-- Я же не новый русский, - сказала Людмила Павловна с той же, что у него, еле заметной иронией в голосе. - Я русский очень уже старый. У меня и есть-то может меньше, чем у тебя. Все так... декорация одна. У тебя вон хоть родители живы.
   Виталик взялся за вилку, чтобы не отвечать.
   -- Звонила тут маме, - продолжала Людмила Павловна, усаживаясь напротив на табуретку и массивно облокачиваясь на стол. - Не рассказывала она?
   -- Нет, - сказал Виталик удивленно. - Не рассказывала.
   Он мимолетом поднял на нее глаза и снова уткнул их в тарелку. Людмила Павловна улыбнулась.
   -- И о чем говорили? - спросил Виталик.
   Людмила Павловна разгладила бархатистую ткань на коленке.
   -- О своем, - проговорила она. - Мало ли о чем нам есть поговорить? Есть о чем... - она вздохнула. - Ты чего-то любопытный стал? Вопросы задаешь...
   Виталик уткнулся еще глубже в тарелку.
   -- Обложили со всех сторон... - пробормотал он вполголоса.
   Людмила Павловна усмехнулась и, полуобернувшись назад, к плите, плавно поправила сковородку, установив ее точно по центру газовой конфорки.
   -- Кому ты нужен, - сказала она. - Обкладывать тебя. На себя-то посмотри.
   Виталик жевал и накалывал макаронины на вилку одну за другой. Потом, не доев, он положил ее на край тарелки и нервно провел рукой по лицу.
   -- У тебя выпить есть? - спросил он.
   -- Есть, чего ж не быть, - ответила Людмила Павловна охотно и полезла в кухонную полку. - Замерз, что ли?
   Она достала хрустальную стопочку и поставила перед ним на стол.
   -- Не замерз, - сказал Виталик устало. - Может, просто выпить с тобой хочу. На брудершафт...
   -- Ааа, - сказала Людмила Павловна глубокомысленно.
   Она поставила вторую стопку рядом с первой и вышла. Вернулась из комнаты с пузатой коричневой бутылкой "Бейлиса" и свернула крышку.
   -- Что ты делаешь, - сказал Виталик изумленно. - Что я, старшеклассница, что ли? Что, кроме этого нет ничего?
   -- Аристократ нашелся! - воскликнула Людмила Павловна со смешком. - Весь мир пьет, и радуется, а ему плохо. Знаешь, какая вкуснятина! Ты сам-то что пьешь? Водку самопальную из ларька? Уж извини, этого не держу, - она попыталась разлить ликер, но Виталик, горестно махнув рукой, отнял у нее бутылку, пробормотав "отдай уж..." и разлил сам.
   -- Может, я хочу, - проговорила она, садясь, - чтоб ты был сладкий и липкий.
   Виталик тяжело вздохнул.
   -- Я уже давно жесткий и несъедобный, - сказал он. - Твое здоровье.
   Выпив, он неприятно поморщился и снова взялся за вилку. Людмила Павловна наблюдала за ним.
   -- Господи, всегда от Витьки такой измочаленный, - проговорила она. - Ты от него и из соседнего подъезда точно такой приходил... Где он обретается, беспокойная душа?
   -- Не скажу, - ответил Виталик мрачно.
   Людмила Павловна издевательски хмыкнула, всем своим видом показывая, что ее знания настолько велики, что глупо скрывать подобную мелочь.
   -- Ох, да, забыла! Ну, храни, храни...
   Виталик помолчал как бы в знак того, что действительно хранит.
   -- У Витьки все в порядке, - протянул он. - Даже не переменился... Только вместо Высоцкого и "Машины времени" слушает Шевчука и группу "Любэ". .. А так все такой же...
   Он оглянулся по сторонам, словно ища чьего-то присутствия.
   -- Твой-то тебя не ревнует? - спросил он.
   -- Который? - спокойно сказала Людмила Павловна.
   Виталик снова вздохнул.
   -- Господи, - сказал он. - Я и забыл, что тебя лучше ни о чем не спрашивать. Только наступи, сразу куда-нибудь вляпаешься...
   -- Да никто меня не ревнует, - сказала Людмила Павловна, разглаживая халат на колене. - Меня вообще никто не ревнует. Никогда, - последнее слово она подтвердила легким хлопком ладони.
   -- Неправда, - сказал Виталик задумчиво. - Я ревновал...
   Людмила Павловна рассмеялась и махнула на него рукой.
   -- Врешь ты все. Что это за ревность, коли я даже не замечала.
   -- Я к дяде Васе ревновал, - сказал Виталик. - По глупости... Не показывать же.
   -- Да уж действительно по малолетству, - сказала Людмила Павловна и посерьезнела. - К мужьям и женам не ревнуют, - проговорила она, поглядев прямо на Виталика.
   -- Да, - согласился Виталик и повторил за ней. - К мужьям и женам не ревнуют...
   -- А ты-то, - Людмила Павловна издалека уставила указующий палец на Виталикову руку. - На память по своей, что ли, кольцо носишь?
   Виталик усмехнулся.
   -- Второй раз подряд меня об этом спрашивают. Да ломает меня его снимать. Я привык. Очень удобно. Никаких истерик, лишних претензий, посягательств на свободу...
   -- А что, - спросила Людмила Павловна иронически. - Много посягают?
   -- Не много, - сказал Виталик. - Но бывает...
   -- Зараза ты, - сказала Людмила Павловна равнодушно. - Заразой был, заразой и остался. Хотя... я и сама не люблю ничего менять.
   Виталик, наконец, оторвавшись от тарелки, поднял на нее глаза.
   -- И в спальне, - спросил он. - Ты тоже ничего не меняла? Там по-прежнему весь пол в матрасах и ничего кроме шкафа нет?
   Он уставился на нее, вертя вилку в руке, и Людмила Павловна ответила ему таким же взглядом, уперев руки в черный бархат халата.
   -- Ты ешь пока, - сказала она. - Там увидишь.
 
   Через несколько дней на фирме случился второй взрыв - на этот раз под машиной Вадима Александровича, которой оторвало бампер, и которую пришлось сдать в дорогой ремонт (где обнаружили, что дно совсем прогнило от соли, и работа затянется). В тот же день Надя объявила, что всем сотрудникам надлежит сидеть по домам, и на работу не ходить. Инне в тот день все равно нужно было ехать в центр - она хотела поздравить Галю с днем рождения. Сперва ее мама, благодарная Гале за устройство дочери, приготовила ей подарок - несколько мотков шерсти и куклу для Насти, но когда на новом месте, сперва казавшемся таким привлекательным, стали происходить страшные вещи, мамин энтузиазм несколько приутих. Но подарок все равно уже был приготовлен, и Инна настояла, что должна его преподнести, не дожидаясь оказии - в тот самый день, какой нужно.
   Тем не менее, сперва она поехала не к Гале, а на работу.
   На этаже была тишина. Было довольно холодно от отсутствия людей и бездействия электрообогревателей - старом здании штатное отопление работало не слишком эффективно. Без деловой активности светло-серые стены, цвета снятого молока, казались особенно безжизненными, и черные дверные проемы - чередой - усиливали неприятное впечатление. Инна осторожно заглянула в приемную. Надин стол был абсолютно пуст, на нем стояла прозрачная стеклянная ваза, а за столом сидел незнакомый охранник - без формы, в джинсовой рубашке. Дверь в кабинет была распахнута, и оттуда слышался голос Вадима Александровича.
   -- ...я вижу, - говорил он. - Но в этом во всем нету логики, понимаешь? Обычно всегда все побудительные причины видны, они на поверхности, да? Сделал какое-то действие - получай противодействие...
   -- Тело, выпертое в воду, - продекламировал в ответ незнакомый голос. - Выпирает на свободу. Оно прется оттуды весом выпертой воды...
   Охранник, подозрительно глядя на Инну, усмехнулся одним уголком рта.
   -- А тут же логики нет! - продолжал голос Вадима Александровича, не заметившего стихотворной реплики. - А у кого у нас еще нет логики? Это или маньяк, чего я не допускаю... Маньяк сейчас в нашем бизнесе и шагу не сделает, да? Или государство. Вот чего я и боюсь. Оно у нас как обезьяна с гранатой, никогда не знаешь, что в следующий момент будет. Но зачем?.. Вот это я...
   -- К кому? - произнес охранник угрюмо, сверля Инну глазами. Вадим Александрович оборвал фразу на полуслове и выглянул из кабинета. Он сменил костюм с отливом на темную водолазку.
   -- Ты чего? - спросил он, не здороваясь, увидев Инну. - Сегодня не работаем. Что, Надя не предупреждала?.. Иди домой!
   -- Она предупреждала, - поспешно пробормотала Инна, стремясь выгородить невиновного. - Я просто...
   -- Забыла чего? - сказал Вадим Александрович резко. - Давай быстро, забирай и уходи.
   -- Нет, я... - проговорила Инна и поежилась. - Мне страшно дома сидеть...
   Вадим Александрович резко выдохнул.
   -- Ей страшно, - сказал он и крикнул невидимому собеседнику вглубь кабинета. - А что тогда про меня говорить? - он снова повернулся к Инне. - Тебе-то чего страшно? Да еще дома?
   -- Не знаю... - пробормотала Инна. - Говорят, могут приехать... забрать... - она осеклась и жалобно посмотрела на Вадима Александровича.
   Охранник перевел любопытный взгляд на своего шефа и усмехнулся двумя уголками рта.
   -- Кто? - заорал Вадим Александрович. - Ты тут даже не работаешь! Ты еще не оформлена! Твоих документов тут нет, какие к тебе вопросы? В гости зашла, и больше ничего... Кстати, - он постучал пальцем по столу. - Трудовую книжку потом принесешь, не забудь. Когда вся эта бодяга закончится. Иди давай. До свиданья.
   Он сделал движение корпусом, собираясь повернуться к Инне спиной.
   -- Извините, - проговорила Инна. - Я хотела вам еще сказать...
   -- Ну? - проговорил Вадим Александрович нетерпеливо, останавливая в зародыше вращательное намерение.
   -- Я... - сказала Инна и покосилась на охранника.
   -- Игорь, - велел Вадим Александрович. - Пойди на внешний пост.
   Охранник крякнул, не торопясь, с китовой грацией поднялся, вылез из-за стола и проследовал мимо Инны в коридор. Дорогой он занял собой весь дверной проем, и Инне пришлось отскочить в сторону, чтобы он не снес ее.
   -- Садись, - Вадим Александрович показал рукой на диван. - Ну?
   Инна присела и снова поежилась.
   -- Я... - она понизила голос, чтобы ее не слышали в кабинете. - Вы мне нравитесь, - выдавила она.
   -- Так, - сказал Вадим Александрович нетерпеливо. - Ну-ну?
   Он явно счел это заявление прелюдией к какому-то важному сообщению и ждал, в чем оно будет заключаться.
   -- Вы мне очень нравитесь, - пролепетала Инна с отчаянием.
   Последовала пауза. Потом Вадим Александрович вздохнул, сделал шаг в сторону, грохнул дверью в кабинет, сел на Надин стол и поковырял ногтем в зубе.
   -- Ну, - сказал он, глядя на Инну. - И что мы будем делать? Что ты от меня-то хочешь?
   -- Не знаю... - выдавила Инна, готовая провалиться сквозь землю.
   -- У меня семья есть, ты знаешь? - проговорил Вадим Александрович.
   Инна, не поднимая глаз, помотала головой. Она действительно не представляла, что у Вадима Александровича зачем-то может быть семья.
   -- А у тебя есть какой-нибудь друг близкий, знакомый? - спросил Вадим Александрович.
   Инна снова помотала головой.
   -- Нет... - пролепетала она.
   Вадим Александрович присел рядом на диван и похлопал ее по руке, лежащей на коленях.
   -- Ничего, - сказал он. - Все будет хорошо. Ты, главное, успокойся. Успокоишься?
   -- Угу... - проговорила Инна.
   -- Ну вот, успокойся, подумай... отдохни. Благо, время есть. Все будет хорошо. Главное - не волноваться. У меня тоже видишь какие вещи происходят, и то я не волнуюсь. Не будешь волноваться?
   -- Нет... - проговорила Инна, не понимая, чего от нее хотят.
   -- Водички выпьешь?
   -- Нет... - выдавила Инна. - Я не... Мне не надо...
   -- Вот и хорошо, - он снова похлопал ее по руке. - Давай, иди. Иди, иди. Не надо здесь находиться. Игоря позови там обратно, - он вскочил, исчез в кабинете и снова хлопнул дверью - на этот раз с другой стороны.
   У Инны все оборвалось внутри. Она чувствовала, как горят у нее лицо и руки. Она уронила на пол выскользнувшее пальто, рассеянно подобрала - сейчас она, как никогда, чувствовала себя никому не нужной уродиной, и пальто ей лишний раз об этом напомнило - набросила его на плечи и, пряча лицо, хотя никто не мог ее видеть, пошла к выходу. На улице она обнаружила, что ее всю трясет, и что слезы ползут у нее по щекам. Совершенно замороженный троллейбус, с отогретыми пятачками на стеклах и торчащими в них любопытными глазами проехал мимо. Будущего не было. Она понимала это, и все же постаралась взять себя в руки. Вспомнила, что мама просила ее купить газету с программой, подошла к киоску, постояла немного, успокаиваясь, и по привычке ковыряя ногой снег в поисках монеток. Потом нагнулась к окошечку и почувствовала, как вздрогнула киоскерша, услышав ее убитый голос. За стеклом большими буквами красовался газетный заголовок "Конец света наступит в марте", но Инна даже не обратила внимания на предсказание грядущей катастрофы. Она отошла с газетой в сторону, и тут же продавщица у ларька, приняв ее остановку за внимание к своему товару, предложила: "Женщина, возьмите грибы жарить". Инна шарахнулась в сторону, и ей подумалось, что ей не для кого жарить грибы, и никогда не будет уже того человека, для которого она могла бы жарить грибы.
   В мозгу все повторялся и повторялся, назойливо, как заевшая пластинка, недавний разговор. Инна болезненно поморщилась, вошла в метро и сунула нос в газету. В глаза бросилась какая-то очередная сплетня не то об актере, не то о певце - Инна не знала, кто это такой. Ей пришло в голову, что о ней никогда, никогда и никто не будет сплетничать, и она захлопнула газету. Ехать до встречи с Галей ей было недалеко, но так как считалось, что она едет из дома, то и свидание пришлось назначить на собственной ветке, а туда пришлось переправляться через две пересадочные станции. На эскалаторе несколько мальчишек, чуть выше ее, пускали вниз по желобу мелкие монетки, и Инна подумала, что у нее никогда не будет детей. На пересадке неподвижно стоял внушительный представитель церкви, в рясе, в накинутой поверх рясы кожанке, с ящиком на шее, и равнодушно изучал ногти, поднеся их к глазам, и, глядя на его красивое уверенное лицо, Инна подумала, что ее, наверное, даже в монастырь не возьмут. На другом эскалаторе женщина с расплывшимся лицом, в белом берете, игриво махала кому-то на прощание полусогнутыми пальчиками, и Инна раздраженно подумала, что ей некому игриво махать. Она вышла на Площадь Революции, из-за ее спины вышли двое, один со скрипкой, другой с гитарой. Оба вошли в открытые двери вагона, грянули что-то разухабистое, двери закрылись, и поезд двинулся, разгоняясь и унося отголосок мелодии. Тут Инна увидела Галю. Та стояла на середине пустой станции, у металлической девушки с курами, опустив плечи, и задумчиво разглядывала лестницу, уводящую вниз. Инне пришло в голову, что все-таки имениннице не стоит в такой день знать об Инниных проблемах, и она постаралась исказить свое лицо в подобии улыбки.
   -- А, - сказала Галя меланхолично, в ответ на ее приветствие. - Здравствуй.
   Она явно не замечала Инниного состояния - видимо, ей самой было не слишком весело, хотя на щеках блуждал неверный румянец от выпитого.
   -- Поздравляю, - сказала Инна, вручая пакет.
   -- Да, - пробормотала Галя. - Спасибо...
   Она заглянула внутрь, и лицо ее прояснилось.
   -- Ооо... - восхищенно проговорила она, округляя губы характерным для нее колечком. - Я как раз Насте хотела вязать свитер... тут много, можно и шапочку, и на шарф хватит... спасибо, - она стала сворачивать пакет. - Вот хорошие люди всегда что-нибудь полезное подарят, - проговорила она с чувством и свернула пакет с намерением засунуть его в сумку.
   -- А что тебе на работе подарили? - спросила Инна.
   -- А, - Галя махнула рукой, но все-таки достала из сумки зеленоватую коробочку. - Вот... ну вообще-то они ничего... девчонки постарались.
   -- Это что? - поинтересовалась Инна, так как ничего не понимала в такого рода коробочках.
   -- Духи, - пояснила Галя.
   -- Французские? - спросила Инна с уважением. Ей пришло в голову, что многие ее беды происходят от того, что она ничего не понимает ни в духах, ни вообще в этих загадочных дамских коробочках. Она старательно понюхала упаковку, но запаха не почувствовала. Галя там временем, заталкивая пакет в сумку, вытащила что-то яркое, оказавшееся шелковым платком.
   -- Не то, что некоторые, - проговорила она дрожащим голосом. - Нужна мне эта тряпка... Я ее сейчас... - и она, сделав движение в сторону и вверх, попыталась повязать платок на могучую шею девушки с курами, но тут испуганная Инна повисла у нее на руках. Ей уже панически виделось, как к ним спешат милиционеры.
   -- Ты что, ну ты что, - заговорила она, вернув Галю на предыдущую позицию. - Чего ты хулиганишь, нас сейчас заберут... И вообще, смотри, какая вещь славная, - она разгладила платок на руке, сама удивившись, насколько приятна руке его струящаяся прохладная поверхность. - Пригодится потом. Убери, мало ли...
   Галя мрачно смяла платок в горсти, засунула в сумку и задернула молнию.
   -- Это кто тебе подарил? - спросила Инна.
   -- Козлы, - пояснила Галя, глядя в сторону. - Сборище козлов.
   Она потрясла головой, словно приходя в себя.
   -- Ладно, - проговорила она и вдруг улыбнулась. - Нечего об этом думать. Пойдем, - она потянула Инну за руку. - Пойдем в ЦУМ, съедим мороженого, что ли... День рождения, как-никак. Надеюсь, там сейчас не холодно...
   Она повела Инну на эскалатор, в сторону Театральной площади.
   -- Как тебе сейчас, - сказала она. - Не работаете?
   -- Дома сижу, - сказала Инна. - Даже не знаю, что делать.
   Ей опять вспомнилась сегодняшняя сцена, и она неприятно поморщилась.
   -- В таких случаях зарплату продолжают платить, - утешила ее Галя. - Это же их проблемы в конце концов, они сами их решать и должны.
   -- Кого "их"? - спросила Инна.
   -- Ну, начальства, кого еще.
   -- Ааа... - проговорила Инна. - А что, такое часто бывает?
   -- Нет, - Галя покачала головой. - Такого никогда не было. Один раз было, когда налоговая серьезно наехала, тоже несколько дней все по домам сидели, а они там сами расплачивались... То есть для Вадима, конечно, все эти наезды не новость, но они обычно все там сами решали... а чтоб так реагировали, это впервые.
   -- Страшно, - выдавила Инна, поежившись.
   -- А, чего страшно, - сказала Галя. - Ты-то при чем? Тебе главное рядом не случиться, если что, так тебя и так домой отпустили. Чего страшно? А за Вадима - так ты не страшись, он, если что, за границу, и только его ищи. У него в Вене квартира... в Чехии тоже вроде что-то есть... не знаю, ну тут меньше знаешь, лучше спишь. Так что ты за них не волнуйся. Они не пропадут, эти ребята. Они-то в последнюю очередь...
   Они плавно ползли вверх вместе с эскалатором, и Инне вдруг пришло в голову, что она, скорее всего, знает, откуда взялся шелковый платок, потому что пару дней назад она слышала, как ее коллеги обсуждали проблемы подарка кому-то, и Леша орал на всю комнату Владу: "Да господи, подари ты ей букет цветов, счастлива будет до соплей!"
   -- К семье лишний раз съездит, - продолжала Галя. - А то, небось, жену на улице увидит, не узнает. И детей не помнит, сколько их есть. Так что не волнуйся за него.
   -- Кто? - удивленно спросила Инна, отвлекаясь от своего открытия.
   -- Да Вадим.
   -- А что, у него жена есть? - спросила Инна.
   Галя что-то ответила, но они как раз сошли с эскалатора. Они вышли на улицу, побрели под руку к Метрополю, и Инне пришлось повторить вопрос, выдавая свою заинтересованность.
   -- Так у него жена есть?
   Галя посмотрела на нее с удивлением.
   -- Есть, конечно. Чего это тебя так интересует. Где это ты видела мужика, чтобы жены не было? Есть... Это у него вторая. Первая не выдержала. Она у него из одной группы была, студенческая дружба, человеческие чувства... А тут деньги пошли сумасшедшие. Ну, когда его раз из бани принесли в коматозном состоянии, в женских грязных трусах пятьдесят второго размера, она и не выдержала, плюнула и развелась. А вторая уже умная, ей по фигу, в чем его там приносят, она живет себе в Вене в свое удовольствие, и знать ничего не хочет.
   До Инны дошло, что ей рассказывают про человека, которому она не далее как два часа назад объяснялась в любви.
   -- О господи, - сказала она испуганно. - Он что... такой?
   -- Какой такой? - переспросила Галя, глядя на нее насмешливо. - Они все такие. Уж господа бизнесмены особенно.
   -- Кошмар, - проговорила Инна. Вадим представился ей каким-то жутким маньяком. Она уже проклинала себя за то, что так поторопилась. Если бы Галя сказала ей это раньше! А вдруг он теперь обратит на нее внимание? Что она ему теперь скажет?
   -- Страшно, - повторила она.
   -- Что опять страшно? - спросила Галя.
   -- Иметь дело с такими людьми, - пояснила Инна побелевшими губами.
   -- Да тебе-то что, - сказала Галя. - Тебе главное, какой он на работе. А он ничего... нормальный. С ним все любят работать, он к людям хорошо относится. Правда. Ты у кого хочешь из своих спроси.
   Привалившись друг к другу, рука к руке, не торопясь, они прошли подземный переход и направились к ЦУМу вдоль стены Малого театра, по легкому снежку, засматриваясь по дороге на угрюмого Островского.
   -- А ты чего, - спросила Галя. - Глаз на него положила?
   Для Инны такая постановка вопроса была немыслимой, она смутилась и что-то отрицательно пробормотала.
   -- Брось, - равнодушно продолжала Галя, которую это бормотание не обмануло. - Смысла не имеет. Ну, добьешься, ну в постель к нему залезешь, и что? - Инна даже вздрогнула, услышав такое кощунственное предположение, которое для Гали, кажется, было в порядке вещей. - С тебя же пять шкур сдерут. Знаю я таких красавцев как облупленных. Ты же для него не человек... Надька рассказывала... приезжал к нему как-то родственник его из Пензы, этот, как его... Веретенников. Там на него прокуратура наехала, или еще что-то, в общем, он сюда явился, у Вадима в кабинете жил, на улицу носа не высовывал, ждал, когда гроза пройдет. А он тогда незашитый еще был... ну вот, у Вадима дверь открыта, Надька слышит, как Веретенников говорит: ты, говорит, мне пару бутылок оставь, бабу какую-нибудь с улицы сюда приведи, и больше мне ничего не надо. А Вадим отвечает: да ты кого-нибудь из своих подбери, дешевле возьмут... Это тебе не институт, там ты могла хвостом крутить в свое удовольствие... - Инне было лестно слышать такое мнение о себе, потому что она вообще не умела делать ничего похожего на то, о чем говорила Галя, и она немного приосанилась. - Сейчас все либо до хорошей жизни дорвались, либо на обломке мачты спасаются. До тебя дела нет никому. Не обольщайся.
   На первом этаже ЦУМа они взяли у лоточницы по хрустящему вафельному стаканчику шоколадного мороженого, встали в уголке у кассы и принялись с наслаждением лизать, слушая мелодичный звон монет о мраморную тарелочку за спиной. Было тепло, и они расстегнули пальто.
   -- Нет, - сказала Галя, настроение у которой явно улучшалось по мере смакования лакомства. - Надо какого-нибудь приличного человека искать... где только его найдешь, они сейчас все свое приличие в самый дальний карман положили, самоутверждаются... Но это ничего, - она загадочно подмигнула Инне. - У меня запасной вариант всегда есть. Он, правда, не совсем стандартный, этот вариант... Да это ладно... Мы же не пропащие, точно говорю? Я сегодня как раз письмо по Интернету получила... теплое письмо такое, я потом распечатаю... - она что-то вспомнила и мечтательно закатила глаза.
   Инна все еще находилась под впечатлением от рассказанного Галей, поэтому информацию о нестандартном варианте и полученном сегодня письме пропустила мимо ушей.
   -- Ты такие жуткие вещи рассказываешь, - проговорила она, покачав головой. - Прямо хоть вообще туда не ходи.
   -- А ты и так не ходишь, - сказала Галя. - Да и какие жуткие вещи? Нормальные. Ты просто глаза давно не разевала. А ты разуй. Я ж тебе говорю, он с деньгами еще никого вроде не кидал. Ты вот сейчас дома дурака валяешь, а тебе зарплата идет.
   -- Только бы мама не узнала, - проговорила Инна убито.
   Галя сделала неопределенную гримаску.
   -- А ты что, все маме рассказываешь? - спросила она.
   -- Нет, - сказала Инна почему-то виновато.
   Галя кивнула.
   - И то слава богу.
   -- А если это... - проговорила Инна обеспокоено.
   -- Что это?
   -- Ну... приставать начнет?...
   Галя посмотрела на Инну сожалеющими глазами и, выдержав паузу, громко хрустнула стаканчиком.
   -- Ты чего, с ума сошла? Ой, ты ему нужна. Сдались ему... - она запнулась, подбирая выражение, и наконец подобрала, - аспирантки, прости господи, - она тихо вздохнула и посмотрела куда-то поверх Инниной головы, на стойку с косметикой. - Зачем ему с его деньгами приставать? Он покупает...
   -- Еще не легче! - переполошилась Инна. - А если...
   -- А ты ему чего предложить можешь? - спросила Галя задумчиво. - За деньги-то?
   -- За деньги ничего... - пролепетала Инна.
   -- Вот именно, - проговорила Галя. - Мы с тобой гроша не стоим. Кому мы нужны...
   Она вздохнула, о чем-то еще подумала, потом выпрямилась, тряхнула головой, повесила на лицо улыбку, и улыбка эта прямо на глазах прирастала к ней, и, наконец, стала искренней и веселой.
   -- Мы еще за себя поборемся, - сказала она задорно и пихнула Инну в бок. - Нам рано жить воспоминаньями! Правильно?
   Инна кивнула, но она все находилась под впечатлением Галиного рассказа, и, кроме того, она успела за день устать от обилия событий и полученной информации. Она доела мороженое, распрощалась и поехала домой. По дороге в метро она забилась в дальний угол вагона, сжалась и в ужасе думала о том, какие жуткие люди ее теперь окружают, и что же будет, если Вадим решит использовать ее сегодняшнее признание, как это будет страшно, и что ей тогда делать. У нее было чувство, что она сама себя загнала в ловушку.
   Вечером она, засыпая, лежала в постели, и в темном невнятном преддверии сна ей мерещилась шелковистая гладкость Галиного нового платка, гибко извивающегося и летящего в глухую, кишащую сновидениями воронку.
 
   Галя, подозрительно оглядываясь в темноту подъезда, на маячившую где-то внизу долговязую фигуру, шедшую следом за ней, позвонила в знакомую Мишину дверь. Ей открыл веселый оживленный Сергей, источавший смесь винного перегара с ментолом жевательной резинки.
   -- А, это ты, - сказал он разочарованно. - Привет.