Аргайл в ужасе посмотрел на Мэри.
— Садитесь в машину. Поезжайте в Рим. Найдите их. Если повезет, прибудете вовремя.
— Ну а… — Он показал глазами на машину Доссони.
— Я о нем позабочусь. Не беспокойтесь. Примерно в пятидесяти километрах отсюда есть очень симпатичный лесок. А потом я вымою из шланга веранду. Поезжайте, Джонатан. Спешите.
19
20
— Садитесь в машину. Поезжайте в Рим. Найдите их. Если повезет, прибудете вовремя.
— Ну а… — Он показал глазами на машину Доссони.
— Я о нем позабочусь. Не беспокойтесь. Примерно в пятидесяти километрах отсюда есть очень симпатичный лесок. А потом я вымою из шланга веранду. Поезжайте, Джонатан. Спешите.
19
Чем ближе они подъезжали к Риму, тем больше нервничала Флавия. Ее даже перестало укачивать. Шок от пережитого (Доссони с пистолетом, а затем он, мертвый, на полу) проходил. Она чувствовала озноб и головокружение. Постоянно оглядывалась, нет ли преследования, вглядывалась в каждого полицейского. Ее настроение передалось Боттандо. Он решил поехать окольным путем и, как выяснилось, не зря. Миновал дом Флавии. Черный «фиат» по-прежнему стоял на месте, а у дверей прохаживались двое. Как говорится, комментарии излишни.
Он направил машину к своему дому. Там тоже автомобиль.
— Будь они прокляты! — воскликнула Флавия. — У вас там ничего не осталось интересного?
— Успокойся. Перед отъездом я все тщательно прибрал.
— Наверное, они нас заметили.
— Ну и пусть, — невозмутимо произнес генерал. — Вряд ли эту часть города они знают лучше меня. Не надо переоценивать смекалку тех ребят.
Действительно, сзади было чисто. Боттандо остановил автомобиль в квартале за Ватиканом, где они пересидели до утра. Флавия быстро заснула. Он понаблюдал за ней с грустной улыбкой и откинул голову на спинку сиденья. Ему заснуть не удалось.
Генерал разбудил ее, когда начали открываться кафе и бары. Они отправились чего-нибудь поесть и выпить кофе. Флавия умылась, привела себя в порядок. Затем Боттандо поехал к Колизею, поставил машину на боковой улице. Они добрались до станции метро, спустились, вышли в противоположном конце и сели в автобус. Сошли на Капитолийском холме и смешались с группой туристов, которые шли в только что открывшийся Форум. Отыскали среди руин уединенный уголок и сели. Неподалеку туристы шелестели страницами путеводителей и щелкали затворами фотоаппаратов.
— У нас слабые позиции, — сказала Флавия. — Нет доказательств. Все забрал с собой Доссони. А от ксерокопий банковских счетов пользы мало.
Боттандо кивнул:
— Ты права. И против нас, кажется, ополчился сам премьер-министр. Сражаться с ним — дело бесполезное. Единственный, кто нам может помочь, это Ди Ланна. — Он тяжело вздохнул. — Можешь предложить ему деньги, те, что он дал на выкуп. Вдруг сработает.
— Откуда я их возьму?
— Понимаешь…
— Но даже, если бы они были, зачем, спрашивается, я должна ему их возвращать?
— Что?
— Сейчас объясню. С меня достаточно. Если бы нам удалось найти эти деньги, мы бы их оставили себе. Нам они нужнее, чем богачу Ди Ланне. Кстати, вполне вероятно, придется некоторое время вообще скрываться. Если он не поможет.
— Ты заговорила почти как Мэри.
— Если муж — идеалист, то хотя бы жена должна рассуждать здраво. Только не сообщайте Джонатану. Он придет в ужас. — Она усмехнулась. — Неделю назад я возглавляла управление по борьбе с кражами произведений искусства, а сейчас вот сижу среди руин и без зазрения совести готова присвоить грязные деньги. Что случилось?
— Премьер-министр, — произнес Боттандо. — Ведь я тебя предупреждал.
Они посидели еще полчаса, обсуждая другие возможности. Например, пойти в прокуратуру или в редакцию какой-нибудь крупной газеты.
— С чем? — спросил Боттандо и не получил ответа. Они посмотрели друг на друга и встали.
— Удачи тебе, — тихо промолвил генерал. — Может, пойти вместе?
Флавия отрицательно покачала головой:
— Нет. Это его спугнет. К тому же мы с ним неплохо поладили. Я пойду одна. — Она слабо улыбнулась. — Как бы мне хотелось сейчас заняться ремонтом кухни!
Генерал тоже улыбнулся:
— А мне наконец наслаждаться заслуженным отдыхом. Жаль, что я втянул тебя в эту передрягу.
— Вы тут ни при чем. Я втянулась туда сама. Вы говорили, что премьер-министр может испортить мне жизнь, но я не думала, что в буквальном смысле.
Флавия чмокнула его в щеку и исчезла.
И опять нервотрепка. Флавия была убеждена, что ее на каждом углу поджидает агент тайной полиции. Но все обошлось. Она купила себе шляпу на лотке с безделушками для туристов, надвинула на глаза и направилась к палате депутатов. Никто не обратил на нее внимания. Она присоединилась к группе туристов и вошла в здание, не показав удостоверения. Позор службе безопасности. Добралась по тускло освещенным коридорам до приемной Ди Ланны, и никто ни разу не посмотрел на нее с подозрением. Она уже собиралась войти, но неожиданно для себя села на скамейку. С трудом перевела дух.
Вспомнился рассказ Джонатана о небольшом экзамене, который ему устроил Буловиус. Почему это вдруг ее взволновало? И сюжет картины Клода Лоррена. Оказывается, конец там несчастливый.
Флавия попыталась вспомнить школьные уроки по классической мифологии. Боже, как давно это было. Почему все-таки Саббатини нацелился именно на эту картину? Она задавала себе вопрос снова и снова. Почему? Ничего путного в голову не приходило. Флавия тряхнула головой и встала. Тянуть дальше нельзя.
Секретарша оказалась на месте. Флавия назвала себя, сказала, что у нее срочное дело.
Через несколько минут он ее принял. Она шагнула в кабинет, Ди Ланна поднялся с кресла, показал на стул, на котором она недавно сидела.
— Доброе утро, синьора. — Ди Ланна улыбнулся своей фирменной улыбкой. — Надеюсь, на сей раз вы с хорошими новостями.
Флавия хотела что-то произнести и замерла. Ее осенило. Неожиданно каждый отдельный эпизод этой сложной драмы занял свое место. В результате ей открылась истинная картина происшедшего. Она почувствовала озноб. Конечно, так оно все и было! Джонатан часто упоминал, что порой внезапное озарение отодвигает в сторону множество свидетельств, приписывающих картине определенное авторство. С ней сейчас произошло нечто подобное.
— Я тоже на это надеюсь, — промолвила она.
— Прошу вас, говорите.
— Как насчет подслушивающих устройств? Вы их удалили?
Он кивнул.
— Хорошо. Буду откровенна. Я предпочла бы вас арестовать, но, поскольку это невозможно, предлагаю сделку.
Ди Ланна изумленно посмотрел на нее.
— Арестовать? — В его голосе звучала насмешка. — Ничего себе заявление. За что же?
— За убийство жены и ее брата, — тихо промолвила Флавия. — Вы сделали это руками Доссони.
Флавия напряглась. Решалась ее судьба. Смертоносная бомба, которую она сейчас пыталась обезвредить, могла взорваться в любой момент.
Его лицо окаменело.
— У вас имеются какие-то доказательства?
Она не видела отчета следователя Балесто, но знала его содержание. Потому что разгадала причины странного поведения Саббатини. Он не случайно выбрал именно эту картину. Причем, прочитав в газете, что ее привезли в музей, мгновенно принял решение. На этой картине художник показал, как Кефал убивает свою жену (они тоже поженились совсем недавно) подаренной ею стрелой. И никакие богини тут ни при чем. Прокрида дала ему силу, а он использовал эту силу, чтобы убить ее.
Мария подарила мужу богатство и влияние, а Ди Ланна использовал их, чтобы убить ее. Заплатил Доссони. Это подтверждают копии банковских счетов. После этого убитый горем супруг использует все средства, чтобы лишить брата Марии большей части наследства. Все достается ему. Он становится магнатом. Расправляется со следователем Балесто.
— Да, — спокойно ответила Флавия. — Это есть в отчете Балесто, к которому приложены копии банковских счетов. Доссони их вам не отдал, а приберег для шантажа.
— Откуда это вам известно?
— От него. Но вам не нужно беспокоиться.
— Почему?
— Доссони мертв. Это хорошая новость, которую я пришла вам сообщить.
— И кто еще об этом знает?
— Никто. Только я. — Флавия успокоилась и поудобнее устроилась на стуле. — Расскажите, как все происходило.
Он задумался и пожал плечами:
— После похищения картины мне пришел факс. Страница из Овидия. Маурицио был уверен, что я понял намек. Типично для него. Мозги у парня были вывихнуты настолько, что он никогда не утруждал себя объяснениями. Я связался с Доссони, поручил разобраться. Но он, видимо, решил воспользоваться ситуацией. Вы правы, после убийства Маурицио он не отдал мне отчет следователя, а потребовал выкуп за картину. Не сомневаюсь, что это его работа, хотя я заплатил ему вперед. Итак, три миллиона долларов. Пришлось отдать. Теперь вы понимаете, почему я настаивал на прекращении расследования?
— Да.
— А вы сколько хотите? — спросил он устало.
— Ничего. Отчет останется у меня, но использую его я лишь в крайнем случае. Взамен вы попросите премьер-министра, чтобы меня оставили в покое. Надеюсь, он в курсе дела?
— Разумеется. А почему, вы думаете, мы с ним такие большие друзья? — Ди Ланна грустно вздохнул. — Много лет он сидит у меня в печенках. В последнее время в партии началось брожение. Большинство требует, чтобы я отказался от поддержки правительства. Сабауда заволновался и предупредил меня, послав Маурицио отчет следователя. Чтобы я не смел нарушать установленных правил.
— А я считала, его прислал сам Балесто.
Ди Ланна скривился:
— Нет. Это один из грязных трюков Сабауды.
— Намекал, что вы связаны одной цепью.
— Совершенно верно. Обнародование отчета вряд ли сломит меня окончательно, но серьезно навредит. Начнутся судебные процессы с доверительными собственниками, которые могут длиться бесконечно. А потеря контроля над доверительным фондом повлечет за собой потерю партии.
— Что касается меня, — сказала Флавия, — то я не собираюсь вас шантажировать. Мне нужно, чтобы меня оставили в покое. Вы спросите почему? Отвечу: мне все надоело до чертиков. Даже если вас с Сабаудой посадят в тюрьму, все равно ничего не изменится. На ваше место придут другие, еще хуже. Впрочем, вы в любом случае выкрутитесь, а мне хочется покоя. — Она посмотрела на него. — Так мы договорились?
Он кивнул.
— В таком случае я попрошу вас походатайствовать в министерстве, чтобы мне выплатили самое большое выходное пособие в истории полиции. И у нас будет ничья. Меня не станут трогать, а я не трону вас. Нарушать конвенцию нам не имеет никакого смысла.
Флавия встала. Дальше все было, как в тумане. Она не помнила, как вышла из кабинета, шагнула на залитую солнцем улицу. Не помнила, когда к ней подбежал бледный Аргайл. Даже не удивилась, почему он здесь, а не в Тоскане.
Она просто упала к нему в объятия и залилась слезами.
Он направил машину к своему дому. Там тоже автомобиль.
— Будь они прокляты! — воскликнула Флавия. — У вас там ничего не осталось интересного?
— Успокойся. Перед отъездом я все тщательно прибрал.
— Наверное, они нас заметили.
— Ну и пусть, — невозмутимо произнес генерал. — Вряд ли эту часть города они знают лучше меня. Не надо переоценивать смекалку тех ребят.
Действительно, сзади было чисто. Боттандо остановил автомобиль в квартале за Ватиканом, где они пересидели до утра. Флавия быстро заснула. Он понаблюдал за ней с грустной улыбкой и откинул голову на спинку сиденья. Ему заснуть не удалось.
Генерал разбудил ее, когда начали открываться кафе и бары. Они отправились чего-нибудь поесть и выпить кофе. Флавия умылась, привела себя в порядок. Затем Боттандо поехал к Колизею, поставил машину на боковой улице. Они добрались до станции метро, спустились, вышли в противоположном конце и сели в автобус. Сошли на Капитолийском холме и смешались с группой туристов, которые шли в только что открывшийся Форум. Отыскали среди руин уединенный уголок и сели. Неподалеку туристы шелестели страницами путеводителей и щелкали затворами фотоаппаратов.
— У нас слабые позиции, — сказала Флавия. — Нет доказательств. Все забрал с собой Доссони. А от ксерокопий банковских счетов пользы мало.
Боттандо кивнул:
— Ты права. И против нас, кажется, ополчился сам премьер-министр. Сражаться с ним — дело бесполезное. Единственный, кто нам может помочь, это Ди Ланна. — Он тяжело вздохнул. — Можешь предложить ему деньги, те, что он дал на выкуп. Вдруг сработает.
— Откуда я их возьму?
— Понимаешь…
— Но даже, если бы они были, зачем, спрашивается, я должна ему их возвращать?
— Что?
— Сейчас объясню. С меня достаточно. Если бы нам удалось найти эти деньги, мы бы их оставили себе. Нам они нужнее, чем богачу Ди Ланне. Кстати, вполне вероятно, придется некоторое время вообще скрываться. Если он не поможет.
— Ты заговорила почти как Мэри.
— Если муж — идеалист, то хотя бы жена должна рассуждать здраво. Только не сообщайте Джонатану. Он придет в ужас. — Она усмехнулась. — Неделю назад я возглавляла управление по борьбе с кражами произведений искусства, а сейчас вот сижу среди руин и без зазрения совести готова присвоить грязные деньги. Что случилось?
— Премьер-министр, — произнес Боттандо. — Ведь я тебя предупреждал.
Они посидели еще полчаса, обсуждая другие возможности. Например, пойти в прокуратуру или в редакцию какой-нибудь крупной газеты.
— С чем? — спросил Боттандо и не получил ответа. Они посмотрели друг на друга и встали.
— Удачи тебе, — тихо промолвил генерал. — Может, пойти вместе?
Флавия отрицательно покачала головой:
— Нет. Это его спугнет. К тому же мы с ним неплохо поладили. Я пойду одна. — Она слабо улыбнулась. — Как бы мне хотелось сейчас заняться ремонтом кухни!
Генерал тоже улыбнулся:
— А мне наконец наслаждаться заслуженным отдыхом. Жаль, что я втянул тебя в эту передрягу.
— Вы тут ни при чем. Я втянулась туда сама. Вы говорили, что премьер-министр может испортить мне жизнь, но я не думала, что в буквальном смысле.
Флавия чмокнула его в щеку и исчезла.
И опять нервотрепка. Флавия была убеждена, что ее на каждом углу поджидает агент тайной полиции. Но все обошлось. Она купила себе шляпу на лотке с безделушками для туристов, надвинула на глаза и направилась к палате депутатов. Никто не обратил на нее внимания. Она присоединилась к группе туристов и вошла в здание, не показав удостоверения. Позор службе безопасности. Добралась по тускло освещенным коридорам до приемной Ди Ланны, и никто ни разу не посмотрел на нее с подозрением. Она уже собиралась войти, но неожиданно для себя села на скамейку. С трудом перевела дух.
Вспомнился рассказ Джонатана о небольшом экзамене, который ему устроил Буловиус. Почему это вдруг ее взволновало? И сюжет картины Клода Лоррена. Оказывается, конец там несчастливый.
Флавия попыталась вспомнить школьные уроки по классической мифологии. Боже, как давно это было. Почему все-таки Саббатини нацелился именно на эту картину? Она задавала себе вопрос снова и снова. Почему? Ничего путного в голову не приходило. Флавия тряхнула головой и встала. Тянуть дальше нельзя.
Секретарша оказалась на месте. Флавия назвала себя, сказала, что у нее срочное дело.
Через несколько минут он ее принял. Она шагнула в кабинет, Ди Ланна поднялся с кресла, показал на стул, на котором она недавно сидела.
— Доброе утро, синьора. — Ди Ланна улыбнулся своей фирменной улыбкой. — Надеюсь, на сей раз вы с хорошими новостями.
Флавия хотела что-то произнести и замерла. Ее осенило. Неожиданно каждый отдельный эпизод этой сложной драмы занял свое место. В результате ей открылась истинная картина происшедшего. Она почувствовала озноб. Конечно, так оно все и было! Джонатан часто упоминал, что порой внезапное озарение отодвигает в сторону множество свидетельств, приписывающих картине определенное авторство. С ней сейчас произошло нечто подобное.
— Я тоже на это надеюсь, — промолвила она.
— Прошу вас, говорите.
— Как насчет подслушивающих устройств? Вы их удалили?
Он кивнул.
— Хорошо. Буду откровенна. Я предпочла бы вас арестовать, но, поскольку это невозможно, предлагаю сделку.
Ди Ланна изумленно посмотрел на нее.
— Арестовать? — В его голосе звучала насмешка. — Ничего себе заявление. За что же?
— За убийство жены и ее брата, — тихо промолвила Флавия. — Вы сделали это руками Доссони.
Флавия напряглась. Решалась ее судьба. Смертоносная бомба, которую она сейчас пыталась обезвредить, могла взорваться в любой момент.
Его лицо окаменело.
— У вас имеются какие-то доказательства?
Она не видела отчета следователя Балесто, но знала его содержание. Потому что разгадала причины странного поведения Саббатини. Он не случайно выбрал именно эту картину. Причем, прочитав в газете, что ее привезли в музей, мгновенно принял решение. На этой картине художник показал, как Кефал убивает свою жену (они тоже поженились совсем недавно) подаренной ею стрелой. И никакие богини тут ни при чем. Прокрида дала ему силу, а он использовал эту силу, чтобы убить ее.
Мария подарила мужу богатство и влияние, а Ди Ланна использовал их, чтобы убить ее. Заплатил Доссони. Это подтверждают копии банковских счетов. После этого убитый горем супруг использует все средства, чтобы лишить брата Марии большей части наследства. Все достается ему. Он становится магнатом. Расправляется со следователем Балесто.
— Да, — спокойно ответила Флавия. — Это есть в отчете Балесто, к которому приложены копии банковских счетов. Доссони их вам не отдал, а приберег для шантажа.
— Откуда это вам известно?
— От него. Но вам не нужно беспокоиться.
— Почему?
— Доссони мертв. Это хорошая новость, которую я пришла вам сообщить.
— И кто еще об этом знает?
— Никто. Только я. — Флавия успокоилась и поудобнее устроилась на стуле. — Расскажите, как все происходило.
Он задумался и пожал плечами:
— После похищения картины мне пришел факс. Страница из Овидия. Маурицио был уверен, что я понял намек. Типично для него. Мозги у парня были вывихнуты настолько, что он никогда не утруждал себя объяснениями. Я связался с Доссони, поручил разобраться. Но он, видимо, решил воспользоваться ситуацией. Вы правы, после убийства Маурицио он не отдал мне отчет следователя, а потребовал выкуп за картину. Не сомневаюсь, что это его работа, хотя я заплатил ему вперед. Итак, три миллиона долларов. Пришлось отдать. Теперь вы понимаете, почему я настаивал на прекращении расследования?
— Да.
— А вы сколько хотите? — спросил он устало.
— Ничего. Отчет останется у меня, но использую его я лишь в крайнем случае. Взамен вы попросите премьер-министра, чтобы меня оставили в покое. Надеюсь, он в курсе дела?
— Разумеется. А почему, вы думаете, мы с ним такие большие друзья? — Ди Ланна грустно вздохнул. — Много лет он сидит у меня в печенках. В последнее время в партии началось брожение. Большинство требует, чтобы я отказался от поддержки правительства. Сабауда заволновался и предупредил меня, послав Маурицио отчет следователя. Чтобы я не смел нарушать установленных правил.
— А я считала, его прислал сам Балесто.
Ди Ланна скривился:
— Нет. Это один из грязных трюков Сабауды.
— Намекал, что вы связаны одной цепью.
— Совершенно верно. Обнародование отчета вряд ли сломит меня окончательно, но серьезно навредит. Начнутся судебные процессы с доверительными собственниками, которые могут длиться бесконечно. А потеря контроля над доверительным фондом повлечет за собой потерю партии.
— Что касается меня, — сказала Флавия, — то я не собираюсь вас шантажировать. Мне нужно, чтобы меня оставили в покое. Вы спросите почему? Отвечу: мне все надоело до чертиков. Даже если вас с Сабаудой посадят в тюрьму, все равно ничего не изменится. На ваше место придут другие, еще хуже. Впрочем, вы в любом случае выкрутитесь, а мне хочется покоя. — Она посмотрела на него. — Так мы договорились?
Он кивнул.
— В таком случае я попрошу вас походатайствовать в министерстве, чтобы мне выплатили самое большое выходное пособие в истории полиции. И у нас будет ничья. Меня не станут трогать, а я не трону вас. Нарушать конвенцию нам не имеет никакого смысла.
Флавия встала. Дальше все было, как в тумане. Она не помнила, как вышла из кабинета, шагнула на залитую солнцем улицу. Не помнила, когда к ней подбежал бледный Аргайл. Даже не удивилась, почему он здесь, а не в Тоскане.
Она просто упала к нему в объятия и залилась слезами.
20
Выходное пособие Флавии действительно оказалось впечатляющим. Все в управлении удивлялись. Даже на нее это произвело впечатление, хотя она считала, что деньги заработаны честным трудом.
Флавия забрала из кабинета личные вещи, а вскоре они с Аргайлом покинули свою квартиру и переехали в симпатичный домик примерно в тридцати километрах от Флоренции, рядом с симпатичной деревушкой, пока еще населенной настоящими итальянцами. Прошли месяцы, Флавия уже ходила вразвалку, возилась на кухне, несколько раз сменила шторы, готовила, консервировала. Устраивалась читать, примостившись где-нибудь в тени, но вскоре начинала дремать.
Аргайл суетился. Сильно раздражал Флавию долгими осуждающими взглядами, когда она проходила более ста метров без остановки. Запоем читал пособия по уходу за ребенком. Из университета он уволился, и тезисы доклада о коллекционировании как искусстве остались незавершенными. Отправил наконец в Лондон все оставшиеся картины. Побывал у Боттандо, внимательно осмотрел картину и уговорил друга Флавии, Альдо, показать ему тайную коллекцию Ватикана. Увидев «Мадонну», он чуть не рассмеялся. Так это оказалось просто. Если добавить рисунок из галереи Уфицци, то не нужно было никаких комментариев Буловиуса.
Его картины на четырех лондонских аукционах имели неожиданный успех, который организовала Мэри Верней через посредников. Удивительно, но за все картины Аргайла было заплачено наличными. Каждая продана много дороже первоначальной цены. Карандашный набросок Россини, оцененный в двести фунтов, продали за три с половиной тысячи. Небольшую картину Кантарини «Снятие с креста», масло по дереву, оценили в полторы тысячи фунтов, а продали за четырнадцать с половиной тысяч.
И так все семьдесят три лота. С помощью аукционных домов Королевского управления финансов значительная сумма была выстирана, вычищена, выглажена и переведена на банковский счет Аргайла. А Мэри Верней стала обладательницей нескольких десятков ничем не примечательных картин, для которых у нее все равно не было места. Но так было задумано.
Аргайл крутился в Лондоне. Когда аукционы закончились, он зашел в галерею Эдварда Бирнеса попрощаться и упомянул, что Флавия и Боттандо, разумеется, при его участии, намереваются открыть частное детективное агентство по розыску картин для клиентов, которые по тем или иным причинам не хотят обращаться в полицию.
— В самом деле? — воодушевился старик, коллекционер гравюр, который жил на севере Италии, рядом с австрийскими Альпами. Аргайл много лет поддерживал с ним шапочное знакомство. Старик ему нравился. — В таком случае я хотел бы проконсультироваться с вами по одному деликатному вопросу, он давно меня беспокоит…
Аргайл улыбнулся:
— Конечно. Я вам позвоню. Как только мы закончим дело с Ватиканом.
— Неужели с Ватиканом? — удивился коллекционер.
— Да. Относительно триптиха. Фантастическая вещь.
— Что вы говорите? И чья работа?
Аргайл наклонился и зашептал ему на ухо. Старик в изумлении отпрянул:
— Боже, неужели?
Флавия забрала из кабинета личные вещи, а вскоре они с Аргайлом покинули свою квартиру и переехали в симпатичный домик примерно в тридцати километрах от Флоренции, рядом с симпатичной деревушкой, пока еще населенной настоящими итальянцами. Прошли месяцы, Флавия уже ходила вразвалку, возилась на кухне, несколько раз сменила шторы, готовила, консервировала. Устраивалась читать, примостившись где-нибудь в тени, но вскоре начинала дремать.
Аргайл суетился. Сильно раздражал Флавию долгими осуждающими взглядами, когда она проходила более ста метров без остановки. Запоем читал пособия по уходу за ребенком. Из университета он уволился, и тезисы доклада о коллекционировании как искусстве остались незавершенными. Отправил наконец в Лондон все оставшиеся картины. Побывал у Боттандо, внимательно осмотрел картину и уговорил друга Флавии, Альдо, показать ему тайную коллекцию Ватикана. Увидев «Мадонну», он чуть не рассмеялся. Так это оказалось просто. Если добавить рисунок из галереи Уфицци, то не нужно было никаких комментариев Буловиуса.
Его картины на четырех лондонских аукционах имели неожиданный успех, который организовала Мэри Верней через посредников. Удивительно, но за все картины Аргайла было заплачено наличными. Каждая продана много дороже первоначальной цены. Карандашный набросок Россини, оцененный в двести фунтов, продали за три с половиной тысячи. Небольшую картину Кантарини «Снятие с креста», масло по дереву, оценили в полторы тысячи фунтов, а продали за четырнадцать с половиной тысяч.
И так все семьдесят три лота. С помощью аукционных домов Королевского управления финансов значительная сумма была выстирана, вычищена, выглажена и переведена на банковский счет Аргайла. А Мэри Верней стала обладательницей нескольких десятков ничем не примечательных картин, для которых у нее все равно не было места. Но так было задумано.
Аргайл крутился в Лондоне. Когда аукционы закончились, он зашел в галерею Эдварда Бирнеса попрощаться и упомянул, что Флавия и Боттандо, разумеется, при его участии, намереваются открыть частное детективное агентство по розыску картин для клиентов, которые по тем или иным причинам не хотят обращаться в полицию.
— В самом деле? — воодушевился старик, коллекционер гравюр, который жил на севере Италии, рядом с австрийскими Альпами. Аргайл много лет поддерживал с ним шапочное знакомство. Старик ему нравился. — В таком случае я хотел бы проконсультироваться с вами по одному деликатному вопросу, он давно меня беспокоит…
Аргайл улыбнулся:
— Конечно. Я вам позвоню. Как только мы закончим дело с Ватиканом.
— Неужели с Ватиканом? — удивился коллекционер.
— Да. Относительно триптиха. Фантастическая вещь.
— Что вы говорите? И чья работа?
Аргайл наклонился и зашептал ему на ухо. Старик в изумлении отпрянул:
— Боже, неужели?