— Ага! — сказал бородатый ветеран. — Старший лейтенант Лукашевич в сопровождении прекрасной дамы. Добро пожаловать!
Зоя отодвинула Лукашевича в сторону.
— Пора вызывать Зартайского, Роман, — заявила она. — Всё зашло слишком далеко.
Ветеран порывисто встал, выкатил из угла два кресла.
— Садитесь и рассказывайте, — распорядился он.
В голосе его зазвучали стальные нотки. Стало ясно, кто тут главный. Лукашевич, и прежде испытывавший безотчетную симпатию к этому малознакомому человеку, сразу ему доверился. Бородач явно знает, что делает; может быть, лучше всех остальных.
— У них ракетный крейсер! — объявила Зоя. — Курсирует вдоль побережья. Кроме того, на суше оборудована военно-воздушная база. Истребители, бомбардировщики…
Роман мрачнел на глазах.
— Местоположение базы? — перебил он Зою.
— Не знаю, — Зоя покачала головой. — Базу вычислить не удалось. Но они точно там. Вон его, — кивок в сторону Лукашевича, — сбили над Баренцевым.
— Так, — бородатый ветеран повернулся к Алексею. — Что скажешь, старший лейтенант? Как было дело?
— Я скажу больше! — Алексей загорячился; наконец-то ему предоставили возможность говорить. — Сначала они сбили двух наших офицеров: командира части майора Громова и лейтенанта Беленкова…
Алексей рассказывал минут пять. Рассказал о британском разведсамолете, о том, как НЛО «завалил» Костю и Сергея, рассказал о массированной бомбардировке части, когда были выведены из строя средства ПВО, а канал связи с авиаполком оказался перехвачен противником; рассказал о хитроумном маневре, с помощью которого и удалось сбить вражеский «Су-27», а также о собственном падении в студеные волны Баренцева моря и неожиданном спасении в лице Коломейцева, капитана сторожевого катера «Бдительный». Рассказал он и о своих подозрениях относительно тех, кто засел сейчас на КДП авиаполка «Заполярье». Роман внимательно выслушал.
— Лихо, — оценил он, когда Лукашевич закончил. — Вы, ребята, молодцы. Вот только нам бы еще расположение базы узнать.
Лукашевич развел руками:
— Где-то на северном побережье, — предположил он.
— Где-то! — бородач фыркнул. — Вот ты, старший лейтенант, способен произвести бомбометание по координатам «где-то»?
Лукашевич пожал плечами:
— Если район определен…
— Вот именно. А «где-то на северном побережье» — это не район.
— Согласен.
Роман посмотрел на Зою.
— Значит, вызываем Зартайского? Без него проблему не решить?
— Кто такой Зартайский? — встрял Лукашевич. — Нужно обратиться к Маканину.
Наступила тишина. И Зоя, и Роман уставились на Алексея, как на выходца с того света.
— А что такое? — насторожился тот. — Я что-то не так сказал?
— Маканина убили, — сообщил Роман, — еще в октябре. Убили те, с кем мы сейчас воюем.
Лукашевич яростно хлопнул себя ладонью по колену:
— Так что же вы?! — возмущению его не было предела. — Что же вы молчали?! Почему мы всё узнаём в самый последний момент? Мы для вас что — пешки? Одноразовые изделия? Использовал и бросил?
— Спокойнее, старший лейтенант, — Роман поднял руку. — Ты — солдат, и должен понимать, что солдату знать всё совершенно необязательно.
— Я солдат! — подтвердил Лукашевич. — А вот кто ты такой, чтобы определять, что мне можно знать, а что нельзя?!
На лице бородатого появилась кривоватая ухмылка,
— Ливан, Афганистан, Нагорный Карабах, Таджикистан, Чечня. Заметный послужной список?
— Откуда я знаю, что ты делал в той же Чечне? — возразил Лукашевич, на которого однако послужной список бородатого ветерана впечатление произвел. — Может быть, в тылу, у кухни подъедался.
Роман побагровел. И даже привстал в своем кресле:
— Да как ты смеешь, салабон… — начал он грозную отповедь, но его оборвала Зоя.
— Перестаньте! — сказала она резко. — Ваша ссора вредит делу. Разборки будете устраивать потом.
Роман мгновенно взял себя в руки. Овладел собой и Лукашевич.
— Да, — сказал бородач. — Разборки потом. Главное сейчас — вышвырнуть чернозадых.
Он повернулся к столу. Лукашевич почему-то решил, что Роман снимет телефонную трубку, наберет номер и переговорит с кем надо, но бородач даже не глянул в сторону телефона. Вместо этого он схватился за «мышку [34]» и быстро защелкал по правой клавише. На экране открылись одно за другим несколько окон. Заверещал пронзительно модем [35], выходя на линию.
Роман откинулся в кресле.
— Ждем ответа, — сообщил он.
— Какой код ты отправил? — поинтересовалась Зоя.
— Нулевой, — ответствовал Роман, чем несколько сбил Лукашевича с толку.
Он не знал их системы кодов, но, подумав, догадался, что «нулевой» — это, видимо, высший приоритет. С иным не стоило и огород городить.
Ответ пришел через две минуты. Роман ввел пароль, чтобы раскодировать сообщение, быстро ознакомился с содержанием.
— Черт! — ругнулся Роман. — Зартайский отсутствует.
— То есть как? — изумилась Зоя.
— Отсутствует, и всё! — отрезал Роман.
— Что же мы будем делать? Лукашевич впервые увидел Зою по-настоящему растерянной.
Роман запустил пальцы в бороду, подергал.
— Не знаю, Зоя… просто не знаю. И Лукашевич вдруг понял, что пришло его время.
— Эй, ребята, — позвал он, — я не знаю, кто этот ваш Зартайский и чем он может помочь, но думаю, у нас единственный выход — обратиться в штаб авиаполка.
Он никого не удивил. Роман посмотрел на Алексея почти с презрением и сказал так:
— Как ты думаешь, мог бы кто-нибудь из штурманов наведения работать на противника, если бы об этом не были осведомлены в штабе полка?
— Предали в штабе? — не поверил Лукашевич.
— Именно, — кивнул Роман. — И мы даже знаем, кто предатель.
— Так что же вы… — Лукашевич понял, что его снова выносит на скандал, и вовремя себя одернул: «разборки потом».
— Но это идея, — неожиданно заявил Роман. — В конце концов, в штабе далеко не все предатели. Можно попробовать разобраться своими силами.
На этот раз он потянулся к телефонной трубке. Два звонка и две минуты ушло на то, чтобы вызвать «подмогу». Еще через пять минут в секретариат «Общества ветеранов» явились двое, оба — донельзя примечательные личности. Лицо одного из них — высокого и худого парня в отороченной мехом куртке — рассекал уродливый шрам; шрам поднимался от подбородка по правой щеке к виску и, видимо, задевал глаз, потому что верхнюю часть лица парня закрывали большие темные очки. У второго — ярко-рыжего крепыша ростом пониже — с лицом было всё в порядке, но на руках были заметны многочисленные следы пересадок кожи. В общем, ни дать ни взять — ветераны.
— Оружие взяли? — с порога спросил у них Роман. —
— Так точно, товарищ майор! — ответил за обоих тот, что со шрамом и в темных очках.
Роман представил «ветеранов». Того, что со шрамом, звали Вадим, второго, рыжего с пересаженной кожей, — Захар.
— Значит, так, коллеги, — сказал Роман, — наша задача на сегодня — штаб авиаполка «Заполярье». Свиридов в Москве, а потому будем прорываться к подполковнику Лисову. Скорее всего, мы встретим сопротивление. Поскольку сопротивление нам будут оказывать обычные салаги, даю установку: оружие применять только в крайнем случае, целить по ногам…
Слушая инструктаж, Лукашевич вспоминал, кто такой Лисов. И вспомнил. Глеб Анатольевич Лисов. Подполковник, Заместитель начальника штаба авиаполка «Заполярье». Любит заложить за воротник, а во всем остальном вполне порядочный мужик, отец многочисленного семейства. Он, разумеется, не предатель. Но почему к нему? А не прямо к начальнику штаба? Неужели начальник штаба?..
Довести эту мысль до конца Алексей не успел. Все как-то очень быстро собрались и уже шли на выход, подгоняемые Романом.
На улице их дожидался залепленный снегом старый «уазик». Захар сел за руль. Роман рядом с ним. Вадим, Зоя и Алексей разместились на заднем сиденье. Когда «уаз» тронулся и, чуть пробуксовывая, выехал на дорогу, Вадим перегнулся куда-то назад и извлек тяжелую сумку. Положив ее на колени, он вжикнул молнией и спросил у Лукашевича:
— Какое оружие предпочитаете?
— А что у вас есть? — заинтересовался Алексей.
— Пистолеты: «Макаров», «Гюрза». Пистолеты-пулеметы: «Бизон-2», «Клин». Автоматы: «АКС-74У»…
— Может, у вас и гранатометы есть? — в шутку спросил Лукашевич.
— Есть, — не уловил юмора Вадим. — Только за ним отдельно заезжать надо.
— Ну вы, ребята, даете! — восхитился Лукашевич. — А я думал, «Обществу ветеранов» оружие не полагается. Разве что именное.
— А оно у нас именное, — вставил со своего места бородач Роман.
— Ага, — Алексей скептически хмыкнул. — Именной гранатомет.
— Так что вы выбираете? — спросил Вадим.
— Если есть «Гюрза», то выбираю «Гюрзу». Вадим порылся в сумке и протянул Лукашевичу завернутый в промасленную бумагу пистолет. К пистолету он приложил коробку с патронами.
Зоя выбрала пистолет-пулемет «Клин». Захар был уже вооружен, а Роман вообще отказался от оружия.
— Обойдусь, — буркнул он.
— Вы уверены, товарищ майор? — очень вежливо спросил Вадим.
— Сказал, обойдусь — значит, обойдусь, — отрезал бородач.
Лукашевич зарядил свой пистолет, поставил на предохранитель и спрятал в карман бушлата…
В Оленегорск они въезжали через четыре часа, Короткий день зимнего Заполярья кончился, и стало совсем темно. По дороге к авиабазе их дважды останавливали, но Роман предъявлял некую ксиву, закатанную в пластик, ему козыряли и пропускали без досмотра.
Захар подогнал машину к массивным воротам с жестяными звездами, с которых кто-то заботливо счистил снег.
— Ну, братцы, пошли! — сказал Роман, открывая дверцу.
Он зашагал впереди, направляясь прямо на КПП. Лукашевич шел за ним и ждал окрика. Просто так подпустить к контрольному пункту их не могли. И окрик действительно последовал. Из темного проема, определяющего собой вход в домик КПП, ударил яркий луч света. Роман поднял руку, прикрывая лицо, но не остановился, продолжая вразвалку идти вперед.
— Стой! — крикнул звонкий мальчишеский голос. — Стрелять буду!
«Срочник, — подумал Лукашевич. — Салага. Как бы действительно не пальнул».
Наверное, о том же самом подумал и бывалый Роман. Но всё равно не остановился — лишь замедлил ход.
— Не свети в лицо, парень, — обратился он к часовому. — И позови сержанта.
— Стой! Стрелять буду!
— В кого стрелять? Ты видишь, в кого здесь можно стрелять?
Он рисковал: у часового могли не выдержать нервы, но он дошел, остановившись практически на пороге.
— Кто вы? — пискнул часовой.
Его уже можно было разглядеть. Закутанный по глаза пацан в форменной ушанке с автоматом и фонарем в руках.
— «Буду стрелять», «буду стрелять», — передразнил часового Роман нарочито писклявым голосом. — Перед тобой целый майор стоит, а ты: «буду стрелять». А ну зови сержанта!
— Товарищ сержант! — возопил часовой. — Товарищ сержант!
Отодвинув его, на площадку перед КПП вышел мордастый сержант. В руке у него был батон, и прямо на ходу сержант от батона откусывал.
— Ну что тут? — спросил он скучающе.
— Вот, товарищ сержант, неизвестные лица. Я хотел стрелять, а они…
— Так стрелял бы, — сказал сержант, — а не жевал бы сопли, мля.
— Здравствуй, Ваня, — обратился к сержанту Роман. — А мы тут с друзьями решили навестить начштаба.
Сержант, судя по всему, тоже узнал бородатого ветерана, но виду не подал.
— Документы, — не попросил, а буквально приказал он.
— Ты что, Иван, с дуба рухнул? Это же я!
— Документы, или я…
Что он собирался сделать в случае, если Роман откажется показать документы, Лукашевич так никогда и не узнал. Роман действовал стремительно. Как молния. Удар головой, тихий стон, батон падает в снег, а сержант валится спиной на окаменевшего часового.
— Вперед! — крикнул Роман, и все побежали.
Первым КПП проскочил сам бородач. За ним — Вадим и Захар, потом — Лукашевич, замыкала вторжение Зоя. Лукашевич хотел задержаться, чтобы вырубить тяжело ворочающегося часового, но Зоя подтолкнула его в спину:
— Не спи, старлей!
Это было ошибкой — оставлять часового. Но они это поняли, только когда в ночное небо ударила автоматная очередь.
На выстрелы тут же откликнулась сирена. Лучи прожекторов заметались, высвечивая участки территории, и в их свете Лукашевич увидел, как со стороны казарм по подъездной дорожке к контрольно-пропускному пункту бегут вооруженные бойцы — количеством не менее взвода.
— Ждали, — произнес Роман одно-единственное слово.
А потом началась стрельба.
Глава двенадцатая. НА ИЗЛОМЕ.
— Запросите диспетчера еще раз! — требовал авиационный полковник. — Они не могут нас игнорировать.
— База, база, говорит Пеликан, как слышно меня, прием? Нет ответа.
— База, база, говорит Пеликан, мы просим разрешения на посадку. Нет ответа.
— Черт знает что! — высказался авиационный полковник. — Они там уснули?
— Они не собираются вам отвечать, — обронил противовоздушный полковник.
— То есть как «не собираются»? — Авиационный полковник обернулся к нему, яростно сжав кулаки. — Это мой полк, это моя база.
Противовоздушный полковник скривил губы.
— Я же вас предупреждал, с момента вашего убытая в авиаполку многое изменилось. Теперь это не ваш полк и не ваша база.
— Всех под трибунал отправлю! — пообещал авиационный полковник зловеще. — Так что же, нам теперь вручную садиться, без наведения?
— Выходит так.
— Справитесь, ребята? — обратился авиационный полковник к экипажу.
— Справимся, товарищ полковник, — откликнулся командир, — не впервой. Главное, чтобы они полосу не погасили.
— Тогда действуйте!
— Есть!..
Бой происходил под посветлевшим небом, однако для улучшения видимости Гена вынес и включил легкий прожектор. Сам он в обнимку с Ларисой стоял в отдалении. Еще до начала поединка Гена жестами давал понять Громову, что в случае надобности подкрадется сзади и огреет Руслана чем-нибудь тяжелым по голове, но Константин решительно отверг любую помощь подобного рода. Да, такой маневр позволит выйти победителем из нелепого поединка, но, во-первых, это не решит главной проблемы, а во-вторых, Рашидов очень вовремя обронил по поводу «вдвоем на одного». Если поединок, то он должен быть честным.
— Ну что, майор, не нравится? — спросил Рашидов и сделал новый выпад.
На этот раз Громов не оказался столь расторопен, и острие скользнуло у самой груди, распоров куртку. Константин отмахнулся ножом, вынудив Рашидова отскочить в сторону. Они закружились на узком пятачке утоптанного Геной снега.
— Где же твоя вера, майор? — продолжал подначивать противника Рашидов. — Ведь вера — это еще и уверенность. Только вот уверенности в твоих глазах что-то не видно.
Громов смолчал: берег дыхание. Он понимал, что против Рашидова, обучавшегося искусству ножевого боя в горах Закавказья, ему долго не выстоять. Необходимо было придумать какой-то хитрый и неожиданный для противника прием. Хитрый и неожиданный.
Продолжая внимательно следить за перемещениями Рашидова, Константин напряг память. Что и где он читал о ножах? Помимо общих сведений, которые получает каждый курсант военного училища?..
В голову лезла сплошная эзотерика. В последнее время он действительно ничего, кроме эзотерических трактатов, не читал — вред один от этого хобби.
…Ножей в эзотерике полно. Это и ритуальный предмет. Это и церемониальный атрибут. Только вот о практическом применении ни слова…
…Практическое применение? Может быть, дон Хуан? Мексика, Карлос Кастанеда…
…Да, что-то такое было про нож. Дон Хуан и нож…
«Корень высох и сморщился, и складки коры широко отставали и топорщились. Дон Хуан положил корень к себе на колени, открыл сумку и вынул короткий зазубренный нож.
— Эта часть для головы, — сказал он и сделал первый надрез у хвоста корня, который в перевернутом виде напоминал человека с расставленными ногами. — Эта — для сердца, — сказал он и надрезал корень там, где „ноги" соединялись.
Затем он обрезал концы корня. И медленно и терпеливо вырезал фигурку человека».
И вот оказывается, на что способна человеческая память. Сочетание «дон Хуан» вызвало ассоциацию с Латинской Америкой, Латинская Америка — бой на навахах, бой на навахах, о технологии которого Громов когда-то давным-давно читал, напомнил один стишок…
Малость отступив для вида, Пончо я с руки сронил; Только на него ступил Новичок в задоре пылком, Дернул я что было сил, Он и грянулся затылком [36].
Грянулся затылком… Грянулся затылком… А ведь это, пожалуй, идея!
Рашидов сделал еще один выпад и снова порезал куртку. Казалось, он забавляется с Громовым, как кошка с мышкой.
— Давай же, майор! Покажи, на что ты способен ради веры!
Громов поднял левую, свободную от ножа, руку и начал расстегивать куртку…
— Идиот! — крикнул Роман, прыгая на своего «ветерана» и толкая его в снег.
К счастью, Вадим ни в кого не попал: бойцы залегли, удобно расположившись между сугробами, и открыли ответную стрельбу из автоматов. Пришлось залечь и команде Романа. Лукашевич сразу пополз к Зое с явным намерением прикрыть ее.
— Позаботьтесь лучше о себе, — посоветовала Зоя, угадав его настрой.
Она вытащила из-за пазухи свой «Клин» и сняла пистолет-пулемет с предохранителя.
На несколько секунд пальба утихла.
— Братцы! — воззвал Роман в пространство, адресуя свои слова к залегшим в двух десятках метров солдатам. — Не стреляйте в нас! Мы свои! Я — майор Прохоров. Меня тут каждая собака знает. А со мной два ветерана и старший лейтенант Лукашевич с базы на Рыбачьем! Мы к начштаба по делу пришли, а нас не пускают! Теперь вот и вы стрелять начали. Да разве ж так можно, братцы?..
За сугробами недолго посовещались, прозвучала отчетливо команда «Огонь!», и новые пули засвистели над головами уткнувшейся носом в снег команды Романа.
Лукашевич оставил Зою, которая действительно могла постоять за себя, не прибегая к помощи мужской части населения, и подполз к Роману.
— Какие будут предложения? Ни на КДП, ни в штаб нам не прорваться.
— Сам знаю, — огрызнулся бородач. — Что это? — внезапно вскинулся он.
Оба услышали равномерный нарастающий гул.
— Транспорт на посадку заходит, — довольно быстро определил Лукашевич.
Услышали гул и солдаты авиаполка. Они прекратили стрелять и тоже задрали головы вверх. Шум двигателей усиливался, и тут низко нависшие облака продавила тяжелая туша военно-транспортного самолета. Его экипаж явно намеревался совершить посадку, но в последний момент почему-то отказался от этой затеи и снова набрал высоту, уходя в разворот.
Рискуя получить пулю в лоб, Лукашевич встал во весь рост, силясь разглядеть, что происходит на ВПП. И он увидел. На полосу, мешая посадке, выползали одна за другой снегоуборочные машины.
— Они не дают ему сесть, — проинформировал Романа Лукашевич, плюхаясь на живот. — Почему-то они не дают ему сесть…
Самолет резко задрал нос.
— Ну, суки! — изумился авиационный полковник. — Это уже ни в какие ворота не лезет!
Он обернулся к противовоздушному полковнику за советом. Тот сложил ладони вместе, а потом раскрыл их — более чем красноречивый жест.
— Десантируемся! — распорядился авиационный полковник. — Открывайте люк, ребята!
В небе над аэродромом авиаполка «Заполярье» разворачивались белые купола десятков парашютов.
Громов закончил расстегивать куртку. Оставалось самое сложное — снять ее так, чтобы Руслан не сумел воспользоваться его временной беспомощностью. Константин не придумал ничего лучше, как начать пятиться. При этом он свел руки перед собой и дернул себя за рукав, вытаскивая левую, свободную руку.
Кажется, опытный в этих делах Рашидов понял, что собирается сделать Константин. Он молча, без подначек и оскорблений, ринулся вперед, и тогда Громов, который явно не успевал выбраться из куртки, отбросил нож и перекинул подол куртки над головой, накрывая и себя, и Руслана. Проткнув кожу, нож Рашидова увяз в подкладке. И Константин, и Руслан повалились на снег.
Будущий синоптик Гена Зайцев не выдержал и, бросив Ларису, подбежал к дерущимся.
— Вам помочь, Константин Кириллович? — спрашивал он, приплясывая вокруг. — Вам помочь?
— Уйди! — прошипел Громов.
Двое сплелись на снегу, тяжело дыша друг другу в лицо и напрягая последние силы. От нечеловеческого напряжения у Громова потемнело в глазах, но он продолжал бороться, стараясь положить Руслана на лопатки и завладеть застрявшим в куртке ножом. В эти секунды он вспоминал друга Лукашевича и друга Стуколина (возможно, уже погибших), сверхсрочника Женю Яровенко, и лейтенанта Сергея Беленкова (погибших наверняка), и молодого веселого пса Щекна — ярость захлестнула Константина. И тело противника под его руками с какого-то момента стало поддаваться, а потом и вовсе обмякло.
Громов наконец завладел ножом и сел.
— Твоя взяла, — выдохнул хрипло Руслан, глядя на него со смесью отчаяния и ненависти. — Что ж ты тянешь, гяур? Добивай.
Громов очень медленно встал на ноги. Болезненно прострелило в пояснице.
— Моя вера, — сказал он, — дозволяет мне убивать только в случае крайней необходимости. Сейчас я такой необходимости не усматриваю.
И тут Рашидов заплакал.
Глава тринадцатая. ОШИБКА РЕЗИДЕНТА.
— Таким образом, — говорил человек, которого совсем недавно Фоули по наивности принимал за водителя такси, — вы можете легко убедиться в нашей доброй воле. Никаких расписок, никаких договоров, скрепленных кровью — ваше слово против моего слова, ваше обещание против моего обещания…
— А если я откажусь?
Фоули знал ответ на этот вопрос, как знает его любой человек, достаточно долго проработавший в разведке. И водитель из ФСБ не стал оригинальничать.
— Тогда делу о распространении фальшивок будет дан ход. И вы очень не скоро увидите вашу родную страну.
— Какие гарантии?
Слова давались Фоули с огромным трудом. Он никогда не предполагал, что может оказаться в ситуации, словно специально взятой из какого-нибудь методического пособия по основам агентурной работы. Вот только пособия пишутся для тех, кто вербует, а не для тех, кого вербуют. Такое потрясение (из охотника да в дичь) нелегко пережить.
— Я вам уже говорил: никаких гарантий не будет, мое слово против вашего слова. Вы оказываете мне небольшую услугу, я отдаю вам эту папку со всеми материалами.
Зоя отодвинула Лукашевича в сторону.
— Пора вызывать Зартайского, Роман, — заявила она. — Всё зашло слишком далеко.
Ветеран порывисто встал, выкатил из угла два кресла.
— Садитесь и рассказывайте, — распорядился он.
В голосе его зазвучали стальные нотки. Стало ясно, кто тут главный. Лукашевич, и прежде испытывавший безотчетную симпатию к этому малознакомому человеку, сразу ему доверился. Бородач явно знает, что делает; может быть, лучше всех остальных.
— У них ракетный крейсер! — объявила Зоя. — Курсирует вдоль побережья. Кроме того, на суше оборудована военно-воздушная база. Истребители, бомбардировщики…
Роман мрачнел на глазах.
— Местоположение базы? — перебил он Зою.
— Не знаю, — Зоя покачала головой. — Базу вычислить не удалось. Но они точно там. Вон его, — кивок в сторону Лукашевича, — сбили над Баренцевым.
— Так, — бородатый ветеран повернулся к Алексею. — Что скажешь, старший лейтенант? Как было дело?
— Я скажу больше! — Алексей загорячился; наконец-то ему предоставили возможность говорить. — Сначала они сбили двух наших офицеров: командира части майора Громова и лейтенанта Беленкова…
Алексей рассказывал минут пять. Рассказал о британском разведсамолете, о том, как НЛО «завалил» Костю и Сергея, рассказал о массированной бомбардировке части, когда были выведены из строя средства ПВО, а канал связи с авиаполком оказался перехвачен противником; рассказал о хитроумном маневре, с помощью которого и удалось сбить вражеский «Су-27», а также о собственном падении в студеные волны Баренцева моря и неожиданном спасении в лице Коломейцева, капитана сторожевого катера «Бдительный». Рассказал он и о своих подозрениях относительно тех, кто засел сейчас на КДП авиаполка «Заполярье». Роман внимательно выслушал.
— Лихо, — оценил он, когда Лукашевич закончил. — Вы, ребята, молодцы. Вот только нам бы еще расположение базы узнать.
Лукашевич развел руками:
— Где-то на северном побережье, — предположил он.
— Где-то! — бородач фыркнул. — Вот ты, старший лейтенант, способен произвести бомбометание по координатам «где-то»?
Лукашевич пожал плечами:
— Если район определен…
— Вот именно. А «где-то на северном побережье» — это не район.
— Согласен.
Роман посмотрел на Зою.
— Значит, вызываем Зартайского? Без него проблему не решить?
— Кто такой Зартайский? — встрял Лукашевич. — Нужно обратиться к Маканину.
Наступила тишина. И Зоя, и Роман уставились на Алексея, как на выходца с того света.
— А что такое? — насторожился тот. — Я что-то не так сказал?
— Маканина убили, — сообщил Роман, — еще в октябре. Убили те, с кем мы сейчас воюем.
Лукашевич яростно хлопнул себя ладонью по колену:
— Так что же вы?! — возмущению его не было предела. — Что же вы молчали?! Почему мы всё узнаём в самый последний момент? Мы для вас что — пешки? Одноразовые изделия? Использовал и бросил?
— Спокойнее, старший лейтенант, — Роман поднял руку. — Ты — солдат, и должен понимать, что солдату знать всё совершенно необязательно.
— Я солдат! — подтвердил Лукашевич. — А вот кто ты такой, чтобы определять, что мне можно знать, а что нельзя?!
На лице бородатого появилась кривоватая ухмылка,
— Ливан, Афганистан, Нагорный Карабах, Таджикистан, Чечня. Заметный послужной список?
— Откуда я знаю, что ты делал в той же Чечне? — возразил Лукашевич, на которого однако послужной список бородатого ветерана впечатление произвел. — Может быть, в тылу, у кухни подъедался.
Роман побагровел. И даже привстал в своем кресле:
— Да как ты смеешь, салабон… — начал он грозную отповедь, но его оборвала Зоя.
— Перестаньте! — сказала она резко. — Ваша ссора вредит делу. Разборки будете устраивать потом.
Роман мгновенно взял себя в руки. Овладел собой и Лукашевич.
— Да, — сказал бородач. — Разборки потом. Главное сейчас — вышвырнуть чернозадых.
Он повернулся к столу. Лукашевич почему-то решил, что Роман снимет телефонную трубку, наберет номер и переговорит с кем надо, но бородач даже не глянул в сторону телефона. Вместо этого он схватился за «мышку [34]» и быстро защелкал по правой клавише. На экране открылись одно за другим несколько окон. Заверещал пронзительно модем [35], выходя на линию.
Роман откинулся в кресле.
— Ждем ответа, — сообщил он.
— Какой код ты отправил? — поинтересовалась Зоя.
— Нулевой, — ответствовал Роман, чем несколько сбил Лукашевича с толку.
Он не знал их системы кодов, но, подумав, догадался, что «нулевой» — это, видимо, высший приоритет. С иным не стоило и огород городить.
Ответ пришел через две минуты. Роман ввел пароль, чтобы раскодировать сообщение, быстро ознакомился с содержанием.
— Черт! — ругнулся Роман. — Зартайский отсутствует.
— То есть как? — изумилась Зоя.
— Отсутствует, и всё! — отрезал Роман.
— Что же мы будем делать? Лукашевич впервые увидел Зою по-настоящему растерянной.
Роман запустил пальцы в бороду, подергал.
— Не знаю, Зоя… просто не знаю. И Лукашевич вдруг понял, что пришло его время.
— Эй, ребята, — позвал он, — я не знаю, кто этот ваш Зартайский и чем он может помочь, но думаю, у нас единственный выход — обратиться в штаб авиаполка.
Он никого не удивил. Роман посмотрел на Алексея почти с презрением и сказал так:
— Как ты думаешь, мог бы кто-нибудь из штурманов наведения работать на противника, если бы об этом не были осведомлены в штабе полка?
— Предали в штабе? — не поверил Лукашевич.
— Именно, — кивнул Роман. — И мы даже знаем, кто предатель.
— Так что же вы… — Лукашевич понял, что его снова выносит на скандал, и вовремя себя одернул: «разборки потом».
— Но это идея, — неожиданно заявил Роман. — В конце концов, в штабе далеко не все предатели. Можно попробовать разобраться своими силами.
На этот раз он потянулся к телефонной трубке. Два звонка и две минуты ушло на то, чтобы вызвать «подмогу». Еще через пять минут в секретариат «Общества ветеранов» явились двое, оба — донельзя примечательные личности. Лицо одного из них — высокого и худого парня в отороченной мехом куртке — рассекал уродливый шрам; шрам поднимался от подбородка по правой щеке к виску и, видимо, задевал глаз, потому что верхнюю часть лица парня закрывали большие темные очки. У второго — ярко-рыжего крепыша ростом пониже — с лицом было всё в порядке, но на руках были заметны многочисленные следы пересадок кожи. В общем, ни дать ни взять — ветераны.
— Оружие взяли? — с порога спросил у них Роман. —
— Так точно, товарищ майор! — ответил за обоих тот, что со шрамом и в темных очках.
Роман представил «ветеранов». Того, что со шрамом, звали Вадим, второго, рыжего с пересаженной кожей, — Захар.
— Значит, так, коллеги, — сказал Роман, — наша задача на сегодня — штаб авиаполка «Заполярье». Свиридов в Москве, а потому будем прорываться к подполковнику Лисову. Скорее всего, мы встретим сопротивление. Поскольку сопротивление нам будут оказывать обычные салаги, даю установку: оружие применять только в крайнем случае, целить по ногам…
Слушая инструктаж, Лукашевич вспоминал, кто такой Лисов. И вспомнил. Глеб Анатольевич Лисов. Подполковник, Заместитель начальника штаба авиаполка «Заполярье». Любит заложить за воротник, а во всем остальном вполне порядочный мужик, отец многочисленного семейства. Он, разумеется, не предатель. Но почему к нему? А не прямо к начальнику штаба? Неужели начальник штаба?..
Довести эту мысль до конца Алексей не успел. Все как-то очень быстро собрались и уже шли на выход, подгоняемые Романом.
На улице их дожидался залепленный снегом старый «уазик». Захар сел за руль. Роман рядом с ним. Вадим, Зоя и Алексей разместились на заднем сиденье. Когда «уаз» тронулся и, чуть пробуксовывая, выехал на дорогу, Вадим перегнулся куда-то назад и извлек тяжелую сумку. Положив ее на колени, он вжикнул молнией и спросил у Лукашевича:
— Какое оружие предпочитаете?
— А что у вас есть? — заинтересовался Алексей.
— Пистолеты: «Макаров», «Гюрза». Пистолеты-пулеметы: «Бизон-2», «Клин». Автоматы: «АКС-74У»…
— Может, у вас и гранатометы есть? — в шутку спросил Лукашевич.
— Есть, — не уловил юмора Вадим. — Только за ним отдельно заезжать надо.
— Ну вы, ребята, даете! — восхитился Лукашевич. — А я думал, «Обществу ветеранов» оружие не полагается. Разве что именное.
— А оно у нас именное, — вставил со своего места бородач Роман.
— Ага, — Алексей скептически хмыкнул. — Именной гранатомет.
— Так что вы выбираете? — спросил Вадим.
— Если есть «Гюрза», то выбираю «Гюрзу». Вадим порылся в сумке и протянул Лукашевичу завернутый в промасленную бумагу пистолет. К пистолету он приложил коробку с патронами.
Зоя выбрала пистолет-пулемет «Клин». Захар был уже вооружен, а Роман вообще отказался от оружия.
— Обойдусь, — буркнул он.
— Вы уверены, товарищ майор? — очень вежливо спросил Вадим.
— Сказал, обойдусь — значит, обойдусь, — отрезал бородач.
Лукашевич зарядил свой пистолет, поставил на предохранитель и спрятал в карман бушлата…
В Оленегорск они въезжали через четыре часа, Короткий день зимнего Заполярья кончился, и стало совсем темно. По дороге к авиабазе их дважды останавливали, но Роман предъявлял некую ксиву, закатанную в пластик, ему козыряли и пропускали без досмотра.
Захар подогнал машину к массивным воротам с жестяными звездами, с которых кто-то заботливо счистил снег.
— Ну, братцы, пошли! — сказал Роман, открывая дверцу.
Он зашагал впереди, направляясь прямо на КПП. Лукашевич шел за ним и ждал окрика. Просто так подпустить к контрольному пункту их не могли. И окрик действительно последовал. Из темного проема, определяющего собой вход в домик КПП, ударил яркий луч света. Роман поднял руку, прикрывая лицо, но не остановился, продолжая вразвалку идти вперед.
— Стой! — крикнул звонкий мальчишеский голос. — Стрелять буду!
«Срочник, — подумал Лукашевич. — Салага. Как бы действительно не пальнул».
Наверное, о том же самом подумал и бывалый Роман. Но всё равно не остановился — лишь замедлил ход.
— Не свети в лицо, парень, — обратился он к часовому. — И позови сержанта.
— Стой! Стрелять буду!
— В кого стрелять? Ты видишь, в кого здесь можно стрелять?
Он рисковал: у часового могли не выдержать нервы, но он дошел, остановившись практически на пороге.
— Кто вы? — пискнул часовой.
Его уже можно было разглядеть. Закутанный по глаза пацан в форменной ушанке с автоматом и фонарем в руках.
— «Буду стрелять», «буду стрелять», — передразнил часового Роман нарочито писклявым голосом. — Перед тобой целый майор стоит, а ты: «буду стрелять». А ну зови сержанта!
— Товарищ сержант! — возопил часовой. — Товарищ сержант!
Отодвинув его, на площадку перед КПП вышел мордастый сержант. В руке у него был батон, и прямо на ходу сержант от батона откусывал.
— Ну что тут? — спросил он скучающе.
— Вот, товарищ сержант, неизвестные лица. Я хотел стрелять, а они…
— Так стрелял бы, — сказал сержант, — а не жевал бы сопли, мля.
— Здравствуй, Ваня, — обратился к сержанту Роман. — А мы тут с друзьями решили навестить начштаба.
Сержант, судя по всему, тоже узнал бородатого ветерана, но виду не подал.
— Документы, — не попросил, а буквально приказал он.
— Ты что, Иван, с дуба рухнул? Это же я!
— Документы, или я…
Что он собирался сделать в случае, если Роман откажется показать документы, Лукашевич так никогда и не узнал. Роман действовал стремительно. Как молния. Удар головой, тихий стон, батон падает в снег, а сержант валится спиной на окаменевшего часового.
— Вперед! — крикнул Роман, и все побежали.
Первым КПП проскочил сам бородач. За ним — Вадим и Захар, потом — Лукашевич, замыкала вторжение Зоя. Лукашевич хотел задержаться, чтобы вырубить тяжело ворочающегося часового, но Зоя подтолкнула его в спину:
— Не спи, старлей!
Это было ошибкой — оставлять часового. Но они это поняли, только когда в ночное небо ударила автоматная очередь.
На выстрелы тут же откликнулась сирена. Лучи прожекторов заметались, высвечивая участки территории, и в их свете Лукашевич увидел, как со стороны казарм по подъездной дорожке к контрольно-пропускному пункту бегут вооруженные бойцы — количеством не менее взвода.
— Ждали, — произнес Роман одно-единственное слово.
А потом началась стрельба.
Глава двенадцатая. НА ИЗЛОМЕ.
(Кольский полуостров, декабрь 1998 года)
Военно-транспортный самолет «АН-12» с пятьюдесятью десантниками на борту кружил на высоте восьми километров над Оленегорском. В его кабине помимо экипажа находились два полковника: один с петлицами ВВС, другой — с петлицами ПВО. Полковники внимательно следили за действиями экипажа, время от времени отпуская реплики или вступая в короткий спор друг с другом.— Запросите диспетчера еще раз! — требовал авиационный полковник. — Они не могут нас игнорировать.
— База, база, говорит Пеликан, как слышно меня, прием? Нет ответа.
— База, база, говорит Пеликан, мы просим разрешения на посадку. Нет ответа.
— Черт знает что! — высказался авиационный полковник. — Они там уснули?
— Они не собираются вам отвечать, — обронил противовоздушный полковник.
— То есть как «не собираются»? — Авиационный полковник обернулся к нему, яростно сжав кулаки. — Это мой полк, это моя база.
Противовоздушный полковник скривил губы.
— Я же вас предупреждал, с момента вашего убытая в авиаполку многое изменилось. Теперь это не ваш полк и не ваша база.
— Всех под трибунал отправлю! — пообещал авиационный полковник зловеще. — Так что же, нам теперь вручную садиться, без наведения?
— Выходит так.
— Справитесь, ребята? — обратился авиационный полковник к экипажу.
— Справимся, товарищ полковник, — откликнулся командир, — не впервой. Главное, чтобы они полосу не погасили.
— Тогда действуйте!
— Есть!..
* * *
(Метеостанция «Молодежная», Кольский полуостров, декабрь 1998 года)
Рашидов ударил первым. И по тому, как он двигался в момент нанесения удара, Константин понял: противник ему достался серьезный, хорошо обученный. Сам Громов особой выучкой в ведении ножевого боя похвастаться не мог; так, баловались с сослуживцами, но не более того. Однако уйти от первого выпада ему удалось без труда: он просто подался всем корпусом назад, позволив руке Руслана с зажатым в ней ножом описать законченный полукруг. Рашидов с шумом выдохнул воздух и ощерился.Бой происходил под посветлевшим небом, однако для улучшения видимости Гена вынес и включил легкий прожектор. Сам он в обнимку с Ларисой стоял в отдалении. Еще до начала поединка Гена жестами давал понять Громову, что в случае надобности подкрадется сзади и огреет Руслана чем-нибудь тяжелым по голове, но Константин решительно отверг любую помощь подобного рода. Да, такой маневр позволит выйти победителем из нелепого поединка, но, во-первых, это не решит главной проблемы, а во-вторых, Рашидов очень вовремя обронил по поводу «вдвоем на одного». Если поединок, то он должен быть честным.
— Ну что, майор, не нравится? — спросил Рашидов и сделал новый выпад.
На этот раз Громов не оказался столь расторопен, и острие скользнуло у самой груди, распоров куртку. Константин отмахнулся ножом, вынудив Рашидова отскочить в сторону. Они закружились на узком пятачке утоптанного Геной снега.
— Где же твоя вера, майор? — продолжал подначивать противника Рашидов. — Ведь вера — это еще и уверенность. Только вот уверенности в твоих глазах что-то не видно.
Громов смолчал: берег дыхание. Он понимал, что против Рашидова, обучавшегося искусству ножевого боя в горах Закавказья, ему долго не выстоять. Необходимо было придумать какой-то хитрый и неожиданный для противника прием. Хитрый и неожиданный.
Продолжая внимательно следить за перемещениями Рашидова, Константин напряг память. Что и где он читал о ножах? Помимо общих сведений, которые получает каждый курсант военного училища?..
В голову лезла сплошная эзотерика. В последнее время он действительно ничего, кроме эзотерических трактатов, не читал — вред один от этого хобби.
…Ножей в эзотерике полно. Это и ритуальный предмет. Это и церемониальный атрибут. Только вот о практическом применении ни слова…
…Практическое применение? Может быть, дон Хуан? Мексика, Карлос Кастанеда…
…Да, что-то такое было про нож. Дон Хуан и нож…
«Корень высох и сморщился, и складки коры широко отставали и топорщились. Дон Хуан положил корень к себе на колени, открыл сумку и вынул короткий зазубренный нож.
— Эта часть для головы, — сказал он и сделал первый надрез у хвоста корня, который в перевернутом виде напоминал человека с расставленными ногами. — Эта — для сердца, — сказал он и надрезал корень там, где „ноги" соединялись.
Затем он обрезал концы корня. И медленно и терпеливо вырезал фигурку человека».
И вот оказывается, на что способна человеческая память. Сочетание «дон Хуан» вызвало ассоциацию с Латинской Америкой, Латинская Америка — бой на навахах, бой на навахах, о технологии которого Громов когда-то давным-давно читал, напомнил один стишок…
Малость отступив для вида, Пончо я с руки сронил; Только на него ступил Новичок в задоре пылком, Дернул я что было сил, Он и грянулся затылком [36].
Грянулся затылком… Грянулся затылком… А ведь это, пожалуй, идея!
Рашидов сделал еще один выпад и снова порезал куртку. Казалось, он забавляется с Громовым, как кошка с мышкой.
— Давай же, майор! Покажи, на что ты способен ради веры!
Громов поднял левую, свободную от ножа, руку и начал расстегивать куртку…
* * *
(Авиаполк «Заполярье», Оленегорск, декабрь 1998 года)
Как оказалось, стрелял Вадим. Он стоял, широко расставив ноги, и поливал из «Бизона» быстро приближающихся солдат.— Идиот! — крикнул Роман, прыгая на своего «ветерана» и толкая его в снег.
К счастью, Вадим ни в кого не попал: бойцы залегли, удобно расположившись между сугробами, и открыли ответную стрельбу из автоматов. Пришлось залечь и команде Романа. Лукашевич сразу пополз к Зое с явным намерением прикрыть ее.
— Позаботьтесь лучше о себе, — посоветовала Зоя, угадав его настрой.
Она вытащила из-за пазухи свой «Клин» и сняла пистолет-пулемет с предохранителя.
На несколько секунд пальба утихла.
— Братцы! — воззвал Роман в пространство, адресуя свои слова к залегшим в двух десятках метров солдатам. — Не стреляйте в нас! Мы свои! Я — майор Прохоров. Меня тут каждая собака знает. А со мной два ветерана и старший лейтенант Лукашевич с базы на Рыбачьем! Мы к начштаба по делу пришли, а нас не пускают! Теперь вот и вы стрелять начали. Да разве ж так можно, братцы?..
За сугробами недолго посовещались, прозвучала отчетливо команда «Огонь!», и новые пули засвистели над головами уткнувшейся носом в снег команды Романа.
Лукашевич оставил Зою, которая действительно могла постоять за себя, не прибегая к помощи мужской части населения, и подполз к Роману.
— Какие будут предложения? Ни на КДП, ни в штаб нам не прорваться.
— Сам знаю, — огрызнулся бородач. — Что это? — внезапно вскинулся он.
Оба услышали равномерный нарастающий гул.
— Транспорт на посадку заходит, — довольно быстро определил Лукашевич.
Услышали гул и солдаты авиаполка. Они прекратили стрелять и тоже задрали головы вверх. Шум двигателей усиливался, и тут низко нависшие облака продавила тяжелая туша военно-транспортного самолета. Его экипаж явно намеревался совершить посадку, но в последний момент почему-то отказался от этой затеи и снова набрал высоту, уходя в разворот.
Рискуя получить пулю в лоб, Лукашевич встал во весь рост, силясь разглядеть, что происходит на ВПП. И он увидел. На полосу, мешая посадке, выползали одна за другой снегоуборочные машины.
— Они не дают ему сесть, — проинформировал Романа Лукашевич, плюхаясь на живот. — Почему-то они не дают ему сесть…
* * *
(Оленегорск, декабрь 1998 года)
— На полосе машины! — нервно сообщил командир экипажа военно-транспортного самолета «АН-12». — Прекращаю заход на посадку.Самолет резко задрал нос.
— Ну, суки! — изумился авиационный полковник. — Это уже ни в какие ворота не лезет!
Он обернулся к противовоздушному полковнику за советом. Тот сложил ладони вместе, а потом раскрыл их — более чем красноречивый жест.
— Десантируемся! — распорядился авиационный полковник. — Открывайте люк, ребята!
* * *
(Авиаполк «Заполярье», Оленегорск, декабрь 1998 года)
— Наши! — крикнул Роман, и в голосе его звучал истинный восторг. — Наши парашютируются! Молодец Зартайский! Успел!..В небе над аэродромом авиаполка «Заполярье» разворачивались белые купола десятков парашютов.
* * *
(Метеостанция «Молодежная», Кольский полуостров, декабрь 1998 года)
— Очень интересно, — сказал Рашидов. — Ты что-то затеял, майор?Громов закончил расстегивать куртку. Оставалось самое сложное — снять ее так, чтобы Руслан не сумел воспользоваться его временной беспомощностью. Константин не придумал ничего лучше, как начать пятиться. При этом он свел руки перед собой и дернул себя за рукав, вытаскивая левую, свободную руку.
Кажется, опытный в этих делах Рашидов понял, что собирается сделать Константин. Он молча, без подначек и оскорблений, ринулся вперед, и тогда Громов, который явно не успевал выбраться из куртки, отбросил нож и перекинул подол куртки над головой, накрывая и себя, и Руслана. Проткнув кожу, нож Рашидова увяз в подкладке. И Константин, и Руслан повалились на снег.
Будущий синоптик Гена Зайцев не выдержал и, бросив Ларису, подбежал к дерущимся.
— Вам помочь, Константин Кириллович? — спрашивал он, приплясывая вокруг. — Вам помочь?
— Уйди! — прошипел Громов.
Двое сплелись на снегу, тяжело дыша друг другу в лицо и напрягая последние силы. От нечеловеческого напряжения у Громова потемнело в глазах, но он продолжал бороться, стараясь положить Руслана на лопатки и завладеть застрявшим в куртке ножом. В эти секунды он вспоминал друга Лукашевича и друга Стуколина (возможно, уже погибших), сверхсрочника Женю Яровенко, и лейтенанта Сергея Беленкова (погибших наверняка), и молодого веселого пса Щекна — ярость захлестнула Константина. И тело противника под его руками с какого-то момента стало поддаваться, а потом и вовсе обмякло.
Громов наконец завладел ножом и сел.
— Твоя взяла, — выдохнул хрипло Руслан, глядя на него со смесью отчаяния и ненависти. — Что ж ты тянешь, гяур? Добивай.
Громов очень медленно встал на ноги. Болезненно прострелило в пояснице.
— Моя вера, — сказал он, — дозволяет мне убивать только в случае крайней необходимости. Сейчас я такой необходимости не усматриваю.
И тут Рашидов заплакал.
Глава тринадцатая. ОШИБКА РЕЗИДЕНТА.
(Мурманск, декабрь 1998 года)
Американский разведчик и аналитик из Лэнгли Роберт Фоули чувствовал себя полным дураком. Его вербовали. Вербовали самым беспардонным образом, а он ничего не мог с этим поделать.— Таким образом, — говорил человек, которого совсем недавно Фоули по наивности принимал за водителя такси, — вы можете легко убедиться в нашей доброй воле. Никаких расписок, никаких договоров, скрепленных кровью — ваше слово против моего слова, ваше обещание против моего обещания…
— А если я откажусь?
Фоули знал ответ на этот вопрос, как знает его любой человек, достаточно долго проработавший в разведке. И водитель из ФСБ не стал оригинальничать.
— Тогда делу о распространении фальшивок будет дан ход. И вы очень не скоро увидите вашу родную страну.
— Какие гарантии?
Слова давались Фоули с огромным трудом. Он никогда не предполагал, что может оказаться в ситуации, словно специально взятой из какого-нибудь методического пособия по основам агентурной работы. Вот только пособия пишутся для тех, кто вербует, а не для тех, кого вербуют. Такое потрясение (из охотника да в дичь) нелегко пережить.
— Я вам уже говорил: никаких гарантий не будет, мое слово против вашего слова. Вы оказываете мне небольшую услугу, я отдаю вам эту папку со всеми материалами.