Страница:
— ДУДИ ОКОПИУ СОБСТВЕННОЙ ПЕРСОНОЙ!!! — проорала мамуля, представляя свое любимое чадо.
Тяжело сглотнув, киска сорвалась с забора, в мгновение растворившись на соседском дворе. А брательник, высоко задирая закованные в ржавые рыцарские латы ноги, гордой поступью прогромыхал до нас и замер как вкопанный, опираясь на весь из себя кривой заржавелый длиннющий меч с просто невообразимо растопыренной в стороны гардой.
Куп поперхнулся раз, другой, не выдержал и, закрыв лицо руками, отвернулся, забившись в судорогах на моем потертом плече.
— А что здесь такого? Ты не прав, мой друг, — невозмутимо вымолвил учитель Айдо, будто бы и не замечая, как начала заливаться краской мамуля. — Все правильно, все по уму. Доспехи старомодны, но, как говорится, все новое — это хорошо затерянное старое. Этим латам лет этак триста-четыреста… не больше. Меч, если я не ошибаюсь, не что иное, как великолепный образец удлиненного двуручного бат-ур-иада . Кстати, ныне большая редкость. Возраст более трехсот лет, ручная работа. Раритет! — Мастер боя развернулся ко мне: — Лукка, да у тебя целое хранилище, склад достойного оружия.
— Пенсионеров! — едва ли не зарыдал эльф.
— Да ладно вам… — смущаясь, попытался я сдержать улыбку, — на этом чердаке чего только нет.
— Прекратить разговоры! — подвела итог мамуля. — Все! Пора в путь. Удачи!
Все дружно, с облегчением вздохнув, развернулись и потопали со двора.
Снаружи, прислонившись к воротам и улыбаясь во весь рот, стоял Теш-Берг.
— Лукка, а у тебя мамочка раньше в армии служить не изволила, а? Шучу, шучу, конечно. Лихо это у нее получается, аж зависть берет!
— Просто мама не первый год замужем, вот и все, — усмехнулся я в ответ. — Думаешь, простое это дело быть женой тролля и матерью целого выводка немелких сорванцов?
— Значит, покидаешь меня, дружок? — неторопливо поглаживал он мою киску за ушком. — Надеюсь, ненадолго, а?
— Как получится, дядюшка Берг, — отсалютовал я. — Может, через недельку вернусь, а может, ближе к зиме. Не знаю. Вы это, за Рыжиком приглядите, хорошо? Ну и за домом, а то мало ли что.
— Не волнуйся, сынок, пригляжу. И за кисой твоей, и за домом. Ты воюй себе на здоровье, лишний раз не дергайся. Все будет хорошо, обещаю. Я вот только не понял, ты братика с собой берешь или нет? Что он у тебя столбом стоит, как баран перед воротами?
Мы разом оглянулись. Действительно, братец Дуди замер посреди двора, даже без намека на движение. А возле, как курица вокруг цыпленка, порхала мамуля, стараясь сдвинуть упакованного в железо тролля.
— Кажись, заржавел, однако… — прищурился дядюшка Берг.
Выковыряв братца из амуниции, мы двинулись за город, даром что солнце уже выкатилось из-за холмов. Наш отряд резвым маршем выдвинулся через восточные ворота Уилтавана и направился к Келебсиру, чьи резвые воды служили не только для рыбалки, хозяйственных нужд и отдыха, но еще и подрабатывали границей Бревтона. Такая вот незадача — вышел из города, и через полдня пути уже можешь оказаться в другом королевстве. Если, конечно, сразу переправу найдешь. В смысле мост или лодку. Это я к тому, что таких мостов всего-навсего три штуки. Северный сразу на Вечную Долину выводит. Южный, что недалече от Заблудшего Леса, хоть к эльфам в Талат-Гален, хоть на юг Вильсхолла-королевства, аж до Меридена и к Хрустальному морю. А вот Центральный или Восточный, если налево по карте, то к Перекрестку Семи Дорог, а если направо, то прямиком до Вильсхолла-города. Меня всегда путало и смешило, что столица названа по имени королевства и наоборот. Можно подумать, что сочинителя карты Небо фантазией обделило. Ладно, не моего это ума дело. Мое дело — помочь ребятам до Вильсхолла добраться да Винетте бумажки передать. Вот такая, понимаешь, экскурсия.
Ой, чуть не забыл! Еще же надо себе какую-нибудь невесту отхватить, а то мамуля до конца жизни будет выпью завывать.
Кстати, а куда мы идем? Вместо того чтобы устремиться к Келебсиру, мы обошли город с юга и через лесочек направились до Перекрестка. Неужто решили до Дожа — Дырявого Мешка дойти? Да я только «за»! Тогда почему сразу на тракт не вышли? Как положено — через ворота? На кой все эти тайны и от кого?
— Слышь, Куп, — обратился я к эльфу, трусившему рядом, — куда нас несет? Вильсхолл совсем в другой стороне. Или я ошибаюсь?
— Отнюдь, — эльф смахнул со лба пот, — просто есть одно маленькое дельце, а уж потом не побежим, а с комфортом поедем.
— И где ж будет происходить это дельце?
— А почти рядом, за Перекрестком. Кстати, Дожа увидим.
— Это хорошо, — резко остановился я, из-за чего сзади на меня налетел Ильд-Ми.
— Ты чего, тролль? — дыхание его было ровным, словно малый и не бежал вовсе.
— Нога! Отродье ее раздери, — пожаловался я, растирая занывшее место.
— Cxaд! — выругался Куп. — Прости, дружище, забыл! Совсем забыл!
— Да ладно, сейчас пройдет, и дальше побежим. Далеко еще?
— До «Южного Тракта»? Не очень.
— Нужна лошадь, — подошел Айдо. — Парень он крепкий, но так мы дотащимся только к утру, а времени у нас, к сожалению, не целая вечность.
— Мастер, что вы предлагаете? — присел на корточки Куп.
— Предлагаю оставить здесь кого-нибудь вместе с Луккой. Как только тролль придет в себя, они продолжат движение. Только мы дойдем до трактира, думаю, гном поможет нам решить возникшую проблему.
— Договорились. Кто остается?
— Позвольте мне, — выступил вперед Ильд-Ми.
— Дозволяю. Так, вы, — он кивнул близнецам, — берете их вещи. Куп — впереди, за ним — Дуди и Храу, я замыкающий.
— Лукка, что тебе там мамочка наложила? — с кряхтением приладил себе на плечо мешок эльф.
— Все что угодно, — чуть рыча, продолжал я растирать свою заднюю левую, — но больше чем уверен, что без пирожков дело не обошлось.
— У тебя такое хорошее обоняние? — спросил Ильд-Ми, когда наши друзья скрылись за ближайшими деревьями.
— «Обо что»? — искренне не понял я. — А, ты про нюх, что ли? Нет, друг, нос у меня самый обычный — троллий. Просто вчера я видел, как мамочка замешивала тесто. А за ночь ей одной столько не съесть… Она же просто лопнет!
Так или иначе, но путь мы продолжили Я хромал от души, а Ильд-Ми, плетясь сзади, что-то бормотал про себя. Не то песню пел, не то мою задницу клял — я особо не прислушивался. Меня больше интересовало другое. Этого парня я знал не очень хорошо. Познакомиться с ним пришлось в ту пору, когда Скорпо притащил меня на обучение к Айдо. Я ведь тогда был еще совершенно мокроносым теленком. Дружбы особой не завязалось, хотя оно и понятно: не каждый сможет первым протянуть руку тому, кто умудрился начистить ему рыльце. И опять же мне казалось, что ученик Айдо вел себя так прохладно со всеми людьми и нелюдями. Но это его дело. Сейчас меня интересовало другое… Кто и зачем бредет за нами с места стоянки? Мои уши улавливали то треск ломавшихся сучьев, то шорох сухой листвы под чьими-то лапами. Поначалу я было решил, что это мой сотоварищ, но, когда кто-то чуть слышно помянул Отродье и всех других, я убедился, что это совсем не местное зверье, вышедшее на охоту. Что же, значит, надо бы остановиться, спросить у мужиков, чего им, собственно говоря, неймется.
Я слегка споткнулся. Правда, не из-за того, что хромать хотелось, а из-за того, что надо было попытаться вроде как невзначай поговорить с Ильд-Ми. Как ни странно, в ответ я получил легкий тычок в спину.
— Все слышу, — прошипел ученик Айдо, — за сосной делаешь два шага и сразу влево, в кусты. Если понял, охни, вроде как от боли.
— Ох, ох-хо-хо-ох! — отозвался я, делая шаг пошире, заодно припадая на заднюю лапу.
Как только сосенка оказалась рядом, я враз кинулся за ее ствол, на лету нащупывая топорище ахаста. Ильд-Ми ринулся вправо, прячась за крепким деревцем по другую сторону тропы. Из своего укрытия я узрел, как тускло блеснуло лезвие в два локтя тонкого меча.
Мы замерли, стараясь даже не дышать, вглядываясь в неподвижную листву. Сколько мы так простояли, только Небу известно! Когда от неподвижности у меня начали затекать руки и ноги, на дорожке появилась парочка ненаших в нежно-коричневом. Не в черном, не в зеленом, а в детско-неожиданном веселом цвете! Мужички напряженно всматривались в нашу сторону явно в растерянности — куда это мы вдруг провалились, и в какую сторону им теперь топать. Я уж было решился выйти им навстречу, но тут на полянку вышли еще двое с самострелами наперевес.
— Наверняка они ушли к Перекрестку! — во всеуслышание заявил один.
— А если нет? Может, эти двое остались замести следы, в то время как остальные повернули в сторону реки. Этот громила со своим дружком как сквозь землю провалился! Сколько мы им подарили? Четверть часа, больше? И где они сейчас? Траворт, что со следами?
Этот, припав на колено, разглядывал примятую траву.
— Если я не ошибаюсь, нам в ту сторону, — уверенно заявил следопыт, указывая в нашу сторону.
— Раз так, идем! — в сердцах приказал главный и, перехватив арбалет поудобней, пошел прямиком на Ильд-Ми.
Только он поравнялся с деревцем, за которым, собственно, и сидел ученик бор-Ота, как тот шагнул тому прямо под ноги.
— Мужик, тебе чего? — поднял он в приветствии переднюю левую, пряча за спиной правую с мечом наготове.
Мужик раскрыл ротик, выкатил глазки и… нажал на спуск…
Тетива обреченно тренькнула, посылая болт вперед. Ильд-Ми даже не дернулся. Просто выбросил навстречу руку, отбивая мечом стрелу до ближайших кустов.
— Так какие проблемы? — вежливо поинтересовался молодой мастер, невзначай срезая кончиком лезвия с супротивника перевязь ножен.
— Э-э-э… а-а… э… — невразумительно захлопал тот ресничками.
— Я все так и понял, — прохладно улыбнулся Ильд-Ми и поманил ладошкой остальных, — подойдите-ка сюда.
Те не шелохнулись, а второй стрелок даже начал потихоньку поднимать свой корявый самострел.
— Эй, приятель, — вылез я из-за дерева, помахивая у ноги ахастом, — не шали. Не надо.
И все же, какой тупой народ эти городские! Сказано: не шали. Что это значит? Значит — не дергайся, не вынуждай делать тебе больно и все такое. Нет же! Надо показать всем в округе, что ты самый крутой в этом болоте! Причем невзирая на последствия и все другое в этом смысле.
Арбалетный болт, врезавшись в лезвие ахаста, ушел в сторону. Дальше уже было бесполезно что-то кому-то объяснять. Двое ближних, бросив пустые самострелы, ринулись на нас с мечами наголо, завывая стаей пьяных гоблинов.
Ильд-Ми, бесстрастно фыркнув, остановил первого плашмя по лбу, а другого одним взмахом ноги отшвырнул подальше. Мужик, опрокинувшись спиной на кусты, злобно завопил и прямо оттуда запульнул в ученика чем-то вроде стилета. Малый перехватил лезвие на лету и моментально ответил удачным броском… под подбородок. Хлынула кровь, раненый, пороняв все железо на землю, схватился за горло, захрипел, забулькал и, так и не выбравшись из своего кустарника, раскинул ноги в стороны.
Я же тем временем, не желая упускать своей доли потехи, перепрыгнул через стонущее, но еще живое тело и кинулся к тем двоим, что с мечами. Ребята переглянулись, заорали и кузнечиками поскакали на меня, высоко занеся свои палки.
Клинок шел мне прямо меж глаз. Я незатейливо выставил перед собой ахаст, ловя удар на топорище. Не причинив никому ничего серьезного, обиженно клацнула сталь. Я от души взмахнул правой задней и въехал этому дровосеку между ног.
Век неженатому ходить, но его рев был в Уилтаване слышен. Товарищ пострадавшего показал наличие просто кучи мозгов и пригоршни смекалки, предприняв попытку, изогнувшись змеей, подрезать мне колени. За что и был наказан вывихнутой посредством обуха топора челюстью.
Неожиданно для всех начал подниматься тот, с шишкой на лбу. Ильд-Ми, не раздумывая, наступил на его потянувшуюся за оружием клешню и движением, каким обычно давят таракана, сломал малому кисть. Бедолага задохнулся от боли и без лишних слов захлопнул глаза.
— Так-так, — раздалась сзади пара ехидных шлепков, — значит, Лукка отвел душеньку, да?
Я медленно повернулся, готовый сразу же метнуть ахает.
Рядом с Ильд-Ми, печально улыбаясь сквозь густую рыжую бороду, вместе с Купом стоял не кто иной, как сам Дож — Дырявый Мешок.
— Ребят, — привычно крутил он косичку бороды, — вы хоть мужиков спросили, кто они? Откуда? Или опять некогда было?
Из потрепанной четверки выжило трое. Правда, народ выглядел так, словно попал под камнепад. Но они же все-таки могли дышать! А двое — даже вполне отчетливо изъясняться вслух! Они-то нам и поведали, что вовсе не жаждали нашей крови и шкур, а просто хотели проводить нас до границы королевства.
— Тогда какого Отродья вам понадобилось делать это втихаря? — рявкнул гном, когда окровавленные тела были погружены на подъехавшую телегу. — Вы что, ребята, брагой опились, а потом фэлом закусили? За кем вы решились следить? Это же вам не местное жулье или приграничные браконьеры. Скажите спасибо, что всех не поубивали!
— Спасибо… — просипел один тоненьким голосом. Тот самый, который морщился и бледнел при каждом неловком движении.
— А! Сами напросились! Теперь с вами, орлы! — Безнадежно махнув обрубком, гном повернулся к нам: — Лукка, к тебе претензий нет, сделал все, что сделал, и я бы удивился, если бы все было по-другому. Но, Ильд-Ми, дружок, ты без мордобоя обойтись не мог?
— Это еще учитель не в курсе, — хмыкнул эльф, рассматривая труп, — вот старик обрадуется: какого бойца воспитал! Умелого, осторожного, рассудительного. Просто слов нет.
— Был бы другим, все четверо бы передохли. Или мы с троллем заместо их, — проворчал ученик Айдо, — что с этими делать будем?
— Что-что! Довезем до трактира, перевяжем, помоем, подкормим… хотя бы тех, у кого зубы остались, да до Уилтавана с богом отправим. Грузись, народ, — это он уже мне с Ильд-Ми, — обед стынет!
Парочка облезлых лошаденок неспешно тащила нас по проселочной дороге. На козлах восседал гном, лихо управляясь одной рукой. Позади телеги, о чем-то тихо переговариваясь, вышагивали Куп и Ильд-Ми.
— О чем задумался, Висельник? — прервал молчание Дож.
— Если честно, то о том, что у нас сегодня на обед. Ну и заодно: что затеяли эти парни. Ведь если я правильно понял, нам надо до Вильсхолла. И как можно скорее. А вместо этого мы подались совсем в другую сторону. Конечно, я жутко рад тебя видеть, но, знаешь ли, мне не нравится, когда мне что-то непонятно. А как следует мне ни Куп, ни Айдо так и не объяснили.
— Обрадую я тебя или нет, дружище, но это еще не предел твоему непониманию, — подхлестнув лошадок, ответствовал Дырявый Мешок. — Знаешь, какой вопрос с ходу задал мне Айдо? Не знаешь! Просвещаю: известна ли мне дорога к Фэн-Гиау или нет.
— Фэн-Гиау… — наморщил я лоб, — а что это и где это?
— Э, парень! Сразу видно, что ты отстал от жизни. Хотя и понятно: за эти полтора года — после мордобоя с мертвяками — ты ведь дальше городской стены особо и не выходил.
— Неправда! Я домой к родне в Вечную Долину ходил. И, между прочим, с тобой! Или ты забыл?
— Лукка, я образно выражаюсь. Оставим это, лучше слушай дальше. Так вот. Помнишь ту деревню, куда нас затащил Дио подковывать захромавшую конягу?
— Ты еще спрашиваешь! Мы же тогда еле ноги унесли! Мертвецы вылезли прямо из земли и…
— Молодец, память у тебя хорошая, — остановил поток воспоминаний гном. — Та деревня и называется Фэн-Гиау. Раньше она называлась просто Гиау, а вот теперь к ней добавили еще и Фэн.
— И что с того? Все равно ничего не понимаю!
— «Гиау» на местном наречии значит «тропа». А «Фэн» — вольный боец, наемник. Но это уже в переводе с гномского. Теперь дошло?
— Нет, — честно признался я.
— Крестьяне не вернулись в разоренную деревню. Зато ныне ее облюбовали наемники. «Фэн-Гиау» — «бойцовская тропа», или, точнее, «вольных бойцов тропа». Нашему мастеру Айдо понадобились наемники. И если я правильно понял, то уже сегодня к вечеру вы отправитесь в эту треклятую «Тропу»!
— Зачем?
— За кренделями в меду! — невесть с чего рассвирепел Дож. — Все! Закрыли тему! Пусть тебе твой разлюбезный учитель все объясняет, а мне нервы для клиентов беречь надо!
Кстати говоря, Айдо мне тоже ничего не смог разъяснить!
— Мастер, одно мгновение, пожалуйста… — попытался я остановить водопад бранных витиеватых выражений. Но безуспешно. Учитель орал так, что тарелки на столе, тихо позванивая, в страхе отодвигались к краю. Честное слово, в таком состоянии я Айдо видел и слышал впервые.
— Дурачье! Идиоты! Помесь гоблина и скунса! Что?!! Что ты хочешь сказать? — это он мне. Просто я поднял руку, как это делают городские детишки, когда хотят обратить на себя внимание в местных общинных домах, непонятно почему обозванных «школами».
— Учитель, а что такое «скунс»? Извините… — опустив руку на столешницу, я вернул с края убегавшую посуду.
— Кретин… — тяжело вздохнув, сел на скамейку мастер боя. — Точнее, целых два… — выразительно взглянув на Ильд-Ми, он отвернулся в сторону, — все, достали…
— Ильд-Ми, дружок, — развернулся Айдо к любимому ученику, — ладно Лукка, он по большому счету в этих делах новичок. Но ты! Ты?!!
— Учитель… — откашлявшись, начал тот свою речь, — ситуация была таковой, что нам с Луккой ничего не оставалось делать, кроме как ответить на проявленную агрессию. Мы даже не успели и слова сказать, как оружие было пущено в ход.
— И обязательно надо было убивать?
— Отнюдь, я просто защищал своего напарника и самого себя, естественно.
— Вы хоть знаете, что натворили? Вы это видели? — он бросил на стол округлую железяку в виде четырехугольника с выточенным изнутри другим четырехугольником.
— Нет, — честно признался я. — А что это?
— А это, мой дорогой, не что иное, как знак тайной службы королевства Бревтон! В прошлом году троих повесили только за то, что казненные имели нахальство осыпать тайников мусором!
— Будущие казненные? В смысле те, кого потом казнили, так? — решил уточнить я непонятное.
— Именно так, дурья твоя башка. — Айдо закрыл лицо руками. — Вот что теперь делать?
— А ничего! — из ниоткуда возник Куп. — Отправим оставшихся в живых до Уилтавана, пусть сами объясняются. В конце концов, не наши же ребята первыми начали эту перепалку! Вот пусть тайники и отвечают за происшедшее!
— И ты думаешь, что королева поверит им? На слово?
— Не знаю, — нахмурил лоб эльф. — Но ведь парни особо и не виноваты. На их месте я бы действовал так же.
— Пусть так и будет, — встал Айдо. — Единственное, на что я надеюсь, что королевы сами разберутся между собой. На все воля Неба и тех, кто на нем. Дож!
— Здесь я, — подошел мой старый друг.
— Ты можешь обеспечить доставку народа хотя бы до ворот столицы?
— С легкостью, — усмехнулся гном, — скоро мимо будет проходить караван из Кинблоу. Уверен, наши возьмут с собой попутчиков, не запрашивая особой платы за проезд.
— Хорошо. Когда они будут в Уилтаване?
— Не позднее вечера.
— Пока то да се, — поскреб Айдо столешницу, — думаю, если репрессии и начнутся, то только к завтрашнему вечеру. Значит, у нас на все про все одна ночь. Ну, что ж, парни, доглатывайте еду и не забудьте попросить добавки — у нас впереди тяжелая ючь. Следующий раз, когда вы сможете спокойно поесть, будет очень нескоро. Дож, распорядись, нам нужны две, и очень хорошие, повозки!
— Хорошо, — кивнул гном. — Лукка, пойдем, поможешь.
— Как старик-то наш сегодня разошелся. Раньше он не позволял себе так глотку драть. Просто диву даешься! — покачал головой Дырявый Мешок, когда мы оказались в конюшне.
— Он еще и пить начал… — горестно вздохнул я.
— Чего-чего? — выронил вожжи Дож.
Внизу живота распирало так, что мочи терпеть больше не было. Бывший сержант «золотых» оторвал раскалывающуюся на части голову от пола и попытался сориентироваться: куда он попал?
Перед глазами все плыло, и только с какой-то там попытки он сообразил, что находится в тюрьме. Кованые решетки на окнах, охапка начинающей гнить давнишней соломы, запах испражнений и немытых тел и препротивнейший лыбящийся хмырь напротив. Тюрьмы всех королевств грани были одинаковы.
— Что, братан, — открыл щербатый рот хмырь, — сегодня не самый лучший день в твоей жизни, а?
Михаэль, перевернувшись с живота, кое-как уселся, прислонившись спиной к холодной стене.
— А какой сегодня день? — еле прохрипел он.
— Эх, дружок! Да тебе совсем, видать, худо! — расхохотался толстяк. На него сразу зашикали из полумрака камеры. — Пошли в схад, уроды! — во все горло проорал тот, — я с новеньким обчаюсь. Глядишь, сегодня мне не так скучно будет. А ежели шо, то и с вами, морды, поделюсь.
Михаэль внутренне сжался — попасть в компанию к ночному жителю. Да еще к одному из тех, кто не живет по человеческим законам. И вообще не признает никаких законов, кроме своих. Только он, и только для себя и таких же, как он.
— Ты, малой, не молчи, не бойся. С тобой же по-человечески пока разговаривают, — дышащий зубным гнильем, собеседник пододвинулся ближе.
— Пока? А что, ты можешь и по-другому?
— А то как же, милый! Морда твоя мне незнакома, имя тем более. Мож, ты подсыл залетный али просто человек невинный да достойный. Кто знает? Вот скажи, че мне с тобой делать? Руку тебе пожать али свои руки тебе на горло положить? Али просто… — он хитро подмигнул, — с тебя портки спустить да волосики с задницы повыдергивать… чтоб лишнее не цепляло. — Бандюг подсел еще ближе. — Если б ты знал, мил человек, как без бабы здесь тяжко. А так и ты жив, и я доволен… — он положил руку на колено Михаэля, — так что, милая, ска…
Договорить он не успел. Бывший солдат королевской гвардии подловил его лапищу и, резко опустив себе на колено, вывернул локоть. Ночной взвыл, изворачиваясь, но меж тем стремясь воткнуть свой кулак в чужое спокойное лицо.
— А НУ ХОРОШ!!! — подошел к ним совершенно лысый поджарый низенький мужичок. Михаэль не сразу сообразил, что у узника напрочь отрезаны нос и уши, а посреди лба красуется трезубый выжженный знак — клеймо каторжника на галерах.
— Хорош тебе, Конь, не бушуй! А ты, мил человек, отпустил бы его, а? Этот паря плохо пошутил, а ты просто не понял его. Отпусти, — в мягком голосе зазвенела сталь, — не уродуй дурачка.
По тому, как ослабла чужая рука, сержант понял, что Конь согласен на мировую. По крайней мере, пока. Михаэль, ослабив захват, ногой оттолкнул от себя грузное тело.
— Так-то лучше будет, — одобрительно кивнул безносый, — Пойдем со мной, солдатик, я тебе твое место покажу. А ты, Конь, наперед думай, на кого лезешь и зачем. И зла не держи на малого.
— Как скажешь, Череп, — с нескрываемой злобой потер уцелевший локоть Конь, — как скажешь…
Череп не спеша вышагивал между сидящих на полу, ведя за собой еле дышащего сержанта. Только сейчас Михаэль увидел, сколько народа было в камере. Люди сидели, лежали, тесно прижавшись друг к другу, кто злобно, кто жалобно смотря на него. Клейменный дошел до своего угла, выстеленного потертыми шкурами, на которых с самым скучающим видом возлежала пара здоровяков.
— Кирка, — ткнул Череп в одного, — поделишься с ним. — И, усевшись, скрестив ноги, добавил: — И дай солдатику похмелиться, а то уж он совсем плохой.
Здоровяк, ухмыльнувшись, пододвинулся, указывая на место около себя. Только Михаэль уселся, как около него возник запотевший кувшинчик.
Сержант ухватил сосуд и, даже не разбирая, что, собственно, там, приложился к нему. Живительная влага, освежая пересохшее горло, бурной струей хлынула в желудок.
Оторвав от себя опустевший кувшин, Михаэль осторожно взглянул на старшего.
— Видишь, мил человек, жить и здесь можно. Если, конечно, есть немного здесь, — вожак похлопал себя по карману, — и здесь, — он провел рукой по голове. — Отхожая там… — пальцем показал он, — иди, а то еще разорвет. Мне около себя еще только вони не хватало.
Оправившись, «золотой» вернулся на место, стараясь по дороге никому ничего не отдавить. Устроившись поудобней, он взглянул на Черепа.
— Почему ты называешь меня «солдатиком»?
— А как тебя называть? Или я таки ошибся? — усмехнулся каторжник. — Не бери в голову, приятель. В былые времена я неплохо разбирался в людях. Мне все равно, как ты назовешься. Если ты умный человек, то своего настоящего имени никогда не скажешь. И это правильно. Сегодня мне понравилось, как ты вел себя, и больше ничего. Редко кто может устоять перед… обаянием нашего жеребца. Завтра мы разойдемся своими дорогами, и неизвестно, пересекутся ли наши пути снова. А сегодня ночью, как и завтра, и до тех пор, пока мы не окажемся на свободе, ты гость мой и этих уютных стен. Итак, как нам называть тебя, человек?
— Когда я начинал свою армейскую карьеру, друзья называли меня Филином, — опустил голову Михаэль. — Это из-за того, что у меня… я… спал плохо, ну и из караулов… постоянно не вылазил…
— Бывает, — усмехнулся Череп, — чего только в этой жизни не бывает.
Тяжело сглотнув, киска сорвалась с забора, в мгновение растворившись на соседском дворе. А брательник, высоко задирая закованные в ржавые рыцарские латы ноги, гордой поступью прогромыхал до нас и замер как вкопанный, опираясь на весь из себя кривой заржавелый длиннющий меч с просто невообразимо растопыренной в стороны гардой.
Куп поперхнулся раз, другой, не выдержал и, закрыв лицо руками, отвернулся, забившись в судорогах на моем потертом плече.
— А что здесь такого? Ты не прав, мой друг, — невозмутимо вымолвил учитель Айдо, будто бы и не замечая, как начала заливаться краской мамуля. — Все правильно, все по уму. Доспехи старомодны, но, как говорится, все новое — это хорошо затерянное старое. Этим латам лет этак триста-четыреста… не больше. Меч, если я не ошибаюсь, не что иное, как великолепный образец удлиненного двуручного бат-ур-иада . Кстати, ныне большая редкость. Возраст более трехсот лет, ручная работа. Раритет! — Мастер боя развернулся ко мне: — Лукка, да у тебя целое хранилище, склад достойного оружия.
— Пенсионеров! — едва ли не зарыдал эльф.
— Да ладно вам… — смущаясь, попытался я сдержать улыбку, — на этом чердаке чего только нет.
— Прекратить разговоры! — подвела итог мамуля. — Все! Пора в путь. Удачи!
Все дружно, с облегчением вздохнув, развернулись и потопали со двора.
Снаружи, прислонившись к воротам и улыбаясь во весь рот, стоял Теш-Берг.
— Лукка, а у тебя мамочка раньше в армии служить не изволила, а? Шучу, шучу, конечно. Лихо это у нее получается, аж зависть берет!
— Просто мама не первый год замужем, вот и все, — усмехнулся я в ответ. — Думаешь, простое это дело быть женой тролля и матерью целого выводка немелких сорванцов?
— Значит, покидаешь меня, дружок? — неторопливо поглаживал он мою киску за ушком. — Надеюсь, ненадолго, а?
— Как получится, дядюшка Берг, — отсалютовал я. — Может, через недельку вернусь, а может, ближе к зиме. Не знаю. Вы это, за Рыжиком приглядите, хорошо? Ну и за домом, а то мало ли что.
— Не волнуйся, сынок, пригляжу. И за кисой твоей, и за домом. Ты воюй себе на здоровье, лишний раз не дергайся. Все будет хорошо, обещаю. Я вот только не понял, ты братика с собой берешь или нет? Что он у тебя столбом стоит, как баран перед воротами?
Мы разом оглянулись. Действительно, братец Дуди замер посреди двора, даже без намека на движение. А возле, как курица вокруг цыпленка, порхала мамуля, стараясь сдвинуть упакованного в железо тролля.
— Кажись, заржавел, однако… — прищурился дядюшка Берг.
Выковыряв братца из амуниции, мы двинулись за город, даром что солнце уже выкатилось из-за холмов. Наш отряд резвым маршем выдвинулся через восточные ворота Уилтавана и направился к Келебсиру, чьи резвые воды служили не только для рыбалки, хозяйственных нужд и отдыха, но еще и подрабатывали границей Бревтона. Такая вот незадача — вышел из города, и через полдня пути уже можешь оказаться в другом королевстве. Если, конечно, сразу переправу найдешь. В смысле мост или лодку. Это я к тому, что таких мостов всего-навсего три штуки. Северный сразу на Вечную Долину выводит. Южный, что недалече от Заблудшего Леса, хоть к эльфам в Талат-Гален, хоть на юг Вильсхолла-королевства, аж до Меридена и к Хрустальному морю. А вот Центральный или Восточный, если налево по карте, то к Перекрестку Семи Дорог, а если направо, то прямиком до Вильсхолла-города. Меня всегда путало и смешило, что столица названа по имени королевства и наоборот. Можно подумать, что сочинителя карты Небо фантазией обделило. Ладно, не моего это ума дело. Мое дело — помочь ребятам до Вильсхолла добраться да Винетте бумажки передать. Вот такая, понимаешь, экскурсия.
Ой, чуть не забыл! Еще же надо себе какую-нибудь невесту отхватить, а то мамуля до конца жизни будет выпью завывать.
Кстати, а куда мы идем? Вместо того чтобы устремиться к Келебсиру, мы обошли город с юга и через лесочек направились до Перекрестка. Неужто решили до Дожа — Дырявого Мешка дойти? Да я только «за»! Тогда почему сразу на тракт не вышли? Как положено — через ворота? На кой все эти тайны и от кого?
— Слышь, Куп, — обратился я к эльфу, трусившему рядом, — куда нас несет? Вильсхолл совсем в другой стороне. Или я ошибаюсь?
— Отнюдь, — эльф смахнул со лба пот, — просто есть одно маленькое дельце, а уж потом не побежим, а с комфортом поедем.
— И где ж будет происходить это дельце?
— А почти рядом, за Перекрестком. Кстати, Дожа увидим.
— Это хорошо, — резко остановился я, из-за чего сзади на меня налетел Ильд-Ми.
— Ты чего, тролль? — дыхание его было ровным, словно малый и не бежал вовсе.
— Нога! Отродье ее раздери, — пожаловался я, растирая занывшее место.
— Cxaд! — выругался Куп. — Прости, дружище, забыл! Совсем забыл!
— Да ладно, сейчас пройдет, и дальше побежим. Далеко еще?
— До «Южного Тракта»? Не очень.
— Нужна лошадь, — подошел Айдо. — Парень он крепкий, но так мы дотащимся только к утру, а времени у нас, к сожалению, не целая вечность.
— Мастер, что вы предлагаете? — присел на корточки Куп.
— Предлагаю оставить здесь кого-нибудь вместе с Луккой. Как только тролль придет в себя, они продолжат движение. Только мы дойдем до трактира, думаю, гном поможет нам решить возникшую проблему.
— Договорились. Кто остается?
— Позвольте мне, — выступил вперед Ильд-Ми.
— Дозволяю. Так, вы, — он кивнул близнецам, — берете их вещи. Куп — впереди, за ним — Дуди и Храу, я замыкающий.
— Лукка, что тебе там мамочка наложила? — с кряхтением приладил себе на плечо мешок эльф.
— Все что угодно, — чуть рыча, продолжал я растирать свою заднюю левую, — но больше чем уверен, что без пирожков дело не обошлось.
— У тебя такое хорошее обоняние? — спросил Ильд-Ми, когда наши друзья скрылись за ближайшими деревьями.
— «Обо что»? — искренне не понял я. — А, ты про нюх, что ли? Нет, друг, нос у меня самый обычный — троллий. Просто вчера я видел, как мамочка замешивала тесто. А за ночь ей одной столько не съесть… Она же просто лопнет!
Так или иначе, но путь мы продолжили Я хромал от души, а Ильд-Ми, плетясь сзади, что-то бормотал про себя. Не то песню пел, не то мою задницу клял — я особо не прислушивался. Меня больше интересовало другое. Этого парня я знал не очень хорошо. Познакомиться с ним пришлось в ту пору, когда Скорпо притащил меня на обучение к Айдо. Я ведь тогда был еще совершенно мокроносым теленком. Дружбы особой не завязалось, хотя оно и понятно: не каждый сможет первым протянуть руку тому, кто умудрился начистить ему рыльце. И опять же мне казалось, что ученик Айдо вел себя так прохладно со всеми людьми и нелюдями. Но это его дело. Сейчас меня интересовало другое… Кто и зачем бредет за нами с места стоянки? Мои уши улавливали то треск ломавшихся сучьев, то шорох сухой листвы под чьими-то лапами. Поначалу я было решил, что это мой сотоварищ, но, когда кто-то чуть слышно помянул Отродье и всех других, я убедился, что это совсем не местное зверье, вышедшее на охоту. Что же, значит, надо бы остановиться, спросить у мужиков, чего им, собственно говоря, неймется.
Я слегка споткнулся. Правда, не из-за того, что хромать хотелось, а из-за того, что надо было попытаться вроде как невзначай поговорить с Ильд-Ми. Как ни странно, в ответ я получил легкий тычок в спину.
— Все слышу, — прошипел ученик Айдо, — за сосной делаешь два шага и сразу влево, в кусты. Если понял, охни, вроде как от боли.
— Ох, ох-хо-хо-ох! — отозвался я, делая шаг пошире, заодно припадая на заднюю лапу.
Как только сосенка оказалась рядом, я враз кинулся за ее ствол, на лету нащупывая топорище ахаста. Ильд-Ми ринулся вправо, прячась за крепким деревцем по другую сторону тропы. Из своего укрытия я узрел, как тускло блеснуло лезвие в два локтя тонкого меча.
Мы замерли, стараясь даже не дышать, вглядываясь в неподвижную листву. Сколько мы так простояли, только Небу известно! Когда от неподвижности у меня начали затекать руки и ноги, на дорожке появилась парочка ненаших в нежно-коричневом. Не в черном, не в зеленом, а в детско-неожиданном веселом цвете! Мужички напряженно всматривались в нашу сторону явно в растерянности — куда это мы вдруг провалились, и в какую сторону им теперь топать. Я уж было решился выйти им навстречу, но тут на полянку вышли еще двое с самострелами наперевес.
— Наверняка они ушли к Перекрестку! — во всеуслышание заявил один.
— А если нет? Может, эти двое остались замести следы, в то время как остальные повернули в сторону реки. Этот громила со своим дружком как сквозь землю провалился! Сколько мы им подарили? Четверть часа, больше? И где они сейчас? Траворт, что со следами?
Этот, припав на колено, разглядывал примятую траву.
— Если я не ошибаюсь, нам в ту сторону, — уверенно заявил следопыт, указывая в нашу сторону.
— Раз так, идем! — в сердцах приказал главный и, перехватив арбалет поудобней, пошел прямиком на Ильд-Ми.
Только он поравнялся с деревцем, за которым, собственно, и сидел ученик бор-Ота, как тот шагнул тому прямо под ноги.
— Мужик, тебе чего? — поднял он в приветствии переднюю левую, пряча за спиной правую с мечом наготове.
Мужик раскрыл ротик, выкатил глазки и… нажал на спуск…
Тетива обреченно тренькнула, посылая болт вперед. Ильд-Ми даже не дернулся. Просто выбросил навстречу руку, отбивая мечом стрелу до ближайших кустов.
— Так какие проблемы? — вежливо поинтересовался молодой мастер, невзначай срезая кончиком лезвия с супротивника перевязь ножен.
— Э-э-э… а-а… э… — невразумительно захлопал тот ресничками.
— Я все так и понял, — прохладно улыбнулся Ильд-Ми и поманил ладошкой остальных, — подойдите-ка сюда.
Те не шелохнулись, а второй стрелок даже начал потихоньку поднимать свой корявый самострел.
— Эй, приятель, — вылез я из-за дерева, помахивая у ноги ахастом, — не шали. Не надо.
И все же, какой тупой народ эти городские! Сказано: не шали. Что это значит? Значит — не дергайся, не вынуждай делать тебе больно и все такое. Нет же! Надо показать всем в округе, что ты самый крутой в этом болоте! Причем невзирая на последствия и все другое в этом смысле.
Арбалетный болт, врезавшись в лезвие ахаста, ушел в сторону. Дальше уже было бесполезно что-то кому-то объяснять. Двое ближних, бросив пустые самострелы, ринулись на нас с мечами наголо, завывая стаей пьяных гоблинов.
Ильд-Ми, бесстрастно фыркнув, остановил первого плашмя по лбу, а другого одним взмахом ноги отшвырнул подальше. Мужик, опрокинувшись спиной на кусты, злобно завопил и прямо оттуда запульнул в ученика чем-то вроде стилета. Малый перехватил лезвие на лету и моментально ответил удачным броском… под подбородок. Хлынула кровь, раненый, пороняв все железо на землю, схватился за горло, захрипел, забулькал и, так и не выбравшись из своего кустарника, раскинул ноги в стороны.
Я же тем временем, не желая упускать своей доли потехи, перепрыгнул через стонущее, но еще живое тело и кинулся к тем двоим, что с мечами. Ребята переглянулись, заорали и кузнечиками поскакали на меня, высоко занеся свои палки.
Клинок шел мне прямо меж глаз. Я незатейливо выставил перед собой ахаст, ловя удар на топорище. Не причинив никому ничего серьезного, обиженно клацнула сталь. Я от души взмахнул правой задней и въехал этому дровосеку между ног.
Век неженатому ходить, но его рев был в Уилтаване слышен. Товарищ пострадавшего показал наличие просто кучи мозгов и пригоршни смекалки, предприняв попытку, изогнувшись змеей, подрезать мне колени. За что и был наказан вывихнутой посредством обуха топора челюстью.
Неожиданно для всех начал подниматься тот, с шишкой на лбу. Ильд-Ми, не раздумывая, наступил на его потянувшуюся за оружием клешню и движением, каким обычно давят таракана, сломал малому кисть. Бедолага задохнулся от боли и без лишних слов захлопнул глаза.
— Так-так, — раздалась сзади пара ехидных шлепков, — значит, Лукка отвел душеньку, да?
Я медленно повернулся, готовый сразу же метнуть ахает.
Рядом с Ильд-Ми, печально улыбаясь сквозь густую рыжую бороду, вместе с Купом стоял не кто иной, как сам Дож — Дырявый Мешок.
— Ребят, — привычно крутил он косичку бороды, — вы хоть мужиков спросили, кто они? Откуда? Или опять некогда было?
Из потрепанной четверки выжило трое. Правда, народ выглядел так, словно попал под камнепад. Но они же все-таки могли дышать! А двое — даже вполне отчетливо изъясняться вслух! Они-то нам и поведали, что вовсе не жаждали нашей крови и шкур, а просто хотели проводить нас до границы королевства.
— Тогда какого Отродья вам понадобилось делать это втихаря? — рявкнул гном, когда окровавленные тела были погружены на подъехавшую телегу. — Вы что, ребята, брагой опились, а потом фэлом закусили? За кем вы решились следить? Это же вам не местное жулье или приграничные браконьеры. Скажите спасибо, что всех не поубивали!
— Спасибо… — просипел один тоненьким голосом. Тот самый, который морщился и бледнел при каждом неловком движении.
— А! Сами напросились! Теперь с вами, орлы! — Безнадежно махнув обрубком, гном повернулся к нам: — Лукка, к тебе претензий нет, сделал все, что сделал, и я бы удивился, если бы все было по-другому. Но, Ильд-Ми, дружок, ты без мордобоя обойтись не мог?
— Это еще учитель не в курсе, — хмыкнул эльф, рассматривая труп, — вот старик обрадуется: какого бойца воспитал! Умелого, осторожного, рассудительного. Просто слов нет.
— Был бы другим, все четверо бы передохли. Или мы с троллем заместо их, — проворчал ученик Айдо, — что с этими делать будем?
— Что-что! Довезем до трактира, перевяжем, помоем, подкормим… хотя бы тех, у кого зубы остались, да до Уилтавана с богом отправим. Грузись, народ, — это он уже мне с Ильд-Ми, — обед стынет!
Парочка облезлых лошаденок неспешно тащила нас по проселочной дороге. На козлах восседал гном, лихо управляясь одной рукой. Позади телеги, о чем-то тихо переговариваясь, вышагивали Куп и Ильд-Ми.
— О чем задумался, Висельник? — прервал молчание Дож.
— Если честно, то о том, что у нас сегодня на обед. Ну и заодно: что затеяли эти парни. Ведь если я правильно понял, нам надо до Вильсхолла. И как можно скорее. А вместо этого мы подались совсем в другую сторону. Конечно, я жутко рад тебя видеть, но, знаешь ли, мне не нравится, когда мне что-то непонятно. А как следует мне ни Куп, ни Айдо так и не объяснили.
— Обрадую я тебя или нет, дружище, но это еще не предел твоему непониманию, — подхлестнув лошадок, ответствовал Дырявый Мешок. — Знаешь, какой вопрос с ходу задал мне Айдо? Не знаешь! Просвещаю: известна ли мне дорога к Фэн-Гиау или нет.
— Фэн-Гиау… — наморщил я лоб, — а что это и где это?
— Э, парень! Сразу видно, что ты отстал от жизни. Хотя и понятно: за эти полтора года — после мордобоя с мертвяками — ты ведь дальше городской стены особо и не выходил.
— Неправда! Я домой к родне в Вечную Долину ходил. И, между прочим, с тобой! Или ты забыл?
— Лукка, я образно выражаюсь. Оставим это, лучше слушай дальше. Так вот. Помнишь ту деревню, куда нас затащил Дио подковывать захромавшую конягу?
— Ты еще спрашиваешь! Мы же тогда еле ноги унесли! Мертвецы вылезли прямо из земли и…
— Молодец, память у тебя хорошая, — остановил поток воспоминаний гном. — Та деревня и называется Фэн-Гиау. Раньше она называлась просто Гиау, а вот теперь к ней добавили еще и Фэн.
— И что с того? Все равно ничего не понимаю!
— «Гиау» на местном наречии значит «тропа». А «Фэн» — вольный боец, наемник. Но это уже в переводе с гномского. Теперь дошло?
— Нет, — честно признался я.
— Крестьяне не вернулись в разоренную деревню. Зато ныне ее облюбовали наемники. «Фэн-Гиау» — «бойцовская тропа», или, точнее, «вольных бойцов тропа». Нашему мастеру Айдо понадобились наемники. И если я правильно понял, то уже сегодня к вечеру вы отправитесь в эту треклятую «Тропу»!
— Зачем?
— За кренделями в меду! — невесть с чего рассвирепел Дож. — Все! Закрыли тему! Пусть тебе твой разлюбезный учитель все объясняет, а мне нервы для клиентов беречь надо!
Кстати говоря, Айдо мне тоже ничего не смог разъяснить!
— Мастер, одно мгновение, пожалуйста… — попытался я остановить водопад бранных витиеватых выражений. Но безуспешно. Учитель орал так, что тарелки на столе, тихо позванивая, в страхе отодвигались к краю. Честное слово, в таком состоянии я Айдо видел и слышал впервые.
— Дурачье! Идиоты! Помесь гоблина и скунса! Что?!! Что ты хочешь сказать? — это он мне. Просто я поднял руку, как это делают городские детишки, когда хотят обратить на себя внимание в местных общинных домах, непонятно почему обозванных «школами».
— Учитель, а что такое «скунс»? Извините… — опустив руку на столешницу, я вернул с края убегавшую посуду.
— Кретин… — тяжело вздохнув, сел на скамейку мастер боя. — Точнее, целых два… — выразительно взглянув на Ильд-Ми, он отвернулся в сторону, — все, достали…
— Ильд-Ми, дружок, — развернулся Айдо к любимому ученику, — ладно Лукка, он по большому счету в этих делах новичок. Но ты! Ты?!!
— Учитель… — откашлявшись, начал тот свою речь, — ситуация была таковой, что нам с Луккой ничего не оставалось делать, кроме как ответить на проявленную агрессию. Мы даже не успели и слова сказать, как оружие было пущено в ход.
— И обязательно надо было убивать?
— Отнюдь, я просто защищал своего напарника и самого себя, естественно.
— Вы хоть знаете, что натворили? Вы это видели? — он бросил на стол округлую железяку в виде четырехугольника с выточенным изнутри другим четырехугольником.
— Нет, — честно признался я. — А что это?
— А это, мой дорогой, не что иное, как знак тайной службы королевства Бревтон! В прошлом году троих повесили только за то, что казненные имели нахальство осыпать тайников мусором!
— Будущие казненные? В смысле те, кого потом казнили, так? — решил уточнить я непонятное.
— Именно так, дурья твоя башка. — Айдо закрыл лицо руками. — Вот что теперь делать?
— А ничего! — из ниоткуда возник Куп. — Отправим оставшихся в живых до Уилтавана, пусть сами объясняются. В конце концов, не наши же ребята первыми начали эту перепалку! Вот пусть тайники и отвечают за происшедшее!
— И ты думаешь, что королева поверит им? На слово?
— Не знаю, — нахмурил лоб эльф. — Но ведь парни особо и не виноваты. На их месте я бы действовал так же.
— Пусть так и будет, — встал Айдо. — Единственное, на что я надеюсь, что королевы сами разберутся между собой. На все воля Неба и тех, кто на нем. Дож!
— Здесь я, — подошел мой старый друг.
— Ты можешь обеспечить доставку народа хотя бы до ворот столицы?
— С легкостью, — усмехнулся гном, — скоро мимо будет проходить караван из Кинблоу. Уверен, наши возьмут с собой попутчиков, не запрашивая особой платы за проезд.
— Хорошо. Когда они будут в Уилтаване?
— Не позднее вечера.
— Пока то да се, — поскреб Айдо столешницу, — думаю, если репрессии и начнутся, то только к завтрашнему вечеру. Значит, у нас на все про все одна ночь. Ну, что ж, парни, доглатывайте еду и не забудьте попросить добавки — у нас впереди тяжелая ючь. Следующий раз, когда вы сможете спокойно поесть, будет очень нескоро. Дож, распорядись, нам нужны две, и очень хорошие, повозки!
— Хорошо, — кивнул гном. — Лукка, пойдем, поможешь.
— Как старик-то наш сегодня разошелся. Раньше он не позволял себе так глотку драть. Просто диву даешься! — покачал головой Дырявый Мешок, когда мы оказались в конюшне.
— Он еще и пить начал… — горестно вздохнул я.
— Чего-чего? — выронил вожжи Дож.
Внизу живота распирало так, что мочи терпеть больше не было. Бывший сержант «золотых» оторвал раскалывающуюся на части голову от пола и попытался сориентироваться: куда он попал?
Перед глазами все плыло, и только с какой-то там попытки он сообразил, что находится в тюрьме. Кованые решетки на окнах, охапка начинающей гнить давнишней соломы, запах испражнений и немытых тел и препротивнейший лыбящийся хмырь напротив. Тюрьмы всех королевств грани были одинаковы.
— Что, братан, — открыл щербатый рот хмырь, — сегодня не самый лучший день в твоей жизни, а?
Михаэль, перевернувшись с живота, кое-как уселся, прислонившись спиной к холодной стене.
— А какой сегодня день? — еле прохрипел он.
— Эх, дружок! Да тебе совсем, видать, худо! — расхохотался толстяк. На него сразу зашикали из полумрака камеры. — Пошли в схад, уроды! — во все горло проорал тот, — я с новеньким обчаюсь. Глядишь, сегодня мне не так скучно будет. А ежели шо, то и с вами, морды, поделюсь.
Михаэль внутренне сжался — попасть в компанию к ночному жителю. Да еще к одному из тех, кто не живет по человеческим законам. И вообще не признает никаких законов, кроме своих. Только он, и только для себя и таких же, как он.
— Ты, малой, не молчи, не бойся. С тобой же по-человечески пока разговаривают, — дышащий зубным гнильем, собеседник пододвинулся ближе.
— Пока? А что, ты можешь и по-другому?
— А то как же, милый! Морда твоя мне незнакома, имя тем более. Мож, ты подсыл залетный али просто человек невинный да достойный. Кто знает? Вот скажи, че мне с тобой делать? Руку тебе пожать али свои руки тебе на горло положить? Али просто… — он хитро подмигнул, — с тебя портки спустить да волосики с задницы повыдергивать… чтоб лишнее не цепляло. — Бандюг подсел еще ближе. — Если б ты знал, мил человек, как без бабы здесь тяжко. А так и ты жив, и я доволен… — он положил руку на колено Михаэля, — так что, милая, ска…
Договорить он не успел. Бывший солдат королевской гвардии подловил его лапищу и, резко опустив себе на колено, вывернул локоть. Ночной взвыл, изворачиваясь, но меж тем стремясь воткнуть свой кулак в чужое спокойное лицо.
— А НУ ХОРОШ!!! — подошел к ним совершенно лысый поджарый низенький мужичок. Михаэль не сразу сообразил, что у узника напрочь отрезаны нос и уши, а посреди лба красуется трезубый выжженный знак — клеймо каторжника на галерах.
— Хорош тебе, Конь, не бушуй! А ты, мил человек, отпустил бы его, а? Этот паря плохо пошутил, а ты просто не понял его. Отпусти, — в мягком голосе зазвенела сталь, — не уродуй дурачка.
По тому, как ослабла чужая рука, сержант понял, что Конь согласен на мировую. По крайней мере, пока. Михаэль, ослабив захват, ногой оттолкнул от себя грузное тело.
— Так-то лучше будет, — одобрительно кивнул безносый, — Пойдем со мной, солдатик, я тебе твое место покажу. А ты, Конь, наперед думай, на кого лезешь и зачем. И зла не держи на малого.
— Как скажешь, Череп, — с нескрываемой злобой потер уцелевший локоть Конь, — как скажешь…
Череп не спеша вышагивал между сидящих на полу, ведя за собой еле дышащего сержанта. Только сейчас Михаэль увидел, сколько народа было в камере. Люди сидели, лежали, тесно прижавшись друг к другу, кто злобно, кто жалобно смотря на него. Клейменный дошел до своего угла, выстеленного потертыми шкурами, на которых с самым скучающим видом возлежала пара здоровяков.
— Кирка, — ткнул Череп в одного, — поделишься с ним. — И, усевшись, скрестив ноги, добавил: — И дай солдатику похмелиться, а то уж он совсем плохой.
Здоровяк, ухмыльнувшись, пододвинулся, указывая на место около себя. Только Михаэль уселся, как около него возник запотевший кувшинчик.
Сержант ухватил сосуд и, даже не разбирая, что, собственно, там, приложился к нему. Живительная влага, освежая пересохшее горло, бурной струей хлынула в желудок.
Оторвав от себя опустевший кувшин, Михаэль осторожно взглянул на старшего.
— Видишь, мил человек, жить и здесь можно. Если, конечно, есть немного здесь, — вожак похлопал себя по карману, — и здесь, — он провел рукой по голове. — Отхожая там… — пальцем показал он, — иди, а то еще разорвет. Мне около себя еще только вони не хватало.
Оправившись, «золотой» вернулся на место, стараясь по дороге никому ничего не отдавить. Устроившись поудобней, он взглянул на Черепа.
— Почему ты называешь меня «солдатиком»?
— А как тебя называть? Или я таки ошибся? — усмехнулся каторжник. — Не бери в голову, приятель. В былые времена я неплохо разбирался в людях. Мне все равно, как ты назовешься. Если ты умный человек, то своего настоящего имени никогда не скажешь. И это правильно. Сегодня мне понравилось, как ты вел себя, и больше ничего. Редко кто может устоять перед… обаянием нашего жеребца. Завтра мы разойдемся своими дорогами, и неизвестно, пересекутся ли наши пути снова. А сегодня ночью, как и завтра, и до тех пор, пока мы не окажемся на свободе, ты гость мой и этих уютных стен. Итак, как нам называть тебя, человек?
— Когда я начинал свою армейскую карьеру, друзья называли меня Филином, — опустил голову Михаэль. — Это из-за того, что у меня… я… спал плохо, ну и из караулов… постоянно не вылазил…
— Бывает, — усмехнулся Череп, — чего только в этой жизни не бывает.