Питерс Эллис. Неугомонная мумия

   - Полагаю, ты говоришь о своем любимце, мифическом персонаже из бульварных романов, что вершит злодеяния по всему Египту, а то и миру? Впрочем, благородный злодей-любитель мне больше по вкусу, чем брат Иезекия.
   Эту шпильку я тоже пропустила мимо ушей.
   - Или, например, Хамид вздумал основать собственное дело и похитил казну своей шайки. Но как бы там ни было. Гений Преступлений - самый вероятный подозреваемый.
   - Ну да, конечно, конечно! - Эмерсон скрестил руки на груди и издевательски улыбнулся. - Полагаю, логическим путем ты уже установила личность этой загадочной, если не сказать неправдоподобной, фигуры?
   Я демонически расхохоталась:
   - Неправдоподобной?! Подумай сам, мой дорогой Эмерсон! Интересно, кто тогда проник вчера в комнату Рамсеса, а? Хамид к тому времени был уже мертв!
   - Гм... Ну-ну... Ладно, я готов допустить существование банды, Пибоди, хотя это о-очень большая натяжка. Но Гений Преступлений... Ха!
   Я послала ему улыбку умудренной опытом разбойницы с большой дороги.
   - Во всякой уважающей себя банде имеется вожак, дражайший Эмерсон. Разумеется, я уже думала, кто бы это мог быть... - Я зашелестела страницами блокнота. - Только не надо больше перебивать. По-моему, ты хочешь запутать меня.
   - Ив мыслях не было! - лицемерно воскликнул Эмерсон.
   - Да? Что ж... Очевидно, что Хозяин, как его назвал Абдель, скрывается под чьей-то личиной.
   Эмерсон зааплодировал:
   - Браво, Пибоди! Блестящий вывод.
   - Прошу тебя, Эмерсон, оставь свои шутки. Я хочу сказать, что он - или она, ибо не стоит преуменьшать способности так называемого слабого пола... На чем я остановилась?
   - Понятия не имею, дорогая моя Пибоди.
   - Так... Ага! Итак, Гений Преступлений скрывается под маской какой-нибудь вполне добропорядочной личности. Миссионера, русского аристократа, немецкой баронессы, известного археолога...
   Эмерсон приосанился:
   - Уверяю тебя, Пибоди, у меня есть безупречное алиби. Ты знаешь, где я бываю ночью.
   - Тебя никто и не подозревает.
   Мой ненаглядный супруг разочарованно вздохнул:
   - Да? Что ж, приятно слышать.
   - Давай расположим подозреваемых по порядку. Во-первых, брат Иезекия. Что мы знаем о его жизни до того времени, как он появился в Мазгунахе? Нисколько не сомневаюсь, что "Братья святого Иерусалима" - вполне официальная секта, но не слишком ли охотно они вербуют в свои ряды отъявленных негодяев? В преступной деятельности могут быть замешаны все члены миссии: например, брат Дэвид служит связным между Иезекией и каирским преступным миром, а Черити исполняет роль ширмы. Ее присутствие придает шайке невинный вид.
   Эмерсон старательно пытался скрыть растущий интерес, но я видела, как сверкают его глаза.
   - Ну вот опять, Пибоди! Ты всегда была снисходительна к юным прелестницам. Ангелоподобная Черити запросто может оказаться твоим Гением Преступлений.
   - Я и не отрицаю, уж слишком у нее добродетельный вид - настоящая карикатура на благочестивую юную американку. Главой банды может быть и молодой Дэвид, а Иезекия - его невинной жертвой, обманом завлеченной в цепкие сети злодейств. Но самый подозрительный человек - князь Каленищефф. На аристократа он не похож, источники его доходов никому не ведомы. Кроме того, славяне - люди с крайне неустойчивой психикой.
   - А как насчет немцев, Пибоди? Уж у них-то с психикой все в порядке!
   - Бисмарк, Эмерсон... вспомни о Бисмарке! Типичный истерик. К тому же кайзер был крайне груб со своей бабушкой.
   - Неопровержимый довод! Впрочем, мне эта мысль нравится. Гений Преступлений - баронесса! Однако она, вероятно, сейчас в Луксоре. А предводитель банды, если хочет преуспеть, должен быть в гуще событий.
   - Но баронесса вовсе не в Луксоре! - торжествующе вскричала я. - В гостинице мне удалось подслушать кое-какие сплетни. Через два дня после отплытия из Дахшура судно баронессы село на мель, и наша приятельница вернулась в Каир поездом. Так что баронесса в Каире! Точнее, даже ближе, в Гизе, остановилась в гостинице у пирамид. А Гиза, между прочим, находится от Дахшура всего в двух часах езды на осле!
   - Значит, древности у этой каракатицы украли для отвода глаз, чтобы отвести подозрения?
   - Возможно, возможно... Но в тот момент баронесса не вызывала подозрений, по крайней мере у нас. Мне кажется более вероятным, что кража эта - вызов со стороны Хамида. Если, конечно, баронесса действительно Гений Преступлений.
   - А кого из археологов ты подозреваешь? Уж не нашего ли соседа, этого французского павлина?
   - Но это самая лучшая маска! У археолога законное право вести раскопки, он лучше всех прочих способен оценить находки. А мсье де Морган, будучи главой Ведомства древностей, может присматривать за остальными археологами и самые многообещающие участки спокойно прикарманить. Вспомни, прошлой весной он раскапывал гробницы Двенадцатой династии, а летом пошли слухи, что на черном рынке появились украшения той эпохи.
   Лицо Эмерсона приобрело мечтательное выражение, синие глаза замерцали надеждой. Он покачал головой.
   - Увы, Пибоди. Не позволим благим пожеланиям уводить нас в сторону. Конечно, заманчиво упечь прощелыгу де Моргана за решетку, но придется поискать другой способ заполучить Дахшур. Однако твое предположение о преступнике-археологе выглядит весьма правдоподобно. Знаешь, де Морган не единственный мой знакомый в научных кругах... - И Эмерсон устремил на меня умоляющий взгляд.
   - И на секунду не поверю, будто Гений Преступлений - это мистер Питри!
   - Нет?.. А может, все же...
   - Нет, нет и нет!
   8
   Несмотря на затянувшееся обсуждение, список в моем блокноте так и не пополнился. Эмерсон все норовил включить в число подозреваемых наших знакомых - преподобного Сейса, архиепископа Александрийского, милого мсье Масперо, бывшего главу Ведомства древностей, - но его предложения были слишком смехотворны, чтобы воспринимать их всерьез. Как я справедливо указала ненаглядному, одно дело гипотезы и совсем другое - необузданная фантазия.
   Я надеялась, что завтрашний визит в Дахшур позволит нам узнать больше. Каленищефф все еще был там, делая вид, будто помогает мсье де Моргану, и я собиралась снова поболтать с этим малоприятным господином.
   Спать мы легли поздно, но отдохнуть мне не довелось. Мое знаменитое чутье никогда не дремлет, вот и на этот раз разбудило меня очень вовремя: о подоконник кто-то скребся. Я уже собиралась ткнуть зонтиком в темную массу, маячившую за окном, как послышался знакомый голос, тихо звавший меня по имени.
   - Абдулла? - осторожно отозвалась я. - Это ты?
   - Просыпайтесь, госпожа. Неладное что-то творится.
   Мне потребовалось всего одно мгновение, чтобы накинуть халат. Поиски тапочек отняли куда больше времени: накануне пришлось их хорошенько спрятать, чтобы Рамсес не скормил обувь льву. Спросонья я тыкалась в коробки и сундуки, пока не вспомнила, что повесила тапки на гвоздик под потолком. Абдулла терпеливо дожидался снаружи.
   - Посмотрите туда, госпожа!
   Далеко на северо-востоке к небу поднимался яркий столб пламени. Все вокруг казалось нереальным - ночное спокойствие, которое не нарушали даже стенания шакалов, бескрайняя голая пустыня, холодная в лунном свете. Я поежилась. Далекое пламя могло быть жертвенным костром какого-то дьявольского культа.
   Я напомнила себе, что сейчас девятнадцатый век, а вовсе не эпоха фараонов. По крайней мере, это горела не американская миссия: огонь полыхал где-то в пустыне.
   - Быстрей, Абдулла! Нужно успеть, пока он не погас.
   - А разве мы не станем будить Отца Проклятий? - нервно спросил Абдулла.
   - Слишком долго. Скорей же, Абдулла, скорее!
   До костра было не так далеко, как казалось, но, когда мы добрались до него, пламя превратилось в тусклые огоньки. Тяжело дыша, мы смотрели на быстро угасающие угли. Я покосилась на Абдуллу. На лице нашего верного помощника был написан неприкрытый страх, и я хорошо понимала его.
   Тлеющие угли подозрительно напоминали контуры человеческого тела...
   В чувство нас привел гулкий топот. Мы дружно вздрогнули и засуетились. Я поспешила нацепить на лицо маску всезнающей удачливой сыщицы, Абдулла же юркнул за мою спину: он прекрасно знал привычки своего хозяина. Первым делом Эмерсон наверняка попытается вцепиться в горло тому, кого считает моим похитителем. Так оно и произошло, с полминуты не до конца проснувшийся Эмерсон и перепуганный Абдулла топтались вокруг меня, потом супруг осознал, что происходит, встряхнулся, как большой пес, и жалобно спросил:
   - Зачем ты так со мной поступаешь, Пибоди?
   Он выскочил из дома, забыв надеть штаны, и лишь на полпути осознал, что мчится по ночной пустыне в чем мать родила. Пришлось бедняжке возвращаться. С трудом сдержав улыбку, я рассказала, почему не стала его будить.
   Эмерсон внимательно разглядывал тлеющие угли.
   - Какая-то зловещая у них форма, ты не находишь?
   - Да... Но это не могло быть человеческим телом, Эмерсон. Плоть и кости не сгорели бы дотла.
   - Верно, Пибоди. - Эмерсон присел на корточки и протянул руку. - Ой!
   Он принялся дуть на обожженные пальцы.
   - Осторожней, дорогой.
   - Нужно действовать быстро, Пибоди. Эта штука вот-вот превратится в пепел. Еще несколько мгновений... - Он ухитрился выхватить из кострища маленький предмет, не больше двух дюймов в поперечнике. - Думаю, мы отыскали пропавший ящик с мумией.
   - Ты уверен?
   - Взгляни, здесь остались следы коричневого лака. Полагаю, это один из наших...
   - К дому никто ночью не приближался, - подал голос Абдулла.
   - Значит, это ящик баронессы.
   - Не обязательно, - мрачно сказал Эмерсон. - Найдется четыре, а может, и все пять тысяч этих чертовых гробов, которые еще не прошли через наши руки.
   - Не стоит впадать в отчаяние, Эмерсон. Или в легкомыслие, если именно это ты собирался сделать. У меня нет никаких сомнений, что это тот самый ящик, который мы ищем. Как жаль, что от него так мало осталось.
   - Не удивительно, что он так быстро сгорел: древнеегипетские гробы большей частью состоят из лака и папье-маше.
   - Но зачем вор все это затеял? Сначала предпринимать немалые усилия, чтобы добыть ящик, а потом взять и попросту сжечь его?..
   Эмерсон лишь пожал плечами. Мы молча смотрели друг на друга, теряясь в догадках, а солнце медленно вставало на востоке.
   * * *
   Утром наша маленькая компания отправилась на похороны. Перед выходом я придирчиво оглядела свое войско и осталась довольна. Джон побрился гладко-прегладко, так что его щеки сияли, как отполированные яблоки. Рамсес в своей светло-синей курточке и коротких штанишках казался невинным ангелочком. Эмерсон отверг галстук, но и без галстука выглядел замечательно. Я же втиснулась в свое парадное платье и целых пять минут расчесывала волосы, от всей души надеясь, что воронье гнездо на моей голове станет выглядеть хоть капельку пристойнее.
   Переступать порог молельного дома Эмерсон категорически отказался и уселся на свой любимый камень. Вид у ненаглядного был такой, словно он аршин проглотил, - полное сходство с древнеегипетским фараоном.
   Служба оказалась короче, чем я ожидала, возможно, потому, что брат Иезекия не очень хорошо владел арабским, а быть может, его религиозный пыл слегка поугас после того, как он узнал правду о Хамиде. Паства затянула траурный гимн. Джон с Рамсесом внесли в хор свою фальшивую лепту. Покончив с вокальными упражнениями, несколько дюжих "братьев" взвалили на плечи грубо сколоченный деревянный гроб, и прихожане потянулись на улицу.
   Снаружи собралась приличная толпа. Поначалу я решила, что жители деревни пришли просто поглазеть или даже выразить протест против церемонии чужаков. Но публика выглядела слишком веселой для печального обряда: собравшись вокруг моего мужа, люди смеялись и весело балагурили, а Эмерсон внимал им с царственным видом, время от времени отпуская реплики. Вынуждена с сожалением оповестить читателя, что Эмерсон питает слабость к вульгарным арабским шуткам. Заметив меня, он осекся на полуслове и встал.
   В сопровождении зевак мы проследовали за гробом через пальмовую рощицу до границы пашен. Я полагала, что брат Иезекия как-то пометил место предполагаемого захоронения, но нас встретила лишь мрачно зияющая яма. Вокруг ямы не было ни ограды, ни каких-либо религиозных символов. Заброшенное и неприветливое место последнего успокоения, но оно более чем подходило тому несчастному, чьи кости должны были здесь лежать.
   Открыв Библию, брат Иезекия завис над могилой. Рядом с ним пристроился Дэвид; Черити, как обычно, держалась сзади. Джон медленно начал подбираться к ней. Я ткнула его зонтиком и, нахмурившись, покачала головой. Обычно я с пониманием отношусь к романтическим чувствам, но не у могилы же!
   Гулкий голос Иезекии лишь усилил унылость происходящего:
   - Всякая плоть - трава, и вся красота ее - как цветок полевой. Засыхает трава, увядает цвет, когда дунет на него дуновение Господа.
   Утешающие слова последующих стихов, где говорится о бессмертии, Иезекия опустил. Он захлопнул книгу и разразился пространной речью.
   Мне не терпелось отправиться в путь, поэтому я не обращала внимания на бубнеж Иезекии, пока не почувствовала, как напряглась рука Эмерсона. Оказывается, надгробное слово быстро превратилось в обличительную речь, направленную против коптской церкви и ее духовенства.
   В толпе поднялся гневный ропот, подобный первому порыву бури, пригибающему сухую траву. Дэвид с удивлением и тревогой смотрел на Иезекию. Эмерсон громко прочистил горло:
   - Я тоже хотел бы сказать несколько слов.
   Его голос успокоил ропот толпы, Иезекия осекся. Прежде чем он успел набрать в грудь воздух, Эмерсон разразился цветистой речью. Ему не хватило лицемерия на то, чтобы славить Хамида, вместо этого он процитировал Коран и Библию - о грехе убийства - и объявил о своем намерении отдать убийцу под суд. После чего благословил слушателей от имени Аллаха, Иеговы, Христа и Мухаммеда, на любой вкус.
   Народ медленно разошелся, остались лишь могильщики. Эмерсон набросился на разгневанного проповедника:
   - Вы в своем уме? Решили устроить маленькую войну?
   - Я сказал правду! - надменно ответствовал Иезекия.
   Эмерсон с презрительным видом махнул рукой.
   - Постарайтесь сдерживать праведные порывы своего коллеги, посоветовал он Дэвиду, - или вас сожгут вместе с церковью.
   Не дожидаясь ответа, он быстро зашагал прочь. Мне ничего не оставалось, как вприпрыжку броситься следом.
   - Куда это ты направился, Эмерсон? Ослы ждут нас у молельного дома!
   - Поговорить с отцом Гиргисом. Боюсь, до него уже дошло известие об этом происшествии, нужно постараться сгладить эффект.
   Отец Гиргис отказался встретиться с нами. По словам угрюмого дьякона, который вышел нам навстречу, его преподобие молится и просил не тревожить. Мы неохотно повернули обратно.
   - Не нравится мне все это, Пибоди.
   - Уж не думаешь ты, что нам грозит опасность?
   - Нам? - Эмерсон рассмеялся. - Отец Гиргис вряд ли осмелится нам угрожать, моя дорогая Пибоди. А вот безумцы миссионеры - другое дело. Иезекия, судя по всему, большой любитель неприятностей.
   - В прошлый раз отец Гиргис был со мной довольно любезен. По крайней мере, - я с тоской вспомнила испорченную шляпку, - пытался быть любезным.
   - Но это было до того, как мы стали приглашать его конкурентов на чай, а наш Джон принялся шастать в их богоугодное заведение. Ладно, зайду к его святейшеству в другой день.
   Джон повернул к дому, а мы с Рамсесом и Эмерсоном потрусили в Дахшур. Дорога вела вдоль зеленеющей пашни, вдали зловеще темнела Черная пирамида. Рамсес, который все это время подозрительно помалкивал, обрушил на любимых родителей лекцию о древнеегипетских глагольных формах. Эмерсон, который больше понимал в раскопках, чем в филологии, внимал сыну с воодушевлением неофита, пока мы не подъехали к пирамидам поближе.
   - Что за черт, Пибоди? Да здесь кто-то копает!
   - Разумеется, Эмерсон.
   - Да я вовсе не этого неумеху де Моргана имею в виду. Взгляни, раскопки-то совсем свежие.
   Я пожала плечами:
   - Возможно, кто-то из жителей деревни роется втихомолку.
   - Под носом у де Моргана? Впрочем, французик не заметит, даже если пирамиду утащат.
   - Мсье де Морган очень решительный человек, - вступился за своего приятеля Рамсес. - Все арабы его боятся.
   Эмерсон хмуро покосился на родное чадо.
   - Они боятся местного полицейского и хлыста, Рамсес, а вовсе не какого-то там де Моргана. Кстати, англичане никогда не прибегают к таким угрозам.
   Эмерсон умолк, поскольку мы наконец добрались до места основных раскопок. Рабочие лежали в теньке, наслаждаясь полуденным отдыхом. Мсье де Моргана нигде не было. Нам сообщили, что он у южной каменной пирамиды вместе со своим гостем.
   Де Моргана мы застали за обедом. При виде стола, покрытого льняной скатертью и уставленного тончайшим фарфором и сверкающим хрусталем, Эмерсон забулькал. Я же не обратила ни малейшего внимания ни на сервировку (очень изысканную), ни на свирепый клекот супруга - глаза мои пожирали пирамиду.
   Эмерсон тем временем ярился:
   - Как можно бросать рабочих без присмотра! Да они все находки прикарманят!
   - Но, mon vieux*, - отозвался де Морган, подкручивая усы, - вы ведь сейчас тоже не присматриваете за своими рабочими.
   ______________
   * Старина (фр.).
   Эмерсон расправил плечи:
   - Мы были на похоронах! Полагаю, вы слышали о загадочной смерти одного из наших людей?
   - Должен признаться, - надменно сказал де Морган, - меня мало интересуют дела аборигенов.
   - Он был не из местных, - вмешалась я, с трудом отводя взгляд от пирамиды. - У нас есть основания полагать, что покойный был закоренелым преступником и входил в шайку, промышляющую древностями.
   - Преступником? - улыбнулся мсье де Морган. - Вы упорствуете в своих интересных фантазиях, мадам.
   - Вряд ли это фантазии, мсье. Нам стало известно, что убитый приходился сыном Абделю. - Я резко повернулась к Каленищеффу: - Вы ведь с ним знакомы?
   Но русского было не так-то просто застать врасплох. Выщипанные бровки едва заметно приподнялись.
   - Абдель? Что-то такое слышал... Он случайно не торгует древностями?
   - Торговал, ваша светлость. Абделя больше нет...
   - Ах, да-да, припоминаю! По-моему, ходили какие-то разговоры, когда я в последний раз приезжал в Каир.
   - Его убили!
   - Правда? - Князь укрепил в глазу монокль. - Боюсь, я солидарен с мсье де Морганом и не питаю нездорового интереса к жизни аборигенов.
   Увы, перехитрить Каленищеффа и вытянуть у него признание будет нелегко.
   Я вдруг обнаружила, что с трудом слежу за разговором. Детективная лихорадка боролась во мне со страстью к археологии. Когда речь шла о разлагающихся римских мумиях и заурядных черепках, я держала эту страсть в узде, но под сенью одной из самых величественных и больших пирамид в Египте археологический экстаз подхватил меня и закружил в вихре... Впрочем, достаточно... Добавлю лишь, что дыхание мое участилось, а лицо пылало, словно я битый день носилась по раскаленной пустыне.
   Мсье де Морган наконец изящно промокнул губы салфеткой и предложил нам кофе. Я послала ему рассеянную улыбку и как бы между прочим проговорила:
   - Спасибо, мсье, но я предпочла бы посмотреть пирамиду... э-э... изнутри!
   - Изнутри? - Глаза француза расширились от изумления. - Мадам, вы не можете говорить серьезно.
   - Миссис Эмерсон никогда не шутит по поводу пирамид, - заметил мой муж.
   - Совершенно верно, - с жаром согласилась я, чувствуя, как подрагивают колени.
   - Но, мадам... Проходы там темные и грязные, жара...
   - Полагаю, они расчищены?
   - Да, конечно, но... Там ведь летучие мыши, мадам!
   - Мама обожает летучих мышек! - объявил Рамсес.
   - Прошу прощения?
   - Да-да, они такие симпатичные, - подтвердила я.
   - Что ж, если вы настаиваете, мадам, я, разумеется, дам вам сопровождающего с факелом, - с сомнением сказал де Морган. - Профессор, вы не возражаете?
   Эмерсон скрестил руки и откинулся на спинку стула.
   - Я никогда не возражаю миссис Эмерсон. Это пустая трата времени и сил.
   Француз недоверчиво оглядел наше семейство.
   - Хорошо, мадам, так тому и быть. В качестве провожатого можете взять с собой сына, - добавил он, покосившись на Рамсеса. - С внутренним устройством этой пирамиды он знаком неплохо.
   Эмерсон поперхнулся. Рамсес взирал на меня с выражением куда более загадочным, чем у знаменитого сфинкса.
   - Так ты исследовал Ломаную пирамиду, Рамсес?
   - Разумеется, мадам, - ответил вместо него мсье де Морган. - Мои люди провели некоторое время в поисках нашего маленького... коллеги. По счастью, один из них видел, как он зашел внутрь, иначе мы могли бы не успеть его спасти.
   - Я уже говорил вам, мсье, что вовсе не нуждался в помощи, - обиженно забубнил Рамсес. - В любой момент я мог вернуться тем же путем.
   В этом я ничуть не сомневалась. У Рамсеса сверхъестественное чувство ориентации.
   - Мне следовало догадаться. Однажды ты вернулся домой и вымылся без напоминания...
   Рамсес горько вздохнул.
   - У экскрементов летучих мышей очень сильный запах.
   - Разве я не запрещала тебе исследовать внутренности пирамид?
   - Нет, мамочка, иначе я бы никогда...
   - Что ж, раз ты знаешь дорогу, можешь пойти со мной.
   Я была страшно сердита на Рамсеса, поскольку не могла наказать его за ослушание - мне даже в голову не пришло запретить ему заходить внутрь пирамид. Это упущение можно было исправить, хотя я не сомневалась, что Рамсес найдет какую-нибудь лазейку для нарушения запрета.
   - Рамсес, отныне тебе запрещается входить внутрь пирамиды!
   - А с тобой и папой можно?
   - Ну... да.
   Вход в пирамиду находился на северной стене, в тридцати девяти футах от земли. Благодаря необычному наклону боковой грани подъем оказался не таким уж и трудным: поверхность, издалека выглядевшая гладкой, была испещрена бесчисленными выбоинами и трещинами. Рамсес продвигался вверх с ловкостью обезьяны.
   У входа в пирамиду наш провожатый запалил факел и первым ступил в низкий и узкий коридор, который с небольшим уклоном уходил вниз. По мере продвижения в глубь пирамиды воздух становился все более спертым и жарким. Мы медленно, шаг за шагом, спускались в удушливую тьму и наконец оказались в узком, но очень высоком вестибюле, потолок которого терялся во тьме... и в летучих мышах. Над нашими головами пищала и хлопала крыльями живая масса. Пришлось заверить летучих хозяев, что мы существа безвредные и тихие.
   Из книг я знала общий план пирамиды. Рамсес показал выход из вестибюля, который находился футах в двадцати от пола. Протиснувшись сквозь узкий тоннель, мы оказались в совершенно восхитительном зале со сводчатым потолком. Я с восторгом озиралась по сторонам: так бы и провела здесь всю оставшуюся жизнь... Но тут наш проводник принялся жаловаться. В своем нытье этот человек был на редкость разнообразен. То, мол, факел горит слишком тускло, то он задыхается, то ногу подвернул и так далее и тому подобное. Честно говоря, мне тоже не хватало воздуха, поэтому я предложила присесть и немного передохнуть.
   Мы находились в одном из верхних коридоров рядом с огромным камнем, который прежде закрывал вход, дабы уберечь погребальную камеру от воров. Теперь же камень мог послужить в качестве вполне удобной скамьи.
   Таинственная прелесть древней гробницы настолько захватила меня, что я забыла обо всем на свете. Конечно, мы были отнюдь не первыми посетителями пирамиды. За последнее время здесь побывало изрядно археологов, а три тысячи лет назад в залах пирамиды похозяйничали дерзкие грабители, презревшие проклятия мертвых. Когда в 1839 году в Ломаную пирамиду проникли Перринг и Вайз, отважные, но малообразованные исследователи, они нашли лишь щепки, плетеные корзины да несколько мумифицированных летучих мышей. Ни саркофага, ни мумии фараона не было. У хозяина пирамиды, фараона Снерфу, имелась и другая гробница, так что, возможно, он никогда и не покоился здесь, но камеры пирамиды наверняка были полны всевозможными ценностями. Так уж повелось у фараонов - устилать сокровищами свой путь как при жизни, так и после смерти.
   Пока я предавалась этим блаженным размышлениям, произошло событие воистину невероятное. Спертый застоявшийся воздух вдруг сменился легким сквозняком, быстро переросшим в настоящий ветер. Стало холодно. Факел ярко вспыхнул и погас. Нас объяла кромешная тьма. Провожатый испустил вой, мрачным эхом прокатившийся по тоннелю.
   - Господи, Рамсес! - возбужденно зашептала я. - Мы с твоим папой наслышаны об этом явлении, но я и надеяться не смела, что когда-нибудь нам посчастливится стать свидетелями этого чуда.
   - Насколько я помню, о нем упоминают первые археологи. Весьма любопытное явление, мамочка. Наверное, в пирамидах есть тайные проходы и выходы.
   - Именно так, Рамсес!
   - Я проверял эту теорию, но мне помешали люди мсье де Моргана. Один из них был страшно наглым и схватил меня за шиворот... Я сказал об этом мсье де Моргану, но он лишь посмеялся...
   - Увы, мой мальчик.
   Ветер стих так же внезапно, как и начался. Из темноты доносился дробный стук зубов нашего отважного проводника.
   - Госпожа, - простонал он, - госпожа, мы должны уходить! Джинны проснулись и ищут нас. Мы умрем здесь, и джинны съедят наши души!
   - Мы могли бы поискать этот тоннель, мамочка, - заговорщицки прошептал Рамсес.
   Сказать, что я испытывала искушение, - все равно что сказать про умирающего от голода, будто ему хочется перекусить. Однако здравый смысл возобладал. На поиски ушло бы никак не меньше нескольких дней, если не недель. К тому же требовалась хорошая предварительная подготовка.