Страница:
Тетушка Молли подняла руку, изящно затянутую в перчатку, и потрепала его за ухо с такой силой, что ухо заныло.
– За что? – спросил Кенан, потирая покрасневшее ухо.
– За то, что вы так просто сдались. Вы должны вынести все трудности, чтобы завоевать ее руку.
– Уинни не примет меня, – с горечью признал он.
– У девочки есть гордость и темперамент, и она может превращать их в оружие, когда ее кто-то обидел. Поговорите с ней, мистер Милрой: покажите, что для нее есть место в вашей жизни.
– А есть ли для меня место в ее жизни? Мне не стать тем человеком, которого Бедгрейн желает в мужья для своей драгоценной дочери. Правда, у меня есть деньги. Ей не придется голодать со мной. Но я есть и навсегда останусь внебрачным сыном Рекстера. Нас будут обсуждать на каждом углу. Как долго она сможет выносить все эти взгляды и сплетни, прежде чем возненавидит меня за это? А наши Дети? Мой позор падет и на них.
Увидев, как Молли снова поднимает руку, Кенан благоразумно отступил, чтобы она не дотянулась до него.
– Вы недооцениваете Уинни, если думаете, что она оставит вас из-за кучки жалких сквернословов. А вот вы?
вы докажете, что хотите большего, чем ее имя и тело? Если бы такой дерзкий вопрос задал мужчина, Милрой из него всю душу вытряс.
– Я пошел в клуб и проучил пятерых подонков, которые могли очернить ее честь. Они уже наверняка думают, как лучше покончить со мной. Нужны еще доказательства?
Тетушка Молли с сочувствием прошептала:
– Не уходить.
Кенан проводил старую даму домой и сумел устоять перед потребностью съездить к Уинни. Вместо этого он направился на коляске (одно из его последних приобретений) к себе домой. Несмотря на то что тетушка Молли была уверена, что сэра Томаса больше заботило счастье дочери, чем благородная кровь, Милрой сильно сомневался, что Бедгрейн когда-либо увидит в нем мужа Уинни.
Мужа.
Кенан сам удивился тому, о чем думает. Стоило побыть с ее тетушкой, как голова его заполнялась глупыми мечтами о невозможном. Уинни не доверяла ему, ее отец желал ему смерти. К чему начинать все с начала? В жизни у него было столько трудностей, что он не верил в счастливый конец.
– Сэр, можно вас?
Погруженный в свои мысли, он не заметил, как к нему подошел мальчик. В этом чумазом личике, лохмотьях и настороженном выражении глаз, которое в ребенке такого возраста могло появиться только от боли, Кенан узнал самого себя – того, давнего.
– Ты ел?
– Я не попрошайничать пришел, сэр. Мне заплатили, чтобы я передал вам кое-что, – сообщил мальчик, важно выпячивая грудь.
Кенан спустился с коляски и распорядился, чтобы кучер позаботился о лошадях.
– Ну, тогда давай.
Мальчик прищурил глаза, пытаясь дословно вспомнить то, что ему велели передать.
– Мне сказали, у одного джентльмена есть бумаги, для вас очень важные. Если вы хотите заполучить их, то должны заплатить.
Милрой предполагал, что скоро к нему поступит подобное предложение, зная, какой соблазн представляют пропавшие документы Рекстера. Все же это могла быть ловушка.
– Сколько?
– Тридцать фунтов, – ответил мальчик, подтверждая свой ответ кивком головы, когда увидел, как удивился Кенан, услышав сумму. – Встреча назначена на десять часов вечера на Ковент-Гарден. Приходите один и без оружия, иначе он продаст бумаги какому-то другому человеку.
Ночью Ковент-Гарден был опасным местом, где орудовали воры, проститутки и любители азарта. Никто не обратит внимания ни на выстрелы, ни на крики о помощи.
– Можешь передать тому, кто тебя послал: я приду.
– Это не обязательно, сэр. Он и не сомневался в ва-1ем ответе.
Глава 20
– За что? – спросил Кенан, потирая покрасневшее ухо.
– За то, что вы так просто сдались. Вы должны вынести все трудности, чтобы завоевать ее руку.
– Уинни не примет меня, – с горечью признал он.
– У девочки есть гордость и темперамент, и она может превращать их в оружие, когда ее кто-то обидел. Поговорите с ней, мистер Милрой: покажите, что для нее есть место в вашей жизни.
– А есть ли для меня место в ее жизни? Мне не стать тем человеком, которого Бедгрейн желает в мужья для своей драгоценной дочери. Правда, у меня есть деньги. Ей не придется голодать со мной. Но я есть и навсегда останусь внебрачным сыном Рекстера. Нас будут обсуждать на каждом углу. Как долго она сможет выносить все эти взгляды и сплетни, прежде чем возненавидит меня за это? А наши Дети? Мой позор падет и на них.
Увидев, как Молли снова поднимает руку, Кенан благоразумно отступил, чтобы она не дотянулась до него.
– Вы недооцениваете Уинни, если думаете, что она оставит вас из-за кучки жалких сквернословов. А вот вы?
вы докажете, что хотите большего, чем ее имя и тело? Если бы такой дерзкий вопрос задал мужчина, Милрой из него всю душу вытряс.
– Я пошел в клуб и проучил пятерых подонков, которые могли очернить ее честь. Они уже наверняка думают, как лучше покончить со мной. Нужны еще доказательства?
Тетушка Молли с сочувствием прошептала:
– Не уходить.
Кенан проводил старую даму домой и сумел устоять перед потребностью съездить к Уинни. Вместо этого он направился на коляске (одно из его последних приобретений) к себе домой. Несмотря на то что тетушка Молли была уверена, что сэра Томаса больше заботило счастье дочери, чем благородная кровь, Милрой сильно сомневался, что Бедгрейн когда-либо увидит в нем мужа Уинни.
Мужа.
Кенан сам удивился тому, о чем думает. Стоило побыть с ее тетушкой, как голова его заполнялась глупыми мечтами о невозможном. Уинни не доверяла ему, ее отец желал ему смерти. К чему начинать все с начала? В жизни у него было столько трудностей, что он не верил в счастливый конец.
– Сэр, можно вас?
Погруженный в свои мысли, он не заметил, как к нему подошел мальчик. В этом чумазом личике, лохмотьях и настороженном выражении глаз, которое в ребенке такого возраста могло появиться только от боли, Кенан узнал самого себя – того, давнего.
– Ты ел?
– Я не попрошайничать пришел, сэр. Мне заплатили, чтобы я передал вам кое-что, – сообщил мальчик, важно выпячивая грудь.
Кенан спустился с коляски и распорядился, чтобы кучер позаботился о лошадях.
– Ну, тогда давай.
Мальчик прищурил глаза, пытаясь дословно вспомнить то, что ему велели передать.
– Мне сказали, у одного джентльмена есть бумаги, для вас очень важные. Если вы хотите заполучить их, то должны заплатить.
Милрой предполагал, что скоро к нему поступит подобное предложение, зная, какой соблазн представляют пропавшие документы Рекстера. Все же это могла быть ловушка.
– Сколько?
– Тридцать фунтов, – ответил мальчик, подтверждая свой ответ кивком головы, когда увидел, как удивился Кенан, услышав сумму. – Встреча назначена на десять часов вечера на Ковент-Гарден. Приходите один и без оружия, иначе он продаст бумаги какому-то другому человеку.
Ночью Ковент-Гарден был опасным местом, где орудовали воры, проститутки и любители азарта. Никто не обратит внимания ни на выстрелы, ни на крики о помощи.
– Можешь передать тому, кто тебя послал: я приду.
– Это не обязательно, сэр. Он и не сомневался в ва-1ем ответе.
Глава 20
Вся семья ополчилась против нее. После бурного спор с тетушкой Молли сэр Томас нехотя согласился с тем, что если скрываться от светского общества, то непременно поползут сплетни об Уинни, Кенане и определенной группе джентльменов, которые залечивают увечья разной степени тяжести и единодушно молчат по этому поводу. На семейном вечере Уинни хотела высказаться, но ей буквально заткнули рот.
Только когда отец напомнил, что он старается лишь ради ее счастья, Уинни успокоилась. Говорили и о Брук. Лорд А'Корт мог выдвигать любые обвинения, но у него не было доказательств, что к исчезновению его жены причастна Уинни. Странно, что он, уверенный в том, что через нее можно найти жену, не заявил о своих подозрениях в полицию. Возможно, он боялся того, что она расскажет о его жестокости, если на нее надавить. Уинни считала, что его люди следят за домом. Из-за этого она решила не сидеть у постели подруги. Так было безопаснее, и потом она доверила Типтону заботу о ней.
– Кажется, после смерти Рекстера любителей светских раутов не стало меньше. Мало кто по-настоящему скорбит по нему, – заметил сэр Томас, обводя взглядом заполненный людьми зал. Ему всегда становилось чуть-чуть не по себе, когда вокруг во всей своей красе порхало столько дам. – А вот и моя девочка!
Он развел руки, чтобы обнять свою младшую дочь.
– Добрый вечер, папа! – Девона поцеловала отца, потом перевела взгляд на сестру. – Великолепно выглядишь, платье тебе так идет! – похвалила она Уинни. Подавшись вперед, поцеловала ее в щеку и прошептала: – Типтон сказал, что с его больной все в порядке. Тебе не о чем волноваться.
Обрадовавшись новости, Уинни просто расцвела в улыбке:
– Твоего мужа нет, так что развлекать тебя будем мы. – Втроем они пошли по коридору, вызывая своим появлением бурный интерес. – Жаль, Ирен нет рядом. Она посоветовала бы нам, как себя вести в такой сложной ситуации.
От сурового взгляда отца Девоне пришлось приглушить свой смех веером.
– Оставьте в покое старшую сестру, – предостерег сэр Томас. – Языки чешутся?
Сестры обменялись веселыми взглядами. Подшучивать над их образцовой сестрой было интереснее в ее присутствии, так что они повиновались требованию отца.
– А вот и Амара. – На другом конце зала Девона увидела подругу. – И ее ужасная мамаша. – Обмахиваясь веером, Девона заметила, что леди Клейг на минуту задержала дочь, прежде чем та направилась поздороваться с ними. – Леди Клейг презирает меня, – сказала Девона. – Не обижайся на Амару. Ее мать такая гадкая, что не простит тебе даже родства со мной.
Зная теперь, что пришлось выносить Брук за закрытыми дверями, Уинни вдруг представила, какую цену платит Амара за свою смелость.
– Увы, боюсь, наша дружба с Амарой только прибавила ей трудностей.
– Ерунда, – возразил сэр Томас. – Мисс Клейг ценит вашу дружбу превыше всех укоров, что изрыгает ее мамаша. Кроме того, она девушка благоразумная. Если вынудить леди Клейг на ссору с нашей семьей, ни тем, ни другим это чести не сделает.
– Вы правы, папа, – кивнула Уинни, глядя на лорда и Ламми, которые явно направлялись к ним.
Если кто-то думал, что после всех этих сплетен она забьется в угол и будет плакать там навзрыд, то их придется разочаровать. С высоко поднятой головой Уинни сама пошла им навстречу, и остальные члены семьи следом за ней.
Когда часы пробили десять, Кенан уже шел по Ковент-Гарден. Он оказался отнюдь не единственным припозднившимся горожанином. На площади собрались толпы народа посмотреть на фейерверк. Торговцы, воры-карманники и проститутки выходили на промысел и растворялись в веселящейся толпе. Прислонившись к каменной колонне, Кенан наблюдал за происходящим. В воздухе висел запах пороха и жирной еды, а из-за дыма от фейерверка было плохо видно. С разных сторон доносились музыка и смех, а Милрою было не до веселья ему предстояло встретиться с убийцей Рекстера.
– Добрый вечер.
Кенан хотел обернуться, но приставленное к спине дуло револьвера исключило резкие движения.
– Вы опоздали – Незнакомец усмехнулся. – Одну руку положите на колонну, другую отведите назад, чтобы я ее видел. – Он говорил мягким тоном, почти как женщина, и это звучало неестественно. – Кулаки Безрассудного Милроя надо уважать.
Поднимая руку на колонну, Кенан сжал ее в кулак.
– Вы сами назначили встречу.
– Ладно. Деньги принесли? – Кенан насмешливо улыбнулся:
– С собой? Я не дурак разгуливать с такими деньгами, когда тут каждый второй тычет в тебя револьвером!
Незнакомец выругался и сильнее надавил дулом.
– Вы бы не явились, если бы не интересовались этой сделкой. Где деньги?
Со стороны Кенан казался одним из зрителей, наблюдающих за фейерверком. Все были так увлечены разлетающимися огнями и окутаны дымом, что никому не было дела до беседующих джентльменов.
Кенан постарался сосредоточиться на незнакомом противнике. Рука, которой тот прижимал к спине его Запястье, была грубой, далеко не рукой джентльмена. Хотя от него разило спиртным и потом, пьяным он не казался Мужчина стоял очень близко, и Кенан прикинул, что он высокого роста и, возможно, превышает его по весу. Но все это его не беспокоило. Беспокоиться надо было из-за приставленного к спине дула и растущего нетерпения незнакомца.
– Проигрыш меня не прельщает, я люблю быть победителем.
– Давайте мне мои тридцать фунтов, и каждый из нас станет богаче, – посоветовал незнакомец, понизив голос.
На миг задумавшись, Кенан прищурил глаза.
– И это говорит человек, который приставил к моей спине револьвер.
– Слушайте, ваши кулаки места живого на мне не оставили бы. Так что надо было прихватить с собой кое-что, чтобы вы не рыпались.
О, уж это точно. Ему совсем не хотелось, чтобы этот револьвер выстрелил и раздробил ему позвоночник.
– Я здесь. У вас то, что мне нужно. Если так и будем стоять, вы ничего не добьетесь.
Незнакомец заколебался; Кенан почувствовал это и повеселел, представив, как от души отделает мерзавца.
Улыбка, осветившая его красивый профиль, не осталась незамеченной. Какая-то женщина легкого поведения приняла его злорадную ухмылку за кокетство и уже направлялась к нему.
– Вы выглядите, как настоящий костоправ, милорд, – заворковала она, выпячивая грудь, чтобы получше пред-j ставить товар Заметив за спиной Милроя еще одного мужчину, она так и вытаращила жадные глаза. – Поиграем втроем, или ты любишь наблюдать, дорогуша?
Испугавшись, незнакомец отступил, чтобы исчезнуть в темноте, но в тот же миг Кенан, почувствовав, что револьвер убрали, развернулся и со всей силы ударил его в челюсть. Ошарашенный, противник зашатался и выронил оружие. Женщина с визгом побежала прочь. Кенан решил схватить незнакомца, но тот, вывернувшись, сам нанес удар, угодив в ключицу.
Милрой сделал глубокий вдох. У него было ощущение, что кость треснула. Собравшись с силами, он бросился догонять незнакомца, скрывшегося в толпе. На пути вставали всякого рода препятствия. Вот Кенан перепрыгнул через костер, вокруг которого грелись люди. Сердце стучало, как сумасшедшее. Он бежал почти наугад.
Погоня привела его на Кинг-стрит Кенан остановился, пот так и лил ручьями. Он напряг зрение, которое даже в ночи было у него острым, и обвел взглядом пустынную улицу. Вот проехала коляска, наверняка в гостиницу. Слышалось, как ссорятся две женщины их резкие голоса доносились сверху из открытого окна. На другой стороне улицы компания мальчишек издевалась над крысами, которых они убили. Если сбежавший незнакомец был где-то здесь, то его движения все равно заглушали ночные звуки улицы.
Тяжело дыша, он вытер пот с лица Рубашка прилипла к телу. Вокруг были сотни мест, где можно спрятаться. По своей самонадеянности он решил, что сам с этим справится. Осознав, что проиграл, Милрой плюнул на землю. Это было проклятие – и обещание:
– Еще не конец!
– Никогда не подумала бы, что буду обязана такому человеку, как Рекстер, – признала Девона, когда им удалось ускользнуть в дамскую комнату.
Уинни расчесала сестре выбившиеся локоны и уложила в прическу, как было. Она понизила голос, чтобы другие дамы в комнате не слышали, о чем они говорят:
– Мидлфел и все остальные и словом не обмолвились о том, как все вышло, и многих теперь просто не интересует, было ли вообще такое пари или это все сплетни. И потом, все сейчас только и говорят о зверском убийстве Рекстера.
Уинни заколола волосы сестры еще одной шпилькой. Внешне спокойная, она была очень рада, что теперь может вздохнуть с облегчением. И все благодаря Кенану. Власть, которую сплетники имели над ней – или, скорее, поправила она сама себя, власть, которой она их наделяла своим молчанием об их делишках, – благополучно исчезла. Вокруг не смолкали разговоры о Рекстере. Кто-то вспоминал о давних скандалах, в которые был вовлечен герцог. Другие обсуждали его многочисленных врагов. Словом, все были поражены тем, что такого знатного господина могли убить таким скверным образом.
– Тебе нужно встретиться с ним.
– С кем?
– С твоим Милроем даже папа не мог не оценить его помощи.
Закончив с прической сестры, Уинни поменялась с ней местами.
– Все намного сложнее, чем несколько несказанных слов и невостребованные чувства, Девона, – возразила Уинни.
Она так желала, чтобы у нее была хоть доля страстной натуры ее сестры! Тогда ничто на свете не разлучило бы ее с человеком, которого она полюбила. Возможно, отчасти мешала ее гордость. Да и Кенан был прав: она трусиха. Не притронувшись к прическе сестры, Девона встала. – Красота есть красота. Ее не сомнешь за пару часов. Уинни заметила в ее глазах искру разочарования и почему-то почувствовала себя задетой. Девона вышла из комнаты. Уинни знала: сестра побудет с отцом, пока сама она спокойно восстановит свое уязвленное самолюбие.
Поднявшись, она пробежала глазами по остальным дамам в комнате. Четыре девушки весело рассказывали друг другу о своих воздыхателях. Никто не обращал на нее особого внимания. Уинни чувствовала, что ее отделяла от остальных некая невидимая преграда, и задалась вопросом, происходит ли это по воле судьбы или кто-то этого и добивался.
Не найдя ответа, она прошла мимо дам, вежливо кивнув головой, и вышла из комнаты. Задумавшись, она столкнулась с одним из гостей. Уже начав извиняться, она узнала лорда Мидлфела. Он стоял так близко, что до нее доносилось его дыхание. Отступив назад, она заметила рядом с ним лорда Лотбери. У обоих еще не зажили ссадины и кровоподтеки, оставленные Кенаном.
– Лотбери, даме, кажется, нехорошо. Может, проводим ее в отдельную комнату и откроем окно? У меня руки так и чешутся разрезать завязки на вашем корсете!
– Не приближайтесь ко мне, – холодно предупредила Уинни, припомнив, что этот мерзавец и раньше в красках описывал все ужасные вещи, которые сделает, если поймает ее одну. Понимая, что сами они ее не отпустят, она решительно шагнула, но пришлось остановиться: мистер Тери преградил ей путь. На нем был желтый жилет в зеленую полоску.
– Где же остальные? У вас ведь здесь целая шайка! Виконт скривил губы.
– Диго, тряпка, уехал из Лондона. Сказал, что его ранам нужны воды Бата. – Мидлфел сделал такое выражение лица, по которому стало ясно, что он думает по поводу этой чепухи. – А Эстхилл… В общем, Невин переломал ему немало костей. Надеюсь, скоро он встанет на ноги. Как мило, что вы спросили!
Если бы всех их сразила чума, мир стал бы только лучше, но Уинни решила, что будет не совсем благоразумно высказывать вслух свое мнение, и потому лишь сказала:
– Джентльмены, я никогда не считала вас глупцами и до сих пор придерживаюсь того же мнения. Пожалуйста, разрешите мне пройти.
Лорд Мидлфел сделал шаг в сторону, но, продолжая преграждать ей путь, положил руку Уинни на плечо и наклонил голову, так что от его дыхания зашевелились локоны на ее висках.
– Я всегда знал, что вы настоящая сучка. Для меня, значит, вы были слишком чистой, а для этого сына шлюхи опустились ниже некуда. Но вот в чем вопрос: будет ли Милрой вам нужен, мисс Бедгрейн, когда я его кастрирую?
Она посмотрела в его жестокие глаза и поняла, что это не игра. У него своя правда, а на других ему наплевать.
– Так вы не будете молить о пощаде? А я, может быть, и сжалился бы, если бы мы потолковали с вами наедине.
– Вы не запугаете меня, милорд. Мистер Милрой справился с вами, с пятерыми. Уж кому-кому, а ему не нужна ваша пощада и тем более не нужны мои мольбы о ней.
Смело сказано, все же частью своего существа она верила в это. В том, что в честном бою Кенан победит любого соперника, Уинни не сомневалась, но она опасалась нападения из-за угла. Какие бы сложности ни стояли между ними, Уинни будет тяжело, если его ранят.
Лорд Мидлфел сильно сжал ей руку.
– Ах ты, язва…
– Вот вы где, мисс Бедгрейн, – простодушно сказала Амара Клейг, застав всех врасплох. – Снова принимаете ухаживания, в то время как не одна девушка жаждет, чтобы на нее обратили внимание эти кавалеры!
Но как только Амара заметила, что виконт схватил Уинни за руку, улыбка ее улетучилась. Шутя она хлопнула своим веером из слоновой кости по его пальцам. Скорее от удивления, чем от боли, тот отпустил Уинни.
– Лорд Мидлфел, как вам не стыдно флиртовать с дамой, чье сердце уже занято!
Потеряв дар речи, Уинни не поняла, что спасена, пока Амара не взяла ее за руку.
– Лорд Лотбери, удивлена, что вы не здороваетесь со старыми друзьями.
Маркиз неловко переглянулся со своими дружками. Она его подловила, так что деваться было некуда.
– Мисс Клейг, надеюсь, вы примете мои извинения во время танца.
Амара кокетливо опустила ресницы, словно ее взволновало приглашение. Но только Уинни заметила горечь, которую подруга старалась скрыть.
– С удовольствием выслушаю ваши сладкие речи, милорд.
Непринужденный разговор предотвратил стычку, что и хотела сделать Амара. Лорд Мидлфел не рискнет нападать на Уинни при свидетелях.
– Прошу прощения, джентльмены, но я должна найти отца. Не понимаю, почему многим мужчинам становится не по себе на подобных вечерах…
Они поклонились уходящим дамам, но Уинни чувствовала на себе злобный взгляд виконта, пока девушки не скрылись из виду.
– Мисс Клейг, вы были великолепны! – Уинни крепко обняла подругу. – Еще никогда не видела лучшей игры. После такого только дурак назовет тебя трусихой.
Амара покраснела, ведь этим дураком была она сама.
– Я увидела их вместе. Лотбери и Мидлфела. Поняла, что виконт решит припереть к стенке тебя, коль скоро с мистером Милроем ему не справиться.
– Обижаешь. Ты не видела, что я с ними справилась? Амара приняла это всерьез, не уловив иронии Уинни, и пожала плечами.
– Их было слишком много на тебя одну, в этом отчасти и моя вина, – призналась она.
– Как это? – Уинни направилась к выходу из зала, чтобы спокойно поговорить. – Ты вообще никакого отношения не имеешь к этому делу. Это я должна просить у тебя прощения за то, что подтолкнула тебя к этому негодяю Лотбери.
– Ты не поняла. Мне было приятно, что маркиз ухаживал за мной. Он заставил меня почувствовать… – Амара помолчала, пытаясь перебороть эмоции. – Он так всем интересовался. Я и подумать не могла, что он ненавязчиво расспрашивал меня, чтобы потом навредить тебе и мистеру Милрою.
– Ох, подружка. Мы с тобой два сапога пара, каждая томится своими секретами. Но ты не в ответе за этих людей, и вся вина, которую ты себе приписываешь, исчезла, как только ты пришла мне на помощь.
Амаре, однако, было трудно избавиться от чувства вины. Уинни знала, что подруга страдала, что ее сердце болело от пустых комплиментов лорда Лотбери. Уинни с удовольствием проучила бы его. Но после того как она увидела, как смело повела себя Амара, когда она оказалась в беде, Уинни поняла, что мисс Клейг сама может постоять за себя.
– Уверена, миссис Клейг понадобится флакон с нюхательной солью, когда твоя мама узнает, что ты оставила ее, чтобы выручить кое-кого из семейства Бедгрейнов.
Напряженная линия рта Амары смягчилась. Ее мать славилась истериками.
– Да, боюсь, так и будет.
Когда Кенан наконец, нашел Голландца, было уже за полночь. Он объездил пять таверн, а тот, оказывается, сидел себе спокойно за столиком в заведении, куда бы Кенан и днем без оружия не вошел.
– А, Милрой Безрассудный, – поприветствовал его Голландец, неловко подняв кружку с пивом и чуть не облив Кенана. – Присоединяйся.
– Запястье болит?
– Да, чертова погода. Ты садись… садись.
Кенан сел за столик, и тут же с кружкой пива подбежала пухленькая официантка. Уже сама навеселе, она дружелюбно плюхнулась к красавчику на колени. Ничего не чувствуя, Кенан подумал, как же ему все-таки выбираться из своей ямы. На свете была лишь одна женщина, с которой он стремился быть, но она не желала его знать. Официантка нащупала его руки у себя на талии, захихикала и прижалась к его груди. Но он не церемонясь столкнул ее с колен. Женщина свалилась на пол и, увидев, как рассмеялись Голландец и другие посетители кабака, стала сыпать проклятиями. Кенан же, не обращая ни на кого внимания, стал пить пиво, глядя на своего друга.
– Если это ты называешь нежным обращением со слабым полом, то неудивительно, что твоя дама бросила тебя, – подтрунивал Голландец.
– Уинни будет моей, не сомневайся.
Услышав в его голосе чрезмерную уверенность, Голландец нахмурил брови и покачал головой:
– Вас разделяет эта печальная история со старым герцогом.
Стоило ему заговорить об этом, как Кенан сверкнул глазами.
– Я пришел сюда не Уинни обсуждать. Я пришел за правдой. Бумаги при тебе?
Голландец допил свое пиво.
– Бумаги? У меня нет никаких бумаг! Оказывается, стоять лицом к лицу с правдой было для Кенана намного труднее, чем просто подозревать. Ударив кулаком по столу, он спросил, еле сдерживаясь:
– Ведь это ты убил его?
Ошарашенный брошенным в него обвинением, тот пытался выговорить что-нибудь в ответ:
– Ты что, совсем рехнулся? Я никого не убивал.
– Врешь, – процедил Кенан сквозь зубы. – Бумаги у тебя, Голландец, и не отрицай этого хотя бы ради дружбы. Ты правда думал, что я тебя не узнал?
Голландец отвел от него взгляд и остановился на той же официантке, которая теперь заигрывала с каким-то моряком. Заметив, что он на нее смотрит, девушка ухмыльнулась и поцеловала своего нового друга.
– Как ты догадался?
– Не сразу, – ответил Кенан и, увидев, что у Голландца распухла челюсть с одной стороны, согнул пальцы, которые еще ныли от того удара. – Изменив голос, ты не справился с нервами. Надеялся, что я приму тебя за этого Диго или одного из его дурных лизоблюдов?
– Возможно, – признался он. – Ты ведь не упустил бы шанса снова с ними поквитаться?
Нет, черт его возьми, не упустил бы. Он терял здравый ум, когда речь заходила об этих мерзавцах, ведь они мучили Уинни. Будь его воля, они бы всю оставшуюся жизнь расплачивались за свои грехи.
– Ты не убийца.
Голландец посмотрел на Милроя и решил продолжать:
– Мы так давно с тобой дружим, что в каком-то роде стали семьей. Братьями…
Все эти годы Кенан слишком много думал о том, как бы уничтожить Рекстера, и не ценил людей, которые всегда были рядом. Положиться на них означало бы, что он доверяет им, а способность доверять, как он считал, он потерял в то холодное утро, когда нашел окоченевшее тело матери.
– Тебе пришлось бы трудно с таким младшим братцем, Голландец.
– Да уж, это точно, – согласился он. На лице его смешались чувства привязанности и сожаления. – За тобой нужен глаз да глаз: вечно лезешь в драку.
– С этим покончено.
– Ты же боксер, Милрой. Уйдя с ринга, боксер все равно остается боксером. – Голландец замолчал и покрутил в своих мощных со шрамами руках пивную кружку. – Старый герцог никогда не признал бы в тебе свою кровь.
– И потому ты его убил? Если бы я хотел, чтобы он был мертв, то сам убил бы его.
Разве не об этом он думал все это время?
– Все получилось случайно. Я проследил за ним до «Серебряной змеи». Я знал, чего он хотел. Рекстер был в отчаянии, был готов заменить одного сына другим. Зачем, спрашивал я себя? Им двигала явно не любовь и не сожаление о старых ошибках. Он хотел использовать тебя, парень. А ты настолько ослеп от розовых мечтаний, что не заметил бы, как он тебя уничтожил.
– Ты прочел бумаги, что забрал у него? Они должны доказывать, что я его наследник.
– Долго ли ты им пробудешь? Этот змий настраивал вас с Невином друг против друга, или ты думаешь, что парень без борьбы уступил бы тебе титул? Уж его-то мамаша этого ни за что не допустила бы. – Голландец сжал пивную кружку так, что она треснула. – Я не мог смотреть на то, как от тебя собирались избавиться. Его надо было остановить. Но я всего лишь хотел разок треснуть его по голове и забрать бумаги, клянусь. Все бы разрешилось, если бы он остался без своих проклятых доказательств. – Прерывисто дыша, он продолжал: – Я стукнул его дубиной. От одного удара он тут же упал на землю. Но руки перестали слушаться меня. Я бил его снова, и снова, и снова. Смутно помню, как остановился. Может, шум услышал с улицы… Я забрал бумаги и убежал.
Не моргнув глазом, Кенан выслушал, как был убит его отец. Почему-то рассказ не вызвал боли, сочувствия к Рекстеру. С холодной маской на лице он достал из кармана тридцать фунтов.
– Тебе нужно уехать из города, – напряженно проговорил он.
Долгие годы дружбы и верности закрепил этот жест. Прав он был или нет, Кенан Милрой решил спасти друга. Он положил мешочек с монетами на стол.
Голландец взял деньги и заткнул за пояс. Он достал бумаги и протянул их Кенану. Смятые документы были измазаны засохшей кровью.
Только когда отец напомнил, что он старается лишь ради ее счастья, Уинни успокоилась. Говорили и о Брук. Лорд А'Корт мог выдвигать любые обвинения, но у него не было доказательств, что к исчезновению его жены причастна Уинни. Странно, что он, уверенный в том, что через нее можно найти жену, не заявил о своих подозрениях в полицию. Возможно, он боялся того, что она расскажет о его жестокости, если на нее надавить. Уинни считала, что его люди следят за домом. Из-за этого она решила не сидеть у постели подруги. Так было безопаснее, и потом она доверила Типтону заботу о ней.
– Кажется, после смерти Рекстера любителей светских раутов не стало меньше. Мало кто по-настоящему скорбит по нему, – заметил сэр Томас, обводя взглядом заполненный людьми зал. Ему всегда становилось чуть-чуть не по себе, когда вокруг во всей своей красе порхало столько дам. – А вот и моя девочка!
Он развел руки, чтобы обнять свою младшую дочь.
– Добрый вечер, папа! – Девона поцеловала отца, потом перевела взгляд на сестру. – Великолепно выглядишь, платье тебе так идет! – похвалила она Уинни. Подавшись вперед, поцеловала ее в щеку и прошептала: – Типтон сказал, что с его больной все в порядке. Тебе не о чем волноваться.
Обрадовавшись новости, Уинни просто расцвела в улыбке:
– Твоего мужа нет, так что развлекать тебя будем мы. – Втроем они пошли по коридору, вызывая своим появлением бурный интерес. – Жаль, Ирен нет рядом. Она посоветовала бы нам, как себя вести в такой сложной ситуации.
От сурового взгляда отца Девоне пришлось приглушить свой смех веером.
– Оставьте в покое старшую сестру, – предостерег сэр Томас. – Языки чешутся?
Сестры обменялись веселыми взглядами. Подшучивать над их образцовой сестрой было интереснее в ее присутствии, так что они повиновались требованию отца.
– А вот и Амара. – На другом конце зала Девона увидела подругу. – И ее ужасная мамаша. – Обмахиваясь веером, Девона заметила, что леди Клейг на минуту задержала дочь, прежде чем та направилась поздороваться с ними. – Леди Клейг презирает меня, – сказала Девона. – Не обижайся на Амару. Ее мать такая гадкая, что не простит тебе даже родства со мной.
Зная теперь, что пришлось выносить Брук за закрытыми дверями, Уинни вдруг представила, какую цену платит Амара за свою смелость.
– Увы, боюсь, наша дружба с Амарой только прибавила ей трудностей.
– Ерунда, – возразил сэр Томас. – Мисс Клейг ценит вашу дружбу превыше всех укоров, что изрыгает ее мамаша. Кроме того, она девушка благоразумная. Если вынудить леди Клейг на ссору с нашей семьей, ни тем, ни другим это чести не сделает.
– Вы правы, папа, – кивнула Уинни, глядя на лорда и Ламми, которые явно направлялись к ним.
Если кто-то думал, что после всех этих сплетен она забьется в угол и будет плакать там навзрыд, то их придется разочаровать. С высоко поднятой головой Уинни сама пошла им навстречу, и остальные члены семьи следом за ней.
Когда часы пробили десять, Кенан уже шел по Ковент-Гарден. Он оказался отнюдь не единственным припозднившимся горожанином. На площади собрались толпы народа посмотреть на фейерверк. Торговцы, воры-карманники и проститутки выходили на промысел и растворялись в веселящейся толпе. Прислонившись к каменной колонне, Кенан наблюдал за происходящим. В воздухе висел запах пороха и жирной еды, а из-за дыма от фейерверка было плохо видно. С разных сторон доносились музыка и смех, а Милрою было не до веселья ему предстояло встретиться с убийцей Рекстера.
– Добрый вечер.
Кенан хотел обернуться, но приставленное к спине дуло револьвера исключило резкие движения.
– Вы опоздали – Незнакомец усмехнулся. – Одну руку положите на колонну, другую отведите назад, чтобы я ее видел. – Он говорил мягким тоном, почти как женщина, и это звучало неестественно. – Кулаки Безрассудного Милроя надо уважать.
Поднимая руку на колонну, Кенан сжал ее в кулак.
– Вы сами назначили встречу.
– Ладно. Деньги принесли? – Кенан насмешливо улыбнулся:
– С собой? Я не дурак разгуливать с такими деньгами, когда тут каждый второй тычет в тебя револьвером!
Незнакомец выругался и сильнее надавил дулом.
– Вы бы не явились, если бы не интересовались этой сделкой. Где деньги?
Со стороны Кенан казался одним из зрителей, наблюдающих за фейерверком. Все были так увлечены разлетающимися огнями и окутаны дымом, что никому не было дела до беседующих джентльменов.
Кенан постарался сосредоточиться на незнакомом противнике. Рука, которой тот прижимал к спине его Запястье, была грубой, далеко не рукой джентльмена. Хотя от него разило спиртным и потом, пьяным он не казался Мужчина стоял очень близко, и Кенан прикинул, что он высокого роста и, возможно, превышает его по весу. Но все это его не беспокоило. Беспокоиться надо было из-за приставленного к спине дула и растущего нетерпения незнакомца.
– Проигрыш меня не прельщает, я люблю быть победителем.
– Давайте мне мои тридцать фунтов, и каждый из нас станет богаче, – посоветовал незнакомец, понизив голос.
На миг задумавшись, Кенан прищурил глаза.
– И это говорит человек, который приставил к моей спине револьвер.
– Слушайте, ваши кулаки места живого на мне не оставили бы. Так что надо было прихватить с собой кое-что, чтобы вы не рыпались.
О, уж это точно. Ему совсем не хотелось, чтобы этот револьвер выстрелил и раздробил ему позвоночник.
– Я здесь. У вас то, что мне нужно. Если так и будем стоять, вы ничего не добьетесь.
Незнакомец заколебался; Кенан почувствовал это и повеселел, представив, как от души отделает мерзавца.
Улыбка, осветившая его красивый профиль, не осталась незамеченной. Какая-то женщина легкого поведения приняла его злорадную ухмылку за кокетство и уже направлялась к нему.
– Вы выглядите, как настоящий костоправ, милорд, – заворковала она, выпячивая грудь, чтобы получше пред-j ставить товар Заметив за спиной Милроя еще одного мужчину, она так и вытаращила жадные глаза. – Поиграем втроем, или ты любишь наблюдать, дорогуша?
Испугавшись, незнакомец отступил, чтобы исчезнуть в темноте, но в тот же миг Кенан, почувствовав, что револьвер убрали, развернулся и со всей силы ударил его в челюсть. Ошарашенный, противник зашатался и выронил оружие. Женщина с визгом побежала прочь. Кенан решил схватить незнакомца, но тот, вывернувшись, сам нанес удар, угодив в ключицу.
Милрой сделал глубокий вдох. У него было ощущение, что кость треснула. Собравшись с силами, он бросился догонять незнакомца, скрывшегося в толпе. На пути вставали всякого рода препятствия. Вот Кенан перепрыгнул через костер, вокруг которого грелись люди. Сердце стучало, как сумасшедшее. Он бежал почти наугад.
Погоня привела его на Кинг-стрит Кенан остановился, пот так и лил ручьями. Он напряг зрение, которое даже в ночи было у него острым, и обвел взглядом пустынную улицу. Вот проехала коляска, наверняка в гостиницу. Слышалось, как ссорятся две женщины их резкие голоса доносились сверху из открытого окна. На другой стороне улицы компания мальчишек издевалась над крысами, которых они убили. Если сбежавший незнакомец был где-то здесь, то его движения все равно заглушали ночные звуки улицы.
Тяжело дыша, он вытер пот с лица Рубашка прилипла к телу. Вокруг были сотни мест, где можно спрятаться. По своей самонадеянности он решил, что сам с этим справится. Осознав, что проиграл, Милрой плюнул на землю. Это было проклятие – и обещание:
– Еще не конец!
– Никогда не подумала бы, что буду обязана такому человеку, как Рекстер, – признала Девона, когда им удалось ускользнуть в дамскую комнату.
Уинни расчесала сестре выбившиеся локоны и уложила в прическу, как было. Она понизила голос, чтобы другие дамы в комнате не слышали, о чем они говорят:
– Мидлфел и все остальные и словом не обмолвились о том, как все вышло, и многих теперь просто не интересует, было ли вообще такое пари или это все сплетни. И потом, все сейчас только и говорят о зверском убийстве Рекстера.
Уинни заколола волосы сестры еще одной шпилькой. Внешне спокойная, она была очень рада, что теперь может вздохнуть с облегчением. И все благодаря Кенану. Власть, которую сплетники имели над ней – или, скорее, поправила она сама себя, власть, которой она их наделяла своим молчанием об их делишках, – благополучно исчезла. Вокруг не смолкали разговоры о Рекстере. Кто-то вспоминал о давних скандалах, в которые был вовлечен герцог. Другие обсуждали его многочисленных врагов. Словом, все были поражены тем, что такого знатного господина могли убить таким скверным образом.
– Тебе нужно встретиться с ним.
– С кем?
– С твоим Милроем даже папа не мог не оценить его помощи.
Закончив с прической сестры, Уинни поменялась с ней местами.
– Все намного сложнее, чем несколько несказанных слов и невостребованные чувства, Девона, – возразила Уинни.
Она так желала, чтобы у нее была хоть доля страстной натуры ее сестры! Тогда ничто на свете не разлучило бы ее с человеком, которого она полюбила. Возможно, отчасти мешала ее гордость. Да и Кенан был прав: она трусиха. Не притронувшись к прическе сестры, Девона встала. – Красота есть красота. Ее не сомнешь за пару часов. Уинни заметила в ее глазах искру разочарования и почему-то почувствовала себя задетой. Девона вышла из комнаты. Уинни знала: сестра побудет с отцом, пока сама она спокойно восстановит свое уязвленное самолюбие.
Поднявшись, она пробежала глазами по остальным дамам в комнате. Четыре девушки весело рассказывали друг другу о своих воздыхателях. Никто не обращал на нее особого внимания. Уинни чувствовала, что ее отделяла от остальных некая невидимая преграда, и задалась вопросом, происходит ли это по воле судьбы или кто-то этого и добивался.
Не найдя ответа, она прошла мимо дам, вежливо кивнув головой, и вышла из комнаты. Задумавшись, она столкнулась с одним из гостей. Уже начав извиняться, она узнала лорда Мидлфела. Он стоял так близко, что до нее доносилось его дыхание. Отступив назад, она заметила рядом с ним лорда Лотбери. У обоих еще не зажили ссадины и кровоподтеки, оставленные Кенаном.
– Лотбери, даме, кажется, нехорошо. Может, проводим ее в отдельную комнату и откроем окно? У меня руки так и чешутся разрезать завязки на вашем корсете!
– Не приближайтесь ко мне, – холодно предупредила Уинни, припомнив, что этот мерзавец и раньше в красках описывал все ужасные вещи, которые сделает, если поймает ее одну. Понимая, что сами они ее не отпустят, она решительно шагнула, но пришлось остановиться: мистер Тери преградил ей путь. На нем был желтый жилет в зеленую полоску.
– Где же остальные? У вас ведь здесь целая шайка! Виконт скривил губы.
– Диго, тряпка, уехал из Лондона. Сказал, что его ранам нужны воды Бата. – Мидлфел сделал такое выражение лица, по которому стало ясно, что он думает по поводу этой чепухи. – А Эстхилл… В общем, Невин переломал ему немало костей. Надеюсь, скоро он встанет на ноги. Как мило, что вы спросили!
Если бы всех их сразила чума, мир стал бы только лучше, но Уинни решила, что будет не совсем благоразумно высказывать вслух свое мнение, и потому лишь сказала:
– Джентльмены, я никогда не считала вас глупцами и до сих пор придерживаюсь того же мнения. Пожалуйста, разрешите мне пройти.
Лорд Мидлфел сделал шаг в сторону, но, продолжая преграждать ей путь, положил руку Уинни на плечо и наклонил голову, так что от его дыхания зашевелились локоны на ее висках.
– Я всегда знал, что вы настоящая сучка. Для меня, значит, вы были слишком чистой, а для этого сына шлюхи опустились ниже некуда. Но вот в чем вопрос: будет ли Милрой вам нужен, мисс Бедгрейн, когда я его кастрирую?
Она посмотрела в его жестокие глаза и поняла, что это не игра. У него своя правда, а на других ему наплевать.
– Так вы не будете молить о пощаде? А я, может быть, и сжалился бы, если бы мы потолковали с вами наедине.
– Вы не запугаете меня, милорд. Мистер Милрой справился с вами, с пятерыми. Уж кому-кому, а ему не нужна ваша пощада и тем более не нужны мои мольбы о ней.
Смело сказано, все же частью своего существа она верила в это. В том, что в честном бою Кенан победит любого соперника, Уинни не сомневалась, но она опасалась нападения из-за угла. Какие бы сложности ни стояли между ними, Уинни будет тяжело, если его ранят.
Лорд Мидлфел сильно сжал ей руку.
– Ах ты, язва…
– Вот вы где, мисс Бедгрейн, – простодушно сказала Амара Клейг, застав всех врасплох. – Снова принимаете ухаживания, в то время как не одна девушка жаждет, чтобы на нее обратили внимание эти кавалеры!
Но как только Амара заметила, что виконт схватил Уинни за руку, улыбка ее улетучилась. Шутя она хлопнула своим веером из слоновой кости по его пальцам. Скорее от удивления, чем от боли, тот отпустил Уинни.
– Лорд Мидлфел, как вам не стыдно флиртовать с дамой, чье сердце уже занято!
Потеряв дар речи, Уинни не поняла, что спасена, пока Амара не взяла ее за руку.
– Лорд Лотбери, удивлена, что вы не здороваетесь со старыми друзьями.
Маркиз неловко переглянулся со своими дружками. Она его подловила, так что деваться было некуда.
– Мисс Клейг, надеюсь, вы примете мои извинения во время танца.
Амара кокетливо опустила ресницы, словно ее взволновало приглашение. Но только Уинни заметила горечь, которую подруга старалась скрыть.
– С удовольствием выслушаю ваши сладкие речи, милорд.
Непринужденный разговор предотвратил стычку, что и хотела сделать Амара. Лорд Мидлфел не рискнет нападать на Уинни при свидетелях.
– Прошу прощения, джентльмены, но я должна найти отца. Не понимаю, почему многим мужчинам становится не по себе на подобных вечерах…
Они поклонились уходящим дамам, но Уинни чувствовала на себе злобный взгляд виконта, пока девушки не скрылись из виду.
– Мисс Клейг, вы были великолепны! – Уинни крепко обняла подругу. – Еще никогда не видела лучшей игры. После такого только дурак назовет тебя трусихой.
Амара покраснела, ведь этим дураком была она сама.
– Я увидела их вместе. Лотбери и Мидлфела. Поняла, что виконт решит припереть к стенке тебя, коль скоро с мистером Милроем ему не справиться.
– Обижаешь. Ты не видела, что я с ними справилась? Амара приняла это всерьез, не уловив иронии Уинни, и пожала плечами.
– Их было слишком много на тебя одну, в этом отчасти и моя вина, – призналась она.
– Как это? – Уинни направилась к выходу из зала, чтобы спокойно поговорить. – Ты вообще никакого отношения не имеешь к этому делу. Это я должна просить у тебя прощения за то, что подтолкнула тебя к этому негодяю Лотбери.
– Ты не поняла. Мне было приятно, что маркиз ухаживал за мной. Он заставил меня почувствовать… – Амара помолчала, пытаясь перебороть эмоции. – Он так всем интересовался. Я и подумать не могла, что он ненавязчиво расспрашивал меня, чтобы потом навредить тебе и мистеру Милрою.
– Ох, подружка. Мы с тобой два сапога пара, каждая томится своими секретами. Но ты не в ответе за этих людей, и вся вина, которую ты себе приписываешь, исчезла, как только ты пришла мне на помощь.
Амаре, однако, было трудно избавиться от чувства вины. Уинни знала, что подруга страдала, что ее сердце болело от пустых комплиментов лорда Лотбери. Уинни с удовольствием проучила бы его. Но после того как она увидела, как смело повела себя Амара, когда она оказалась в беде, Уинни поняла, что мисс Клейг сама может постоять за себя.
– Уверена, миссис Клейг понадобится флакон с нюхательной солью, когда твоя мама узнает, что ты оставила ее, чтобы выручить кое-кого из семейства Бедгрейнов.
Напряженная линия рта Амары смягчилась. Ее мать славилась истериками.
– Да, боюсь, так и будет.
Когда Кенан наконец, нашел Голландца, было уже за полночь. Он объездил пять таверн, а тот, оказывается, сидел себе спокойно за столиком в заведении, куда бы Кенан и днем без оружия не вошел.
– А, Милрой Безрассудный, – поприветствовал его Голландец, неловко подняв кружку с пивом и чуть не облив Кенана. – Присоединяйся.
– Запястье болит?
– Да, чертова погода. Ты садись… садись.
Кенан сел за столик, и тут же с кружкой пива подбежала пухленькая официантка. Уже сама навеселе, она дружелюбно плюхнулась к красавчику на колени. Ничего не чувствуя, Кенан подумал, как же ему все-таки выбираться из своей ямы. На свете была лишь одна женщина, с которой он стремился быть, но она не желала его знать. Официантка нащупала его руки у себя на талии, захихикала и прижалась к его груди. Но он не церемонясь столкнул ее с колен. Женщина свалилась на пол и, увидев, как рассмеялись Голландец и другие посетители кабака, стала сыпать проклятиями. Кенан же, не обращая ни на кого внимания, стал пить пиво, глядя на своего друга.
– Если это ты называешь нежным обращением со слабым полом, то неудивительно, что твоя дама бросила тебя, – подтрунивал Голландец.
– Уинни будет моей, не сомневайся.
Услышав в его голосе чрезмерную уверенность, Голландец нахмурил брови и покачал головой:
– Вас разделяет эта печальная история со старым герцогом.
Стоило ему заговорить об этом, как Кенан сверкнул глазами.
– Я пришел сюда не Уинни обсуждать. Я пришел за правдой. Бумаги при тебе?
Голландец допил свое пиво.
– Бумаги? У меня нет никаких бумаг! Оказывается, стоять лицом к лицу с правдой было для Кенана намного труднее, чем просто подозревать. Ударив кулаком по столу, он спросил, еле сдерживаясь:
– Ведь это ты убил его?
Ошарашенный брошенным в него обвинением, тот пытался выговорить что-нибудь в ответ:
– Ты что, совсем рехнулся? Я никого не убивал.
– Врешь, – процедил Кенан сквозь зубы. – Бумаги у тебя, Голландец, и не отрицай этого хотя бы ради дружбы. Ты правда думал, что я тебя не узнал?
Голландец отвел от него взгляд и остановился на той же официантке, которая теперь заигрывала с каким-то моряком. Заметив, что он на нее смотрит, девушка ухмыльнулась и поцеловала своего нового друга.
– Как ты догадался?
– Не сразу, – ответил Кенан и, увидев, что у Голландца распухла челюсть с одной стороны, согнул пальцы, которые еще ныли от того удара. – Изменив голос, ты не справился с нервами. Надеялся, что я приму тебя за этого Диго или одного из его дурных лизоблюдов?
– Возможно, – признался он. – Ты ведь не упустил бы шанса снова с ними поквитаться?
Нет, черт его возьми, не упустил бы. Он терял здравый ум, когда речь заходила об этих мерзавцах, ведь они мучили Уинни. Будь его воля, они бы всю оставшуюся жизнь расплачивались за свои грехи.
– Ты не убийца.
Голландец посмотрел на Милроя и решил продолжать:
– Мы так давно с тобой дружим, что в каком-то роде стали семьей. Братьями…
Все эти годы Кенан слишком много думал о том, как бы уничтожить Рекстера, и не ценил людей, которые всегда были рядом. Положиться на них означало бы, что он доверяет им, а способность доверять, как он считал, он потерял в то холодное утро, когда нашел окоченевшее тело матери.
– Тебе пришлось бы трудно с таким младшим братцем, Голландец.
– Да уж, это точно, – согласился он. На лице его смешались чувства привязанности и сожаления. – За тобой нужен глаз да глаз: вечно лезешь в драку.
– С этим покончено.
– Ты же боксер, Милрой. Уйдя с ринга, боксер все равно остается боксером. – Голландец замолчал и покрутил в своих мощных со шрамами руках пивную кружку. – Старый герцог никогда не признал бы в тебе свою кровь.
– И потому ты его убил? Если бы я хотел, чтобы он был мертв, то сам убил бы его.
Разве не об этом он думал все это время?
– Все получилось случайно. Я проследил за ним до «Серебряной змеи». Я знал, чего он хотел. Рекстер был в отчаянии, был готов заменить одного сына другим. Зачем, спрашивал я себя? Им двигала явно не любовь и не сожаление о старых ошибках. Он хотел использовать тебя, парень. А ты настолько ослеп от розовых мечтаний, что не заметил бы, как он тебя уничтожил.
– Ты прочел бумаги, что забрал у него? Они должны доказывать, что я его наследник.
– Долго ли ты им пробудешь? Этот змий настраивал вас с Невином друг против друга, или ты думаешь, что парень без борьбы уступил бы тебе титул? Уж его-то мамаша этого ни за что не допустила бы. – Голландец сжал пивную кружку так, что она треснула. – Я не мог смотреть на то, как от тебя собирались избавиться. Его надо было остановить. Но я всего лишь хотел разок треснуть его по голове и забрать бумаги, клянусь. Все бы разрешилось, если бы он остался без своих проклятых доказательств. – Прерывисто дыша, он продолжал: – Я стукнул его дубиной. От одного удара он тут же упал на землю. Но руки перестали слушаться меня. Я бил его снова, и снова, и снова. Смутно помню, как остановился. Может, шум услышал с улицы… Я забрал бумаги и убежал.
Не моргнув глазом, Кенан выслушал, как был убит его отец. Почему-то рассказ не вызвал боли, сочувствия к Рекстеру. С холодной маской на лице он достал из кармана тридцать фунтов.
– Тебе нужно уехать из города, – напряженно проговорил он.
Долгие годы дружбы и верности закрепил этот жест. Прав он был или нет, Кенан Милрой решил спасти друга. Он положил мешочек с монетами на стол.
Голландец взял деньги и заткнул за пояс. Он достал бумаги и протянул их Кенану. Смятые документы были измазаны засохшей кровью.