Пирс Барбара. Благородство и страсть

   – Вы считаете, что понимаете мою девочку лучше, чем я, ее отец?
   – Прошу прощения, сэр, но такой лукавой леди, как ваша дочь, нужно все внимание мужчины.
   Сэр Томас кивнул:
   – Против вашей логики трудно возражать. – Он открыл дверь. – Эй, – позвал он лакея, – передайте мисс Бедгрейн, чтобы она пришла сюда. К ней гость. – И посмотрел на Кенана. – Я только не уверен в том, ваше ли внимание ей нужно, – заметил он и оставил Кенана одного.
   Уинни шла в гостиную, теряясь в догадках, кто бы мог прийти с утра пораньше. Впрочем, единственный, кто вечно пренебрегал правилами и чье имя в этой связи приходило ей на ум, был Кенан Милрой. Но этот таинственный гость сначала говорил с ее отцом, а сэр Томас вряд ли стал бы принимать Милроя в своем доме.
   Но вот она распахнула дверь и увидела его. Он был одет скорее для прогулки по Гайд-парку, чем для визита. Вдруг заколебавшись, Уинни оглянулась, чтобы посмотреть, нет ли поблизости отца с его короткоствольным кремневым ружьем наготове.
   – Я пришел в открытую, Уинни. Он знает, что я здесь. Молодой человек снял шляпу и быстро провел рукой по волосам, так, как ей всегда нравилось.
   – И он не выгнал тебя?
   – Сейчас Бедгрейн чувствует себя обязанным. Хотя не думаю, что это надолго. – Ловя каждое ее движение, Кенан не заметил, как смял поля шляпы. – Я ужасно хочу дотронуться до тебя, – беспомощно признался он. – Можно тебя обнять?
   С этими словами он подошел к ней и крепко обхватил, утопив нос в ее волосах, и глубоко вдохнул их запах.
   Уинни прижалась щекой к его груди, чувствуя силу, которую дарило это прикосновение.
   – Папа рассказал мне, что ты сделал, – прошептала она, думая, что в сказанном ей недостает многих деталей, как и в рассказе отца. Она знала лишь, что Кенан и лорд Невин столкнулись с Мидлфелом и его дружками и покончили с их грязной игрой.
   Кенан наклонил голову и прильнул к ее губам. Это был спокойный, нежный поцелуй. В нем не было той пылкой страсти, на которую они оба были способны.
   – Ты должна была сказать мне. – Вспомнив, как он узнал о ее мучениях, он крепче сжал ее. – Я давным-давно покончил бы со всей этой игрой. Это все твоя чертова гордость. Ты скорее взвалишь на свои плечи груз, который любого угробит, чем попросишь помощи.
   Холодно сверкнув глазами, Уинни высвободилась из его объятий. Лучше бы он злился на нее, а не упрекал. Она уже и так почти всю себя отдала ему. Если он заберет еще один кусочек ее души, она вряд ли сможет жить с оставшейся пустотой.
   – С какой стати я должна была довериться человеку, который тоже играл в свои игры? – Она перешла в нападение.
   Кенан нахмурился.
   – У меня были на то причины, – ответил он. – Черт возьми, Уинни, может, ты и водишь за нос свою семью, перекладывая вину на других, но я тоже борюсь всеми способами. Однако к Рекстеру это не имеет никакого отношения.
   – О, почему же? Если бы лорд Невин положил глаз на другую женщину, ты стал бы преследовать ее, а не меня.
   Его поразила уверенность, с которой она это сказала. – Не смешно. Ну, допустим, я познакомился бы с этой предполагаемой женщиной. Наверняка я…
   – … соблазнил бы ее?
   Он грубо выругался себе под нос.
   – Если честно, Уинни, не знаю, как далеко я бы мог зайти. Ты это хотела услышать?
   – Мне не признания твои нужны. И я не осуждаю тебя, – проговорила она таким тоном, что, казалось, все-таки осудила.
   – Когда ты так говоришь, думаю, твое сердце становится того же зеленого цвета, как и твои глаза. – Кенан отошел от нее, поглаживая себе сзади шею. – Но я ведь не гонялся ни за какой другой женщиной. Я хотел тебя. Мне была нужна ты.
   Уинни почувствовала его раздражение, и это отчасти смирило ее гордыню.
   – Я не хочу ссориться с тобой, Кенан. Но из-за твоего… гм… резона я ночами не спала.
   Кенан вспылил:
   – Не можешь удержаться, да? Бьешь из-за угла. Я, как никто, знаю, какая между нами пропасть. Я никогда не строил из себя образованного, не могу похвастаться знаниями, как твои драгоценные братья. Борись со мной, сливочка, если хочешь, но ты не сможешь отрицать правды. Я ласкал твою грудь, я был в тебе, и ты была моей. Тебе нравилось получать от меня удовольствие, но ты не раз думала о различиях между нами.
   Уинни вовсе не стыдилась того, что они занимались любовью. Но оттого, что он так и не сказал заветных слов, ей хотелось броситься на пол и разрыдаться.
   – Ах ты, грубый хвастун! Я знаю, что предлагалось и что было взято. Я также знаю, от чего ты отказался.
   Его глаза были прикованы к ней. Уинни видела, как сгибались его пальцы, словно Кенан продолжал обнимать ее. В его взгляде была такая страсть, что ей становилось грустно оттого, что все его чувства оставались глубоко внутри и не выливались в слова, которые были ей так же необходимы, как и его прикосновения.
   – Трус, – бросила она и увидела, что он побледнел от оскорбления. – Зачем ты пришел сюда?
   – И, правда, зачем? Неблагодарная мегера! – выпалил Милрой. – С тех пор как мы встретились, над тобой висела опасность. Теперь с этим покончено.
   Она провела пальцами по одной из любимых ваз матери.
   – Для меня, может, и так. А как насчет тебя? Эти люди не привыкли, чтобы кто-то путал их планы.
   Милрой насторожился.
   – Впрочем, и я тоже. Тебе и этим негодяям не мешало бы знать об этом.
   Он поставил себя под удар, но сам отказывался признавать это.
   – Ты не обязан отвечать за меня, Кенан Милрой.
   – А ты за меня, – сказал он, почувствовав ее раздражение. – Тебя это не касается.
   «А жаль», – подумала она, ведь он говорил правду.
   – У тебя талант отделять душу от тела. Я не умею управлять чувствами, так что мне приходится выбирать.
   Он подозрительно посмотрел на нее.
   – Ультиматум, Уинни?
   Она дернула плечами, снимая напряжение.
   – Если тебе так нравится. Поскольку я не собираюсь замуж за лорда Невина, моя роль в твоей игре против твоего отца завершена. – Он хотел возразить, но она остановила его взглядом. – Ты рисковал жизнью, защищая мою честь. Я была твоей женщиной, так что мы квиты, и мощь больше не хвастать своим благородным поступком. В ужасе Милрой хотел подойти к ней, но остановился, Увидев, что Уинни отходит назад.
   – Ты не моя женщина! – прогремел он.
   – О, я даже этого не достойна.
   Она попыталась не выдать боли, с которой ей дались эти слова.
   – Нет! Я не то имел в виду, черт побери! Ты все переворачиваешь с ног на голову.
   – Ты так и не впустил меня в свою жизнь. – Уинни посмотрела прямо ему в глаза. – Я знаю о твоей ненависти, о твоих амбициях. А как же любовь, Кенан? Может, в твоей жизни все же есть люди, на которых тебе не наплевать?
   Казалось, этот простой вопрос взволновал его.
   – Один-два есть, какая разница? Против ее воли слезы подступали к глазам.
   – Неужели, сэр? Тогда почему же я ни разу не видела тех людей, для которых есть место в твоем сердце?
   – Им нет места в твоем мире, Уинни. Как и мне…
   – О, пожалуйста! Хватит придумывать всякие глупости. Я никогда не думала о тебе хуже, чем о других, из-за твоего плохого воспитания. Но мне не дает покоя, что ты стыдишься того, что хочешь меня.
   Она отвернулась и быстро вытерла скатившиеся по щекам слезы. Пораженный, он схватил ее за руку, чтобы удержать.
   – Стыжусь? Что за бред! У меня все внутри замирает только от того, что я вижу тебя.
   – Думаешь, ты первый, кто сказал мне, что я красивая? – вырвалось у нее. – Десятки мужчин рассыпались передо мной в комплиментах в надежде завоевать мое сердце. Но я ничего не чувствовала, кроме сожаления, что не могу ответить тем же. Ты был единственным, кто вызвал во мне искренние чувства. Я все отдала тебе… рисковала всем, надеясь… – От боли голос ее оборвался.
   – На что ты надеялась, Уинни? – спросил он. Она вскинула голову.
   – Не важно. Я не могу дать тебе больше, не опустошив себя. Оставь мне хоть что-нибудь.
   – Но мы не можем вот так со всем покончить!
   Он хотел поцеловать ее, но от поцелуя обоим было бы только больнее. Уинни вырвала руку и отступила.
   – Мы должны. Если не ради меня, то ради ребенка, который растет внутри меня.
   Он был поражен.
   – Ребенок… Ты уверена?
   – Что ты отец? – Уинни отошла от него еще на два шага. – Никогда бы не подумала, что ты можешь быть так жесток.
   – Я признаю ребенка, – сказал Кенан и подскочил к ней. – Я не мой отец!
   Уинни вздрогнула. Она не собиралась обвинять его в подлости, за которую презирала Рекстера.
   – Криком ничего не решишь. Я… я лишь хотела, чтобы ты понял, почему со всем надо покончить. Хватит с меня игр, Кенан. Придется тебе найти способ отомстить без моей помощи.
   – Вот каково твое решение? Рассказать мне, а потом сбежать?
   – Не сбежать! – Она тоже перешла на крик. – А продолжать жить! – Увидев боль на его лице, Уинни постаралась смягчить голос. – Моя семья не выбросит меня на Улицу умирать с голоду или продавать себя мужчинам. Мой сын не будет расти с желанием проучить тебя за то, что ты бросил нас.
   Они оба ужаснулись слезам, наворачивающимся на его глаза.
   – Я никогда не считал тебя трусихой, Уинни. Но сейчас мне страшно. Ты так быстро бежишь, что пыль и ветер ослепляют тебя.
   – Я просто называю все своими именами. А ты просто бесишься, что я первая бросаю тебя.
   – Я не отказывался от тебя.
   – Но и не просил остаться. – Набравшись сил, она поцеловала его в щеку, мокрую от слез. – Я никогда не забуду тебя… – И подняла на него глаза. Негодуя, он сцепил руки за спиной, словно боялся, что не совладает с ними. – …и никогда не прощу тебя, Кенан, за то, что не принял большего.
   Уинни вышла из комнаты, не внимая мольбе, которую она услышала в своем имени, когда он прокричал его.
   Часами Кенан бессмысленно слонялся по городу. Его преследовал образ Уинни с бледным несчастным лицом. Она вежливо попросила его уйти. Нет, хуже, она порвала с ним. Даже ребенок, которого она носила под сердцем, не мог привязать ее к нему. Потеряв голову от отчаяния, когда она вышла из комнаты, Кенан бросился вслед.
   Сэр Томас был не так доверчив, каким мог показаться. Он сам и три лакея схватили Милроя, прежде чем тот дошел до лестницы. Разгоряченный, отец Уинни со всего размаху ударил его в живот и приказал вышвырнуть из дома. Печально, но его попытка поговорить с Уинни доказывала лишь, что сэр Томас прав: он ей не подходит. Расстроенный, Милрой побрел прочь от ее дома.
   Наконец подняв глаза, он увидел, что пришел не к себе домой, а в «Серебряную змею». Когда-то здесь был его дом.
   Когда Бланш с мужем хотели приютить его под своей крышей, он был слишком озлоблен, чтобы принять их заботу. Великодушная и добрая, она не помнила его тогдашней грубости и со временем нашла место в его непробиваемом сердце. Теперь, когда ему было больно, Кенан понял, что Бланш Шатер стала для него семьей.
   – Кенан, – поздоровалась она, поцеловала Кенана, взяла за руку и провела к свободному столику. Почувствовав его боль, она не удержалась от слез и, достав носовой платок, стала вытирать глаза. – Мне так жаль. Все твои планы рухнули. Хотя – прости, что я тебе это говорю, – так, возможно, будет лучше.
   Теперь, когда его опасения были высказаны вслух, Милрою стало еще хуже. Боль от удара, что он получил в живот, отзывалась с каждым вдохом.
   – Я все сделал не так.
   Он залез в кармашек для часов и достал золотую цепочку. Вместо печатки к ней была прикреплена камея с выгравированным силуэтом Уинни, который они сделали на ярмарке. Кенан провел пальцем по ее профилю, вырезанному в камне. Недавно эта безделушка была символом всего, чего он добился; теперь превратилась в жестокое напоминание обо всем, что он потерял.
   – Это нормально, что тебе плохо. Что бы ты ни говорил, ты не хотел его смерти.
   В смятении он сжал в кулаке камею, пытаясь сосредоточиться на разговоре.
   – Смерти? Я убью любого, кто посмеет причинить Уинни боль!
   Не понимая, о ком говорит Кенан, Бланш посмотрела на него сквозь слезы.
   – Уинни? Это твоя дама сердца?
   – Черт, женщина, я не в настроении сплетничать. Пусть только попробуют тронуть ее.
   – Твою даму сердца? – Оскорбившись, она фыркнула. – Кенан Милрой, от тебя ничего не добьешься, когда речь заходит о твоей личной жизни. Ты нашел себе порядочную женщину и не привел ее знакомиться? Как это называть? – Она покачала головой. – Обидно, если ты думаешь, что я не достойна ее.
   Казалось, в своей жизни он обижал всех дорогих ему женщин. Неловко хлопая ее по руке, Кенан попытался ее успокоить:
   – Да нет, Бланш, ты бы понравилась ей. – Он действительно так считал. Конечно, у Уинни есть свои причуды, но она никогда не была снобом. Он должен был сказать об этом Бланш, хотя слова утешения всегда давались ему с трудом. – Все дело во мне. – И подумал, что сейчас Уинни совсем одна с их будущим ребенком. Может, она все еще была в опасности. – Ладно, хватит болтать. Что случилось?
   Удивившись, Бланш спросила:
   – А ты разве не знаешь? Рекстер мертв, Кенан. Был убит недалеко отсюда.
   Ошарашенный новостью, он побледнел.
   – Когда?
   – Вчера вечером. Он приходил сюда, искал тебя. Я была страшно поражена, он ведь ничего не хотел знать о тебе. Сказала, что не видела тебя, и он ушел. – Она снова вытерла набежавшие слезы. – Я последняя видела его. – Бланш скомкала носовой платок и ударила кулаком по столу. – Что за невезение! Надо же было негодяям напасть именно на одного из моих лучших покровителей. Представляешь, как это отразится на моем деле, когда все узнают, что его убили чуть ли не на пороге моего заведения?
   Слова сыпались на него, словно палая листва, подхваченная ветром.
   – Он хотел поговорить со мной?
   Кенан вспомнил о признании Рекстера в том, что он, его старший сын, был законным наследником, что существовали некие доказательства. Ему хотелось бы верить в эту сказку, но тогда он подумал, что герцог пьян или просто решил поиграть с ним, и Кенан вышвырнул его из своего дома.
   – Он просил мне что-нибудь передать?
   При воспоминании о вчерашнем вечере ее глаза затянулись дымкой грусти.
   – Нет. Только просил сказать, что искал тебя. Я предложила послать за тобой, но он отказался.
   – Он был пьян?
   Сморщив нос, она покачала головой.
   – Нет. Но вел себя странно. На него не похоже. Выпил самую малость пива, а на карточные столы даже не взглянул.
   Сожаление о доходах, которые она потеряет после смерти Рекстера, смешалось с тревогой за Кенана. Бланш впервые заметила, как тот изо всех сил старается сохранить маску безразличия.
   – Столько лет вы избегали друг друга. И когда он наконец собрался поговорить с тобой, Бог забрал его. Никогда не знаешь, как все обернется…
   Нечто заставило Рекстера забыть о развлечениях, и это Нечто должно было быть очень серьезным, если он стал разыскивать сына, которого отказывался признавать. Может, у него были с собой важные документы, из-за которых его убили, или же герцог просто оказался жертвой судьбы, как говорила Бланш? Если его отец говорил правду, то некоторые люди, включая его самого, могли извлечь из нее выгоду.
   В глазах высшего света Кенан со своей ярко выраженной неприязнью к Рекстеру будет первым подозреваемым в его убийстве. Если бы герцог был жив, у него могла возникнуть такая идея, но она бы еще дальше отстранила его от Уинни.
   – Милрой! – крикнул Голландец, направляясь к их столику. Его одежда была помята и вымазана в грязи, словно он всю ночь шатался черт знает где. – Я слышал про Рекстера.
   Друзья Кенана смотрели на него, ожидая, что он как-то проявит свое горе. Но тот ощущал лишь пустоту, которая образовалась в его душе задолго до смерти отца. Ему стало не по себе оттого, что внутри было пусто, ведь что-то следовало чувствовать.
   – Попридержи свои соболезнования для его родственников. Для меня этот человек ничего не значил. – «Ничего и все», – подумал он про себя и, встав со стула, резко 1 сказал: – Мне надо идти.
   Бланш остановила его:
   – Возвращайся, если захочешь.
   Кивком головы Кенан поблагодарил ее за приглашение. Поравнявшись с Голландцем, он почувствовал такой ужасный запах от его одежды, что заткнул себе нос.
   – Боже, Голландец, от тебя воняет, как из помойки.
   – О, приношу свои извинения, что не предложил вам надушенный носовой платочек. – Он хотел похлопать друга по плечу, но Кенан инстинктивно отшатнулся. – Пока ты привыкал к своему галстуку, я успел посостязаться за внимание одной полногрудой красотки, чье имя я, кажется, уже забыл, и выпить море пива. – Он понюхал свой рукав. – А почему от меня несет рыбой, останется тайной.
   Кенан не мог оставить друга одного в таком состоянии, потому что знал: Голландец точно нарвется на неприятности.
   – Бланш, присмотришь за ним?
   – Конечно, Кенан.
   Прижимая платок к носу, она обдумывала, что ей делать с этим чудаком в вонючей одежде. Отбрыкиваясь от Бланш, которая хотела удержать его на ногах, он спросил Кенана:
   – Куда ты?
   – Не люблю совпадений, – ответил он. Времени на объяснения у него не было. – Особенно когда к ним приплетают меня!
 

Глава 18

   – Ты сам должен понимать, что не следовало приходить сюда, – начал Невин. Он своим ушам не поверил, когда дворецкий передал, что его хочет видеть мистер Милрой. С большими покрасневшими глазами он выглядел еще хуже, чем Голландец. – Мать уже перенесла одно потрясение. Стоит ей увидеть тебя в своей гостиной, она может лишиться оставшегося рассудка.
   – Я пришел не для того, чтобы мучить ее. – Хотя когда-то он бы с удовольствием вырвал герцогине ее ядовитый язык. – Выбирай. Можем стоять здесь и поливать друг друга грязью, чтобы господам из общества было о чем посплетничать. Но ты мог бы пригласить меня в дом и сделать вид, что смирился с нашим родством.
   Невин стоял, скрестив на груди руки, подпирая входную дверь. Мимо по дороге проехала коляска, и он увидел, как один из пассажиров обернулся посмотреть на них. Дрейк закинул голову назад, чуть не ударившись о дверь. Ему явно все это не нравилось.
   – Черт. – Опустив руки, он открыл дверь. – Входи. Что бы я ни выбрал, по-тихому не сговориться.
   Кенан прошел внутрь вслед за ним. Роскошь дома его не удивила. Изысканно убранный холл свидетельствовал о богатстве и бесподобном вкусе, развитом прекрасным воспитанием. Уверенная походка Невина говорила о том, что он принимал этот дом и богатство как должное.
   Они зашли в библиотеку, где была собрана коллекция чучел птиц. Здесь чувствовался едва ощутимый мужской запах, который наверняка оставил Рекстер. Кенан погладил по перьям чучело сокола, прикрепленное к деревянной подставке так, словно хищник собирался взлететь.
   Он и не знал, что отец интересовался чем-то другим, помимо выпивки, карт и женщин. И вот он стоял в этой комнате как неприкаянный, смотрел на чучело птицы и понимал, что, несмотря на то, что он многое узнал о герцоге за последние годы, они оставались чужими друг другу. Невин обернулся и заметил, что Кенан рассматривает сокола.
   – Он не клюнет. Даже незваного гостя. Можем сесть и поговорить, как цивилизованные люди.
   Невин обошел массивный стол орехового дерева и сел в одно из кресел. Кенан опустился на подушку изумрудного цвета, лежавшую на другом кресле.
   – Когда его нашли, он уже был мертв? – прервал молчание Кенан.
   Это был не единственный вопрос, который его волновал, но один вопрос вел к другому, и он не собирался покидать этот дом, не получив ответы на все.
   Щека Невина дернулась.
   – Неизвестно. Я только знаю, что он был мертв, когда я вернулся домой. – Откашлявшись, Дрейк спросил: – Откуда ты так быстро узнал о его смерти?
   Кенан снял шляпу и положил на колени. Почесав затылок, он чуть скривил рот – этим вопросом брат выказывал свои подозрения.
   – Во всяком случае, не потому, что нанес смертельный удар, если ты на это намекаешь. Но пока я свожу на нет только свою жизнь. Я виделся с Уинни сегодня утром.
   Он не хотел говорить Невину о своей неудаче. Их вряд ли можно было назвать друзьями. Хотя вчера вечером и врагами они не были. Кенан мог ничего не рассказывать, но для него было важно, что Невин тогда поддержал его. Это доказывало, что их связывали не только кровные узы. Их связывало отношение к Уинни.
   – Судя по твоему виду, она не простила тебя.
   – Можешь ты думать о чем-то более приятном, чем о попытках быть честнее такого бесчестного ублюдка? Но сделал ли я что-либо для того, чтобы Уинни думала по другому? Признаю, то, как я поступил с ней, не говорит в мою пользу. Это только подтвердило худшие из опасений Бедгрейна насчет неблагородной крови. Он вышвырнул Меня из дома, но прежде пересчитал мне ребра.
   Услышав выпаленное признание Кенана, Невин чуть не ахнул.
   – Ее отец тебя ударил?
   После того как Милрой на глазах у Невина разобрался с Диго и его дружками, удивление Невина было понятно.
   – Меня держали лакеи, – пояснил Кенан. – Да я еще не такого заслуживаю.
   – Значит, непревзойденный Безрассудный Милрой не так уж неуязвим, – мягко усмехнулся Невин.
   – Никто не может быть всегда неуязвимым.
   – Полиция считает, это ограбление, – сказал Невин, меняя тему.
   Кенан насторожился.
   – Думаешь, это так?
   Положив руку на подлокотник, Дрейк вздохнул:
   – Похоже на то, учитывая, что у отца хорошенько пошарили по карманам. Свидетелей не нашли, так что версия проходит, впрочем, как и любая другая.
   – Думаешь, я причастен к его смерти? Прямой вопрос Кенана ошеломил его.
   – Отец уехал из города, ничего не сказав ни мне, ни матери. Никто, даже ты, не мог знать, когда он вернется. Кроме того, мы ведь были вместе прошлым вечером.
   Кенан решил идти дальше.
   – Хозяйка «Серебряной змеи» – Рекстер был там – сказала мне, что герцог спрашивал обо мне. Причем он был трезв и даже не подходил к карточным столам.
   Невин уже наводил справки насчет отношений Кенана Милроя и Бланш Шабер и был задет тем, что последним в жизни, чем занимался его отец, было то, что он пытался разыскать своего внебрачного сына.
   – Но вы так и не увиделись.
   Ожидая, что сейчас снова начнутся подозрения, Кенан не сводил взгляда с Невина. Но казалось, тот был искренен.
   – Нет. Хотя, возможно, я знаю, зачем он хотел видеть меня. – Кенан замолчал. Если он будет продолжать, то их перемирию скорее всего придет конец. – Рекстер проматывал семейное состояние. А ты распродаешь акции. Можешь не отрицать, Невин, я это точно знаю.
   Терпения Невина как не бывало.
   – Ты шантажировал его?
   – Ба, да ты обо мне высокого мнения, братец. Отвечаю на вопрос: нет, в вымогательстве нужды не было – он сам уничтожал себя, без моей помощи.
   – Я пытался заставить отца держать себя в руках, черт возьми. Он понимал, что было поставлено на карту. «Женись на богатой», – говорил он, словно это решило бы все проблемы.
   – Послушай-ка меня, Невин. Рекстер никогда бы не бросил играть. Он лишь сменил игру и ставки. Ты сказал, что этому надо положить конец, ведь так? Он, наверное, был вне себя от ярости, так что хотел…
   – Что? Договаривай!
   – Рекстер был умен и утверждал, что был женат на моей матери! Что я – его настоящий наследник. Кажется, У него были какие-то документы в подтверждение. Когда от него забеременели обе – и его жена простолюдинка, и женщина голубых кровей, – его семья поспешила исправить его ошибку. Да и потом, что такого? Они всего-то разрушили жизнь ирландской актрисе, а ему было из кого выбирать себе наследника, – произнес Кенан с горечью.
   – Я…ты лжешь, – набросился на него Невин. Он так побледнел, что даже губы казались серыми.
   – Отнюдь! – воскликнул Кенан. – Как только ты вставлял свои авуары на аукцион, я скупал их один за другим. Стоит мне набраться терпения, и все станет моим.
   Понимая, что ему все известно об их состоянии, Невин поднялся.
   – Все, кроме родословной и титула. Ты не смог купить их и решил украсть.
   – Рекстер предлагал мне все без остатка, – усмехнулся Кенан. – У него было два сына: одного предал он, другой предал его. Когда ты пригрозил, что отвернешься от него, он пошел на отчаянный шаг, думая, что я жаден и с радостью все приму и возмещу его жертву. Перестань злиться, лучше подумай. Он пожертвовал одной семьей ради своей жадности. Почему не пожертвовать другой?
   Невин походил взад-вперед, снова уселся в кресло и прижал пальцы к вискам.
   – Что ты такое несешь… Я не верю.
   – Я тоже не поверил, – признался Милрой. – Не поверил и выгнал его из дома.
   – Думаешь, при нем были эти документы, когда на него напали? – Лицо Невина снова приобретало нормальный цвет.
   – Иначе зачем он искал меня?
   Оттого, что собственные слова были брошены теперь ему, он вздрогнул и рассмеялся:
   – Ха, ты понимаешь, что это значит, Милрой? Кенан покачал головой.
   – Если это правда, братец, то у меня было больше причин убить отца, чем у тебя…
   С пером в руке Уинни сидела за столом, пытаясь написать письмо брату она уже полчаса смотрела на одно и то же предложение. Как ей обо всем рассказать, чтобы Брок не сорвался в Англию вызвать на дуэль Кенана Милроя? Ведь, кроме Типтона и отца, защитников ее чести было хоть отбавляй.
   Она сделала то, чего клялась никогда не делать, – доверилась человеку, который не был способен оценить это. Было так больно ошибиться в нем Уинни всегда гордилась тем, что была благоразумна, была настоящей леди, какой хотела бы видеть ее мать. Если бы не портрет, который отец хранил в своей спальне, облик матери давно стерся бы из ее памяти. Она с трудом сдерживала слезы, которые время от времени подступали к глазам. Единственное, что Уинни отчетливо помнила о доброй маме, – запах ее любимой клубничной воды Уинни смахнула скатившуюся по щеке слезу. Она всех подвела. Надо было следовать образцам добродетели. Но было так чудесно, когда она жила сердцем, а не правилами Время, проведенное с Кенаном, было таким волшебным и романтичным! Переполняемая любовью и надеждой, она пошла к нему, не сознавая, что это она, только она делала шаги навстречу, а он пятился назад. Не то чтобы она обвиняла Кенана. Он не изменился. Изменился только ее взгляд на будущее.