Страница:
— Это очень долгая история, — повторила Габриэль.
Малыш захныкал. Серена взяла ребенка.
— Я его покормлю, а потом займусь ужином.
— И приготовь прохладительное питье для сеньориты, — добавил Бен, с участием глядя на Габриэль. — Что бы вы хотели — принять ванну или вначале отдохнуть?
Габриэль покачала головой.
— У меня нет времени.
— Тогда присядьте — и расскажите нам о Дрю все, что вам известно.* * * — Тебе надо ехать, Бен, — решила Элизабет, едва только Габриэль закончила свой длинный рассказ. — Ты же знаешь Дрю — он точно гончая. Ни за что не сойдет со следа.
— А как же ты? — запротестовал Бен. — Наш ребенок…
— Да ведь до родов еще три месяца. И со мной здесь Педро и Серена. Да и Габриэль с ребенком могут остаться с нами.
— Нет, — отказалась Габриэль. — Я тоже должна ехать.
Бен и Элизабет удивленно воззрились на нее. Уже час они внимательно слушали ее рассказ, и Элизабет все заметнее волновалась, особенно когда Габриэль объяснила, что Дрю преследует убийцу или даже нескольких убийц.
Бен слушал ее молча, лишь изредка прерывая повествование каким-нибудь относящимся к делу вопросом. Взгляд у него стал ледяным, и лицо омрачилось, когда Габриэль упомянула имя Киллиана.
— Я знаю его, — сказал он резко. И Габриэль заметила, что в глазах Элизабет промелькнул страх.
— Да, Дрю попал в чертовски неблагоприятную ситуацию, — подытожил Бен. Габриэль напряглась: в его словах ей почудилось осуждение.
— Он спас мне жизнь. Когда в стаде началась паника, он спас жизнь одного погонщика, рискую своей собственной. Он спас жизнь Керби Кингсли. Он очень храбрый и добрый человек. И он ловкий наездник и хорошо стреляет, вот только… — Девушка осеклась, не в силах справиться с нахлынувшими чувствами. — Он не наемный убийца, не профессиональный стрелок…
Глаза Элизабет блеснули.
— Вы его любите, да?
Габриэль смогла лишь кивнуть в ответ.
— Проклятье! — проворчал Бен. — Вечно этот парень ухитряется попасть в переплет! Какой же я был дурак, когда предложил ему поехать на юг!
Посмотрев на Габриэль, Элизабет возразила:
— А вот я так не думаю. Мне кажется, Дрю наконец нашел то, что искал.
И повернулся к Бену.
— Ты сможешь найти себе помощников среди своих?
Бен Мастерс кивнул и обратился к Габриэль:
— Так вы говорите, что Кингсли не знает, кто стоит за этими выстрелами?
Девушка медлила с ответом. Бен заметил это и предупредил:
— Габриэль, сейчас не время скрывать то, что вам известно.
Она покачала головой.
— Но я ничего и не скрываю. Керби действительно не знает, кто стоит за убийцей. Он догадывается, но… понимаете, он сам должен вам обо всем рассказать. Однако у него нет доказательств. Только догадки. Он знает лишь, что само убийство — дело рук Киллиана.
Бен кивнул:
— Да, я слышал о Кингсли. С какой, черт побери, стати кому-то понадобилось его убивать?
Габриэль молчала. Не ее дело было рассказывать Бену — бывшему шерифу — о греховном прошлом Керби. До сих пор она сказала только, что ее отец и Керби в юности были друзьями, у них обманом отняли ранчо, их преследовали тогда… и совсем недавно опять стали преследовать.
Это все, что она могла сказать. Остальное пусть ему откроет сам Керби. Вот только лгать она не станет. О нет! С этим покончено раз и навсегда.
Однако Бен ждал.
— Как я уже сказала, вы должны обо всем спросить у самого Керби.
Бен прищурился, но настаивать не стал, а вместо этого спросил:
— Когда Дрю уехал в Техас?
— Пять дней назад. Он и Керби опасаются, что Киллиан может охотиться за братом Керби, Джоном.
— Значит, может быть уже поздно, — мрачно заключил Бен.
Габриэль покачала головой. Она не могла позволить себе думать так.
— Дрю не станет гоняться за Киллианом, пока Керби не приедет ему на помощь. Сейчас он просто хочет увериться, что Джону Кингсли ничто не угрожает.
— И вам? — ласково спросила Лизбет.
— И Малышу, — добавила Габриэль. — Он очень любит Малыша.
— Уверена, что любит, — рассмеялась Элизабет, — с детьми мой брат очень нежен. Сара Энн его обожает. Жаль только, что он настоящий бродяга, нигде не задерживается подолгу.
И бросила многозначительный взгляд на мужа.
Бен изогнул бровь, усмехнулся.
— Ей нравится думать, что она меня приручила, но скорее наоборот. Это Элизабет любит скакать галопом по округе, прыгая через шестифутовые заборы, ломая экипажи и создавая полную неразбериху.
Габриэль вдруг ощутила себя совсем одинокой — одинокой свидетельницей чужой любви. Будет ли Дрю так любить ее когда-нибудь?
— Я хочу ехать, — повторила она. — Пожалуйста, не оставляйте меня здесь.
Бен нахмурился.
— Надеюсь, вы не начнете плакать, если я скажу «нет»?
— Ну… я могла бы и заплакать. Это поможет?
— Гм… — неуступчиво проворчал он. — А что будет с ребенком? Вы, надеюсь, не собираетесь брать его с собой?
— О Малыше не волнуйтесь, — вмешалась Элизабет. — Ему будет здесь очень хорошо. А сейчас давайте отложим этот разговор до ужина. Габриэль нужно вымыться и немного отдохнуть, а Серена позаботится о ребенке. Я покажу вам вашу комнату, — сказала она Габриэль, — в ней раньше жил Дрю.
Девушке не хотелось терять время попусту. Сама она хоть сейчас отправилась бы на Юг, но ей необходимо было убедить Бена взять ее с собой — а он еще не решился на это. Познакомившись со свояком Дрю, Габриэль сразу же прониклась к нему доверием. Чутье подсказывало ей, что он не только добрый человек, но и опытный служитель закона. Он сказал, что поедет в Техас. Это уже большое достижение. Теперь ей надо сыграть по его правилам, хотя, может быть, и придется слегка подтолкнуть события в нужном направлении.
Она прошла за Элизабет в удобную комнату, где главное место занимала большая двуспальная кровать, а на табурете уже красовались большой таз с горячей водой, полотенца и мыло.
— Скажу Педро, чтобы принес побольше воды для купания, — сказала Элизабет, все еще стоя в дверях.
Ей явно хотелось засыпать гостью вопросами, да только вежливость не позволяла.
— Я скучаю по Дрю, — сказала Элизабет. — До того, как семь месяцев назад я приехала в Америку, я даже не знала, что он мой брат. Он сказал об этом Бену еще в Шотландии, но только здесь сообщил об этом мне. А теперь я его так люблю, словно мы выросли вместе. Я надеялась, что он подольше поживет с нами, но мне кажется… Словом, ему в семейном доме не по себе.
Габриэль понимала, что Элизабет хочется поговорить о Дрю, но она не знает, как за это взяться.
— Дрю так мало рассказывает о своем прошлом, — сказала она. — Одно знаю — он уверен, что отец его ненавидел.
Элизабет негодующе хмыкнула.
— Да уж! Ненавидел настолько, что оставил Дрю только титул и пустые карманы.
Габриэль изумленно воззрилась на женщину.
— Титул?!
— Ну да, Дрю — граф Кинлох… — Элизабет осеклась, видя потрясенное лицо Габриэль. — О боже!
— Так он граф? — странным, полузадушенным голосом спросила Габриэль.
Элизабет поспешно стала объяснять:
— Дело все в том, что Дрю ненавидит свой титул. Для него это ничего не значит.
Габриэль, однако, все никак не могла опомниться от нечаянного открытия — и оттого, что Дрю не счел необходимым сообщить ей о своем высоком происхождении. «Не терплю вранья». Да, он никогда не лгал ей в прямом смысле этого слова — но ведь умолчание тоже ложь. Дрю называл себя игроком, скитальцем, искателем приключений, объездчиком лошадей, «незавидной добычей». Между прочим, мог бы походя упомянуть, что он еще и граф!
Габриэль не знала, сердиться ей, обижаться или то и другое разом. Дрю вырвал у нее обещание верить ему — а сам ей не доверял.
— Что ж, пожалуй, я немного отдохну, — сказала она Элизабет.
Та посмотрела на девушку сочувственно и, пробормотав с осуждением: «Ох уж эти мужчины!», ступила за порог. Но тут же остановилась и повернулась к Габриэль:
— Если Дрю вообще рассказал вам хоть что-то о себе, то уже сделал исключение из правила. Он никому ничего не рассказывает, и он, должно быть, очень вас любит, если прислал сюда.
— Не уверена, что он вообще способен полюбить хоть кого-нибудь, — с горечью возразила Габриэль.
— Конечно, способен! Хотя и не сразу. Любовь требует времени и доверия. Дрю был одинок всю свою жизнь.
С этими словами Элизабет тихо выскользнула из комнаты и закрыла за собой дверь.
Габриэль так и не знала, что именно Элизабет сказала Бену, однако после ужина тот объявил, что она может поехать вместе с ним в Техас. Вообще-то решение было принято раньше, на супружеском совете, потому что и прежде Бен сопротивлялся больше для виду.
— Хотела бы и я поехать с вами, — сказала Элизабет на следующее утро, когда Бен седлал двух лошадей. — Ну что ж, мы с Сереной будем хорошо заботиться о Малыше, да и Саре Энн будет на ком попрактиковаться в сестринских чувствах. И за Верным мы тоже приглядим.
И Элизабет улыбнулась, глядя на огромную собаку, которая неотступно следовала за Верным. В ответ пес иногда повиливал хвостом, продолжая охранять своего крохотного подопечного.
Габриэль снова облачилась в рубаху и брюки — так будет удобнее в пути. К большому ее облегчению, ни Бен, ни Элизабет не выказали неодобрения при виде мужского наряда.
Габриэль протянула руку женщине, которая сразу же стала ее другом.
— У меня нет слов, чтобы отблагодарить вас как следует.
— Вы только постарайтесь понять и пожалеть Дрю — большей благодарности мне и не надо. Не сердитесь на него за то, что не рассказал о титуле. Дрю его ненавидит. Он говорил, что титул постоянно напоминает ему о человеке, которого он называл отцом, и о матери, недостойной этого имени.
Габриэль кивнула. Видит бог, ничто не могло вырвать из ее сердца любовь к шотландцу… но обида все же была глубока и грозила погубить надежду на общее будущее с Дрю. Несмотря на свои прощальные слова, шотландец всегда твердил, что он скиталец без корней и пристанища, — но лишь теперь обнаружилось, как много он от нее утаил и насколько далек от того, чтобы быть простым погонщиком скота.
Со слезами на глазах попрощавшись с Малышом, который весело ворковал на руках у Элизабет, Габриэль ловко вскочила в седло и даже ощутила прилив гордости, когда Бен одобрительно кивнул.
Он нагнулся с седла, чтобы поцеловать жену. Поцелуй был долгий, но не настолько, чтобы смущать присутствующих.
— Береги себя, — прошептала Элизабет.
— Обязательно, любимая. И не беспокойся, уж я доставлю домой твоего негодного братца.
Габриэль мысленно помолилась, чтобы это обещание было исполнено.
23.
Малыш захныкал. Серена взяла ребенка.
— Я его покормлю, а потом займусь ужином.
— И приготовь прохладительное питье для сеньориты, — добавил Бен, с участием глядя на Габриэль. — Что бы вы хотели — принять ванну или вначале отдохнуть?
Габриэль покачала головой.
— У меня нет времени.
— Тогда присядьте — и расскажите нам о Дрю все, что вам известно.* * * — Тебе надо ехать, Бен, — решила Элизабет, едва только Габриэль закончила свой длинный рассказ. — Ты же знаешь Дрю — он точно гончая. Ни за что не сойдет со следа.
— А как же ты? — запротестовал Бен. — Наш ребенок…
— Да ведь до родов еще три месяца. И со мной здесь Педро и Серена. Да и Габриэль с ребенком могут остаться с нами.
— Нет, — отказалась Габриэль. — Я тоже должна ехать.
Бен и Элизабет удивленно воззрились на нее. Уже час они внимательно слушали ее рассказ, и Элизабет все заметнее волновалась, особенно когда Габриэль объяснила, что Дрю преследует убийцу или даже нескольких убийц.
Бен слушал ее молча, лишь изредка прерывая повествование каким-нибудь относящимся к делу вопросом. Взгляд у него стал ледяным, и лицо омрачилось, когда Габриэль упомянула имя Киллиана.
— Я знаю его, — сказал он резко. И Габриэль заметила, что в глазах Элизабет промелькнул страх.
— Да, Дрю попал в чертовски неблагоприятную ситуацию, — подытожил Бен. Габриэль напряглась: в его словах ей почудилось осуждение.
— Он спас мне жизнь. Когда в стаде началась паника, он спас жизнь одного погонщика, рискую своей собственной. Он спас жизнь Керби Кингсли. Он очень храбрый и добрый человек. И он ловкий наездник и хорошо стреляет, вот только… — Девушка осеклась, не в силах справиться с нахлынувшими чувствами. — Он не наемный убийца, не профессиональный стрелок…
Глаза Элизабет блеснули.
— Вы его любите, да?
Габриэль смогла лишь кивнуть в ответ.
— Проклятье! — проворчал Бен. — Вечно этот парень ухитряется попасть в переплет! Какой же я был дурак, когда предложил ему поехать на юг!
Посмотрев на Габриэль, Элизабет возразила:
— А вот я так не думаю. Мне кажется, Дрю наконец нашел то, что искал.
И повернулся к Бену.
— Ты сможешь найти себе помощников среди своих?
Бен Мастерс кивнул и обратился к Габриэль:
— Так вы говорите, что Кингсли не знает, кто стоит за этими выстрелами?
Девушка медлила с ответом. Бен заметил это и предупредил:
— Габриэль, сейчас не время скрывать то, что вам известно.
Она покачала головой.
— Но я ничего и не скрываю. Керби действительно не знает, кто стоит за убийцей. Он догадывается, но… понимаете, он сам должен вам обо всем рассказать. Однако у него нет доказательств. Только догадки. Он знает лишь, что само убийство — дело рук Киллиана.
Бен кивнул:
— Да, я слышал о Кингсли. С какой, черт побери, стати кому-то понадобилось его убивать?
Габриэль молчала. Не ее дело было рассказывать Бену — бывшему шерифу — о греховном прошлом Керби. До сих пор она сказала только, что ее отец и Керби в юности были друзьями, у них обманом отняли ранчо, их преследовали тогда… и совсем недавно опять стали преследовать.
Это все, что она могла сказать. Остальное пусть ему откроет сам Керби. Вот только лгать она не станет. О нет! С этим покончено раз и навсегда.
Однако Бен ждал.
— Как я уже сказала, вы должны обо всем спросить у самого Керби.
Бен прищурился, но настаивать не стал, а вместо этого спросил:
— Когда Дрю уехал в Техас?
— Пять дней назад. Он и Керби опасаются, что Киллиан может охотиться за братом Керби, Джоном.
— Значит, может быть уже поздно, — мрачно заключил Бен.
Габриэль покачала головой. Она не могла позволить себе думать так.
— Дрю не станет гоняться за Киллианом, пока Керби не приедет ему на помощь. Сейчас он просто хочет увериться, что Джону Кингсли ничто не угрожает.
— И вам? — ласково спросила Лизбет.
— И Малышу, — добавила Габриэль. — Он очень любит Малыша.
— Уверена, что любит, — рассмеялась Элизабет, — с детьми мой брат очень нежен. Сара Энн его обожает. Жаль только, что он настоящий бродяга, нигде не задерживается подолгу.
И бросила многозначительный взгляд на мужа.
Бен изогнул бровь, усмехнулся.
— Ей нравится думать, что она меня приручила, но скорее наоборот. Это Элизабет любит скакать галопом по округе, прыгая через шестифутовые заборы, ломая экипажи и создавая полную неразбериху.
Габриэль вдруг ощутила себя совсем одинокой — одинокой свидетельницей чужой любви. Будет ли Дрю так любить ее когда-нибудь?
— Я хочу ехать, — повторила она. — Пожалуйста, не оставляйте меня здесь.
Бен нахмурился.
— Надеюсь, вы не начнете плакать, если я скажу «нет»?
— Ну… я могла бы и заплакать. Это поможет?
— Гм… — неуступчиво проворчал он. — А что будет с ребенком? Вы, надеюсь, не собираетесь брать его с собой?
— О Малыше не волнуйтесь, — вмешалась Элизабет. — Ему будет здесь очень хорошо. А сейчас давайте отложим этот разговор до ужина. Габриэль нужно вымыться и немного отдохнуть, а Серена позаботится о ребенке. Я покажу вам вашу комнату, — сказала она Габриэль, — в ней раньше жил Дрю.
Девушке не хотелось терять время попусту. Сама она хоть сейчас отправилась бы на Юг, но ей необходимо было убедить Бена взять ее с собой — а он еще не решился на это. Познакомившись со свояком Дрю, Габриэль сразу же прониклась к нему доверием. Чутье подсказывало ей, что он не только добрый человек, но и опытный служитель закона. Он сказал, что поедет в Техас. Это уже большое достижение. Теперь ей надо сыграть по его правилам, хотя, может быть, и придется слегка подтолкнуть события в нужном направлении.
Она прошла за Элизабет в удобную комнату, где главное место занимала большая двуспальная кровать, а на табурете уже красовались большой таз с горячей водой, полотенца и мыло.
— Скажу Педро, чтобы принес побольше воды для купания, — сказала Элизабет, все еще стоя в дверях.
Ей явно хотелось засыпать гостью вопросами, да только вежливость не позволяла.
— Я скучаю по Дрю, — сказала Элизабет. — До того, как семь месяцев назад я приехала в Америку, я даже не знала, что он мой брат. Он сказал об этом Бену еще в Шотландии, но только здесь сообщил об этом мне. А теперь я его так люблю, словно мы выросли вместе. Я надеялась, что он подольше поживет с нами, но мне кажется… Словом, ему в семейном доме не по себе.
Габриэль понимала, что Элизабет хочется поговорить о Дрю, но она не знает, как за это взяться.
— Дрю так мало рассказывает о своем прошлом, — сказала она. — Одно знаю — он уверен, что отец его ненавидел.
Элизабет негодующе хмыкнула.
— Да уж! Ненавидел настолько, что оставил Дрю только титул и пустые карманы.
Габриэль изумленно воззрилась на женщину.
— Титул?!
— Ну да, Дрю — граф Кинлох… — Элизабет осеклась, видя потрясенное лицо Габриэль. — О боже!
— Так он граф? — странным, полузадушенным голосом спросила Габриэль.
Элизабет поспешно стала объяснять:
— Дело все в том, что Дрю ненавидит свой титул. Для него это ничего не значит.
Габриэль, однако, все никак не могла опомниться от нечаянного открытия — и оттого, что Дрю не счел необходимым сообщить ей о своем высоком происхождении. «Не терплю вранья». Да, он никогда не лгал ей в прямом смысле этого слова — но ведь умолчание тоже ложь. Дрю называл себя игроком, скитальцем, искателем приключений, объездчиком лошадей, «незавидной добычей». Между прочим, мог бы походя упомянуть, что он еще и граф!
Габриэль не знала, сердиться ей, обижаться или то и другое разом. Дрю вырвал у нее обещание верить ему — а сам ей не доверял.
— Что ж, пожалуй, я немного отдохну, — сказала она Элизабет.
Та посмотрела на девушку сочувственно и, пробормотав с осуждением: «Ох уж эти мужчины!», ступила за порог. Но тут же остановилась и повернулась к Габриэль:
— Если Дрю вообще рассказал вам хоть что-то о себе, то уже сделал исключение из правила. Он никому ничего не рассказывает, и он, должно быть, очень вас любит, если прислал сюда.
— Не уверена, что он вообще способен полюбить хоть кого-нибудь, — с горечью возразила Габриэль.
— Конечно, способен! Хотя и не сразу. Любовь требует времени и доверия. Дрю был одинок всю свою жизнь.
С этими словами Элизабет тихо выскользнула из комнаты и закрыла за собой дверь.
Габриэль так и не знала, что именно Элизабет сказала Бену, однако после ужина тот объявил, что она может поехать вместе с ним в Техас. Вообще-то решение было принято раньше, на супружеском совете, потому что и прежде Бен сопротивлялся больше для виду.
— Хотела бы и я поехать с вами, — сказала Элизабет на следующее утро, когда Бен седлал двух лошадей. — Ну что ж, мы с Сереной будем хорошо заботиться о Малыше, да и Саре Энн будет на ком попрактиковаться в сестринских чувствах. И за Верным мы тоже приглядим.
И Элизабет улыбнулась, глядя на огромную собаку, которая неотступно следовала за Верным. В ответ пес иногда повиливал хвостом, продолжая охранять своего крохотного подопечного.
Габриэль снова облачилась в рубаху и брюки — так будет удобнее в пути. К большому ее облегчению, ни Бен, ни Элизабет не выказали неодобрения при виде мужского наряда.
Габриэль протянула руку женщине, которая сразу же стала ее другом.
— У меня нет слов, чтобы отблагодарить вас как следует.
— Вы только постарайтесь понять и пожалеть Дрю — большей благодарности мне и не надо. Не сердитесь на него за то, что не рассказал о титуле. Дрю его ненавидит. Он говорил, что титул постоянно напоминает ему о человеке, которого он называл отцом, и о матери, недостойной этого имени.
Габриэль кивнула. Видит бог, ничто не могло вырвать из ее сердца любовь к шотландцу… но обида все же была глубока и грозила погубить надежду на общее будущее с Дрю. Несмотря на свои прощальные слова, шотландец всегда твердил, что он скиталец без корней и пристанища, — но лишь теперь обнаружилось, как много он от нее утаил и насколько далек от того, чтобы быть простым погонщиком скота.
Со слезами на глазах попрощавшись с Малышом, который весело ворковал на руках у Элизабет, Габриэль ловко вскочила в седло и даже ощутила прилив гордости, когда Бен одобрительно кивнул.
Он нагнулся с седла, чтобы поцеловать жену. Поцелуй был долгий, но не настолько, чтобы смущать присутствующих.
— Береги себя, — прошептала Элизабет.
— Обязательно, любимая. И не беспокойся, уж я доставлю домой твоего негодного братца.
Габриэль мысленно помолилась, чтобы это обещание было исполнено.
23.
Дрю тосковал по Габриэль всем своим существом. Весь долгий путь верхом он думал только о ней, не переставая удивляться, как эта синеглазая колдунья сумела за такой короткий срок всецело завладеть его сердцем.
Путешествие показалось ему бесконечным и безмерно тоскливым. Дрю скакал с утра до вечера, меняя лошадей, чтобы не утомлять их. Он полагал, что Киллиан не станет слишком торопиться, уверенный, что справился с поставленной задачей, поэтому Дрю очень надеялся быть на месте раньше убийцы. Со стадом Дрю шел до штата Канзас два с половиной месяца. Обратный путь до «Круга-К» занял всего пятнадцать дней.
Он приехал на место измотанный донельзя, отчаянно мечтая о том, чтобы побриться и принять горячую ванну. Здесь он узнал, что Джон получил телеграмму и, хотя был весьма озадачен, последовал совету брата.
Когда же он прочитал письмо от Керби, которое передал ему Дрю, то был просто потрясен.
— Господь милосердный! — только и сказал он, медленно опускаясь в кресло.
Дрю не знал, насколько подробно Керби обо всем известил брата, — и молча ждал.
— Я всегда знал, что когда-нибудь прошлое нас настигнет, — пробормотал наконец Джон. — Спасибо, что ты был там с Керби. И за то, что вернулся.
Дрю отмахнулся от благодарности и перешел к более важным проблемам:
— Много у тебя людей?
— Как раз сейчас маловато. Большинство рабочих уехало с Керби. Остались пятнадцать человек — едва хватает, чтобы поддерживать порядок на ранчо, ухаживать за лошадьми и скотом.
— Что же, — сказал Дрю, — считай, что одним работником у тебя больше. Керби хотел, чтобы я остался здесь. Вряд ли тебе следует объезжать ранчо или покидать его до возвращения Керби. Если тебе что-нибудь понадобится в городе, посылай меня или кого-нибудь из работников.
Джон пристально посмотрел на Дрю:
— Почему ты все это делаешь для нас?
— Твой брат — мой друг, и у меня есть свой счетец к Киллиану. Так что не беспокойся — за свои услуги я ничего не потребую. Как только все закончится, я уеду в Колорадо.
Дрю нахлобучил шляпу, которую снял перед тем, как войти в дом.
— Свои вещи я оставил в бараке.
— Нет, — сказал Джон, — располагайся в доме. Я буду только благодарен за компанию.
Дрю не стал спорить. Ванна и хорошая кровать — почти что райское блаженство.
И все же в последующие дни Дрю не раз дивился, почему почти всю свою жизнь он провел в четырех стенах. Да, он объезжал лошадей, но сколько времени, сколько дней и вечеров он провел в клубах, салунах и тавернах — повсюду, где шла карточная игра, — и поэтому поздно вставал на следующее утро. Теперь, когда он знал, как ослепительно красивы рассветы и великолепны закаты, как можно наслаждаться, глядя в ночное небо, освещенное луной, Дрю не мог представить себе, что снова вернется к прежним привычкам. Более того — несколько месяцев проведя без выпивки, он чувствовал себя гораздо здоровее и лучше, чем когда-либо в жизни.
И самое главное: раньше Дрю только уходил, не возвращаясь и не оглядываясь. А теперь он знал, что у него есть к кому вернуться. Теперь у него есть Габриэль.
Он помогал в работах на ранчо, выгуливал и тренировал лошадей, старался держаться поближе к дому и к Джону Кингсли. Дрю нравилось с ним болтать. Круг его интересов оказался довольно широк. Он задавал умные вопросы и всегда давал продуманные ответы. Нрав у Джона был мягкий, сдержанный, и Дрю понимал, почему Керби так заботится о своем младшем брате.
Прошло две недели, и один из работников привез на ранчо газеты. Напечатанный крупным шрифтом заголовок извещал: «Стада Керби Кингсли пришли в Абилену». Сообщалось, что Керби получил самую высокую цену за мясо.
— Ну, кое-кто сейчас с ума сходит от злости, — сказал Дрю, передавая газету Джону.
— Не уверен, что Керби следовало так широко объявлять о том, что он жив, — волновался Джон. — Если б не я, он бы так не поступил.
— Ну, такое нельзя долго держать в тайне, — возразил Дрю, — особенно с нашими погонщиками, которые на радостях наверняка перепьются в салунах Абилены.
Джон фыркнул.
— Вот уж истинная правда! Ну, да Керби знает Техас как свои пять пальцев. Теперь, когда ему известно, что за ним охотятся, он сумеет всех сбить со следа.
— Хотел бы я знать, кто охотится за Керби…
— А я, кажется, знаю, — тихо отозвался Джон.
— Что?! — изумился Дрю.
— Ну… во всяком случае, могу предположить. Я всегда хорошо запоминал лица.
— Так… кто же это? — спросил Дрю со все возрастающим нетерпением.
Джон взял у него газету, перевернул страницу и указал на краткую заметку: «Филит Торп баллотируется на пост губернатора».
— Что за чертовщина! — воскликнул Дрю. — При чем тут кандидат на пост губернатора?
— Пару недель назад я сам видел в Сан-Антонио несколько листовок с портретом Торпа — имя мне ничего не говорит, но что-то в лице показалось знакомым. Но я об этом вспомнил только тогда, когда ты заговорил о Керби и Джиме Дэвисе — то есть, как ты его назвал, Джеймсе Паркере. Этот человек, Филип Торп, на самом деле Кэл Торнтон. Я почти в этом уверен.
Дрю присвистнул.
— Убрав Джеймса Паркера, он должен был чувствовать себя в безопасности. А репутация Киллиана служила гарантией, что и Керби постигла та же участь.
— Насчет меня он, наверное, думал, что я был слишком мал и поэтому ничего не запомнил, — задумчиво сказал Джон, — или что смерть Керби обеспечит мое молчание. Но, конечно, он мог и передумать.
— Губернатор штата… — медленно повторил Дрю. Он не слишком разбирался в американской политике, но уже знал, что кандидаты на государственные должности очень много разъезжают по стране, знакомятся с большим числом людей, стараются им понравиться и рьяно борются за каждый голос. — Да, скорее всего этот Торп — или Торнтон — хочет обрубить все концы, иначе ему не видать такого высокого поста как своих ушей.
— И учти, он очень богатый человек, — добавил Джон. — Судя по газетным сообщениям, он владеет чуть ли не всем Осином.
— Габриэль рассказывала, что не могла в суде возбудить дело против Керби, богатого владельца ранчо, когда считала его убийцей отца. А уж Торпа еще труднее будет достать.
Джон кивнул:
— Особенно теперь, когда распустили техасских рейнджеров. Национальная полиция практически защищает республиканских проходимцев, да и наверняка уже давно в кармане у Торнтона.
Дрю был вне себя. Могущественный негодяй заказал убийство отца женщины, которую он любит, и его друга Керби — и всего лишь потому, что они могли узнать и выдать его… А ведь сам он почти ничем не рисковал… Больше всего ему сейчас хотелось отправиться прямо к этому Торпу и выяснить с ним отношения… Один на один, по-мужски… Но он понимал, что это было бы слишком неразумно. Да и не мог Дрю оставить без защиты Джона Кингсли. Придется ждать Керби. Вместе они могли бы…
Дрю пока еще не знал, что они сделают, чтобы наказать мерзавца, но был чертовски уверен, что придумают.* * * Габриэль уже почти привыкла проводить долгое время в седле. Или, может быть, она слишком устала, чтобы замечать неудобства? Наверняка она знала лишь одно: жаловаться не будет.
Хотя Бен был человек сдержанный, за время поездки они подружились. Габриэль рассказывала ему о своей театральной жизни, о перегоне — и даже вызвала у него улыбку, поведав о выброшенных дрожжах и бобах пополам с песком. Она пыталась вытянуть из Бена какие-нибудь сведения о Дрю и его прежней жизни, но тот держал рот на замке. Все, что касается Дрю, — его личное дело, и точка. Габриэль, однако, все же уяснила, что Бен любит своего зятя и даже восхищается им.
Однажды, когда она высказала вслух свою обеспокоенность насчет опасности, угрожающей Дрю, Бен взглянул на нее в упор.
— Не надо недооценивать Дрю Камерона. Он из тех, кто побеждает, — твердо сказал он.
Наконец показалось в виду ранчо Кингсли. Габриэль не терпелось пришпорить коня и помчаться вперед, но ее сдерживал страх. Вдруг он придет в ярость от того, что она не осталась в Денвере? Что, если Дрю вовсе не ждет ее и не хочет ее видеть? И что она ему скажет? Мысль о графском титуле Эндрю Камерона все еще не давала ей покоя, заставляя сжиматься сердце от дурных предчувствий.
И что она скажет графу, захотевшему стать бродягой, без корней и привязанностей, графу, который вытянул из нее все тайны, но о своих не обмолвился ни словом?
Габриэль до боли хотелось хорошенько ему врезать — но это после того, как она убедится, что Дрю в безопасности… и после того, как поцелует его.
Приблизившись к ранчо, они услышали выстрел. Одни-единственный, но Бен сразу насторожился и вытащил из чехла ружье. Никого, однако, видно не было, и выстрелов больше не последовало. Подъехав к самому коралю, они увидели Дрю — он вышел из конюшни с ружьем в руке. Увидав гостей, он опустил ружье и помахал человеку, стоявшему в глубине конюшни. Габриэль поняла, что одинокий выстрел был у них сигналом тревоги, и больше не думала ни о чем — только смотрела на высокого худощавого мужчину, который шел к ним, щурясь от солнца.
— Габриэль! Что, черт побери, ты здесь делаешь? — рявкнул Дрю.
— Разве так приветствуют женщину, которая полстраны проехала, чтобы повидаться с тобой? — проворчал Бен.
Лишь тогда Дрю обернулся к нему, и глаза у него сузились от злости.
— Что ж, тогда ты, Бен, объясни мне, зачем привез ее сюда?
— Потому что она, подобно тебе, не принимает отрицательных ответов, — любезно ответил Бен, спешившись. — А ты, братец, изрядно погрубел с тех пор, как уехал из Денвера! Пожалуй, ты заставишь меня пожалеть, что я посоветовал тебе ехать в Техас.
Пока мужчины обменивались колкостями, Габриэль соскочила с лошади. Ее даже мутило с досады. Она-то думала, что Дрю ее обнимет, скажет, как по ней соскучился, осыплет поцелуями и заверениями в любви…
Ха!
Она надменно выпрямилась и перешла в наступление:
— Ах ты, чертов обманщик!
Мужчины замолчали, уставившись на нее.
— Граф Кинлох, подумать только! — в ярости прошипела Габриэль. — И зачем только я старалась спасти твою шкуру?!
Она схватила поводья и зашагала к конюшне. За спиной у нее вдруг воцарилась мертвая тишина. Габриэль вошла в конюшню — и сразу поникла, охваченная отчаянием. Дрю ее не любит! И никогда не любил. Она была просто игрушкой для титулованного проходимца. Нет, больше она не заплачет. Умрет, но не проронит ни слезинки.
И все же Габриэль пришлось спрятать лицо в густой гриве лошади. Завтра же она уезжает в Денвер, а там подыщет дом для себя и Малыша — и еще Верного, Билли и Сэмми, и они заживут вместе — без этого проклятого шотландца!
У девушки вырвалось сдавленное рыдание. Господи, она сейчас сойдет с ума…
А потом кто-то тронул ее за плечо. Она круто обернулась и хотела бежать. Однако Дрю схватил ее в объятия, и каким-то образом ее руки сами собой обвили его шею.
Габриэль заглянула в его исхудавшее лицо. Еще никогда она не видела в глазах мужчины такой огонь желания. Только она вовсе не хотела поддаваться чувствам… и вовсе не собиралась делать то, что сделала, — протянула руку и погладила его по щеке. Сердце ее билось так же гулко и отчаянно, как тогда, в памятную ночь бури. И гнев ее сменился иным томительным чувством.
— Габриэль, — дрогнувшим голосом проговорил Дрю, — я так по тебе скучал…
— И поэтому с ходу на меня набросился? — с обидой сказала она.
Дрю даже застонал.
— Да ведь я хотел, чтобы ты осталась в Денвере ради твоей же безопасности!
Габриэль бросало то в жар, то в холод. Сейчас, когда Дрю был так близко, она не могла рассуждать здраво. Ум не повиновался ей под нежным, обжигающим взглядом Дрю… да и гнев быстро остывал. Но только гнев. Теперь Габриэль вся пылала уже совсем от других чувств.
Дрю приник к ее губам жадным поцелуем, и все стало неважно — здравый смысл, правда, ложь, вообще все на свете. Для нее, Габриэль, существовал сейчас только этот человек, только его губы и жаркие объятия.* * * Дрю еще никому никогда так не радовался. И неважно, что глаза ее еще мечут искры! Ему все нравится в Габриэль, и особенно — этот независимый, неукротимый дух, который заставляет ее плевать на опасности и условности. С другой стороны, эти же ее качества почти сводили его с ума. Дрю не хотел бы круто менять характер Габриэль, но, безусловно, желал, чтобы ей ничего не угрожало. Хорошо, если она всегда будет рядом, но боже упаси подвергнуть ее опасности!
Но в ту самую минуту, как их губы слились, Дрю забыл обо всем на свете. Неистовое желание овладело ими, заставив отложить на потом всякое выяснение отношений. А в том, что оно непременно последует, Дрю не сомневался. Он слишком хорошо знал Габриэль, чтобы понимать — ее обида, ее гнев за то, что он скрыл от нее такую «мелочь», как графский титул, может подорвать ее доверие к нему. Он должен ей все объяснить, успокоить… Но это — позже.
А сейчас он зарылся пальцами в ее шелковистые локоны, стараясь поцелуями доказать, как много она, Габриэль, для него значит. Потом Дрю непременно скажет ей это, он не может, не имеет права вновь промолчать… Но как найти слова? Этого Дрю не знал даже теперь. И потому он приник к девушке, словно в ней одной заключена была его жизнь, — и целовал ее, целовал исступленно…
Затем кто-то деликатно кашлянул, чары рассеялись, и, прервав поцелуй, Габриэль застыла в объятиях Дрю. На миг шотландец испытал яростное желание прикончить Бена Мастерса прямо на месте. Неохотно выпустив Габриэль из объятий, он сердито взглянул на ухмылявшегося родственника.
— Эта молодая леди находится под моей защитой, — сказал Бен, — и я хотел бы узнать твои дальнейшие намерения.
— В данный момент, — с деланной угрозой произнес Дрю, — я намерен сделать свою сестру вдовой.
— Так-то ты приветствуешь своего родственника, который примчался к тебе на подмогу?
— Мне не нужны помощники, — бросил Дрю и снова повернулся к Габриэль.
— Что ж, тогда пойду расседлаю лошадь. И надо бы, кстати, позаботиться о Габриэль. Она тоже нуждается в отдыхе.
— Зачем тебе понадобилось ее сюда тащить? — мрачно спросил Дрю.
— Так она все равно бы поехала. Я и подумал, что надо составить ей компанию. — Бен с преувеличенной печалью покачал головой. — И вот какова благодарность.
Дрю был несколько растерян. Слишком уж редко, черт возьми, встречался он в своей жизни с настоящей дружбой и душевной щедростью. Посылая Габриэль в Денвер, он и мысли не допускал, что Бен может приехать в Техас к нему на помощь. Но тот явился, усталый, небритый, запыленный, — и это так потрясло Дрю, что он ответил с привычным для него язвительным вызовом:
— Разве ты не должен был оставаться с Элизабет? Как же ваш будущий ребенок?
— Он родится только через три месяца, и к тому же с ней Серена. Элизабет сама настояла, чтобы я поехал к тебе на помощь. Она очень о тебе беспокоилась.
Путешествие показалось ему бесконечным и безмерно тоскливым. Дрю скакал с утра до вечера, меняя лошадей, чтобы не утомлять их. Он полагал, что Киллиан не станет слишком торопиться, уверенный, что справился с поставленной задачей, поэтому Дрю очень надеялся быть на месте раньше убийцы. Со стадом Дрю шел до штата Канзас два с половиной месяца. Обратный путь до «Круга-К» занял всего пятнадцать дней.
Он приехал на место измотанный донельзя, отчаянно мечтая о том, чтобы побриться и принять горячую ванну. Здесь он узнал, что Джон получил телеграмму и, хотя был весьма озадачен, последовал совету брата.
Когда же он прочитал письмо от Керби, которое передал ему Дрю, то был просто потрясен.
— Господь милосердный! — только и сказал он, медленно опускаясь в кресло.
Дрю не знал, насколько подробно Керби обо всем известил брата, — и молча ждал.
— Я всегда знал, что когда-нибудь прошлое нас настигнет, — пробормотал наконец Джон. — Спасибо, что ты был там с Керби. И за то, что вернулся.
Дрю отмахнулся от благодарности и перешел к более важным проблемам:
— Много у тебя людей?
— Как раз сейчас маловато. Большинство рабочих уехало с Керби. Остались пятнадцать человек — едва хватает, чтобы поддерживать порядок на ранчо, ухаживать за лошадьми и скотом.
— Что же, — сказал Дрю, — считай, что одним работником у тебя больше. Керби хотел, чтобы я остался здесь. Вряд ли тебе следует объезжать ранчо или покидать его до возвращения Керби. Если тебе что-нибудь понадобится в городе, посылай меня или кого-нибудь из работников.
Джон пристально посмотрел на Дрю:
— Почему ты все это делаешь для нас?
— Твой брат — мой друг, и у меня есть свой счетец к Киллиану. Так что не беспокойся — за свои услуги я ничего не потребую. Как только все закончится, я уеду в Колорадо.
Дрю нахлобучил шляпу, которую снял перед тем, как войти в дом.
— Свои вещи я оставил в бараке.
— Нет, — сказал Джон, — располагайся в доме. Я буду только благодарен за компанию.
Дрю не стал спорить. Ванна и хорошая кровать — почти что райское блаженство.
И все же в последующие дни Дрю не раз дивился, почему почти всю свою жизнь он провел в четырех стенах. Да, он объезжал лошадей, но сколько времени, сколько дней и вечеров он провел в клубах, салунах и тавернах — повсюду, где шла карточная игра, — и поэтому поздно вставал на следующее утро. Теперь, когда он знал, как ослепительно красивы рассветы и великолепны закаты, как можно наслаждаться, глядя в ночное небо, освещенное луной, Дрю не мог представить себе, что снова вернется к прежним привычкам. Более того — несколько месяцев проведя без выпивки, он чувствовал себя гораздо здоровее и лучше, чем когда-либо в жизни.
И самое главное: раньше Дрю только уходил, не возвращаясь и не оглядываясь. А теперь он знал, что у него есть к кому вернуться. Теперь у него есть Габриэль.
Он помогал в работах на ранчо, выгуливал и тренировал лошадей, старался держаться поближе к дому и к Джону Кингсли. Дрю нравилось с ним болтать. Круг его интересов оказался довольно широк. Он задавал умные вопросы и всегда давал продуманные ответы. Нрав у Джона был мягкий, сдержанный, и Дрю понимал, почему Керби так заботится о своем младшем брате.
Прошло две недели, и один из работников привез на ранчо газеты. Напечатанный крупным шрифтом заголовок извещал: «Стада Керби Кингсли пришли в Абилену». Сообщалось, что Керби получил самую высокую цену за мясо.
— Ну, кое-кто сейчас с ума сходит от злости, — сказал Дрю, передавая газету Джону.
— Не уверен, что Керби следовало так широко объявлять о том, что он жив, — волновался Джон. — Если б не я, он бы так не поступил.
— Ну, такое нельзя долго держать в тайне, — возразил Дрю, — особенно с нашими погонщиками, которые на радостях наверняка перепьются в салунах Абилены.
Джон фыркнул.
— Вот уж истинная правда! Ну, да Керби знает Техас как свои пять пальцев. Теперь, когда ему известно, что за ним охотятся, он сумеет всех сбить со следа.
— Хотел бы я знать, кто охотится за Керби…
— А я, кажется, знаю, — тихо отозвался Джон.
— Что?! — изумился Дрю.
— Ну… во всяком случае, могу предположить. Я всегда хорошо запоминал лица.
— Так… кто же это? — спросил Дрю со все возрастающим нетерпением.
Джон взял у него газету, перевернул страницу и указал на краткую заметку: «Филит Торп баллотируется на пост губернатора».
— Что за чертовщина! — воскликнул Дрю. — При чем тут кандидат на пост губернатора?
— Пару недель назад я сам видел в Сан-Антонио несколько листовок с портретом Торпа — имя мне ничего не говорит, но что-то в лице показалось знакомым. Но я об этом вспомнил только тогда, когда ты заговорил о Керби и Джиме Дэвисе — то есть, как ты его назвал, Джеймсе Паркере. Этот человек, Филип Торп, на самом деле Кэл Торнтон. Я почти в этом уверен.
Дрю присвистнул.
— Убрав Джеймса Паркера, он должен был чувствовать себя в безопасности. А репутация Киллиана служила гарантией, что и Керби постигла та же участь.
— Насчет меня он, наверное, думал, что я был слишком мал и поэтому ничего не запомнил, — задумчиво сказал Джон, — или что смерть Керби обеспечит мое молчание. Но, конечно, он мог и передумать.
— Губернатор штата… — медленно повторил Дрю. Он не слишком разбирался в американской политике, но уже знал, что кандидаты на государственные должности очень много разъезжают по стране, знакомятся с большим числом людей, стараются им понравиться и рьяно борются за каждый голос. — Да, скорее всего этот Торп — или Торнтон — хочет обрубить все концы, иначе ему не видать такого высокого поста как своих ушей.
— И учти, он очень богатый человек, — добавил Джон. — Судя по газетным сообщениям, он владеет чуть ли не всем Осином.
— Габриэль рассказывала, что не могла в суде возбудить дело против Керби, богатого владельца ранчо, когда считала его убийцей отца. А уж Торпа еще труднее будет достать.
Джон кивнул:
— Особенно теперь, когда распустили техасских рейнджеров. Национальная полиция практически защищает республиканских проходимцев, да и наверняка уже давно в кармане у Торнтона.
Дрю был вне себя. Могущественный негодяй заказал убийство отца женщины, которую он любит, и его друга Керби — и всего лишь потому, что они могли узнать и выдать его… А ведь сам он почти ничем не рисковал… Больше всего ему сейчас хотелось отправиться прямо к этому Торпу и выяснить с ним отношения… Один на один, по-мужски… Но он понимал, что это было бы слишком неразумно. Да и не мог Дрю оставить без защиты Джона Кингсли. Придется ждать Керби. Вместе они могли бы…
Дрю пока еще не знал, что они сделают, чтобы наказать мерзавца, но был чертовски уверен, что придумают.* * * Габриэль уже почти привыкла проводить долгое время в седле. Или, может быть, она слишком устала, чтобы замечать неудобства? Наверняка она знала лишь одно: жаловаться не будет.
Хотя Бен был человек сдержанный, за время поездки они подружились. Габриэль рассказывала ему о своей театральной жизни, о перегоне — и даже вызвала у него улыбку, поведав о выброшенных дрожжах и бобах пополам с песком. Она пыталась вытянуть из Бена какие-нибудь сведения о Дрю и его прежней жизни, но тот держал рот на замке. Все, что касается Дрю, — его личное дело, и точка. Габриэль, однако, все же уяснила, что Бен любит своего зятя и даже восхищается им.
Однажды, когда она высказала вслух свою обеспокоенность насчет опасности, угрожающей Дрю, Бен взглянул на нее в упор.
— Не надо недооценивать Дрю Камерона. Он из тех, кто побеждает, — твердо сказал он.
Наконец показалось в виду ранчо Кингсли. Габриэль не терпелось пришпорить коня и помчаться вперед, но ее сдерживал страх. Вдруг он придет в ярость от того, что она не осталась в Денвере? Что, если Дрю вовсе не ждет ее и не хочет ее видеть? И что она ему скажет? Мысль о графском титуле Эндрю Камерона все еще не давала ей покоя, заставляя сжиматься сердце от дурных предчувствий.
И что она скажет графу, захотевшему стать бродягой, без корней и привязанностей, графу, который вытянул из нее все тайны, но о своих не обмолвился ни словом?
Габриэль до боли хотелось хорошенько ему врезать — но это после того, как она убедится, что Дрю в безопасности… и после того, как поцелует его.
Приблизившись к ранчо, они услышали выстрел. Одни-единственный, но Бен сразу насторожился и вытащил из чехла ружье. Никого, однако, видно не было, и выстрелов больше не последовало. Подъехав к самому коралю, они увидели Дрю — он вышел из конюшни с ружьем в руке. Увидав гостей, он опустил ружье и помахал человеку, стоявшему в глубине конюшни. Габриэль поняла, что одинокий выстрел был у них сигналом тревоги, и больше не думала ни о чем — только смотрела на высокого худощавого мужчину, который шел к ним, щурясь от солнца.
— Габриэль! Что, черт побери, ты здесь делаешь? — рявкнул Дрю.
— Разве так приветствуют женщину, которая полстраны проехала, чтобы повидаться с тобой? — проворчал Бен.
Лишь тогда Дрю обернулся к нему, и глаза у него сузились от злости.
— Что ж, тогда ты, Бен, объясни мне, зачем привез ее сюда?
— Потому что она, подобно тебе, не принимает отрицательных ответов, — любезно ответил Бен, спешившись. — А ты, братец, изрядно погрубел с тех пор, как уехал из Денвера! Пожалуй, ты заставишь меня пожалеть, что я посоветовал тебе ехать в Техас.
Пока мужчины обменивались колкостями, Габриэль соскочила с лошади. Ее даже мутило с досады. Она-то думала, что Дрю ее обнимет, скажет, как по ней соскучился, осыплет поцелуями и заверениями в любви…
Ха!
Она надменно выпрямилась и перешла в наступление:
— Ах ты, чертов обманщик!
Мужчины замолчали, уставившись на нее.
— Граф Кинлох, подумать только! — в ярости прошипела Габриэль. — И зачем только я старалась спасти твою шкуру?!
Она схватила поводья и зашагала к конюшне. За спиной у нее вдруг воцарилась мертвая тишина. Габриэль вошла в конюшню — и сразу поникла, охваченная отчаянием. Дрю ее не любит! И никогда не любил. Она была просто игрушкой для титулованного проходимца. Нет, больше она не заплачет. Умрет, но не проронит ни слезинки.
И все же Габриэль пришлось спрятать лицо в густой гриве лошади. Завтра же она уезжает в Денвер, а там подыщет дом для себя и Малыша — и еще Верного, Билли и Сэмми, и они заживут вместе — без этого проклятого шотландца!
У девушки вырвалось сдавленное рыдание. Господи, она сейчас сойдет с ума…
А потом кто-то тронул ее за плечо. Она круто обернулась и хотела бежать. Однако Дрю схватил ее в объятия, и каким-то образом ее руки сами собой обвили его шею.
Габриэль заглянула в его исхудавшее лицо. Еще никогда она не видела в глазах мужчины такой огонь желания. Только она вовсе не хотела поддаваться чувствам… и вовсе не собиралась делать то, что сделала, — протянула руку и погладила его по щеке. Сердце ее билось так же гулко и отчаянно, как тогда, в памятную ночь бури. И гнев ее сменился иным томительным чувством.
— Габриэль, — дрогнувшим голосом проговорил Дрю, — я так по тебе скучал…
— И поэтому с ходу на меня набросился? — с обидой сказала она.
Дрю даже застонал.
— Да ведь я хотел, чтобы ты осталась в Денвере ради твоей же безопасности!
Габриэль бросало то в жар, то в холод. Сейчас, когда Дрю был так близко, она не могла рассуждать здраво. Ум не повиновался ей под нежным, обжигающим взглядом Дрю… да и гнев быстро остывал. Но только гнев. Теперь Габриэль вся пылала уже совсем от других чувств.
Дрю приник к ее губам жадным поцелуем, и все стало неважно — здравый смысл, правда, ложь, вообще все на свете. Для нее, Габриэль, существовал сейчас только этот человек, только его губы и жаркие объятия.* * * Дрю еще никому никогда так не радовался. И неважно, что глаза ее еще мечут искры! Ему все нравится в Габриэль, и особенно — этот независимый, неукротимый дух, который заставляет ее плевать на опасности и условности. С другой стороны, эти же ее качества почти сводили его с ума. Дрю не хотел бы круто менять характер Габриэль, но, безусловно, желал, чтобы ей ничего не угрожало. Хорошо, если она всегда будет рядом, но боже упаси подвергнуть ее опасности!
Но в ту самую минуту, как их губы слились, Дрю забыл обо всем на свете. Неистовое желание овладело ими, заставив отложить на потом всякое выяснение отношений. А в том, что оно непременно последует, Дрю не сомневался. Он слишком хорошо знал Габриэль, чтобы понимать — ее обида, ее гнев за то, что он скрыл от нее такую «мелочь», как графский титул, может подорвать ее доверие к нему. Он должен ей все объяснить, успокоить… Но это — позже.
А сейчас он зарылся пальцами в ее шелковистые локоны, стараясь поцелуями доказать, как много она, Габриэль, для него значит. Потом Дрю непременно скажет ей это, он не может, не имеет права вновь промолчать… Но как найти слова? Этого Дрю не знал даже теперь. И потому он приник к девушке, словно в ней одной заключена была его жизнь, — и целовал ее, целовал исступленно…
Затем кто-то деликатно кашлянул, чары рассеялись, и, прервав поцелуй, Габриэль застыла в объятиях Дрю. На миг шотландец испытал яростное желание прикончить Бена Мастерса прямо на месте. Неохотно выпустив Габриэль из объятий, он сердито взглянул на ухмылявшегося родственника.
— Эта молодая леди находится под моей защитой, — сказал Бен, — и я хотел бы узнать твои дальнейшие намерения.
— В данный момент, — с деланной угрозой произнес Дрю, — я намерен сделать свою сестру вдовой.
— Так-то ты приветствуешь своего родственника, который примчался к тебе на подмогу?
— Мне не нужны помощники, — бросил Дрю и снова повернулся к Габриэль.
— Что ж, тогда пойду расседлаю лошадь. И надо бы, кстати, позаботиться о Габриэль. Она тоже нуждается в отдыхе.
— Зачем тебе понадобилось ее сюда тащить? — мрачно спросил Дрю.
— Так она все равно бы поехала. Я и подумал, что надо составить ей компанию. — Бен с преувеличенной печалью покачал головой. — И вот какова благодарность.
Дрю был несколько растерян. Слишком уж редко, черт возьми, встречался он в своей жизни с настоящей дружбой и душевной щедростью. Посылая Габриэль в Денвер, он и мысли не допускал, что Бен может приехать в Техас к нему на помощь. Но тот явился, усталый, небритый, запыленный, — и это так потрясло Дрю, что он ответил с привычным для него язвительным вызовом:
— Разве ты не должен был оставаться с Элизабет? Как же ваш будущий ребенок?
— Он родится только через три месяца, и к тому же с ней Серена. Элизабет сама настояла, чтобы я поехал к тебе на помощь. Она очень о тебе беспокоилась.