
– Я просто все вижу, словно сам присутствовал. Постойте! В тот день вечером? Да, я спускался по лестнице, шел в театр. Слышал у вас голоса. Мог об него споткнуться!
– Теперь все сходится, правда?
– Еще как! Без единой щелочки. Проблема в одном: что будет делать Фредди? Отнесу-ка я эту записку, все-таки обещал, и посмотрю, нельзя ли использовать Джонса. Да, это лучше всего. Бегу.
3
4
5
Глава XI
Летняя гроза
Предисловие
Глава I
1
– То же самое. Думаем снова. Тот, кто его стащил, знает про награду.
– Тогда почему он не пошел к Питерсу?
– Верно. Ну, еще раз. Тому, кто его стащил, срочно нужны деньги.
– Да, но как выяснить, кому они срочно нужны?
– Опять вы правы. Действительно, как?
Они немного помолчали.
– Индукция не работает, – признал Эш. – Подождем случая. У меня предчувствия, я вообще привык ко всяким совпадениям, чем-чем, но ими я не обделен.
– Правда?
Эш огляделся, нет ли кого поблизости. Никого не было. Слугам в замке это выпадает редко. Места отведено им не так уж много, постоянно натыкаешься на лакея или на горничную. Сейчас в пределах слышимости не было ни высших, ни еще каких-либо слуг; и все-таки голос он понизил.
– Конечно, – сказал он. – Вот вам пример – мы с вами встретились.
– Что тут такого? Мы жили в одном доме.
– А вот это уже счастливый случай!
– Почему?
Эш огорчился. Логически она права, но неужели нельзя помочь ему? Знаменитое женское чутье могло бы и подсказать, что ни с того ни с сего голос не понижают. «Почему?»! Нет, как тут ответишь?
Отвечать не пришлось, ибо от замка к ним приближался лакей Фредди, отнимая и этот ничтожный шанс убедить ее в милости Провидения, вершащего свои таинственные дела. Лакей, без всяких сомнений, собирался что-то сказать, слова переливались через край, он забылся, он бежал, что там – он рассказывал на бегу:
– Мисс Симеон, мистер Марсон, так и есть! Как я говорил, так и вышло!
Эш с неприязнью на него глядел. Он вообще недолюбливал его, а теперь – ненавидел. С таким трудом подвести беседу к тайнам Провидения…
Да, с трудом. Джоан какая-то твердокаменная. Именно то, что дает ей силу грабить по ночам музеи – смелость, спокойствие, самостоятельность, – мешает говорить с ней про тайны Промысла или родство душ. То, что он в ней так любит, не дает сказать, что он любит ее.
Мистер Джадсон тем временем не умолк.
– В точности! Один к одному. Как я тогда говорил.
– Когда? – спросил Эш. – Что вы говорили?
– Да за столом, вы только приехали! Не помните? Про нашего Фредди. Ну, он еще писал девице, которая похожа на вас, мисс Симеон! Как бишь ее? А, Джоан Валентайн! Из театра. Писал чуть не каждый день. И доигрался! Шантажирует как миленькая. Все они такие, вы уж мне поверьте, все до одной.
Мистер Джадсон осторожно огляделся.
– Чищу я ему костюм, – продолжал он, – заглянул случайно – кх-кх – в карман, а там письмо, от какого-то Джонса. Девица требует еще тысячу. Пятьсот он ей вроде бы дал, где достал – не понимаю, но прямо написано: дал, этот самый Джонс вручил собственными руками. А ей все мало, не дадим тысячу – подает за нарушение. Вот, несу записку этому самому Джонсу.
Джоан слушала рассказ с удивлением, но тут вмешалась:
– Не может быть!
– Сам видел.
– Да ведь…
Она взглянула на Эша. У нее глаза округлились, у него – сузились. Он что-то понял.
– Значит, – медленно сказал Эш, – ему срочно нужны деньги.
– А то! – подтвердил мистер Джадсон. – Доигрался. Подаст как миленькая. Ух, нашим сказать, они прямо подскочат! Нет, – опечалился он, – сперва отнести в «Герб»… Фредди просил, чтобы поскорее.
– Не беспокойтесь, – сказал Эш, – я отнесу. Я сейчас свободен.
Мистер Джадсон очень обрадовался:
– Хороший вы человек. Ну, за мной не пропадет! Сами понимаете, рассказать надо, а то лопну!
И он резво убежал.
– Ничего не пойму, – сказала Джоан. – Чушь какая-то.
– Не поймете? Очень просто, счастливый случай. Теперь включаем индукцию. Взвесив все и вся, что мы получаем? Скарабей – у Фредди.
– Чушь какая-то! Я давно выбросила письма. Что мне их, хранить?
– Для Джонса – да. Кстати, что вы о нем знаете?
– Ну, толстый такой… приходил за письмами… Я сказала, что их нет, и он ушел.
– Так, это ясно. Играет с Фредди в простую, но неглупую игру. С другим не прошло бы, но, по слухам, Фредди умом не блещет. Проглотил, не поморщился. Теперь ему нужно достать тысячу фунтов. Он крадет скарабея…
– Как он догадался? Он же не знает про награду!
– Да, странно… А, понял! Ему Джонс сказал.
– Откуда узнал Джонс?
– Да, тоже странно. Откуда?
– Когда пришла Эйлин, его уже не было.
– Что-что? О чем вы?
– Ну, в тот, первый день. Я даже подумала, что он подслушал.
– Подслушал! Вот именно. Излюбленный метод Гридли Квэйла. Так. Мы на верном пути.
– Ничего не понимаю! Дверь была закрыта, он вообще ушел.
– Откуда вы знаете? Видели, как он выходил из дома?
– Нет, но из квартиры он вышел.
– И остался на лестнице. Помните, как у нас темно?
– А зачем?
Эш поразмыслил:
– Зачем? За-чем? Мерзкое слово. Его боятся все сыщики. А, знаю! Фредди послал его потому, что женится на вашей Эйлин. Так?
– Так.
– Вы говорите, что писем нет. Он уходит. Так?
– Ну, так.
– И тут слышит, что именно она пришла. Она же назвалась «мисс Питерc». Подозрительно? Еще бы! Поставьте себя на его место. Он бежит наверх, она заходит к вам, он спускается. И слушает.
– Да-да. Конечно, так и было.
– Я просто все вижу, словно сам присутствовал. Постойте! В тот день вечером? Да, я спускался по лестнице, шел в театр. Слышал у вас голоса. Мог об него споткнуться!
– Теперь все сходится, правда?
– Еще как! Без единой щелочки. Проблема в одном: что будет делать Фредди? Отнесу-ка я эту записку, все-таки обещал, и посмотрю, нельзя ли использовать Джонса. Да, это лучше всего. Бегу.
3
Болезнь плоха тем, что приходят тебя навестить, хуже того – подбодрить.
Фредди страдал ужасно. Общительным он не был, легкой беседой не владел, а главное – хотел читать про Гридли Квэйла. Устанет – полежит на спине, поглядит в потолок. Это трудягам, это деятельным натурам неприятно лежать в постели, а теперь, когда по милости судьбы за лень еще и не ругают, легко ли отвлекаться на всяких посетителей?
Минуты между визитами он посвящал размышлениям о том, кто из его родни самый противный. Он склонялся к тому, чтобы отдать пальму первенства полковнику («Помню, в зимнюю кампанию я черт его знает как вывихнул ногу!»); иногда его больше раздражали духовные дары епископа. Возглавлял порою список и Перси, лорд Стокхед, который беседовал только о том, как приняли в его семье злосчастное дело. Именно сейчас Фредди не хотелось обсуждать такие дела.
Однако в понедельник, поздним утром, от него вроде бы отстали, и он лежал читал, хотя и беспокоился, что вот-вот кто-нибудь пожалует.
И не зря. Только он углубился в коварную интригу (злодеи собирались подкупить кухарку, чтобы та положила щетины во фрикасе), как ручка в двери задвигалась и вошел Эш.
Не один Фредди страдал от визитеров, Эша они тоже допекли. Он давно томился в коридоре, рвался в бой, а войти не мог. Такой разговор нельзя вести при людях.
Увидев его, Фредди успокоился, все ж не епископ. Этот лакей помогал его тащить, наверное – пришел справиться о самочувствии. Он кивнул, не отрываясь от книги.
Однако, случайно поглядев наверх, он заметил, что Эш буравит его взглядом. Этого он не любил. Будущий тесть, к примеру, не нравился ему тем, что, получив от доброй Природы именно такой взгляд, развил его в процессе деловой жизни и теперь проделывал в людях дыры. Чтобы выдержать tete-a-tete с ним, нужны крепкие нервы и чистая совесть.
Но тесть – неизбежное зло, приходится терпеть, а вот лакей его – нет уж, простите! Стоит и смотрит, как из винтовки целится. Что же это такое?
– Чего надо? – осведомился Фредди. – Чего уставились?
Лакей тем временем сел, оперся на постель и смотрел уже не сверху, а вровень.
– Так! – сказал он.
Быть может, когда он писал о Квэйле, индукция и барахлила, но эта сцена удавалась всегда. В последней главе прославленный сыщик обличал злодея – коротко, резко, беспощадно. Репетируя в коридоре, Эш решил взять с него пример.
– Так, – беспощадно сказал он. – Если уделите минутку драгоценного времени, сообщу, в чем дело. Звоните, звоните, мне же лучше при свидетелях. Лорд Эмсворт будет рад узнать, что сын его – вор.
Рука у Фредди упала. Он не позвонил, зато открыл рот как можно шире. В смятении и страхе он все же ощутил, что фраза ему знакома. А, да! Это же «Дело о голубом рубине»!
– Ч-что вы хотите сказать? – спросил он.
– Сейчас узнаете. В ночь на воскресенье из музея исчез скарабей. Расследование поручили мне.
– Ой! Вы сыщик?
– Да.
Многие писали о том, что жизнь над нами смеется. Примеры? Пожалуйста. Столько лет Фредди мечтал увидеть сыщика, увидел – и что же? Тот изловил его.
– Да, – повторил Эш. – Я выяснил, что вам срочно нужны деньги.
– К-как?
– У нас свои методы. Кроме того, вы связаны с неким Джонсом.
– О Господи! Как же вы это?
Эш мягко улыбнулся:
– Вчера я беседовал с ним в Маркет-Бландинге. Почему он там? Потому, что хочет связаться с вами. Зачем же? Затем, чтобы вы передали ему скарабея.
Фредди говорить не мог, и Эш продолжал:
– Я побеседовал с ним. Я сказал ему: «Мистер Трипвуд доверил мне это дело». «Конкретней, – откликнулся он. – Что вам известно?» «То, – отвечал я, – что он должен передать вам некий предмет, но сделать это не может, поскольку вывихнул ногу». Тогда он попросил, чтобы я взял у вас скарабея и отнес ему.
Фредди подобрался. Он знал, что сыщиков все-таки можно растрогать. Сам Гридли Квэйл пасовал перед хорошей, чувствительной историей. Сколько раз щадил он преступника, если тот объяснял свои мотивы! Значит, воззовем к милости.
– Это здорово, что вы все раскрыли, – начал он, – но…
– Да, слушаю?
– …но если бы вы узнали другую сторону дела…
– Я знаю. Вы думаете, что вас шантажирует некая мисс Валентайн. Это не так. Она давно уничтожила ваши письма и сообщила об этом Джонсу, когда он ее посетил. Однако он не отдал вам пятьсот фунтов, мало того – хочет выудить еще тысячу.
– Не может быть.
– Может, может. Я не ошибаюсь.
– Откуда вы все это знаете?
– Есть источники…
– Она не подаст в суд?
– Ну что вы! И не собиралась.
Фредди откинулся на подушки.
– Молодец! – умилился он. – Ну, порядок!
– Дело не в том, – напомнил Эш. – Дайте мне скарабея.
– А что вы с ним сделаете?
– Верну законному владельцу.
– Отцу не настучите?
– Нет.
– Удивительно! – сказал Фредди. – Вы просто молодец. Ну, высший класс! Он тут, под матрацем. Когда я свалился, он был в кармане, пришлось сунуть сюда.
Эш вытащил скарабея и стал на него смотреть, почти не веря, что поиски кончились и на ладони – его будущее. Фредди, в свою очередь, смотрел на него.
– Знаете, – сказал он, – я всегда хотел увидеть сыщика. И как вы это все открываете?
– У нас есть свои методы.
– Да-да. Здорово! Что вам помогло?
– Долго рассказывать. Конечно, индукция, а вообще долго, вы соскучитесь.
– Нет!
– Как-нибудь в другой раз.
– Вы не читали про Гридли Квэйла?
Когда скарабей в кармане, можно выдержать и яркую обложку, которую вам показывают. Что там, Эш даже растрогался, все-таки – часть жизни.
– Вы читаете эти книжки? – спросил он.
– Еще бы! Наизусть знаю!
– А я вот их пишу.
Есть состояния, есть минуты, которые невозможно выразить. Фредди квакнул, дернулся, выпрямился и разинул рот.
– Пишете? Нет, пишете?
– Да.
– Ой, Господи Боже мой!
Вероятно, он сказал бы что-то еще, но тут послышались голоса. Дверь открылась, вошло небольшое шествие.
Возглавлял его граф Эмсворт. За ним шли мистер Питерc, полковник и секретарь. Они встали у постели, а Эш удачно выскользнул из комнаты.
Фредди глядел на них без особого интереса. Он думал о другом. Они неловко топтались у постели.
– Э… Фредерик, – выговорил граф. – Мой… э… дорогой…
Полковник теребил угол покрывала. Мистер Питерc откашлялся. Бакстер стоял, грозно хмурясь.
– Э… мой дорогой… – продолжал лорд Эмсворт. – У нас… э-э-э… Мы должны… выполнить тяжелый долг…
Слова эти поразили истерзанную совесть. Неужели и они насчет этого собачьего скарабея? Слава тебе Господи! Его же нет! Такой человек не выдаст. Значит, стоим насмерть.
– Ничего не знаю, – сказал он.
– Конечно, – сказал полковник. – В том-то и дело. Мы и пришли тебе сообщить. Начну с того, что отчасти тут есть и моя вина. Однако…
– Хорес!
– Ну-ну, я просто хотел объяснить!
Лорд Эмсворт поправил пенсне и посмотрел на обои, видимо, ожидая от них вдохновения.
– Мой… э… дорогой, – начал он, – мы должны… э… сообщить…
Слово взял Бакстер, явственно сердитый.
– Мисс Питерc, – сказал он, – сбежала с вашим другом.
Лорд Эмсворт облегченно вздохнул:
– Вот именно. Именно. Поистине, мой дорогой, вы неоценимы. Какой дар слова!
Все воззрились на Фредди, ожидая, что он заплачет или, быть может, закричит.
– А, что? – осведомился он.
– Мой дорогой, это правда. Она уехала с ним в Лондон поездом 10.50.
– Если бы некоторые, – прибавил Бакстер, – мне не мешали, я бы это предотвратил.
Полковник снова прочистил горло и крутанул ус.
– Да, Фредди, – сказал он, – нехорошо получилось. Я был на перроне. Эмерсон сел в вагон, попрощался с нами и сел. Тут мисс Питерc закричала: «Ах ты Господи! Джордж, я с тобой!» – или что-то в этом духе и кинулась к нему. Тогда…
– Тогда, – перебил Бакстер, – я кинулся к ней. В конце концов, поезд двинулся, она могла удариться. Но меня дернули за ногу. Я упал, не сразу пришел в себя, и…
– Ну, ошибся, ну, не понял! Фредди, ты пойми, у меня были причины. Я полагал – кх-кх, – что Бакстер не совсем здоров. В Индии это бывает. Мечется, крушит что попало… Теперь мне все ясно, я просто извинился, да, черт возьми, попросил прощения, а тогда – опасался, как бы наш достойный друг не изувечил мисс Питерc. Помню в Индии… Какой же это год? 92-й? Нет, 93-й. Так вот, мои носильщики… В общем, зацепил его палкой за ногу. Пока то да се, поезд ушел, увез мисс Питерc.
– Пришла телеграмма, – дополнил лорд Эмсворт, – они записались в регистратуре. Исключительно… э-э-э… прискорбный случай.
– Держись, – посоветовал полковник. – Будь мужчиной.
Судя по всему, Фредди держался. Видимо, удар оглушил его, ибо чувств он вообще не выражал. Однако они были. Он радовался вестям о письмах. Он восторгался тем, что знаком с сыщиком, что там – с создателем Гридли Квэйла. Словом, все хорошо, особенно не расстроишься. Но что-то сказать надо. Он пошарил в душе.
– Значит, – уточнил он, – сбежала с Джорджем?
Депутаты скорбно кивнули. Он пошарил еще.
– Вот это номер! – вымолвил он. – Ну, знаете!
Фредди страдал ужасно. Общительным он не был, легкой беседой не владел, а главное – хотел читать про Гридли Квэйла. Устанет – полежит на спине, поглядит в потолок. Это трудягам, это деятельным натурам неприятно лежать в постели, а теперь, когда по милости судьбы за лень еще и не ругают, легко ли отвлекаться на всяких посетителей?
Минуты между визитами он посвящал размышлениям о том, кто из его родни самый противный. Он склонялся к тому, чтобы отдать пальму первенства полковнику («Помню, в зимнюю кампанию я черт его знает как вывихнул ногу!»); иногда его больше раздражали духовные дары епископа. Возглавлял порою список и Перси, лорд Стокхед, который беседовал только о том, как приняли в его семье злосчастное дело. Именно сейчас Фредди не хотелось обсуждать такие дела.
Однако в понедельник, поздним утром, от него вроде бы отстали, и он лежал читал, хотя и беспокоился, что вот-вот кто-нибудь пожалует.
И не зря. Только он углубился в коварную интригу (злодеи собирались подкупить кухарку, чтобы та положила щетины во фрикасе), как ручка в двери задвигалась и вошел Эш.
Не один Фредди страдал от визитеров, Эша они тоже допекли. Он давно томился в коридоре, рвался в бой, а войти не мог. Такой разговор нельзя вести при людях.
Увидев его, Фредди успокоился, все ж не епископ. Этот лакей помогал его тащить, наверное – пришел справиться о самочувствии. Он кивнул, не отрываясь от книги.
Однако, случайно поглядев наверх, он заметил, что Эш буравит его взглядом. Этого он не любил. Будущий тесть, к примеру, не нравился ему тем, что, получив от доброй Природы именно такой взгляд, развил его в процессе деловой жизни и теперь проделывал в людях дыры. Чтобы выдержать tete-a-tete с ним, нужны крепкие нервы и чистая совесть.
Но тесть – неизбежное зло, приходится терпеть, а вот лакей его – нет уж, простите! Стоит и смотрит, как из винтовки целится. Что же это такое?
– Чего надо? – осведомился Фредди. – Чего уставились?
Лакей тем временем сел, оперся на постель и смотрел уже не сверху, а вровень.
– Так! – сказал он.
Быть может, когда он писал о Квэйле, индукция и барахлила, но эта сцена удавалась всегда. В последней главе прославленный сыщик обличал злодея – коротко, резко, беспощадно. Репетируя в коридоре, Эш решил взять с него пример.
– Так, – беспощадно сказал он. – Если уделите минутку драгоценного времени, сообщу, в чем дело. Звоните, звоните, мне же лучше при свидетелях. Лорд Эмсворт будет рад узнать, что сын его – вор.
Рука у Фредди упала. Он не позвонил, зато открыл рот как можно шире. В смятении и страхе он все же ощутил, что фраза ему знакома. А, да! Это же «Дело о голубом рубине»!
– Ч-что вы хотите сказать? – спросил он.
– Сейчас узнаете. В ночь на воскресенье из музея исчез скарабей. Расследование поручили мне.
– Ой! Вы сыщик?
– Да.
Многие писали о том, что жизнь над нами смеется. Примеры? Пожалуйста. Столько лет Фредди мечтал увидеть сыщика, увидел – и что же? Тот изловил его.
– Да, – повторил Эш. – Я выяснил, что вам срочно нужны деньги.
– К-как?
– У нас свои методы. Кроме того, вы связаны с неким Джонсом.
– О Господи! Как же вы это?
Эш мягко улыбнулся:
– Вчера я беседовал с ним в Маркет-Бландинге. Почему он там? Потому, что хочет связаться с вами. Зачем же? Затем, чтобы вы передали ему скарабея.
Фредди говорить не мог, и Эш продолжал:
– Я побеседовал с ним. Я сказал ему: «Мистер Трипвуд доверил мне это дело». «Конкретней, – откликнулся он. – Что вам известно?» «То, – отвечал я, – что он должен передать вам некий предмет, но сделать это не может, поскольку вывихнул ногу». Тогда он попросил, чтобы я взял у вас скарабея и отнес ему.
Фредди подобрался. Он знал, что сыщиков все-таки можно растрогать. Сам Гридли Квэйл пасовал перед хорошей, чувствительной историей. Сколько раз щадил он преступника, если тот объяснял свои мотивы! Значит, воззовем к милости.
– Это здорово, что вы все раскрыли, – начал он, – но…
– Да, слушаю?
– …но если бы вы узнали другую сторону дела…
– Я знаю. Вы думаете, что вас шантажирует некая мисс Валентайн. Это не так. Она давно уничтожила ваши письма и сообщила об этом Джонсу, когда он ее посетил. Однако он не отдал вам пятьсот фунтов, мало того – хочет выудить еще тысячу.
– Не может быть.
– Может, может. Я не ошибаюсь.
– Откуда вы все это знаете?
– Есть источники…
– Она не подаст в суд?
– Ну что вы! И не собиралась.
Фредди откинулся на подушки.
– Молодец! – умилился он. – Ну, порядок!
– Дело не в том, – напомнил Эш. – Дайте мне скарабея.
– А что вы с ним сделаете?
– Верну законному владельцу.
– Отцу не настучите?
– Нет.
– Удивительно! – сказал Фредди. – Вы просто молодец. Ну, высший класс! Он тут, под матрацем. Когда я свалился, он был в кармане, пришлось сунуть сюда.
Эш вытащил скарабея и стал на него смотреть, почти не веря, что поиски кончились и на ладони – его будущее. Фредди, в свою очередь, смотрел на него.
– Знаете, – сказал он, – я всегда хотел увидеть сыщика. И как вы это все открываете?
– У нас есть свои методы.
– Да-да. Здорово! Что вам помогло?
– Долго рассказывать. Конечно, индукция, а вообще долго, вы соскучитесь.
– Нет!
– Как-нибудь в другой раз.
– Вы не читали про Гридли Квэйла?
Когда скарабей в кармане, можно выдержать и яркую обложку, которую вам показывают. Что там, Эш даже растрогался, все-таки – часть жизни.
– Вы читаете эти книжки? – спросил он.
– Еще бы! Наизусть знаю!
– А я вот их пишу.
Есть состояния, есть минуты, которые невозможно выразить. Фредди квакнул, дернулся, выпрямился и разинул рот.
– Пишете? Нет, пишете?
– Да.
– Ой, Господи Боже мой!
Вероятно, он сказал бы что-то еще, но тут послышались голоса. Дверь открылась, вошло небольшое шествие.
Возглавлял его граф Эмсворт. За ним шли мистер Питерc, полковник и секретарь. Они встали у постели, а Эш удачно выскользнул из комнаты.
Фредди глядел на них без особого интереса. Он думал о другом. Они неловко топтались у постели.
– Э… Фредерик, – выговорил граф. – Мой… э… дорогой…
Полковник теребил угол покрывала. Мистер Питерc откашлялся. Бакстер стоял, грозно хмурясь.
– Э… мой дорогой… – продолжал лорд Эмсворт. – У нас… э-э-э… Мы должны… выполнить тяжелый долг…
Слова эти поразили истерзанную совесть. Неужели и они насчет этого собачьего скарабея? Слава тебе Господи! Его же нет! Такой человек не выдаст. Значит, стоим насмерть.
– Ничего не знаю, – сказал он.
– Конечно, – сказал полковник. – В том-то и дело. Мы и пришли тебе сообщить. Начну с того, что отчасти тут есть и моя вина. Однако…
– Хорес!
– Ну-ну, я просто хотел объяснить!
Лорд Эмсворт поправил пенсне и посмотрел на обои, видимо, ожидая от них вдохновения.
– Мой… э… дорогой, – начал он, – мы должны… э… сообщить…
Слово взял Бакстер, явственно сердитый.
– Мисс Питерc, – сказал он, – сбежала с вашим другом.
Лорд Эмсворт облегченно вздохнул:
– Вот именно. Именно. Поистине, мой дорогой, вы неоценимы. Какой дар слова!
Все воззрились на Фредди, ожидая, что он заплачет или, быть может, закричит.
– А, что? – осведомился он.
– Мой дорогой, это правда. Она уехала с ним в Лондон поездом 10.50.
– Если бы некоторые, – прибавил Бакстер, – мне не мешали, я бы это предотвратил.
Полковник снова прочистил горло и крутанул ус.
– Да, Фредди, – сказал он, – нехорошо получилось. Я был на перроне. Эмерсон сел в вагон, попрощался с нами и сел. Тут мисс Питерc закричала: «Ах ты Господи! Джордж, я с тобой!» – или что-то в этом духе и кинулась к нему. Тогда…
– Тогда, – перебил Бакстер, – я кинулся к ней. В конце концов, поезд двинулся, она могла удариться. Но меня дернули за ногу. Я упал, не сразу пришел в себя, и…
– Ну, ошибся, ну, не понял! Фредди, ты пойми, у меня были причины. Я полагал – кх-кх, – что Бакстер не совсем здоров. В Индии это бывает. Мечется, крушит что попало… Теперь мне все ясно, я просто извинился, да, черт возьми, попросил прощения, а тогда – опасался, как бы наш достойный друг не изувечил мисс Питерc. Помню в Индии… Какой же это год? 92-й? Нет, 93-й. Так вот, мои носильщики… В общем, зацепил его палкой за ногу. Пока то да се, поезд ушел, увез мисс Питерc.
– Пришла телеграмма, – дополнил лорд Эмсворт, – они записались в регистратуре. Исключительно… э-э-э… прискорбный случай.
– Держись, – посоветовал полковник. – Будь мужчиной.
Судя по всему, Фредди держался. Видимо, удар оглушил его, ибо чувств он вообще не выражал. Однако они были. Он радовался вестям о письмах. Он восторгался тем, что знаком с сыщиком, что там – с создателем Гридли Квэйла. Словом, все хорошо, особенно не расстроишься. Но что-то сказать надо. Он пошарил в душе.
– Значит, – уточнил он, – сбежала с Джорджем?
Депутаты скорбно кивнули. Он пошарил еще.
– Вот это номер! – вымолвил он. – Ну, знаете!
4
Мистер Питерc тяжко вошел в свою комнату и мрачно взглянул на Эша.
– Все, – сказал он.
– Все?
– Да. Укладывайте вещи. Мы сегодня едем.
– Что случилось?
– Моя дочь сбежала с Эмерсоном.
– О Господи!
– При чем тут «О Господи!»? Укладывайте вещи.
Эш сунул руку в карман.
– Куда его положить? – спросил он.
Мистер Питерc какое-то время тупо смотрел на него. Потом глаза его загорелись, он взревел от радости:
– Он у вас?
– У меня.
– Где же он был? Кто его взял? Как вы его отняли? У кого?
– Не знаю, вправе ли я… Вы никому не скажете?
– Кто, я? За кого вы меня принимаете? Конечно, никому! Так у кого вы…
– У Фредди Трипвуда.
– У Фредди? Зачем он ему нужен?
– Ему деньги нужны.
Мистер Питерc взорвался.
– Господи! – вскричал он. – Боже мой! А я еще сержусь, что Эйлин сбежала с Эмерсоном! Прекрасный человек. Далеко пойдет. Есть в нем что-то такое. А главное, увел ее у этого пучеглазого идиота! Да если б она вышла за вашего Фредди, я бы внукам своим не доверял, зазеваешься – часы сперли! Такая семейка. Отец крадет Хеопса, сын – в него. Банда, одно слово! И это – цвет Англии! Не-ет, тогда уж давайте мне джунгли. Все, нечего было ездить. Вор на воре, вор на воре! Уплываем следующим кораблем.
Миллионер немного помолчал.
– Да, – вспомнил он, – где моя чековая книжка? Вы свое заслужили. Вот что, слушайте. Если вас тут что-нибудь не держит, оставайтесь при мне. Говорят, незаменимых нету, но вас заменить трудно. Узнал бы вас раньше, был бы в форме. Мы только начали, а мне куда легче. Ну как? Секретарем, тренером, кем хотите. В общем, присматривайте за мной. Как, согласны?
Предложение это тронуло у Эша и практическую, и миссионерскую жилку. Разве можно, в конце концов, отпускать миллионера недолеченным? Как-никак твое творение, ты над ним трудишься…
Но тут он вспомнил о Джоан.
– Разрешите, – сказал он, – я подумаю.
– Хорошо, – согласился мистер Питерc, – только побыстрей.
– Все, – сказал он.
– Все?
– Да. Укладывайте вещи. Мы сегодня едем.
– Что случилось?
– Моя дочь сбежала с Эмерсоном.
– О Господи!
– При чем тут «О Господи!»? Укладывайте вещи.
Эш сунул руку в карман.
– Куда его положить? – спросил он.
Мистер Питерc какое-то время тупо смотрел на него. Потом глаза его загорелись, он взревел от радости:
– Он у вас?
– У меня.
– Где же он был? Кто его взял? Как вы его отняли? У кого?
– Не знаю, вправе ли я… Вы никому не скажете?
– Кто, я? За кого вы меня принимаете? Конечно, никому! Так у кого вы…
– У Фредди Трипвуда.
– У Фредди? Зачем он ему нужен?
– Ему деньги нужны.
Мистер Питерc взорвался.
– Господи! – вскричал он. – Боже мой! А я еще сержусь, что Эйлин сбежала с Эмерсоном! Прекрасный человек. Далеко пойдет. Есть в нем что-то такое. А главное, увел ее у этого пучеглазого идиота! Да если б она вышла за вашего Фредди, я бы внукам своим не доверял, зазеваешься – часы сперли! Такая семейка. Отец крадет Хеопса, сын – в него. Банда, одно слово! И это – цвет Англии! Не-ет, тогда уж давайте мне джунгли. Все, нечего было ездить. Вор на воре, вор на воре! Уплываем следующим кораблем.
Миллионер немного помолчал.
– Да, – вспомнил он, – где моя чековая книжка? Вы свое заслужили. Вот что, слушайте. Если вас тут что-нибудь не держит, оставайтесь при мне. Говорят, незаменимых нету, но вас заменить трудно. Узнал бы вас раньше, был бы в форме. Мы только начали, а мне куда легче. Ну как? Секретарем, тренером, кем хотите. В общем, присматривайте за мной. Как, согласны?
Предложение это тронуло у Эша и практическую, и миссионерскую жилку. Разве можно, в конце концов, отпускать миллионера недолеченным? Как-никак твое творение, ты над ним трудишься…
Но тут он вспомнил о Джоан.
– Разрешите, – сказал он, – я подумаю.
– Хорошо, – согласился мистер Питерc, – только побыстрей.
5
Джоан не было ни в одном из тех мест, где она обычно бывала в это время. Эш едва не отчаялся, как вдруг, выглянув в последний раз из задней двери, увидел, что она медленно идет по дорожке.
Она улыбнулась ему как-то тревожно. Они пошли рядом, но молчали.
– В чем дело? – спросил наконец Эш. – Что с вами?
Она серьезно взглянула на него.
– Мне грустно, – отвечала она. – Я растеряна, мистер Марсон. Как-то все странно, правда?.. Вас не раздражает, когда что-нибудь случается?
– Я не совсем понял.
– Ну, вот – Эйлин. Такое событие! Весь мир изменился… А по мне бы лучше, чтобы все шло тихо, мирно. Вы скажете, что я вам не это проповедовала? Я и сама думала, что люблю перемены. Видимо, изменилась, постарела, что ли… Завтра будет хуже, потом – еще хуже… Непонятно?
– Нет, понятно. Я думаю, это разлука. Трудно терять тех, кого любишь.
Джоан кивнула.
– Да, – сказала она, – что-то кончилось. Вот-вот, теперь мне самой яснее! Надо начинать заново. Видимо, я устала от рывков. Я хочу чего-то прочного, надежного. Знаете, лошади могут долго тянуть омнибус, только бы он не останавливался. Мне придется тянуть его по другой дороге с новыми пассажирами. Интересно, лошадь горюет, когда пассажиры меняются? – Эш говорить не мог, и она продолжала: – Казалось вам иногда, что жизнь совершенно бессмысленна? Как плохой роман – персонажей тьма, бродят без толку, а с сюжетом не связаны. Появился кто-то, вроде бы важный – и вдруг исчез. Так и подумаешь, что смысла нет, чушь какая-то.
– Можно связать все воедино, – сказал Эш. – Такой способ есть.
– Что же это?
– Любовь.
Внезапно ему стало легче. Он ее больше не боялся.
– Джоан, – сказал он, – выходите за меня замуж.
Она на него не смотрела. Он подождал.
– Вы думаете, – сказала она, – что это все поправит?
– Да, думаю.
– Откуда вы знаете? Мы почти незнакомы. Я могу опять сорваться.
– Нет, не можете.
– Как вы уверены, однако!
– Да, уверен.
– «Ты едешь быстрее, когда ты одна»[16], – неточно процитировала Джоан.
– А зачем тогда вообще ездить? Все равно что бегать по кругу. Я вас понимаю, со мной так бывало. Вам кажется, что за углом ждет что-то особенное. Нет, не ждет. А если и ждет, Бог с ним, кому оно нужно? Жизнь держится взаимной помощью. Я помогу Питерсу, вы – мне, я – вам…
– Мне? В чем же?
– Видеть в жизни смысл.
– Мистер Марсон…
– Эш!
– Эш, вы не знаете, на что идете. Вы не знаете меня. Я боролась одна пять лет, со мной трудно.
– Ничего подобного! Джоан, честно ли это? Врываетесь в мою жизнь, все переворачиваете, выбиваете меня из моей тихой колеи – и бросаете? Нет, так нельзя.
– Я не бросаю. Мы будем дружить.
– Будем. Когда поженимся.
– Вы твердо решили?
– Да.
Джоан блаженно засмеялась:
– Как хорошо! Я вас не спугнула. Ничего не поделаешь, пришлось пугать, чтобы сохранить уважение к себе. Я ведь объяснилась вам в любви! Да-да! Странные вы, мужчины, не понимаете простых слов. Не по Эйлин же я страдала! Я теряла вас. Могли бы догадаться. Собственно, я это прямо и сказала. Эш, что вы делаете?
– Я вас целую.
– Нельзя. Судомойка смотрит.
– У судомоек мало развлечений. Пусть порадуется.
Она улыбнулась ему как-то тревожно. Они пошли рядом, но молчали.
– В чем дело? – спросил наконец Эш. – Что с вами?
Она серьезно взглянула на него.
– Мне грустно, – отвечала она. – Я растеряна, мистер Марсон. Как-то все странно, правда?.. Вас не раздражает, когда что-нибудь случается?
– Я не совсем понял.
– Ну, вот – Эйлин. Такое событие! Весь мир изменился… А по мне бы лучше, чтобы все шло тихо, мирно. Вы скажете, что я вам не это проповедовала? Я и сама думала, что люблю перемены. Видимо, изменилась, постарела, что ли… Завтра будет хуже, потом – еще хуже… Непонятно?
– Нет, понятно. Я думаю, это разлука. Трудно терять тех, кого любишь.
Джоан кивнула.
– Да, – сказала она, – что-то кончилось. Вот-вот, теперь мне самой яснее! Надо начинать заново. Видимо, я устала от рывков. Я хочу чего-то прочного, надежного. Знаете, лошади могут долго тянуть омнибус, только бы он не останавливался. Мне придется тянуть его по другой дороге с новыми пассажирами. Интересно, лошадь горюет, когда пассажиры меняются? – Эш говорить не мог, и она продолжала: – Казалось вам иногда, что жизнь совершенно бессмысленна? Как плохой роман – персонажей тьма, бродят без толку, а с сюжетом не связаны. Появился кто-то, вроде бы важный – и вдруг исчез. Так и подумаешь, что смысла нет, чушь какая-то.
– Можно связать все воедино, – сказал Эш. – Такой способ есть.
– Что же это?
– Любовь.
Внезапно ему стало легче. Он ее больше не боялся.
– Джоан, – сказал он, – выходите за меня замуж.
Она на него не смотрела. Он подождал.
– Вы думаете, – сказала она, – что это все поправит?
– Да, думаю.
– Откуда вы знаете? Мы почти незнакомы. Я могу опять сорваться.
– Нет, не можете.
– Как вы уверены, однако!
– Да, уверен.
– «Ты едешь быстрее, когда ты одна»[16], – неточно процитировала Джоан.
– А зачем тогда вообще ездить? Все равно что бегать по кругу. Я вас понимаю, со мной так бывало. Вам кажется, что за углом ждет что-то особенное. Нет, не ждет. А если и ждет, Бог с ним, кому оно нужно? Жизнь держится взаимной помощью. Я помогу Питерсу, вы – мне, я – вам…
– Мне? В чем же?
– Видеть в жизни смысл.
– Мистер Марсон…
– Эш!
– Эш, вы не знаете, на что идете. Вы не знаете меня. Я боролась одна пять лет, со мной трудно.
– Ничего подобного! Джоан, честно ли это? Врываетесь в мою жизнь, все переворачиваете, выбиваете меня из моей тихой колеи – и бросаете? Нет, так нельзя.
– Я не бросаю. Мы будем дружить.
– Будем. Когда поженимся.
– Вы твердо решили?
– Да.
Джоан блаженно засмеялась:
– Как хорошо! Я вас не спугнула. Ничего не поделаешь, пришлось пугать, чтобы сохранить уважение к себе. Я ведь объяснилась вам в любви! Да-да! Странные вы, мужчины, не понимаете простых слов. Не по Эйлин же я страдала! Я теряла вас. Могли бы догадаться. Собственно, я это прямо и сказала. Эш, что вы делаете?
– Я вас целую.
– Нельзя. Судомойка смотрит.
– У судомоек мало развлечений. Пусть порадуется.
Глава XI
Граф Эмсворт сидел у постели больного сына и смотрел на него почти что нежно.
– Боюсь, – сказал он, – боюсь, мой дорогой, что это тяжелый удар.
– А, что? Да-да. Жуть, а не удар.
– Я подумал, мой дорогой, не был ли я слишком суров. Когда тебе станет лучше, можешь вернуться в Лондон, деньги давать я буду. Ты скучаешь в деревне. Не пойму, как это может быть, но…
Фредди сел на постели и вытаращил глаза.
– Нет, правда?
Отец кивнул:
– Правда. Только, мой дорогой, – прибавил он не без пафоса, – постарайся, ради меня, не делать больше глупостей!
– Да чтоб мне лопнуть! – отвечал Фредди.
– Боюсь, – сказал он, – боюсь, мой дорогой, что это тяжелый удар.
– А, что? Да-да. Жуть, а не удар.
– Я подумал, мой дорогой, не был ли я слишком суров. Когда тебе станет лучше, можешь вернуться в Лондон, деньги давать я буду. Ты скучаешь в деревне. Не пойму, как это может быть, но…
Фредди сел на постели и вытаращил глаза.
– Нет, правда?
Отец кивнул:
– Правда. Только, мой дорогой, – прибавил он не без пафоса, – постарайся, ради меня, не делать больше глупостей!
– Да чтоб мне лопнуть! – отвечал Фредди.
Летняя гроза
Предисловие
Некий критик – как ни жаль, они есть на свете – сказал про мой последний роман: «Все старые вудхаусовские персонажи под новыми именами». Надеюсь, его съели медведи, как детей, посмеявшихся над Елисеем[17]; но если он жив, он так не скажет о «Летней грозе». Я, с моим умом, перехитрил его, насовав в роман старых персонажей под старыми именами. Глупо же он себя почувствует!
Перед вами, если можно так выразиться, все те же мои марионетки. Хьюго Кармоди и Ронни Фиша вы встречали в романе «Даровые деньги», Пилбема – в «Билле Завоевателе». Остальные же – лорд Эмсворт, секретарь Бакстер, дворецкий Бидж – участвовали в книгах «Что-нибудь этакое» и «Положитесь на Псмита». Императрица, славная свинья, и та является не в первый раз – дебют ее был в рассказе «Сви-и-и-ни-оу-оу!..», который выйдет в особом томе вместе с другими рассказами о Бландингском замке; но о них я говорить не буду, они слишком хороши.
Дело в том, что с этим замком я расстаться не могу. Он меня околдовал. Я заезжаю в Шропшир, чтобы услышать последние новости. Надеюсь, что читателю это тоже интересно. Часть из них я назвал «Летняя гроза».
Немного об этом заглавии. Говорят, что Теккерей, выдумав ночью слова «Ярмарка тщеславия»[18], вскочил и семь раз обежал комнату, громко крича. Как ни странно, это было и со мной. Я сразу понял, что название идеальное. Восторг мой снизила только весть о том, что два таких романа есть в Англии, три – в Америке. Мой уже вышел, менять поздно. Что ж, понадеюсь, что эта книга войдет в первую сотню романов под таким названием.
Перед вами, если можно так выразиться, все те же мои марионетки. Хьюго Кармоди и Ронни Фиша вы встречали в романе «Даровые деньги», Пилбема – в «Билле Завоевателе». Остальные же – лорд Эмсворт, секретарь Бакстер, дворецкий Бидж – участвовали в книгах «Что-нибудь этакое» и «Положитесь на Псмита». Императрица, славная свинья, и та является не в первый раз – дебют ее был в рассказе «Сви-и-и-ни-оу-оу!..», который выйдет в особом томе вместе с другими рассказами о Бландингском замке; но о них я говорить не буду, они слишком хороши.
Дело в том, что с этим замком я расстаться не могу. Он меня околдовал. Я заезжаю в Шропшир, чтобы услышать последние новости. Надеюсь, что читателю это тоже интересно. Часть из них я назвал «Летняя гроза».
Немного об этом заглавии. Говорят, что Теккерей, выдумав ночью слова «Ярмарка тщеславия»[18], вскочил и семь раз обежал комнату, громко крича. Как ни странно, это было и со мной. Я сразу понял, что название идеальное. Восторг мой снизила только весть о том, что два таких романа есть в Англии, три – в Америке. Мой уже вышел, менять поздно. Что ж, понадеюсь, что эта книга войдет в первую сотню романов под таким названием.
Глава I
Ветерок беды
1
Бландингский замок дремал в солнечном свете. Струйки нагретого воздуха играли на мягких газонах и величавых террасах. Насекомые жужжали. Стоял тот благословенный час летнего дня, между ленчем и чаем, когда мир расстегивает жилетку и кладет ноги на стол.
В тени лаврового куста, сзади от замка, сидел Бидж, дворецкий, служивший Кларенсу, девятому графу Эмсворту. Он пил вино из высокого бокала и читал еженедельную газету. Внимание его привлекла фотография в овальной рамке. Не меньше минуты он изучал каждую ее подробность. Потом, смачно крякнув, вынул перочинный ножик, вырезал ее и осторожно положил в карман.
Именно тогда лавровый куст, все время молчавший, сказал: «Эй!»
Бидж дернулся. Его солидное тело свела судорога.
– Бидж! – не отставал куст.
Что-то выглянуло из него, быть может – дриада, но дворецкий решил иначе и оказался прав. То был секретарь его хозяина, Хьюго Кармоди. Бидж с упреком на него поглядел. Сердце еще колотилось, язык он едва не прокусил.
– Испугались?
– Чрезвычайно, сэр.
– Простите! А вообще очищает печень. Хотелось бы вам заработать фунт?
Дворецкий смягчился:
– Да, сэр.
– Передадите записку мисс Миллисент?
– Конечно, сэр.
– Вот и передайте. Без свидетелей. Главное – слушайте внимательно! – без леди Констанс Кибл.
– Приложу все усилия, сэр.
Он улыбнулся отеческой улыбкой. Хьюго улыбнулся в ответ. Воцарилось редкостное единение. Они понимали друг друга. Бидж понимал, что он не должен передавать записок хозяйской племяннице; Хьюго понимал, что он не должен обременять совесть хорошего человека.
– Наверное, вы не знаете, сэр, – сказал дворецкий, положив в карман плату за грех, – что леди Констанс уехала в Лондон поездом три тридцать?
Хьюго издал горестный крик.
– Значит, я зря играл в индейцев? – сказал он, отряхиваясь. – Ах, если б я знал! Испортил хороший костюм, и еще неизвестно, не ползает ли у меня кто-то по спине. Однако осторожность никому не мешала.
– Золотые слова, сэр.
На радостях Хьюго разговорился:
– Какая погода, Бидж!
– Великолепная, сэр.
– Странная штука жизнь, вы не замечали? Вот я здесь, все мне нравится. А когда я услышал, что надо сюда ехать, я стонал от горя.
– Неужели, сэр?
– Да. Стонал. Если бы вы знали, вы бы поняли почему.
Бидж все знал. Он вообще все знал про замок и его обитателей. Он знал, что Хьюго Кармоди еще недавно держал вместе с Роналдом Фишем ночной клуб в центре Лондона, на Бонд-стрит; но, несмотря на такое удачное местонахождение, они ухитрились прогореть. Знал он и то, что Роналд Фиш поехал с матерью, леди Джулией, отдохнуть в Биаррице, а Хьюго он прислал в замок, к своему дяде, лорду Эмсворту.
В тени лаврового куста, сзади от замка, сидел Бидж, дворецкий, служивший Кларенсу, девятому графу Эмсворту. Он пил вино из высокого бокала и читал еженедельную газету. Внимание его привлекла фотография в овальной рамке. Не меньше минуты он изучал каждую ее подробность. Потом, смачно крякнув, вынул перочинный ножик, вырезал ее и осторожно положил в карман.
Именно тогда лавровый куст, все время молчавший, сказал: «Эй!»
Бидж дернулся. Его солидное тело свела судорога.
– Бидж! – не отставал куст.
Что-то выглянуло из него, быть может – дриада, но дворецкий решил иначе и оказался прав. То был секретарь его хозяина, Хьюго Кармоди. Бидж с упреком на него поглядел. Сердце еще колотилось, язык он едва не прокусил.
– Испугались?
– Чрезвычайно, сэр.
– Простите! А вообще очищает печень. Хотелось бы вам заработать фунт?
Дворецкий смягчился:
– Да, сэр.
– Передадите записку мисс Миллисент?
– Конечно, сэр.
– Вот и передайте. Без свидетелей. Главное – слушайте внимательно! – без леди Констанс Кибл.
– Приложу все усилия, сэр.
Он улыбнулся отеческой улыбкой. Хьюго улыбнулся в ответ. Воцарилось редкостное единение. Они понимали друг друга. Бидж понимал, что он не должен передавать записок хозяйской племяннице; Хьюго понимал, что он не должен обременять совесть хорошего человека.
– Наверное, вы не знаете, сэр, – сказал дворецкий, положив в карман плату за грех, – что леди Констанс уехала в Лондон поездом три тридцать?
Хьюго издал горестный крик.
– Значит, я зря играл в индейцев? – сказал он, отряхиваясь. – Ах, если б я знал! Испортил хороший костюм, и еще неизвестно, не ползает ли у меня кто-то по спине. Однако осторожность никому не мешала.
– Золотые слова, сэр.
На радостях Хьюго разговорился:
– Какая погода, Бидж!
– Великолепная, сэр.
– Странная штука жизнь, вы не замечали? Вот я здесь, все мне нравится. А когда я услышал, что надо сюда ехать, я стонал от горя.
– Неужели, сэр?
– Да. Стонал. Если бы вы знали, вы бы поняли почему.
Бидж все знал. Он вообще все знал про замок и его обитателей. Он знал, что Хьюго Кармоди еще недавно держал вместе с Роналдом Фишем ночной клуб в центре Лондона, на Бонд-стрит; но, несмотря на такое удачное местонахождение, они ухитрились прогореть. Знал он и то, что Роналд Фиш поехал с матерью, леди Джулией, отдохнуть в Биаррице, а Хьюго он прислал в замок, к своему дяде, лорду Эмсворту.