Покровская Ольга. Темный оборот луны

   -- А я никому не мешаю, - сказал Миша обиженно. - Хочу не выходить, и не выхожу. Нравится мне так! Спасибо родителям покойным, я наконец могу делать, что хочу. Ты сам едешь черте куда, я ж тебе ничего не говорю. Ну, езжай, езжай. Будешь там пиво из пакета пить. А шампанское - из вазочек для варенья.
   -- Почему из пакета? - спросил Виталик непонимающе.
   -- А говорят, в Америке бутылки нельзя по улицам носить. Только в пакете.
   Виталик пожал плечами.
   -- Я, знаешь ли, могу вообще без пива обойтись, - сказал он. - Я работать еду, а не на диване лежать и не задницу лизать уголовникам.
   Миша немного помолчал.
   -- Тебе здесь жениться надо, - посоветовал он. - В Америке с этим делом туго, там бабы ненормальные.
   Виталик задумчиво покивал головой, как будто вообще не слушал, что говорил ему Миша.
   -- Да это есть... - сказал он. - Ну, где ж я тебе сейчас женюсь. Да и на ком? У тебя тут народ шастает, нет подходящей кандидатуры? Вот, кстати, сейчас какая-то светленькая была в коридоре...
   -- Эта тебе не покатит, - сказал Миша авторитетно. - Она с прицепом, у нее дочке четыре года. Вот там скорее сестра при ней, та может быть - одинокая, и аспирантка вроде, там зарабатывать может, карьеру, глядишь, сделает.
   Виталик фыркнул.
   -- Это пугало огородное? Ты ее видел при свете-то?
   Миша развел руками.
   -- Нет некрасивых женщин, знаешь ли...
   -- Ну, я столько не выпью, - сказал Виталик, движением кисти отметая даже возможность такой мысли. - А в комнате я там видел, костикова... Скучную ты публику собираешь, Мишк, ей-богу. Ты бы нарезал колбасы, тебя все жаба душит, а я ж тоже есть хочу.
   Пока они в полутемноте шуршали бумагой, раздался звонок в дверь, и Сережа выскочил из комнаты, прокричав в сторону кухни: - Это ко мне, это доверенность привезли, я открою!
   Распахнув входную дверь, он замер, наткнувшись, словно на преграду, на спокойный, насмешливый и несколько наступательный взгляд неподвижно стоящей за дверью женщины. Женщина была далеко в среднем возрасте, небольшого роста, с круглым лицом и гладкой черноволосой прической, открывающей лоб. На ее плечах небрежно лежала длинная, почти до пят, норковая шуба, оставляя открытой ее коренастую фигуру в простом черном платье. На ногах были туфли, не тронутые снегопадом. Общее впечатление необычности не портили даже золотые корундовые сережки - кондовый ширпотреб советского ювелирпрома - красными огоньками горевшие в мочках ушей. Сережа сперва открыл рот от неожиданности открывшегося ему зрелища, а затем пролепетал: - Эээ... проходите, пожалуйста.
   Женщина переступила порог, весело посмотрела Сергею в лицо, потом бегло скользнула взглядом по бумаге в прозрачной пластиковой папке, которую держала в руке.
   -- Сергей Александрович? - спросила она отчетливо.
   -- Да, да, это я. Вы проходите пожалуйста, - говорил Сергей. - Вы... знаете что... вы водку пьете?
   Женщина рассмеялась, нисколько не удивившись.
   -- Пью, чего ж не пить, - сказала она и протянула ему папку, положив верхний край ему на плечо, и закончив прокурорским голосом. - Доверенность проверьте.
   -- Сейчас, - проговорил Сергей, мельком заглядывая в доверенность и тут же, судорожно поискав вокруг глазами свободное место, отложил ее на галошницу. - Вы проходите. Мы как раз сейчас машину обмываем. Знаете... за одно колесо, за второе... Не обмоешь, ездить не будет. Примета такая. Вы сами не за рулем?
   -- Нет, я с водителем, - сказала женщина равнодушно. - Он ждет.
   -- На минуту, - настаивал Сергей. - Одну рюмочку. Ездить не будет, в аварию попаду, кого винить тогда? Не шутите святыми вещами. Вас как зовут?
   Женщина продолжала спокойно стоять на месте и смотреть веселыми глазами.
   -- Людмила Павловна, - сказала она.
   -- Отлично, Людмила. Я Сергей. Да, - он суетливо махнул рукой, - вы же знаете. Проходите, водитель отдохнет пока. Он же тоже человек. Вести ему, наверное, в такую погоду трудно...
   Не дрогнув ни единым мускулом лица, женщина рассмеялась одними глазами, сделала какое-то змеиное движение изнутри шубы, и шуба плавно поползла вниз. Сергей поспешил подхватить ее и повесить на вешалку, совмещая поспешность избавления от лишней вещи и одновременно демонстрацию бережного с ней обращения, декларативно распространяемого и на вещи хозяйки. Людмила Павловна приподняла каблук, проверяя, не пачкают ли туфли, выпрямилась и, не дожидаясь подсказок, куда идти, направилась именно в ту комнату, откуда раздавался шум застолья. Сергей побежал за ней следом.
   -- Там кто-то пришел, - сказал Виталик, обращая Мишино внимание на то, что происходило за пределами полуосвещенной кухни.
   -- Там все время кто-то приходит, - сказал Миша зло, оборачиваясь на яркий прямоугольник дверного проема. - Приходят, приглашают, кого хотят. Ладно вечером еще. А то еще по утрам продолжение. Николай Васильевич тут как-то изволили сильно набраться на ночь глядя, поздно пошли, загремели в обезьянник. У нас тут срочники ходят, им все равно, кого брать. Утром звонок. Открываю, стоит на пороге Коля, рожа бурая, каменная, на меня не смотрит, молча идет мимо. Идет, идет на автомате, проходит к моему холодильнику, лезет внутрь, достает банку пива - моего пива, между прочим - открывает зубами, выпивает половину, розовеет, выдыхает и говорит: "Ну, здравствуй, Миша". Вот прямо так и открыл - зубами.
   -- Скажи спасибо, - сказал Виталик. - Ты нужен еще кому-то. (Не я, а квартира, - заметил Миша). Да ладно, квартир много, приходят-то к тебе. Я сейчас уеду, и никто ко мне по утрам не будет приходить, и банки зубами открывать не будет.
   -- Ох ты сиротинушка, - сказал Миша. - Ну не едь, кто тебе велит.
   -- Нет уж, поеду. Я тебя держу? - поинтересовался Виталик. - Иди к ребятам. Я посижу и пойду. Не съем тут у тебя ничего, батон хлеба не вынесу под полой.
   Миша ухмыльнулся, показав неровные зубы.
   -- А у меня и нет его. Да, - он нахмурился. - Ты про меня никому ничего не говорил?
   -- В каком смысле? - спросил Виталик.
   -- Нет, ну вообще: никому про меня ничего не говорил?
   -- А что про тебя скажешь? - удивился Виталик. - Ты что, резидент? Миллионер подпольный?
   -- А что-нибудь слышал от кого?
   Виталик потряс головой, как отгоняя наваждение.
   -- Да что я должен слышать, не понял? Что ты двоечник и бездельник, это и так все знают. Больше я про тебя ничего не знаю. А что ты один в квартире прописан, это твой участковый лучше меня кому надо расскажет.
   -- Ну, я серьезно! - возмущенно взвыл Миша. - Слухи какие-нибудь...
   -- Да ты кинозвезда, оказывается. Про тебя слухи распускают. Скажите. Что хоть за слухи?
   -- Ну, я серьезно!..
   -- И я серьезно. Мне просто уже интересно стало. Скажи, чем ты отличился. Про меня в жизни слухов не было.
   -- Это ты просто не слышал, - сказал Миша мрачно.
   Виталик непроизвольно подался к собеседнику и чуть нахмурился.
   -- Да? И что это про меня говорили? - спросил он озабоченно, насторожившись и замерев в какой-то чересчур аккуратной позе.
   -- Что ты с Ленкой Марковой... в девятом классе...
   Подушечками разжавшихся пальцев Виталик прошелся по столу.
   -- Это не слухи, - сказал он, завершая движение руки игривым взмахом. - Это чистая правда.
   -- Какая правда, это ты сам всем лапшу на уши вешал!..
   Какое-то время они еще сидели и препирались. Миша сердился, настаивал, но постепенно успокоился. Они еще немного поговорили, потом Виталик поднялся и пошел к выходу. Миша отправился провожать. Когда проходили мимо комнаты, выскочил большой мужчина, которого звали Костиком.
   -- Слушай, - сказал он Мише, показывая руками в глубину комнаты. - Я за этого маньяка не отвечаю. К нему приехала какая-то бабушка, привезла доверенность. Он ее напоил и увел в ту комнату. Я тут ни при чем.
   -- У тебя тут еще и оргии, - проговорил Виталик, не останавливаясь, пока Костик, виновато разводя руками, продолжал: - Поручик Ржевский фигов. Под ним кто-нибудь как-нибудь от старости помрет.
   Виталик подошел к вешалке, с удивленным уважением оттянул рукав норковой шубы, висевшей сверху, порылся, запустив руку, в ворохе курток и вытащил свой пуховик. Надел, накинул капюшон, вздрогнул, обнаружив мокрую подкладку, и видимо задумался.
   -- Можно перевернуть, - подсказал ему чей-то голос из маленькой комнатки. Обернувшись, Виталик увидел Инну, которая никуда не уходила и честно ждала, сидя на диване, как ей было велено.
   -- Не получится, кнопки с другой стороны, - сказал Виталик.
   -- Подвернуть и пристегнуть на то же место, - сказала Инна деловито. - Будет другой цвет, но зато сухо.
   -- Толково, - согласится Виталик, подняв брови и обдумав совет. - Кстати... - он поднял глаза и посмотрел на Инну пристальней.
   -- Что? - спросила Инна.
   -- Нет, ничего, - сказал Виталик. - Пойду так. Не страшно.
 
   Галя выбежала из подъезда и, по лужам, скользя, застегивая на ходу пальто, шарахаясь от собак, которых выгуливали во дворе, бросилась к Садовому кольцу, к остановке троллейбуса. Тот пришел почти что сразу, полупустой - час пик уже кончился - и неторопливо повез ее по направлению к Октябрьской площади. Галя сжимала кулаки в варежках и подпрыгивала на месте, нетерпеливо вглядываясь в черные мокрые стекла, по которым хлестало водой и снегом. На Крымском мосту троллейбус прибавил ходу. В окно Галя увидела стоящую у тротуара аварийную машину и нескольких зевак - наверное, с моста опять кого-то снимали. Оттуда все время кого-нибудь снимали. Галя посмотрела вверх, на мостовую опору, пытаясь разглядеть, что там происходит, но троллейбус уже взвыл на подъеме и пролетел мимо.
   Сразу за тоннелем она слезла и побежала к Ленинскому проспекту. Ноги уже устали бежать по снежной каше, но она торопилась. Скоро уже другой троллейбус вез ее к Ударнику, и через пятнадцать минут Галя углубилась в темный страшный лабиринт переулков в районе Софийской набережной. В руке она сжимала свое оружие - вынутый из сумки пульверизатор с уксусной эссенцией, которую надлежало при случае брызнуть в глаза нападающему.
   Железные ворота были закрыты, калитка тоже. Галя заколотила по кнопке звонка. В динамике что-то хрустнуло и затрещало.
   -- Кто? - спросил сердитый женский голос.
   -- Ирина Всеволодовна! - закричала Галя, испуганно оглядываясь на черную свинцовую улицу с черными, кое-где высаженными, окнами домов. - Это я! Аркадий в серверной. Откройте!
   Замок пискнул, Галя влетела в калитку, пробежала, спотыкаясь, по заваленному давнишними сугробами двору и стала подниматься по узкой, полувинтовой лестнице на второй, верхний этаж небольшого здания. Наверху, у дверей комнатки с настольной лампой, ее встретила пожилая дежурная Ирина Всеволодовна с вопросительным выражением на лице.
   -- Что? - спросила она вполголоса, хихикнув, как хихикает проштрафившийся, в надежде, что его простят и сведут в шутку его проступок. - Опять?
   -- Опять, - подтвердила Галя, запыхавшись. - Я вам звоню, а вас нет... Пришлось бежать. Вам-то он не звонил?
   -- А я выходила кошек гонять, - сказала Ирина Всеволодовна. - Снова слышу, по крышам бегают, я думаю, не дай бог опять, как в прошлый раз, свалятся Николаю Викторовичу на его лимузин, и сигнализация будет орать, как в прошлый раз...
   -- Пойдемте, - сказала Галя, и они пошли по кривому узкому коридору с горбатым, скрипящим под ногами паркетом.
   -- Так это он стучит-то, - говорила по дороге Ирина Всеволодовна. - А я думаю, чего там стучит? Думала, бомжи где-то по соседству опять поселились...
   -- Прям хоть выкидывай этот чертов диван, - пожаловалась Галя, отдуваясь. - С тех пор, как его в серверную принесли, все не слава богу. А я сегодня в гостях, так мне еще туда успеть надо, и домой, чтобы Насте сказку на ночь прочитать... И это обязательно, она же не заснет...
   -- Ну, пока он сервер не сломает, никто не почешется, - сказала Ирина Всеволодовна. Ирина Всеволодовна, как бывший программист оборонного завода, могла говорить о серверах авторитетно. - А Саня тоже с ним?
   -- Наверное, - сказала Галя, на ходу роясь в сумке и вынимая ключи. - Если только один пить не начал.
   -- Ему недалеко, - сказала Ирина Всеволодовна.
   Мерный стук, сначала еле слышный, по мере того, как они шли по коридору и заворачивали за угол, становился громче.
   -- Сейчас, сейчас! - крикнула Галя и повернула ключ в замке. Дверь открылась. За ней стоял генеральный директор с закрытыми глазами и вяло и монотонно стучал кулаком - теперь уже о пространство. Из открытой двери вырвался наружу спертый воздух, и сильно потянуло перегаром.
   -- Аркадий Петрович, - сказала Ирина Всеволодовна. - Очнись, мы здесь.
   Аркадий Петрович приоткрыл один глаз и взвыл.
   -- Сууки... - протянул он тоскливо. - Уволю всех!.. - и он принялся ругаться.
   -- Ооо... - протянула Галя разочарованно (благодарности за ее марш-бросок ждать не приходилось), махнула рукой и, развернувшись, пошла прочь. Ирина Всеволодовна осталась увещать.
   -- Ты в себя приди, Аркадий Петрович, - говорила она. - И не стыдно тебе? Сервер сломаешь, ксерокс сломаешь, они дорогие, что тебе Николай Викторович скажет?
   -- Скажет... - тянул Аркадий Петрович. - Пусть другого дурака найдет, который ему такие подписи поставит, ксерокс это тьфу...
   -- Дураков у нас хватает, - сказала Галя негромко, себе под нос. Она дошла до комнатки Ирины Всеволодовны, зашла и устало опустилась на стул, расстегивая пальто. Ирина Всеволодовна подошла минут через пять и стала в дверях.
   -- Лучше б даже не выпускали, - сказала она. - Ну, куда их тут теперь девать?
   -- Да ведь правда сломают, потом отвечай, - сказала Галя. - Или хуже того, нагадят на оборудование. Вы их в приемной положите.
   -- Положишь их, - сказала Ирина Всеволодовна. - Они ж теперь до утра не угомонятся. Осточертеет это все скоро Николаю Викторовичу, я чувствую. Что он сук под собой рубит?
   -- Он, говорят, был нормальный, - объяснила Галя. - Но с тех пор, как просидел месяц в тюрьме города Калуги, немного умом двинулся. Во-первых, запивает периодически, во-вторых, мечтает объявить наркотики легальными, и сделать на них состояние... Что-то ему там насоветовали, видно.
   -- Мало кто где сидел, это ж не повод, - не согласилась Ирина Всеволодовна. - Устала?
   -- Устала, - кивнула Галя. - Сейчас, отдышусь...
   -- Так может, чаю попьешь?.. - Ирина Всеволодовна наклонилась было к старенькому электрическому чайнику, стоящему на полу, но тут за ее спиной возникло видение: Аркадий Петрович в дубленке, нетвердым шагом, волок на спине повара Саню, и оба таким образом приближались к выходу, рискуя вот-вот свалиться в крутой провал лестницы. Ирина Всеволодовна ахнула и встала у них на пути, раскинув руки.
   -- Куда? - закричала она. - Куда пошел? (Мы к Ударнику сходим... - пробубнил Аркадий Петрович). А Саню куда понес? Ты хоть Саню положи! (А, Саню... - удивленно протянул Аркадий Петрович, подумал минуту и положил Саню на пол. Саня дрыгнул ногой и повернулся на бок.) Что ж на пол-то живого человека? Отнеси Саню в приемную! Слышишь, чего говорю? Отнеси Саню! Как не стыдно, как не стыдно...
   Аркадий Петрович потянул было Саню за руку (Саня дрыгнул рукой) и почему-то отказался от намерения нести Саню куда бы то ни было.
   -- Я сейчас быстро... - пробормотал он. - К Ударнику схожу и вернусь...
   -- Не пущу, - решительно сказала Ирина Всеволодовна.
   -- Уволю! - завопил Аркадий Петрович. - С дорроги...
   -- Увольняй. Ты в сугробе замерзнешь, или по башке тебя треснут, а я виновата буду. (Я сам тресну... - возразил Аркадий Петрович.) Я о тебе ж забочусь, а ты уволю. Стыдно! Давай знаешь, как с тобой договоримся: скажешь, как меня зовут - пущу. Договорились?
   -- Угу, - Аркадий Петрович неуверенно кивнул головой, чувствуя подвох.
   -- Ну, вот и хорошо. Как меня зовут, ну-ка.
   Аркадий Петрович помолчал, собираясь с силами.
   -- И-ри-на Всел.. всев... дов... влав...
   -- Не получается?
   -- Нет, - сознался Аркадий Петрович.
   -- Вот видишь, уговор дороже денег. Давай-ка, Саню неси. Что ж он у тебя на голом полу лежит. Разве так делают?
   Аркадий Петрович послушно повернулся и поволок Саню вглубь по коридору, бормоча под нос: тебя ж и стрезва не скажешь... всев... лов... тьфу!.. вот папаша с мамашей обидели... Остался пришедший вместе с ними запах, который никак не мог рассеяться.
   -- Справитесь вы с ними? - сказала Галя, вздохнув. Ирина Всеволодовна усмехнулась.
   -- Не привыкать, - сказала она бодро. - Он же тихий. Вот у нас военпреды, бывало... мужики крепкие, офицеры... как напьются, так держись. А этот что? Сам себя больше боится. Будут блевать, так Нина завтра помоет. Иди к ребенку, не волнуйся.
   -- К ребенку... - пробормотала Галя. - Тут так просто не получится. Тут сперва к одному ребенку, потом к другому...
   Попрощавшись, она вышла на улицу и попыталась быстро идти к мосту, но особенно быстро не получалось из-за усталости. Снежный буран понемногу стихал, становилось яснее, спокойнее, провода и деревья в сквере были очерчены мокрым блестящим контуром. Вздыхая и обреченно глядя на часы, Галя проделала всю обратную дорогу, сначала в одном неторопливом троллейбусе, потом в другом. Переходя Октябрьскую площадь, она провалилась в лужу и промочила ногу (сапог никуда не годился). После Парка Культуры в троллейбусе остались кроме нее только двое пьяных на переднем сидении. Один еще кое-как держался. Второй отключился, и его голова моталась в такт троллейбусным рывкам из стороны в сторону; время от времени он вздрагивал, очухивался и кричал:
   - Шеф! Только не в Зюзино! Толь-ко не в Ззюзино...- первый толкал его, и тот затихал. На Парке Культуры оба поднялись, шатаясь и едва и не падая, и вышли. Один застрял в дверях, так что водитель раздраженно рявкнул в микрофон: "В чем дело, уважаемые? Закрываю!" Галя боялась, что будет пробка у Зубовской, но там было безлюдно, светились только карамельные огни на кремовых стенах домов. Преодолев бегом пустынный подземный переход (чтобы никто не напал), она свернула во двор, из которого ушла час назад. У самого подъезда проход заслонял огромный антрацитовый Вольво - темный и без признаков жизни. Галя вдруг испуганно остановилась. Она со дня еще пребывала под впечатлением от обещания загадочной Милены найти ее, Галю, безо всякого на то Галиного содействия. Машина выглядела так страшно, и так нарочито заслоняла Галину (и не только Галину, впрочем, но ей это не пришло в голову) дорогу, что сердце у нее екнуло и она попятилась в арку. Нет... - сумбурно пролетало в голове. - Как же так сразу... Я еще не готова... Нет...
   Тут дверь подъезда открылась, хлопнула, вышла женщина в длинной шубе с капюшоном на голове, попробовала ручку дверцы (заперто) и постучала в окно. Вольво разом осветился изнутри неярким светом черно-белого телевизора, обнаружив присутствие водителя (лужковская кепка с козырьком, пухлая фигура, профиль как у Дениса Давыдова - носик пуговкой и усы. Гале представилось, что наверное, и щеки у него румяные). Женщина открыла дверь, скользнула на сидение, откинулась на подголовник и повернулась к водителю, а водитель повернулся к ней. Несколько секунд они пребывали в полной неподвижности (Гале было не видно, но по каким-то самодостаточным позам полнейшей отделенности от остального мира она могла заключить и даже поклясться, что эти двое не сказали друг другу ни слова). Потом водитель отвел взгляд, завел мотор, и Вольво бесшумно двинулся, как по твердой дороге, по мокрым сугробам к выезду со двора. Галя облегченно выдохнула и посмеялась про себя. Как же, - подумалось ей. - Принцесса за собой приехала на белом коне. Губы в трубочку сверни, а то раскатала... Усталое лицо женщины проплыло мимо нее (водитель одной рукой переключал радио), и машина вывалилась через бортик тротуара на Садовое кольцо.
   Галя поднялась по лестнице и позвонила в ту дверь, из которой вышла час назад. В ответ на ее звонок послышалось некое оживление, какие-то возгласы и со словами "забыла что-то" дверь открыл Сережа.
   -- А, это ты, - сказал он несколько разочарованно и отвернулся в сторону комнаты. Галя обратила внимание на золотую цепь у него на запястье - то ли ее раньше не было, то ли ей она на глаза не попадалась. Галя хотела уже было пошутить на тему стремления в новорусскую популяцию населения, но Сергей уже был на расстоянии и говорил: будет звонить - ты не знаешь, где меня искать, понял, Мишк? И вообще, ты не знаешь, кто я такой. А то понравится, пристанет, знаю я этих охотниц за молоденькими...
   Галя заглянула в комнатку. Инна дисциплинированно, поджав ноги, сидела на том месте, где ее оставили.
   -- Ну что? - спросила она без особенного интереса.
   -- Ничего, выпустила, - проговорила Галя, расстегивая сапоги. - Сейчас пойдем. Я домой черт знает когда попаду... А где... - она разочарованно посмотрела вглубь коридора. - Подожди, я сейчас.
   -- Она отбросила сапоги и ушла кого-то искать - в тапках, пальто и шапке. Инна послушно поднялась, взяла с собой пакет с костюмом и стала искать на вешалке, под грудой чужих курток, свои антикварные одеяния. Краем уха она слышала, как Галя кого-то упрашивала - кажется, хозяина дома. О чем именно шла речь, не было слышно, так как в дальней комнате шумели: - А ты что, не попадал в аварии? - Скажешь тоже! Это я не попадал в аварии? - Что, попадал? - Еще как! В первый раз я ударил мента. Кстати, приличный мент попался, даже денег не взял. - Это не мент был. - А кто? - Бандит переодетый, на дело ехал. Ну, может и не бандит, но только никак не мент. - И, наконец, вылетела оживленная, розовая Галя, пряча в карман какой-то клочок бумаги.
   -- Все, пошли, - сказала она весело.
 
   Через несколько дней Инна приехала на Остоженку, в переулок, к небольшому зданию, заваленному коричневыми от застарелой грязи сугробами почти до окон первого этажа. К тому времени снова ударил мороз, и было холодно. Войдя на первый этаж, Инна сняла мамино пальто, вывернула подкладкой наружу, маскируя его вид, и засунув под мышку, зашла в лифт. На ней были красный полиэтиленовый костюм, черные колготки, черная водолазка и ярко-желтый Галин платок на шее. Волосы ее были пострижены (стригли, видимо, дома, а может и она сама, потому что пряди лежали довольно неровными клоками) и покрашены в черный цвет. Чувствовала она себя в этом новом образе чрезвычайно неловко, держалась скованно и смотрела по-прежнему исподлобья.
   На площадке третьего этажа скучал на столом квадратный детина в синей форме цвета халата мастера дяди Васи, с непонятными нашивками. При виде постороннего детина принял умеренно угрожающий вид, который, правда, не произвел на Инну впечатления. Ей не особенно хотелось, чтобы ее пустили, и она была бы даже рада лишнему препятствию, чтобы иметь возможность с чистой совестью развернуться и уйти.
   -- Извините, - сказала она. - Мне к Вадиму Александровичу.
   -- Пропуск есть? - осведомился детина, двигая мускулами.
   -- Не знаю, - сказала Инна. - Я новый сотрудник.
   Детина задумался.
   -- Пропуска нет, - сказал он, переворошив для вида какую-то замызганную тетрадку. - Не заказывали.
   Инна пожала плечами.
   -- Мне сказали сегодня с утра приступать к работе, - раздраженно сказала она, пожав плечами и сделав движение, будто собиралась уходить.
   -- А вы новый сотрудник? - спросил детина, как будто не слышал этого две минуты назад.
   -- Вроде бы, - сказала Инна.
   Детина еще подумал.
   -- Ну, вы пойдите сами спросите, - сказал он, указывая на стеклянную дверь за своей спиной. - Прямо по коридору, комната тридцать пять.
   -- Спасибо, - сказала Инна разочарованно, что ей не дали улизнуть.
   Она прошла через стеклянную дверь в отремонтированный светлый коридор. Дверь в тридцать пятую комнату была открыта. - Хорошо в Таиланде, - доносилось оттуда. - Тепло, море... Люди только дикие. И японцев много... - Инна нерешительно остановилась на пороге. Напротив сидела за компьютером и барабанила по клавиатуре молодая очень сильно загорелая девушка с остреньким лисьим лицом. Она как елка была увешана золотыми цепочками - штуки три висели у нее на шее, и по несколько на руках. У стены, на кожаном свином диванчике помещался, обнимая портфель, приятного вида человек лет пятидесяти в ярко-зеленом пиджаке, с седым, поднятым дыбом аккуратным ежиком на голове. Пахло какой-то парфюмерией, но непонятно от кого. Инна попятилась было в коридор, но оба уже посмотрели на нее, и мужчина в зеленом пиджаке кивнул, изобразив предупредительную улыбку.
   -- Вы к кому? - спросила девушка подозрительно.
   -- К Вадиму Александровичу, - ответила Инна.
   -- По какому вопросу? - спросила девушка, окинув Инну мимолетным взглядом, раздражив при этом тем, что взгляд, несмотря на мимолетность, был абсолютно исчерпывающ, с головы до ног, и достаточен для составления определенного мнения об Инне на вековечные времена.
   -- Я новый сотрудник, - сказала Инна.
   -- Ааа... - протянула девушка многозначительно, а мужчина в зеленом пиджаке, еще раз улыбнувшись Инне, понимающе вздохнул и спросил у девушки: - Это вместо Павла, да?
   Видимо, он претендовал на хорошее знание окружающей обстановки.
   -- Присядьте, - сказала девушка, указав на место рядом с зеленым пиджаком, и сняла трубку. - Вадим Александрович. Новая сотрудница пришла. Да. И, - извиняющимся голосом, как будто напоминая шефу, о чем он забыл, - вас Комаров ждет.
   Не успела она повесить трубку, как боковая дверь рывком распахнулась, и выскочил человек лет тридцати в сером с отливом костюме и красивом узорчатом галстуке. Зеленый пиджак тут же подпрыгнул и вытянулся по стойке смирно.
   -- Приветствую, - бодро сказал серый костюм (его и звали Вадимом Александровичем) и энергично потряс зеленому руку. - Прошу! Надя, чаю сделай. (Надя включила где-то кнопку импортного чайника, и тот зашумел). Или, может, чего покрепче? Кофе с коньяком хочешь? - последнее обращение было уже вглубь кабинета, куда охотно проследовал зеленый пиджак.