Персиг Роберт. Лайла (Исследование морали)

   Капитан уставился в стакан.
   Только подумай, - сказала Лайла. - Все трое мы едем во Флориду.
   Чуть погодя она добавила: "Он очень дружелюбен. Нравится всем".
   Она долго ждала ответа, но капитан промолчал. Она спросила: "Если я уговорю его, ты возьмешь его с нами?"
   Вряд ли, - наконец ответил он. - Трое - это уж слишком.
   Это потому, что ты его не знаешь.
   Она взяла стакан капитана, снова наполнила и прижалась к нему, чтобы было теплее. Он ещё просто не привык к этой мысли.
   Надо дать ему время, - подумала она.
   Машины шли по мосту одна за другой. Яркие снопы света двигались в одном направлении, а красные задние огни - в другом.
   Ты мне кого-то напоминаешь, - снова заговорила Лайла. - Кого-то знакомого давным-давно.
   И кого же?
   Не вспомню никак: Чем ты занимался в школе?
   Да ничем особенно.
   Тебя любили там?
   Нет.
   Совсем не любили?
   Да никто особо не обращал на меня внимания.
   Ты занимался спортом?
   Шахматами.
   На танцы ходил?
   Нет.
   И где же ты тогда выучился танцевать?
   Не знаю. Впрочем, пару лет я посещал школу танцев, - ответил он.
   Ну а чем ещё ты занимался в школе?
   Учился.
   В школе-то?
   Я занимался, чтобы стать профессором химии.
   Тебе надо было учится на танцовщика. Вчера вечером ты был просто великолепен.
   Лайла вдруг вспомнила, кого он ей напоминал. Сидни Шедара.
   Ты не очень-то увлекаешься женщинами, а?
   Нет, совсем нет.
   И тот человек тоже.
   Химия - не такое уж плохое дело, если заняться ею серьёзно, - заговорил он.
   -Даже увлекательно. Мы с одним пацаном достали ключи от школы и иногда приходили туда в десять или одиннадцать вечера, забирались влабораторию и химичили там до утра.
   Мрачновато.
   Да нет. Нам было даже очень интересно.
   И что же вы делали?
   Подростковые бредни: Секрет жизни. Я усердно этим занимался.
   Тебе всё же надо было стать танцовщиком, - заметила Лайла. - Танцы вот секрет жизни.
   Я же был уверен, что найду его, исследуя протеины, генетику и подобные вещи.
   Да уж, мрак.
   И что, тот человек был таким?
   Сидни? Да, пожалуй. Он был настоящий болван.
   Вот как? И я напоминаю тебе его?
   Вы оба разговариваете одинаково. Он тоже задавал множество вопросов. И у него всегда была масса больших идей.
   Ну а как человек, какой он?
   Да его никто особенно не любил. Он был очень умный и всегда пытался разговаривать о том, что тебе неинтересно.
   О чем же он разговаривал?
   Кто его знает! В нём был нечто такое, отчего все сердились на него. Он в общем-то не делал ничего плохого. Он просто: не знаю как и сказать: он просто не: Он умён и в то же время дурак. И он никак не мог понять, до чего же он глуп, потому что считал, что знает всё. Его все звали Грустный Сидор.
   И я по-твоему похож на него?
   Да.
   Раз уж я такой зануда, зачем же ты танцевала со мной вчера? - спросил капитан.
   Ты же пригласил.
   Я полагал, что меня пригласила ты.
   Может и так, - отозвалась Лайла. - Ну, не знаю. Наверное, ты показался мне другим. Все они вначале кажутся другими.
   Знаешь, Сидни - действительно толковый, - продолжала она.- Года два назад я сидела за столиком в ресторане, глянула вверх и увидела его, он стал гораздо старше, в очках, и начала появляться лысина. Теперь он педиатр. У него четверо детей. Он был очень любезен, поздоровался, и мы долго беседовали.
   И о чём же он говорил?
   Он поинтересовался, как у меня дела и прочее, замужем ли я. Я ответила:
   "Нет, пока ещё не нашла подходящего", он рассмеялся и заметил: "Когда-нибудь появится:". Ну вот такого рода разговор, понимаешь?
   Она извинилась и пошла в гальюн. На пути обратно она держалась за стенки, чтобы сохранить равновесие. Но это неважно. Ей ведь никуда не надо было идти. Она снова села рядом с капитаном, и он спросил: "Как давно ты знакома с Ричардом Райгелом?
   Со второго класса.
   Со второго класса?
   Удивлён?
   Боже! Вот это да! Представить себе не мог.
   Она разгладила одеяло, откинулась назад и посмотрела на небо. Городское зарево было так сильно, что звезд совсем не было видно. Всё небо было оранжевым и чёрным. Как в праздник всех святых.
   Надо же! - воскликнул капитан.
   В чём дело?
   Да я так удивлён, - ответил он. - Со второго класса! Просто невероятно!
   Отчего же?
   То есть, он сидел позади тебя, строил рожи учителю и всё в таком роде?
   Да нет. Мы просто были в одном классе. Отчего же это кажется невероятным?
   Не знаю, - заметил капитан. - Он, похоже, не такой человек, у которых бывает детство:. Но, пожалуй, должен был иметь.
   Мы дружили.
   Детская любовь.
   Нет, просто дружили. Мы всегда были друзьями. Не понимаю, отчего это так тебя удивляет.
   Да как же, из целого класса ребят ты выбрала себе в друзья такого человека.
   Он пришёл к нам во второй класс, и только я обошлась с ним любезно.
   Капитан лишь покачал головой.
   Чуть погодя он только цыкнул языком.
   Ты его не знаешь, - сказала Лайла. - Он был очень тихий и застенчивый.
   Заикался. Все смеялись над ним.
   Ну. теперь-то он уж больше не заикается, - заметил капитан.
   Ты просто его не знаешь.
   Вы так вместе и проучились в начальной и средней школе?
   Нет, после шестого класса он перешёл в специальную школу, и мы виделись потом уж довольно редко.
   А кто у него отец?
   Не знаю. Родители были разведены. Он жил где-то в штате Нью-Йорк. Кажется в Кингстоне. О, да это там, где мы были вчера:
   Вот тут мне кое-что непонятно, - заметил капитан, - раз уж вы знакомы со второго класса и такие добрые друзья, то почему же он на тебя так набросился вчера?
   Я ему нравлюсь , - ответила она.
   Нет. Неправда, - перебил капитан. - И это сбивает меня с толку. Почему он нагрубил тебе? Не стал с тобой разговаривать?
   О, это долгая история.
   Ведь вчера он даже не поздоровался с тобой.
   Знаю. Он просто такой человек. Он не одобряет, как я живу.
   Да, это верно.
   Лайла взяла бутылку и показала её капитану. - Знаешь что?
   Что?
   Думаю, что мы уж изрядно поднабрались: По крайней мере я. Ты-то не очень налегаешь.
   Но чего-то всё-таки не хватает, - продолжал капитан.
   Чего?
   Ты ведь не виделась с ним после начальной школы?
   Мы частенько встречались с ним.
   То есть, вы с ним гуляли?
   Да я гуляла со всеми, - ответила Лайла. - Ты не можешь себе представить, какой я тогда была. Жаль, что ты не видел меня, когда я была помоложе. Я была ещё та штучка: Может показаться, что я хвастаюсь, но так оно и было.
   Сейчас я выгляжу неважно, но надо было видеть меня тогда. Со мной все хотели гулять. Я тогда была нарасхват:. Да, действительно нарасхват.
   Итак, ты гуляла с ним.
   Иногда мы ходили гулять, а затем его мать узнала об этом и запретила ему.
   Почему?
   Ну, ты понимаешь почему. Она очень богата, а я не из их круга. Да женщины не очень-то жалуют таких как я. Особенно маменьки с сыночками, которые интересуются мной.
   Спиртное теперь уж сильно повлияло на неё. Ей пришлось остановиться.
   Как бы то ни было, - заметила она, - Ричи - милый парень Капитан ничего не ответил.
   :А ты - нет, - добавила она.
   Райгел говорил, что из-за тебя у некоего Джима были неприятности.
   Он стал рассказывать и об этом? - Лайла покачала головой.
   В чём там дело?
   О, Боже. Лучше бы он об этом и не говорил.
   Так в чём же дело?
   Ни в чём!
   Мы ничего не делали такого: ничего хуже, чем мы с тобой сейчас занимаемся на этой яхте. Я просила Джима никому не говорить о нас. А он рассказал Ричи, Ричи - своей матери, а та сказала жене Джима. Вот тогда-то и начались все беды. Боже, какая же началась заваруха: И всё потому, что мать Ричи не могла оставить нас в покое.
   Его мать?
   Видишь ли, Ричи обожает свою мать, безоглядно. Она источник всех его доходов. Он чуть ли не спит с ней! И она ненавидит меня от всей души!
   И с чего бы ей ненавидеть тебя?
   Я же говорила. Она боялась, что я заберу у неё её сыночка. И она надоумила жену Джима нанять сыщиков.
   Сыщиков!
   Мы были в мотеле, они стали стучать в дверь, я говорила Джиму: "Не открывай дверь!", но он не послушал. Он сказал: "Я лишь поговорю с ними". Ну конечно:
   им только этого и надо было. О, как он сглупил. Это было ужасно. Как только он открыл дверь, они ворвались со вспышками и камерами и сняли всё. Затем они хотели, чтобы он подписал признание. Заверили, что не будут возбуждать иска, если он подпишет.
   И знаешь, что он сделал. Подписал:
   Он не захотел слушать меня. Если бы он послушался, они ничего не смогли бы сделать. У них не было ни ордера, ни чего-либо ещё.
   Потом они ушли, и знаешь, что он сделал? : Он расплакался.. Вот это я запомнила больше всего, как он сидит на кровати, а его большие глаза полны слёз.
   Это мне надо было плакать! И как ты думаешь, о чём он плакал?: Он не хотел, чтобы жена его подала на развод: Мне стало так противно: Всем стало противно.
   Он был слабак. Всегда жаловался на то, что она им вертит, как хочет, но в действительности ему этого и хотелось. Поэтому он и хотел вернуться к ней.
   Все толкуют о том, как собираются уйти от своих жен, но никогда этого не делают.
   Они всегда возвращаются к ним.
   И жена приняла его обратно?
   Нет: она не дура. Вместо этого, она забрала его деньги. Около сотни тысяч долларов: После такого она его так же не могла терпеть, как и я.
   А ты с Джимом встречалась после того?
   Несколько раз. Но я перестала его уважать. Затем его уволилииз банка, я устала от него, встретилась с приятелем из Нью-Йорка, Джейми, и переехала на время сюда с ним.
   Райгел, кажется, говорил, что он адвокат у Джима.
   Он им и был, но после того, как они сделали фотографии и получили признание, он мало что мог сделать.
   А почему он вообще взялся за это дело?
   Из-за меня. Это я попросила его.
   Капитан снова цыкнул, закинул голову и посмотрел на небо.
   Долгое время он ничего не говорил. Он просто смотрел в небо, как будто выискивая какие-то звёзды.
   Звёзд совсем не видно, - заметила Лайла, - я уже смотрела.
   Райгел женат?
   Нет.
   А почему?
   Не знаю. Он запутался так же , как и все остальные: Знаешь что?
   Что?
   Ты пьёшь гораздо меньше меня. - Она подняла бутылку и посмотрела её на свет.
   - И знаешь ещё что?
   Да?
   Я больше не буду отвечать тебе на вопросы.
   Отчего же?
   Ты просто сыщик. Вот кто ты такой. Ты думаешь, что сумеешь что-то выведать.
   Не знаю уж что, но ты ничего не узнаешь: Ты никогда не узнаешь, кто я такая, потому что я ничто.
   То есть как это?
   Я - никто. Все те вопросы, что ты задаёшь - лишь пустая трата времени. Я знаю, ты пытаешься выяснить, что я за человек, но ты ничего не сумеешь узнать, потому что узнавать нечего.
   Голос у неё стал сиплым. Она это чувствовала.
   То есть, я играла роль то такого человека, то этакого. Но мне надоело играть в эти игры. Это трудная работа, а толку от неё никакого. Есть фотографии с моим изображением, но по ним не составишь целого. На них видны разные люди, но ни на одной из них нет меня настоящей. Я никто. Меня здесь нет. Как и тебя. Я вижу, у тебя появилось много дурных впечатлений на мой счет. И ты думаешь, что созданное в твоём воображении, сейчас разговаривает с тобой. Но здесь никого нет. Ты понимаешь, о чем я толкую? Дома никого нет. Вот это и есть Лайла. Нет дома.
   Знаешь что? - снова сказала она.
   Да?
   Тебе хочется сделать из меня нечто, чего нет в самом деле.
   Как раз наоборот.
   Ты думаешь как раз наоборот. А на самом деле ты пытаешься сделать со мной что-то, что мне не нравится.
   Например?
   Ты пробуешь: ты пытаешься уничтожить меня.
   Вовсе нет.
   Да.
   Ну тогда ты совсем неверно поняла, для чего я задаю эти вопросы, заверил капитан.
   Вовсе нет. Я прекрасно поняла, что это именно так, - отпарировала Лайла. - Все мужчины так делают. И ты тут не исключение. Джерри так поступал. Все мужики. Но я тебе скажу вот что. Ничего из этого не выйдет.
   Да я вовсе и не намерен уничтожать тебя, - запротестовал он.
   Это ты так думаешь. Ты просто прощупываешь почву, не так ли? Ты никак не можешь докопаться до моей сути. Ты просто не знаешь, в чем моя суть!
   Это обескуражило его.
   Ты ведь не женщина. И ты не знаешь. Когда мужчины вершат любовь, они стараются разрушить тебя. И женщине надо быть очень спокойной в душе, ибо если показать мужчине что-либо, он старается убить это.
   И все они остались в дураках, ибо разрушать нечего, кроме того, что в их собственном уме. Тогда они разрушают это и ненавидят то, что осталось. Остаток они называют Лайла и ненавидят эту Лайлу. Но Лайла ведь никто. Это верно. Ты этому не веришь, но это так.
   Я же просто задаю вопросы?
   Насрать на твои вопросы! Я становлюсь такой, в какую меня превращают твои вопросы. Ты этого даже не замечаешь. Именно твои вопросы превращают меня в то, что я есть. Если ты считаешь меня ангелом, то я это и есть. Если считаешь меня потаскухой, то такова я. Я плод твоего воображения. И если ты меняешь свое мнение обо мне, то меняюсь и я. Так что бы ни говорил тебе Ричард - то и правда. Он просто не может оболгать меня.
   Лайла взяла бутылку и хлебнула прямо из горла. - Начхать на стаканы, заметила она. - Всем хочется превратить Лайлу в кого-то другого. И большинство женщин мирится с этим, потому что им хочется иметь детей, деньги и хорошую одежду. Но со мной это не пройдёт. Я просто Лайла и всегда буду ей. И если мужчинам не нравится это, то пусть просто отойдут в сторонку. Мне они не нужны. Никто мне не нужен. Да я скорее умру. Вот я такая .
   Чуть погодя Лайла осмотрелась и увидела, что все суда выстроились в линию так, как говорил капитан. Ну и хорошо. Он это вычислил. Она сказала об этом. А он ничего не ответил. Долго после этого он не проронил ни слова.
   Стало возникать паршивое чувство. Он почти не пьёт. Начинает сердиться? Такое происходит, если перестаёшь пить. Сходишь с ума.
   Она наговорила лишнего. Протрезвись, Лайла, пока не поздно. Держись.
   Протрезвись.
   Знаешь что?
   Ну?
   Надоело уж разговаривать обо мне. Давай поговорим о чем-нибудь другом.
   Что-то становится прохладно, - заметил капитан.
   Он встал. - Я толком не выспался вчера, пойду-ка лягу пораньше.
   Лайла встала и последовала за ним в каюту. Он пошел к рундуку в носу яхты, она слышала, как он ложится, затем всё стихло.
   Она огляделась. Надо убрать продукты и всё прочее. Какой беспорядок.
   Вдруг она вспомнила, что они так и не приготовили шоколадный пудинг.
   Может быть, ей так и не придётся попробовать его.
   
   15
   
   В каюте на носу яхты Федр откинул одеяло, сел на рундуке и медленно стянул с себя свитер и бельё.
   Настоящая археологическая экспедиция, - подумал он. - Мусор да мусор.
   Археолог, в действительности, и представляет собой высокообразованного мусорщика. В музеях вы видите великолепные вещи, но не знаете, что приходится вынести, чтобы найти их: Некоторые из этих древних руин, припомнил Федр, находились под городскими свалками.
   Райгел мог бы теперь позлорадствовать. - Ну а сейчас что вы думаете?сказал бы он.- Есть ли у Лайлы качество? Что вы ответите?
   В иллюминаторе промелькнула и пропала вспышка света. Чей-то прожектор, а может и бакен. Федр подождал, не возникнет ли он а снова, но ничего не было.
   Да, для него это был неудачный день. Странно, как у неё всё сместилось на школьные годы. Вот в чём дело. Это одна из школьных бед, когда ты отводишь девушку домой рано, не целуешь её на сон грядущий, а если снова зайдешь к ней попозже, то выясняется, что она собирается заняться чем-то другим.
   Она действительно была той девушкой из трамвая.
   А он в самом деле был тем парнем. Это был он. Парень, которому не достаётся эта девушка.
   Что она там говорила насчет Грустного Сидора?: Большей частью он был очень тихим: Думалось, что он слушает тебя: а он и не думал. Он всегда размышлял о чем-то другом. Наверное о химии: Мне стало жалко его: Он многое знал, но не замечал того, что у него под носом. Он не понимал женщин потому, что не понимал никого: С ним невозможно было сблизиться. В каком-то плане он очень умён, а в других - очень глуп, понимаешь?:
   Федр понимал, что она хотела сказать. И знал, кого она имела в виду.
   Он медленно вытянул ноги под одеялом и вспомнил нечто, о чем не думал много лет.
   Это было кино, которое он видел ещё когда был студентом химического факультета.
   Там была хорошенькая девушка, которую, как ему помнилось, играла Присцилла Лейн, у которой были любовные перипетии с красивым молодым человеком, героем фильма, которого играл, возможно,Ричард Пауэл. Ради комического эффекта у Присциллы была занюханная подружка, над которой все посмеивались, потому что знали, что несмотря всю свою дурь, они всё же не так глупы как она. И за это её обожали.
   В одной из сцен эта подружка возвращается с танцев домой и встречает Присциллу и Ричарда, которые стоят взявшись за руки, с голубыми глазами, сияющие и прекрасные. Они спрашивают её: "Ну как танцы?"
   И та ответила: "Ужасно. Все танцы я провела с профессором химии."
   Ему вспомнилось, как захихикала аудитория.
   Тебе когда-нибудь приходилось танцевать с профессором химии? - спросила подружка. Аудитория засмеялась. - Ох, мои ноженьки! - простонала она.
   Аудитория зашлась хохотом.
   Смеялись все, кроме одного. Он сидел с горящим лицом, и по окончании кино у него было всё то же ошеломленное и подавленное чувство, которое он испытывал и сейчас, чувство неуместности и паралича. На время его поглотила эта структура, которая превращала его и всё, во что он верил, в нечто ненужное и комическое.
   Это могло быть в тот вечер, когда он встретил Лайлу в трамвае:
   : Та же улыбка. Именно это запомнилось ему больше всего. Да, это она. Лайла в трамвае. Лайла и сирень весной. Приглушенная улыбочка. Едва скрываемое презрение. И грусть: что бы он ни сделал и что бы ни сказал, улыбка у неё от этого не переменится.
   Ему вспомнилось, как однажды ночью он стоял под огромным тополем, один-одинешенек, и слушал, как шелестят листья под лёгким ночным ветерком. Ночь была тёплая, и в воздухе пахло сиренью.
   С такими мыслями он постепенно уснул снова.
   
   Неопределенное время спустя на него нахлынули новые сны в виде рябящей воды.
   Вода плескалась над ним. Он лежит на дне океана на песчаном дне. Вода голубая, но такая прозрачная, что видны все бугорки и морщины на поверхности песка, как если бы воды не было вовсе. На дне росли темно-зелёные водоросли, колыхавшиеся в потоке воды как угри, стремящиеся вырваться из песка. Он видел те же потоки на своём теле. Они нежно и приятно ласкали его тело, и он чувствовал себя безмятежным. Легкие его давно уж прекратили сопротивляться, и всё теперь было так покойно. Он чувствовал, что ему здесь место. Это всегда было место для него.
   Чуть выше водорослей в голубоватой воде плавали сотни молочно-розоватых и белых медуз. Вначале они, казалось, дрейфовали, но затем он присмотрелся и увидел, что они всасывают и выталкивают воду и двигаются как бы с определенной целью. Самые мелкие из них были настолько тонки и прозрачны, что разглядеть их можно было только по отражению в ряби воды, когда они проплывали между ним и темным пятном на поверхности. Пятно выглядело как лодка, которая со дна океана больше походила на космический корабль, зависший в небе. Он был из того, другого мира, откуда он появился сам. Теперь, когда он больше не чувствовал связи с ним, ему стало лучше.
   Одно из этих забавных молочно-белых существ подплыло к нему и коснулось его тела, сначала руки, потом бока, чем слегка потревожило его. Играет ли оно с ним?
   Или же ему что-то нужно? Он попытался приподняться и отодвинуться, но понял, что не может. Он утратил способность двигаться. Существо гладило его и тыкалось в него, снова и снова, пока он постепенно не очнулся ото сна.
   
   Было темно, и он почувствовал вновь это прикосновение. Чья-то рука. Он не шевелился. Ладонь гладила его руку, осторожно и настойчиво, затем стала шарить все дальше и дальше по телу. Когда рука подобралась достаточно близко к цели, та напружинилась в ожидании. Сонное ощущение беспомощности и неподвижности сохранялось, и он молча лежал, как лежал на дне океана, позволяя этому случиться с ним, как бы наблюдая за всем издалека, как будто он был зрителем какого-то древнего ритуала, который ему не полагалось ни видеть, ни понимать. Ладонь по-прежнему гладила и ласкала, нежно ухватилась, затем медленно в темноте тело Лайлы поднялось искользнуло на него, стало на колени и нежно и медленно опустилось, пока не охватило то, за чем оно появилось.
   : Затем оно напряглось. Потом медленно поднялось и задержалось. Снова отпустило и опустилось. Вновь поднялось и напряглось, отпустило и опустилось снова. Опять и опять. С каждым разом все убыстряясь. С каждым разом все более настойчиво.
   Каждый раз всё более требовательно к тому, что нужно было получить.
   С каждым запросом по его телу пробегала волна возбуждения. Они становились все сильнее и сильнее, вдруг его руки охватили ей бедра, и его тело задвигалось вместе с ней при каждом взлёте и падении. Мысли его увязли в этом океанском течении чувств и большом теле, подобном медузе, которое маячило над ним, двигаясь вверх и вниз, вверх и вниз, всё так же сжимаясь и отпуская, снова и снова. Он чувствовал громадные волны эмоций, которыми ничто уже не управляло. Он чувствовал, что вот-вот наступит взрыв:
   Вот уже ПОЧТИ наступил..
   Затем : её тело вдруг напряглось и сжалось на нём, она вскрикнула, всё его существо исторглось в неё, а разум отлетел куда-то в небытие.
   : Когда рассудок вернулся, он почувствовал, как её мышцы постепенно расслабились и бедра у неё снова стали мягкими.
   Она долго не шевелилась.
   Затем ему на щеку упала слеза. Он удивился.
   - Я делаю так только с теми, кого очень люблю, - прошептал её голос.
   Казалось, он исходил откуда-то помимо её тела, возвышавшегося над ним, от кого-то, кто был тоже как бы посторонним наблюдателем всей этой сцены.
   Затем Лайла легла рядом, вытянулась во всю длину и обвила его руками, как бы собираясь владеть им всегда.
   Они долго лежали вместе. Она держала его в объятьях, но мысли его начали свободно откатываться как волны отлива, сдержать который не может ничто.
   Некоторое время спустя послышалось ровное дыхание, и он понял, что она спит.
   
   * * *
   
   Где-то между сном и пробуждением есть такая зона, где в уме возникают видения старых активных подсознательных миров. Он только что прошел сквозь эту зону и на мгновенье увидел то, что забудется, если снова уснуть. Но оно также забудется, если проснуться окончательно.
   Впервые он оказался в таком пассивном положении. Раньше у него были свои мысли на этот счет, собственный натиск, плотские желания. А при такой пассивности как бы приоткрывалось нечто.
   Ему почудилось, что он, возможно, и не имеет никакого отношения к тому, что произошло. Он постарался удержаться в таком состоянии, полусонном, полубодрствующем.
   В иллюминаторе снова мигнул свет. Может быть, фары машины с берега. Лайла перевернулась под одеялом и положила руку себе на лицо, так что её ладонь раскрылась в направлении к нему. Затем она снова замерла. Он положил свою руку рядом. Они одинаковы. То, что побудило её придти и проделать это, также делало обе руки одинаковыми. Они были как листья деревьев и знали столько же о том, откуда они произошли, сколько знают листья.
   Может, в этом и дело. Это было именно то, другое, что и совершало происходящее, а вовсе не Лайла и не сам он.
   Свет фар исчез, и в слабеющем изображении её ладони ему почудилось что-то другое. Чуть выше кисти на руке у неё были длинные шрамы, один из них был по диагонали к остальным. Он подумал, а не делала ли она что-то с собой.
   Он повернулся и потрогал пальцем её кисть. Да, это были шрамы, но они уже сгладились. Должно быть это случилось давно. Это мог быть, конечно, след от автомобильной аварии или какая-нибудь другая травма, но что-то твердило ему, что это не так. Больше похоже на следы прошлой внутренней войны с тем, что привело её сегодня сюда - некоей громадной борьбы между разумом умственным и разумом физическим.
   Если это так, то победили клетки. Возможно они достаточно кровоточили и выбросили инфекцию, затем вспухли и замедлили ток крови, закупорились и затем медленно с присущей им разумностью, независимо от разума Лайлы, они вспомнили, какими они были до того, как их разрезали, и снова аккуратно соединились. У них был собственный разум и своя воля. Умом Лайла попыталась умереть, а в физическом плане она хотела выжить.
   Так оно всегда и бывает. Хотя умом понимаешь, что жить незачем, но тем не менее продолжаешь, так как разум клеток не видит причин к тому, чтобы умирать.
   Тем самым объясняется то, что случилось сегодня. Первый разум там в каюте невзлюбил его и всё еще не любит. А второй разум заставил её прийти сюда и заняться любовью. И первая Лайла не имеет к этому никакого отношения.
   Клеточные структуры занимались любовью миллионы лет и не откажутся от этого из-за вновь появившихся недавно соображений, которые почти ничего не понимают в том, что происходит на свете. Клетки стремятся к бессмертию. Они знают, что их дни сочтены. Вот почему они приходят в такое беспокойство.
   Они так стары. Они стали проводить различие между телом слева и телом справа более миллиарда лет тому назад. Еще до появления сознания. Конечно же они не обращают внимания на умственные структуры. В их масштабе времени разум - нечто эфемерное, что появилось несколько мгновений назад и возможно исчезнет ещё через несколько мгновений.
   Вот это он увидал и пытался удержать теперь, это слияние умственных и биологических структур, которые не дремлют, сознают присутствие другого и находятся с ним в противоречии.