Пембертон Маргарет. Белое Рождество. Книга 2

   – Но теперь ты можешь это сделать.
   – Да.
   Внезапно рухнула разделявшая их стена. Они разом шагнули навстречу друг другу.
   – Возвращайся к ней, и быстрее! – сказала Эббра, крепко обнимая Льюиса. – Серена пишет, осталось совсем мало времени.
   – А ты? Что будешь делать ты? – спросил он взволнованно.
   Эббра смеялась и плакала одновременно:
   – Я полечу в Калифорнию первым же рейсом. Завтра в это же время я буду со Скоттом и Санем, если они меня примут!

Глава 37

   В течение всего 1974 года в Сайгоне нарастала напряженность. Вблизи демилитаризованной зоны то и дело вспыхивали стычки между правительственными и коммунистическими отрядами. Парижское перемирие оказалось чистой формальностью. Американские войска покинули вьетнамскую землю, но кровопролитие продолжалось.
   Майк и Серена работали по восемнадцать часов в сутки, непрерывно сражаясь с бюрократической машиной в надежде найти для оставшихся детей приемных родителей в Америке и Европе и получить выездные визы, прежде чем Сайгон падет.
   Жизнерадостность и заразительное веселье Габриэль сделали ее всеобщей любимицей. Дети были очарованы ее пламенно-рыжими волосами и способностью бегло говорить по-вьетнамски. К ее удивлению и удивлению Серены, хотя они и не предпринимали ни малейших усилий, чтобы сдружить крошку Гэвина и Кайли, малыши стали неразлучны. Может, так случилось из-за того, что они оба несколько отличались от большинства питомцев приюта. В Гэвине угадывалась вьетнамская кровь, хотя его волосы представляли собой нечто среднее между огненной шевелюрой Габриэль и светлыми волосами отца, а переносица до сих пор была усыпана веснушками. Кайли выглядела типичной метиской, но живые голубые глаза, кремовая кожа и черные волосы делали ее похожей скорее на ирландку, чем на вьетнамку.
   Ни Габриэль, ни Серена не мешали их дружбе. После гибели Кайла сложные чувства, которые Серена питала к его дочери, уже не так мучили ее. Она все чаще проводила время с Кайли, подружилась с ней, чего уже давно хотела. Ее отношения с Чинь также наладились. Они не стали близкими подругами и не могли стать ими в дальнейшем, но все же Серена сделала копию фотографии Кайла и подарила ее Чинь вместе со снимком усыпанной цветами могилы Кайла, который его мать прислала Серене спустя несколько недель после похорон. В ответ Чинь, приводя в приют Кайли, неизменно приносила Серене то букет цветов, то домашнее хао том – маленькие палочки креветочной пасты домашнего приготовления.
   – Ты не предлагала Чинь покинуть Сайгон вместе с Кайли? – спросил Майк вскоре после того, как они услышали о взятии северовьетнамцами Пхуокбинь, города, расположенного в восьмидесяти милях к северу от Сайгона.
   Серена промывала рану ребенку, в которого угодил осколок стекла, вылетевший при взрыве гранаты в одном из сайгонских кафе.
   Она на мгновение оторвалась от работы.
   – Нет, но ведь никаких затруднений не предвидится, не так ли? Отец Кайли – американец, и, насколько мне известно, жены и дети американских служащих получат преимущество, когда дойдет до эвакуации.
   – Чинь не была его женой, – заметил Майк, начиная накладывать швы на рану ребенка.
   – Мы можем засвидетельствовать, что они состояли в гражданском браке.
   – Верно. Но все же мне кажется, ты должна обсудить с ней это. Может быть, она не хочет уезжать. Вьетнамцы горячо любят свою родину. Ты должна убедить ее в том, что всякий, кто каким-либо образом был связан с американцами, не может рассчитывать на хорошее обращение при коммунистическом режиме. А поскольку Кайли – явная полукровка, она никогда не сможет стать полнокровным членом общества, какая бы система ни возобладала во Вьетнаме после его объединения.
   Стоило Серене заговорить об этом, Чинь упрямо покачала головой:
   – Нет. Куда я поеду? Где я буду жить?
   – Ты поедешь в Америку, Чинь. Тебе предоставят все необходимое, я позабочусь об этом. Ты хорошо говоришь по-английски, никаких затруднений не будет.
   – Но Вьетнам – моя родина. В Сайгоне мой дом.
   – Коммунисты захватили столицу провинции Пхуок-лонг. Америка не вмешивалась и больше не будет вмешиваться, если не считать заявления, в котором выражается протест против этой операции. Через несколько месяцев, а то и недель северовьетнамская армия нанесет удар по Сайгону.
   В глазах Чинь промелькнул испуг, но она вновь покачала головой:
   – Нет, я не верю в это. В шестьдесят восьмом году они обстреляли Сайгон, прорвались на Президентскую площадь и в американское посольство, но чтобы северовьетнамские войска прошагали по улице Тюдо? Нет. Америка никогда этого не допустит. Это невозможно.
   – Очень даже возможно, – хмуро отозвалась Серена. – Ради Кайли и себя самой ты должна уехать, а для этого потребуются соответствующие документы. Я не могу получить их без твоего согласия, Чинь.
   – Поговорим потом, – нехотя отозвалась Чинь. – Сейчас я даже думать об этом не могу. Это слишком серьезное решение. Я дам свой ответ позже.
   Больше Серена ничего не могла сделать. В январе коммунисты продвинулись еще ближе к Сайгону. Президент Тхиеу запаниковал. В безуспешной попытке обезопасить прилегающие к столице провинции он велел своим войскам отступить к югу. Этот приказ разом отдал северянам половину Южного Вьетнама. Сотни тысяч беженцев хлынули с севера, борясь за дорожные пространства с отходящими войсками.
   Двадцать первого марта северовьетнамцы начали наступление на Хюэ, древнюю императорскую столицу. Трое суток продолжался мощный артиллерийский обстрел предместий, после чего командир южновьетнамских войск отдал приказ оставить город и вместе с армией бежал морем в Дананг, бросив жителей Хюэ на произвол судьбы.
   Майк торопливо вошел в переполненную палату «Кей-тонг» и коротко произнес, обращаясь к Серене:
   – Пришел американец, спрашивает тебя. Судя по всему, ты знакома с его женой.
   Серена ввела иглу капельницы в предплечье младенца и туго перевязала, чтобы она не выскочила.
   – Наверное, он спутал меня с кем-нибудь.
   – Нет, не спутал. Его зовут Льюис Эллис. Он собирается спуститься на юг дельты Меконга до Ваньбинь и отыскать там девушку, которая работала у него в шестьдесят шестом. Он спрашивает, не можем ли мы ему чем-либо помочь.
   – Льюис? – недоверчиво переспросила Серена. – Муж Эббры?
   – Он самый. – Майк устало улыбнулся. – Но у меня сложилось впечатление, что, судя по его твердому намерению найти эту девушку, он уже не муж Эббры.
   Изумленная, Серена побежала к поджидавшему ее Льюису. На первый взгляд он показался ей старше, чем она представляла, но потом она вспомнила, сколько времени ему пришлось провести в плену в лесном лагере. Ей сразу понравилось лицо Льюиса – строгое и непреклонное, но теплота, которой лучились его глаза, смягчала жесткую прямую линию его губ.
   – Здравствуйте, – сказала она, протягивая ему руку. – Я Серена Андерсон.
   Рукопожатие Льюиса под стать всему его облику было твердым и крепким.
   – Я очень рад познакомиться с вами. – У него был глубокий звучный голос, и Серена сразу поняла, отчего восемнадцатилетняя Эббра так страстно влюбилась в него. – Эббра много рассказывала о вас.
   Времени на обмен любезностями не было, и Серена сразу приступила к делу:
   – Майк сказал, вы собираетесь отправиться в Дельту?
   – Да, я еду завтра. Поскольку вы и Майк лучше многих знакомы с ситуацией, я хочу посоветоваться с вами, как это лучше всего сделать.
   – Лучше всего было бы не делать этого, – сухо отозвался Майк. – Одному Богу известно, сколько батальонов северян приближается к Сайгону. Ваши шансы добраться до Ваньбинь чрезвычайно малы.
   – И тем не менее я еду, – заявил Льюис голосом, в котором не угадывалось и тени сомнения. – Я должен найти девушку, которая там живет. Ее зовут Нгуен Ван Там. Я хочу забрать ее с собой в Штаты.
   – Прошло девять лет, – осторожно заметила Серена, радуясь в душе тому, что Эббра вернулась к Скотту. – Какие бы отношения ни связывали вас с Там, вы вряд ли можете надеяться, что она по-прежнему ждет вас.
   Глаза Льюиса потемнели:
   – Вы правы. Но я могу по крайней мере встретиться с ней, предоставить ей возможность уехать со мной, если она того пожелает.
   – Неподалеку от Ваньбинь находится маленький приют под покровительством католических монахинь, – заговорил Майк. – Детей необходимо срочно доставить в Сайгон. Еще сохраняется некоторая возможность включить их в программу по усыновлению.
   – Хотите сказать – вы поедете со мной? – отрывисто спросил Льюис.
   Майк кивнул, отлично понимая, сколь ничтожны их шансы предпринять это путешествие и остаться в живых. Он знал о том, что Льюис находился в плену в джунглях Юминь, и считал, что этот человек достаточно настрадался. Если девушка, которую ищет Льюис, так важна для него, Майк будет лишь счастлив помочь ему отыскать свою любовь.
   Спустя несколько часов после их отъезда из города Габриэль ворвалась в приют с сияющим лицом.
   – Ну наконец-то, cherie!У меня новости! Настоящие новости! Один сайгонский журналист, который работал на западные агентства, а на самом деле был тайным агентом коммунистов, связался с Нху и сказал ей, что Ханой намерен в ближайшие несколько недель взять Сайгон и после этого Гэви-на доставят на Юг вместе с наступающими войсками!
   – Ох, Габи! – Серена крепко обняла подругу. – Но откуда тебе знать, что этот человек говорит правду? Зачем военным везти с собой Гэвина?
   – Из уважения к памяти Диня, Именно этого хотел Динь. Будучи журналистом, сочувствующим Северу, Гэвин – наилучший кандидат на роль летописца исторического завоевания Юга!
   – Может, он и был наилучшим кандидатом девять лет назад, но вряд ли можно рассчитывать, что Гэвин по-прежнему сочувствует коммунистам, после того как они долгие годы держали его на Севере вопреки его воле.
   Габриэль беспомощно пожала плечами, но ее глаза продолжали сверкать.
   – Быть может, мои слова покажутся тебе бессмыслицей, Серена, но вьетнамцы рассуждают иначе. Нам не известно, что сказал им Гэвин, на что он согласился. Главное, что человек, связавшийся с Нху, утверждает, будто его сведения совершенно надежны. Когда северовьетнамские войска займут Сайгон, Гэвин будет вместе с ними!
   В пасхальное воскресенье пал прибрежный город Дананг. Там воцарился еще больший хаос, чем в Хюэ. Город был переполнен беженцами из уже занятых городов, и сотни тысяч людей, опасаясь коммунистических репрессий, пытались спастись морем. Солдаты боролись с гражданскими за обладание судами. Детей разлучали с родителями, давили и топили в поднявшейся панике.
   В тот день в Дананге армия Южного Вьетнама достигла дна своего падения. Потеряв командиров, никем не управляемые, солдаты срывали с себя форму и терроризировали местных жителей хуже коммунистов.
   – Тебе нельзя больше ждать, – с печалью сказала Габриэль Серене, когда их ушей достигла весть о сдаче Дананга. – Невзирая на все бюрократические препоны, оформление документов на усыновление и выездных виз должно быть завершено в ближайшее время. Ты должна еще раз поговорить с Чинь. Нужно сделать все, чтобы она и Кайли могли выехать в Америку.
   – А как же крошка Гэвин? – спросила Серена.
   С тех пор как стало известно, что Гэвин появится в Сайгоне вместе с наступающими войсками, она не сомневалась, что Габриэль ни при каких обстоятельствах не покинет город.
   – Я хочу, чтобы вы с Майком взяли его с собой, когда будете уезжать.
   Серена кивнула. Ни она, ни Майк не хотели бежать, но и его, и ее посольства совершенно ясно дали понять, что, когда начнется полномасштабная эвакуация зарубежного персонала, им волей-неволей придется войти в число тех, кого вывезут из города по воздуху.
   Тем же вечером Серена вновь встретилась с Чинь и на сей раз проявила настойчивость:
   – Пойми, Чинь, теперь уже ничто не может остановить наступление Севера. Неужели ты хочешь, чтобы Кайли росла при коммунистическом режиме? Неужели хочешь, чтобы она страдала от того, что ее отец американец?
   В черных миндалевидных глазах Чинь появилось загнанное выражение.
   – Нет, конечно, не хочу, – ответила она, заламывая руки. – Но у меня семья в Сайгоне. Моя сестра...
   – Я позабочусь и о твоей сестре, – заверила ее Серена, гадая, каким образом удастся выполнить это обещание. – Собери сумку и держи наготове, а все прочее предоставь мне.
   Расставшись с Чинь, она поехала в американское посольство. Сотрудник, с которым она заговорила, поначалу смотрел на нее с восхищением, а после того как она сообщила, чего от него хочет, – с жалостью.
   – Леди, – утомленно произнес он. – Имеете ли вы представление о том, сколько вьетнамцев желали бы унести ноги из Сайгона? В нашем списке сто сорок тысяч имен, и это только верхушка айсберга!
   – Эта женщина состояла в гражданском браке с Кайлом Андерсоном, пилотом Первого авиационного полка, который погиб под пыткой в Хоало, – ледяным тоном заявила Серена. – Она родила от него ребенка. Кайл погиб, защищая интересы вашей страны. И самое меньшее, что может сделать Америка, – это отправить в безопасное место его ребенка и женщину, которую он любил.
   Служащий посмотрел на нее с интересом:
   – Откуда вы все это знаете?
   – Оттуда, что хотя она и была его неофициальной женой, но законным браком сочеталась с ним я, – невозмутимо ответила она. – Перед тем как его убили, он написал мне послание с просьбой о разводе. У меня нет ни малейших сомнений в том, что у них была настоящая любовь и что Чинь и ее дочь заслуживают того, чтобы их эвакуировали, не меньше прочих вьетнамцев, которые были тесно связаны с американскими гражданами.
   – Ну и ну, – произнес служащий, вглядываясь в Серену со всевозрастающим интересом. – За этим столом мне довелось выслушать немало потрясающих откровений, но впервые я вижу перед собой супругу, которая просит место в самолете для любовницы собственного мужа. Подобный рассказ заслуживает определенного доверия, и я признаюсь, что верю вам и готов оформить необходимые бумаги и проследить за тем, чтобы эту женщину и ее дочь внесли в списки эвакуируемых.
   – А также еще одного члена семьи Чинь, ее сестру, – безжалостно добавила Серена и, послав собеседнику ослепительную улыбку, запечатлела на его щеке благодарный поцелуй и покинула комнату, прежде чем он успел ответить ей отказом.
   И лишь вернувшись из посольства в приют, она услышала известие, которое явилось для нее самым тяжелым ударом за всю войну.
   Вскоре после трех часов пополудни американский военный самолет «С-5А» поднялся в воздух. Он был до предела нагружен сиротами, которым предстояло обрести новых родителей в Штатах. Рейс организовала Розмари Тейлор, молодая австралийка, распорядительница бюро усыновления, к которой Серена и Майк питали глубочайшее уважение.
   На борту лайнера находились 243 ребенка и сопровождающие, которые должны были заботиться о них в течение долгого путешествия. Через несколько минут после взлета разгерметизировался кормовой багажный люк, и самолет начал терять высоту. Перевалив через реку Сайгон, он рухнул на рисовые поля и переломился надвое. Хвостовую часть фюзеляжа охватил пожар, а носовой отсек вспахивал землю еще с четверть мили.
   Погибли сто тридцать пять человек, в том числе семьдесят восемь детей.
   – Господи, мне страшно даже подумать об этом! – всхлипнула Серена, выслушав Габриэль.
   Габриэль обняла подругу, успокаивая ее. Лицо француженки стало серым. На борту «С-5А» вполне могли бы оказаться питомцы «Кейтонг». Среди них могли бы быть Кайли и крошка Гэвин.
   Миновало уже почти три недели, с тех пор как Майк и Льюис пустились в путешествие к Дельте на реквизированном армейском грузовике. Если не считать Серены и Габриэль, никто из тех, кто знал об экспедиции, не верил, что когда-либо увидит Майка и Льюиса вновь. По мере того как подходила к концу первая неделя апреля, а вокруг Сайгона затягивалась петля войск Ханоя, Габриэль с Сереной начинали терять надежду.
   – Даже если им удалось пробраться в Ваньбинь, как они сумеют избежать встречи с коммунистами на обратном пути? – с отчаянием спросила однажды Габриэль. – Это невозможно!
   – Обязательно сумеют! – с жаром отозвалась Серена. – Если Майк погибнет, умру и я. Без него мне и жить незачем.
   Габриэль ничего не сказала. Она отправилась в ближайший католический храм и впервые за долгие годы помолилась.
   Утром 8 апреля едва ли не каждый в Сайгоне решил, что финал близок. Прилетевший с юга истребитель-бомбардировщик сбросил свой груз на Президентский дворец и гигантские емкости с топливом, расположенные к западу от города. Услышав ответный огонь зенитных орудий, Габриэль и Серена выскочили из приюта на улицу, уверенные, что вот-вот начнется полномасштабное наступление. Но они увидели лишь одинокий самолет, который круто взмыл в небо и удалился от города, а также пробиравшийся к ним потрепанный грузовик с большими красными крестами на крыше и боках кабины.
   – Это Майк! – пронзительно вскрикнула Серена. – Святой Боже! Это Майк! – Она ринулась бежать по улице, и машина, кашлянув, остановилась. Майк выскочил из кабины, хмурый и усталый. Густая длинная борода делала его почти неузнаваемым. Серена бросилась ему на шею. – Я думала, ты погиб, – всхлипнула она и обняла Майка так крепко, что едва не повалила его на тротуар. – Никогда больше не делай этого со мной! Никогда!
   Кроме Льюиса и казавшейся совершенно невозмутимой Там, в грузовике оказались еще тринадцать детей. Все они были измучены жаждой и голодом и утомлены до такой степени, что едва волочили ноги.
   – Ведите детей в помещение, – сказала Габриэль, обнимая Льюиса и Там. Она чувствовала такое облегчение, что не знала, плакать ей или смеяться.
   – Мы отправляемся на рейсовом самолете, – объявил Льюис Майку вечером того же дня. – Я заглянул в посольство и получил разрешение на выезд Там. Теперь, хвала Всевышнему, правила стали более гибкими.
   Майк ничего не ответил, но ему было трудно отделаться от насмешливой мысли: не оттого ли правила «стали более гибкими», что Льюис окончил Вест-Пойнт, побывал в плену, а теперь занимал пост советника американского посольства в Лондоне?
   На следующее утро он повез Льюиса и Там на американскую базу. Дорога была до такой степени запружена автомобилями бегущих из города состоятельных вьетнамцев, что недолгий в обычных условиях путь занял почти два часа.
   – Ты уверен, что для вас зарезервированы места? – с тревогой спросил он Льюиса. – Каждый из этих людей готов заплатить тысячи долларов, лишь бы вырваться из Сайгона.
   – Не беспокойся, – ответил Льюис, обнимая Там за плечи. – Я сделал все необходимое, и теперь ничто не помешает нам улететь в Штаты и навсегда забыть о Вьетнаме.
   Во время изнурительного путешествия из Ваньбинь Майк обмолвился с Там лишь несколькими словами, но он отлично разбирался в людях и не волновался за нее. Поначалу Америка покажется ей совершенно чужой страной, но Там – девушка незаурядная, она не позволит обстоятельствам сбить себя с толку. Было очевидно, что Льюис для нее – небеса, солнце и звезды. Учитывая, что Эббра была обвенчана со Скоттом, добиться развода не составит труда, и уже через несколько месяцев, а то и недель Там превратится в миссис Льюис Эллис. Майк подумал, что, когда это произойдет, Там станет такой женой, о которой любой мужчина может только мечтать.
   Приближаясь к воротам аэропорта, они увидели проволочные заграждения. Многочисленные полицейские останавливали прибывающие автомобили и, как решил Майк, вымогали взятки. Однако когда Льюис показал документ, выданный в посольстве, их пропустили без задержки. Наконец они добрались до здания аэропорта. Невзирая на огромные очереди и давку у стоек регистрации, пропуск Льюиса дал им возможность выйти прямо к галерее вылета.
   – Уж не знаю, что написано в этой бумаге, но я не отказался бы иметь такую же, – с почтением произнес Майк.
   Настало время прощаться. За время поездки в Ваньбинь и возвращения в Сайгон между ними установились отношения истинной дружбы и взаимного уважения, и Льюис с Майком обменялись горячими рукопожатиями, похлопав друг друга по спинам.
   – Присмотри за тем, чтобы Серена и крошка Гэвин благополучно выбрались отсюда, – с нажимом сказал Льюис. – Осталось не так много времени, Майк. Может, всего несколько дней.
   – Знаю. – Майк в последний раз крепко стиснул руку Льюиса, чмокнул Там в щеку и отступил назад, а они повернулись и зашагали по галерее к поджидавшему их самолету.
   Выполнению программы по усыновлению детей из приюта «Кейтонг» немало способствовало решение австралийского правительства принять неограниченное количество маленьких вьетнамцев при условии, что их приемными родителями станут австралийцы. Страна предоставила детям свои самолеты. Лайнеры «Эр Франс» и «Пан-Ам» продолжали вывозить детей, направляющихся к своим новым семьям в Европе и Америке. Дни Майка и Серены были наполнены хлопотами по уходу за детьми и оформлению виз и проездных документов для тех малышей, которые были готовы покинуть Вьетнам. Они подыскивали сопровождающих и вывозили детей на американскую военную базу.
   17 апреля посольства Серены и Майка официально предупредили их о необходимости приготовиться к отъезду, пока продолжают летать коммерческие рейсы.
   – Я никуда не поеду, пока сохраняется хотя бы малейшая возможность отправлять отсюда детей! – с жаром заявила Серена.
   – А как же Чинь? – спросила Габриэль. – Она знает, что ей делать?
   Сотрудник американского посольства, с которым беседовала Серена, согласился обеспечить отъезд Кайли, Чинь и ее сестры, когда будет объявлена окончательная эвакуация. Для этого по городу должны были курсировать автобусы, подбирая американцев и вьетнамцев в условленных местах, и доставлять их на вертолетные площадки. Оттуда их перевезут на американские корабли, стоящие на рейде. Серена кивнула:
   – Да. Она получила все необходимые документы и адрес, куда должна явиться сразу после того, как по американским армейским радиоканалам будет передан сигнал к эвакуации.
   – Что же это за сигнал? – с любопытством спросила Габриэль. Сигнал до сих пор держался в секрете, но она знала: Льюис сообщил его Серене и Майку.
   – Когда настанет решительный момент и северовьетнамцы подступят к Сайгону на расстояние часа пути, военные рации начнут каждые пятнадцать минут транслировать сообщение: «Температура воздуха в Сайгоне сто пять градусов и продолжает расти». Вслед за сообщением будут передавать песню Бинга Кросби «Белое Рождество».
   Габриэль рассмеялась:
   – В Сайгоне не бывает снежного Рождества, cherie! Тем более в апреле!
   24 апреля в Америку отправились последние дети, которым Серена и Майк сумели найти приемных родителей. Серена сама отвезла их в аэропорт. «Радио Ханоя» объявило, что все вьетнамцы, причастные к вывозу сирот за границу, будут считаться военными преступниками. Майк расспросил сотрудников приюта, не хотят ли они покинуть страну. Те, кто изъявил желание уехать, были включены в официальные списки лиц, которым предстояло сопровождать отбывающих детей.
   Они вылетали последним рейсом компании «Пан-Ам» из Сайгона. Несложная задача провести детей через пограничный контроль в зону вылета превратилась в настоящий кошмар. Зал был забит охваченными паникой людьми, тщетно умолявшими продать им билет, и даже те, кто его имел, продирались сквозь толпу, опасаясь, что в любой момент у них выхватят из рук билет и не позволят подняться на борт самолета.
   Серена держалась с великолепным британским хладнокровием. В большинстве своем люди, ломившиеся в галерею вылета, были вьетнамцами, имевшими французское подданство и французские паспорта. Это были счастливчики. Избранные.
   В ту минуту, когда Серена прощалась с детьми и вьетнамками, которые отправлялись с ними сопровождающими, над летным полем низко промчались несколько истребителей, обстреливая аэропорт.
   – Что случилось?! – сквозь слезы воскликнула одна из вьетнамок, вцепившись в руку Серены. – Мы не смажем вылететь? Наш самолет разбомбят?
   Сквозь грохот артиллерийской и минометной стрельбы Серена заверила ее, что самолет отправится в путь без всяких приключений.
   Минуты спустя, как только исчезли истребители, в динамиках раздался голос, приглашавший пассажиров занять места в самолете.
   Серена смотрела им вслед, чувствуя, как неистово колотится ее сердце. Но истребители больше не появлялись. Огромный лайнер пробежал по взлетной полосе и плавно взмыл в воздух, унося на борту последних сирот, которым удалось найти приемных родителей. У них по крайней мере есть будущее. Они станут членами семей, которые будут любить и лелеять их. Война уже не будет калечить их жизни. Серена отвернулась, внезапно ощутив такую усталость, что едва устояла на ногах. Не замечая ничего вокруг, она проехала по запруженным беженцами улицам, направляясь к «Континенталю». Оказавшись в номере, который уже много лет служил ей домом, она, даже не сняв одежды, свернулась калачиком на постели и через несколько секунд забылась сном.
   Через два дня, 26 апреля, было официально объявлено, что пост президента Южного Вьетнама займет генерал Ван Минь. К этому времени в Сайгоне почти не осталось иностранцев. Британский посол уехал, новозеландское представительство опустело и словно вымерло; даже подавляющее большинство журналистов покинули страну.