Страница:
– И дайте мне материал по пароходной компании «Конйейтс»!
Мэррей, который лично привлек внимание своего работодателя к великолепному послужному списку одного из двух членов компании «Конйейтс», озадаченно посмотрел на Теобальда Голденберга.
– Что вы собираетесь предложить О'Коннору? Кроме «Лебедя», его ничто другое не соблазнит.
Предложить ему?! – воскликнул Тео, ткнув указательным пальцем в грудь Мэррея. – Я ему ничего не предложу! Я в бараний рог согну негодяя! Я сделаю все для того, чтобы компания «Конйейтс» с треском лопнула! Я добьюсь, чтобы этот выродок никогда не был капитаном никакого другого судна! А еще знаете, что я собираюсь сделать?
Онемевший помощник буквально вжался в стену.
– Я собираюсь линчевать его и повесить на первой попавшейся рее! Я намерен пороть его до тех пор, пока из него не получится отбивная котлета!
Мэррей лихорадочно пытался нащупать позади себя дверную ручку.
– Я с него живого сдеру кожу! Я собираюсь распять этого мерзавца! Я сделаю из него…
Взмокшими от пота пальцами Мэррею удалось открыть дверь, и он выскользнул из кабинета Голденберга. Оказавшись в приемной, примыкающей к кабинету Тео, он и секретарша услышали, как тяжелое латунное пресс-папье, с силой ударившись о стену, с грохотом свалилось на пол.
Реакция герцога Марнского, получившего послание от Кристины, была совершенно иной. В течение нескольких секунд он оставался на террасе, где его застала телеграмма. Постучав пальцами по столу и улыбнувшись про себя, он поднялся и позвал дворецкого.
– Пошли Мейсона в отель «Юго-Западный», что в Саутгемптоне, чтобы забрать миссис де Вилье, и вели приготовить для нее комнаты. И вот еще что, Холмс… – Дворецкий почтительно ожидал. – Помести объявление в «Тайме»: «Герцог Марнский имеет честь объявить о предстоящем вступлении в брак с миссис Кристиной де Вилье, вдовой…» – Герцог на минуту задумался. – Как ты думаешь, какой наиболее подходящий день для женитьбы? – спросил он своего несколько опешившего слугу.
Холмс, верой и правдой служивший герцогу пятнадцать лет, постарался взять себя в руки и серьезно ответил:
– Ваша светлость отплывает на «Титанике» 10 апреля. Возможно, удобнее всего будет в конце мая или в начале июня.
– Не станем ждать до июня, – бодро сказал герцог. – Напишите: «10 мая».
– Было бы хорошо, если бы вы дали имена и адрес родителей миссис де Вилье для объявления.
– Не могу этого сделать. Я этого не знаю. – И вдруг удалился, насвистывая, словно мальчишка, и весело помахивая тростью.
Холмс доковылял до стола и взял в руки графин. Впервые за долгие годы безупречной службы он позволил себе налить виски из графина герцога.
Объявление в «Тайме» и слухи о том, что таинственная миссис де Вилье, будущая герцогиня Марнская, уже прибыла в Анерсли, вызвали всплеск любопытства среди друзей и знакомых герцога.
Очевидно, в Анерсли будет дано несколько грандиозных обедов, во время которых можно будет оценить женщину, сумевшую его заарканить. Чистили диадемы. Заказывали новые бальные платья. Однако все это оказалось напрасным. Герцог не собирался портить благословенные дни общения с Кристиной роскошными приемами, которых от него ожидали.
Марнские драгоценности были извлечены из запасников и подготовлены для их новой владелицы. Комнаты, в которые долгие годы не заглядывал луч солнца, были открыты и приведены в идеальный порядок – и все это для совершенно неизвестной женщины! К неудовольствию экономки, герцог лично следил за подготовкой комнат для Кристины, переставлял многочисленные вазы с цветами: где-то ставил розы повыше, где-то гвоздики пониже.
Все, начиная от кухарки и горничной и кончая престарелой графиней Шиль, хотели знать только одно: кто она такая и откуда появилась? Но никто этого не знал и ни у кого не было шанса узнать, потому что сразу, как только Кристину привезли на автомобиле, ворота Анерсли для внешнего мира оказались закрыты. Это лишь способствовало появлению новых слухов и ажиотажа. Наследница миллионера из Америки? Русская принцесса? Ни один слух не казался невероятным, и каждый пытался найти ответ, кем же был покойный мистер де Вилье. Однако никому это не удавалось. Все попытки оканчивались ничем.
Путешествие Кристины из Саутгемптона в Йоркшир было долгим, однако ехала она с полным комфортом. Правда, герцога неприятно поразила ее внешность: под глазами тени, улыбка усталая и вымученная. Герцог помог ей выйти из машины и поцеловал руку.
Кристина посмотрела на огромную усадьбу Анерсли. Плющ, посаженный века назад, скрывал фасад, огибая проемы окон. Заходящее солнце окрашивало в золотистые тона стены из йоркширского камня.
Анерсли. Принцессы выходили замуж и входили в семью, которая владела этой старинной усадьбой. Она была построена фаворитом Генриха VIII и расширена его сыном при Елизавете. На протяжении веков поместье Анерсли оставалось целым и невредимым – свидетелем королевских браков, королевских милостей и опал. Сыновей посылали на войну, и одни из них рано или поздно возвращались, другие не возвращались никогда. Рождения, браки, смерти. В истории Анерсли их было так много, что даже архивариусы не могли уследить за всеми. Бесконечные ряды портретов в длинных галереях рассказывали о многих поколениях тех, для кого Анерсли было домом и убежищем.
– Вам нравится? – вдруг обеспокоенно спросил герцог. Кристина стояла на посыпанной гравием ухоженной дорожке и с неподдельным интересом оглядывала величественное здание, которое должно было стать ее домом.
Она не убрала CBQIO руку из его руки.
– Это даже грандиознее, чем я ожидала, герцог. Это что-то огромное. Даже больше, чем дом мистера Дарси.
– Дарси? – недоуменно посмотрел на Кристину герцог.
– «Гордость и предубеждение», – улыбнулась Кристина, и эта улыбка словно вернула присущее ей тепло. – Я читала этот роман в детстве и до сих пор помню.
– Вы можете перечитать его снова, если пожелаете. Можете читать все, что вам захочется. Библиотека Анерсли – моя гордость. Я не думаю, что мне свойственны предубеждения.
Он был вознагражден еще более теплой улыбкой, после чего ввел ее в огромный зал, где в камине горел огонь. Пара разомлевших от тепла спаниелей встрепенулась, приветственно пролаяла и обнюхала Кристину, когда она почесала им за ухом.
– Харвестер и Черри-Бренди, – сказал герцог, когда собаки продемонстрировали свою доброжелательность к гостье, лизнув ей руку. – Я купил их в качестве охотничьих, когда увлекался охотой.
– Как это ужасно! – передернула плечами Кристина.
– Я согласен с вами… теперь…
Он ввел ее в уютную, хорошо освещенную комнату, которая служила ему кабинетом. Плотно закрыв двери, чтобы исключить возможность подслушивания и подглядывания со стороны любопытных слуг, герцог осторожно снял с Кристины шляпу с павлиньим пером и притянул ее к себе.
– …Моя жизнь изменилась. Ее изменила ты, Кристина. Будет справедливо признаться, что ты собираешься заключить со мной вовсе не такую сделку, как могла считать. У меня есть титул и деньги, однако моя репутация оставляет желать лучшего. Я растратил двадцать лет своей жизни на бессмысленные вещи. Охота, стрельба, игра в карты, одна любовная интрига сменяла другую… Ты все еще хочешь выйти за меня замуж?
Герцог слышал, как потрескивают поленья в камине, видел, как пламя бросает отсветы на стены, пока он ожидал ответа.
Кристина подняла лицо вверх, и он провел пальцами по ее щекам.
– Я не люблю тебя, герцог, но ведь ты это знаешь, верно?
– Да, знаю, – мягко сказал он. – Но знаю также и то, что тепло относишься ко мне и что любовь способна расти. А у меня достанет любви на нас двоих, Кристина. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Ничего и никогда в своей жизни я не хотел сильнее.
Слегка вздохнув, Кристина вошла в круг его рук и положила голову ему на грудь. Герцог стал нежно гладить ей волосы.
– Что произошло в Саутгемптоне, Кристина?
Она уткнулась лицом в его рубашку с оборками, чтобы он не мог увидеть слезы в ее глазах.
– Я снова видела Девлина.
– Девлина? – Герцог нахмурился. Он не знал имени человека, который принес ей столько несчастья.
– Это было ужасно! Мерзко. Я больше не хочу его видеть. Я хочу чувствовать себя в безопасности.
Он сжал руками плечи Кристины.
– Девлин – это имя мужчины, которого ты любишь?
Она кивнула. Слезы застилали ей глаза.
– Но он меня не любит. Он ненавидит меня, и я не знаю – за что.
– Успокойся, дорогая. – Герцог стал баюкать ее, словно ребенка. – Со мной ты забудешь его. Я буду тебя любить и заботиться о тебе до конца своих дней. Ты мне веришь?
Кристина подняла к нему заплаканное лицо.
– Да, герцог. И я буду добра к тебе. Обещаю.
– Более того, ma chere amie 4. В один прекрасный день ты полюбишь меня.
Он наклонился и стал долго и нежно целовать Кристину. Кристина отвечала ему, и поцелуи ее становились все более жаркими – ей хотелось поскорее забыть причиняющие боль воспоминания и быть как можно более ласковой и щедрой с человеком, который скоро станет ее мужем.
В течение последующих нескольких дней Кристина буквально обворожила слуг Анерсли и очень порадовала герцога, заявив, что у нее нет ни малейшего желания бывать в обществе. Она предпочитала проводить время с ним, совершать прогулки по лесу в сопровождении собак. Или же сидеть на террасе, греясь на весеннем солнце и любуясь газонами, цветочными клумбами и видом пастбищ, лугов и леса вдали.
Герцог все больше и больше верил в то, что Кристина со временем полюбит его так же сильно, как любит ее он. Их раскованные, не сдерживаемые никакими условностями любовные игры приводили его в восторг. Еще больше радовали вроде бы незначительные знаки доверия и любви: то Кристина сунет свою руку в его во время прогулки; то положит ему голову на грудь, когда они сидят перед камином в библиотеке.
Когда Кристина в первый раз увидела библиотеку герцога, она пришла в настоящий восторг. Она обнаружила здесь и книги, которые любила с детства, – «Три мушкетера», «Гордость и предубеждение», «Робинзон Крузо». Кристина рассказала немало удивленному герцогу, как отец читал ей в тесной каюте «Счастливой звезды» и как Джош всегда говорил о Крузо – «этот бедный парняга». Герцог даже пожалел, что у них нет званых обедов. Они недолго бы оставались слишком официальными при умении Кристины вести живую беседу.
К тому моменту, когда они по пути к Саутгемптону и «Титанику» заехали в Лондон, Кристина вновь обрела свойственную ей жизненную энергию. В течение недели они гуляли по городу, посещали театры, обедали в лучших ресторанах.
Однажды вечером, когда они вышли из кафе, к ним подошла продавщица примул в накинутой на плечи шали, ступая босыми ногами по камням. Когда-то так ходила Кристина. Герцог купил у нее целый поднос слегка привядших цветов, и они ушли, а девушка в недоумении стала рассматривать крупную денежную купюру, оказавшуюся в ее руках.
Кристина ничего не сказала, только стиснула герцогу руку, и крупный рубин на среднем пальце блеснул в лунном свете. Она благодарно подумала о том, что ей повезло найти человека, который так ее любит.
Конкуренция в судостроении с каждым месяцем становилась все более жесткой. «Уайт стар» и Кунард были лидерами и вели борьбу на своем уровне. На ступень ниже стояли Пароходная компания Голденберга и пароходная компания «Конйейтс». Хорошая реклама делала свое дело, и каюты первого класса «Ниневии» были всегда заняты. Дуан удачно обыгрывал тот факт, что их компания молодая и чисто американская. Одной фотографии высокорослого рыжеволосого красавца капитана было достаточно для того, чтобы потенциальные пассажирки стали нашептывать своим мужьям, будто, по их сведениям, пища на корабле компании «Конйейтс» гораздо лучше той, что предлагает компания Голденберга.
Они переманили к себе многих клиентов Голденберга. Но только не с «Коринфии». На «Коринфии» сложилось ядро постоянных пассажиров, группировавшихся вокруг красивой женщины, которая была фактически хозяйкой на судне. Дуану нравилась идея о том, чтобы красивая женщина украшала капитанский стол за обедом. Хотя Дуан никогда не плавал сам, он внимательно изучал списки пассажиров. Состоятельные женщины на борту «Ниневии» были довольно солидного возраста. Дуан предложил использовать опыт «Коринфии». Молодая красивая женщина на борту способна взбодрить и оживить слишком степенных пассажиров.
Услышав об этом, Девлин разразился страшными проклятиями. Дуан высказал мысль, что если они хотят составить конкуренцию Голденбергу, то должны найти женщину не просто красивую, но к тому же умную и веселую, что еще больше увеличит притягательность «Ниневии».
– К чертовой матери! У Голденберга проститутка на борту, поэтому многие и плавают на «Коринфии»! Мне не нужен бордель на судне!
Дуан больше не поднимал этот вопрос. Он очень нуждался в Девлине и боялся потерять его. И в то же время его все сильнее беспокоил взрывной характер капитана.
Дуан нахмурился, подумав о том, какова была бы реакция его партнера, если бы он узнал о предложении Голденберга купить «Ниневию». Для Девлина «Ниневия» была не просто бизнесом. Он никогда не согласится продать ее соперничающей компании или кому-либо другому. И все же… Предложенная Голденбергом цена была до неправдоподобия высокой. Дуан, всегда проявлявший осторожность в денежных вопросах, ломал голову над тем, что бы это могло означать.
В течение ряда лет компания Кунарда имела самые быстроходные и самые большие суда на Атлантике – «Мавританию» и «Лузитанию». «Уайт стар» вознамерилась склонить чашу весов в свою пользу и приняла смелую программу строительства новых судов. Три лайнера, превосходящих по грузоподъемности и по роскоши суда Кунарда, должны были превзойти конкурента и в скорости. «Олимпия» уже имела шумный успех, и Дуан буквально зеленел от зависти, когда читал о ней или видел ее у причала. Второй гигантский пароход уже прошел пробные испытания и готовился отправиться в первый свой рейс десятого числа этого месяца.
Фотографии, разбросанные на письменном столе Дуана, свидетельствовали о том, что «Титаник» не столько корабль, сколько плавающий роскошный отель. Его водоизмещение превышало сорок восемь тысяч тонн. Дуану казалось, что сейчас самое подходящее время для того, чтобы продать «Ниневию» и направить деловые интересы в какую-нибудь другую сферу. «Титаник» возвещал приход новой эры, и кораблям типа «Ниневии» и «Коринфии» скоро не найдется места в верхней части неофициальной иерархии пассажирских судов. И тем не менее Голденберг предлагает целое состояние за корабль, который плавал уже не менее двенадцати лет. К тому же в тот самый момент, когда в первое плавание выходит «Титаник». Что Голденберг знает такого, что неизвестно ему, Дуану? Этот человек не был дураком. Он не стал бы предлагать такие деньги за «Ниневию», не имея на то веских причин.
Дуан решил выяснить эти причины. Он позвонил стенографистке и продиктовал ей письмо мистеру Теобальду Голденбергу, в котором поблагодарил за предложение и информировал о том, что внимательно его изучит. Он также сказал стенографистке, что не хотел бы, чтобы об этом предложении стало известно его партнеру. Стенографистка вынуждена была подчиниться, хотя, печатая письмо, испытывала справедливое негодование. Было очевидно, что мистер Йейтс не вполне откровенен со своим партнером мистером О'Коннором. Если мистер Йейтс ведет переговоры о продаже пароходной компании «Конйейтс», разве его партнер не должен узнать об этом первым? Если она сообщит об этом мистеру О'Коннору, возможно, он наконец-то обратит на нее внимание – ведь до этого времени он вообще не замечал ее. Однако тогда мистер Йейтс наверняка страшно на нее разозлится, а когда говорящий ровным голосом, безупречно одетый мистер Йейтс начинает злиться, она приходит в ужас.
Нет, она не станет злить мистера Йейтса. Лучше помалкивать и ничего не говорить. Стенографистка запечатала письмо, адресованное мистеру Теобальду Голденбергу, и занялась текущими делами.
Кристина много раз наблюдала за тем, как на борт «Коринфии» поднимались дамы с несколькими горничными и с сотней чемоданов и баулов. Сейчас, к ее удивлению, она оказалась одной из них. Герцог настоял, чтобы ее путешествие было обставлено со всей пышностью. Десятки шикарных, сшитых по последней моде и украшенных драгоценностями вечерних платьев и костюмов она приняла с благодарностью, но наотрез отказалась от горничной.
Герцог извинился за то, что не может так сразу изменить свои привычки и берет с собой камердинера.
Кристина засмеялась и сжала герцогу руку. Они завтракали в отеле, и в окно ей видны были причалы и четыре величественные трубы «Титаника», возвышавшиеся над палубными постройками. Последние следы грусти, закравшейся в ее сердце во время поездки в Ане рели, исчезли.
Давая герцогу обещание выйти за него замуж, она приносила в жертву море. Во всяком случае, оно переставало быть ее домом. Тем не менее Кристина была намерена изучить с профессиональной точки зрения плюсы и минусы огромного корабля и передать все свои соображения Тео.
Кристина повернулась, услышав за своей спиной голос:
– Ну что ты, право, голубушка. Ты будешь чувствовать себя еще хуже, если не будешь есть.
Крепкого сложения американец пятидесяти с небольшим лет уговаривал черноволосую девушку хотя бы попробовать тосты. Та с гримаской покачала головой. Кристина увидела, как на ее пальце сверкнуло явно недавно надетое обручальное кольцо.
– Прости, Мильтон. Я не могу. – Голос у девушки задрожал, того и гляди расплачется.
Муж наклонился к ней и взял ее руку в свою.
– Ну, не беспокойся, голубушка. Всего каких-нибудь пять дней – и мы будем в Нью-Йорке. Нет никаких оснований для страха. Корабль настолько огромный, что это будет похоже на прогулку по озеру Онтарио.
Девушка предприняла героическую попытку улыбнуться, однако в ее глазах светился страх. Кристине и раньше случалось видеть подобный страх в глазах женщин, которые занимали место на своей койке, едва корабль покидал порт, и оставались там до прихода судна в Нью-Йорк.
– Бедное дитя! – сказала Кристина, поворачиваясь к герцогу. – Она страшно испугана.
– Ну да, дитя, – отозвался герцог. – Она младше тебя самое большее на год.
Кристина не стала возражать. Вероятно, герцог был прав, если речь шла о возрасте. Если же говорить об опыте, то она была на поколение старше этой невинной, хрупкой девушки.
– Ты готова подняться на борт? – спросил герцог Кристину, которая с явным нетерпением поглядывала на корабль.
– О да! Не дождусь, когда снова окажусь в море!
– В таком случае мне придется продать Анерсли и купить тебе корабль, – заметил герцог.
Кристина засмеялась:
– Анерсли – изумительное место, и я не хочу, чтобы ты его продавал. Твоя семья владела им многие годы.
– Почти пятьсот лет, – серьезно уточнил герцог.
– В таком случае обещаю тебе, что стану любить Анерсли так же, как любишь его ты.
– Я люблю его сейчас потому, что ты будешь под его крышей, – сказал герцог, целуя ей руку. – Мой дом там, где находишься ты, Кристина. Если он должен быть в море, то быть посему. Слава Богу, англичане – это нация моряков.
Через час после этого, положив затянутую в лайковую перчатку руку на руку герцога, обмотав вокруг шеи боа из соболиного меха, в элегантном, сшитом в Париже дневном платье, словно не замечая, как в ее сторону поворачиваются головы всех пассажиров и экипажа, Кристина взошла на борт «Титаника».
Глава 26
Мэррей, который лично привлек внимание своего работодателя к великолепному послужному списку одного из двух членов компании «Конйейтс», озадаченно посмотрел на Теобальда Голденберга.
– Что вы собираетесь предложить О'Коннору? Кроме «Лебедя», его ничто другое не соблазнит.
Предложить ему?! – воскликнул Тео, ткнув указательным пальцем в грудь Мэррея. – Я ему ничего не предложу! Я в бараний рог согну негодяя! Я сделаю все для того, чтобы компания «Конйейтс» с треском лопнула! Я добьюсь, чтобы этот выродок никогда не был капитаном никакого другого судна! А еще знаете, что я собираюсь сделать?
Онемевший помощник буквально вжался в стену.
– Я собираюсь линчевать его и повесить на первой попавшейся рее! Я намерен пороть его до тех пор, пока из него не получится отбивная котлета!
Мэррей лихорадочно пытался нащупать позади себя дверную ручку.
– Я с него живого сдеру кожу! Я собираюсь распять этого мерзавца! Я сделаю из него…
Взмокшими от пота пальцами Мэррею удалось открыть дверь, и он выскользнул из кабинета Голденберга. Оказавшись в приемной, примыкающей к кабинету Тео, он и секретарша услышали, как тяжелое латунное пресс-папье, с силой ударившись о стену, с грохотом свалилось на пол.
Реакция герцога Марнского, получившего послание от Кристины, была совершенно иной. В течение нескольких секунд он оставался на террасе, где его застала телеграмма. Постучав пальцами по столу и улыбнувшись про себя, он поднялся и позвал дворецкого.
– Пошли Мейсона в отель «Юго-Западный», что в Саутгемптоне, чтобы забрать миссис де Вилье, и вели приготовить для нее комнаты. И вот еще что, Холмс… – Дворецкий почтительно ожидал. – Помести объявление в «Тайме»: «Герцог Марнский имеет честь объявить о предстоящем вступлении в брак с миссис Кристиной де Вилье, вдовой…» – Герцог на минуту задумался. – Как ты думаешь, какой наиболее подходящий день для женитьбы? – спросил он своего несколько опешившего слугу.
Холмс, верой и правдой служивший герцогу пятнадцать лет, постарался взять себя в руки и серьезно ответил:
– Ваша светлость отплывает на «Титанике» 10 апреля. Возможно, удобнее всего будет в конце мая или в начале июня.
– Не станем ждать до июня, – бодро сказал герцог. – Напишите: «10 мая».
– Было бы хорошо, если бы вы дали имена и адрес родителей миссис де Вилье для объявления.
– Не могу этого сделать. Я этого не знаю. – И вдруг удалился, насвистывая, словно мальчишка, и весело помахивая тростью.
Холмс доковылял до стола и взял в руки графин. Впервые за долгие годы безупречной службы он позволил себе налить виски из графина герцога.
Объявление в «Тайме» и слухи о том, что таинственная миссис де Вилье, будущая герцогиня Марнская, уже прибыла в Анерсли, вызвали всплеск любопытства среди друзей и знакомых герцога.
Очевидно, в Анерсли будет дано несколько грандиозных обедов, во время которых можно будет оценить женщину, сумевшую его заарканить. Чистили диадемы. Заказывали новые бальные платья. Однако все это оказалось напрасным. Герцог не собирался портить благословенные дни общения с Кристиной роскошными приемами, которых от него ожидали.
Марнские драгоценности были извлечены из запасников и подготовлены для их новой владелицы. Комнаты, в которые долгие годы не заглядывал луч солнца, были открыты и приведены в идеальный порядок – и все это для совершенно неизвестной женщины! К неудовольствию экономки, герцог лично следил за подготовкой комнат для Кристины, переставлял многочисленные вазы с цветами: где-то ставил розы повыше, где-то гвоздики пониже.
Все, начиная от кухарки и горничной и кончая престарелой графиней Шиль, хотели знать только одно: кто она такая и откуда появилась? Но никто этого не знал и ни у кого не было шанса узнать, потому что сразу, как только Кристину привезли на автомобиле, ворота Анерсли для внешнего мира оказались закрыты. Это лишь способствовало появлению новых слухов и ажиотажа. Наследница миллионера из Америки? Русская принцесса? Ни один слух не казался невероятным, и каждый пытался найти ответ, кем же был покойный мистер де Вилье. Однако никому это не удавалось. Все попытки оканчивались ничем.
Путешествие Кристины из Саутгемптона в Йоркшир было долгим, однако ехала она с полным комфортом. Правда, герцога неприятно поразила ее внешность: под глазами тени, улыбка усталая и вымученная. Герцог помог ей выйти из машины и поцеловал руку.
Кристина посмотрела на огромную усадьбу Анерсли. Плющ, посаженный века назад, скрывал фасад, огибая проемы окон. Заходящее солнце окрашивало в золотистые тона стены из йоркширского камня.
Анерсли. Принцессы выходили замуж и входили в семью, которая владела этой старинной усадьбой. Она была построена фаворитом Генриха VIII и расширена его сыном при Елизавете. На протяжении веков поместье Анерсли оставалось целым и невредимым – свидетелем королевских браков, королевских милостей и опал. Сыновей посылали на войну, и одни из них рано или поздно возвращались, другие не возвращались никогда. Рождения, браки, смерти. В истории Анерсли их было так много, что даже архивариусы не могли уследить за всеми. Бесконечные ряды портретов в длинных галереях рассказывали о многих поколениях тех, для кого Анерсли было домом и убежищем.
– Вам нравится? – вдруг обеспокоенно спросил герцог. Кристина стояла на посыпанной гравием ухоженной дорожке и с неподдельным интересом оглядывала величественное здание, которое должно было стать ее домом.
Она не убрала CBQIO руку из его руки.
– Это даже грандиознее, чем я ожидала, герцог. Это что-то огромное. Даже больше, чем дом мистера Дарси.
– Дарси? – недоуменно посмотрел на Кристину герцог.
– «Гордость и предубеждение», – улыбнулась Кристина, и эта улыбка словно вернула присущее ей тепло. – Я читала этот роман в детстве и до сих пор помню.
– Вы можете перечитать его снова, если пожелаете. Можете читать все, что вам захочется. Библиотека Анерсли – моя гордость. Я не думаю, что мне свойственны предубеждения.
Он был вознагражден еще более теплой улыбкой, после чего ввел ее в огромный зал, где в камине горел огонь. Пара разомлевших от тепла спаниелей встрепенулась, приветственно пролаяла и обнюхала Кристину, когда она почесала им за ухом.
– Харвестер и Черри-Бренди, – сказал герцог, когда собаки продемонстрировали свою доброжелательность к гостье, лизнув ей руку. – Я купил их в качестве охотничьих, когда увлекался охотой.
– Как это ужасно! – передернула плечами Кристина.
– Я согласен с вами… теперь…
Он ввел ее в уютную, хорошо освещенную комнату, которая служила ему кабинетом. Плотно закрыв двери, чтобы исключить возможность подслушивания и подглядывания со стороны любопытных слуг, герцог осторожно снял с Кристины шляпу с павлиньим пером и притянул ее к себе.
– …Моя жизнь изменилась. Ее изменила ты, Кристина. Будет справедливо признаться, что ты собираешься заключить со мной вовсе не такую сделку, как могла считать. У меня есть титул и деньги, однако моя репутация оставляет желать лучшего. Я растратил двадцать лет своей жизни на бессмысленные вещи. Охота, стрельба, игра в карты, одна любовная интрига сменяла другую… Ты все еще хочешь выйти за меня замуж?
Герцог слышал, как потрескивают поленья в камине, видел, как пламя бросает отсветы на стены, пока он ожидал ответа.
Кристина подняла лицо вверх, и он провел пальцами по ее щекам.
– Я не люблю тебя, герцог, но ведь ты это знаешь, верно?
– Да, знаю, – мягко сказал он. – Но знаю также и то, что тепло относишься ко мне и что любовь способна расти. А у меня достанет любви на нас двоих, Кристина. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Ничего и никогда в своей жизни я не хотел сильнее.
Слегка вздохнув, Кристина вошла в круг его рук и положила голову ему на грудь. Герцог стал нежно гладить ей волосы.
– Что произошло в Саутгемптоне, Кристина?
Она уткнулась лицом в его рубашку с оборками, чтобы он не мог увидеть слезы в ее глазах.
– Я снова видела Девлина.
– Девлина? – Герцог нахмурился. Он не знал имени человека, который принес ей столько несчастья.
– Это было ужасно! Мерзко. Я больше не хочу его видеть. Я хочу чувствовать себя в безопасности.
Он сжал руками плечи Кристины.
– Девлин – это имя мужчины, которого ты любишь?
Она кивнула. Слезы застилали ей глаза.
– Но он меня не любит. Он ненавидит меня, и я не знаю – за что.
– Успокойся, дорогая. – Герцог стал баюкать ее, словно ребенка. – Со мной ты забудешь его. Я буду тебя любить и заботиться о тебе до конца своих дней. Ты мне веришь?
Кристина подняла к нему заплаканное лицо.
– Да, герцог. И я буду добра к тебе. Обещаю.
– Более того, ma chere amie 4. В один прекрасный день ты полюбишь меня.
Он наклонился и стал долго и нежно целовать Кристину. Кристина отвечала ему, и поцелуи ее становились все более жаркими – ей хотелось поскорее забыть причиняющие боль воспоминания и быть как можно более ласковой и щедрой с человеком, который скоро станет ее мужем.
В течение последующих нескольких дней Кристина буквально обворожила слуг Анерсли и очень порадовала герцога, заявив, что у нее нет ни малейшего желания бывать в обществе. Она предпочитала проводить время с ним, совершать прогулки по лесу в сопровождении собак. Или же сидеть на террасе, греясь на весеннем солнце и любуясь газонами, цветочными клумбами и видом пастбищ, лугов и леса вдали.
Герцог все больше и больше верил в то, что Кристина со временем полюбит его так же сильно, как любит ее он. Их раскованные, не сдерживаемые никакими условностями любовные игры приводили его в восторг. Еще больше радовали вроде бы незначительные знаки доверия и любви: то Кристина сунет свою руку в его во время прогулки; то положит ему голову на грудь, когда они сидят перед камином в библиотеке.
Когда Кристина в первый раз увидела библиотеку герцога, она пришла в настоящий восторг. Она обнаружила здесь и книги, которые любила с детства, – «Три мушкетера», «Гордость и предубеждение», «Робинзон Крузо». Кристина рассказала немало удивленному герцогу, как отец читал ей в тесной каюте «Счастливой звезды» и как Джош всегда говорил о Крузо – «этот бедный парняга». Герцог даже пожалел, что у них нет званых обедов. Они недолго бы оставались слишком официальными при умении Кристины вести живую беседу.
К тому моменту, когда они по пути к Саутгемптону и «Титанику» заехали в Лондон, Кристина вновь обрела свойственную ей жизненную энергию. В течение недели они гуляли по городу, посещали театры, обедали в лучших ресторанах.
Однажды вечером, когда они вышли из кафе, к ним подошла продавщица примул в накинутой на плечи шали, ступая босыми ногами по камням. Когда-то так ходила Кристина. Герцог купил у нее целый поднос слегка привядших цветов, и они ушли, а девушка в недоумении стала рассматривать крупную денежную купюру, оказавшуюся в ее руках.
Кристина ничего не сказала, только стиснула герцогу руку, и крупный рубин на среднем пальце блеснул в лунном свете. Она благодарно подумала о том, что ей повезло найти человека, который так ее любит.
***
Дуан Йейтс прочитал предложение Пароходной компании Голденберга и задумчиво постучал золотой ручкой по зубам. С какой стати этот Голденберг, черт бы его побрал, предлагает такую большую цену за «Ниневию»? Какая-то бессмыслица! Пароходная компания Голденберга через несколько недель спускает на воду новый лайнер водоизмещением двадцать тысяч тонн. «Ниневия» выглядела скорлупкой по сравнению с пароходом таких размеров.Конкуренция в судостроении с каждым месяцем становилась все более жесткой. «Уайт стар» и Кунард были лидерами и вели борьбу на своем уровне. На ступень ниже стояли Пароходная компания Голденберга и пароходная компания «Конйейтс». Хорошая реклама делала свое дело, и каюты первого класса «Ниневии» были всегда заняты. Дуан удачно обыгрывал тот факт, что их компания молодая и чисто американская. Одной фотографии высокорослого рыжеволосого красавца капитана было достаточно для того, чтобы потенциальные пассажирки стали нашептывать своим мужьям, будто, по их сведениям, пища на корабле компании «Конйейтс» гораздо лучше той, что предлагает компания Голденберга.
Они переманили к себе многих клиентов Голденберга. Но только не с «Коринфии». На «Коринфии» сложилось ядро постоянных пассажиров, группировавшихся вокруг красивой женщины, которая была фактически хозяйкой на судне. Дуану нравилась идея о том, чтобы красивая женщина украшала капитанский стол за обедом. Хотя Дуан никогда не плавал сам, он внимательно изучал списки пассажиров. Состоятельные женщины на борту «Ниневии» были довольно солидного возраста. Дуан предложил использовать опыт «Коринфии». Молодая красивая женщина на борту способна взбодрить и оживить слишком степенных пассажиров.
Услышав об этом, Девлин разразился страшными проклятиями. Дуан высказал мысль, что если они хотят составить конкуренцию Голденбергу, то должны найти женщину не просто красивую, но к тому же умную и веселую, что еще больше увеличит притягательность «Ниневии».
– К чертовой матери! У Голденберга проститутка на борту, поэтому многие и плавают на «Коринфии»! Мне не нужен бордель на судне!
Дуан больше не поднимал этот вопрос. Он очень нуждался в Девлине и боялся потерять его. И в то же время его все сильнее беспокоил взрывной характер капитана.
Дуан нахмурился, подумав о том, какова была бы реакция его партнера, если бы он узнал о предложении Голденберга купить «Ниневию». Для Девлина «Ниневия» была не просто бизнесом. Он никогда не согласится продать ее соперничающей компании или кому-либо другому. И все же… Предложенная Голденбергом цена была до неправдоподобия высокой. Дуан, всегда проявлявший осторожность в денежных вопросах, ломал голову над тем, что бы это могло означать.
В течение ряда лет компания Кунарда имела самые быстроходные и самые большие суда на Атлантике – «Мавританию» и «Лузитанию». «Уайт стар» вознамерилась склонить чашу весов в свою пользу и приняла смелую программу строительства новых судов. Три лайнера, превосходящих по грузоподъемности и по роскоши суда Кунарда, должны были превзойти конкурента и в скорости. «Олимпия» уже имела шумный успех, и Дуан буквально зеленел от зависти, когда читал о ней или видел ее у причала. Второй гигантский пароход уже прошел пробные испытания и готовился отправиться в первый свой рейс десятого числа этого месяца.
Фотографии, разбросанные на письменном столе Дуана, свидетельствовали о том, что «Титаник» не столько корабль, сколько плавающий роскошный отель. Его водоизмещение превышало сорок восемь тысяч тонн. Дуану казалось, что сейчас самое подходящее время для того, чтобы продать «Ниневию» и направить деловые интересы в какую-нибудь другую сферу. «Титаник» возвещал приход новой эры, и кораблям типа «Ниневии» и «Коринфии» скоро не найдется места в верхней части неофициальной иерархии пассажирских судов. И тем не менее Голденберг предлагает целое состояние за корабль, который плавал уже не менее двенадцати лет. К тому же в тот самый момент, когда в первое плавание выходит «Титаник». Что Голденберг знает такого, что неизвестно ему, Дуану? Этот человек не был дураком. Он не стал бы предлагать такие деньги за «Ниневию», не имея на то веских причин.
Дуан решил выяснить эти причины. Он позвонил стенографистке и продиктовал ей письмо мистеру Теобальду Голденбергу, в котором поблагодарил за предложение и информировал о том, что внимательно его изучит. Он также сказал стенографистке, что не хотел бы, чтобы об этом предложении стало известно его партнеру. Стенографистка вынуждена была подчиниться, хотя, печатая письмо, испытывала справедливое негодование. Было очевидно, что мистер Йейтс не вполне откровенен со своим партнером мистером О'Коннором. Если мистер Йейтс ведет переговоры о продаже пароходной компании «Конйейтс», разве его партнер не должен узнать об этом первым? Если она сообщит об этом мистеру О'Коннору, возможно, он наконец-то обратит на нее внимание – ведь до этого времени он вообще не замечал ее. Однако тогда мистер Йейтс наверняка страшно на нее разозлится, а когда говорящий ровным голосом, безупречно одетый мистер Йейтс начинает злиться, она приходит в ужас.
Нет, она не станет злить мистера Йейтса. Лучше помалкивать и ничего не говорить. Стенографистка запечатала письмо, адресованное мистеру Теобальду Голденбергу, и занялась текущими делами.
Кристина много раз наблюдала за тем, как на борт «Коринфии» поднимались дамы с несколькими горничными и с сотней чемоданов и баулов. Сейчас, к ее удивлению, она оказалась одной из них. Герцог настоял, чтобы ее путешествие было обставлено со всей пышностью. Десятки шикарных, сшитых по последней моде и украшенных драгоценностями вечерних платьев и костюмов она приняла с благодарностью, но наотрез отказалась от горничной.
Герцог извинился за то, что не может так сразу изменить свои привычки и берет с собой камердинера.
Кристина засмеялась и сжала герцогу руку. Они завтракали в отеле, и в окно ей видны были причалы и четыре величественные трубы «Титаника», возвышавшиеся над палубными постройками. Последние следы грусти, закравшейся в ее сердце во время поездки в Ане рели, исчезли.
Давая герцогу обещание выйти за него замуж, она приносила в жертву море. Во всяком случае, оно переставало быть ее домом. Тем не менее Кристина была намерена изучить с профессиональной точки зрения плюсы и минусы огромного корабля и передать все свои соображения Тео.
Кристина повернулась, услышав за своей спиной голос:
– Ну что ты, право, голубушка. Ты будешь чувствовать себя еще хуже, если не будешь есть.
Крепкого сложения американец пятидесяти с небольшим лет уговаривал черноволосую девушку хотя бы попробовать тосты. Та с гримаской покачала головой. Кристина увидела, как на ее пальце сверкнуло явно недавно надетое обручальное кольцо.
– Прости, Мильтон. Я не могу. – Голос у девушки задрожал, того и гляди расплачется.
Муж наклонился к ней и взял ее руку в свою.
– Ну, не беспокойся, голубушка. Всего каких-нибудь пять дней – и мы будем в Нью-Йорке. Нет никаких оснований для страха. Корабль настолько огромный, что это будет похоже на прогулку по озеру Онтарио.
Девушка предприняла героическую попытку улыбнуться, однако в ее глазах светился страх. Кристине и раньше случалось видеть подобный страх в глазах женщин, которые занимали место на своей койке, едва корабль покидал порт, и оставались там до прихода судна в Нью-Йорк.
– Бедное дитя! – сказала Кристина, поворачиваясь к герцогу. – Она страшно испугана.
– Ну да, дитя, – отозвался герцог. – Она младше тебя самое большее на год.
Кристина не стала возражать. Вероятно, герцог был прав, если речь шла о возрасте. Если же говорить об опыте, то она была на поколение старше этой невинной, хрупкой девушки.
– Ты готова подняться на борт? – спросил герцог Кристину, которая с явным нетерпением поглядывала на корабль.
– О да! Не дождусь, когда снова окажусь в море!
– В таком случае мне придется продать Анерсли и купить тебе корабль, – заметил герцог.
Кристина засмеялась:
– Анерсли – изумительное место, и я не хочу, чтобы ты его продавал. Твоя семья владела им многие годы.
– Почти пятьсот лет, – серьезно уточнил герцог.
– В таком случае обещаю тебе, что стану любить Анерсли так же, как любишь его ты.
– Я люблю его сейчас потому, что ты будешь под его крышей, – сказал герцог, целуя ей руку. – Мой дом там, где находишься ты, Кристина. Если он должен быть в море, то быть посему. Слава Богу, англичане – это нация моряков.
Через час после этого, положив затянутую в лайковую перчатку руку на руку герцога, обмотав вокруг шеи боа из соболиного меха, в элегантном, сшитом в Париже дневном платье, словно не замечая, как в ее сторону поворачиваются головы всех пассажиров и экипажа, Кристина взошла на борт «Титаника».
Глава 26
Судя по тому, с каким презрением Кейт с него скатилась, моряк понял, что удовлетворить ее едва ли сможет. Тело его блестело от пота, от усталости ныли все члены, и хотя он отдал последние силы, все было без толку. Отчаянные крики Кейт: «Быстрее, быстрее! Не останавливайся, скотина!» – не помогали, потому что он излил в нее все семя и обмяк до такой степени, что напоминал тряпичную куклу. Кейт ругалась, пытаясь подстегнуть его, а затем, окончательно обозлившись, стала последними словами клясть его мужское достоинство.
Моряк поспешил исчезнуть.
Тело Кейт полыхало изнутри, и не было сил загасить этот пожар. Моряк был третьим за последние несколько часов, и тем не менее она так и не смогла достичь желанной разрядки. Только Девлин и Станислав были способны утолить ее огненную жажду, но она собиралась убить Девлина. Кейт знала, что он никогда больше не дотронется до нее и единственный способ освободиться от Девлина – это уничтожить его.
Кейт оделась, напудрилась, накрасила лицо и щедро обрызгала духами шею и грудь. После этого она двинулась по Саут-стрит, пытаясь в пивных барах узнать о местонахождении Станислава Миколия.
Станислав уже более трех недель обретался в районе Саут-стрит. Он получил расчет после рейса в Бразилию и при виде «Ниневии» у Манхэттенского пирса в раздумье остановился. Он хотел ту англичанку. Он видел, как Кейт сердито сошла с «Ниневии», как «Ниневия» отплыла, и проследил, как Кейт вернулась в комнату, в которой прежде жила с Девлином. После этого Станислав купил бутылку дешевого виски и удалился в свою грязную комнатенку, чтобы обдумать положение. Капитан О'Коннор будет отсутствовать по крайней мере три недели. Англичанка не сможет обойтись без мужчины в течение столь долгого времени. Она наверняка рассчитывала остаться на борту с капитаном. Станиславу хватило одного взгляда на ее лицо, чтобы понять, как сильно она разочарована. Если бы он пришел к ней сейчас, она бы ему не отказала.
В последние дни Станислав слышал от многих, что Кейт ищет его, и решил выждать еще немного. Он знал всех мужчин, которые посещали комнату Кейт, и был в полной уверенности, что никто из них не сможет сделать то, что может сделать он, Станислав. Чем больше мужчин пройдет через нее, тем отчаяннее она будет искать его.
Он сидел на крыльце, рядом с ним стояла бутылка, когда вошел приятель по имени Пол и сказал:
– Англичанка в баре «Черский» спрашивает тебя.
Станислав кивнул, прикончил бутылку и не спеша пошел тротуаром по направлению к «Черскому». Он шел, выставив вперед массивные плечи, по-бычьи наклонив голову. Рубашка его была расстегнута вверху, открывая густые черные волосы на груди. Необщительный, замкнутый, с могучей фигурой, он снискал уважение среди видавших виды моряков Нью-Йорка.
Расспросы Кейт в барах были бесполезны. Моряки знали, где обретался Миколий, однако никто не собирался ей этого говорить. Капитан с обветренным лицом забрал у нее стакан с ромом, которым Кейт хотела заглушить свое разочарование, и дал волю рукам. Его пальцы ритмично заскользили по ягодицам Кейт, пробрались ей между бедер и занялись исследованиями, которым мешали складки платья из тафты. Наконец и это препятствие было устранено. Кейт видела, в какое возбуждение пришел капитан, одним глотком допила ром, обхватила его за талию и повела из бара. Капитан был молод и силен. Возможно, на сей раз ей повезет.
– Возвращайся-ка ты к своим друзьям, мистер, – негромко сказал Станислав.
Капитан, который любил подраться и получал от этого настоящее удовольствие, угрожающе шагнул вперед, однако, увидев громадную массу Миколия, решил отложить драку до лучших времен и еще немного выпить с друзьями.
– – Станислав! – Кейт оказалась в его объятиях, прильнула к нему, и слезы радости брызнули из ее глаз. Он буквально принес ее в свою комнату. Когда взаимное неистовство наконец подошло к концу, над заливом брезжил рассвет. Теперь мы будем вместе, – сказал Станислав. Это была едва ли не самая длинная его фраза с момента их встречи. – Ты не вернешься к своему капитану. – Это было утверждение, а не вопрос.
– Нет. – Кейт обвила ногами его ноги и провела пальцами по зарослям волос на его груди. И негромко добавила: – Я убью капитана.
На лице Станислава не отразилось никакого удивления. Убивать так же естественно, как есть или заниматься любовью. Он также хотел видеть капитана мертвым. Уж слишком сильное и неотразимое влияние оказывает на его женщину этот капитан. И поэтому ему лучше умереть. Станислав мог бы убить капитана ради нее своими собственными руками, но женщина хотела сделать это сама. У него есть охотничий нож. Задача будет несложной. А если возникнут какие-то трудности, он, Станислав, будет всего в нескольких ярдах в темноте и заставит этого рыжего ирландца замолчать навечно.
Девлин не проявлял обычной любезности к пассажирам первого класса, когда они поднимались на борт «Ниневии». Члены его команды понимающе переглядывались и занимались своими обязанностями с еще большим рвением.
Женские сердца бились быстрее, когда Девлин появлялся на палубе в капитанской униформе, которая ему очень шла. Золотые галуны отлично гармонировали с загорелым лицом. Девлин не замечал молодых женщин на борту. Он сделал внушение старшему механику, обругал истопников и кочегаров и отчитал кока. Члены команды пожимали плечами и удивлялись переменам, которые произошли с их капитаном за последние несколько недель.
Моряк поспешил исчезнуть.
Тело Кейт полыхало изнутри, и не было сил загасить этот пожар. Моряк был третьим за последние несколько часов, и тем не менее она так и не смогла достичь желанной разрядки. Только Девлин и Станислав были способны утолить ее огненную жажду, но она собиралась убить Девлина. Кейт знала, что он никогда больше не дотронется до нее и единственный способ освободиться от Девлина – это уничтожить его.
Кейт оделась, напудрилась, накрасила лицо и щедро обрызгала духами шею и грудь. После этого она двинулась по Саут-стрит, пытаясь в пивных барах узнать о местонахождении Станислава Миколия.
Станислав уже более трех недель обретался в районе Саут-стрит. Он получил расчет после рейса в Бразилию и при виде «Ниневии» у Манхэттенского пирса в раздумье остановился. Он хотел ту англичанку. Он видел, как Кейт сердито сошла с «Ниневии», как «Ниневия» отплыла, и проследил, как Кейт вернулась в комнату, в которой прежде жила с Девлином. После этого Станислав купил бутылку дешевого виски и удалился в свою грязную комнатенку, чтобы обдумать положение. Капитан О'Коннор будет отсутствовать по крайней мере три недели. Англичанка не сможет обойтись без мужчины в течение столь долгого времени. Она наверняка рассчитывала остаться на борту с капитаном. Станиславу хватило одного взгляда на ее лицо, чтобы понять, как сильно она разочарована. Если бы он пришел к ней сейчас, она бы ему не отказала.
В последние дни Станислав слышал от многих, что Кейт ищет его, и решил выждать еще немного. Он знал всех мужчин, которые посещали комнату Кейт, и был в полной уверенности, что никто из них не сможет сделать то, что может сделать он, Станислав. Чем больше мужчин пройдет через нее, тем отчаяннее она будет искать его.
Он сидел на крыльце, рядом с ним стояла бутылка, когда вошел приятель по имени Пол и сказал:
– Англичанка в баре «Черский» спрашивает тебя.
Станислав кивнул, прикончил бутылку и не спеша пошел тротуаром по направлению к «Черскому». Он шел, выставив вперед массивные плечи, по-бычьи наклонив голову. Рубашка его была расстегнута вверху, открывая густые черные волосы на груди. Необщительный, замкнутый, с могучей фигурой, он снискал уважение среди видавших виды моряков Нью-Йорка.
Расспросы Кейт в барах были бесполезны. Моряки знали, где обретался Миколий, однако никто не собирался ей этого говорить. Капитан с обветренным лицом забрал у нее стакан с ромом, которым Кейт хотела заглушить свое разочарование, и дал волю рукам. Его пальцы ритмично заскользили по ягодицам Кейт, пробрались ей между бедер и занялись исследованиями, которым мешали складки платья из тафты. Наконец и это препятствие было устранено. Кейт видела, в какое возбуждение пришел капитан, одним глотком допила ром, обхватила его за талию и повела из бара. Капитан был молод и силен. Возможно, на сей раз ей повезет.
– Возвращайся-ка ты к своим друзьям, мистер, – негромко сказал Станислав.
Капитан, который любил подраться и получал от этого настоящее удовольствие, угрожающе шагнул вперед, однако, увидев громадную массу Миколия, решил отложить драку до лучших времен и еще немного выпить с друзьями.
– – Станислав! – Кейт оказалась в его объятиях, прильнула к нему, и слезы радости брызнули из ее глаз. Он буквально принес ее в свою комнату. Когда взаимное неистовство наконец подошло к концу, над заливом брезжил рассвет. Теперь мы будем вместе, – сказал Станислав. Это была едва ли не самая длинная его фраза с момента их встречи. – Ты не вернешься к своему капитану. – Это было утверждение, а не вопрос.
– Нет. – Кейт обвила ногами его ноги и провела пальцами по зарослям волос на его груди. И негромко добавила: – Я убью капитана.
На лице Станислава не отразилось никакого удивления. Убивать так же естественно, как есть или заниматься любовью. Он также хотел видеть капитана мертвым. Уж слишком сильное и неотразимое влияние оказывает на его женщину этот капитан. И поэтому ему лучше умереть. Станислав мог бы убить капитана ради нее своими собственными руками, но женщина хотела сделать это сама. У него есть охотничий нож. Задача будет несложной. А если возникнут какие-то трудности, он, Станислав, будет всего в нескольких ярдах в темноте и заставит этого рыжего ирландца замолчать навечно.
Девлин не проявлял обычной любезности к пассажирам первого класса, когда они поднимались на борт «Ниневии». Члены его команды понимающе переглядывались и занимались своими обязанностями с еще большим рвением.
Женские сердца бились быстрее, когда Девлин появлялся на палубе в капитанской униформе, которая ему очень шла. Золотые галуны отлично гармонировали с загорелым лицом. Девлин не замечал молодых женщин на борту. Он сделал внушение старшему механику, обругал истопников и кочегаров и отчитал кока. Члены команды пожимали плечами и удивлялись переменам, которые произошли с их капитаном за последние несколько недель.