Страница:
Экзотерическая доктрина - вотанизм - предполагала популярную форму мифов и притч, предназначенных для низших социальных классов; эзотерическая доктрина - арманизм - имела дело с тайными знаниями и ограничивалась учениками из высшего круга.
Лист описывает свою элиту, заимствуя концепции франкмасонов и розенкрейцеров. Элита священнослужителей разделялась на три ранга в соответствии с рангами иерархии ложи: ученики, братство и мастера-масоны. Помня о масонских ритуалах, Лист каждый ранг древних священников снабдил особыми знаками, рукопожатиями и паролями.
Помимо власти мастера над подчиненными ему братьями гностическая традиция поддерживала и коллективную власть элиты над непосвященным большинством. Поскольку и король, и знать происходили из коллегии мастеров, сословие абсолютно доминировало в делах правления. Знание священников сочетало в себе науку, религию и право, что позволяло им пользоваться абсолютной властью как учителям, жрецам и судьям. Органы правления, школы и суды являлись арманистскими центрами, или "высшими зонами" (Halgadome). Всякая власть, таким образом, выступала в виде средоточия законности и святости.
Проекты новой пангерманской империи были разработаны Листом подробно и недвусмысленно. Они предполагали безжалостное подчинение неарийцев арийским мастерам в жестко организованном иерархическом государстве. Определение кандидата на образование или должность в общественных службах, в профессиональной и коммерческой сферах опиралось исключительно на признак расовой чистоты. "Героическая ариогерманская раса" освобождалась от всякого наемного труда и прочих унизительных занятий для того, чтобы управлять рабскими кастами неарийских народов.
Лист был уверен в том, что открыл несомненные следы универсального "золотого века" арманизма, причем именно там, где он жил все эти годы. Он искал эти следы в археологических памятниках (насыпных холмах, мегалитах, укреплениях и замках, расположенных на древних языческих территориях); в местных названиях лесов, рек и гор. Этими "открытиями" в сфере краеведения и фольклористики Лист пытался убедить своих читателей в том, что западная или австрийская часть Габсбургской империи могла бы рассматриваться в историческом контексте национального прошлого как принадлежащая языческой Германии с незапамятных времен.
Представления Листа о национальном прошлом в малой степени опирались на классические методы изучения истории. Скорее, его догадки возникали в результате "пророческих" откровений, которые австрийские и немецкие ландшафты будили в его душе. Так, после прогулки в Гейзельберге (к северу от Вены) Лист пережил состояние транса, в процессе которого стал свидетелем религиозных битв, произошедших в этих местах много веков назад.
Наиболее же плодотворными источниками, подтверждающими существование древней арманистской культуры в Австрии, служили многочисленные народные сказания, легенды и эпосы, которыми Лист, как мы помним, интересовался с раннего детства. Он утверждал, что такие основные персонажи и мотивы волшебных сказок, как людоед, спящий король, вольный охотник и крысолов, отражают некоторые сюжеты религии Вотана.
Вину за разрушение патриархального мира Лист возлагал на христианство. Его версия христианизации германских земель говорит об ослаблении тевтонских законов и морали, о разрушении немецкого национального сознания. Лист утверждал, что церковная проповедь любви и милосердия расшатала строгие евгенические правила "старой арийской сексуальной морали", что новые духовные объединения размыли границы традиционных этнических провинций, и все это было сделано для того, чтобы принудить немцев к политической лояльности и повиновению. Наконец, лишив побежденных германцев прежних религиозных ценностей и путей к самоопределению, удалось превратить их в рабов.
Все эти моральные и политические преступления могли быть совершены только при условии уничтожения лидеров нации. В соответствии с Листом, деятельность христианских миссионеров началась с унижения ариогерманской элиты. Древние святилища были уничтожены. Ограбленные и нищие, короли-священники были вынуждены скитаться по стране, в которой никто не признавал их положения и не ценил их священного знания. Многие из них отправились в Скандинавию или Исландию, а те, кто остался в Центральной Европе, пополнили собой касту отверженных, добывая себе пропитание как медники и лудильщики, странствуя с цыганами и бродячими актерами. Тех же, кто упорствовал в старой вере, жгли на кострах.
Начиная со средних веков, порабощенные немцы узнавали свою историю только со слов иностранцев. Лживые хроники римских, греческих и французских авторов убеждали немцев, что до пришествия христианства они существовали в крайне жалком и примитивном состоянии.
Поскольку "христианский заговор" уничтожил все следы арманистского прошлого, для большинства немцев подлинная история их страны сделалась недоступна. Вот тут более чем где-либо проявляется оккультный характер философии Листа. Гвидо фон Лист приписывал многим культурным феноменам тайный смысл. Он утверждал, что существует сознательно культивируемое тайное наследие, которое вступит в силу одновременно с реставрацией арманизма в конце христианской эпохи.
Рассказ Листа о тайном наследии арманизма возвращает к тем временам, когда германские племена были силой обращены в христианство. Тогда короли-священники быстро оценили неизбежный результат этого процесса и занялись созданием тайных обществ, которые ответственны за сохранение священного знания во все годы христианства. К обществам, которые хранили и хранят сокровенные знания ариогерманцев, Лист относил тамплиеров, розенкрейцеров и франкмасонов.
***
Кроме этих уже знакомых нам тайных обществ, Лист упоминает гильдию Священные Фемы (Vehmgericht). Поскольку Фемы в действительности был тайной организацией, призванной отправлять правосудие в Священной Римской империи между XIII и XVI веками, она казалась Листу наиболее эффективным посредником для передачи оккультного наследства.
Гильдия возникла в XII веке как противодействие новым владетельным князьям, пытавшимся узурпировать юриспруденцию. Она опиралась на полномочия множества местных судов. Сессии проводились публично или в тайне, приглашались только члены данного суда и судья, которому все безусловно повиновались. Новые члены клялись сохранять в секрете все, что касается Фем, и принимали присягу о том, что они целиком и полностью принадлежат этой тайной организации. Затем им сообщали пароль и условные знаки организации, они получали символы своей службы: веревку и кинжал с вырезанными на нем буквами S. S. G. G., которые означали не вполне понятный девиз: String, Stone, Grass, Gree (Веревка, Камень, Трава, Зелень).
Человек, поставленный Фемами вне закона, не мог надеяться ни на чью помощь, потому что смерть поджидала всякого, кто попытается спасти осужденного.
Часто приговоренный проживал в отдаленной провинции Германии, но это не меняло дела. Фемы были всюду, и при получении приговора долг каждого из исполнителей - выполнить решение суда. Отдельный судья должен был сперва получить документ с печатью Фем, а при отсутствии такового достаточно было свидетельства троих членов гильдии - они клялись, что этот человек осужден Фемами. Назначенный палач должен был привести приговор в исполнение, если даже осужденный был его лучшим другом или братом.
И все же порой случалось, что кто-либо из судей, прознав об осуждении одного из друзей, рискуя жизнью, пытался спасти его, послав такое предупреждение: "Свой хлеб лучше есть в другом месте".
Страх, внушаемый Фемами, был таков, что этих простых слов хватало, чтобы любой императорский подданный, несмотря на все свои титулы и богатства, бросался в бега, преследуемый, как загнанный зверь, и проводил остаток жизни вдали от родного очага и семьи.
Список преступлений, подпадавших под юрисдикцию Священных Фем, был крайне обширен. Во-первых, наказывались преступления против религии и десяти заповедей; затем - "преступления против чести и закона, предательство, убийство, воровство, лжеприсяга, клевета, изнасилование и злоупотребление властью". На самом деле любой человек, вступивший в личный конфликт с членом тайной гильдии, рисковал быть осужденным. Любое дело можно было расценивать как "преступление против чести".
Такова была историческая реальность Фем, но впоследствии эта служба стала предметом романтического воображения. Благодаря тайным средствам и традиционным целям - защита исторических прав против централизующих тенденций княжеского уклада - гильдия стала символизировать героическую и радикальную силу. Давно забытые готические романы, опубликованные в Германии в конце XVIII века, рисуют нам впечатляющий образ Фем как тайной мошной власти, вершащей справедливый суд над местными деспотами и их приспешниками. Эти готические истории целиком были посвящены мистике тайных судов. В полночь офицер гильдии мог начертить приговор на двери осужденного. Повинуясь приказу, обвиняемый должен был прибыть в назначенное ему место. Это могла быть залитая лунным светом пустошь или одинокий перекресток. Если человек был невиновен, его могли помиловать; если виновен - повесить без промедления. Отказ появиться после предъявления обвинений рассматривался как первое доказательство вины. Беглеца преследовали убийцы, они подстерегали его у кабаков, на лесных дорогах, повсюду, куда бы он ни бежал.
Лист был хорошо знаком с этими впечатляющими образами. В одной из своих книг он описал сессию Священных Фем, которая предположительно происходила в замке Раухенштайн: приговоры, кинжалы, тайные путешествия, подземные тюрьмы, комнаты пыток - все это с успехом послужило для того, чтобы сделать арманистскую гильдию более живой и правдоподобной для широкой аудитории.
Лист доказывал, что тайные суды являлись формой сохранения ариогерманского закона. Он полагал, что возрождение Фем необходимо для того, чтобы восстановить порядок в мире. Лист и его сторонники прямо-таки наслаждались образом военизированной тайной силы, обещавшей воскресить новую пангерманскую империю. Эта фантазия во всей ее мрачной силе воплотилась по окончании Первой мировой войны, когда крайне правые националисты назвали себя Священными Фемами и совершили ряд политических убийств в новой германской республике.
***
Также в работах Листа весьма развиты апокалиптические мотивы. Его взгляд на будущее был мрачен. Причины возможного краха пангерманской нации он видел в новой экономической политике и урбанизации. Рост банковского дела и других финансовых институтов он оценивал как махинации безнравственного меньшинства, спекулирующего бумагами за счет честных людей, которые занимаются производством реального и качественного товара.
Не менее пессимистическим было настроение Листа в отношении современных ему политических и культурных тенденций. Искренний защитник монархического принципа и династии Габсбургов, Лист отрицал все народные и демократические органы представительства. Парламентаризм был для него сущей нелепостью, поскольку опирался на большинство голосов. Культурные новшества также не радовали его: к феминизму он относился как к проклятию; к современной живописи - как к насилию над идеей немецкого искусства; в театре преобладали иностранцы и евреи. Расхожие мнения этого периода отражали апокалиптическое убеждение в том, что мир на грани вырождения и распада.
Перед лицом этой опасности Лист занялся поиском путей к национальному спасению. Это выразилось в создании нескольких теорий, основанных на индуистской космологии и западной астрологии. В 1910 году он занялся теорией космических циклов и их теософской популярной версией. Размышления о периодическом рождении и разрушении всех организмов позволили Листу связать свои апокалиптические настроения с предположением о близком конце очередного цикла в развитии мира и цивилизации, при этом начало нового соответствовало бы и пришествию новой эры. Лист погрузился в сложные вычисления, опиравшиеся на схемы Блаватской.
Блаватская в свое время писала о солнечном или звездном годе - времени, необходимом планетам для того, чтобы занять свое место в следующем "доме" Зодиака. Она определяла этот период в 26 тысяч земных лет. Лист воспользовался понятием "звездный год" для проведения собственных вычислений, в результате которых выяснил, что зимнее солнцестояние 1899 года совпало с зимним солнцестоянием текущего звездного года.
Несчастья и лишения войн были интерпретированы им как отражение космических бурь равноденствия, предвещающих приход звездной весны. Этот сезон означал и совершенно новый период в истории человечества, наступление которого Лист увязывал с возможностью возрождения пангерманской империи.
В 1911 году он написал пророчество о тысячелетнем сражении, которое должно воспоследовать с началом новой эпохи:
"Да, арио-германо-австрийские корабли еще пошлют своих ядовитых пчел, лучами Донара еще ударят огромные пушки наших дредноутов, наши армии еще пойдут на юг и на запад, чтобы сокрушить врага и восстановить порядок".
Поэтому неудивительно, что Лист воспринял объявление о начале Первой мировой войны с восторгом: он видел в ней подтверждение своим пророчествам.
В апреле 1915 года Лист собрал встречу ХАО в Вене. Он произнес торжественную речь, в которой приветствовал войну как начало тысячелетнего сражения, предвещавшее приход новой эпохи. Он предупредил, что этот переходный период первоначально может быть связан с увеличением трудностей, "ужасными преступлениями и сводящими с ума мучениями". Но все эти испытания должны послужить окончательному отделению добра от зла, поскольку "все истинные немцы, вступая в новую эпоху, не должны брать с собой ничего, что не принадлежало бы исконной природе арманизма".
От новой эпохи Лист ждал прихода к власти фигуры мессианского толка - исключительного, сверхчеловеческого индивида, способного решить все человеческие проблемы и установить вечный порядок.
К концу Первой мировой войны Лист приобрел уверенность, что австрийские и немецкие жертвы, павшие на фронтах, перевоплотятся в коллективное мессианское тело. Он доказывал, что сотни тысяч убитых должны воскреснуть и войти в состав элитарных мессианских корпусов в окончательной послевоенной национальной революции.
Исходя из своих вычислений, основанных на "космических и астрологических законах", Лист утверждал, что 1914, 1923 и 1932 годы имеют особого рода потаенную связь с грядущим арманистским тысячелетием. Он особо выделял 1932 год - как время, когда божественная сила должна овладеть коллективным бессознательным сознанием немецкого народа. Порядок, национальная месть и национальная страсть должны были превратить плюралистическое общество Веймарской республики в монолитное, вечное и нерушимое государство. Этот тоталитарный образ служил Листу наброском для будущего Великого Германского рейха.
В своем пророчестве Гвидо фон Лист ошибся всего на один год. В 1933 году к власти в Германии пришли нацисты, основной целью которых было построение Тысячелетнего рейха. Однако "звездная" зима на этом не закончилась - она еще только начиналась.
Ученики Георгия Гурджиева
Лист описывает свою элиту, заимствуя концепции франкмасонов и розенкрейцеров. Элита священнослужителей разделялась на три ранга в соответствии с рангами иерархии ложи: ученики, братство и мастера-масоны. Помня о масонских ритуалах, Лист каждый ранг древних священников снабдил особыми знаками, рукопожатиями и паролями.
Помимо власти мастера над подчиненными ему братьями гностическая традиция поддерживала и коллективную власть элиты над непосвященным большинством. Поскольку и король, и знать происходили из коллегии мастеров, сословие абсолютно доминировало в делах правления. Знание священников сочетало в себе науку, религию и право, что позволяло им пользоваться абсолютной властью как учителям, жрецам и судьям. Органы правления, школы и суды являлись арманистскими центрами, или "высшими зонами" (Halgadome). Всякая власть, таким образом, выступала в виде средоточия законности и святости.
Проекты новой пангерманской империи были разработаны Листом подробно и недвусмысленно. Они предполагали безжалостное подчинение неарийцев арийским мастерам в жестко организованном иерархическом государстве. Определение кандидата на образование или должность в общественных службах, в профессиональной и коммерческой сферах опиралось исключительно на признак расовой чистоты. "Героическая ариогерманская раса" освобождалась от всякого наемного труда и прочих унизительных занятий для того, чтобы управлять рабскими кастами неарийских народов.
Лист был уверен в том, что открыл несомненные следы универсального "золотого века" арманизма, причем именно там, где он жил все эти годы. Он искал эти следы в археологических памятниках (насыпных холмах, мегалитах, укреплениях и замках, расположенных на древних языческих территориях); в местных названиях лесов, рек и гор. Этими "открытиями" в сфере краеведения и фольклористики Лист пытался убедить своих читателей в том, что западная или австрийская часть Габсбургской империи могла бы рассматриваться в историческом контексте национального прошлого как принадлежащая языческой Германии с незапамятных времен.
Представления Листа о национальном прошлом в малой степени опирались на классические методы изучения истории. Скорее, его догадки возникали в результате "пророческих" откровений, которые австрийские и немецкие ландшафты будили в его душе. Так, после прогулки в Гейзельберге (к северу от Вены) Лист пережил состояние транса, в процессе которого стал свидетелем религиозных битв, произошедших в этих местах много веков назад.
Наиболее же плодотворными источниками, подтверждающими существование древней арманистской культуры в Австрии, служили многочисленные народные сказания, легенды и эпосы, которыми Лист, как мы помним, интересовался с раннего детства. Он утверждал, что такие основные персонажи и мотивы волшебных сказок, как людоед, спящий король, вольный охотник и крысолов, отражают некоторые сюжеты религии Вотана.
Вину за разрушение патриархального мира Лист возлагал на христианство. Его версия христианизации германских земель говорит об ослаблении тевтонских законов и морали, о разрушении немецкого национального сознания. Лист утверждал, что церковная проповедь любви и милосердия расшатала строгие евгенические правила "старой арийской сексуальной морали", что новые духовные объединения размыли границы традиционных этнических провинций, и все это было сделано для того, чтобы принудить немцев к политической лояльности и повиновению. Наконец, лишив побежденных германцев прежних религиозных ценностей и путей к самоопределению, удалось превратить их в рабов.
Все эти моральные и политические преступления могли быть совершены только при условии уничтожения лидеров нации. В соответствии с Листом, деятельность христианских миссионеров началась с унижения ариогерманской элиты. Древние святилища были уничтожены. Ограбленные и нищие, короли-священники были вынуждены скитаться по стране, в которой никто не признавал их положения и не ценил их священного знания. Многие из них отправились в Скандинавию или Исландию, а те, кто остался в Центральной Европе, пополнили собой касту отверженных, добывая себе пропитание как медники и лудильщики, странствуя с цыганами и бродячими актерами. Тех же, кто упорствовал в старой вере, жгли на кострах.
Начиная со средних веков, порабощенные немцы узнавали свою историю только со слов иностранцев. Лживые хроники римских, греческих и французских авторов убеждали немцев, что до пришествия христианства они существовали в крайне жалком и примитивном состоянии.
Поскольку "христианский заговор" уничтожил все следы арманистского прошлого, для большинства немцев подлинная история их страны сделалась недоступна. Вот тут более чем где-либо проявляется оккультный характер философии Листа. Гвидо фон Лист приписывал многим культурным феноменам тайный смысл. Он утверждал, что существует сознательно культивируемое тайное наследие, которое вступит в силу одновременно с реставрацией арманизма в конце христианской эпохи.
Рассказ Листа о тайном наследии арманизма возвращает к тем временам, когда германские племена были силой обращены в христианство. Тогда короли-священники быстро оценили неизбежный результат этого процесса и занялись созданием тайных обществ, которые ответственны за сохранение священного знания во все годы христианства. К обществам, которые хранили и хранят сокровенные знания ариогерманцев, Лист относил тамплиеров, розенкрейцеров и франкмасонов.
***
Кроме этих уже знакомых нам тайных обществ, Лист упоминает гильдию Священные Фемы (Vehmgericht). Поскольку Фемы в действительности был тайной организацией, призванной отправлять правосудие в Священной Римской империи между XIII и XVI веками, она казалась Листу наиболее эффективным посредником для передачи оккультного наследства.
Гильдия возникла в XII веке как противодействие новым владетельным князьям, пытавшимся узурпировать юриспруденцию. Она опиралась на полномочия множества местных судов. Сессии проводились публично или в тайне, приглашались только члены данного суда и судья, которому все безусловно повиновались. Новые члены клялись сохранять в секрете все, что касается Фем, и принимали присягу о том, что они целиком и полностью принадлежат этой тайной организации. Затем им сообщали пароль и условные знаки организации, они получали символы своей службы: веревку и кинжал с вырезанными на нем буквами S. S. G. G., которые означали не вполне понятный девиз: String, Stone, Grass, Gree (Веревка, Камень, Трава, Зелень).
Человек, поставленный Фемами вне закона, не мог надеяться ни на чью помощь, потому что смерть поджидала всякого, кто попытается спасти осужденного.
Часто приговоренный проживал в отдаленной провинции Германии, но это не меняло дела. Фемы были всюду, и при получении приговора долг каждого из исполнителей - выполнить решение суда. Отдельный судья должен был сперва получить документ с печатью Фем, а при отсутствии такового достаточно было свидетельства троих членов гильдии - они клялись, что этот человек осужден Фемами. Назначенный палач должен был привести приговор в исполнение, если даже осужденный был его лучшим другом или братом.
И все же порой случалось, что кто-либо из судей, прознав об осуждении одного из друзей, рискуя жизнью, пытался спасти его, послав такое предупреждение: "Свой хлеб лучше есть в другом месте".
Страх, внушаемый Фемами, был таков, что этих простых слов хватало, чтобы любой императорский подданный, несмотря на все свои титулы и богатства, бросался в бега, преследуемый, как загнанный зверь, и проводил остаток жизни вдали от родного очага и семьи.
Список преступлений, подпадавших под юрисдикцию Священных Фем, был крайне обширен. Во-первых, наказывались преступления против религии и десяти заповедей; затем - "преступления против чести и закона, предательство, убийство, воровство, лжеприсяга, клевета, изнасилование и злоупотребление властью". На самом деле любой человек, вступивший в личный конфликт с членом тайной гильдии, рисковал быть осужденным. Любое дело можно было расценивать как "преступление против чести".
Такова была историческая реальность Фем, но впоследствии эта служба стала предметом романтического воображения. Благодаря тайным средствам и традиционным целям - защита исторических прав против централизующих тенденций княжеского уклада - гильдия стала символизировать героическую и радикальную силу. Давно забытые готические романы, опубликованные в Германии в конце XVIII века, рисуют нам впечатляющий образ Фем как тайной мошной власти, вершащей справедливый суд над местными деспотами и их приспешниками. Эти готические истории целиком были посвящены мистике тайных судов. В полночь офицер гильдии мог начертить приговор на двери осужденного. Повинуясь приказу, обвиняемый должен был прибыть в назначенное ему место. Это могла быть залитая лунным светом пустошь или одинокий перекресток. Если человек был невиновен, его могли помиловать; если виновен - повесить без промедления. Отказ появиться после предъявления обвинений рассматривался как первое доказательство вины. Беглеца преследовали убийцы, они подстерегали его у кабаков, на лесных дорогах, повсюду, куда бы он ни бежал.
Лист был хорошо знаком с этими впечатляющими образами. В одной из своих книг он описал сессию Священных Фем, которая предположительно происходила в замке Раухенштайн: приговоры, кинжалы, тайные путешествия, подземные тюрьмы, комнаты пыток - все это с успехом послужило для того, чтобы сделать арманистскую гильдию более живой и правдоподобной для широкой аудитории.
Лист доказывал, что тайные суды являлись формой сохранения ариогерманского закона. Он полагал, что возрождение Фем необходимо для того, чтобы восстановить порядок в мире. Лист и его сторонники прямо-таки наслаждались образом военизированной тайной силы, обещавшей воскресить новую пангерманскую империю. Эта фантазия во всей ее мрачной силе воплотилась по окончании Первой мировой войны, когда крайне правые националисты назвали себя Священными Фемами и совершили ряд политических убийств в новой германской республике.
***
Также в работах Листа весьма развиты апокалиптические мотивы. Его взгляд на будущее был мрачен. Причины возможного краха пангерманской нации он видел в новой экономической политике и урбанизации. Рост банковского дела и других финансовых институтов он оценивал как махинации безнравственного меньшинства, спекулирующего бумагами за счет честных людей, которые занимаются производством реального и качественного товара.
Не менее пессимистическим было настроение Листа в отношении современных ему политических и культурных тенденций. Искренний защитник монархического принципа и династии Габсбургов, Лист отрицал все народные и демократические органы представительства. Парламентаризм был для него сущей нелепостью, поскольку опирался на большинство голосов. Культурные новшества также не радовали его: к феминизму он относился как к проклятию; к современной живописи - как к насилию над идеей немецкого искусства; в театре преобладали иностранцы и евреи. Расхожие мнения этого периода отражали апокалиптическое убеждение в том, что мир на грани вырождения и распада.
Перед лицом этой опасности Лист занялся поиском путей к национальному спасению. Это выразилось в создании нескольких теорий, основанных на индуистской космологии и западной астрологии. В 1910 году он занялся теорией космических циклов и их теософской популярной версией. Размышления о периодическом рождении и разрушении всех организмов позволили Листу связать свои апокалиптические настроения с предположением о близком конце очередного цикла в развитии мира и цивилизации, при этом начало нового соответствовало бы и пришествию новой эры. Лист погрузился в сложные вычисления, опиравшиеся на схемы Блаватской.
Блаватская в свое время писала о солнечном или звездном годе - времени, необходимом планетам для того, чтобы занять свое место в следующем "доме" Зодиака. Она определяла этот период в 26 тысяч земных лет. Лист воспользовался понятием "звездный год" для проведения собственных вычислений, в результате которых выяснил, что зимнее солнцестояние 1899 года совпало с зимним солнцестоянием текущего звездного года.
Несчастья и лишения войн были интерпретированы им как отражение космических бурь равноденствия, предвещающих приход звездной весны. Этот сезон означал и совершенно новый период в истории человечества, наступление которого Лист увязывал с возможностью возрождения пангерманской империи.
В 1911 году он написал пророчество о тысячелетнем сражении, которое должно воспоследовать с началом новой эпохи:
"Да, арио-германо-австрийские корабли еще пошлют своих ядовитых пчел, лучами Донара еще ударят огромные пушки наших дредноутов, наши армии еще пойдут на юг и на запад, чтобы сокрушить врага и восстановить порядок".
Поэтому неудивительно, что Лист воспринял объявление о начале Первой мировой войны с восторгом: он видел в ней подтверждение своим пророчествам.
В апреле 1915 года Лист собрал встречу ХАО в Вене. Он произнес торжественную речь, в которой приветствовал войну как начало тысячелетнего сражения, предвещавшее приход новой эпохи. Он предупредил, что этот переходный период первоначально может быть связан с увеличением трудностей, "ужасными преступлениями и сводящими с ума мучениями". Но все эти испытания должны послужить окончательному отделению добра от зла, поскольку "все истинные немцы, вступая в новую эпоху, не должны брать с собой ничего, что не принадлежало бы исконной природе арманизма".
От новой эпохи Лист ждал прихода к власти фигуры мессианского толка - исключительного, сверхчеловеческого индивида, способного решить все человеческие проблемы и установить вечный порядок.
К концу Первой мировой войны Лист приобрел уверенность, что австрийские и немецкие жертвы, павшие на фронтах, перевоплотятся в коллективное мессианское тело. Он доказывал, что сотни тысяч убитых должны воскреснуть и войти в состав элитарных мессианских корпусов в окончательной послевоенной национальной революции.
Исходя из своих вычислений, основанных на "космических и астрологических законах", Лист утверждал, что 1914, 1923 и 1932 годы имеют особого рода потаенную связь с грядущим арманистским тысячелетием. Он особо выделял 1932 год - как время, когда божественная сила должна овладеть коллективным бессознательным сознанием немецкого народа. Порядок, национальная месть и национальная страсть должны были превратить плюралистическое общество Веймарской республики в монолитное, вечное и нерушимое государство. Этот тоталитарный образ служил Листу наброском для будущего Великого Германского рейха.
В своем пророчестве Гвидо фон Лист ошибся всего на один год. В 1933 году к власти в Германии пришли нацисты, основной целью которых было построение Тысячелетнего рейха. Однако "звездная" зима на этом не закончилась - она еще только начиналась.
Ученики Георгия Гурджиева
Новейшая западная эзотерика не ограничивалась одной только теософией в ее немногочисленных разновидностях. Периодически появлялись и другие учения, претендовавшие на универсальность в описании мира на основе объединения научных знаний с оккультными методиками. Автором одного из таких учений был Георгий Гурджиев.
Георгий Гурджиев
Георгий Иванович Гурджиев родился 28 декабря 1877 года в Александрополе (Кавказ). Отец его был грек, а мать - армянка. Несмотря на такую "пестроту" крови, род Гурджиева состоял в родстве с древним византийским родом Палеологов и, как это ни удивительно, с самим Иваном Грозным.
Когда Георгий был еще мальчиком, его семья переехала в Карс, где будущий "гуру" стал учеником Декана Борша, настоятеля русского кафедрального собора, который вместе с отцом Гурджиева оказал огромное влияние на его развитие. Согласно воспоминаниям самого Гурджиева, эти два человека отличались "неукротимым старанием понять ясно точное значение всеобщего жизненного процесса на земле, все внешние формы дышащих созданий и, в особенности, цель человеческой жизни в свете этого объяснения".
Юность Гурджиева прошла в местности, история и дух которой сами собой подталкивали мальчика к поиску ответов на вечные вопросы. Карс и окружающие его области, находящиеся между Черным и Каспийским морями, были плацдармом многих войн; здесь перемешались религии и традиции великого множества народов.
Гурджиев многое вобрал в себя, особенно - из христианских монашеских источников. Он узнал о древнем символизме, литургии, о технике ритмичного дыхания и мысленных молитвах. Однако, несмотря на богатства его родной земли и религиозные традиции, в которых он рос, Георгий не был удовлетворен своими познаниями и вскоре оставил отчий дом, чтобы пополнить их.
Гурджиеву еще не исполнилось и двадцати, а он уже отправился в путешествие через Азию и в такие далекие области, как Эфиопия и Соломоновы острова. В течение этих путешествий он, возможно, вступал в контакт с эзотерическими кругами некоторых исламских орденов, потому что именно суфийские труды являются источниками, с которыми соотносят многие положения его собственного учения. Так, эннеаграмма - центральный символ работ Гурджиева - суфийского происхождения.
Помимо суфийских эзотерических доктрин Гурджиев освоил и учение школы ваджраяна, тибетского буддизма. Луи Повель в своей книге "Гурджиев" пишет следующее:
"Гурджиев был главным тайным агентом России в Тибете десять лет. Ему были даны важные финансовые должности при тибетских властях и контроль над снабжением армии. Он мог играть политическую роль, так как они знали, что он обладал духовными силами, а в этой стране это наиболее важно, особенно среди высокопоставленного духовенства. Он был наставником Далай-ламы и бежал вместе с ним, когда англичане захватили Тибет".
На самом же деле мало что известно о том периоде жизни Гурджиева, который он провел в Тибете и Центральной Азии (от середины 1890-х годов и до, возможно, 1910 или 1912 года). Со слов самого Гурджиева известно только, что он занимался археологическими и религиозными изысканиями, изучал практику ламаизма в теках и монастырях, где сохранилось "древнее знание", и даже проявлял интерес к сибирскому шаманизму (!) как к источнику, из которого в конечном итоге развились существующие религии.
Очевидно, что во время своих поездок Гурджиев выработал определенный взгляд на мир, на основе которого сформировалось впоследствии его учение.
Вот как описывает Гурджиев свои духовные странствия в опубликованной автобиографии:
"Однажды я решил все бросить, уединиться на какое-то время, чтобы - путем активной медитации - вывести мои исследования на новую дорогу. Это совпало с пребыванием в Центральной Азии, где благодаря случайной встрече с одним цирюльником мне удалось проникнуть в монастырь, хорошо известный мусульманам.
…Я начал собирать информацию, письменную и устную, среди разных азиатских народов и относящуюся к той весьма развитой области знаний античных времен, которую прежде называли "мекхнесс", а сегодня - гипнотизмом. В течение четырех или пяти лет это стало моим основным занятием, и я пришел к невиданным результатам".
А вот и главное:
"У меня была возможность проникнуть в святая святых почти всех закрытых организаций, как, например, оккультные, религиозные, философские, политические и мистические общества, недоступные обычному человеку…"
В начале 1916 года Гурджиев появился в Петербурге уже как Учитель и адепт "высшего знания". Там он познакомился с Петром Успенским, который стал для него тем же, "кем был Платон для Сократа". Успенский описывает свою первую встречу с Гурджиевым в книге "В поисках чудесного" следующим образом:
"Я очень хорошо помню эту встречу. Мы пришли в небольшое кафе на шумной, хотя и не центральной улице. Я увидел человека восточного типа с черными усиками и пронзительными глазами, который удивил меня прежде всего тем, что… он совершенно не гармонировал с местом и атмосферой. Я был еще полон впечатлений о Востоке, а этот человек с лицом индийского раджи или арабского шейха, которого легко было представить в белом бурнусе или в позолоченном тюрбане, сидел здесь… в черном пальто с вельветовым воротником и черном котелке и производил странное, неожиданное и почти пугающее впечатление, как человек, неудачно переодетый, вид которого стесняет вас, потому что вы видите, что он не тот, кем он хочет казаться, и вы должны говорить и вести себя так. как будто вы не видите этого. Он говорил по-русски неправильно, с сильным кавказским акцентом, и этот акцент, с которым мы привыкли ассоциировать нечто отличное от философских идей, еще более усиливал странность и неожиданность впечатления".
Гурджиев высказывал идеи, по-новому освещавшие вопросы о взаимоотношении человека со вселенной, об уровнях сознания, смерти и бессмертия и о возможностях самореализации. Проникшись его идеями, Успенский собрал группу последователей Гурджиева, которые стали тайно встречаться в Москве до самой революции.
После установления диктатуры пролетариата ученики во главе с Гурджиевым покинули Россию, совершив запутанное путешествие по горам к Ессентукам на Кавказ и затем, когда и туда добралась волна революции и гражданской войны, - в Тифлис. Но и Тифлис вскоре пришлось покинуть, и лишь через несколько лет скитаний Гурджиев обосновался в Париже. Здесь Георгий Иванович основал Институт гармонического развития человека, для чего им был куплен замок близ Фонтенбло.
Десять лет, с 1923-го по 1933 год, было потрачено на напряженную работу с учениками в институте. В течение этих лет Гурджиев испытывал и проверял систему обучения, самонаблюдения, упражнений, направленных на "примирение" трех основных функций человека: мышления, чувств и физической деятельности.
Гурджиев любил демонстрировать достижения своих учеников, устраивая публичные представления - самые настоящие балеты. Вот краткое описание одного из таких "балетов", проведенного в 1924 году в Нью-Йорке:
"Это производило фантастическое впечатление. Каждый танцевал по-своему. Оркестр играл странную музыку, в которой преобладал барабанный ритм… Гурджиев дирижировал танцорами, давая сигнал к началу движения, а потом внезапно его останавливая. Танцоры замирали, как статуи. Казалось, они находятся под гипнозом… Нам было сказано, что такой танец может привести к высокой степени концентрации и по этой причине практиковался восточными мистиками… Этот танец помогает понять назначение всех функций организма, в то время как в обычной жизни человек имеет понятие не более, чем о четверти из них. К примеру, по утверждению Гурджиева, человек, постигший эту науку, может регулировать кровообращение и работу желез с такой же легкостью, как махать рукой или болтать ногой".
Впрочем, в системе Гурджиева присутствовал и менее привлекательный элемент. Луи Повель, один из самых последовательных учеников Гурджиева, в своей книге "Гурджиев" признается, что в результате длительных тренировок по этой системе практически ослеп на один глаз и был настолько измотан, что обратился в госпиталь за медицинской помощью. Описывает он и двух американских девушек, доведших себя до схожего состояния:
"Они были крайне истощены. Одна из них говорила о том, что чувствует, как вибрируют, сжимаясь вокруг горла и сердца, ее вены. Кровь, казалось, еле бежала в этих телах. Их лица были серыми, а глаза казались загипнотизированными. Они держались на последнем дыхании, готовые погрузиться в пучину смерти. Смерть в действительности уже склонилась над ними, очарованными ею".
Помимо работы с учениками Гурджиев занимался чтением лекций в Европе и Америке. Благодаря этим поездкам ему удалось сформировать еще несколько групп последователей. Умер Георгий Гурджиев в Париже 29 октября 1949 года. Годовщину его смерти до сих пор отмечают заупокойной службой в Русской православной церкви.
***
Гурджиев оставил очень мало работ, поэтому его влияние на европейскую мысль и культуру было, в сущности, равно нулю. Однако в связи с тем, что его имя очень часто увязывают с оккультными системами, получившими развитие и в СССР, и в Третьем рейхе, попробуем разобраться, что же проповедовал этот человек с лицом "индийского раджи".
Согласно Гурджиеву, человек живет в очень ничтожном месте вселенной с точки зрения возможности своей эволюции. Самореализация человека максимально трудна благодаря жесткости физических законов, управляющих нашей планетой. Так что, хотя человек и "спроектирован" с потенцией к повышению уровня своего бытия, шанс, что какой-то конкретный индивидуум будет иметь на этом поприще успех, чрезвычайно мал.
"Вы не понимаете вашей собственной ситуации. Вы в тюрьме. Все, что вы можете хотеть для себя, если вы здравомыслящий человек, - это освободиться. Но как освободиться? Необходимо прорыть туннель под стеной. Один человек не может сделать ничего. Но если, предположим, там десять или двадцать человек, если они работают по очереди и один охраняет другого, они могут закончить туннель и освободиться. Кроме того, никто не может освободиться из тюрьмы без помощи тех, кто освободился прежде. Только они могут сказать о том, какой способ побега возможен, и могут достать инструменты, напильники, все, что может быть необходимо. Но один-единственный пленник не может найти этих людей или прийти в контакт с ними. Ничто не может быть достигнуто без организации".
Георгий Иванович Гурджиев родился 28 декабря 1877 года в Александрополе (Кавказ). Отец его был грек, а мать - армянка. Несмотря на такую "пестроту" крови, род Гурджиева состоял в родстве с древним византийским родом Палеологов и, как это ни удивительно, с самим Иваном Грозным.
Когда Георгий был еще мальчиком, его семья переехала в Карс, где будущий "гуру" стал учеником Декана Борша, настоятеля русского кафедрального собора, который вместе с отцом Гурджиева оказал огромное влияние на его развитие. Согласно воспоминаниям самого Гурджиева, эти два человека отличались "неукротимым старанием понять ясно точное значение всеобщего жизненного процесса на земле, все внешние формы дышащих созданий и, в особенности, цель человеческой жизни в свете этого объяснения".
Юность Гурджиева прошла в местности, история и дух которой сами собой подталкивали мальчика к поиску ответов на вечные вопросы. Карс и окружающие его области, находящиеся между Черным и Каспийским морями, были плацдармом многих войн; здесь перемешались религии и традиции великого множества народов.
Гурджиев многое вобрал в себя, особенно - из христианских монашеских источников. Он узнал о древнем символизме, литургии, о технике ритмичного дыхания и мысленных молитвах. Однако, несмотря на богатства его родной земли и религиозные традиции, в которых он рос, Георгий не был удовлетворен своими познаниями и вскоре оставил отчий дом, чтобы пополнить их.
Гурджиеву еще не исполнилось и двадцати, а он уже отправился в путешествие через Азию и в такие далекие области, как Эфиопия и Соломоновы острова. В течение этих путешествий он, возможно, вступал в контакт с эзотерическими кругами некоторых исламских орденов, потому что именно суфийские труды являются источниками, с которыми соотносят многие положения его собственного учения. Так, эннеаграмма - центральный символ работ Гурджиева - суфийского происхождения.
Помимо суфийских эзотерических доктрин Гурджиев освоил и учение школы ваджраяна, тибетского буддизма. Луи Повель в своей книге "Гурджиев" пишет следующее:
"Гурджиев был главным тайным агентом России в Тибете десять лет. Ему были даны важные финансовые должности при тибетских властях и контроль над снабжением армии. Он мог играть политическую роль, так как они знали, что он обладал духовными силами, а в этой стране это наиболее важно, особенно среди высокопоставленного духовенства. Он был наставником Далай-ламы и бежал вместе с ним, когда англичане захватили Тибет".
На самом же деле мало что известно о том периоде жизни Гурджиева, который он провел в Тибете и Центральной Азии (от середины 1890-х годов и до, возможно, 1910 или 1912 года). Со слов самого Гурджиева известно только, что он занимался археологическими и религиозными изысканиями, изучал практику ламаизма в теках и монастырях, где сохранилось "древнее знание", и даже проявлял интерес к сибирскому шаманизму (!) как к источнику, из которого в конечном итоге развились существующие религии.
Очевидно, что во время своих поездок Гурджиев выработал определенный взгляд на мир, на основе которого сформировалось впоследствии его учение.
Вот как описывает Гурджиев свои духовные странствия в опубликованной автобиографии:
"Однажды я решил все бросить, уединиться на какое-то время, чтобы - путем активной медитации - вывести мои исследования на новую дорогу. Это совпало с пребыванием в Центральной Азии, где благодаря случайной встрече с одним цирюльником мне удалось проникнуть в монастырь, хорошо известный мусульманам.
…Я начал собирать информацию, письменную и устную, среди разных азиатских народов и относящуюся к той весьма развитой области знаний античных времен, которую прежде называли "мекхнесс", а сегодня - гипнотизмом. В течение четырех или пяти лет это стало моим основным занятием, и я пришел к невиданным результатам".
А вот и главное:
"У меня была возможность проникнуть в святая святых почти всех закрытых организаций, как, например, оккультные, религиозные, философские, политические и мистические общества, недоступные обычному человеку…"
В начале 1916 года Гурджиев появился в Петербурге уже как Учитель и адепт "высшего знания". Там он познакомился с Петром Успенским, который стал для него тем же, "кем был Платон для Сократа". Успенский описывает свою первую встречу с Гурджиевым в книге "В поисках чудесного" следующим образом:
"Я очень хорошо помню эту встречу. Мы пришли в небольшое кафе на шумной, хотя и не центральной улице. Я увидел человека восточного типа с черными усиками и пронзительными глазами, который удивил меня прежде всего тем, что… он совершенно не гармонировал с местом и атмосферой. Я был еще полон впечатлений о Востоке, а этот человек с лицом индийского раджи или арабского шейха, которого легко было представить в белом бурнусе или в позолоченном тюрбане, сидел здесь… в черном пальто с вельветовым воротником и черном котелке и производил странное, неожиданное и почти пугающее впечатление, как человек, неудачно переодетый, вид которого стесняет вас, потому что вы видите, что он не тот, кем он хочет казаться, и вы должны говорить и вести себя так. как будто вы не видите этого. Он говорил по-русски неправильно, с сильным кавказским акцентом, и этот акцент, с которым мы привыкли ассоциировать нечто отличное от философских идей, еще более усиливал странность и неожиданность впечатления".
Гурджиев высказывал идеи, по-новому освещавшие вопросы о взаимоотношении человека со вселенной, об уровнях сознания, смерти и бессмертия и о возможностях самореализации. Проникшись его идеями, Успенский собрал группу последователей Гурджиева, которые стали тайно встречаться в Москве до самой революции.
После установления диктатуры пролетариата ученики во главе с Гурджиевым покинули Россию, совершив запутанное путешествие по горам к Ессентукам на Кавказ и затем, когда и туда добралась волна революции и гражданской войны, - в Тифлис. Но и Тифлис вскоре пришлось покинуть, и лишь через несколько лет скитаний Гурджиев обосновался в Париже. Здесь Георгий Иванович основал Институт гармонического развития человека, для чего им был куплен замок близ Фонтенбло.
Десять лет, с 1923-го по 1933 год, было потрачено на напряженную работу с учениками в институте. В течение этих лет Гурджиев испытывал и проверял систему обучения, самонаблюдения, упражнений, направленных на "примирение" трех основных функций человека: мышления, чувств и физической деятельности.
Гурджиев любил демонстрировать достижения своих учеников, устраивая публичные представления - самые настоящие балеты. Вот краткое описание одного из таких "балетов", проведенного в 1924 году в Нью-Йорке:
"Это производило фантастическое впечатление. Каждый танцевал по-своему. Оркестр играл странную музыку, в которой преобладал барабанный ритм… Гурджиев дирижировал танцорами, давая сигнал к началу движения, а потом внезапно его останавливая. Танцоры замирали, как статуи. Казалось, они находятся под гипнозом… Нам было сказано, что такой танец может привести к высокой степени концентрации и по этой причине практиковался восточными мистиками… Этот танец помогает понять назначение всех функций организма, в то время как в обычной жизни человек имеет понятие не более, чем о четверти из них. К примеру, по утверждению Гурджиева, человек, постигший эту науку, может регулировать кровообращение и работу желез с такой же легкостью, как махать рукой или болтать ногой".
Впрочем, в системе Гурджиева присутствовал и менее привлекательный элемент. Луи Повель, один из самых последовательных учеников Гурджиева, в своей книге "Гурджиев" признается, что в результате длительных тренировок по этой системе практически ослеп на один глаз и был настолько измотан, что обратился в госпиталь за медицинской помощью. Описывает он и двух американских девушек, доведших себя до схожего состояния:
"Они были крайне истощены. Одна из них говорила о том, что чувствует, как вибрируют, сжимаясь вокруг горла и сердца, ее вены. Кровь, казалось, еле бежала в этих телах. Их лица были серыми, а глаза казались загипнотизированными. Они держались на последнем дыхании, готовые погрузиться в пучину смерти. Смерть в действительности уже склонилась над ними, очарованными ею".
Помимо работы с учениками Гурджиев занимался чтением лекций в Европе и Америке. Благодаря этим поездкам ему удалось сформировать еще несколько групп последователей. Умер Георгий Гурджиев в Париже 29 октября 1949 года. Годовщину его смерти до сих пор отмечают заупокойной службой в Русской православной церкви.
***
Гурджиев оставил очень мало работ, поэтому его влияние на европейскую мысль и культуру было, в сущности, равно нулю. Однако в связи с тем, что его имя очень часто увязывают с оккультными системами, получившими развитие и в СССР, и в Третьем рейхе, попробуем разобраться, что же проповедовал этот человек с лицом "индийского раджи".
Согласно Гурджиеву, человек живет в очень ничтожном месте вселенной с точки зрения возможности своей эволюции. Самореализация человека максимально трудна благодаря жесткости физических законов, управляющих нашей планетой. Так что, хотя человек и "спроектирован" с потенцией к повышению уровня своего бытия, шанс, что какой-то конкретный индивидуум будет иметь на этом поприще успех, чрезвычайно мал.
"Вы не понимаете вашей собственной ситуации. Вы в тюрьме. Все, что вы можете хотеть для себя, если вы здравомыслящий человек, - это освободиться. Но как освободиться? Необходимо прорыть туннель под стеной. Один человек не может сделать ничего. Но если, предположим, там десять или двадцать человек, если они работают по очереди и один охраняет другого, они могут закончить туннель и освободиться. Кроме того, никто не может освободиться из тюрьмы без помощи тех, кто освободился прежде. Только они могут сказать о том, какой способ побега возможен, и могут достать инструменты, напильники, все, что может быть необходимо. Но один-единственный пленник не может найти этих людей или прийти в контакт с ними. Ничто не может быть достигнуто без организации".