Страница:
Послышался скрежет якорной цепи, заработали двигатели. Лоцманские боты должны были вывести «Ниневию» в открытое море, и женщины восторженно заахали, когда расстояние между судном и доками стало на глазах увеличиваться.
– Ты только посмотри, каким высоким кажется Бруклинский мост отсюда! – возбужденно воскликнула девушка с каштановыми волосами.
Ее любящие родители снисходительно улыбались, уверенные в том, что их единственное дитя – самая симпатичная женщина на борту корабля.
Знаменитая Лоретта Бэнкфилд в жизни выглядела старше, чем на серебряных экранах. По крайней мере на вид ей было лет двадцать пять. Тем не менее пассажиры испытывали волнение от сознания того, что в одной из соседних кают находится столь знаменитая актриса.
Лоретта Бэнкфилд думала лишь об одном с того момента, как поднялась на борт «Ниневии». О том, что ее страстно влечет к себе капитан судна. Его глаза, которые в ясный летний день казались васильковыми, смотрели на нее с таким безразличием, словно она была какой-нибудь серенькой мышкой. Лоретта Бэнкфилд предоставила горничной распаковывать вещи. Сама вышла на палубу и, опершись на поручни, стала смотреть на мостик, с которого Девлин командовал судном. Он передвигался по мостику, словно рассерженный зверь. Под безупречно сшитой униформой угадывались мышцы, тугие, как у тигра, готового наброситься на свою жертву. По стандартам иных людей он был опасным мужчиной. «Но зато какое это удовольствие – укротить такого зверя», – размышляла Лоретта Бэнкфилд.
Город растаял вдали, и «Ниневия», миновав проливы, вышла в просторный залив. Воздух струился, небо казалось огромным. Море пенилось, рассекаемое носом корабля. Обычно Девлин испытывал подъем духа, когда покидал город и оказывался в объятиях Атлантики. Однако сейчас челюсти его были сжаты, а в глазах отражалась отнюдь не бесконечная гладь океана. Он видел перед собой Кристину, облако ее пышных волос, вспоминал, с какой-готовностью двигалось навстречу ему ее тело, и последовавшие затем ее насмешливые слова, в один момент разрушившие все теплые чувства, которые в нем родились.
«Проститутка всегда останется проституткой». Эту фразу часто повторяли моряки, и сейчас он с болью вынужден был с этим согласиться. На какой-то момент им настолько овладело желание, что он почувствовал себя способным простить ей побег из Ливерпуля. Однако она убила в нем этот порыв, и слова прощения не были произнесены. И хорошо, что она это сделала. Иначе он стал бы еще большим дураком.
Лоретта Бэнкфилд перебирала туалеты, отвергая один за другим. Наконец она остановилась на прозрачном шифоновом платье, которое весьма соблазнительно открывало груди. Горничная обрызгала ее дорогими французскими духами, поправила ей напоследок прическу, и Лоретта из своего будуара на палубе «А» направилась в великолепно отделанный обеденный салон на палубе «Б». До этого она успела обменяться несколькими словами со старшим стюардом, что обеспечило ей место за обеденным столом капитана.
Девлин с первого взгляда узнавал вожделеющих женщин. Впрочем, женщины иного плана ему встречались чрезвычайно редко. Лоретта Бэнкфилд была весьма высокого мнения о собственных женских чарах и демонстрировала их ему во время обеда в полной мере. За капитанским столом сидели также пожилой владелец медных рудников с женой, а также болезненно застенчивая мисс Мэри Донован со своей слишком словоохотливой матерью.
У Девлина не было привычки укладывать в постель женщину, которая совершала путешествие на его судне, – это противоречило его личному этическому кодексу. Сегодня он решил послать кодекс ко всем чертям. Ему необходимо было доказать самому себе, что он способен испытать с другой женщиной удовольствие не меньшее, чем испытывал с Кристиной, – этого требовала его гордость. Лоретта Бэнкфилд имела славу актрисы мирового класса. Она была опытна, сексуально привлекательна. Сквозь кофейного цвета шифон просвечивали темные крупные соски, когда она игриво улыбалась Девлину через стол.
Обед в тот вечер закончился рано, и когда Девлин предложил мисс Бэнкфилд проводить ее на палубу, она с готовностью согласилась, а поднимаясь по лестнице, многообещающе прижалась к нему.
Все оказалось так просто, что Лоретта едва поверила своему везению. Она собиралась было попросить его незаметно проводить ее до каюты якобы для того, чтобы выпить на ночь коньяка, но он целенаправленно привел ее в свою каюту. «В святая святых!» – возбужденно подумала Лоретта. Он пяткой закрыл дверь и, раньше чем Лоретта успела перевести дыхание, стал ее целовать, а затем поднял и понес к широкой кровати с латунными стойками. Из приличия она сделала вид, что сопротивляется, но его язык уже проник в глубину ее рта, а губы так крепко и сладко ее целовали, что Лоретта не стала тратить время на глупые протесты.
Все предыдущие любовники Лоретты Бэнкфилд были либо богатые бизнесмены, которые способствовали ее карьере, либо совсем молодые люди с изнеженной белой кожей и томным взглядом, похожие на романтических героев.
" Ей никогда не доводилось видеть мужчину с такой великолепной фигурой, как у капитана «Ниневии». Он сбросил с себя одежду и предстал перед ней нагой. Широченные плечи, могучая грудь, поджарые бедра… Лоретта не могла отвести глаз от его гордого, даже надменного мужского естества.
«Лоретта, – сказала она себе, – наверняка это твоя самая счастливая ночь». И без колебаний сбросив с себя шифоновое платье, приготовилась сыграть самую лучшую роль в своей жизни. Она хотела каждый вечер бывать в его постели вплоть до прибытия в Саутгемптон, а это могло быть лишь в том случае, если он будет так же страстно хотеть ее, как и она его.
Тело у нее было атласное, нежное, Лоретта была предельно раскованна и отвечала на все, даже самые смелые ласки. Непроизвольные вскрики и видимое невооруженным глазом удовольствие, которое она испытывала от любовной игры, убедили Девлина, что по крайней мере для одного из них эта встреча кое-что значила. Сам же он испытал лишь физическое удовлетворение, и не более того. Лоретта томно открыла глаза и стала целовать его спину, когда он потянулся за одеждой.
– Завтра? – с надеждой спросила она. Она, великая актриса, которая никого ни о чем не просила.
Девлин был бесстрастен, целуя ей руку и желая спокойной ночи, и эта холодность способна была свести Лоретту с ума.
На следующий вечер капитан обращался с ней так, словно между ними и не было никакой близости, и великая Лоретта Бэнкфилд вдруг обнаружила, что он просто-напросто сбагрил ее своему первому помощнику.
Мэри Донован была в не меньшей степени очарована капитаном, однако в силу своей застенчивости она мгновенно опускала глаза, стоило ему бросить взгляд в ее сторону. Это было симпатичное, милое создание. Скромное и тихое. Полная противоположность Кристине. Девлин не собирался затевать с ней роман. Их встреча на темной палубе произошла совершенно случайно. Мэри Донован уже пожелала матери спокойной ночи и несколько часов проворочалась без сна в кровати. Накинув шаль, она вышла на освещенную луной палубу, чтобы в одиночестве полюбоваться ночным небом. Девлин возвращался к себе в каюту после вечернего осмотра судна, оставив на мостике первого помощника. Он буквально налетел на Мэри Донован, когда она поднималась на палубу по носовому трапу. Мэри испуганно вскрикнула.
– Не пугайтесь. Это всего лишь я, – успокоил ее Девлин.
Он увидел, что девушка дрожит. Почему-то ему не хотелось отпускать ее. Мисс Донован доверчиво подняла к нему лицо и с облегчением вздохнула. Девлин с минуту молча смотрел на нее. Возможно, ему хотелось забыть про скверных женщин. Он загородил Мэри Донован от прохладного ветра, и у нее не было желания возвращаться в душную каюту. Мэри застенчиво улыбнулась Девлину, и он легко прижался губами к ее губам.
Они не занимались любовью вплоть до последней ночи плавания. Когда они оказались в постели, Девлин взял Мэри с такой нежностью, которая наверняка удивила бы Лоретту Бэнкфилд или Кейт Кеннеди. Где-то в закоулках сознания у него рождалась мысль о том, чтобы жениться на этой девушке с каштановыми волосами. У нее было то, чего не было у Кристины, – она была скромной, робкой и верной.
Единственный ее недостаток заключался в том, что занятия любовью с ней ничем не отличались от занятий любовью с другими девушками. Только с Кристиной все было иначе.
Предложение о женитьбе Девлин так вслух и не высказал. Проглотив слезы, мисс Донован попрощалась с ним в Саутгемптоне, размышляя о том, каким образом она сможет вернуться к целомудренному образу жизни после того, как испытала радость интимной близости с капитаном О'Коннором.
Когда «Ниневия» вошла в пролив Те-Солент, Девлин сумел преодолеть в себе ярость, с какой в прошлый раз покидал Саутгемптон. Он был задумчив и как-то удивительно тих. Члены команды Девлина со всевозрастающим интересом наблюдали за его поведением в течение последних двух недель, спорили о том, не грозит ли их капитану нервный срыв.
Срыв не грозил. Девлин договорился с самим собой. Поступившись самолюбием, он пришел к выводу, что если хочет обрести физическую и душевную гармонию, он должен снова воссоединиться с Кристиной.
Время помогло ему увидеть их последнюю встречу в новом свете. Это верно, что она сказала ему жестокие слова, но разве не он первый унизил ее? Обозвал проституткой, шлюхой, сорвал с нее одежду. Он помнил, как Кристина вскрикнула от боли, и испытал чувство стыда. Он вел себя по отношению к ней как последний негодяй, и тем не менее она хотела его. Об этом сказало ее тело. Последние ее обидные слова были всего лишь самозащитой. Ему нужно поверить в это – верить во что-либо другое было для него невыносимо. Он найдет «Коринфию» и попросит у Кристины прощения. Он готов на все, лишь бы снова почувствовать ее в своих объятиях, ощутить гибкость ее тела, тепло ее губ, увидеть лукавую искорку в ее глазах.
Кристина… Кажется, бриз стал нашептывать ему ее имя, когда «Ниневия» вошла в серые воды Ла-Манша. Девлин почувствовал, как у него поднялось настроение. Когда-то она оставила его, но никогда не оставит впредь.
– Полный вперед! – командовал он старшему механику в телефонную трубку. – Давайте побыстрее пройдем этот отрезок.
Когда спустя семь дней «Ниневия» входила в Нью-Йоркскую бухту, Девлин прямо-таки с нервным возбуждением увидел, что «Коринфия» пришвартовалась у Манхэттенского пирса. Он оформил прибытие как можно скорее и, передав дела первому помощнику, решительно направился к лайнеру конкурирующей пароходной компании. Калеб Рид преградил ему путь наверху трапа.
– Я хотел бы поговорить с миссис де Вилье, – сказал Девлин, демонстрируя широкую белозубую улыбку и протягивая руку немолодому капитану.
– Ее нет на борту. К тому же я должен попросить вас покинуть судно, иначе вас выпроводят насильно.
Улыбка Девлина мгновенно погасла. Любой капитан – желанный гость на борту другого судна. Поведение Рида было более чем странным, но Девлина в первую очередь интересовало местонахождение Кристины.
– В таком случае не могли бы вы мне сказать, где я могу ее найти? – учтиво проговорил Девлин.
С величайшим удовольствием, – сказал Калеб, сдерживая нестерпимое желание съездить по самоуверенной физиономии стоящего перед ним молодого самца. – Она находится у своего будущего мужа – герцога Марнского. – Девлин стиснул зубы, а Калеб с коротким смешком добавил: – Так что впредь вы не сможете издеваться над ней. Мистер Голденберг намерен спустить с вас шкуру. Если судить по тому, что он мне рассказал, то, будь я помоложе, сам бы вас выпорол.
Девлин резко повернулся. Стало быть, она рассказала обо всем Голденбергу, и тот горит желанием спустить с него шкуру. Он готов биться об заклад, что Кристина не рассказала Голденбергу, как она вела себя во время «изнасилования». Как она обвивала его ногами и впивалась ногтями ему в спину – не ради того, чтобы защититься, а от страсти.
Девлин зашел в ближайший бар и попросил бутылку и стакан. И что означает этот брак с английским герцогом? Девлин полагал, что в перспективе ее мужем может стать Голденберг. Алкоголь обжег горло Девлина. Он плыл в Нью-Йорк, чтобы увидеть Кристину, и – будь он проклят! – он сделает это. Никакие Голденберги или английские герцоги не в силах ему в этом помешать.
Небо над прибрежной частью города темнело, когда Девлин, выйдя из бара, двинулся по тротуару. Почти сразу же две пары сильных рук схватили его сзади и потащили, несмотря на его отчаянные попытки вырваться, в узкий переулок.
– Это от Голденберга, – объяснил один из неряшливо одетых мужчин, со всего размаха нанося кулачищем удар в лицо, в то время как другой крепко держал Девлина за руки.
Мужчина поднял руку, чтобы нанести второй удар, однако Девлин рванулся, державший его наемник потерял равновесие, и они оба оказались на земле, борясь и молотя друг друга кулаками. Второму нападавшему потребовалось несколько секунд для того, чтобы разобраться, где Девлин, после чего он стал изо всех сил пинать его ногами. Девлин изловчился и нанес мощный удар в скулу своему противнику, очевидно, вывихнув ему челюсть. Застонав от боли, мужчина выбыл из игры. Теперь, когда бой мог бы продолжаться на более справедливых условиях, напарник поверженного, судя по всему, потерял к этому интерес, в особенности после того, как Девлин точным ударом расквасил ему нос и ему на грудь хлынула кровь. Девлин успел нанести ему еще один чувствительный удар, после чего оба нападавших пустились в бегство. Тяжело дыша и ругаясь на чем свет стоит, Девлин подобрал валявшуюся в пыли фуражку и стал ее отряхивать. Рид отнюдь не шутил, когда говорил, что Голденберг намерен спустить с него шкуру.
Девлину нужно было как можно скорее увидеть Кристину, попросить у нее прощения и доказать свою любовь к ней таким образом, чтобы она забыла и про Голденберга, и про английского герцога, и про то, каким грубым он был с ней в последний раз.
Миколий вел наблюдение за доками, где пришвартовалась «Ниневия», из ближайшего бара, затем сходил к себе и принес огромный охотничий нож.
– Он вернулся? – спросила Кейт, и глаза ее блеснули, словно холодные бледные камешки.
– Вернулся – и расспрашивает про ту женщину на «Коринфии».
– Дай мне его. – Кейт любовно взяла нож в руки. Она знала, что Девлин придет к Кристине. Но ненадолго. Кейт провела пальцами по лезвию. Она поклялась, что Девлин никогда Кристину не получит, и Станислав сказал, что она, Кейт, права.
В черном платье из тафты и в черной шерстяной шали, скрывающей белокурые волосы, Кейт вслед за Станиславом шла по улице. Улица жила своей обычной ночной жизнью: бесцельно слонялись пьяные, прохаживались, не теряя надежды, проститутки, спешили к своим докам и судам моряки и кочегары.
Станислав нес зачехленный нож под рубашкой. Его медлительный ум пока не принял решения, где и как напасть на капитана. Пока еще он не имел понятия, где тот находится. Капитан мог либо заниматься погрузкой, либо находиться на берегу. Если он на берегу, то это упрощает дело. Станислав и Кейт укроются в тени ожидающего своей очереди груза, и капитан ничего не заподозрит, пока не окажется в нескольких дюймах от них. Никто не видел, как они в молчании шли к «Ниневии».
На борту судна было тихо. Небольшое количество огней свидетельствовало о том, что там осталась только дежурная команда. На палубе не было заметно никакого движения. Миколий научил Кейт, как вогнать нож в грудь таким образом, чтобы человек умер, не имея сил позвать на помощь. Это основательно разочаровало Кейт. Ей хотелось насладиться местью. Хотелось, чтобы Девлин стал умолять о пощаде.
Послышался звук приближающихся шагов, и на темном фоне вырисовалась фигура Девлина. Станислав и Кейт прижались к штабелю из ящиков. Девлин подходил все ближе. Кейт казалось невероятным, что он их не заметит. Да она и не хотела остаться незамеченной. Она мечтала увидеть выражение его глаз.
– Давай! – шепотом скомандовал Миколий, когда Девлин почти поравнялся с ними.
Сжимая обеими руками рукоятку ножа, Кейт бросилась вперед.
После встречи с наемниками Тео бдительность Девлина обострилась, и его реакция оказалась мгновенной. Он сделал шаг в сторону, нож просвистел рядом с его скулой, слегка оцарапав кожу. Фигура в черной одежде издала крик и вновь занесла над ним нож. Девлин с силой сжал запястье и, повернув лицо в сторону судна, позвал на помощь. В ту же секунду Миколий ударом кулака сбил его с ног.
Всего в нескольких шагах от них на корабль возвращались из баров члены команды Девлина. Услышав голос капитана, они бросились к нему на помощь. Миколий заколебался. Кейт наклонилась над неподвижным телом, подняв нож и собираясь ударить.
Миколий схватил ее за руку и потащил в ближайший переулок.
Один из кочегаров крикнул:
– За мной, ребята!
Двое кочегаров и смазчик подняли находящегося без сознания Девлина и понесли на корабль.
Очнулся он в своей каюте. Судовой хирург бинтовал ножевую рану на его лице.
Девлин не сразу, но все-таки вспомнил, что с ним произошло. Он вспомнил женский вскрик, вспомнил, как ощутил в своей руке тонкое запястье. Кристина! Девлин свесился с кровати, и его вырвало. Хорошо, что доктор предусмотрительно подставил к кровати таз.
Глава 27
– Ты только посмотри, каким высоким кажется Бруклинский мост отсюда! – возбужденно воскликнула девушка с каштановыми волосами.
Ее любящие родители снисходительно улыбались, уверенные в том, что их единственное дитя – самая симпатичная женщина на борту корабля.
Знаменитая Лоретта Бэнкфилд в жизни выглядела старше, чем на серебряных экранах. По крайней мере на вид ей было лет двадцать пять. Тем не менее пассажиры испытывали волнение от сознания того, что в одной из соседних кают находится столь знаменитая актриса.
Лоретта Бэнкфилд думала лишь об одном с того момента, как поднялась на борт «Ниневии». О том, что ее страстно влечет к себе капитан судна. Его глаза, которые в ясный летний день казались васильковыми, смотрели на нее с таким безразличием, словно она была какой-нибудь серенькой мышкой. Лоретта Бэнкфилд предоставила горничной распаковывать вещи. Сама вышла на палубу и, опершись на поручни, стала смотреть на мостик, с которого Девлин командовал судном. Он передвигался по мостику, словно рассерженный зверь. Под безупречно сшитой униформой угадывались мышцы, тугие, как у тигра, готового наброситься на свою жертву. По стандартам иных людей он был опасным мужчиной. «Но зато какое это удовольствие – укротить такого зверя», – размышляла Лоретта Бэнкфилд.
Город растаял вдали, и «Ниневия», миновав проливы, вышла в просторный залив. Воздух струился, небо казалось огромным. Море пенилось, рассекаемое носом корабля. Обычно Девлин испытывал подъем духа, когда покидал город и оказывался в объятиях Атлантики. Однако сейчас челюсти его были сжаты, а в глазах отражалась отнюдь не бесконечная гладь океана. Он видел перед собой Кристину, облако ее пышных волос, вспоминал, с какой-готовностью двигалось навстречу ему ее тело, и последовавшие затем ее насмешливые слова, в один момент разрушившие все теплые чувства, которые в нем родились.
«Проститутка всегда останется проституткой». Эту фразу часто повторяли моряки, и сейчас он с болью вынужден был с этим согласиться. На какой-то момент им настолько овладело желание, что он почувствовал себя способным простить ей побег из Ливерпуля. Однако она убила в нем этот порыв, и слова прощения не были произнесены. И хорошо, что она это сделала. Иначе он стал бы еще большим дураком.
Лоретта Бэнкфилд перебирала туалеты, отвергая один за другим. Наконец она остановилась на прозрачном шифоновом платье, которое весьма соблазнительно открывало груди. Горничная обрызгала ее дорогими французскими духами, поправила ей напоследок прическу, и Лоретта из своего будуара на палубе «А» направилась в великолепно отделанный обеденный салон на палубе «Б». До этого она успела обменяться несколькими словами со старшим стюардом, что обеспечило ей место за обеденным столом капитана.
Девлин с первого взгляда узнавал вожделеющих женщин. Впрочем, женщины иного плана ему встречались чрезвычайно редко. Лоретта Бэнкфилд была весьма высокого мнения о собственных женских чарах и демонстрировала их ему во время обеда в полной мере. За капитанским столом сидели также пожилой владелец медных рудников с женой, а также болезненно застенчивая мисс Мэри Донован со своей слишком словоохотливой матерью.
У Девлина не было привычки укладывать в постель женщину, которая совершала путешествие на его судне, – это противоречило его личному этическому кодексу. Сегодня он решил послать кодекс ко всем чертям. Ему необходимо было доказать самому себе, что он способен испытать с другой женщиной удовольствие не меньшее, чем испытывал с Кристиной, – этого требовала его гордость. Лоретта Бэнкфилд имела славу актрисы мирового класса. Она была опытна, сексуально привлекательна. Сквозь кофейного цвета шифон просвечивали темные крупные соски, когда она игриво улыбалась Девлину через стол.
Обед в тот вечер закончился рано, и когда Девлин предложил мисс Бэнкфилд проводить ее на палубу, она с готовностью согласилась, а поднимаясь по лестнице, многообещающе прижалась к нему.
Все оказалось так просто, что Лоретта едва поверила своему везению. Она собиралась было попросить его незаметно проводить ее до каюты якобы для того, чтобы выпить на ночь коньяка, но он целенаправленно привел ее в свою каюту. «В святая святых!» – возбужденно подумала Лоретта. Он пяткой закрыл дверь и, раньше чем Лоретта успела перевести дыхание, стал ее целовать, а затем поднял и понес к широкой кровати с латунными стойками. Из приличия она сделала вид, что сопротивляется, но его язык уже проник в глубину ее рта, а губы так крепко и сладко ее целовали, что Лоретта не стала тратить время на глупые протесты.
Все предыдущие любовники Лоретты Бэнкфилд были либо богатые бизнесмены, которые способствовали ее карьере, либо совсем молодые люди с изнеженной белой кожей и томным взглядом, похожие на романтических героев.
" Ей никогда не доводилось видеть мужчину с такой великолепной фигурой, как у капитана «Ниневии». Он сбросил с себя одежду и предстал перед ней нагой. Широченные плечи, могучая грудь, поджарые бедра… Лоретта не могла отвести глаз от его гордого, даже надменного мужского естества.
«Лоретта, – сказала она себе, – наверняка это твоя самая счастливая ночь». И без колебаний сбросив с себя шифоновое платье, приготовилась сыграть самую лучшую роль в своей жизни. Она хотела каждый вечер бывать в его постели вплоть до прибытия в Саутгемптон, а это могло быть лишь в том случае, если он будет так же страстно хотеть ее, как и она его.
Тело у нее было атласное, нежное, Лоретта была предельно раскованна и отвечала на все, даже самые смелые ласки. Непроизвольные вскрики и видимое невооруженным глазом удовольствие, которое она испытывала от любовной игры, убедили Девлина, что по крайней мере для одного из них эта встреча кое-что значила. Сам же он испытал лишь физическое удовлетворение, и не более того. Лоретта томно открыла глаза и стала целовать его спину, когда он потянулся за одеждой.
– Завтра? – с надеждой спросила она. Она, великая актриса, которая никого ни о чем не просила.
Девлин был бесстрастен, целуя ей руку и желая спокойной ночи, и эта холодность способна была свести Лоретту с ума.
На следующий вечер капитан обращался с ней так, словно между ними и не было никакой близости, и великая Лоретта Бэнкфилд вдруг обнаружила, что он просто-напросто сбагрил ее своему первому помощнику.
Мэри Донован была в не меньшей степени очарована капитаном, однако в силу своей застенчивости она мгновенно опускала глаза, стоило ему бросить взгляд в ее сторону. Это было симпатичное, милое создание. Скромное и тихое. Полная противоположность Кристине. Девлин не собирался затевать с ней роман. Их встреча на темной палубе произошла совершенно случайно. Мэри Донован уже пожелала матери спокойной ночи и несколько часов проворочалась без сна в кровати. Накинув шаль, она вышла на освещенную луной палубу, чтобы в одиночестве полюбоваться ночным небом. Девлин возвращался к себе в каюту после вечернего осмотра судна, оставив на мостике первого помощника. Он буквально налетел на Мэри Донован, когда она поднималась на палубу по носовому трапу. Мэри испуганно вскрикнула.
– Не пугайтесь. Это всего лишь я, – успокоил ее Девлин.
Он увидел, что девушка дрожит. Почему-то ему не хотелось отпускать ее. Мисс Донован доверчиво подняла к нему лицо и с облегчением вздохнула. Девлин с минуту молча смотрел на нее. Возможно, ему хотелось забыть про скверных женщин. Он загородил Мэри Донован от прохладного ветра, и у нее не было желания возвращаться в душную каюту. Мэри застенчиво улыбнулась Девлину, и он легко прижался губами к ее губам.
Они не занимались любовью вплоть до последней ночи плавания. Когда они оказались в постели, Девлин взял Мэри с такой нежностью, которая наверняка удивила бы Лоретту Бэнкфилд или Кейт Кеннеди. Где-то в закоулках сознания у него рождалась мысль о том, чтобы жениться на этой девушке с каштановыми волосами. У нее было то, чего не было у Кристины, – она была скромной, робкой и верной.
Единственный ее недостаток заключался в том, что занятия любовью с ней ничем не отличались от занятий любовью с другими девушками. Только с Кристиной все было иначе.
Предложение о женитьбе Девлин так вслух и не высказал. Проглотив слезы, мисс Донован попрощалась с ним в Саутгемптоне, размышляя о том, каким образом она сможет вернуться к целомудренному образу жизни после того, как испытала радость интимной близости с капитаном О'Коннором.
Когда «Ниневия» вошла в пролив Те-Солент, Девлин сумел преодолеть в себе ярость, с какой в прошлый раз покидал Саутгемптон. Он был задумчив и как-то удивительно тих. Члены команды Девлина со всевозрастающим интересом наблюдали за его поведением в течение последних двух недель, спорили о том, не грозит ли их капитану нервный срыв.
Срыв не грозил. Девлин договорился с самим собой. Поступившись самолюбием, он пришел к выводу, что если хочет обрести физическую и душевную гармонию, он должен снова воссоединиться с Кристиной.
Время помогло ему увидеть их последнюю встречу в новом свете. Это верно, что она сказала ему жестокие слова, но разве не он первый унизил ее? Обозвал проституткой, шлюхой, сорвал с нее одежду. Он помнил, как Кристина вскрикнула от боли, и испытал чувство стыда. Он вел себя по отношению к ней как последний негодяй, и тем не менее она хотела его. Об этом сказало ее тело. Последние ее обидные слова были всего лишь самозащитой. Ему нужно поверить в это – верить во что-либо другое было для него невыносимо. Он найдет «Коринфию» и попросит у Кристины прощения. Он готов на все, лишь бы снова почувствовать ее в своих объятиях, ощутить гибкость ее тела, тепло ее губ, увидеть лукавую искорку в ее глазах.
Кристина… Кажется, бриз стал нашептывать ему ее имя, когда «Ниневия» вошла в серые воды Ла-Манша. Девлин почувствовал, как у него поднялось настроение. Когда-то она оставила его, но никогда не оставит впредь.
– Полный вперед! – командовал он старшему механику в телефонную трубку. – Давайте побыстрее пройдем этот отрезок.
Когда спустя семь дней «Ниневия» входила в Нью-Йоркскую бухту, Девлин прямо-таки с нервным возбуждением увидел, что «Коринфия» пришвартовалась у Манхэттенского пирса. Он оформил прибытие как можно скорее и, передав дела первому помощнику, решительно направился к лайнеру конкурирующей пароходной компании. Калеб Рид преградил ему путь наверху трапа.
– Я хотел бы поговорить с миссис де Вилье, – сказал Девлин, демонстрируя широкую белозубую улыбку и протягивая руку немолодому капитану.
– Ее нет на борту. К тому же я должен попросить вас покинуть судно, иначе вас выпроводят насильно.
Улыбка Девлина мгновенно погасла. Любой капитан – желанный гость на борту другого судна. Поведение Рида было более чем странным, но Девлина в первую очередь интересовало местонахождение Кристины.
– В таком случае не могли бы вы мне сказать, где я могу ее найти? – учтиво проговорил Девлин.
С величайшим удовольствием, – сказал Калеб, сдерживая нестерпимое желание съездить по самоуверенной физиономии стоящего перед ним молодого самца. – Она находится у своего будущего мужа – герцога Марнского. – Девлин стиснул зубы, а Калеб с коротким смешком добавил: – Так что впредь вы не сможете издеваться над ней. Мистер Голденберг намерен спустить с вас шкуру. Если судить по тому, что он мне рассказал, то, будь я помоложе, сам бы вас выпорол.
Девлин резко повернулся. Стало быть, она рассказала обо всем Голденбергу, и тот горит желанием спустить с него шкуру. Он готов биться об заклад, что Кристина не рассказала Голденбергу, как она вела себя во время «изнасилования». Как она обвивала его ногами и впивалась ногтями ему в спину – не ради того, чтобы защититься, а от страсти.
Девлин зашел в ближайший бар и попросил бутылку и стакан. И что означает этот брак с английским герцогом? Девлин полагал, что в перспективе ее мужем может стать Голденберг. Алкоголь обжег горло Девлина. Он плыл в Нью-Йорк, чтобы увидеть Кристину, и – будь он проклят! – он сделает это. Никакие Голденберги или английские герцоги не в силах ему в этом помешать.
Небо над прибрежной частью города темнело, когда Девлин, выйдя из бара, двинулся по тротуару. Почти сразу же две пары сильных рук схватили его сзади и потащили, несмотря на его отчаянные попытки вырваться, в узкий переулок.
– Это от Голденберга, – объяснил один из неряшливо одетых мужчин, со всего размаха нанося кулачищем удар в лицо, в то время как другой крепко держал Девлина за руки.
Мужчина поднял руку, чтобы нанести второй удар, однако Девлин рванулся, державший его наемник потерял равновесие, и они оба оказались на земле, борясь и молотя друг друга кулаками. Второму нападавшему потребовалось несколько секунд для того, чтобы разобраться, где Девлин, после чего он стал изо всех сил пинать его ногами. Девлин изловчился и нанес мощный удар в скулу своему противнику, очевидно, вывихнув ему челюсть. Застонав от боли, мужчина выбыл из игры. Теперь, когда бой мог бы продолжаться на более справедливых условиях, напарник поверженного, судя по всему, потерял к этому интерес, в особенности после того, как Девлин точным ударом расквасил ему нос и ему на грудь хлынула кровь. Девлин успел нанести ему еще один чувствительный удар, после чего оба нападавших пустились в бегство. Тяжело дыша и ругаясь на чем свет стоит, Девлин подобрал валявшуюся в пыли фуражку и стал ее отряхивать. Рид отнюдь не шутил, когда говорил, что Голденберг намерен спустить с него шкуру.
Девлину нужно было как можно скорее увидеть Кристину, попросить у нее прощения и доказать свою любовь к ней таким образом, чтобы она забыла и про Голденберга, и про английского герцога, и про то, каким грубым он был с ней в последний раз.
Миколий вел наблюдение за доками, где пришвартовалась «Ниневия», из ближайшего бара, затем сходил к себе и принес огромный охотничий нож.
– Он вернулся? – спросила Кейт, и глаза ее блеснули, словно холодные бледные камешки.
– Вернулся – и расспрашивает про ту женщину на «Коринфии».
– Дай мне его. – Кейт любовно взяла нож в руки. Она знала, что Девлин придет к Кристине. Но ненадолго. Кейт провела пальцами по лезвию. Она поклялась, что Девлин никогда Кристину не получит, и Станислав сказал, что она, Кейт, права.
В черном платье из тафты и в черной шерстяной шали, скрывающей белокурые волосы, Кейт вслед за Станиславом шла по улице. Улица жила своей обычной ночной жизнью: бесцельно слонялись пьяные, прохаживались, не теряя надежды, проститутки, спешили к своим докам и судам моряки и кочегары.
Станислав нес зачехленный нож под рубашкой. Его медлительный ум пока не принял решения, где и как напасть на капитана. Пока еще он не имел понятия, где тот находится. Капитан мог либо заниматься погрузкой, либо находиться на берегу. Если он на берегу, то это упрощает дело. Станислав и Кейт укроются в тени ожидающего своей очереди груза, и капитан ничего не заподозрит, пока не окажется в нескольких дюймах от них. Никто не видел, как они в молчании шли к «Ниневии».
На борту судна было тихо. Небольшое количество огней свидетельствовало о том, что там осталась только дежурная команда. На палубе не было заметно никакого движения. Миколий научил Кейт, как вогнать нож в грудь таким образом, чтобы человек умер, не имея сил позвать на помощь. Это основательно разочаровало Кейт. Ей хотелось насладиться местью. Хотелось, чтобы Девлин стал умолять о пощаде.
Послышался звук приближающихся шагов, и на темном фоне вырисовалась фигура Девлина. Станислав и Кейт прижались к штабелю из ящиков. Девлин подходил все ближе. Кейт казалось невероятным, что он их не заметит. Да она и не хотела остаться незамеченной. Она мечтала увидеть выражение его глаз.
– Давай! – шепотом скомандовал Миколий, когда Девлин почти поравнялся с ними.
Сжимая обеими руками рукоятку ножа, Кейт бросилась вперед.
После встречи с наемниками Тео бдительность Девлина обострилась, и его реакция оказалась мгновенной. Он сделал шаг в сторону, нож просвистел рядом с его скулой, слегка оцарапав кожу. Фигура в черной одежде издала крик и вновь занесла над ним нож. Девлин с силой сжал запястье и, повернув лицо в сторону судна, позвал на помощь. В ту же секунду Миколий ударом кулака сбил его с ног.
Всего в нескольких шагах от них на корабль возвращались из баров члены команды Девлина. Услышав голос капитана, они бросились к нему на помощь. Миколий заколебался. Кейт наклонилась над неподвижным телом, подняв нож и собираясь ударить.
Миколий схватил ее за руку и потащил в ближайший переулок.
Один из кочегаров крикнул:
– За мной, ребята!
Двое кочегаров и смазчик подняли находящегося без сознания Девлина и понесли на корабль.
Очнулся он в своей каюте. Судовой хирург бинтовал ножевую рану на его лице.
Девлин не сразу, но все-таки вспомнил, что с ним произошло. Он вспомнил женский вскрик, вспомнил, как ощутил в своей руке тонкое запястье. Кристина! Девлин свесился с кровати, и его вырвало. Хорошо, что доктор предусмотрительно подставил к кровати таз.
Глава 27
Морис, камердинер герцога, почтительно проводил хозяина в каюту, сокрушаясь по поводу того, что у будущей герцогини нет горничной. А также по поводу ее поведения.
Вместо того чтобы отправиться в свою роскошную каюту и отдохнуть, Кристина засыпала вопросами старшего стюарда, причем ее интересовали отнюдь не репутация и имена ее соседей, а шпангоуты и водонепроницаемые перегородки судна.
Старший стюард снисходительно улыбался, глядя на блестящую молодую леди, которая держалась за руку герцога. Миссис де Вилье. Вдова и будущая герцогиня. Он заверил ее, что «Титаник» действительно имеет шестнадцать водонепроницаемых отсеков и поэтому совершенно непотопляем, и удивлялся, почему ее так интересует устройство судна. Он передал ей список фамилий пассажиров, с гордостью заметив, что среди них по крайней мере дюжина миллионеров, включая, разумеется, и ее будущего мужа.
Кристина ткнула герцога под ребро, стоило старшему стюарду переключить свое внимание на других пассажиров.
– Ты никогда не говорил мне, что ты миллионер! – возмущенно сказала она.
– Я не думал, что это так уж важно, ma chere amie. Я полагал, что Анерсли и кольцо на твоей руке говорят сами за себя, – несколько удивленно проговорил герцог.
Кристина весело рассмеялась:
– Означает ли это, что я миллионерша?
– Только по доверенности, – серьезно ответил герцог. – Что это тебе подсунул стюард? Это распорядок дня на судне?
– Да. – Кристина с интересом стала читать проспект. – Бары открываются в половине девятого утра. Я не могу даже думать о спиртном так рано. А ты?
– Тоже нет. Но моя экономка говорила мне, что ты благосклонна к шампанскому и апельсиновому соку на завтрак.
– Это совсем другое. Это ведь в постели, а не в баре! И закрываются они в половине двенадцатого ночи… На «Коринфии» можно было выпить в любое время суток… Огни гасят в салоне в одиннадцать часов, а курительная комната закрывается в полночь. – Кристина нахмурилась. – Это расписание выдумал какой-то пуританин. Полночь – это рано!
– Для тебя, моя любовь, -.снисходительно согласился герцог.
– Мы можем взять напрокат палубные шезлонги за четыре шиллинга… А вот послушай! Мы можем послать маркониграмму 5, заплатив восемь шиллингов и четыре пенса за десять слов и шесть пенсов за каждое дополнительное слово! Я могу послать маркониграмму Тео? – И, не дожидаясь ответа, добавила: – Впрочем, лучше не надо. Все, что я должна буду ему сказать, я сообщу конфиденциально. Оператор наверняка покажет послание капитану.
Герцог с интересом посмотрел на Кристину:
– Ты намерена дать Голденбергу отчет о плавании на этом судне?
– Разумеется! Именно поэтому я нахожусь на борту «Титаника»!
– Так было вначале. А сейчас ты на борту потому, что скоро станешь моей женой.
Кристина горячо сжала ему руку.
– Я знаю и вовсе не собираюсь об этом забывать!
Герцог задумчиво раскурил сигару.
– Кристина, почему ты предпочла выйти замуж за меня, а не за Голденберга?
Лицо Кристины мгновенно стало серьезным. Герцог мысленно обругал себя и погладил ее руку.
– Прости. Мне не следовало об этом спрашивать.
– Почему же? Ты имеешь право знать.
Она оперлась о поручень. Видно было, что Кристина всецело поглощена своими мыслями, в которые герцог, несмотря на свою любовь к ней, не мог проникнуть.
– Это объясняется тем, что, если бы я вышла замуж за Тео, я всю свою жизнь имела бы дело с морем и судами, а значит, снова встретилась бы с Девлином.
– Понятно. – Герцог выпустил изо рта облачко ароматного дыма. Он почувствовал, как у него защемило сердце – ему было искренне больно за нее.
– Живя с тобой в Анерсли, я смогу забыть все, что было в моей прежней жизни. Не будет никаких случайных встреч, а значит, и причиняющих боль воспоминаний.
Герцог обнял Кристину за плечи и негромко сказал:
– Ma chere amie! Прошлое никогда больше не причинит тебе боли. Клянусь в этом!
В глазах Кристины блеснули слезы, она подняла лицо для поцелуя, испытывая чувство благодарности за его любовь к ней и полная решимости ответить ему тем же.
Палуба «Титаника» была заполнена не только будущими пассажирами, но и многочисленными гостями и туристами, которые охали и ахали при виде окружающего великолепия. Герцога толкнули дети, пробегавшие мимо, и он поморщился.
– Нам нужны мир и покой. И еще хорошо бы немного выпить. Но это, похоже, сейчас можно сделать только в моей каюте. Пойдем?
Он протянул Кристине руку. Она засмеялась и покачала головой:
– Пока рано. Мне нужно все посмотреть.
– Ну, в таком случае поступай как знаешь, ma chere amie. – Он поцеловал ее в щеку и пошел к себе в каюту, лавируя среди толпы.
Кристина смотрела ему вслед. Элегантный, изысканный мужчина в кремовом льняном костюме и шляпе-панаме, с чуть тронутыми сединой висками, он шел, слегка помахивая тросточкой из ротанга, и ни у кого не могло возникнуть ни малейшего сомнения относительно его аристократизма.
Старший стюард был бы поражен, если бы знал, сколько фактов и цифр удерживала в себе красивая головка мадам де Вилье, когда она начала свой осмотр с самой верхней палубы – с так называемой шлюпочной палубы. «Титаник» – величайший, лайнер в мире, он может взять более двух тысяч пассажиров, хотя число пассажиров первого класса ограничивается тремястами двадцатью двумя. Если бы он знал, что миссис де Вилье проявляет большой интерес к пассажирам второго, а также третьего и четвертого класса и намерена осмотреть эти помещения, он наверняка пришел бы в ужас.
Пассажирам третьего и четвертого класса не разрешалось посещать помещения второго класса и выходить на палубу. Пассажиры второго класса не могли бывать в помещениях первого класса и на палубе. Для пассажиров первого класса правил не существовало: просто подразумевалось, что пассажиры первого класса не пожелают бывать в помещениях второго, третьего или четвертого класса.
Внимание Кристины привлек огромный зал, дверь в который была открыта. Эту идею вполне можно воплотить в жизнь на судах Голденберга. Кристина вошла в зал, с профессиональным интересом оглядела светлый пол из линолеума и удобные плетеные стулья.
Прежде чем спуститься на главную прогулочную палубу, она прошла вдоль шлюпочной палубы. Что-то беспокоило ее, хотя она не могла понять, что именно. Что-то было ошибочно, но что?
Герцог сидел в кресле, держа в руке бокал с виски и содовой. «Титаник» дал свисток – сигнал о том, что гости должны покинуть лайнер. Кристина подошла к нему и потащила его к перилам, чтобы посмотреть, как будет убираться трап и как лайнер начнет отчаливать. Пассажиры выкрикивали с борта последние приветствия друзьям, томящимся на пристани, те, в свою очередь, пытались что-то сказать отплывающим, а тем временем «Титаник» начал величественно удаляться от причала.
– Если бы это было в Нью-Йорке, – сказал кто-то густым басом за спиной Кристины, – все пароходы гудели бы без перерыва, пока «Титаник» шел бы по Гудзону. И целый флот паромов с флагами сопровождал бы его до самого выхода в открытое море.
Герцог и Кристина обернулись и увидели веселое лицо мужчины, который в отеле завтракал за одним столом с ними.
– И была бы полночь, – со знанием дела сказала Кристина. – Везде были бы вымпелы, и шампанское лилось бы рекой.
Мужчина улыбнулся:
– Я вижу, вы знаете морские традиции Нью-Йорка, мэм. – Он протянул руку. – Мильтон Барнард. Мне кажется, моя каюта рядом с вашей.
Герцогу, умевшему с первого взгляда оценить человека, показались симпатичными грубоватые черты лица американца. Лет ему было около шестидесяти. Герцог пожал протянутую руку, представился и представил Кристину.
Вместо того чтобы отправиться в свою роскошную каюту и отдохнуть, Кристина засыпала вопросами старшего стюарда, причем ее интересовали отнюдь не репутация и имена ее соседей, а шпангоуты и водонепроницаемые перегородки судна.
Старший стюард снисходительно улыбался, глядя на блестящую молодую леди, которая держалась за руку герцога. Миссис де Вилье. Вдова и будущая герцогиня. Он заверил ее, что «Титаник» действительно имеет шестнадцать водонепроницаемых отсеков и поэтому совершенно непотопляем, и удивлялся, почему ее так интересует устройство судна. Он передал ей список фамилий пассажиров, с гордостью заметив, что среди них по крайней мере дюжина миллионеров, включая, разумеется, и ее будущего мужа.
Кристина ткнула герцога под ребро, стоило старшему стюарду переключить свое внимание на других пассажиров.
– Ты никогда не говорил мне, что ты миллионер! – возмущенно сказала она.
– Я не думал, что это так уж важно, ma chere amie. Я полагал, что Анерсли и кольцо на твоей руке говорят сами за себя, – несколько удивленно проговорил герцог.
Кристина весело рассмеялась:
– Означает ли это, что я миллионерша?
– Только по доверенности, – серьезно ответил герцог. – Что это тебе подсунул стюард? Это распорядок дня на судне?
– Да. – Кристина с интересом стала читать проспект. – Бары открываются в половине девятого утра. Я не могу даже думать о спиртном так рано. А ты?
– Тоже нет. Но моя экономка говорила мне, что ты благосклонна к шампанскому и апельсиновому соку на завтрак.
– Это совсем другое. Это ведь в постели, а не в баре! И закрываются они в половине двенадцатого ночи… На «Коринфии» можно было выпить в любое время суток… Огни гасят в салоне в одиннадцать часов, а курительная комната закрывается в полночь. – Кристина нахмурилась. – Это расписание выдумал какой-то пуританин. Полночь – это рано!
– Для тебя, моя любовь, -.снисходительно согласился герцог.
– Мы можем взять напрокат палубные шезлонги за четыре шиллинга… А вот послушай! Мы можем послать маркониграмму 5, заплатив восемь шиллингов и четыре пенса за десять слов и шесть пенсов за каждое дополнительное слово! Я могу послать маркониграмму Тео? – И, не дожидаясь ответа, добавила: – Впрочем, лучше не надо. Все, что я должна буду ему сказать, я сообщу конфиденциально. Оператор наверняка покажет послание капитану.
Герцог с интересом посмотрел на Кристину:
– Ты намерена дать Голденбергу отчет о плавании на этом судне?
– Разумеется! Именно поэтому я нахожусь на борту «Титаника»!
– Так было вначале. А сейчас ты на борту потому, что скоро станешь моей женой.
Кристина горячо сжала ему руку.
– Я знаю и вовсе не собираюсь об этом забывать!
Герцог задумчиво раскурил сигару.
– Кристина, почему ты предпочла выйти замуж за меня, а не за Голденберга?
Лицо Кристины мгновенно стало серьезным. Герцог мысленно обругал себя и погладил ее руку.
– Прости. Мне не следовало об этом спрашивать.
– Почему же? Ты имеешь право знать.
Она оперлась о поручень. Видно было, что Кристина всецело поглощена своими мыслями, в которые герцог, несмотря на свою любовь к ней, не мог проникнуть.
– Это объясняется тем, что, если бы я вышла замуж за Тео, я всю свою жизнь имела бы дело с морем и судами, а значит, снова встретилась бы с Девлином.
– Понятно. – Герцог выпустил изо рта облачко ароматного дыма. Он почувствовал, как у него защемило сердце – ему было искренне больно за нее.
– Живя с тобой в Анерсли, я смогу забыть все, что было в моей прежней жизни. Не будет никаких случайных встреч, а значит, и причиняющих боль воспоминаний.
Герцог обнял Кристину за плечи и негромко сказал:
– Ma chere amie! Прошлое никогда больше не причинит тебе боли. Клянусь в этом!
В глазах Кристины блеснули слезы, она подняла лицо для поцелуя, испытывая чувство благодарности за его любовь к ней и полная решимости ответить ему тем же.
Палуба «Титаника» была заполнена не только будущими пассажирами, но и многочисленными гостями и туристами, которые охали и ахали при виде окружающего великолепия. Герцога толкнули дети, пробегавшие мимо, и он поморщился.
– Нам нужны мир и покой. И еще хорошо бы немного выпить. Но это, похоже, сейчас можно сделать только в моей каюте. Пойдем?
Он протянул Кристине руку. Она засмеялась и покачала головой:
– Пока рано. Мне нужно все посмотреть.
– Ну, в таком случае поступай как знаешь, ma chere amie. – Он поцеловал ее в щеку и пошел к себе в каюту, лавируя среди толпы.
Кристина смотрела ему вслед. Элегантный, изысканный мужчина в кремовом льняном костюме и шляпе-панаме, с чуть тронутыми сединой висками, он шел, слегка помахивая тросточкой из ротанга, и ни у кого не могло возникнуть ни малейшего сомнения относительно его аристократизма.
Старший стюард был бы поражен, если бы знал, сколько фактов и цифр удерживала в себе красивая головка мадам де Вилье, когда она начала свой осмотр с самой верхней палубы – с так называемой шлюпочной палубы. «Титаник» – величайший, лайнер в мире, он может взять более двух тысяч пассажиров, хотя число пассажиров первого класса ограничивается тремястами двадцатью двумя. Если бы он знал, что миссис де Вилье проявляет большой интерес к пассажирам второго, а также третьего и четвертого класса и намерена осмотреть эти помещения, он наверняка пришел бы в ужас.
Пассажирам третьего и четвертого класса не разрешалось посещать помещения второго класса и выходить на палубу. Пассажиры второго класса не могли бывать в помещениях первого класса и на палубе. Для пассажиров первого класса правил не существовало: просто подразумевалось, что пассажиры первого класса не пожелают бывать в помещениях второго, третьего или четвертого класса.
Внимание Кристины привлек огромный зал, дверь в который была открыта. Эту идею вполне можно воплотить в жизнь на судах Голденберга. Кристина вошла в зал, с профессиональным интересом оглядела светлый пол из линолеума и удобные плетеные стулья.
Прежде чем спуститься на главную прогулочную палубу, она прошла вдоль шлюпочной палубы. Что-то беспокоило ее, хотя она не могла понять, что именно. Что-то было ошибочно, но что?
Герцог сидел в кресле, держа в руке бокал с виски и содовой. «Титаник» дал свисток – сигнал о том, что гости должны покинуть лайнер. Кристина подошла к нему и потащила его к перилам, чтобы посмотреть, как будет убираться трап и как лайнер начнет отчаливать. Пассажиры выкрикивали с борта последние приветствия друзьям, томящимся на пристани, те, в свою очередь, пытались что-то сказать отплывающим, а тем временем «Титаник» начал величественно удаляться от причала.
– Если бы это было в Нью-Йорке, – сказал кто-то густым басом за спиной Кристины, – все пароходы гудели бы без перерыва, пока «Титаник» шел бы по Гудзону. И целый флот паромов с флагами сопровождал бы его до самого выхода в открытое море.
Герцог и Кристина обернулись и увидели веселое лицо мужчины, который в отеле завтракал за одним столом с ними.
– И была бы полночь, – со знанием дела сказала Кристина. – Везде были бы вымпелы, и шампанское лилось бы рекой.
Мужчина улыбнулся:
– Я вижу, вы знаете морские традиции Нью-Йорка, мэм. – Он протянул руку. – Мильтон Барнард. Мне кажется, моя каюта рядом с вашей.
Герцогу, умевшему с первого взгляда оценить человека, показались симпатичными грубоватые черты лица американца. Лет ему было около шестидесяти. Герцог пожал протянутую руку, представился и представил Кристину.