- О, Шелл! - испуганно взвизгнула девушка. - Я боюсь. Меня уже тошнит от страха.
- Не паникуй. Въедем в парк, попрошу таксиста нас высадить и тут же ехать дальше. Если повезет, преследователи нас не заметят и помчатся за ним вдогонку. Надеюсь, ты быстро бегаешь?
- Только не бросай меня, Шелл! Не оставляй одну!
- Конечно же не брошу. Вот только бы не пришлось тащить тебя на руках.
Такси на большой скорости пронеслось между двумя огромными чугунными львами, стоявшими у ворот парка. Откуда-то до нас донесся громкий свист полицейского, но к тому времени наша машина уже скрылась в тенистой аллее. Судя по всему, мы уже прилично оторвались от преследователей. Спустя некоторое время, оглянувшись назад, я по маленьким точкам яркого света, вспыхнувшим у ворот, понял, что они только въезжают в парк. Не теряя драгоценных минут, я объяснил таксисту, что нужно делать, и, как только мы свернули на дорогу, ведущую в глубь парка, крикнул ему:
- Здесь!
Водитель нажал на тормоз, и машина, взвизгнув шинами, начала резко сбрасывать скорость.
- Быстрее выскакивай, не жди, пока остановится! - приказал я Моник.
Та распахнула дверцу и выскочила из машины, следом за ней выпрыгнул и я. Едва я успел захлопнуть за собой дверцу, водитель нажал на газ, и машина, набирая скорость, покатила дальше. Я кинулся бежать и чуть было не наступил на лежавшую ничком на земле девушку. Чертыхнувшись, я помог ей подняться. Если бы не Моник, я из своего кольта мог бы перестрелять наших преследователей, сколько бы их ни было. Но сейчас воспользоваться своим револьвером я не решился: в перестрелке могла погибнуть и девушка. Моник, поднявшись с земли, со всех ног побежала прочь от дороги, я бросился вслед за ней. В темноте раздался визг тормозов. Я понял, что машина преследователей останавливается. Как девушка ни старалась, бежала она все-таки не так быстро, как хотелось.
Я услышал, как хлопнула дверца автомобиля, и, оглянувшись, увидел позади себя мерцающие огоньки двух карманных фонариков. Моник забежала за дерево, и я последовал ее примеру. В парке росло много деревьев, но кустов, которые могли бы нас укрыть, не было. Бегать от дерева к дереву, когда в спину светят фонарики, было бы совсем глупо. "Какой же ты, Скотт, дурак, надо же было тебе выскочить именно здесь, - подумал я, - нет, чтобы поискать более безопасное место".
- Шелл! Что случилось? - переводя дыхание, спросила Моник.
- Не задавай дурацких вопросов, лучше беги быстрее. И старайся прятаться за деревья.
Преодолев еще ярдов пятьдесят, я схватил девушку за руку и остановил ее:
- Эй, подожди-ка минуту. Давай-ка прислушаемся.
Мы замерли и напрягли слух. Сзади, из темноты парка, до нас донесся топот преследователей. Как ни странно, но я не увидел света их фонариков. Вдруг за стволами деревьев вспыхнул один огонек и через пару секунд погас. По этой вспышке я понял, что преследователи уже недалеко от нас. Забегая с Моник за дерево, я выхватил свой револьвер и приготовился стрелять.
Увидев в моей руке кольт, Моник испуганно зашептала:
- Шелл! Не делай этого! Нас же убьют!
- Беги, а я прикрою тебя.
- Нет, Шелл, я боюсь одна. Бежим вместе! - дрожащим от страха голосом взмолилась девушка. Огонек за деревьями вспыхнул еще раз. - Хорошо, бежим вместе. Только держись рядом, - сказал я и побежал дальше.
Моник припустилась за мной. Насколько я помнил, в той части парка, куда мы бежали, находилось озеро, и, судя по всему, мы должны были скоро оказаться на его берегу. И действительно, минуты через две мы его достигли. У кромки воды я увидел небольшое здание лодочной станции, в окнах которого горел тусклый свет. Рядом были причалены лодки. На озере в Чапультепек-парке всегда много лодок. Жители мексиканской столицы просто обожают кататься на них. И тут мне в голову пришла, как мне показалось, блестящая идея: попробовать спастись от наших преследователей по воде. Спустившись к озеру, мы подошли к лодкам. Из всей многочисленной флотилии я остановил свой выбор на каноэ. Оно показалось мне вполне приличным.
- Ну, детка, забирайся в лодку, - сказал я Моник.
Та не заставила себя упрашивать.
Когда я пропускал ее вперед, то услышал какой-то странный звук. Что-то глухо звякнуло.
- Эй! Это еще что такое? - спросил я.
- Что что такое? - удивилась она.
Я не стал уточнять: не было времени. Моник прошла на нос лодки и села лицом ко мне. Спустив каноэ на воду, я резко оттолкнул лодку от берега и запрыгнул в нее. Каноэ дало резкий крен вправо, и мы с девушкой чуть было не оказались в воде. Только теперь я понял, что выбор мой оказался не совсем удачным: сидеть в лодке было не на чем. В ней не только не оказалось мягких сидений, но не было даже обычных деревянных. Нам пришлось сесть на дно лодки, засунув подбородки между коленей. Тем временем лодка по инерции продолжала плавно скользить по воде, постепенно удаляясь от берега. Я пошарил рукой по днищу в надежде нащупать весло.
- Что ты делаешь? - спросила меня девушка.
- Пытаюсь отыскать весло, - прошептал я в ответ и, прервав поиски, посмотрел на медленно удаляющийся берег.
До него было ярдов двадцать. По мигавшим в темноте фонарикам я понял, что преследователи вот-вот появятся из-за деревьев, и снова принялся искать весло. Не найдя его, я, несмотря на присутствие девушки, грязно выругался.
- Что случилось? - спросила Моник.
- Попробуй догадаться, - огрызнулся я, досадуя на себя, что, сев в лодку, не позаботился о веслах. - Придется грести руками. Надо же заставить это корыто хоть как-то двигаться. Чем быстрее и дальше отплывем от берега, тем лучше.
С носа лодки опять послышался тот же странный звук.
- Чем ты там занимаешься? - шепотом спросил я Моник. - Что там у тебя все время позвякивает?
- Хм-м-м... Позвякивает? - переспросила девушка.
- Откуда эти звуки? - вновь поинтересовался я, осторожно гребя какой-то посудиной, которую на ощупь нашел на дне каноэ.
С ее помощью мне удалось продвинуть лодку еще на пару футов от берега.
На секунду сквозь густую пелену облаков прорвался слабый свет луны и посеребрил очертания силуэта Моник, сидевшей на носу лодки. Я увидел, как что-то слабо блеснуло в ее руках. Приглядевшись, я понял, что это были бутылки, которые она использовала вместо весел.
- Ты что, не бросила бутылки?
- Какие? Эти? - удивленно спросила она, и бутылка снова звякнула, задев о борт лодки. - Я даже не знала, что они у меня в руках. Просто бежала, позабыв обо всем на свете. А ты что, несся как угорелый и думал, что у тебя в руках?
- Да, ты, кажется, права. Ладно, греби дальше.
И мы дружно заработали: я - большой консервной банкой, а она бутылками. Но лодка почти не сдвинулась с места. Поразмыслив полминуты, я наконец-то понял, в чем дело: Моник сидела лицом ко мне и старательно гребла в противоположную сторону, обратно к берегу.
- Слушай, - обратился я к ней, - ты что, саботажем занимаешься? Может быть, ты коммунистка? Если мы не уберемся подальше, нас обоих убьют. Ты же гребешь обратно к берегу. Давай делай как я.
Моник сразу все поняла, и наша лодка стала набирать скорость. Я оглянулся назад, и, не увидев на берегу света карманных фонариков, немного успокоился, и начал обсуждать с девушкой подробности наших злоключений. Достигнув середины озера, мы перестали грести.
- Что будем делать дальше? - шепотом спросила Моник.
- Не знаю, - также шепотом ответил я. - Пока не известно, где наши преследователи. Может, ходят по берегу, а может, взяли лодку и плывут за нами.
- О Боже, - чуть слышно произнесла девушка и, прильнув губами к горлышку бутылки, перевернула ее дном вверх.
В ночной тишине раздались булькающие звуки. Затем Моник поднялась с места и, осторожно ступая, направилась ко мне. Я встретил ее на середине лодки.
- На, выпей, - сказала она, передав мне бутылку виски. - Тоже, наверное, хочешь.
Отпив виски, я вернул бутылку Моник, а та, сделав глоток, вновь протянула ее мне. Почти молча мы несколько раз передавали друг другу бутылку, пока я не обнаружил, что она пуста. Обе бутылки, из-под виски и минеральной воды, я выбросил за борт. Теперь мне стало совсем хорошо.
- Как ты себя чувствуешь? - спросил я девушку.
- Великолепно, - слегка заплетающимся языком ответила та.
- Ты хоть поняла, что нас сегодня чуть было не убили? Правда, опасность еще не миновала, - с трудом шевеля губами, заметил я, - но меня это уже пугает не так, как раньше. - Помолчав немного, я продолжил: Хотелось бы верить, что эти ребятишки остались на берегу. Жаль, что у нас нет весла. Слава Богу, что наконец-то выплыли на середину озера и теперь одни. Без преследователей.
- Как здесь тихо и спокойно, - мечтательным голосом произнесла опьяневшая девушка.
- Тихо и спокойно? Ха! Того гляди, начнут стрелять, а ты говоришь "спокойно". Ты что, не понимаешь, что нам все еще грозит опасность?
- Это даже романтично. Посмотри, луна выходит из-за туч. Правда, красиво?
- Просто потрясающе. Луна, видите ли, выходит. Только этого нам не хватает. Хорошо, что еще не взошло солнце!
- Боже, надо же сказать такую глупость. По ночам солнце не всходит.
- Ну да. Это ты у нас такая умная: неслась через весь парк с двумя бутылками. Ладно, мы оба хороши. Кстати, как нам отсюда выбраться? Ты не знаешь?
Она промолчала. Я бросил взгляд на берег, но ничего настораживающего там не заметил. Правда, было темно, и я с трудом различал окружающие предметы. Свет луны становился ярче. Я вновь посмотрел на Моник и, увидев, в какой непотребной позе она скрючилась на дне лодки, скривился.
- Ты бы сменила позу, - недовольно сказал я. - На тебя даже неловко смотреть.
- А как мне сидеть? И почему это моя поза тебя так раздражает?
- Не спрашивай, поняла? Если бы ты знала, что мне пришлось пережить за эту ночь... Прошу тебя, не сиди так.
- А по-другому в этой лодке и не сядешь. Ты что, думаешь, это... яхта? Здесь так неудобно.
- О Боже, - вздохнул я. - Тогда сиди, как тебе удобно, но только спокойно.
- Я же сказала тебе, что здесь неудобно, - промолвила девушка и, поерзав на дне лодки, сменила позу. - Вот, так немного лучше.
- Не лучше, а хуже, - возразил я. - Предупреждаю, не пытайся меня соблазнить. Другим, чтобы завестись, хватило бы и половины того, что ты здесь демонстрируешь. А я уже сегодня столько повидал, что... Послушай, черт возьми! Еще минута, и я прыгну в воду. Смилуйся, Моник. Ты что, специально это делаешь?
Девушка засмеялась:
- Ах-ах! Ты всегда такой осторожный и вроде бы ничего не понимаешь. Шелл, а как я смотрелась тогда в ванне?
- Ты же знаешь, я вошел без стука, потому что думал, что ты мертва. Но выглядела ты просто великолепно.
- Великолепно?
- Да. Просто потрясающе, - подтвердил я.
Теперь ее заигрывания перестали казаться мне такими вызывающими.
- Шелл, разве тебе не кажется забавным, что мы с тобой вдвоем... в ночном парке... в лодке? - томным голосом проворковала Моник.
- Ты это называешь лодкой?
- Да. В лодке... и наедине. Ты мог бы, по крайней мере, поцеловать меня, но почему-то этого до сих пор не сделал. А я вижу, тебе очень этого хочется. Так не стесняйся!
- Послушай. Неужели ты не можешь сменить позу? Я уже пытался все тебе объяснить. А кроме того, если я начну тебя целовать, лодка перевернется.
- Какие глупости, - сказала она и, поджав под себя колени, наклонилась ко мне. - Мне так хорошо... Ну, хоть чмокни меня в щеку.
- Ладно, чмокнуть могу. Но не больше, а то точно окажемся в воде.
Окончание фразы я произносил, уже чувствуя, как губы Моник впились в мои. Ее поцелуй оказался точно таким, каким я себе его и представлял пылким и сладким. Глаза ее горели страстным огнем. Губы, бедра, да что там бедра - все тело девушки трепетало от желания. Слившись с ней в поцелуе, я почувствовал, как закачалось на воде наше каноэ, и понял, что теряю над собой всяческий контроль.
Затем девушка, мурлыча мне в ухо, стала водить по моей шее своими жаркими, словно раскаленное железо, губами.
- Не дурачься, - пытался было остановить ее я, но Моник вновь прижалась своими губами к моим.
Каноэ под нами вновь закачалось, на этот раз еще более угрожающе. Я ответил девушке таким страстным поцелуем, за который не стало бы стыдно ни одному мужчине.
Моник поделилась со мной на ухо, что она собирается делать. Я запротестовал:
- Нет, дорогая, это невозможно.
- Возможно. Протяни сюда свои ноги.
- Послушай, я не могу этого сделать. Мы же перевернемся.
- Не перевернемся... Я только прилягу рядом с тобой.
- Как ты здесь приляжешь? О чем ты говоришь?
- По-другому не получится.
- Можно попробовать и по-другому.
- Если не получится, как предлагаю я, попробуем по-другому. Хорошо?
- Но мы же окажемся в воде.
- О, Шелл! Еще минута, и я тебя возненавижу.
- Ладно... Но ты хоть плавать-то умеешь?
- Боже, он еще спрашивает, умею ли я плавать! И это в такую-то минуту. Никогда мне еще не попадались такие заботливые мужчины.
- Хорошо. Только не вини меня, если эта дурацкая лодка перевернется.
- Не буду.
- Посмотрим.
- Замолчи. А теперь протяни сюда свои ноги.
Я подчинился. Чтобы Моник смогла улечься рядом, я подвинулся дюйма на три. Лодка тотчас резко накренилась и перевернулась. Уйдя под воду, я понял, что был дураком, когда послушался Моник. Я же заранее знал, что так все и кончится. От спиртного, выпитого за этот вечер, голова у меня шла кругом, и я поначалу никак не мог сообразить, куда же мне плыть. Несколько секунд я барахтался в воде, пока неожиданно мои руки не коснулись дна озера. Плыть дальше было незачем, и я встал на ноги. В ярде от меня, положив руки на бедра, стояла погрустневшая Моник. О том, что руки она держала на бедрах, можно было только догадываться, поскольку вода доходила ей до груди.
- Все-таки ты добился своего, - укоризненно сказала она.
- Добился своего? - удивился я. - Так это из-за меня мы оказались в воде? А чья была идея...
- А ты поаккуратнее подвинуться не мог? И почему ты так долго барахтался в воде?
Бурлящие страстями, мы гневно смотрели друг на друга.
- Я плыл к берегу.
- Подумайте, он плыл. Глубина-то здесь всего фута четыре.
- Хорошо. Тогда я боролся с осьминогом. Устроит? Чем еще я мог там заниматься? Хохотал во весь голос?
Моник глубоко вздохнула.
- Ну и дела, - сказала она. - Где же наша лодка?
Мне пришлось объяснить ей, что это корыто нам больше не пригодится.
Девушка, рассекая бюстом волны, приблизилась ко мне. В эту минуту на нее было смешно смотреть.
- Черт возьми! Да пропади все пропадом! - недовольно произнесла она и замолкла.
В наступившей тишине послышались слабые раскаты грома. Затем небо озарила яркая молния, а следом, как и полагается, закапал дождь. Секунд через десять он превратился в ливень.
- О, дождь пошел, - недовольно заметила Моник.
- Своевременное замечание. А ты, оказывается, очень сообразительная девочка. От общения с тобой и сам становишься умнее.
- Да заткнись ты.
- Подумайте, она недовольна тем, что пошел дождь. А если бы пошел снег? Тогда бы мы не так вымокли?
- Да заткнешься ты или нет?
- Давай попробуем выбраться на берег. Эй, да я увязаю.
- От меня самой уже воняет болотом.
- Я сказал, увязаю, а не воняю. Ноги вязнут в иле.
- Ну и вязни дальше.
- Ох, Моник, не говори так. Я не могу переставить ноги в этой...
- Заткнись.
Покрутив одной ногой, я с большим трудом вытащил ее из вязкого ила и нащупал более твердый участок дна.
- Ну, ты готова выбираться на сушу? - спросил я девушку.
Та, насупившись, молча направилась к берегу. Сунув руку под мышку, я нащупал в кобуре свой кольт. Странно, что он еще на месте, подумал я, хотя и не очень удивился. После того, что со мной произошло, удивить чем-либо меня было невозможно. С этого момента меня можно было смело называть Шеллом Скоттом Неудивляющимся.
Шаг за шагом мы с Моник продвигались по вязкому дну озера и в конце концов выбрались на берег. Если судить по тому, что пули нам вдогонку не летели, нас не заметили. Пройдя сквозь парк, мы вышли на дорогу и поймали такси. Водителю, доставившему нас в гостиницу, пришлось доплатить за то, что мы вымочили сиденья в его машине и на полу оставили лужи.
Приняв душ, Моник вышла в гостиную.
- Теперь можешь занимать ванную, - несколько суховато сказала она.
На ней опять было только полотенце.
Я прошел в ванную, разделся и встал под горячий душ. Гостиница, в которой мы остановились, оказалась не самой лучшей в столице Мексики, но мы так устали, что были счастливы остаться на ночь даже в ней. Смыв с тела мыльную пену, я вытерся и, завернувшись в полотенце, вышел из ванной.
- Одежда еще не просохла, - оправдываясь, сказал я Моник, которая сидела на кровати.
Она пристально посмотрела на меня:
- А ты одеваться и не собирался. Так ведь? И, выйдя из ванной, набрасываться на меня тоже! Ты вообще не собирался ничего делать!
- Не впадай в истерику. Я...
- Там, в отеле "Дель Прадо", ты без стука вломился в ванную и застал меня голой! И тоже ни на что не решился! А на озере в лодке? Это же стыдно вспомнить! - сверкая глазами от злобы, выкрикнула Моник, стараясь уязвить мое мужское самолюбие.
- Успокойся, дорогая, - с улыбкой сказал я. - Я же никуда не ухожу. Я с тобой.
- Ты это серьезно?
- Конечно. Я совсем не шучу.
Девушка подозрительно посмотрела на меня, и ее лицо подобрело.
- Так-то лучше, - сказала она, бровь ее выгнулась дугой, а кончик языка опять выпятил щеку.
- Согласен, там на озере я вел себя несколько грубовато. Наверное, некоторые мои слова показались тебе неприятными. Пойми, в каком нервном напряжении я находился. Но сейчас мы не на озере... - оправдываясь, сказал я. - Так мы сможем остаться друзьями?
Моник облизнула нижнюю губу, вопросительно посмотрела на меня и наконец улыбнулась.
- Наверное, сможем, - ответила она, затем поднялась, сбросила с себя полотенце и, плюхнувшись обратно на кровать, добавила: - Во всяком случае, попробуем.
Глава 11
Я неожиданно проснулся. Тело было покрыто холодным потом, скомканная простыня, под которой я спал, ночью сползла и валялась у меня в ногах. В полудреме передо мной все еще мелькали какие-то мрачные тени непонятно каких существ. Короче, мне приснился кошмарный сон: будто я нахожусь в стерильной, сверкающей белизной лаборатории, заставленной ретортами с изогнутыми горлышками, громадными стеклянными пробирками, зажженными горелками Бунзена и огромными колбами, наполненными тягучей жидкостью коричневатого цвета. Эта омерзительного вида маслянистая жидкость пузырилась и противно булькала. Над ее кипящей поверхностью вились густые струи пара, похожие на жирных белых червей. Между столами вразвалку бродили косматые обезьяны. В центре лаборатории на одном из столов, окутанная клубами пара, лежала голова генерала Лопеса. На залитом кровью виске зияла дыра, из которой на стол, а потом на пол медленно сползали мозги, словно раскаленная серовато-красная лава. Ну, прямо как на картине Сальвадора Дали.
Рядом со столом с окровавленной головой стоял доктор Баффингтон, гигантского роста, раза в два раза выше, чем в действительности. Внимательно наблюдая за вытекавшим из отсеченной головы серым веществом, он периодически поглядывал то на одну, то на другую обезьяну, которые находились по обе стороны от него. Худенькая, размером с куклу девочка, соединив руки, танцевала рядом. Она вращала своими черными глазами и, словно задавая ритм этому странному танцу, покачивала головкой. На полу в углу комнаты молча лежала Бафф. С лицом цвета белого мрамора и глазами, похожими на сваренные вкрутую яйца, она тупо смотрела перед собой.
Сильно качаясь, обезьяны сновали по лаборатории и натыкались на столы. Стоявшие на них колбы и прочая стеклянная посуда бесшумно сотрясались. Затем животные стали падать одно за другим. Скрючившись и дергаясь в судорогах, они принялись кататься по полу, постепенно превращаясь в какую-то мерзкую, гниющую на глазах массу. Коричневая жидкость вздувалась пузырями и нескончаемым вязким потоком медленно вытекала из колб. Мозги, вылезавшие из головы генерала Лопеса, пульсировали и были похожи на серо-красную змею, заглотившую добычу.
Сев на постель, я провел рукой по холодному лбу и подернул плечами. Рядом безмятежно спала Моник. Поднявшись с кровати, я умылся, оделся и осмотрел свой кольт. Мне следовало бы проверить его перед тем, как ложиться спать, но он оказался в полном порядке, даже не поржавел. Затем я разбудил девушку. Она сонно поморгала глазами и потянулась.
- Ой! Неужели я спала? - удивленно воскликнула она, затем снова похлопала ресницами и нахмурилась. - Э-э-э, а ты что-то неважно выглядишь.
- Мне приснился сон. Кошмарный. Так что я еще под его впечатлением. Послушай, мне надо идти. Хочешь поесть или еще поспишь?
- Посплю, - сладко зевнув, ответила Моник. - А ты куда?
- Пока еще не решил, но ты отсюда никуда не уходи. Оставайся в номере, а я тебе позвоню, - сказал я и тут вспомнил, что наш номер без телефона. Я хотел сказать, что как только освобожусь, так сразу же вернусь, исправился я. - Увидимся позже, дорогая.
В ответ Моник молча кивнула, и я вышел из гостиничного номера.
Пережевывая венские сосиски с обжаренными ломтиками хлеба и запивая их кофе, я ломал голову над тем, что делать сегодня. Драматические события прошедшей ночи так быстро сменяли друг друга, что я не успел выстроить их в логическую цепочку и выявить в них взаимосвязь. Теперь, окончательно освободившись от воспоминаний о страшном сне, я вновь почувствовал себя бодрым и мог здраво рассуждать.
Связана ли попытка убить генерала с захватом доктора Баффингтона и его дочери, я пока не знал, но никаких сомнений в том, что все это являлось делом рук одного человека или одной и той же группы лиц, у меня не было. Как и то, что этот человек или группа лиц являлись коммунистами. Я задумался над причиной, побудившей коммунистов выкрасть доктора и насильно удерживать его у себя. Внезапно в памяти всплыли жуткие сцены из моего сна, и я вспомнил слова доктора Баффингтона, произнесенные им в ресторане: "Служить дьяволу я отказываюсь", на что ответил ему: "Надеюсь, что никому не удастся вас переубедить".
Предчувствуя недоброе, я решил, что мне первым делом надо начать с поисков доктора и Бафф. Все остальное уже казалось мне не столь важным. Я чувствовал, что поиск их приведет меня к тому или тем, кто шантажировал графиню, а потом пытался убить ее мужа. С другой стороны, если я выйду на этих коммунистов, я автоматически найду доктора и его дочь. Моя уверенность основывалась на том, что в обоих случаях фигурировал один и тот же человек - Бельчардо, а это не могло быть чистой случайностью.
К концу завтрака я успел обдумать все, что произошло в эту ночь, и, по меньшей мере, знал, с чего начать поиски. По моим расчетам, четыре человека могли навести меня на след доктора и Бафф. Наиболее ценным из них для меня в этом смысле являлся Бельчардо. Но после того как я засек его в кабинете генерала Лопеса он вряд ли решится попасться мне на глаза. Вторым был капитан Эмилио, офицер полиции, который уж слишком быстро явился на помощь Бельчардо, отдубасил меня со своими подручными и упрятал в каталажку. Меня еще тогда в ресторане насторожила та наглость и уверенность в собственной безнаказанности хама, пристававшего к девушке. Третьим в моем воображаемом списке значился Вилламантес - садист без усов, но с длинными баками. Он казался мне наиболее важной фигурой и самым опасным противником. Четвертой была грудастая продавщица сигарет из "Монте-Кассино", с которой разговаривал Бельчардо.
Допив залпом остатки кофе, я вышел на улицу, зашел в ближайший магазин и купил себе новый костюм и наручные часы. Мой прежний костюм из дорогого абардина, после того как побывал в грязном озере, весь сморщился, когда просох, а часы после пребывания в воде перестали ходить. Помимо этого я приобрел еще легкий плащ и тут же в примерочной магазина сменил одежду.
Выйдя на улицу, я позвонил в отель "Дель Прадо", совсем не надеясь застать в нем Баффингтонов. Так оно и получилось. Никто в их номерах мне не ответил. Потом я набрал номер телефона генерала Лопеса. Трубку сняла сеньора Лопес.
- Это Шелл, графиня. У вас все в порядке?
- Да, - тихо ответила она. - Но я сегодня утром получила... еще один пакет. Его передал посыльный. Пакет был адресован генералу, и я, получив его, тут же уничтожила. Муж в то время еще спал.
- Генерал разговаривал с вами обо мне? Может быть, задавал вопросы?
- Нет. Вчера он так был потрясен случившимся, что о тебе не спрашивал. Но если он узнает, что я помогла тебе выйти на свободу, чтобы ты разобрался с шантажистами, то тюрьмы тебе не миновать. Сегодня утром звонил капитан Эмилио.
- Эмилио? Что-то он всполошился. И что он хотел?
- Хотел переговорить с генералом, но я сказала, что муж спит. Капитан хотел узнать, не передумал ли он... ну, в отношении вас. Я ответила, что нет, не передумал, и он, попрощавшись, повесил трубку.
- А звонил он до или после того, как принесли пакет?
- Где-то через полчаса после ухода посыльного.
- Понятно. Спасибо, графиня. Не забывайте о мерах предосторожности, а я, в свою очередь, буду действовать по своим каналам. Если генерал проснулся, то не подойдет ли он к телефону? Надолго я его не задержу.
Графиня сказала, что генерал сейчас подойдет, и через минуту в трубке послышалось:
- Bueno?
- Генерал Лопес, это Шелл Скотт. Хотел бы удостовериться, что с вами все в порядке, и получить от вас ответы на пару вопросов.
- Доброе утро, мистер Скотт. Я много думал над тем, что вы мне вчера рассказали. Не все в этой истории мне пока понятно.
- Не паникуй. Въедем в парк, попрошу таксиста нас высадить и тут же ехать дальше. Если повезет, преследователи нас не заметят и помчатся за ним вдогонку. Надеюсь, ты быстро бегаешь?
- Только не бросай меня, Шелл! Не оставляй одну!
- Конечно же не брошу. Вот только бы не пришлось тащить тебя на руках.
Такси на большой скорости пронеслось между двумя огромными чугунными львами, стоявшими у ворот парка. Откуда-то до нас донесся громкий свист полицейского, но к тому времени наша машина уже скрылась в тенистой аллее. Судя по всему, мы уже прилично оторвались от преследователей. Спустя некоторое время, оглянувшись назад, я по маленьким точкам яркого света, вспыхнувшим у ворот, понял, что они только въезжают в парк. Не теряя драгоценных минут, я объяснил таксисту, что нужно делать, и, как только мы свернули на дорогу, ведущую в глубь парка, крикнул ему:
- Здесь!
Водитель нажал на тормоз, и машина, взвизгнув шинами, начала резко сбрасывать скорость.
- Быстрее выскакивай, не жди, пока остановится! - приказал я Моник.
Та распахнула дверцу и выскочила из машины, следом за ней выпрыгнул и я. Едва я успел захлопнуть за собой дверцу, водитель нажал на газ, и машина, набирая скорость, покатила дальше. Я кинулся бежать и чуть было не наступил на лежавшую ничком на земле девушку. Чертыхнувшись, я помог ей подняться. Если бы не Моник, я из своего кольта мог бы перестрелять наших преследователей, сколько бы их ни было. Но сейчас воспользоваться своим револьвером я не решился: в перестрелке могла погибнуть и девушка. Моник, поднявшись с земли, со всех ног побежала прочь от дороги, я бросился вслед за ней. В темноте раздался визг тормозов. Я понял, что машина преследователей останавливается. Как девушка ни старалась, бежала она все-таки не так быстро, как хотелось.
Я услышал, как хлопнула дверца автомобиля, и, оглянувшись, увидел позади себя мерцающие огоньки двух карманных фонариков. Моник забежала за дерево, и я последовал ее примеру. В парке росло много деревьев, но кустов, которые могли бы нас укрыть, не было. Бегать от дерева к дереву, когда в спину светят фонарики, было бы совсем глупо. "Какой же ты, Скотт, дурак, надо же было тебе выскочить именно здесь, - подумал я, - нет, чтобы поискать более безопасное место".
- Шелл! Что случилось? - переводя дыхание, спросила Моник.
- Не задавай дурацких вопросов, лучше беги быстрее. И старайся прятаться за деревья.
Преодолев еще ярдов пятьдесят, я схватил девушку за руку и остановил ее:
- Эй, подожди-ка минуту. Давай-ка прислушаемся.
Мы замерли и напрягли слух. Сзади, из темноты парка, до нас донесся топот преследователей. Как ни странно, но я не увидел света их фонариков. Вдруг за стволами деревьев вспыхнул один огонек и через пару секунд погас. По этой вспышке я понял, что преследователи уже недалеко от нас. Забегая с Моник за дерево, я выхватил свой револьвер и приготовился стрелять.
Увидев в моей руке кольт, Моник испуганно зашептала:
- Шелл! Не делай этого! Нас же убьют!
- Беги, а я прикрою тебя.
- Нет, Шелл, я боюсь одна. Бежим вместе! - дрожащим от страха голосом взмолилась девушка. Огонек за деревьями вспыхнул еще раз. - Хорошо, бежим вместе. Только держись рядом, - сказал я и побежал дальше.
Моник припустилась за мной. Насколько я помнил, в той части парка, куда мы бежали, находилось озеро, и, судя по всему, мы должны были скоро оказаться на его берегу. И действительно, минуты через две мы его достигли. У кромки воды я увидел небольшое здание лодочной станции, в окнах которого горел тусклый свет. Рядом были причалены лодки. На озере в Чапультепек-парке всегда много лодок. Жители мексиканской столицы просто обожают кататься на них. И тут мне в голову пришла, как мне показалось, блестящая идея: попробовать спастись от наших преследователей по воде. Спустившись к озеру, мы подошли к лодкам. Из всей многочисленной флотилии я остановил свой выбор на каноэ. Оно показалось мне вполне приличным.
- Ну, детка, забирайся в лодку, - сказал я Моник.
Та не заставила себя упрашивать.
Когда я пропускал ее вперед, то услышал какой-то странный звук. Что-то глухо звякнуло.
- Эй! Это еще что такое? - спросил я.
- Что что такое? - удивилась она.
Я не стал уточнять: не было времени. Моник прошла на нос лодки и села лицом ко мне. Спустив каноэ на воду, я резко оттолкнул лодку от берега и запрыгнул в нее. Каноэ дало резкий крен вправо, и мы с девушкой чуть было не оказались в воде. Только теперь я понял, что выбор мой оказался не совсем удачным: сидеть в лодке было не на чем. В ней не только не оказалось мягких сидений, но не было даже обычных деревянных. Нам пришлось сесть на дно лодки, засунув подбородки между коленей. Тем временем лодка по инерции продолжала плавно скользить по воде, постепенно удаляясь от берега. Я пошарил рукой по днищу в надежде нащупать весло.
- Что ты делаешь? - спросила меня девушка.
- Пытаюсь отыскать весло, - прошептал я в ответ и, прервав поиски, посмотрел на медленно удаляющийся берег.
До него было ярдов двадцать. По мигавшим в темноте фонарикам я понял, что преследователи вот-вот появятся из-за деревьев, и снова принялся искать весло. Не найдя его, я, несмотря на присутствие девушки, грязно выругался.
- Что случилось? - спросила Моник.
- Попробуй догадаться, - огрызнулся я, досадуя на себя, что, сев в лодку, не позаботился о веслах. - Придется грести руками. Надо же заставить это корыто хоть как-то двигаться. Чем быстрее и дальше отплывем от берега, тем лучше.
С носа лодки опять послышался тот же странный звук.
- Чем ты там занимаешься? - шепотом спросил я Моник. - Что там у тебя все время позвякивает?
- Хм-м-м... Позвякивает? - переспросила девушка.
- Откуда эти звуки? - вновь поинтересовался я, осторожно гребя какой-то посудиной, которую на ощупь нашел на дне каноэ.
С ее помощью мне удалось продвинуть лодку еще на пару футов от берега.
На секунду сквозь густую пелену облаков прорвался слабый свет луны и посеребрил очертания силуэта Моник, сидевшей на носу лодки. Я увидел, как что-то слабо блеснуло в ее руках. Приглядевшись, я понял, что это были бутылки, которые она использовала вместо весел.
- Ты что, не бросила бутылки?
- Какие? Эти? - удивленно спросила она, и бутылка снова звякнула, задев о борт лодки. - Я даже не знала, что они у меня в руках. Просто бежала, позабыв обо всем на свете. А ты что, несся как угорелый и думал, что у тебя в руках?
- Да, ты, кажется, права. Ладно, греби дальше.
И мы дружно заработали: я - большой консервной банкой, а она бутылками. Но лодка почти не сдвинулась с места. Поразмыслив полминуты, я наконец-то понял, в чем дело: Моник сидела лицом ко мне и старательно гребла в противоположную сторону, обратно к берегу.
- Слушай, - обратился я к ней, - ты что, саботажем занимаешься? Может быть, ты коммунистка? Если мы не уберемся подальше, нас обоих убьют. Ты же гребешь обратно к берегу. Давай делай как я.
Моник сразу все поняла, и наша лодка стала набирать скорость. Я оглянулся назад, и, не увидев на берегу света карманных фонариков, немного успокоился, и начал обсуждать с девушкой подробности наших злоключений. Достигнув середины озера, мы перестали грести.
- Что будем делать дальше? - шепотом спросила Моник.
- Не знаю, - также шепотом ответил я. - Пока не известно, где наши преследователи. Может, ходят по берегу, а может, взяли лодку и плывут за нами.
- О Боже, - чуть слышно произнесла девушка и, прильнув губами к горлышку бутылки, перевернула ее дном вверх.
В ночной тишине раздались булькающие звуки. Затем Моник поднялась с места и, осторожно ступая, направилась ко мне. Я встретил ее на середине лодки.
- На, выпей, - сказала она, передав мне бутылку виски. - Тоже, наверное, хочешь.
Отпив виски, я вернул бутылку Моник, а та, сделав глоток, вновь протянула ее мне. Почти молча мы несколько раз передавали друг другу бутылку, пока я не обнаружил, что она пуста. Обе бутылки, из-под виски и минеральной воды, я выбросил за борт. Теперь мне стало совсем хорошо.
- Как ты себя чувствуешь? - спросил я девушку.
- Великолепно, - слегка заплетающимся языком ответила та.
- Ты хоть поняла, что нас сегодня чуть было не убили? Правда, опасность еще не миновала, - с трудом шевеля губами, заметил я, - но меня это уже пугает не так, как раньше. - Помолчав немного, я продолжил: Хотелось бы верить, что эти ребятишки остались на берегу. Жаль, что у нас нет весла. Слава Богу, что наконец-то выплыли на середину озера и теперь одни. Без преследователей.
- Как здесь тихо и спокойно, - мечтательным голосом произнесла опьяневшая девушка.
- Тихо и спокойно? Ха! Того гляди, начнут стрелять, а ты говоришь "спокойно". Ты что, не понимаешь, что нам все еще грозит опасность?
- Это даже романтично. Посмотри, луна выходит из-за туч. Правда, красиво?
- Просто потрясающе. Луна, видите ли, выходит. Только этого нам не хватает. Хорошо, что еще не взошло солнце!
- Боже, надо же сказать такую глупость. По ночам солнце не всходит.
- Ну да. Это ты у нас такая умная: неслась через весь парк с двумя бутылками. Ладно, мы оба хороши. Кстати, как нам отсюда выбраться? Ты не знаешь?
Она промолчала. Я бросил взгляд на берег, но ничего настораживающего там не заметил. Правда, было темно, и я с трудом различал окружающие предметы. Свет луны становился ярче. Я вновь посмотрел на Моник и, увидев, в какой непотребной позе она скрючилась на дне лодки, скривился.
- Ты бы сменила позу, - недовольно сказал я. - На тебя даже неловко смотреть.
- А как мне сидеть? И почему это моя поза тебя так раздражает?
- Не спрашивай, поняла? Если бы ты знала, что мне пришлось пережить за эту ночь... Прошу тебя, не сиди так.
- А по-другому в этой лодке и не сядешь. Ты что, думаешь, это... яхта? Здесь так неудобно.
- О Боже, - вздохнул я. - Тогда сиди, как тебе удобно, но только спокойно.
- Я же сказала тебе, что здесь неудобно, - промолвила девушка и, поерзав на дне лодки, сменила позу. - Вот, так немного лучше.
- Не лучше, а хуже, - возразил я. - Предупреждаю, не пытайся меня соблазнить. Другим, чтобы завестись, хватило бы и половины того, что ты здесь демонстрируешь. А я уже сегодня столько повидал, что... Послушай, черт возьми! Еще минута, и я прыгну в воду. Смилуйся, Моник. Ты что, специально это делаешь?
Девушка засмеялась:
- Ах-ах! Ты всегда такой осторожный и вроде бы ничего не понимаешь. Шелл, а как я смотрелась тогда в ванне?
- Ты же знаешь, я вошел без стука, потому что думал, что ты мертва. Но выглядела ты просто великолепно.
- Великолепно?
- Да. Просто потрясающе, - подтвердил я.
Теперь ее заигрывания перестали казаться мне такими вызывающими.
- Шелл, разве тебе не кажется забавным, что мы с тобой вдвоем... в ночном парке... в лодке? - томным голосом проворковала Моник.
- Ты это называешь лодкой?
- Да. В лодке... и наедине. Ты мог бы, по крайней мере, поцеловать меня, но почему-то этого до сих пор не сделал. А я вижу, тебе очень этого хочется. Так не стесняйся!
- Послушай. Неужели ты не можешь сменить позу? Я уже пытался все тебе объяснить. А кроме того, если я начну тебя целовать, лодка перевернется.
- Какие глупости, - сказала она и, поджав под себя колени, наклонилась ко мне. - Мне так хорошо... Ну, хоть чмокни меня в щеку.
- Ладно, чмокнуть могу. Но не больше, а то точно окажемся в воде.
Окончание фразы я произносил, уже чувствуя, как губы Моник впились в мои. Ее поцелуй оказался точно таким, каким я себе его и представлял пылким и сладким. Глаза ее горели страстным огнем. Губы, бедра, да что там бедра - все тело девушки трепетало от желания. Слившись с ней в поцелуе, я почувствовал, как закачалось на воде наше каноэ, и понял, что теряю над собой всяческий контроль.
Затем девушка, мурлыча мне в ухо, стала водить по моей шее своими жаркими, словно раскаленное железо, губами.
- Не дурачься, - пытался было остановить ее я, но Моник вновь прижалась своими губами к моим.
Каноэ под нами вновь закачалось, на этот раз еще более угрожающе. Я ответил девушке таким страстным поцелуем, за который не стало бы стыдно ни одному мужчине.
Моник поделилась со мной на ухо, что она собирается делать. Я запротестовал:
- Нет, дорогая, это невозможно.
- Возможно. Протяни сюда свои ноги.
- Послушай, я не могу этого сделать. Мы же перевернемся.
- Не перевернемся... Я только прилягу рядом с тобой.
- Как ты здесь приляжешь? О чем ты говоришь?
- По-другому не получится.
- Можно попробовать и по-другому.
- Если не получится, как предлагаю я, попробуем по-другому. Хорошо?
- Но мы же окажемся в воде.
- О, Шелл! Еще минута, и я тебя возненавижу.
- Ладно... Но ты хоть плавать-то умеешь?
- Боже, он еще спрашивает, умею ли я плавать! И это в такую-то минуту. Никогда мне еще не попадались такие заботливые мужчины.
- Хорошо. Только не вини меня, если эта дурацкая лодка перевернется.
- Не буду.
- Посмотрим.
- Замолчи. А теперь протяни сюда свои ноги.
Я подчинился. Чтобы Моник смогла улечься рядом, я подвинулся дюйма на три. Лодка тотчас резко накренилась и перевернулась. Уйдя под воду, я понял, что был дураком, когда послушался Моник. Я же заранее знал, что так все и кончится. От спиртного, выпитого за этот вечер, голова у меня шла кругом, и я поначалу никак не мог сообразить, куда же мне плыть. Несколько секунд я барахтался в воде, пока неожиданно мои руки не коснулись дна озера. Плыть дальше было незачем, и я встал на ноги. В ярде от меня, положив руки на бедра, стояла погрустневшая Моник. О том, что руки она держала на бедрах, можно было только догадываться, поскольку вода доходила ей до груди.
- Все-таки ты добился своего, - укоризненно сказала она.
- Добился своего? - удивился я. - Так это из-за меня мы оказались в воде? А чья была идея...
- А ты поаккуратнее подвинуться не мог? И почему ты так долго барахтался в воде?
Бурлящие страстями, мы гневно смотрели друг на друга.
- Я плыл к берегу.
- Подумайте, он плыл. Глубина-то здесь всего фута четыре.
- Хорошо. Тогда я боролся с осьминогом. Устроит? Чем еще я мог там заниматься? Хохотал во весь голос?
Моник глубоко вздохнула.
- Ну и дела, - сказала она. - Где же наша лодка?
Мне пришлось объяснить ей, что это корыто нам больше не пригодится.
Девушка, рассекая бюстом волны, приблизилась ко мне. В эту минуту на нее было смешно смотреть.
- Черт возьми! Да пропади все пропадом! - недовольно произнесла она и замолкла.
В наступившей тишине послышались слабые раскаты грома. Затем небо озарила яркая молния, а следом, как и полагается, закапал дождь. Секунд через десять он превратился в ливень.
- О, дождь пошел, - недовольно заметила Моник.
- Своевременное замечание. А ты, оказывается, очень сообразительная девочка. От общения с тобой и сам становишься умнее.
- Да заткнись ты.
- Подумайте, она недовольна тем, что пошел дождь. А если бы пошел снег? Тогда бы мы не так вымокли?
- Да заткнешься ты или нет?
- Давай попробуем выбраться на берег. Эй, да я увязаю.
- От меня самой уже воняет болотом.
- Я сказал, увязаю, а не воняю. Ноги вязнут в иле.
- Ну и вязни дальше.
- Ох, Моник, не говори так. Я не могу переставить ноги в этой...
- Заткнись.
Покрутив одной ногой, я с большим трудом вытащил ее из вязкого ила и нащупал более твердый участок дна.
- Ну, ты готова выбираться на сушу? - спросил я девушку.
Та, насупившись, молча направилась к берегу. Сунув руку под мышку, я нащупал в кобуре свой кольт. Странно, что он еще на месте, подумал я, хотя и не очень удивился. После того, что со мной произошло, удивить чем-либо меня было невозможно. С этого момента меня можно было смело называть Шеллом Скоттом Неудивляющимся.
Шаг за шагом мы с Моник продвигались по вязкому дну озера и в конце концов выбрались на берег. Если судить по тому, что пули нам вдогонку не летели, нас не заметили. Пройдя сквозь парк, мы вышли на дорогу и поймали такси. Водителю, доставившему нас в гостиницу, пришлось доплатить за то, что мы вымочили сиденья в его машине и на полу оставили лужи.
Приняв душ, Моник вышла в гостиную.
- Теперь можешь занимать ванную, - несколько суховато сказала она.
На ней опять было только полотенце.
Я прошел в ванную, разделся и встал под горячий душ. Гостиница, в которой мы остановились, оказалась не самой лучшей в столице Мексики, но мы так устали, что были счастливы остаться на ночь даже в ней. Смыв с тела мыльную пену, я вытерся и, завернувшись в полотенце, вышел из ванной.
- Одежда еще не просохла, - оправдываясь, сказал я Моник, которая сидела на кровати.
Она пристально посмотрела на меня:
- А ты одеваться и не собирался. Так ведь? И, выйдя из ванной, набрасываться на меня тоже! Ты вообще не собирался ничего делать!
- Не впадай в истерику. Я...
- Там, в отеле "Дель Прадо", ты без стука вломился в ванную и застал меня голой! И тоже ни на что не решился! А на озере в лодке? Это же стыдно вспомнить! - сверкая глазами от злобы, выкрикнула Моник, стараясь уязвить мое мужское самолюбие.
- Успокойся, дорогая, - с улыбкой сказал я. - Я же никуда не ухожу. Я с тобой.
- Ты это серьезно?
- Конечно. Я совсем не шучу.
Девушка подозрительно посмотрела на меня, и ее лицо подобрело.
- Так-то лучше, - сказала она, бровь ее выгнулась дугой, а кончик языка опять выпятил щеку.
- Согласен, там на озере я вел себя несколько грубовато. Наверное, некоторые мои слова показались тебе неприятными. Пойми, в каком нервном напряжении я находился. Но сейчас мы не на озере... - оправдываясь, сказал я. - Так мы сможем остаться друзьями?
Моник облизнула нижнюю губу, вопросительно посмотрела на меня и наконец улыбнулась.
- Наверное, сможем, - ответила она, затем поднялась, сбросила с себя полотенце и, плюхнувшись обратно на кровать, добавила: - Во всяком случае, попробуем.
Глава 11
Я неожиданно проснулся. Тело было покрыто холодным потом, скомканная простыня, под которой я спал, ночью сползла и валялась у меня в ногах. В полудреме передо мной все еще мелькали какие-то мрачные тени непонятно каких существ. Короче, мне приснился кошмарный сон: будто я нахожусь в стерильной, сверкающей белизной лаборатории, заставленной ретортами с изогнутыми горлышками, громадными стеклянными пробирками, зажженными горелками Бунзена и огромными колбами, наполненными тягучей жидкостью коричневатого цвета. Эта омерзительного вида маслянистая жидкость пузырилась и противно булькала. Над ее кипящей поверхностью вились густые струи пара, похожие на жирных белых червей. Между столами вразвалку бродили косматые обезьяны. В центре лаборатории на одном из столов, окутанная клубами пара, лежала голова генерала Лопеса. На залитом кровью виске зияла дыра, из которой на стол, а потом на пол медленно сползали мозги, словно раскаленная серовато-красная лава. Ну, прямо как на картине Сальвадора Дали.
Рядом со столом с окровавленной головой стоял доктор Баффингтон, гигантского роста, раза в два раза выше, чем в действительности. Внимательно наблюдая за вытекавшим из отсеченной головы серым веществом, он периодически поглядывал то на одну, то на другую обезьяну, которые находились по обе стороны от него. Худенькая, размером с куклу девочка, соединив руки, танцевала рядом. Она вращала своими черными глазами и, словно задавая ритм этому странному танцу, покачивала головкой. На полу в углу комнаты молча лежала Бафф. С лицом цвета белого мрамора и глазами, похожими на сваренные вкрутую яйца, она тупо смотрела перед собой.
Сильно качаясь, обезьяны сновали по лаборатории и натыкались на столы. Стоявшие на них колбы и прочая стеклянная посуда бесшумно сотрясались. Затем животные стали падать одно за другим. Скрючившись и дергаясь в судорогах, они принялись кататься по полу, постепенно превращаясь в какую-то мерзкую, гниющую на глазах массу. Коричневая жидкость вздувалась пузырями и нескончаемым вязким потоком медленно вытекала из колб. Мозги, вылезавшие из головы генерала Лопеса, пульсировали и были похожи на серо-красную змею, заглотившую добычу.
Сев на постель, я провел рукой по холодному лбу и подернул плечами. Рядом безмятежно спала Моник. Поднявшись с кровати, я умылся, оделся и осмотрел свой кольт. Мне следовало бы проверить его перед тем, как ложиться спать, но он оказался в полном порядке, даже не поржавел. Затем я разбудил девушку. Она сонно поморгала глазами и потянулась.
- Ой! Неужели я спала? - удивленно воскликнула она, затем снова похлопала ресницами и нахмурилась. - Э-э-э, а ты что-то неважно выглядишь.
- Мне приснился сон. Кошмарный. Так что я еще под его впечатлением. Послушай, мне надо идти. Хочешь поесть или еще поспишь?
- Посплю, - сладко зевнув, ответила Моник. - А ты куда?
- Пока еще не решил, но ты отсюда никуда не уходи. Оставайся в номере, а я тебе позвоню, - сказал я и тут вспомнил, что наш номер без телефона. Я хотел сказать, что как только освобожусь, так сразу же вернусь, исправился я. - Увидимся позже, дорогая.
В ответ Моник молча кивнула, и я вышел из гостиничного номера.
Пережевывая венские сосиски с обжаренными ломтиками хлеба и запивая их кофе, я ломал голову над тем, что делать сегодня. Драматические события прошедшей ночи так быстро сменяли друг друга, что я не успел выстроить их в логическую цепочку и выявить в них взаимосвязь. Теперь, окончательно освободившись от воспоминаний о страшном сне, я вновь почувствовал себя бодрым и мог здраво рассуждать.
Связана ли попытка убить генерала с захватом доктора Баффингтона и его дочери, я пока не знал, но никаких сомнений в том, что все это являлось делом рук одного человека или одной и той же группы лиц, у меня не было. Как и то, что этот человек или группа лиц являлись коммунистами. Я задумался над причиной, побудившей коммунистов выкрасть доктора и насильно удерживать его у себя. Внезапно в памяти всплыли жуткие сцены из моего сна, и я вспомнил слова доктора Баффингтона, произнесенные им в ресторане: "Служить дьяволу я отказываюсь", на что ответил ему: "Надеюсь, что никому не удастся вас переубедить".
Предчувствуя недоброе, я решил, что мне первым делом надо начать с поисков доктора и Бафф. Все остальное уже казалось мне не столь важным. Я чувствовал, что поиск их приведет меня к тому или тем, кто шантажировал графиню, а потом пытался убить ее мужа. С другой стороны, если я выйду на этих коммунистов, я автоматически найду доктора и его дочь. Моя уверенность основывалась на том, что в обоих случаях фигурировал один и тот же человек - Бельчардо, а это не могло быть чистой случайностью.
К концу завтрака я успел обдумать все, что произошло в эту ночь, и, по меньшей мере, знал, с чего начать поиски. По моим расчетам, четыре человека могли навести меня на след доктора и Бафф. Наиболее ценным из них для меня в этом смысле являлся Бельчардо. Но после того как я засек его в кабинете генерала Лопеса он вряд ли решится попасться мне на глаза. Вторым был капитан Эмилио, офицер полиции, который уж слишком быстро явился на помощь Бельчардо, отдубасил меня со своими подручными и упрятал в каталажку. Меня еще тогда в ресторане насторожила та наглость и уверенность в собственной безнаказанности хама, пристававшего к девушке. Третьим в моем воображаемом списке значился Вилламантес - садист без усов, но с длинными баками. Он казался мне наиболее важной фигурой и самым опасным противником. Четвертой была грудастая продавщица сигарет из "Монте-Кассино", с которой разговаривал Бельчардо.
Допив залпом остатки кофе, я вышел на улицу, зашел в ближайший магазин и купил себе новый костюм и наручные часы. Мой прежний костюм из дорогого абардина, после того как побывал в грязном озере, весь сморщился, когда просох, а часы после пребывания в воде перестали ходить. Помимо этого я приобрел еще легкий плащ и тут же в примерочной магазина сменил одежду.
Выйдя на улицу, я позвонил в отель "Дель Прадо", совсем не надеясь застать в нем Баффингтонов. Так оно и получилось. Никто в их номерах мне не ответил. Потом я набрал номер телефона генерала Лопеса. Трубку сняла сеньора Лопес.
- Это Шелл, графиня. У вас все в порядке?
- Да, - тихо ответила она. - Но я сегодня утром получила... еще один пакет. Его передал посыльный. Пакет был адресован генералу, и я, получив его, тут же уничтожила. Муж в то время еще спал.
- Генерал разговаривал с вами обо мне? Может быть, задавал вопросы?
- Нет. Вчера он так был потрясен случившимся, что о тебе не спрашивал. Но если он узнает, что я помогла тебе выйти на свободу, чтобы ты разобрался с шантажистами, то тюрьмы тебе не миновать. Сегодня утром звонил капитан Эмилио.
- Эмилио? Что-то он всполошился. И что он хотел?
- Хотел переговорить с генералом, но я сказала, что муж спит. Капитан хотел узнать, не передумал ли он... ну, в отношении вас. Я ответила, что нет, не передумал, и он, попрощавшись, повесил трубку.
- А звонил он до или после того, как принесли пакет?
- Где-то через полчаса после ухода посыльного.
- Понятно. Спасибо, графиня. Не забывайте о мерах предосторожности, а я, в свою очередь, буду действовать по своим каналам. Если генерал проснулся, то не подойдет ли он к телефону? Надолго я его не задержу.
Графиня сказала, что генерал сейчас подойдет, и через минуту в трубке послышалось:
- Bueno?
- Генерал Лопес, это Шелл Скотт. Хотел бы удостовериться, что с вами все в порядке, и получить от вас ответы на пару вопросов.
- Доброе утро, мистер Скотт. Я много думал над тем, что вы мне вчера рассказали. Не все в этой истории мне пока понятно.